Роман Виктюк - Дифирамб - 2009-02-08

К.ЛАРИНА: Все девчонки сбежали посмотреть. Вот Вас как любят, Роман Григорьевич!

Р.ВИКТЮК: Я уже одел очки.

К.ЛАРИНА: Вот смотрите, все девчонки здесь, все здесь, ну. (смеется)

Р.ВИКТЮК: Эта нежность ни дала на секунду…

К.ЛАРИНА: (смеется) Роман Виктюк у нас в студии. Здравствуйте, Роман Григорьевич!

Р.ВИКТЮК: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Во-первых, с премьерой Вас поздравляю!

Р.ВИКТЮК: Спасибо большое, большая радость.

К.ЛАРИНА: Да. У нас повод очень большой для встречи сегодня, поскольку постараемся поговорить мы какое-то время о спектакле, который только что вышел на сцене театра «Современник». У него очень странное название. Мы об этом спектакле уже говорили здесь в эфире, «Сон Гафта, пересказанный Виктюком». Действительно, «Сон Гафта» - это первоисточник литературный, Валентин Гафт написал пьесу, Роман Григорьевич его поставил. В спектакле помимо Валентина Иосифовича Гафта заняты Александр Филиппенко и Максим Разуваев. Публика уже пошла, уже ходит, уже в Интернете этот спектакль обсуждают. Во-первых, я хотела вот что спросить, Роман Григорьевич.

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: А название кто придумал?

Р.ВИКТЮК: Названия этого не было, и мы когда встретились в Доме литераторов на вечере памяти Михаила Александровича Ульянова, на сцену вышел вначале Филиппенко, который рассказывал о роли Сталина, которого играл Михаил Александрович в театре Вахтангова, Филиппенко играл Жданова, потом я о нем говорил, потом Валя. А потом Валя вышел со сцены и вдруг нам сказал – за кулисами, вечер продолжается – и он говорит: «А сейчас я вам прочитаю, 45 минут только терпения, и я буду вам читать один текст!. Он не сказал «пьесу» - текст. 45 минут. Он закончил, без паузы, обращаясь ко мне, говорит: «Ты будешь ставить, ты играть, я играть». Я говорю, без паузы: «Завтра в 2 часа у тебя дома первая репетиция». Вот. И вот здесь, недалеко от «Эхо Москвы», в переулочке, на Старом Арбате, мы встретились в 2 часа. Мы репетировали все лето. Название было такое, чтобы нам было весело, «ЁКЛМН» - это архив, а в архиве есть эти буквы, которые на полках обозначают «Ё», «К», «Л», «М», «Н», можно говорить, нехорошо это – «ЁКЛМН», а можно «Ё», «К», «Л», «М», «Н». Все. И мы не знали, где это будет – будет ли в театре «Современник», будет ли где-то на другой площадке – нам было совершенно все равно. Собралось три хулигана, я думаю, что и у одного, и у второго, и у третьего ощущение детства, к счастью, не пропало. И вот это первородное ощущение любви к миру – потому что ребенок никогда же не говорит миру «нет». Он всегда говорит «да». И поэтому от этого наива все и началось. Если бы не было этой летней жары, этого гула, шума, многомиллионной Москвы, а мы где-то, в этой квартире, на каком-то шестом этаже, тут и ремонт, носят ведра, что-то красят, матом разговаривают те рабочие иностранного происхождения, с восточными лицами – вот этот гул, и вдруг это ребячий ручеек чистого буквенного обозначения. Я это называю «нечаянные слова». Это слова, которые произносятся дословесно. Это косноязычие, это может быть что угодно, это могут быть совершенно разные ассоциации, перебросы – как бы, так поток, который ребенок, восприняв мир, начинает выплескивать. Но ему неважно, где главное, где второстепенное – все детали в результате этого потока, этого мироощущения, приятия мира, все ручейки в результате сходятся в одной точке, и эта точка соединяет человека с мирозданием. С одной маленькой молекулой, которая есть в вечности. Это великое счастье, потому что нечаянные слова, они не претендуют ни на стиль, ни на знание стихотворных материалов, которые есть и в русской культуре, и не в русской культуре – ребенок не знает ни-че-го. У него есть только желание выплеснуть или восторг, или понимание того, в чем есть боль сегодняшняя и вчерашняя. А для режиссера ведь оказывается колоссальная задача, потому что наив, который ушел из театра, детское восприятие мира считается чем-то смешным и второстепенным, когда цинизм и расчет поглощают все. И от этого тогда у нас из театра уходит эмоция, торжествует безэмоциональность, есть холодного ума воображение, глупые фантазмы, от которых тошнит, и во главу только есть мое «Я», которое я перед миром пытаюсь утвердить.

К.ЛАРИНА: Но в этом спектакле все равно есть твердое «Я», о котором Вы говорите.

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: Потому что с одной стороны, это очень откровенная и в чем-то, наверное, наивная – я тут привязываюсь к Вашему…

Р.ВИКТЮК: Детское, обязательно детское.

К.ЛАРИНА: …к Вашему, да, вступлению – высказывание о жизни, о своей жизни, о жизни своей страны. В этом есть некое предупреждение грядущему поколению.

Р.ВИКТЮК: Совершенно верно.

К.ЛАРИНА: И это тот театр, как Вы правильно сказали, редчайший на сегодняшний день, который производит эффект прямого действия.

Р.ВИКТЮК: Совершенно верно.

К.ЛАРИНА: Т.е. это не публицистика, чтобы быть правильно понятыми…

Р.ВИКТЮК: Нет.

К.ЛАРИНА: Нет, конечно.

Р.ВИКТЮК: Никакой публицистики.

К.ЛАРИНА: Но такая мощная ударная эмоциональная волна, она идет в зал.

Р.ВИКТЮК: Совершенно верно.

К.ЛАРИНА: Она просто наотмашь забивает всех. И я это чувствовала сама, когда сидела в зале. Ну, это был первый спектакль, и в зале сидели люди очень известные, в том числе и те, которые свое слово по этому поводу тоже попробовали сказать.

Р.ВИКТЮК: Конечно, конечно.

