Кирилл Серебренников - Дифирамб - 2009-04-05

К.ЛАРИНА: А у тебя есть звание?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Нет.

К.ЛАРИНА: Т.е. нельзя сказать «народный артист Советского Союза»… (смеется)

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Нет. Вообще, я как-то решил в этом не… в этом марафоне не участвовать.

К.ЛАРИНА: Ну что ж, тогда просто объявляем: у нас в гостях сегодня режиссер Кирилл Серебренников.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Кирилл, здравствуйте. Нашим слушателям объявляю все средства связи, потому что уж в этой передаче точно мы с вами будем связываться, и по телефону, и по смс можно присылать ваши вопросы Кириллу Серебренникову. Вопросы пришли и на наш сайт, и кстати, там очень хорошие вопросы, я обязательно их задам Кириллу в прямом эфире. Но если говорить о поводе для нашей встречи, повод… поводов для встречи с Серебренниковым, слава богу, всегда бывает много, поскольку у него такая, параллельная жизнь – и телевизионная, и общественная, и театральная…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Телевизионная – нет, общественная сведена к нулю…

К.ЛАРИНА: Да, ну ладно, а театральная?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …осталась театральная.

К.ЛАРИНА: А кинематографическая?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я очень рад, что поводом являются все-таки работы, а не какие-то высказывания или участие в каких-то шумных общественных мероприятиях.

К.ЛАРИНА: Заставим, ничего, заставим. Итак, если говорить о театре, сразу скажем о последней по времени премьере, которая вышла на малой сцене Московского художественного театра имени Чехова: спектакль «Киже», в основу которого положена известная повесть Юрий Тынянова. Но именно так, в основу положена, по мотивам. Ну, я думаю, что мы об этом спектакле подробнее поговорим сегодня. И вторая работа, которая хоть я снята уже… сколько там? Когда выпущена?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, год уже практически.

К.ЛАРИНА: Год, но все равно она сейчас на слуху, поскольку была номинирована на разные премии – это фильм «Юрьев день», по сценарию Юрия Арабова, фильм режиссера Кирилла Серебренникова, в главной роли Ксения Раппопорт, которая за эту работу, по-моему, уже получила награды как актриса, вот, и этот фильм, сразу скажем, будет показан 10 апреля, т.е. на следующей неделе, в пятницу. Ой, что это я говорю, в пятницу? В пятницу?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: В пятницу, по-моему, да.

К.ЛАРИНА: Да? 10 апреля в рамках программы «Закрытый показ» на Первом канале. Т.е. те, кто этот фильм не видел в прокате, в кинотеатре, вы можете его увидеть на первом канале телевидения, и я думаю, что это хорошо. Что касается обсуждения, не знаю, там обычно все это сложно бывает. Некоторые даже не доживают до обсуждения – как бы, заканчиваются финальные титры фильма, и можно отправляться спать. Мне кажется, иногда это бывает лучшим решением, чем потом слушать обсуждение в студии. Ну давайте мы начнем с театра. Я бы хотела, чтобы Кирилл немножко рассказал о том, как вообще родилась эта идея сделать «Киже», и про что это вообще получилось в итоге больше – про… все-таки про Павла I или про нас?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Интересно то, что в программке спектакля есть для многих загадочная строчка «Режиссер выражает благодарность Владимиру Теодоровичу Спивакову». И все уже десять раз подходили и спрашивали: почему же, за что, что он тут, пел или играл, или сочинял музыку? Нет, ни то, ни другое, ни третье, просто идея этого спектакля родилась буквально в каком-то таком, дружеском застолье, мы сидели, разговаривали совершенно на разные темы, и общение с маэстро всегда очень интеллектуально плотно и увлекательно, и неожиданно, и вот, буквально в каком-то таком разговоре со Спиваковым возникло слово «Киже». Он говорит: «Интересная повесть… интересный рассказ. Помните?» Я говорю: «Конечно, помню, да, да, да», стали говорить, он стал вспоминать балет Прокофьева, я стал думать о том, как это можно сделать, наверное, на сцене сегодня – и вот таким образом явился каким-то таким… эта встреча, этот разговор явился толчком, событием к началу работы, случился этот разговор года два назад, и все, так сказать, ждал удобного момента, когда это можно начать делать, потому что я с самого начала придумал такой симфонический музыкальный перформанс какой-то, который связан с музыкой, пластикой и в меньшей степени со словом, хотя понятно, что в основе является… в основе лежит рассказ Тынянова, но очень не хотелось бы, чтобы, как это обычно делается на театре, знаете, ходили персонажи и зачитывали куски прозы. Потому что это, как мне кажется, умаляет природу театра, которая настолько широка и настолько несет в себе огромные возможности, и может делать вещи пластические и визуальные, и не всегда связанные со словом…

К.ЛАРИНА: Ну, кстати, в Вашем же театре, ну, в смысле, в Московском художественном театре, у Вас есть режиссер, который с успехом работает именно в этом жанре.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Именно, да. Марина Брусникина замечательно это делает…

К.ЛАРИНА: Марина Брусникина, да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я просто, ну, как бы, не хотел этого повторять. Вот, и я задумал такой спектакль и ждал, когда же можно будет его сделать, и тут возникла пауза по всяким печальным причинам в работе над «Трехгрошовой оперой», и Табаков сказал: «Ну, может, ты что-нибудь придумаешь?». И я сказал: «Ну вот, есть такой проект небольшой, - сказал я, - какой-то скромный». Ну, он сказал: «Давайте, делайте», мы собрались с группой молодых артистов, которые участвовали в «Трехгрошовой опере», и прочитали, и стали сочинять. А для работы над спектаклем я пригласил прекрасного композитора современного Сережу… Алексея Сюмака. Алексея Сюмака, с которым мы уже делали, так сказать, на фестивале «Территория», он писал оперу «Станция», потрясающую совершенно. И Леша стал, так сказать, приносить музыку, эта музыка оказалась интересной, сложной, и какой-то увлекательной, несущей какие-то собственные смыслы, возник оркестр, возникла потрясающий режиссер современный, которая умеет дирижировать современную музыку, Арина Зверева, возникла какая-то другая среда, возник Дима Власик, который ученик Пекарского, и который создает какую-то перкуссию, Володя Горлинский, который занимается, вот, электронными такими звуками, электронной музыкой. И вот, собралась очень интересная компания – я уж не говорю про артистов, я просто с ними работаю все время. И вот так мы где-то за три месяца сделали «Киже».

