Игорь Костолевский - Дифирамб - 2008-10-12
К.ЛАРИНА – «Вы изумительный, замечательный актер, просто великолепный. И сейчас с Вами никто не может сравниться. У Вас всегда замечательные роли, и какую бы роль Вы ни играли, это всегда мужественный, честный, порядочный человек, потому что Вы и в жизни такой. Мне очень нравится фильм «Шпионские игры», где Вы играете самого себя – умного, ироничного, лиричного, душевного и порядочного человека. Удачи Вам! Жму Вашу руку». Ну как тебе?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, я думаю, надо поблагодарить и уйти. (смеются) …после этого. Все, так взвинтили мои ставки, особенно по поводу «Шпионских игр»… да, это… Спасибо большое! Нет, если… нет, я благодарен, спасибо! Меня это действительно трогает, и я…
К.ЛАРИНА – Мужчина пишет, обрати внимание.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – Это не какие-нибудь там девичьи фантазии, нет. Это человек оценил по большому счету…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да. Причем зрелый.
К.ЛАРИНА – …да, твою работу.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да. Ну…
К.ЛАРИНА – Ну, вы поняли, да, что все эти замечательные слова предназначаются Игорю Костолевскому…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Что это Костолевский.
(смеются)
К.ЛАРИНА – …который наш сегодняшний гость. Здравствуй, Игорь, наконец-то мы увиделись.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Здравствуй, Ксения!
К.ЛАРИНА – Не прошло и 60 лет.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, как мы увиделись.
К.ЛАРИНА – Я уже говорила нашим слушателям, что у нас повод для того, чтобы сказать хорошие слова Игорю Костолевскому, наверное, хороший. Он все-таки больше хороший.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну…
К.ЛАРИНА – Как ты думаешь?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, я не знаю.
К.ЛАРИНА – Хотя я не знаю, как мужчины относятся к таким цифрам. Женщины – могу себе представить.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, ты знаешь, да ну никак я не отношусь. Ну отношусь – вот это да, да, это произошло. Сказать, что в моей жизни что-то кардинально изменилось, не могу. Думаю, что это повод думать о хорошем, плохое все забыть. Тем более, что год, он такой, юбилейный. Можно праздновать целый год.
К.ЛАРИНА – Можно.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Что тоже приятно. Ну вот так я к этому и отношусь. Потому что для меня все равно, знаешь, это все… когда тебе начинают, там, говорить хорошие вещи в прошедшем времени – это очень всегда немножко настораживает. У нас же такая профессия – сегодня и сейчас. Вот. И что ты делаешь сегодня, что ты делаешь сейчас. Вот, и меня, в общем, как-то это пока еще продолжает беспокоить. И это меня радует, это меня радует.
К.ЛАРИНА – Хорошо. А вот когда было 50? Или 40.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Меня волновало то же самое. (смеется)
К.ЛАРИНА – Правда? Вот не было… Я просто могу себе представить и представляю, потому что понимаю, что это такое – что такое возраст, переход в иное качество для актрисы. Вот все прекрасно понимают, что такое актерский век для женщины – это вообще катастрофа в большинстве случаев. Вот редкие бывают судьбы, которые безболезненно преодолевают вот эти вот пороги возрастные. У мужчины, наверное, проще.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ты знаешь, мне когда-то Борис Михайлович Тенин хорошо сказал. Мы с ним сидели в одной гримерной – по счастью, я в таком театре работаю, где я видел действительно выдающихся…
К.ЛАРИНА – Великих артистов.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И выдающихся артистов. Я с Самойловым сидел в гримерной, вот, и с Борисом Михайловичем Тениным. И значит, как-то я ему все сидел и жаловался на судьбу, что я мало играю. Он меня слушал, слушал, слушал и говорит: «Игорь, ну что ты горюешь, ну что ты печалишься? Ну мало играешь молодых, будешь много играть стариков. Не расстраивайся по этому поводу».
К.ЛАРИНА – Ну, к старикам уже приступил…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – …потому что, конечно, одна из самых ярких ролей, вот, последнего времени – это Плюшкин в «Мертвых душах» в театре Маяковского. И кстати, здесь очень многие наши слушатели, которые присылали вопросы свои к нашей передаче, они про эту роль говорят с большим восторгом.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо!
К.ЛАРИНА – И я понимаю, что это тоже своего рода такой актерский подвиг – сделать все, чтобы тебя не узнали. Как, вот… Давайте все-таки говорить так: Игорь Костолевский – это романтический герой, такой красавчик. Конечно же, мечтал всю жизнь, чтобы шрам был на лице, хотел себя изуродовать – было такое?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ты знаешь, у меня появилось это желание после фильма «Это все о нем». Потому что вот когда на меня вот это все так обрушилось, и в общем-то, я к этому не был готов, то конечно, меня это пришибло. Меня пришибла, вот, эта известность, популярность. Я не буду кокетничать, не могу сказать, что это неприятно – да, наверное, это было приятно, но мне после этого стали предложения, вот, все время одни и те же, одни и те же, одни и те же. И я понимал, что это меня просто угробит. И по счастью – по счастью – то, что я работал всю жизнь с Андреем Александровичем Гончаровым, который меня, вот… я помню, где-то на третьей репетиции, когда я пришел, вдруг он заорал: «Да какой он герой, он острохарактерный комедийный артист!» И я у него все время играл комедийные характерные роли, я помню, еще на… только выйдя из театра, я сыграл у него на выпускном курсе со студентами Ашметьева в «Дикарке», возрастную и характерную роль, и получил от этого колоссальное удовольствие. Ну, там, я в «Тегеране» потом это играл, но там немножко другое. Поэтому в этом смысле мне, конечно, было как-то всегда легче. Мне было как-то легче, когда я находил какой-то характер или какого-то, там, бомжа-алкоголика сыграть, или еще… Другое дело, что зритель это не очень принимал. Потому что все равно… я и долго не мог понять – ну как же так, ну вот я… ну это же моя профессия, я же должен меняться, я же должен быть другим, и это так интересно, все… Но наверное, есть некие законы. Есть некие законы, особенно в кино, где очень трудно, очень трудно, как бы, сыграть вот это изменение. Для этого должен быть режиссер.