К.ЛАРИНА: Вот, и Сергей Юрский, который играет Сталина.

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: И многие, многие другие. Тут надо нашим слушателям сказать, что эта пьеса – я буду говорить просто, чтобы было понятно – она все равно о Сталине, пьеса, которую написал Валентин Гафт. Это пьеса о Сталине, о том, как Сталин является в сегодняшний мир и вызывает к себе людей из сегодня, или людей из той эпохи, в которой он с ними общался, но как мне показалось, не доспорил и хотел очень завершить этот разговор, как этот разговор с Жуковым, допустим, или с Анной Ахматовой, или с Шостаковичем.

Р.ВИКТЮК: Конечно, конечно.

К.ЛАРИНА: Или с собственной женой диалог.

Р.ВИКТЮК: Или с Шаламовым.

К.ЛАРИНА: И Шаламов.

Р.ВИКТЮК: Конечно, конечно.

К.ЛАРИНА: Да.

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: Но тот мир, который выстроен на сцене, он не может не поражать такой вот фантасмагоричностью. И тут нет реальных персонажей.

Р.ВИКТЮК: Боже упаси.

К.ЛАРИНА: Мы здесь не ищем портретное сходство, хотя вся сцена усеяна портретами Сталина…

Р.ВИКТЮК: А каждая вещь, она подлинная, и от каждой вещи того времени, где Сталин, и не только он, энергетика того человека, который там есть, и кто рисовал – эта энергетика сегодня категорически к нам возвращается. И когда актер в этой среде, это совершенно другое ощущение. Тогда прошлое прорывает настоящее и пронизывает будущее. Поэтому он мог разговаривать с теми людьми, с которыми он никогда не встречался. Но понимаешь, все, наверное, радостное в том, что в этом сне к Вале, когда пришла душа ушедшего Иосифа Виссарионовича, то эта душа потребовала, попросила, проплакала, простонала, чтобы два часа на сцене театре «Современник» прошла эпоха, его эпоха. И светом той его эпохи чтобы был пронизан сегодняшний день. Мы можем соглашаться, не соглашаться с тем, как он воспринимает нас сегодня. И теперь второе – это сам Гафт, к которому пришел этот сон. И он хочет или не хочет, имеет смелость или боится принять эту душу, выйти к сегодняшним людям, посмотреть им в глаза и сказать: «Я видел сон». В тумане. И в этом тумане слова, они еще в предрассветном ощущении, они в буквы еще не составлены. И тогда режиссер должен в этом пространстве театра «Современник» создать формулу: «Р», «О», «С», «С», «И», «Я». Две черточки и вопрос – что такое Россия для каждого из нас. И каждый должен в зале в финале хотя бы задуматься над этим ответом.

К.ЛАРИНА: Тут важен…

Р.ВИКТЮК: И тогда мистериальное, Ксюшенька, начало, начало культовое, магическое – это совершенно другое поведение артиста. Тогда энергия и Гафта, и Саши Филиппенко – мы об этом забыли, а в этом была сила русского театра, если вспомнить хотя бы Михаила Чехова – всех великих русских артистов. Они были сильны тем, что у них был магнетизм организма.

К.ЛАРИНА: Можно вопрос? Насколько для Вас важно…

Р.ВИКТЮК: Если буду знать ответ.

К.ЛАРИНА: Насколько для Вас важен был контекст сегодняшнего дня? С одной стороны, вот этот вот пресловутый скандальный проект «Имя Россия», который вывел Сталина почти в лидеры…

Р.ВИКТЮК: Конечно. Конечно.

К.ЛАРИНА: …почти на первую строчку, да? С другой стороны, по всем опросам у нас Сталин пользуется все большей и большей популярностью, как носитель сильной власти.

Р.ВИКТЮК: Да, конечно, и мессию ждут.

К.ЛАРИНА: Т.е. это для Вас важно было, да?

Р.ВИКТЮК: Ну а как? Мы же не можем жить в изолированной среде, я же тебе повторяю, когда мы были дома там, то вся страна и в это время уже этого человека номер один уже… уже искали. Мы же телевизор могли включить, второй канал, и видеть это. И мы дали те голоса, которые, обсуждая его кандидатуру, с какой страстью они об этом говорили. Но параллельно, если ты помнишь, там есть подлинный кусок кончины Иосифа Виссарионовича, и голоса, и интонация людей, которые стояли у гроба, которые знали и думали о власти – интонация одинаковая совершенно, как и те голоса, которые за него се-го-дня нас агитировали. Видишь, в нас какая-то странная человеческая такая тайна – казалось бы, все известно, все понятно, а человек все равно… может быть, это и есть какая-то актерская природа человека, и избежать, и прийти к детскому… потому что можно по-человечески тогда сказать: люди добрые, поймите, он дедушка добрый, как хотите, да? А посмотрите, какая у него ручка немножко так, это… а у него было шесть пальцев, а еще… а жена, а жена? А сын, а дочь? Правда? Как-то можно было… он же жил какой-то совершенно человеческой внутренней жизнью. Вот это для Гафта, для меня самое было главное. Это психологическая интеллектуальная мистериальная акция. Ты это написала…

К.ЛАРИНА: Да.

Р.ВИКТЮК: …и поэтому мне это удивительно понравилось. А понимаешь, вчера, когда пришли те, кто в то время, как бы, с болью вспоминали, и у них много потерь в том времени, они сказали, что с такой нежностью и верой в жизнь можно все перетерпеть. И мы понимаем, что ради сегодняшнего дня можно задуматься о прошлом.

К.ЛАРИНА: Вы ответили для себя на этот вопрос, который рефреном повторяется в тексте – дьявол или бог?

Р.ВИКТЮК: Дьявол или бог, я думаю, что в разные периоды жизни, в зависимости от тех ситуаций, в которые ты попадаешь и в которых ты был, и которые ты знаешь – я думаю, что он бывает то бог, то дьявол. Потому что он человек, в котором соединился и ад, и рай. Он религиозным был человеком. Я специально ездил в Гори, я был в тех местах, где он обитал. На той земле нельзя не быть религиозным человеком. Понимаешь?