К.ЛАРИНА: Ну вот, тут надо отметить для тех, кто не видел, чтобы слушатели понимали, что, вот, трудно, действительно, определить жанр этого спектакля. Он… это такое сочинение, очень правильно ты сказал, что сочинили… сочиняли все вместе.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, такой симфонический перфоманс, что ли.

К.ЛАРИНА: Ну тоже непонятно, что это такое.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, да, да.

К.ЛАРИНА: Все-таки это театр, здесь люди… драматические артисты, а это же не… при этом я бы даже добавила сюда бы еще, наверное, и какой-то… то, что связано с выставками, с живописью, с картинами, потому что очень красивый спектакль. Хочу просто сказать нашим слушателям, что помимо того, что Кирилл является режиссером этого спектакля, он еще, как понятно из того, что уже было сказано, автор драматургической основы сочинения, этой компиляции.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, основы, да.

К.ЛАРИНА: Да, и еще автор костюмов и сценограф. Т.е. придумано все.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну вот так… так…

К.ЛАРИНА: Это впервые так, вообще, получилось, да?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Так да, в общем, в таком режиме я работаю впервые. Просто, ну, так сложилось, что ли, так было мало времени, было невозможно эту компанию делать слишком большой…

К.ЛАРИНА: А Вы что, рисуете?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну да. (смеется) Нет, я вообще хотел быть художником…

К.ЛАРИНА: Вы художник?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я хотел быть в свое время художником, долго думал, ходил, брал уроки, так сказать, штудии вот эти, знаете, чтобы поступать, надо было натюрморт нарисовать какие-то, с морскими раковинами какие-то, натуру, ню, да? И вот я все эти брал уроки, думая всерьез поступать в Строгановское училище тогда, или в Муху. Но как-то так, в общем, от лености, так сказать, мне… и оттого, что я весь был перепачкан, значит, какой-то пастелью, и мне скучно было стоять у мольберта, видимо, вот, я решил это свернуть, но вот, тяга к… и какая-то страсть к рисованию… Мне папа, кстати, всегда говорил: «Вот, тебя когда-нибудь это еще кормить будет». Вот, в данном случае он чуть-чуть оказался прав.

К.ЛАРИНА: А Вы не пишете вот так картины на досуге?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Нет, нет, на досуге нет. Я… Нет, я костюмы к спектаклям делал много раз, давно уже этим увлекаюсь. Но вот, чтобы сценография и костюмы целиком …

К.ЛАРИНА: А оформление, вот, сценическое оформление?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Так сказать, мы, работая с Колей Симоновым, всегда так или иначе оказывались соучастниками, соавторами решения. Потом, мы всегда так писали: «Спектакль Серебренникова – Симонова», как-то так, да? Но здесь я оказался в самостоятельном плавании, и для меня это был уникальный какой-то интересный эксперимент. Это стало возможным благодаря очень хорошим сотрудникам Художественного театра, которые, ну, такие, помощники, очень внятные люди, очень профессиональные, и они смогли это сделать, эти, так сказать, какие-то нехитрые вещи.

К.ЛАРИНА: Теперь давайте немножечко поговорим о том, что туда напихано в смысле литературы, помимо рассказа Тынянова.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да. Строго говоря, драматургических сцен там две или, ну, не больше, может быть, три. Все остальное – это оригинальные тексты, которыми, наверняка, пользовался и Тынянов, поскольку он помимо замечательного беллетриста был еще очень хороший и квалифицированный историк. И, так сказать, именно из истории, из каких-то записок, из каких-то воспоминаний современников растут многие его проза. Корни его прозы. И я прочел, наверное, все, что было написано про Павла I, и, как бы, критические статьи, аналитические, и оригинальные исторические воспоминания – все, чем пользовался Тынянов в то время, и еще то, что вышло в годы позже. И вот, какие-то материалы вошли, собственно, в основу. Настоящие слова Павла, настоящие выдержки из писем современников…

К.ЛАРИНА: Там, конечно, такие страшные вещи говорятся…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, да, а страшные потому, что вдруг ты понимаешь, что это все…

К.ЛАРИНА: Сегодняшние.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …точно так же, ничего не поменялось. Это безумно интересная история, потому что она такая, переломная, когда один уклад сменялся другим, когда пришел человек с огромной энергией реформаторства, такой, пассионарной страстью. Очень искренний, очень настоящий, никоим образом… Вот в чем нельзя обвинить Павла, так это во зле, в какой-то намеренной…

К.ЛАРИНА: Антироссийской деятельности (смеется).

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …антироссийской деятельности. Или в желании уничтожить что-то. Он действовал абсолютно из благородных соображений: он хотел, чтобы страна была лучше, чтобы все было просвещеннее, чтобы все было цивизованнее, потому что он до этого произвел огромное путешествие по Европе под именем князь дю Норд, граф Северный, видел, так сказать, как живет уже к тому времени Европа. Просто он видел возможность и понимал единственную возможность этих изменений через, так сказать, авторитарные, самодержавные, очень жесткие методы. Может быть, тогда он в чем-то и был прав, потому что страна была как на ладони, она была гигантская, но очагов цивилизации было всего лишь несколько, и людей было, так сказать, не так много, ими можно было управлять – все это была очень контролируемая ситуация, хотя во времена Екатерины, к упадку уже этого царствования, все развалилось, погрязло в бюрократии, в казнокрадстве, в каком-то бедламе, в разврате. Вот, он хотел это улучшить, он был рыцарь, он был человек… другое дело, что он совершенно не учитывал природу российского человека, его леность, его какую-то такую… нежелание, глубинное, корневое нежелание менять что-либо.