К.ЛАРИНА – А у нас вообще это не принято, обрати внимание – к сожалению.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – У нас это…
К.ЛАРИНА – У нас со своим лицом ходишь всю жизнь…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – Из фильма в фильм.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну ты понимаешь, в чем дело, мне всегда это было безумно скучно. Мне безумно было всегда это скучно. И я вообще очень не люблю в нашем деле, когда очень хороший артист, вот он – и я знаю таких действительно замечательных артистов – который упрется, вот, в свое вот это, и он это делает всю жизнь. Шаг вправо…
К.ЛАРИНА – Торговая марка такая.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, шаг вправо, влево… как бы не уронить свое достоинство, как бы не уронить свое реноме. Но в самом нашем деле, вот в этой, как говорил Гончаров, «веселой каторге», в ней заключен должен быть риск и авантюра. Потому что если этого нет, тогда вообще этим не надо заниматься. И надо рисковать, и надо делать. Иногда из этого ничего не выходит, иногда не получается. Но если получается, тогда это очень интересно.
К.ЛАРИНА – Но это же страшно, это же тоже не каждый может себе позволить, вот так рискнуть. Одно дело, кстати, вот, в начале пути, когда ты еще тыкаешься, что называется, и не очень понимаешь, где получится, а где провалится, а когда ты уже точно знаешь, что вот здесь у тебя гарантия, вот сто процентов – ты здесь попадешь. У тебя здесь будет успех, все точно. А вот тут – не знаю.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ксюш, знаешь…
К.ЛАРИНА – Пойдешь ты в это «не знаю»?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ксюш, я тебе скажу: наверное, это все происходило из-за того, что… может, я сейчас странно прозвучу, но я… да, у меня были роли, но все дело в том, что я… в какой-то момент я вдруг понял, что мне немного есть, чего и сыграть. Немного есть, чего и сыграть. Кого играть? Потому что когда я сыграл, там, в «Звезде пленительного счастья», я думал, что вот сейчас Владимир Яковлевич будет делать Кюхельбекера, и я там кого-нибудь сыграю, а потом Грибоедова мы будем играть – ну, и т.д.
К.ЛАРИНА – Ну, это Безруков.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да. И потом…
К.ЛАРИНА – Сегодня это Сергей Безруков делает.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И дальше по списку. Вот. Ничего подобного не произошло, и там, потом возник Миша Казаков с «Безымянной звездой». А в общем-то… а в общем-то, вот, конечно, такого материала, таких ролей было очень мало. И от этого, и от этого все время надо было что-то… приходилось чего-то выдумывать и куда-то там… ездить за границу, играть там какие-то роли, что-то делать. Но для того, чтобы… Потому что я понимал, что в какой-то момент, что тогда вообще не надо этим заниматься. И вот это, может быть, за счет этого я, наверное, выиграл. За счет того, что когда-то давно встал на эту «тропу войны», вот, и пустился в такое, самостоятельное плавание. И думаю, что, наверное, это мне очень много дало. Конечно, это было… это было непросто, но я благодарен судьбе, что она… вот у меня вот, да, вот такой путь.
К.ЛАРИНА – А вот чего больше все-таки, если говорить о судьбе – случайностей или каких-то таких, программных вещей? Я вот не знаю, вот про «Безымянную звезду» сказал – безусловно, это, как бы, одна из таких, твоих визитных карточек. Но она же случайно появилась.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Она случайно, она была…
К.ЛАРИНА – Там же другой актер, насколько я помню.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Там знаешь, нет, там была…
К.ЛАРИНА – Что там было?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Там была другая история. Там дело все в том, что… когда я рассказываю, мало кто верит. Вообще, у меня всегда это был… какие-то мистические истории происходили – это вот как «Звезда пленительного счастья» была совершенно мистическая история. Ну, я уже много раз про это говорил, и когда мы с Леной Шаниной, нас… мы приехали пробоваться… мы тут недавно с ней встретились как раз и вспоминали. Приехали в Питер пробоваться на совершенно другую картину, и когда меня вели по коридору, я вдруг увидел дверь, написано было «Группа «Звезда пленительного счастья»». И я спросил ассистентку – Нина Шевелева такая была – я говорю: «А что это за картина?» Она говорит: «А это «Звезда пленительного счастья», про декабристов фильм, который снимает режиссер Мотыль, который снимал «Белое солнце пустыни». Вот веришь или нет?» И я сказал: «Да я буду тут сниматься», - сказал я.
К.ЛАРИНА – Да, да. Это я помню, эту историю. И как с театром Маяковского, я помню эту историю, как ты девушку привел. (смеются)
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И дальше… Да, да, да. Да, да.
К.ЛАРИНА – Сказал. То, что сказал.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – То, что сказал, да. И потом в этом театре проработал 35 лет.