К.ЛАРИНА: Да.

Р.ВИКТЮК: И поэтому есть действительно, и в спектакле это есть, когда он говорит, что «я знаю те законы, которые над нами – небесные законы. Они определяют все». Не знаю, понимаешь, Ксюшенька, это так… но тяжело после премьеры что-либо говорить, а когда режиссер хорошо говорит – это чудовищно, это, понимаешь, уже нужно с подозрением к этому прислушиваться и подумать: как же так можно говорить складно. Но это не складно, понимаешь, потому что бессвязность деталей, казалось бы, вне логики, но освященные Небом, свыше – Небо расставляет своим сиянием, своим светом все на места. И в результате, когда публика встает – их же никто не заставляет, да?

К.ЛАРИНА: В конце.

Р.ВИКТЮК: И 20 минут аплодирует, и цветов на сцене так много, что иногда мне кажется, что это такое… что-то невероятное, понимаешь? Это не только благодарность, а может быть, и то, что театр – это единственное спасение… это для нас. Вообще в любой жизни. Это спектакль о человеке и о жизни, а не о системе – это не имеет значения. Потому что одна власть сменяется другой властью, а жизнь и торжество жизни. Поэтому как-то детям, ну как-то…

К.ЛАРИНА: Ну, Роман Григорьевич, все равно лукавите, нет-нет-нет.

Р.ВИКТЮК: Нет.

К.ЛАРИНА: Власть властью, которая сменяется… она у нас в итоге… для меня смысл спектакля еще в одной фразе: «Неминуема расплата, поскольку я всегда в Кремле».

Р.ВИКТЮК: Всегда в Кремле, и вот этим заканчивается – конечно.

К.ЛАРИНА: Потому что это, вот, как, я не знаю…

Р.ВИКТЮК: Он же поет…

К.ЛАРИНА: …зуб, который никак не сгниет.

Р.ВИКТЮК: Он поет на мотив Окуджавы, Ксения.

К.ЛАРИНА: Да? (напевает на мотив Окуджавы)

Р.ВИКТЮК: В этом же и есть, понимаешь… ну конечно, в этом есть и юмор, и серьез. Один услышит Окуджаву, а другой скажет: «Боже, а как замечательно, что наш Окуджава мог к нему прийти туда, и он мог это услышать». Наверное, это совершенно недавно прозошло, наверное, вчера. Поэтому он там услышал, напел это Гафту. Не знаю, понимаешь, здесь… здесь масса каких-то непростых ассоциаций.

К.ЛАРИНА: Это не первое Ваше прикосновение вот к этой теме, потому что все вспоминают «Уроки мастера».

Р.ВИКТЮК: Да, в театре Вахтангова, да, я ставил «Уроки мастера»…

К.ЛАРИНА: Это какой год был?

Р.ВИКТЮК: …английского… полно, я никогда не помню никакие года, я не знаю, если захочешь…

К.ЛАРИНА: Ну скажите! Хотя бы время какое было? Советское или уже нет?

Р.ВИКТЮК: Нет, ну как можно было в советское время? Нет…

К.ЛАРИНА: В том-то все и дело.

Р.ВИКТЮК: Нет, нет.

К.ЛАРИНА: Это где-то перестроечное. Горбачев?

Р.ВИКТЮК: Горбачев. Ну что ты! И англичанин, который написал сюжет фантастический: Прокофьев, Шостакович, Жданов, Сталин. Он их вызывает и учит музыке. Здесь тоже есть рикошетом эта тема с Шостаковичем, который для него гений.

К.ЛАРИНА: Единственный.

Р.ВИКТЮК: Единственный, которого он пощадил, который для него является такой высотой, которую он не может расшифровать. Потому что для него простые мотивы, патриотические…

К.ЛАРИНА: Сейчас мы с Вами поговорим – я полюблю этого человека. Потому что я сейчас который раз понимаю, что человек реальный Иосиф Сталин, он же не просто так языком молол…

Р.ВИКТЮК: Нет.

К.ЛАРИНА: …когда говорил про Маяковского, про Пастернака…

Р.ВИКТЮК: Нет.

К.ЛАРИНА: …про Мандельштама – он их читал.

Р.ВИКТЮК: Нет, всю жизнь…

К.ЛАРИНА: Он их понимал, он знал, про что это.

Р.ВИКТЮК: Даже… он понимал, что он недостоин их. И я должен тебе сказать, что я был потрясен, когда узнал, что когда он умер, то у него рядом на столике был проигрыватель, и на нем стояла пластинка Юдиной. Он слушал ее фортепианные экзерсисы. Понимаешь? И эти номера, которые на этой пластинки, мы играем в спектакле, мы эту пластинку мы использовали – и не только ее. Понимаешь? Он был музыкально образован. Это нельзя вот так сказать: нет, это только зверь. Неправда.

К.ЛАРИНА: Ну он же зверь.

Р.ВИКТЮК: Нет. Потому что внутри… Нет, но до того. И это в спектакле есть…

К.ЛАРИНА: И он здесь зверем и есть.

Р.ВИКТЮК: Он должен молчать, и в молчании в его голове, в этом компьютере, происходят совершенно недоступные, непонятные процессы. И в результате этого происходит действие. Но там есть и свет, и тьма. Почему я тебе говорю, что там и ад, и рай. Он слышит и Софроницкого, и Чайковского. Ведь он же обожал Чайковского, ведь он же не просто приходил в Большой театр – он сидел до конца. А музыка все равно на него действовала, я в этой ложе сидел, на его месте. Я нарочно туда приходил. И я понимал, то что идет от оркестра и со сцены – это не может не пронизывать человеческий организм.

К.ЛАРИНА: Тогда как это сочетается – вот это восхищение, как Вы говорите, неподдельное, и может быть, действительно ощущение своей ничтожности перед великим талантом…

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: Да? С одной стороны…

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: А с другой стороны, такое презрение к человеку как к человеку – я имею в виду, к народу.

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: Абсолютное презрение. И здесь, кстати, в этом спектакле, Вашем спектакле, тоже это есть.