К.ЛАРИНА: Сопротивляться.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Сопротивляться до последнего любым изменениям сверху, снизу, сбоку, откуда угодно…

К.ЛАРИНА: Вот там сцена, которая, конечно же, вызывает много вопросов, сцена с этим… господи… С Кантом.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, да.

К.ЛАРИНА: Вот там действительно, я не шучу – говорю слушателям – что там есть сцена в спектакле «Киже», в которой Кант Иммануил, известный философ, путешествует по российским просторам.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, она очень… особенно нравится зрителям, потому что она такая, строго говоря, одна из сцен в традиционном драматическом театре…

К.ЛАРИНА: Ну такая, гротесковая.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Такая, гротесковая, забавная, там, смешно… У Тынянова есть строчка, что Аракчеева, как и Канта, интересовала проблема государства.

К.ЛАРИНА: Ну вот, он приехал о государстве поговорить…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: С Аракчеевым.

К.ЛАРИНА: С русским народом, с Аракчеевым, да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да.

К.ЛАРИНА: Здесь откуда эта вообще сцена возникла, из чего она состоит, из каких кирпичей?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Она состоит из текстов Канта.

К.ЛАРИНА: Всего лишь?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да.

К.ЛАРИНА: Т.е. это Ваши выдуманные диалоги?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Это, на самом деле, выдуманные диалоги, но в основу ее… в основу диалогов положены абсолютно мысли, тексты, соображения Канта. Поэтому… Кант же писал про Россию, и вот этот текст о людях, которые живут в Астраханских степях, и у них, значит, хвостики, там, маленькие хвостики, это подлинный текст Канта. Потому что так представляли Россию на Западе. И это, грубо говоря, может быть, такой, забавный взгляд на Россию со стороны такого туриста, умного, который занимается серьезно человеческой антропологией – он никак не может понять, почему же эти люди… им так нравится, когда их бьют, секут и за это им иногда что-то дают – пять копеечек какие-нибудь, но почему же им это так нравится? Он приходит к мысли, что umsonst ist der Tod, в общем, в России даром одна смерть, и в общем…

К.ЛАРИНА: Ну, там очень жестокие вещи, конечно, сказаны, в этом спектакле о русском народе, о российском, скажем, о гражданах русских. И в том числе о тех, кто сегодня живет. О нас, о нас.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Павел, кстати, запретил употреблять слово «гражданин».

К.ЛАРИНА: Гражданин, да, да, да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Отечество заменяется государством.

К.ЛАРИНА: Поскольку Вы этой темой занимались, у Вас есть ответ на этот вопрос? Почему же настолько неспособны мы, органически неспособны ни к каким изменениям, почему мы всегда так сопротивляемся любым попыткам реформировать нашу жизнь? С чем это связано?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Боюсь уйти в какие-то длинные-длинные рассуждения, не хочется этого делать…

К.ЛАРИНА: Ну ничего же… я смотрю, не вижу… понимаю, что ничего не изменилось с тех пор.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ничего не изменилось и измениться не может. Видимо, здесь какая-то матрица от, знаете… вопросы тянутся, может быть, от выбранной религии, вот, именно такой, вот именно в таком виде, да? От каких-то географических особенностей, от всего-всего-всего. Ну, это комплекс огромных причин… огромного количества причин. Одну какую-то назвать нельзя.

К.ЛАРИНА: Ну, терпение, вот о чем мы все время говорим, представляя это как достоинство – это имеет большой вопрос, вот это вечное долготерпение русского народа…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Долготерпение.

К.ЛАРИНА: Для меня, например, вопрос, считать ли это достоинством.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Вы понимаете, оно, наверное, возникает от бескрайности просторов, потому что, грубо говоря, все мы прекрасно знаем, что, как у Гоголя, «скачи, скачи, в три дня никуда не доскачешь». И как бы, внутри сидит вера, что, в общем-то, в этих территориях, в этих пространствах, в этих бесконечностях ничего изменить нельзя, потому что, ну, это не… ничего не меняется на наших глазах, на глазах наших отцов, на глазах наших дедов – ничего не меняется. Значит, и дальше ничего не изменится. Я как раз очень много разочарований…

К.ЛАРИНА: Печальный какой-то вывод.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …да, с этим имею, потому что в связи с этим ощущаю, потому что я как раз, мое какое-то человеческое формирование случилось во время перестройки, и во мне сидит до сих пор такая дурацкая, наверное, уверенность, что как раз изменить что-то можно. Что я увидел, как в эпоху перестройки поломалась одна история, и вот, начиналась другая, и эта другая была на основе какой-то справедливости, понимаете? Очень много говорилось о чести, о достоинстве… Чего бы, так сказать, как бы мы сейчас ни ругали вот то время – я имею в виду перестройку, эпоху Горбачева, но для меня это безумно ценно, для меня это безумно важное, очень светлое, очень настоящее время, потому что люди, которые тогда формировались, они искреннее, по-настоящему верили в справедливость, в честность, в порядочность, в совесть, в мораль, в… ну, в такие вещи, которые сейчас даже не употребляются, как бы, лексически, они ушли абсолютно из обихода – это так печально, и так глупо, так неразумно, так…

К.ЛАРИНА: Недальновидно. (смеется)

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …невыгодно, невыгодно даже, понимаете? Потому что все-таки это ценности, которые позволяют не оскотиниться и не превратиться в, там, город… как это?..

К.ЛАРИНА: Скотопригоньевск.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Скотопригоньевск. Понимаете, Скотопригоньевск такой тотально, и не согласно голосовать за что-то, за что сказано… ну, вот, да, вот эта персональная ответственность, которой нам всем не хватает в связи с, может быть, выбранным путем в истории, да? Общинность, все вместе, все коллективно – но не я лично, не я персонально. Не я персонально отвечаю за порядок на рабочем столе, чистоту в сортире, там, где-то еще. Ну, вот, вот эта персональная ответственность, которая как-то максимально изживается, изжита давно и еще изживается… Ну и потом, не стоит забывать, что все-таки поколениями, годами, веками, весь ХХ век выкашивали лучших. Ну, да, ну это ж тоже правда. Сначала одних убили, потом других посадили на пароход и куда-то отправили, потом расстреляли третьих, потом война выкосила четвертых, потом послевоенные репрессии пятых, потом… ну и чего останется, и чего? У нас просто чего ни хватишься, того очень мало…

К.ЛАРИНА: К сожалению, да, да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Мало.