К.ЛАРИНА – Да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И так же как я проезжал мимо Строительного института…
К.ЛАРИНА – Да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Знаешь это? Ехал в троллейбусе, еще ни о каком театре не мечтал, проезжал, был какой-то пасмурный гнусный день, и я смотрю, стоит здание. Причем здание-то хорошее, Казаковской постройки – в общем, не самый плохой архитектор. Вот, я посмотрел, думаю: Господи, что за жуткое здание, как… что тут могут люди делать? Потом я три года отбарабанил там, в строительном институте. Я не буду продолжать эти истории, потому что…
К.ЛАРИНА – А вот про «Безымянную звезду» расскажи.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – А про «Безымянную звезду» - было очень интересно. Дело в том, что мы репетировали это на курсе. Но я репети… и Саша Фатюшин, царство ему небесное, мой сокурсник, он репетировал как раз то, что играл я у Миши, а я играл то, что в фильме играл Гриша Лямпэ – учителя музыки. Вот, и ты знаешь, мы уже работали в театре, и я прихожу, встречаю Сашку Фатюшина, где-то в комнате отдыха мы сидим, у нас перед репетицией какое-то время, и я говорю: «Слушай, Саша, мне сегодня странный сон приснился. Ты знаешь, мне приснилось, как мы репетируем «Безымянную звезду»». Вот, ну я говорю: «Ну как-то странно это все выглядело», и мы начинаем вспоминать про «Безымянную звезду», как это было, какая пьеса чудная. И вдруг звонок с вахты, и меня зовут к телефону, и звонит мне Миша Казаков. И говорит мне: «Игорь, я хочу… снимаю фильм, «Безымянную звезду», и я хочу, чтобы ты у меня снялся. Мы можем с тобой встретиться? Там да, там была другая история, просто у Миши там был замечательный артист должен был играть, но там по возрасту. Он хотел, чтобы все-таки история была молодых людей. Потому что когда история была бы людей в возрасте, это все-таки было бы что-то другое.
К.ЛАРИНА – Там, кстати, и с его ролью, то, что он сыграл, тоже была история своя, тоже должен был другой актер, должен был играть.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да. Да, да, да, да, там кто-то… Вот, так что вот так я попал в эту историю, и с замечательной Настей Вертинской, и… вот так.
К.ЛАРИНА – Хорошее время было. Вот опять… Мы же договорились, скажу нашим слушателям секрет, мы договорились, что будем сегодня говорить о прошлом и о будущем.
(смеются)
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да, да. Сердце в будущем.
К.ЛАРИНА – Потому что сказали, что Костолевский, мы говорили в это время, за кулисами говорили со Смеховым о настоящем, и это произвело на Игоря такое гнетущее впечатление, что мы решили больше этой темы не касаться.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Не, ну ты знаешь, из хорошего – я могу раскрыть секрет, о чем мы говорили даже за кулисами, о хорошем: я только что приехал из Питера, я поздравлял Валерия Фокина с 40-летием его деятельности, 40 лет уже.
К.ЛАРИНА – Ужас!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И ты знаешь, я попал в потрясающий театр. Я не…
К.ЛАРИНА – В Александринку?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – В Александринку, в какое состояние… и конечно…
К.ЛАРИНА – Почему в таком ужасном состоянии театр имени Маяковского? Я имею в виду, не творческом, а физическом.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – А физическом – я не знаю.
К.ЛАРИНА – Я не помню такого состояния у этого театра.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Я тоже не помню. Как мне объясняют, не дают денег, все время какая-то реконструкция…
К.ЛАРИНА – Знаешь что? Соберитесь вы, артисты. Пожалуйста.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Нет, ну…
К.ЛАРИНА – Вы все снимаетесь в кино – соберите на краску, возьмите кисточку – раньше на субботники ходили…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – И покрасьте свои порталы – это же стыдобища.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Так там много чего надо делать.
К.ЛАРИНА – Это, как бы, мы потом вырежем, это к программе «Дифирамб» имеет мало отношения.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Нет, нет, нет, нет, ну ты понимаешь, в чем дело…
К.ЛАРИНА – Но ты согласен с претензиями зрителя?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Я с претензиями зрителя абсолютно согласен. Я уже не говорю о том, что в театре нет нормальной вентиляции, что это… там много чего. И там действительно нужен капитальный ремонт. И каждый год об этом говорят, и каждый год обещают какую-то реконструкцию, но я… ей-богу, я не очень понимаю, почему так. Я не очень понимаю, почему так, но пока это так. Хотя все время нас обещают поставить на кап. ремонт. Но ты понимаешь, что кап. ремонт – это года три. Хотя, с другой стороны, я смотрю на театр Валеры, который умудрился за полтора года привести… а какой там музей – совершенно потрясающий сделан. И я видел там спектакль, который он сделал –
это спектакль «Женитьба». Понимаешь, я человек не сторонний, и сам играл это, и все – это интересно. Это интересно.
К.ЛАРИНА – Ну там такой авангард в чистом виде.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Авангард, авангард. Но он… он, понимаешь, он такой, он осмысленный. Все-таки вот там есть вот та доля классичности, которая должна быть в этом спектакле. Это не просто только для того, чтобы удивить чем-то, и в этом есть некая осмысленность. И я понимаю, для чего это сделано, зачем это сделано. Я… мне такое нравится. А когда только для того, чтобы, как говорил Ярослав Гашек, «вы меня узнали с хорошей стороны, теперь вы меня узнаете с плохой стороны» - вот это, конечно, мне меньше нравится.
К.ЛАРИНА – Ну, давай все-таки о театре Маяковского поговорим, что-нибудь хорошее скажем. Потому что все-таки в этом театре ты проработал большую часть своей, вот, жизни творческой…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – Проработал в самое звездное время.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, много чего сделано – это я…
К.ЛАРИНА – Это, конечно…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Знаешь, как Иван Александрович Пырьев говорил, знаешь?
К.ЛАРИНА – Ну?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Курочка по зернышку, по зернышку – весь двор в дерьме.
(смеются)
К.ЛАРИНА – Я серьезно говорю.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вот.