Р.ВИКТЮК: Есть это, есть – конечно. Понимаешь, потому что он думает, их по одному расстрелять или сразу всех. Да? Но все равно, когда есть покаяние…

К.ЛАРИНА: Попытка – да.

Р.ВИКТЮК: Когда он просит за страну. За страну, а не только за себя.

К.ЛАРИНА: А Вы уверены, что реальный Сталин, у него хотя бы попытка покаяния случалась в его жизни?

Р.ВИКТЮК: Ну, во-первых, что он перед смертью общался же со священнослужителем. И никто не знает, какой там был диалог. Но то, что в нем была необходимость – то, о чем я говорю: он вырос в религиозном пространстве, в религиозном воздухе, и в результате он же во время войны раскрыл все церкви – да? Колокола все-таки… а колокол – это знак свыше, который приходит. И когда человек слышит колокольный звон, он очищается – в это время он не может делать подлость.

К.ЛАРИНА: Роман Виктюк в нашей студии, продолжим наш разговор после выпуска новостей. И все для вас работает, дорогие друзья – если хотите задать вопрос, пожалуйста.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Ну вы поняли, все те, кто не видел спектакль «Сон Гафта, пересказанный Виктюком», который сейчас идет в театре «Современник», что… о чем там идет речь, вы наверняка уже поняли из нашей беседы, из первой части. Один из героев спектакля, по сути, один из главных персонажей – это драматург Эдвард Радзинский. Который, как я понимаю, выбран не случайно автором пьесы, как человек…

Р.ВИКТЮК: Потому что он занимается Иосифом Виссарионовичем…

К.ЛАРИНА: …который ближе всех подошел…

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: …к Сталину.

Р.ВИКТЮК: Он в архивах…

К.ЛАРИНА: Да, да.

Р.ВИКТЮК: …сидит, это его, как бы, такое занятие. Он об этом и говорил…

К.ЛАРИНА: Мало этого…

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: …у меня даже был такой эффект, я поняла, вот, когда увидела в спектакле, как играет Александр Филиппенко эту роль, что это такой эффект доктора… мистера… господи, доктора Хайда и мистера Джекила – так называется?

Р.ВИКТЮК: Да, конечно. Конечно.

К.ЛАРИНА: Или мистер Джекил и доктор Хайд. Да?

Р.ВИКТЮК: Да, да.

К.ЛАРИНА: Когда в нем действительно это прорастает внутри, он настолько…

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: …настолько погрузился в это существо… получается, что близко подходить нельзя вот к этой теме? Вот скажите мне, пожалуйста. К тайне этого конкретного человека.

Р.ВИКТЮК: К тайне нужно подходить. Не расшифровывать. И это, я думаю, самое неправильное, потому что тогда тайна прячется, исчезает и мстит. И подсовывает внешние вещи. А только мистический ход, метафизический ход, мифологический ход… когда обожествляются все мелочи, когда вещи в молчании говорят больше, нежели сам Текст, который принимает, как шифр, Гафт сверху во сне. Он только пытается разгадать этот шифр – там нет ответов. Там есть набор букв, и эти буквы рассыпаны все-таки. И в спектакле они рассыпаны. И иногда, может, кому-то кажется: «ой, если бы тут какой-нибудь поэт взял…»

К.ЛАРИНА: Грибоедов?

Р.ВИКТЮК: Да, Грибоедов – это самое первое, что приходит на ум. Но прости, если ты поняла – ну, в финале и Пушкин.

К.ЛАРИНА: Пушкин есть, да.

Р.ВИКТЮК: Когда народ молчит…

К.ЛАРИНА: Безмолвствует

Р.ВИКТЮК: …или как там – безмолвствует. А Гафт выкрикивает: «Это не я! Это Пушкин! Не приписывайте мне!» Т.е. видишь, здесь как-то есть такое наполнение культуры вообще. А может быть, дословесного существования человека на земле. Вот нам этого в театре сейчас не хватает. Потому что все явления жизни, мне кажется, мы должны вынести на сцену свое первородное ощущение и от сегодняшнего дня. Понимаешь? Я когда ставил «Анну Каренину» в Швеции, я когда к ним пришел… а там все-таки играла любимая артистка Бергмана, удивительное совершенно создание, юная, потрясающая. Она у него в «Фанни и Александр» играла, в фильме – то я им сказал: «Вы знаете, у меня такая шальная мысль…» Я уже, говорю, это поставил в Москве с замечательной Людмилой Максаковой. А давайте мы сделаем такой? Я говорю, в самом начале, когда он только это написал, Лев Николаевич, то жена вырвала те страницы, которые ей показались, что они безнравственны, что там есть высочайшая пошлость.

К.ЛАРИНА: Ох эти жены!

Р.ВИКТЮК: И я говорю: вышел экземпляр, и то, что она вырвала, там были точки, точки, точки, тире, точки, точки, точки, тире. Так же точно, как и в этом спектакле «Сон Гафта». Я говорю: а мы попытаемся из этих точек, за этими точками почувствовать, что у него бурлило, что бы он хотел сказать миру. Ведь он же сказал, когда… что она женщина, скажет всю правду, когда уже крышка гроба захлопнется, он откроет ее и прокричит, вот, всю правду, что у него на душе наболело. Вот мы эти точки с ними и пытались – в молчании, мы же текст не дописывали, это была бы величайшая глупость – но в молчании это было как-то там нами мистериально опять создано. Понимаешь? Я не знаю, это какой-то, может быть, другой…

К.ЛАРИНА: Очень здорово.

Р.ВИКТЮК: Ты написала – и не ты только, а и умные люди говорят что-то…

К.ЛАРИНА: Т.е. не только я, но и умные люди? (смеется)

Р.ВИКТЮК: Да. (смеется) Понимаешь, что эта революция, и я не понимаю, потому что революция была… американцы…

К.ЛАРИНА: Революция – это совсем другой театр, по которому мы все тоскуем. Ну, не все, только те, кто помнит многое, я же… конечно же, в первую очередь приходит на ум «Крутой маршрут», если говорить о «Современнике».

Р.ВИКТЮК: Ну конечно, конечно.