К.ЛАРИНА: Ну, видите, на самом деле, вот то, что мы сейчас на эту тему уже перешли, общечеловеческие темы, но так или иначе, они все заложены в этом спектакле, «Киже».

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, мы про это думали, про это говорили…

К.ЛАРИНА: Да, да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …в этом рассказ Тынянова. Нас упрекали много, что мы не сделали анекдот, а, в общем, я хочу обратить внимание критикам, что…

К.ЛАРИНА: Т.е. получилась печальная история.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …конечно, и у Тынянова это не анекдот. И может быть, он был анекдотом тогда, но для людей, которые жили в это время это не является анекдотом.

К.ЛАРИНА: Ну, это такое свидетельство некоего абсурда, который присутствует, да?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Абсурд, абсурд, но это не анекдот. Это не так смешно.

К.ЛАРИНА: Не смешно.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: А мы просто представили, а как будет себя чувствовать люди, которые живут тогда – вот, при Павле. Для них разве это смешно? Да нет. Мы попытались туда влезть. И выяснилось, что там все не так забавно.

К.ЛАРИНА: Ну, а вообще, это такое перевернутое российское сознание, которое, как мне кажется, очень здесь четко зафиксировано, в этом спектакле, когда наглядно показывается несуществующий персонаж поручик Киже, который – это я уже перехожу уже, грубо говоря, к сюжетной канве – который дослужился до генерала и был похоронен с почестями, как его сопровождали в Сибирь два человека конвойных, боясь его потерять – это все правда сегодняшнего дня. Как и правда сегодняшнего дня – страшная история параллельная с человеком, которого признали умершим…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: И он исчезает.

К.ЛАРИНА: И он исчезает, но он есть. Он есть, он есть, он живой, мы его видим – но его нет. Вот то, что зафиксировано в этой работе. Я думаю, что в какой-то степени продолжением, вот, поиска таких вот смыслов, безусловно, является фильм «Юрьев день» - об этом же, о такой Атлантиде. Сейчас мы с вами новости слушаем, потом вернемся в передачу.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Которая тоже продолжение всего вышесказанного.

К.ЛАРИНА: Да, да. Вернемся в передачу, напомню, что у нас в гостях Кирилл Серебренников, вам предоставлю слово обязательно, потому что многие наши слушатели, я уже вижу по вопросам, знакомы с творчеством Кирилла, что очень радостно, и смотрели его фильмы, и видели его спектакли. Итак, новости.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Там у нас на смс-ках уже полемика началась с нашим гостем – и это хорошо, это правильно. Напомню, что в гостях у нас Кирилл Серебренников. Напомню телефон, обязательно включу, вижу, что уже хотите вы ворваться – ворветесь. И давайте несколько вопросов, вот, Кирилл, которые на сайт пришли – очень симпатичные вопросы, мне кажется, хорошие. «Кирилл, здравствуйте, - пишет Антон из Ростова-на-Дону. - Я сам из Ростова. И помню Вас - когда вы работали на телевидении и ставили пьесы в местных театрах. На мой взгляд, провинция бывает разной. Ростов – провинция жуткая, консервативная, купеческая. Семечки, казаки, торговля, но никак не кино и театр. Как Вы не потеряли силы и веру, что вырветесь из этого города? И в том же «Юрьевом дне», например, если бы Вы были не из провинции, Вы бы показали провинцию добрее или злее? Вернее, насколько Ваш негатив в отношении провинции, где Вы провели столько лет, пытаясь бороться с ветряными мельницами, повлиял на образ «Юрьева дня».

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да меня все время спрашивают про провинцию, и… Ну, во-первых, я считаю, что в «Юрьевом дне» мы никоим образом не показываем ужасную провинцию. Во-первых, потому что город, который нарисован в «Юрьевом дне», он не конкретный. Эт некий город Юрьев, которых в России великое множество. Это не тот город, который мы снимали, понимаете, а это такой, абстрактный город, и это такое, метафизическое пространство, где теряется героиня, это город…

К.ЛАРИНА: Догвиль такой?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Такой Догвиль, где дыра во времени, дыра в пространстве. Понимаете, ведь Догвиль, который снимался про американский город, но не выезжая из Дании, да, или, там, еще какие-то другие города не подают в суд, там, знаете, на кинематографистов за…

К.ЛАРИНА: За очернение действительности.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: За очернение действительности.

К.ЛАРИНА: (смеется)

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Тем более, там никакое очернение не происходило, там происходила эстетизация действительности, в общем-то, все это как-то забавно наблюдать, потому что это еще, так сказать, какие-то штрихи к моим антропологическим наблюдениям бесконечным. Вот, и как про Ростов что могу сказать? Да нет, грех ругаться, потому что там была очень интересная работа на телевидении, которая мне принесла в результате премию «Тэффи», там была интересная, очень плодотворная и важная для меня работа в драматических театрах – и в ТЮЗе, и в Драме. И какое-то общение базовое, которое формирует личность. И вот, так сказать, зона свободы, перестройки и прочее пришлась. Поэтому я не… там мои родители живут, друзей много, и я не склонен драматизировать ситуацию. Вообще, очень хорошо… мой совет: ощутите свободу и поймите, что Вы никаким образом веревкой за ногу к городу Ростову или какому-то другому месту не привязаны. Мир такой маленький и такой прекрасный. Возьмите чемодан, возьмите рюкзак, и сейчас не за дорого можно поехать куда угодно, в любую…

К.ЛАРИНА: У нас, кстати, с этим очень сложно, мы в этом смысле, да, такие…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Мы очень оседлые.

К.ЛАРИНА: …да, тяжелые на подъем.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Но можно же, весь мир так путешествует: люди садятся на велосипед, едут черти куда, в другие места. Это так здорово и так вкусно, и ты узнаешь другое что-то. Вот если сидеть и нудеть, то ничего хорошего не произойдет, будет очень жизнь скучная, незаметно пройдет. Пролетит.