К.ЛАРИНА – Сквозь асфальт тогда прорастало что-то такое, невероятное.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – Что это было? Только ли талант Андрея Александровича Гончарова, или так звезды сошлись? Потому что все-таки люди, которые не знают советской власти, они даже себе представить не могут…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Какой это театр.
К.ЛАРИНА – …что это такое был за театр…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – …и в какой атмосфере он существовал. И по скольку раз принимался каждый спектакль всякими тетками и дядьками. И на какие приходилось идти ухищрения, компромиссы, чтобы все-таки спектакль дошел до зрителя, и в итоге это было что-то невероятное, как многослойный пирог.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну да, и самое главное, понимаешь, я хочу сказать, режиссеры ставили такие задачи артистам, которые, ну, такую планку поднимали, что это понятно, что это не сыграешь на раз, ни два, и это действительно люди репетировали, и получались, действительно происходили роли. А уж какие артисты – об и говорить… Но знаешь, я не хочу… все, знаешь, мы с тобой устроили этот самый…
К.ЛАРИНА – Вечер. (смеется)
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да, да, вот это, знаешь…
К.ЛАРИНА – Как старые перечники.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Старческое, знаешь, когда… трындеть по этому поводу…
К.ЛАРИНА – В наше время…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вот в наше время…
К.ЛАРИНА – Ну подожди, я просто думаю, от чего? Может, действительно цензура нужна какая-то? Чтобы хлопали все время по башке? Тогда начинаешь думать – «а может быть так, а может быть, так, а может быть так? Вот чтобы все… чтобы кто-то… кто умный, тот поймет».
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Послушай, может быть, я скажу какую-то крамольную вещь, но я уже начинаю думать о том, что, наверное, в той цензуре, которая была – там, конечно, была идеология, и был ужас, но там в цензорах и умные люди сидели, и очень образованные, и которые заставляли самих творцов фильтровать. И конечно, это приносило много идеологических неприятностей, но при этом фильтровать какие-то художественные вещи. И отбор был очень мощный внутренний еще некий цензор. И когда люди выпускали спектакль – ну, такие как Товстоногов… - это всегда было событие, это всегда было явление. Потому что это пробивалось, действительно… Нужна была стена, через которую пробивались. И пробивалось самое мощное, самое лучшее. И мы ходили… почему мы ходили восторгались, там, на спектакли Товстоногова… там, «Три мешка сорной…» Я просто говорю. Почему мы плакали, почему мы… я… к сожалению, я не помню.
К.ЛАРИНА – Но ведь все же тогда мечтали о свободе. Все проклинали это время.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да. Да.
К.ЛАРИНА – Все… Понимаешь, с одной стороны, да, прорастало это, но с другой стороны, сколько было затоптано.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, послушай, да…
К.ЛАРИНА – И не проросло.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И не проросло. И не проросло. Совершенно верно.
К.ЛАРИНА – Уничтожено просто.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Уничтожено. Уничтожено. Но понимаешь, что, ну, к сожалению, ну… как сказать, вот я играю…
К.ЛАРИНА – Вот расскажи мне о своем понимании свободы. Что это такое?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Мое понимание свободы? Я играю Ивана Карамазова, великого инквизитора – вот там все он там говорит о свободе. Дело в том, что, как мне кажется, что свобода… ничего нового я не скажу. Потом, не жди от артиста, что он, там, тебе сейчас много чего-то важного расскажет.
К.ЛАРИНА – Ты интеллектуал.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – О, огромный, огромный, о чем говорить?
К.ЛАРИНА – (смеется) Не надо.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – В мои 60 лет я умен необыкновенно. Да. (смеется)
К.ЛАРИНА – За ним закрепилось амплуа артиста-интеллектуала.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Не говори так. Это вызывает дикое раздражение. И еще… а у режиссера тем более, потому что они многие в твердом убеждении, что артист должен быть дурак, понимаешь? (смеется)
К.ЛАРИНА – Да, да, да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Чем меньше он знает, чем меньше, тем он натуральнее, естественнее и т.д. Я, может, с ними в какой-то степени согласен – я не считаю, что, там, артист, там, должен быть, там, сильно умный. Но все-таки думающий – это было бы всегда хорошо. Вот. Что я думаю? Мне кажется так: понимаешь, свободу надо не путать с такой, малохольной свободой вольницы. Свобода – это огромная ответственность. Огромная ответственность и обязанность.
К.ЛАРИНА – Все согласны.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И это умение себя ограничить.
К.ЛАРИНА – Все согласны. Но почему-то когда дело касается конкретного человека, он очень удивляется…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – …когда сталкивается с непониманием.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да. Да, да, да. И не… ну, для этого нужно действительно очень… и сказать тебе, что я прямо к этому готов – наверное, тоже нет. Наверное, тоже нет, в какие-то моменты. Это очень трудно, трудно себя перестроить.
К.ЛАРИНА – Т.е. ты готов, вот, что-нибудь запретить? Из того, что ты видишь вокруг. Я имею в виду, прежде всего говорю об искусстве, либо, там, о телевизоре – о чем угодно.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, я не знаю, как запретить, но я бы не хотел… я бы выключил телевизор.
К.ЛАРИНА – Ну, вот это как раз право твоего… твой выбор, да?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вот я бы выключил телевизор. Понимаешь, все ж… Ну ты понимаешь, ну я проходил это запрещение, понимаешь? Ну я понимаю, что этими запретами всего… хотя иногда, когда видишь – ну просто…
К.ЛАРИНА – Хочется не просто запретить – задушить.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну да. Как… Знаешь, как в одной пьесе Рощина, «гиря дополу дошла» (смеются) А, там еще было «гиря в пол уперлась», понимаешь, вот. (смеются) Вот видишь – Боже мой, это… это… Ну да, да, да. Это все есть. Но понимаешь, а с другой стороны, кого винить-то? Ведь во многом и мы сами, творцы, в этом виноваты. Выходим на сцену, все это играем, зал это с удовольствием воспринимает. Так что это же, как бы, такая существует всегда обратная связь – что предложим, на то так и реагируют. Поэтому…
К.ЛАРИНА – Так, о настоящем мы договорились не говорить.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну все, уже сказали.