К.ЛАРИНА: Это не потому, что они похожи – они похожи по мощи удара такого, по зрителю.

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: Это очень важный момент.

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: Без которого театр невозможен. А сегодня такой сладкий супчик варят везде, в большинстве…

Р.ВИКТЮК: Если бы сладкий. Фальшиво сладкий.

К.ЛАРИНА: Фальшиво сладкий. Да. Здесь, конечно, такой, наотмашь… И мне действительно, повторяюсь, мне очень интересно, как публика реагирует, потому что здесь очень мощный и очень конкретный и внятный предъявляется счет не просто времени сегодняшнему…

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: А сегодняшнему гражданину, сегодняшним жителям советской страны.

Р.ВИКТЮК: Просто человеку в этой жизни.

К.ЛАРИНА: Человеку. Да. Да, да, да.

Р.ВИКТЮК: Ксюнь, ты это замечательно написала в «Новых известиях». Замечательно. И Карась Аленушка тоже…

К.ЛАРИНА: В «Российской газете».

Р.ВИКТЮК: Понимаешь, она все-таки такое, юное создание, и у нее тоже восприятие такое, непосредственное совершенно. И у нее вот как-то слова так лихо, как и у тебя составили Текст с большой буквы.

К.ЛАРИНА: Ну хватит нас хвалить. Мы сейчас о Вас.

Р.ВИКТЮК: Нет. Нет.

К.ЛАРИНА: Мы сейчас о Вас говорим, Роман Григорьевич.

Р.ВИКТЮК: Да, пожалуйста, пожалуйста. Но ты тоже не можешь плохо…

К.ЛАРИНА: Не могу.

Р.ВИКТЮК: Говоришь сразу хорошо и с нежностью. Ты знаешь, я тебе должен сказать…

К.ЛАРИНА: Не обидно… не обиделись? Персонажи не обиделись? Скажи мне, пожалуйста, честно.

Р.ВИКТЮК: Я понятия не имею, но…

К.ЛАРИНА: Жванецкий не обиделся, который там…

Р.ВИКТЮК: …это все же мои друзья, понимаешь, это не то, что люди, которые как-то в стороне и к которым я не имею отношения. И я ставил и Радзинского, и с ним в прекрасных отношениях, и Михаил Михайлович Жванецкий – все его первые, первые номера мои студенты в училище циркового искусства, в том числе и Фима Шифрин, все первые его опыты мы делали там, в этом училище. И потом я целый спектакль же поставил по его всем, всем запрещенным совершенно опусам в театре… в «Эрмитаже». Значит, понимаешь, там был безумный успех, туда попасть было нельзя! И знаешь, и самое смешное, что когда, вот, цензоры кричали: «Этого номера, который ездит по загранице, даже показывать… Вот эти вот товары, два, четыре, шесть, покупают… Нет, этого не может быть!» Раки…

К.ЛАРИНА: Которые здесь цитируются?

Р.ВИКТЮК: Да. Не нравились – этого не может быть! Ну и мы, значит, говорили: да, да, да, да. Перед началом я приходил к Роме и к Вите и говорил… и говорю: «Знаешь, уже разрешили сегодня. Сегодня мы можем все номера». И мы играли все номера – все то, что говорили «нет», а мы бррм – как будто нам кто-то это разрешил. И проходило. Понимаешь, потому что искусство, наверное, имеет какие-то такие невероятные силовые энергетические пучки – это все равно, что асфальт и трава, которая там не может вырасти, а она, сволочь, прорывается и растет, и ничего с ней сделать нельзя. Понимаешь, в этом, может быть, есть сила. И вот это спасительная и единственная. Потому что сегодня только в театральном зале могут собираться одинокие души, умные, тоскующие, и видеть такие же глаза у артистов – у великих артистов. А Гафт и Саша Филиппенко – я думаю, это пара уникального явления не только русского театра. Я это говорю, отвечая за свои слова.

К.ЛАРИНА: Возьмите, пожалуйста, наушники, Роман Григорьевич, поскольку я обещала несколько звонков принять – давайте мы это сделаем. Здесь Роман Виктюк, пожалуйста. Алло, здравствуйте! Алло!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Алло!

К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Вы знаете, я в ужасе.

К.ЛАРИНА: Давайте. Рассказывайте.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Все-таки это чудовищное лицедейство – то, о чем Вы говорите. Я не видела спектакля…

Р.ВИКТЮК: Так надо видеть!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Но теперь точно не пойду на него.

К.ЛАРИНА: А что, что, что Вас привело в ужас, скажите нам, ради Бога?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Меня в ужас привело Ваше отношение к мертвым старикам…

К.ЛАРИНА: Так.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: …к своим.

К.ЛАРИНА: Ну, напрямую?

Р.ВИКТЮК: К каким?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Это обычный маньяк, убийца, подонок, и Вы говорите о нем такие вещи – я просто не могу слушать это. Я расстроена, я просто убита.

Р.ВИКТЮК: Какие такие вещи? Мы говорим об аде и рае, а человека чернить и только своей отрицательной энергией выливать на него – это… подумайте, потому что эта энергия возвратиться к Вам. Этого делать нельзя.

К.ЛАРИНА: Но я понимаю нашу слушательницу. Нет ли в этом во всем некой романтизации этого персонажа?

Р.ВИКТЮК: Может быть, но все равно, тогда не может быть отрицательная энергия, злая энергия, неконтролируемая энергия…

К.ЛАРИНА: Т.е. Вы допускаете, что от него исходила и положительная энергия? От этого человека.

Р.ВИКТЮК: Ксюня! Он же сам о том говорил! Что он в этой стране икона. На эту икону молились и шли в бой, и побеждали. Что ж ты об этом забываешь?

К.ЛАРИНА: Почему?

Р.ВИКТЮК: Ну наверное, была магия, такая ма…

К.ЛАРИНА: Потому что свет исходил или страх все-таки?

Р.ВИКТЮК: Страх, который…

К.ЛАРИНА: Вот между светом и страхом что?

Р.ВИКТЮК: Правильно, страх, который переходил в свет. Это явление уникальное в мировой истории – страх, переходящий в свет.