К.ЛАРИНА: Ну, а что касается провинции, не провинции – вот, мне кажется, все равно… Хотя это тоже уже банальность стала, но тем не менее, она абсолютно справедлива: что провинция – это понятие не географическое.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Конечно, ментальное, да.

К.ЛАРИНА: Да. И что касается людей из других городов, из самых маленьких и самых далеких от Москвы, все равно мне кажется, что формирует все-таки не провинция, а формирует среда, начиная от…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Семья.

К.ЛАРИНА: …квартиры, семьи, друзей, и устремлений твоих.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: И кармические особенности.

К.ЛАРИНА: Ну, понятно. Поэтому что тут говорить. Вот уж у нас тут среди москвичей такие есть провинциалы убогие, прости Господи. «Не очень поняла основную мысль, - пишет Ольга из Волгограда, - в Вашем фильме «Юрьев день». Чтобы обрести НАСТОЯЩЕЕ, нужно отказаться от комфорта и оказаться по уши в грязи с пропитанной кровью тряпкой в руке?»

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Иногда да. (смеются) Но это не обязательно так. Не обязательно так. Но просто мы исследовали человека, вот, в переломный страшный момент. И выясняется, что даже после такого… после такой катастрофы есть жизнь, если она, так сказать, если дух продолжает существование, а не умирает вместе с плотью.

К.ЛАРИНА: «Вчера посмотрел "Юрьев День", - пишет Алекс из Петербурга, посмотрел "Юрьев День". - Фантастика просто, спасибо за фильм... Где Вы нашли Ксению Раппопорт? Она просто феноменальна...» Мне нравится… (смеется)

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: В Вашем родном городе, Санкт-Петербург.

К.ЛАРИНА: …да, человек из Петербурга.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Там у Вас и нашел.

К.ЛАРИНА: Актриса действительно потрясающая, и здесь уникальная совершенно ее работа. Она очень сложная, работа актерская – не только потому, как она выписана, эта роль, но то, как Вы ее делали. Это просто не каждая актриса это выдержит – такое количество крупных планов.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну да, ну мы, когда снимали кино, мы понимали, что мы делаем такой, демонстрационный ролик возможностей актрисы Раппопорт… (смеется)

К.ЛАРИНА: Да, да, да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Но тем не менее, с удовольствием это делали, потому что она артистка замечательная, и сценарий Юрий Николаевич написал превосходный, потому что он является поводом для вкусного сочинения. Мы, снимая, получали огромное количество удовольствия. Потом с таким же удовольствием получили огромное количество тумаков и каких-то, вот, глупых соображений, но я научился уже на это не обращаться внимание.

К.ЛАРИНА: Неважно, неважно. Такое кино снимаете и всегда рискуете, поэтому…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, да, да.

К.ЛАРИНА: …это надо отдавать себе отчет, да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я всегда иду по какому-то минному полю, и в театре, и в кино, поэтому уж привык.

К.ЛАРИНА: Да, да. Павел Соколов из Дубны: «Я в восторге от вашего "Леса" Островского! Не думали ли вы о постановке отрывков из "Мертвых душ" в такой же манере? Да и вообще, весь Николай Васильевич отражает нашу сегодняшнюю действительность. Скажите, кроме Миерхольда при постановке "Леса" не был ли успех… - коряво составлен вопрос, но читаю как написано. – Не было ли успехом "Игроки-21" Юрского, чтобы это было одним из поводов поставить классическую пьесу, внеся в нее современные реалии?»

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Вы знаете, я вообще считаю, что «Игроки-21» Юрского был в свое время крайне недооцененный спектакль.

К.ЛАРИНА: Да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Потому что он и сценическим решением Боровского, и актерскими работами, он был в каком-то уже, конечно, ХХI веке. Потом мы увидели огромное количество, так сказать, переносов классического сюжета в современность, но там это было так органично, так здорово и так…

К.ЛАРИНА: Компания еще потрясающая.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Компания потрясающая актерская! А люди ничего не понимали – сидели…

К.ЛАРИНА: Давайте я назову, чтобы вы понимали. Значит, «Игроки-21», во-первых, это была одна из первых…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Антреприз.

К.ЛАРИНА: Антреприз, да, но в том классическом смысле своего… этого слова, потому что это такая артель артистов, которую создал, по-моему, Александр… Нет, Юрский это делал.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Нет, это Юрский, это Сергей Юрьевич…

К.ЛАРИНА: Калягин играл, Филатов…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да.

К.ЛАРИНА: …играл Невинный, играл Хазанов – кстати, это, по-моему, была первая его работа.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Потом Хазанов и Евстигнеев.

К.ЛАРИНА: Евстигнеев.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Евстигнеев сначала играл, да. Но это блистательный спектакль, вот, по всем показателям, и действительно, опередивший свое время просто на много-много лет. И, ну, так сказать, если оттуда растут корни «Леса», то да, оттуда. Но если говорить о «Мертвых душах», то я буду делать «Мертвые души», я буду делать в Рижском национальном театре в Риге на латышском языке, с замечательной труппой, и вот, премьера будет в марте того года, следующего, и с группой молодых артистов, так что, вот, видите, как угадал слушатель, там будет… будут «Мертвые души».

К.ЛАРИНА: Следующий вопрос: «Кирилл Семёнович, Вы говорили на тему "культура и власть" на Эхе, - пишет Александр из Калуги, - что Вам интересен актёр-гражданин. Каково Ваше впечатление от нового поколения, которому Вы преподаёте - это граждане или пропитанные конформизмом люди, вроде нынешнего студенчества?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Это нынешнее студенчество. Но я, знаете, некорректно здесь употреблять слово конформизм, потому что конформист – это человек, который выбрал путь, т.е. у него был выбор. А эти ребята, они даже… они родились… Они знаете, мне что напоминают: наверное, теоретически, вот как я не понимаю, как я представляю себе поколение, которое, вот, в 37 году - вот, происходили репрессии. А были 20-летние люди, которые родились в 17 году, которые были плоть от плоти этой эпохи.