(смеются)
К.ЛАРИНА – У нас сейчас новости, напомню, что Игорь Костолевский здесь, в студии «Эхо Москвы». В следующей части нашей творческой встречи мы обязательно с вами поговорим, телефон напомню: 363-36-59.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА – Оптимистический у нас сегодня «Дифирамб» будет, следующая часть точно, поскольку будем мы слушать ваши вопросы, дорогие друзья – обращаюсь я к нашим слушателям. Здесь есть несколько хороших вопросов… их не несколько, их много, но вот я что-то такое отбираю, потому что все не успели прочитать, которые пришли на наш сайт до начала программы. Напомню, что сегодня Игорь Костолевский у нас в гостях, и согласна абсолютно все-таки: вот профессия актерская – это, ну, вот, риск. Без риска это не имеет никакого смысла…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Абсолютно.
К.ЛАРИНА – …никакого куражу. Смысла нет в этом. Правда же?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Конечно. Конечно, конечно.
К.ЛАРИНА – И конечно, вот, когда такие работы, как Плюшкин неожиданный или тот же Карамазов – там…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Не знаю, вот ты знаешь, у меня… я понимаю, что его как-то… это как-то прошло, вот, где я играл бомжа…
К.ЛАРИНА – Кстати, очень я люблю эту вещь.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – «Усадьба».
К.ЛАРИНА – Такая мелодрама телевизионная, да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Мелодрама, да, причем такая…
К.ЛАРИНА – Да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Она достаточно такая, пронзительная история. История мне очень нравилась, где совершенно такой, спившийся… ну даже не спившийся, он не алкаголик – он такой, в депрессии…
К.ЛАРИНА – Ну такой, выброшенный на обочину человек, да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Выброшенный, да. И как человек все равно отстаивает свое чувство собственного достоинства, свою правду. И вот мне это… мне было очень интересно это играть.
К.ЛАРИНА – А я просто подумала, кто еще, вот, способен на такие риски – вот человек, чье лицо, оно является тоже… Вот Олег Янковский – как ты абсолютно. Вот тоже человек с лицом, которое любят все, что бы он ни делал. Вот просто может ходить, сидеть, стоять, лежать, смеяться, плакать. Ну, Янковский, которого любят все. Но вот я обожаю такие проявления – вот он взял, сыграл, вот я тебе рассказывала, «Женитьбу», чтобы ты посмотрел, в Ленкоме – то, что он там сыграл…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да, да.
К.ЛАРИНА – Забыла, я их путаю, вот этих всех женихов, как их фамилии.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да, да.
К.ЛАРИНА – Такая острохарактерная роль – он такой там нелепый, такой какой-то жалкий, так мне его жалко ужасно…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Замечательно.
К.ЛАРИНА – Замечательно играет. Великолепно.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, он замечательный артист.
К.ЛАРИНА – Или то, что, вот, он сыграл у Тодоровского в фильме «Любовник» с Гармашем – видел ты этот фильм?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да, это… Да, да.
К.ЛАРИНА – Настолько, вот, совсем другое все. Что там нам закрыло? А!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И потом, я хочу сказать…
К.ЛАРИНА – Я поняла, да, да, да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – …я его видел в театре, он… где он… ой, забыл, это один спектакль последний Гриши Горина, где он Петра играл.
К.ЛАРИНА – А, «Шут Балакирев».
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – «Шут Балакирев».
К.ЛАРИНА – Да, прекрасно. Ну, это Вы, опять же… вот штучная… штучный товар, вас таких немного. Люди все-таки в основной своей массе боятся рисковать, особенно те, которые получили какую-то славу, вот, киношную. А потом страшно.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну страшно, конечно. Ну, ну… Ну всегда страшно, но что делать? Тут… тут просто надо однажды себе сказать: конечно… конечно ты… знаешь, я не знаю людей, которые не боятся. Все боятся.
К.ЛАРИНА – А провалы были в твоей жизни?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Уф…
К.ЛАРИНА – Вот такие прямо, совсем?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Уф… Конечно. Конечно.
К.ЛАРИНА – И что?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну что «что»? Ну что? Ну… Депрессия, желание уйти из профессии, ну все, что этому сопутствует, а потом, ну что? Ну пострадал, попереживал, и вперед. А что, а что… тут ничего… но я хочу тебе сказать, что это как-то очень позитивно сказывается на творческом процессе потом. Это же все потом, вот это вот все, вот эти неудовлетворенности, неудачи, там, творческие неудачи – это же все, как бы, откладывается. Это потом все откладывается, потом это вдруг каким-то неожиданным образом… я хочу сказать, вот… ведь одно тянет другое. Там, скажем, я не могу сказать, что я сыграл, там… хотя… (смеется) У нас, конечно, мифология потрясающая. Я думаю, что я все-таки не сыграл Треплева в «Чайке».
К.ЛАРИНА – Я обожаю этот спектакль.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну вот ты, видишь, как.
К.ЛАРИНА – Обожаю.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – А мне кажется, что я этого не… я не сделал. И вдруг я начинаю слышать, что это одна из лучших моих ролей…
К.ЛАРИНА – Да, да, да, да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Все. А я так и не знаю, как его играть, и я… я это не сыграл.