К.ЛАРИНА: Хотя… Вот Гитлер – то же самое.

Р.ВИКТЮК: Ну, а сегодня какая тоска.

К.ЛАРИНА: Подождите, вот Гитлер – давайте не будем говорить про сегодняшнее – бог с ними. Не тот масштаб, согласитесь.

Р.ВИКТЮК: Ну хорошо.

К.ЛАРИНА: А вот Гитлер. Ведь там такая же реакция была.

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: Там тоже икона была. Люди же сходили с ума. Мы же видим все эти кадры. Их же никто… можно собрать на площадь под дулом пистолета. Но лицо сделать такое под дулом пистолета невозможно, восторженное.

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: У людей был восторг, они на него молились.

Р.ВИКТЮК: Да, все совершенно верно.

К.ЛАРИНА: Это что? Похожа природа?

Р.ВИКТЮК: Но, Ксюша, это все… Конечно, похожа. Все это можно понять только с метафизической стороны, со стороны, когда ты знаешь, что есть запредельный мир, и задумаешься, почему оттуда в одно и то же время на землю пришли эти два идола. Правда? Почему? Я думаю, что это требует какого-то такого совершенно нового подхода и постижения этого явления. Это не простое. Нельзя говорить, что это или так, или так – это величайшая глупость. Потому что это против божественного начала в мире.

К.ЛАРИНА: Ну так если мы будем продолжать настаивать на том, что это неоднозначная фигура…

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: И в нем, наверное, там половина-наполовину света и тьмы…

Р.ВИКТЮК: Правильно, этим и занимается сам Радзинский.

К.ЛАРИНА: Ну так в итоге мы все равно же тьму зовем, а не свет! Мы же хотим насилия, мы зовем насильника.

Р.ВИКТЮК: Мы зовем тьму. Тьму, которая должна сегодня рассеивать темноту.

К.ЛАРИНА: Это слишком сложно.

Р.ВИКТЮК: Нет, не сложно.

К.ЛАРИНА: Давайте еще телефон послушаем. Берите наушники, пожалуйста. Алло, здравствуйте! Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Пожалуйста, сделайте потише радио, чтобы мы Вас слышали.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Хорошо.

К.ЛАРИНА: Пожалуйста, слушаем.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Да, а я к Виктюку, да?

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: Да.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте, Роман Григорьевич!

Р.ВИКТЮК: Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Я Вам хочу сказать спасибо, Вам и Гафту. На этой передаче только все время ругают советскую власть, Россию ругают, а зачем тут живут они, я не понимаю. До свидания.

К.ЛАРИНА: Вот другое мнение. Т.е. полу… Я Вам еще раз говорю, что… вот Вам два звонка: первая слушательница позвонила почти на грани истерики…

Р.ВИКТЮК: А вторая благодарила.

К.ЛАРИНА: А вторая благодарит за то, что Вы говорите о Сталине хорошо.

Р.ВИКТЮК: На «Эхо Москвы».

К.ЛАРИНА: Ну и что же мы получаем?

Р.ВИКТЮК: Вот в этом и есть двойное…

К.ЛАРИНА: Мы получаем опять гражданскую войну.

Р.ВИКТЮК: Это не гражданская война, а это есть терпение, которое должно быть, чтоб постижение явлений пришло к нам свыше.

К.ЛАРИНА: Но это же не так, вот они слушают, они же так не воспринимают наш сегодняшний разговор.

Р.ВИКТЮК: Но может быть, задумаются, Ксюша, я поэтому сюда и пришел.

К.ЛАРИНА: Очень интересный эффект.

Р.ВИКТЮК: Понимаешь, я бы не пришел, если бы я испугался. Понимаешь, я же понимал, что это будет. И когда мы начинали работу, я тоже это понимал. Знаешь… Поэтому ты и написала «акция».

К.ЛАРИНА: Акция.

Р.ВИКТЮК: Ты забываешь, но ты написала – не я.

К.ЛАРИНА: Давайте дальше пойдем, слушаем телефон. Очень интересные звонки – спасибо вам, дорогие слушатели! Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Здравствуйте!

Р.ВИКТЮК: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Соедините, пожалуйста, меня с «Эхом Москвы».

К.ЛАРИНА: Вы в эфире, только сделайте радио потише, а то нам очень мешает звук. Пожалуйста, говорите, Вы в эфире.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Ой, здравствуйте! Я очень уважаю и Виктюка, и Вас, но дело в том, что акцент вот этого спектакля, видимо, все-таки неправильный. Прежде всего… ну, я Татьяна из Вологды, доцент бывший, сейчас пенсионер.

К.ЛАРИНА: Да, Татьяна.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Значит, дело в том, что…

К.ЛАРИНА: Не волнуйтесь, все нормально, мы слушаем.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Даниил Андреев написал «Розу мира»…

Р.ВИКТЮК: Гениально написал.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: А?

Р.ВИКТЮК: Гениально написал.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Так вот…

Р.ВИКТЮК: Вот он мистический человек.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Так Сталин же посредник демонического существа Жухра, он готовится в будущем стать Антихристом, нельзя делать положительный акцент!

Р.ВИКТЮК: Там нет положительного акцента, не придумывайте себе!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Но я слышала сейчас Вас…

Р.ВИКТЮК: Правильно.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА: Я слышала. Ну нельзя положительно. Это же существо… он и в предыдущих своих жизнях был императором жесточайшим! Никто не уничтожал народ, даже Гитлер свой народ не уничтожал – он же уничтожал народ! Всех положительных людей!

Р.ВИКТЮК: Это все есть в спектакле.

К.ЛАРИНА: Татьяна…

Р.ВИКТЮК: Этого не может не быть!

К.ЛАРИНА: Татьяна, спасибо Вам большое, будем смешно, если мы сейчас с Вами будем убеждать Романа Виктюка о том, что вообще творил Сталин на этой земле. Уж слава Богу, Роман Григорьевич об этом точно знает. Но это вот… смотрите, очень интересная вещь: вот Вам, пожалуйста, люди не видели спектакля, они слушают Вас.

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: Вот Ваш… что Вы…

Р.ВИКТЮК: И хотят, чтобы он был злодеем.