К.ЛАРИНА: Ну, Это в «Детях Арбата» очень хорошо написано у Рыбакова.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да. Плоть от плоти этой среды, этого государства. И для них, там, 37 год, который для, там, целого поколения, ну, каких-то людей, интеллигенции был катастрофой, кошмар, для них это были елки, были балы студенческие были, прекрасная студенческая жизнь была… И они не очень замечали, что происходит рядом. Ну, редко кто замечал. А потом, когда начались испытания, все они открывали для себя заново. Я просто думаю про то, что любое поколение, оно ничьим опытом не может быть сильно – так я сказал бы, это слово употребил неправильно. Оно, видимо, все тумаки должно получить само. Оно должно пройти, любое поколение, любые, так сказать, молодые, должны сами ошибиться, сами вляпаться в какие-то истории, сами встать десять раз перед выбором – по этой дороге пойти или по той, стать конформистами или гражданами. Стать обывателями или стать патриотами, стать какими-то людьми, которые что-то хотят поменять в себе и вокруг. И никакого предыдущего опыта нет. Вот для меня это поколение – чистый лист, и история, собственно, на этом листе напишет какие-то слова.

К.ЛАРИНА: Ну а Вы с ними – просто еще раз поясню, что Кирилл ведет курс свой в школе Студии МХАТ, курс актерский.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Актерско-режиссерский.

К.ЛАРИНА: Актерско-режиссерский. Вы с ними же говорите, наверняка, на эти темы, на темы того, что происходит.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Вы знаете, да, мы говорим и говорим, и иногда я рад, что, что… особенно режиссеры. А режиссеры у меня, в общем-то, такие, социально и гражданственно активны.

К.ЛАРИНА: Вот должны быть, вообще, люди искусства…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я думаю, что…

К.ЛАРИНА: …быть гражданственно активные?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я думаю, что без этого невозможно.

К.ЛАРИНА: Серьезно? Т.е. чистым искусством невозможно заниматься?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: А чистое искусство… а что такое чистое искусство, я не очень понимаю. Ну, чистое искусство – это, так сказать, интерес от сочетания зеленого, фиолетового, от этих цветосочетаний – ну, безусловно, да, но в моем понимании все-таки социальная среда, общество, оно не менее значимо, и цветосочетания в общественной палитре не менее важны, чем сочетания красок. Ну так я устроен, так получилось. Может быть, это неправильно, может быть, кто-то устроен по-другому. Но я устроен так, поэтому мне интересно, когда… Мы со студентами обсуждаем какие-то спектакли, и я их стараюсь водить… заставляю их, так сказать, толкаю к смотрению всего. Они смотрят очень много спектаклей. Я знаю, что в других вузах очень часто: «вот это не смотрите, это не смотрите, а вот это смотрите». Я говорю: «Все смотрите. Вы должны видеть все, вы должны быть в курсе всех событий социальных и культурных, и прочих, потому что это и создает тот контекст, в котором вы будете работать как режиссеры».

К.ЛАРИНА: А сильно ли отличается, и если отличается, то чем, можно ли это сформулировать, культурное пространство европейское от нашего, российского?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну вот, оно европейское, а наше российское. (смеется) Ну как, оно чем отличается?

К.ЛАРИНА: Ну вот в чем разница?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Тем, что Европа состоит из большого количества открытых стран, и культурные процессы, которые там происходят, они открыты, они очень… знаете, крово… кровь течет без тромбов, вот там нет закупорок сосудов, там легко, и режиссер из Швейцарии может ставить в парижской опере, а немец работать в Лондоне, а англичанин в Италии, и вот это, так сказать, осеменение культур создают совершенно потрясающий эффект. Более того, Европа так своей историей заточена на новое, на открытие нового, на интерес к новому… И вообще, на интерес к искусству, чего у нас, конечно, нет. У нас, честно, по большому счету, нет интереса к искусству. Мы искусство воспринимаем как что-то крайне необязательное. Когда у нас кризис, первое, что делают, сокращается бюджет министерства культуры, хотя ровно все надо делать наоборот. Что угодно сокращать, а культуру в момент кризиса как раз надо увеличивать, как Саркози…

К.ЛАРИНА: Да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …на 40 процентов увеличил дотации на культуру. Понимаете, люди не понимают, что только культура и сможет помочь выйти из тягот, из каких-то передряг…

К.ЛАРИНА: Да, а у нас, как у Чехова, вроде шестого пальца.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да. Ну в том-то и дело, ну когда вещь непонятная, ненужная, и пока общество и все к этому так относятся… ну, что делать?

К.ЛАРИНА: Нет, у нас есть еще другой путь, у нас есть, как бы, культура, которая поставлена на службу…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Власти, да.

К.ЛАРИНА: …власти и идеологии, скажем так.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, да.

К.ЛАРИНА: …какому-то возрождению духовному. Это, как бы, вот, та культура, которая нужна. Ну, это вечный спор на эту тему. Так, давайте мы телефон включим, поскольку я вижу, что очень хочется людям прорваться на наш эфир, давайте мы это сделаем. Здесь Кирилл Серебренников. Пожалуйста, мы слушаем Вас, уважаемые слушатели. Алло, здравствуйте! Алло! Алло!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА: Алло!

К.ЛАРИНА: Да!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА: Алло, добрый день!

К.ЛАРИНА: Добрый день!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА: А скажите, можно эмоционально? Да?

К.ЛАРИНА: Да.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА: Ага.

К.ЛАРИНА: Только без мата.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА: (смеется) Меня зовут Елена, я из Москвы.

К.ЛАРИНА: Ну.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА: Вы знаете, просто, ну… получила такой, даже не просто… просто когда я услышала сегодня Кирилла, просто опять, вот, также когда был у Вас Жванецкий, когда у Вас был Войнович, опять стало как-то хорошо жить, понимаете? Извините за такие высокопарные слова, но просто на фоне, понимаете, людей, которые представляют твою страну, и ты от этого просто, ну, не знаю, дуреешь, просто, ну, стыдно и позорно. Все-таки есть такие люди, понимаете, как Серебренников. Как, вот, Ксения Ларина, понимаете? И все-таки извините, но…

К.ЛАРИНА: Лена!