К.ЛАРИНА – Давайте напомним слушателям, что речь идет о спектакле, который был поставлен в конце 80-х годов…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – С Сашей Вилькиным, да.
К.ЛАРИНА – Да, Александр Вилькин поставил в театре Маяковского, играл Игорь Треплева, Женя Симонова играла Нину Заречную…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Замечательно играла.
К.ЛАРИНА – …Доронина играла Аркадину.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Замечательно играла. Сорина играл Тенин…
К.ЛАРИНА – Тенин, да. Охлупин играл Тригорина
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Охлупин Тригорина. Да, ну состав был… Горобец играл Дорна, Карпова играла Полину Андреевну… Ну нет, был грандиозный состав, и я с Татьяной Васильевной – вот сцена с мамой, вот то, что мы играли – ну так, ее и принимали. Ну так с Татьяной Васильевной – тут я не знаю, надо кем быть, чтобы не сыграть. Такая великая артистка. Вот. И… ну понимаешь, в чем дело – и были, были, были спектакли, которые… и роли, которые не получались, за которые мне было не очень, так сказать… ну не то, что… ну, понятно, что можно было это все сделать по-другому, лучше. Но. Я тебе скажу так: вот например, вот Карамазовы, да? Вот я это сыграл пять лет назад. Это сейчас совершенно другой спектакль. Потому что когда я его выпускал, я не был в чаду, так сказать… это так просто не сыграешь, это спектакль, который, как бы, на всю жизнь уже тебе дан, и несмотря на то, что ты уже в пенсионном возрасте, это никакой роли не играет, потому что там столько… там сам Достоевский, там столько всего заложено. Я просто хочу к чему сказать, что если бы я этого не сделал, то я, наверное, не прочитал, там, на радио то, что мне очень нравится самому – там, «Черного монаха» Чехова, которого мечтал прочитать. И я мечтал, к нему как-то подступался все время и сыграть хотел, и тут мне, кажется, удалось это сделать. Только потому, что я сыграл… Т.е. одно, я хочу сказать, тянет другое. Или, скажем, я сыграл Достоевского и после этого я сыграл Плюшкина. Я сыграл Плюшкина.
К.ЛАРИНА – Сейчас еще один Гоголь должен будет выйти.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – А сейчас да, даст Бог, выйдет «Два Ивана», да, вот с Мишей Филипповым мы должны делать, это «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».
К.ЛАРИНА – Замечательно.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да. Да, да. Это замечательно, это… Дай Бог, чтобы получилось, но это такие, может быть тоже очень такая, человеческая, очень трогательная история. И очень современная, как ни странно – она вообще про сегодняшний день. Вот, поэтому надо рисковать. Ничего тут не сделаешь. Потом…
К.ЛАРИНА – Знаешь, как… прости. Рассказывала мне Ахеджакова: они делали спектакль с Гвоздицким.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – С Витей, да.
К.ЛАРИНА – Спектакль по пьесе Уильямса «Крик».
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да, да.
К.ЛАРИНА – Спектакль назывался «Подсолнухи». Ну, это типа антрепризы, но какая может быть антреприза – у Уильямса такая жесткая пьеса…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да.
К.ЛАРИНА – …жуткая совершенно. Жуткая, какая-то безысходная. И повезли этот спектакль они куда-то в какую-то там… по каким-то городам. А у нас как народ-то? Антреприза. Приехала Ахеджакова живая. Понимаешь, там Ахеджакова – должно быть что-то смешное, веселое, чтобы все «ха-ха». Ну вот они и сидят «ха-ха». А там жуткая совершенно драма.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – Так короче говоря, Лия Ахеджакова рассказала прямо у нас в эфире про это, как их чуть ли, там, не освистали…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Мне Витя Гвоздицкий…
К.ЛАРИНА – Как они сквозь строй проходили… И кричала женщина, пришла к ней после спектакля: «Верните мне деньги, как вам не стыдно! Как вам не стыдно это играть!» Ты представляешь? Вот что артист такое слушает?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – «Ты деньги-то верни! Верни деньги!» Да, да.
К.ЛАРИНА – Вот как, что делать артисту, который это слышит?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Что делать?
К.ЛАРИНА – Я надеюсь, что таких, конечно, случаев у тебя не было прямого общения.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Что делать, тебе отвечу словами Кина, моего героя.
К.ЛАРИНА – Ой, замечательная роль, кстати, твоя.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Там у меня был замечательный… Гриша Горин написал: «Когда я был маленький, я был влюблен в девочку. Мне было 7 лет, не больше, она мне очень нравилась, а я ей не нравилась. Тогда я прибежал к папе, закричал: «Папа, папа, что мне делать? Я люблю девочку, а она меня не любит. Что делать?» «Что делать? – сказал мне отец. – Что делать? Страдать». (смеются) Вот.
К.ЛАРИНА – Да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вот, страдать. А что делать?
К.ЛАРИНА – Да, да. Берите Вы наушники, дорогой Игорь Костолевский. Ваши вопросы Игорю Костолевскому, нашему сегодняшнему гостю. Алло, здравствуйте! Нет никого.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну вот.
К.ЛАРИНА – Алло, здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Алло!
К.ЛАРИНА – Да, да, пожалуйста!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Добрый день!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Вы знаете, даже нет вопросов к этому замечательному человеку и актеру. Просто хочется его поздравить еще раз с юбилейным годом, пожелать ему много здоровья, сил, исполнения творческих планов, чтобы мы почаще его видели и слышали – и по радио, и в театре, и в кино. В общем, всего самого-самого доброго!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ой, спасибо!
К.ЛАРИНА – Спасибо!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Всего самого хорошего!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо Вам огромное!
К.ЛАРИНА – Спасибо!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо.