К.ЛАРИНА: И что?

Р.ВИКТЮК: Все.

К.ЛАРИНА: Они боятся?

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: Нет, я вот соглашусь с нашими слушателями, понимаете, Роман Григорьевич. Хотя я скажу уважаемым нашим слушательницам, которые сейчас звонят и нервничают: безусловно, ничего этого… в этом спектакле нет такого возвеличивания, безусловно.

Р.ВИКТЮК: Боже упаси!

К.ЛАРИНА: Там нету… там очень… это все очень сложно, о чем пытаемся Вам сказать Роман Григорьевич, но с другой стороны, я понимаю тех, кто боится, вообще, хоть попытки обеления этого образа. Потому что настолько мы его уже сегодня вознесли на небеса, и он настолько сегодня востребован, что любая попытка…

Р.ВИКТЮК: Ксюша, но страна его…

К.ЛАРИНА: …сказать… сказать «не все так однозначно»…

Р.ВИКТЮК: Ксюша! Ксюша!

К.ЛАРИНА: …она воспринимается как агитация.

Р.ВИКТЮК: Выдвигала его на первое место страна.

К.ЛАРИНА: Так вопрос…

Р.ВИКТЮК: Почему ты об этом забываешь?

К.ЛАРИНА: Вопрос к стране.

Р.ВИКТЮК: Все! Все. Почему ты забываешь об этом? И он был бы на первом месте.

К.ЛАРИНА: Потому что очень много было разговоров в последнее время, в последние восемь лет о том, что Сталин не такой плохой человек, как вы себе представляете, что Сталин выиграл войну, что Сталин сделал для народа то-то, что он пришел в колхоз, а оставил нам страну с атомной бомбой, что при нем…

Р.ВИКТЮК: Это все есть в спектакле. (смеется)

К.ЛАРИНА: Нет, ну все эти разговоры…

Р.ВИКТЮК: Все эти темы есть. Конечно, есть.

К.ЛАРИНА: Вся цепь этих разговоров, заканчивая новым учебником истории, о котором Вы тоже слышали, где Сталин называется чуть ли не самым успешным менеджером в истории страны…

Р.ВИКТЮК: Да, да.

К.ЛАРИНА: Вот они-то и сделали это голосование. Они-то и… Там, послушайте, в Интернете, где делали этот «Имя Россия»…

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: …голосует молодежь. В Интернете пенсионеры не сидят. Этим и чудовищен для меня этот результат – и для многих – тем, что это голосование совсем другого среза общества – не того зюгановского электората, о котором здесь идет речь, в том числе, в Вашем спектакле. Да, это не пенсионеры, это, вот, совсем молодые люди, которые, кстати, тоже в Вашем спектакле появляются…

Р.ВИКТЮК: Конечно. Есть, конечно.

К.ЛАРИНА: Вот эти вот буратины…

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: Но этих буратин кто делает? Вы же тогда и делаете, получается? Художники.

Р.ВИКТЮК: Наверное.

К.ЛАРИНА: В том числе.

Р.ВИКТЮК: Я думаю, что нет, не обязательно, потому что это явление, которое само по себе, оно не может не быть. Не может не быть – это естественный процесс. Поэтому не может быть однозначного взгляда на личность – не может быть. А если христианское отношение, то все равно, можно верить, что там его душа спокойна не может витать. И последнее я скажу…

К.ЛАРИНА: Мы же его выкапываем… не как в фильме Абуладзе, выкапываем, потому что он недостоин даже быть похороненным по христианским обычаям, настолько это страшен… Это не человек, да, это Сатана, демон. Поэтому его выкапывают все время и выкидывают в этом фильме.

Р.ВИКТЮК: Да, да.

К.ЛАРИНА: Но. Мы его выкапываем потому, что мы хотим его расцеловать.

Р.ВИКТЮК: Вот нет – не расцеловать.

К.ЛАРИНА: Хотим полюбоваться на него.

Р.ВИКТЮК: Нет, не полюбоваться. А просветить и постичь – это колоссальная разница. И я скажу, что, понимаешь, я счастлив, что именно театр «Современник» - это тот театр, который по уже определениям со-временник.

К.ЛАРИНА: Да.

Р.ВИКТЮК: Он имеет смелость об этом заговорить. И Галина Борисовна Волчек – это удивительно умный и тонкий человек, которая так радуется, что приходят люди и задумываются, и понимают, что эстетическое начало сам театр в своем существе мистериальном – это сегодня единственное спасение в искусстве.

К.ЛАРИНА: Давайте еще звонок – мне так интересно.

Р.ВИКТЮК: Да.

К.ЛАРИНА: Так интересно. Алло, здравствуйте! Алло! Алло, алло!

СЛУШАТЕЛЬ: Алло!

К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста!

СЛУШАТЕЛЬ: Вот, говорят, что он, там, уничтожал… он не уничтожил ни одного рабочего, между прочим.

К.ЛАРИНА: (смеется) Я не могу. Слушайте, это уже сюжет для комедии – перестаньте! Для черной. Алло, здравствуйте! Алло! Алло, алло!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Алло!

К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Добрый день!

К.ЛАРИНА: Добрый!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Вы знаете, можно, конечно, с разных сторон смотреть на эту личность…

К.ЛАРИНА: Безусловно.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Но то же самое, когда идет суд и судят убийцу, судят маньяка, судят, например, Чикатило. И начнут там говорить: вы знаете, вот ведь, очень хороший был семьянин…

К.ЛАРИНА: Да, да.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Он любил своих детей. Взять Геринга: он любил музыку! Он… и Гитлер…

К.ЛАРИНА: А у Геббельса… какая семья у Геббельса была!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: «Полет валькирий» и т.д. Но мне лично не хочется о них даже говорить, понимаете? Это такая чернь, такая чернота… И когда идешь в храм…

К.ЛАРИНА: Как Вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: В храм идешь, да? Ты молишься и говоришь: Господи, помилуй меня, грешную…

К.ЛАРИНА: Как Вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Меня зовут Тамара.

К.ЛАРИНА: Тамара, а Вас…

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: А они никогда такого бы не сказали, «помилуй меня, Господи».