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Лена, нам очень неудобно. Спасибо большое, но нам неудобно.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА: Ну, ну… Правда, вот знаете, вот есть Вы, я Вам честно, я говорю честно. Вот есть Вы, понимаете, вот есть моя семья и есть Вы, понимаете?

К.ЛАРИНА: Спасибо.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА: И вот это и есть моя Родина. Вот понимаете? Вот, действительно.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, мы очень…

К.ЛАРИНА: Спасибо Вам большое.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …сейчас напряглись, Лена, потому что какая-то невероятная ответственность плитой легла на наши…

К.ЛАРИНА: В одном ряду.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, да, да, на наши… мы… у меня только неудобство из-за близости к себе Лены, понимаете?

К.ЛАРИНА: (смеется)

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я ответственность огромную в этом смысле почувствовал.

К.ЛАРИНА: Спасибо Вам за звонок.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Спасибо Вам огромное.

К.ЛАРИНА: Давайте еще кого-нибудь послушаем. Алло, здравствуйте! Алло!

СЛУШАТЕЛЬ КОНСТАНТИН: Алло, здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Да. Здравствуйте, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ КОНСТАНТИН: Меня звать Константин из Петербурга, я тоже, как бы, очарован ведением передачи Вашим сегодняшним, спасибо Вам, и интересно, когда смотрю по телевизору и вижу Кирилла, и сейчас вот – замечательно. Единственное, что я думаю, что вот, Европа, прежде всего, от нас отличается тем, что как раз вот про карму там меньше говорят. Там тоже есть разные совершенно люди, но вот открытая, потому и есть открытая, что не говорят, что, там, язык во всем виноват, или татаро-монголы нас, там, тысячу лет назад покорили, и поэтому мы такие все. Просто надо встать и делать. Конечно, пропаганда, конечно, ГДР и ФРГ показывают, вот, как люди могут меняться за одно-два поколения. Но все же не все так плохо, мне кажется. И просто надо взять и встать на общий путь развития.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Мы абсолютно с Вами согласны…

К.ЛАРИНА: Абсолютно, да.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: …просто у нас иногда действительно необходимость пахать, работать и трудиться заменяется говорением про что угодно. Но вот мы же в эфире, мы же говорим – вот мы таким образом немножко трудимся, стараемся. Но то, что выход из кризиса… Знаете, выход из кризиса какой: работать. Вот очень просто: работать больше, трудиться. Ну, мне кажется, это верное замечание слушателя.

К.ЛАРИНА: Алло, здравствуйте! Алло, алло! Говорите, пожалуйста!

СЛУШАТЕЛЬ ЕВГЕНИЙ: Алло, добрый день!

К.ЛАРИНА: Добрый день!

СЛУШАТЕЛЬ ЕВГЕНИЙ: Вопрос пахарю Серебренникову можно задать, да?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Давайте.

К.ЛАРИНА: А как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ ЕВГЕНИЙ: А что… Меня Евгений зовут.

К.ЛАРИНА: Вы откуда?

СЛУШАТЕЛЬ ЕВГЕНИЙ: Из Свердловской области. А вот что он напахал для России, вообще?

К.ЛАРИНА: Что ты сделал для России?

СЛУШАТЕЛЬ ЕВГЕНИЙ: Да, да, для России.

К.ЛАРИНА: Так, это вопрос очень популярный в последнее время, его все время адресуют.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: А я не знаю.

К.ЛАРИНА: Что ты сделал для России.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Может быть, ничего. А может быть, все. Я не знаю, у меня нет ответа на этот вопрос, потому что если бы я так думал, я был бы как та сороконожка, которая вдруг забыла, с какой ноги… Т.е. встаешь утром, начинаешь думать: «Что ты сделал для России сегодня?» Надо просто делать свой… так сказать, свое дело. Занимайся тем, что ты… что у тебя хорошо получается или что ты можешь делать, или что тебе нравится.

К.ЛАРИНА: Ну и потом, что это такое за вопрос, что ты сделал для России? Каждый человек работает, прежде всего, делает то, что он умеет. А уж вопрос…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, и я, так сказать, думаю, может быть, не только о России, а о Европе, о мире…

К.ЛАРИНА: Может быть, он думает, а нужно ли это, то, что ты делаешь, вообще, России?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: А я думаю, может, стоит думать, вообще, о цивилизации, а может быть, надо, вот, не пользоваться полиэтиленовыми пакетами и не засорять планету, и будет лучше. Мы живем не только в России, мы живем на планете Земля, и об этом стоит помнить. И может быть, не надо, там, знаете, пользоваться шкурами убитых животных в большом количестве, да? Может быть, не надо жечь электроэнергию и вырубать бессмысленно леса. Может быть, надо починить забор, который стоит рядом, и это будет самое лучшее дело для России – покосившийся.

К.ЛАРИНА: Да. Давайте еще звонок, пожалуйста. Алло, здравствуйте! Алло!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЭЛЕОНОРА: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЭЛЕОНОРА: А у меня… Меня зовут Элеонора, я из Москвы, и у меня одно печальное событие, связанное с Кириллом Серебренниковым, потому что я сумела дозвониться, когда он был у Вас в прошлый раз, и спросила про фильм «Изображая жертву», который мне очень долго не давал покоя времени, и Кирилл так любезно, несмотря на то, что художника нельзя спрашивать о том, что он сделал, мне показалось, что это фильм так, про уродов-людей, может, я неправильно поняла. Он, видно, долго рассказывал, а у меня в это время радио… там свет отключился…

К.ЛАРИНА: Чтобы он повторил? (смеются)

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЭЛЕОНОРА: Да, я ничего не слышала, и это у меня…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Извините, ради Бога.

К.ЛАРИНА: Чудо, чудесное! А представляешь, вот скажи, представь себе: вот идет спектакль, да? И вот каждый зритель имеет право каким-то образом, вот, высказаться по поводу того, что происходит на сцене.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, ужас профессии в том, что, вот, ты делаешь, а потом выносишь это на… выходишь голый на лобное место, и каждый может говорить: «А вот у тебя так, так, а повернись».