К.ЛАРИНА – Алло, здравствуйте! Алло, алло, пожалуйста. Говорите.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА АННА – Ой, как хорошо, очень рада, что дозвонилась – выключаю радио.
К.ЛАРИНА – Да.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА АННА – Я хочу сказать, что под большим впечатлением нахожусь до сих пор, хотя впечатление это состоялось три года назад, от роли Игоря уважаемого – простите, я не знаю Вашего отчества.
К.ЛАРИНА – Игорь Матвеевич.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА АННА – Матвеевич?
К.ЛАРИНА – Да.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА АННА – Игорь Матвеевич, извините, вот не знала. В «Карамазовых».
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА АННА – Что меня поразило в первую очередь… я не представилась сама, меня зовут Анна.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Очень приятно.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА АННА – Что поразило в первую очередь, что вот этот знаменитый монолог о слезе ребенка – это надо было держать зал… монолог сложный, тема-то известна, мы все это знаем. Было потрясающе. Я не побоюсь этого слова: катарсис. Просто ком в горле – потрясающе. И Ваш этот проход по залу, и глаза эти безумные… Замечательно. Замечательно. Спасибо Вам огромное, я понимаю, что, может быть, из уст рядового зрителя…
К.ЛАРИНА – Да что Вы!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – О чем Вы говорите! Вы знаете, я…
К.ЛАРИНА – Анна, спасибо Вам за звонок.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Аня, Вы знаете, я Вам очень благодарен. Я думаю, что Вы мне сейчас сделали самый большой комплимент. Потому что вот этот спектакль – это моя мука последних пяти лет. И этот Достоевский меня не отпускает. Не отпускает. Этот спектакль меняется. И вот то, что Вы мне сейчас сказали – это… ну, это действительно дорогого стоит. У меня, знаете, на этом спектакле был еще один момент такой – это произошло во время событий в Беслане. И если Вы помните этот монолог, там о детях. И мне надо выходить и говорить, а я абсолютно в полной панике – я не знаю, как это делать, у меня… я говорить не могу. Короче говоря, я вышел, я сказал этот монолог, а дальше там такой текст, что… по поводу генерала, который спустил борзых собак и затравил, затравил на глазах матери, псы растерзали ребенка в клочки… ну что его, этого генерала, расстрелять для удовлетворения нравственного чувства? Расстрелять? Там, «говори, Алешка». И возникла пауза, вдруг зрители закричали: «Расстрелять!»
К.ЛАРИНА – Мурашки…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вы знаете, я это… вот, наверное… наверное, когда происходят такие вещи, ты понимаешь… ты начинаешь как-то очень уважать эту профессию, и понимаешь, что наверное, это от нас зависит… это может быть профессия и бездарная, и она может быть в какие-то моменты… мы можем сделать ее великой. И все это, опять-таки, зависит от нас. Спасибо, спасибо Вам огромное! Спасибо!
К.ЛАРИНА – Давайте еще звонок. Алло, здравствуйте! Алло!
СЛУШАТЕЛЬ ДМИТРИЙ – Алло!
К.ЛАРИНА – Да, пожалуйста!
СЛУШАТЕЛЬ ДМИТРИЙ – Добрый день!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Здравствуйте!
К.ЛАРИНА – Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ ДМИТРИЙ – Я хотел бы сказать… меня зовут Дмитрий.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Здравствуйте, Дмитрий.
СЛУШАТЕЛЬ ДМИТРИЙ – Мне 35 лет всего-навсего, но…
К.ЛАРИНА – (смеется)
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну почему, это немало. (смеется)
СЛУШАТЕЛЬ ДМИТРИЙ – Я воспитан собственными родителями на классике и в первую очередь, конечно, на русской классике. И я должен сказать Игорю Матвеевичу от себя лично, что я крайне ему благодарен за то, что в этих сложных, непростых, наверное, условиях актерских, принимая нашу действительность во внимание, Вы не потеряли свое лицо, Вы остались верны сложным, серьезным, умным, красивым ролям, Вы остались верны собственному имени, собственному выбору и не поддались до сих пор на эту попсу, на эту такую, всеобщее, наверное, тягу и рвение к чему-то такому, дешевому и простому – и за это, конечно, Вам просто нижайший поклон. Я считаю Вас замечательным актером – я не знаю, имею ли я право так говорить, но мне кажется, что Вы как раз человек из тех актеров, которыми наша страна может гордиться и будет гордиться всегда. Я крайне Вам благодарен. Спасибо огромное!
К.ЛАРИНА – Спасибо, Дмитрий!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо, Дмитрий, спасибо!
К.ЛАРИНА – Ты видишь?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Я… я…
К.ЛАРИНА – Не зря пришел ты ко мне.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Я очень тронут. Я, честно говоря…
К.ЛАРИНА – Видишь? Нет же обратной связи никакой.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Нет.
К.ЛАРИНА – Ну, а здесь ты же понимаешь, как это важно.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Как сказано в одной пьесе Булгакова, «греки поражены».
(смеются)
К.ЛАРИНА – Да, греки поражены. Алло, здравствуйте! Алло!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – Здравствуйте!
К.ЛАРИНА – Да!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – Можно Игорю Матвеевичу высказать…
К.ЛАРИНА – Да, да, да, он здесь.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Я слушаю Вас.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – Меня зовут Наталья, я живу в городе Перми.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – Я хочу сказать, что обожаю и люблю Вас с того фильма, «И это все о нем».