К.ЛАРИНА: Понятно.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Понимаете?

К.ЛАРИНА: Тамарочка, простите, я вот хочу просто Вам сказать одну вещь – вот что для меня важно. Может быть, я бы с Вами согласилась бы, что вот они мне неинтересны. Но…

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Нет, мне неинтересны. Я живу, я люблю жизнь…

К.ЛАРИНА: Нет, я лично… Тамар, Тамар…

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Я не хочу говорить об этой пакости.

К.ЛАРИНА: А Вам неинтересно, почему народ, целый народ так обожал…

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: А я знаю, почему. Я знаю, почему.

К.ЛАРИНА: …этого человека.

Р.ВИКТЮК: И обожает.

К.ЛАРИНА: Почему?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Ксюшенька, дорогая – простите, что я Вас так назову.

К.ЛАРИНА: Ну, говорите.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: А Вы не задумывались, почему тот же народ не хочет захоронить, любя, другого преступника страшного?

К.ЛАРИНА: Почему?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Не хочет даже со своей любовью дать ему упокоение в земле.

К.ЛАРИНА: Так почему, объясните!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Да потому что, потому что это зомбирование, это была та война психологическая, которую он выращивал в своих лабораториях – Вы же прекрасно знаете это. Вместе с Гитлером у них свои такие были лаборатории. И шла психологическая обработка, так же, как, вот, бывает, там, по телевидению нам говорят, что да, какая-то там минута или что-то…

К.ЛАРИНА: И что, до сих пор?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: Это зомбированные люди, и для них это только дает им благо, питание.

К.ЛАРИНА: И до сих пор мы что, отравлены вот этой…

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАМАРА: И до сих пор большая часть, и вот то, что сейчас происходит вот этот спектакль – это им подпитка. Как вампирам, подпитка. Почему вампиры кровь пьют – потому что душа в крови находится, понимаете? Им подпитка идет, они возрастают на вот этом спектакле. Они…

Р.ВИКТЮК: Ну Вы же не видели спектакль! Ну как Вы можете говорить? Как Вам не стыдно? Вот Вы поступаете как тот вампир-Сталин. Вы сама живете, в Вас он! Вы сейчас говорите его устами! Как можно! Ведь же у нас закрывали вот такие как Вы, не видя, не читая – и Пастернака, и Мандельштама, и Ахматову! Ну как это! Вы же выросли оттуда! Как Вам не стыдно!? Совесть… и Вы еще говорите о храме! Пойдите сегодня в храм, очиститесь от этой энергии! Нельзя так жить!!!

К.ЛАРИНА: Ну зачем Вы так на женщину набросились?

Р.ВИКТЮК: Ну почему? Почему? Понимаете, если она с такой открытой энергией и не боится, что это отрицание вернется к ней.

К.ЛАРИНА: Нет, она как раз… меня другое в ней поразило, в этой женщине – то, что она считает… причину, она мне сразу сказала, а почему так обожаемы вот эти злодеи. Потому что укололи укол когда-то в тайной лаборатории.

Р.ВИКТЮК: Ну а молодое поколение? Тоже ему кололи?

К.ЛАРИНА: Ну давайте… еще можно сказать, что они вообще с Марса прилетели. Правда, да?

Р.ВИКТЮК: Да, конечно.

К.ЛАРИНА: На летающей тарелке.

Р.ВИКТЮК: Ну…

К.ЛАРИНА: Значит, дорогие друзья. Я ужасно рада за то, как прошла сегодняшняя передача, я рада, что так эмоционально вас заразил, затронул рассказ Романа Григорьевича Виктюка, и поэтому с полным правом говорю, что в театре «Современник» акция. Пожалуйста, доставайте билеты…

Р.ВИКТЮК: Это невозможно, к счастью.

К.ЛАРИНА: …приходите, посмотрите. Нет, ну я думаю, что когда-нибудь это будет возможно. Во всяком случае, мне важно, чтоб… Я ужасно, повторю, я ужасно хочу услышать мнения людей, которые этот спектакль посмотрят – из тех, кто просто ходят в театр, а не…

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: …а не из тех, кто пишет о театре. Потому что это, конечно, очень… просто отдельное какое-то произведение искусства.

Р.ВИКТЮК: Но я сейчас слышу аплодисменты в финале, и вижу просветленные лица людей.

К.ЛАРИНА: А почему они просветленные?

Р.ВИКТЮК: Просветленные – потому что это акция…

К.ЛАРИНА: Я была прибита, в ужасе.

Р.ВИКТЮК: Это акция искусства – ты можешь смотреть…

К.ЛАРИНА: Помните, что я Вам сказала? Я сказала: почему же гимн-то не сыграли?

Р.ВИКТЮК: Конечно.

К.ЛАРИНА: Вот надо было дать первые хотя бы аккорды.

Р.ВИКТЮК: Потому что это тогда провокация на вшивость.

К.ЛАРИНА: Ну, давайте тогда скажем…

Р.ВИКТЮК: Каждый пропоет гимн, как он посчитает нужным.

К.ЛАРИНА: Да, да.

Р.ВИКТЮК: Кто со старыми словами, кто с новыми.

К.ЛАРИНА: Там еще текст очень хороший перед этим – там в конце говорит Валентин Гафт – ну, в образе Сталина – что рассвет мы встретим пеньем гимна…

Р.ВИКТЮК: Конечно, конечно.

К.ЛАРИНА: Но не просто типа так, по нотам – «не в ноты смотрите, а мне в глаза».

Р.ВИКТЮК: Конечно, конечно. В глаза, конечно. И поэтому мой крик последний: да здравствует искусство, да здравствует театр «Современник»…

К.ЛАРИНА: Вообще, вы молодцы.

Р.ВИКТЮК: …и великие два артиста этого театра и их руководитель Галина Волчек.

К.ЛАРИНА: И гений Роман Виктюк! Можно так сказать? (смеется)

Р.ВИКТЮК: Молчание.

К.ЛАРИНА: Спасибо, Роман Григорьевич!

Р.ВИКТЮК: Спасибо, Ксюня.