К.ЛАРИНА: (смеется)

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: «А вот тут лучше, а вот тут хуже… А вообще, я знаю, как это должно быть». И я к этому совершенно спокойно отношусь, потому что каждый выбирает свою профессию. Т.е. я в отношении считаю возможным и, так сказать… ну, пусть говорят. Пусть говорят.

К.ЛАРИНА: Ну давай еще, у нас какие-то сегодня очень интересные звонки. Алло, здравствуйте!

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: У Вас всегда так?

К.ЛАРИНА: (смеется) Алло, добрый день!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте, мое обожаемое радио «Эхо Москвы»!

К.ЛАРИНА: Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Ксения Ларина, которая однажды меня «тетечка» назвала, (неразборчиво) все равно Вас обожаю.

К.ЛАРИНА: Так.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: И Кирилла Серебренникова. Большое спасибо, что Вы все есть, большое спасибо, где бы в титрах… Я немолодая уже и редко, может быть, в театрах – я из Подмосковья – но где бы в титрах ни появлялась его фамилия, я смотрю вещи, и смотрю, и наслаждаюсь.

К.ЛАРИНА: Все?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Все.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Спасибо большое!

К.ЛАРИНА: Ну, последний звонок, и все. Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ МИХАИЛ: Алло, здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ МИХАИЛ: Михаил меня зовут.

К.ЛАРИНА: Да, Михаил.

СЛУШАТЕЛЬ МИХАИЛ: Кирилл, вот хотя бы в двух словах о последнем съезде Михалкова. Ваше отношение к нему.

К.ЛАРИНА: Мы ждали. Мы ждали этого вопроса. Вы откуда звоните, Михаил?

СЛУШАТЕЛЬ МИХАИЛ: Ивантеевка.

К.ЛАРИНА: Ивантеевка.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Вы знаете, какая штука, я не… к этим делам оказался непричастным, по достаточно объективным… я работаю, и у меня, там, выпуск спектакля, я репетирую. Но мне, так сказать, я наблюдал все это со стороны, читал в прессе. Мне показалось, что спустя годы участникам этих событий будет стыдно за то, что… вот обеим сторонам. Потому что мне показалось, что в этих битвах, которые, разумеется, имеют такую, некую модельную форму, потому что то, что произошло на съезде кинематографистов – это вообще модель того, что происходит в нашем социуме, в стране. Отношение народа и власти, сакрализации власти, какие-то административные ресурсы… вот все-все-все, вот точно также, как в стране, вот здесь происходит то же самое. Значит, я просто думаю, что во всех этих дрязгах уходит такая вещь под названием кино. Потому что все эти люди должны, мне кажется, работать не на удовлетворение собственных амбиций, не на удовлетворение каких-то там финансовых или прочих потребностей, или каких-то нужд, а все-таки на сохранение кино или, вернее, сделать так, чтобы оно хоть как-то было. Это очень печально, если они про это забывают, и еще большей гордыней и неправильным, так сказать, отношением является вот эта позиция «я и есть кино», которая видна в одной из сторон. Вот, это тоже большое заблуждение и некая, мне кажется, какая-то амбициозная позиция, несправедливая, которая со временем, в каком-то временном отдалении будет казаться странной и неверной.

К.ЛАРИНА: Здесь, конечно, очень трудно уже оставаться над схваткой…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Это печально. Это печально.

К.ЛАРИНА: Потому что такое количество взаимных оскорблений…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Вот в том-то и дело. Я, так сказать, хочу остаться над схваткой. Я, так сказать, мне нравится работать в кино, мне хочется снимать кино, мне хочется через кино говорить с людьми, как через театр, потому что я уверен, что искусство – это средство коммуникации, это способ соединения людей вместе, а не способ разделения. То, что получилось в результате этих дрязг – это, как бы, разделение вот этих боярских родов, понимаете? Вот они поссорились. Две равно…

К.ЛАРИНА: Уважаемых.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Равноуважаемых семьи, понимаете, ведут кровопролитные бои, понимаете. Вот, и семьи поссорились, боярские роды находятся в состоянии войны – чего в этом хорошего, кино умирает.

К.ЛАРИНА: Ну это же не первый раз, мы не первый раз все это наблюдаем в творческих сообществах. Я тут согласна, кстати, с Николаем Досталем, который, вот, сказал в одном из интервью, что творчество, оно не может объединять, оно только разъединяет. Т.е. когда называешь имена самых разнообразных художников сегодняшнего времени, которые волею судьбы попали в один союз – что объединяет их творчество? Ничего!

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, какие-то социальные вещи. Но для меня Союз кинематографистов все-таки – это советская организация, которая, конечно, рудимент той эпохи. Я сторонник профессионального союза, внятного, жесткого, основанного на экономике, на каких-то… который мне как человеку, который снимает кино, нужен просто из профессиональных и прочих соображений, из экономических соображений. Вот я за такой союз и жду, когда кто-то его когда-нибудь организует.

К.ЛАРИНА: Ну что, мы должны заканчивать уже, наше время истекает, тут пришли новости, подсели к нам. Так что дорогие друзья, спасибо! Это Кирилл Серебренников.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Спасибо Вам большое!

К.ЛАРИНА: Мы не поговорили о творческих планах, но мы знаем, что летом должна состояться премьера долгожданная уже, поскольку давно репетируется, спектакля «Трехгрошовая опера»…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Да, год репетируем, и, в общем, большая ответственность. Брехт на сцене Художественного театра, музыка Курта Вайля.

К.ЛАРИНА: Вот про музыку я тоже хотела отдельно поговорить, потому что тоже, помимо всего прочего, музыка, живая музыка практически в каждом спектакле присутствует у Кирилла Серебренникова, что тоже отдельная тема для разговора. Ну, может быть, когда будет премьера «Трехгрошовой оперы», это будет как раз повод поговорить об этом поподробнее.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Спасибо Вам большое, спасибо всем, кто слушал и задавал вопросы.

К.ЛАРИНА: Спасибо!