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – Это было очень давно, там Вы играли с Ларисой Удовиченко. По-моему, Эммануилом Виторганом…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, и Филозов.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – Евгением Леоновым.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Филозов там, Марков – там много было.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – И вот знаете, для меня Вы остались вот тем самым Евгением Столетовым. У меня… мне кажется, Вы нисколько не поменялись, все такой же красивый, обаятельный мужчина…
К.ЛАРИНА – И комсомолец в душе! (смеется)
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да, да.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – Вы знаете, я даже не верю, что я с Вами общаюсь. И у меня такой вопрос к Вам.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА НАТАЛЬЯ – Планируете ли Вы гастроли по стране, и есть ли у нас, у пермяков, шанс в этом году или в ближайшее время увидеть у нас в Перми?
К.ЛАРИНА – Спасибо!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо, спасибо Вам за добрые слова! Вы знаете, мы очень много, достаточно много ездим. И у меня есть спектакль такой, «Арт», с которым мы очень много ездим по стране, где играет замечательный Миша Филиппов и не менее замечательный Миша Янушкевич. Потом, мы и с театром Маяковского гастролируем. Так что это все очень даже возможно, и я… Я в Перми бывал, я еще когда был в театре Маяковского, работал. Т.е. не работал, когда, вот, еще…
К.ЛАРИНА – В том театре.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – В том театре Маяковского, мы приезжали на гастроли, но это были другие гастроли: мы по месяцу сидели, работали, по-моему, в оперном театре, как сейчас помню. Вот, и я, конечно, с удовольствием приеду. Спасибо! Спасибо за приглашение!
К.ЛАРИНА – Ой… «Как при такой яркой внешности и не менее ярком таланте Вам удалось сохранить скромность и требовательность к себе?» - спрашивает Ольга.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ой, Ольга… Откуда я знаю?
К.ЛАРИНА – Это воспитание, наверное.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Не знаю. Вы знаете, Ольга, ну, наверное…
К.ЛАРИНА – Я вообще не понимаю, как при такой скромности и требовательности к себе Игорь Костолевский вообще артистом стал. Такие артисты не должны… долго… долго не протянут. (смеются) С такой скромностью.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вот, ну Вы знаете, ну, во-первых, я уж не такой скромный…
К.ЛАРИНА – Но самоед.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, это да… Это нормально.
К.ЛАРИНА – Не наглый.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, наверное.
К.ЛАРИНА – Роли просил когда-нибудь? Требовал?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Никогда.
К.ЛАРИНА – Нет? Приезжал ночью к режиссеру с бутылкой водки: «Старик, это мое!»
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Нет. Нет.
К.ЛАРИНА – Нет?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Нет, нет. Нет.
К.ЛАРИНА – Никогда?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И вообще, как-то не очень умею дружить с режиссерами. Вот, и…
К.ЛАРИНА – С нужными людьми.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, вот… И… просить роли. Я пробовал, но кроме разочарования ничего это у меня не…
К.ЛАРИНА – Т.е. это не твой путь?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Это не мой путь. Есть… есть работа, и мы встречаемся. Это же такой процесс, взаимный, и это… есть же некое притяжение, понимание друг друга, как это было с Борей Морозовым, «Смотрите, кто пришел». Когда Боря, несмотря на то, что Гончаров не хотел, настоял. Это было… это в то время, когда Гончаров был главным режиссером театра, а Боря был очередным, и он, так сказать, проявил вот такой такт. И все получилось. Это… это такие человеческие вещи. Так же как и пьесы, так же не бывает, «а вот сыграю-ка я сегодня… пойду, там, скажем, возьму, там, ну, какую-то, там, пьесу» – не буду сейчас называть название. Нет. Они тоже появляются, они тоже как-то появляются, приходят по какому-то поводу и для чего-то.
К.ЛАРИНА – А то, что мимо прошло? Какие-то есть у тебя досады, что вот это не сыграло?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, я, наверное… знаешь, вот это не продуктивно, сейчас… ну я сейчас начну жаловаться, что я не сыграл… меня никто не поймет.
К.ЛАРИНА – Хотя я знаю. Знаешь, какой замечательный тоже… могу привести пример ответа на этот дурацкий журналистский вопрос, который я задала…
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – Что там, «жалеете, не жалеете, что, там, не сыграли того-то или сяго-то». Как… по-моему, Костя Райкин это говорил, что «я… все, что я не сыграл, я играю в этой роли, допустим. Или вот в этой».
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Абсолютно прав.
К.ЛАРИНА – «А еще в этой».
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Он абсолютно прав. Он абсолютно прав.
К.ЛАРИНА – Да?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Я могу под этим подписаться. Абсолютно прав. Пока у меня есть возможность выходить на сцену, пока я туда выхожу, я там могу очень много чего пытаться и пробовать делать. И это замечательно, потому что, во-первых, это не становится монотонным и бессмысленным, а это всегда есть какое-то движение вперед, и потом… Вот, а то, что, там, сыграл – не сыграл – ну… не знаю, не знаю. Мне кажется, мне кажется, что мне все-таки грех жаловаться.
К.ЛАРИНА – А подсиживали тебя когда-нибудь? Вообще, интриговали?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – (смеется)
К.ЛАРИНА – Дедка. Был такой подтекст! Ха! (смеются)
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ксюш, а как ты думаешь?
К.ЛАРИНА – И что?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – И ничего. И ничего. Вот… вот ничего. Мне кажется, что вообще, вот, зависть, вот эти все вещи – они очень непродуктивны. Они ударяют по тебе самому, в первую очередь. И это и как-то, мне кажется, что все-таки вот этого я…
К.ЛАРИНА – Избежал.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну, я как-то это не очень… лишен… Это не самое плохое качество.
К.ЛАРИНА – Это вот… не знаю, мне кажется, все-таки это воспитание.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вот…
К.ЛАРИНА – Вот немножко расскажи про это – вот что такое воспитание в семье Костолевского? Как воспитывали Игоря Костолевского, маленького мальчика?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да никак. Да не, меня… ну как меня воспитывали, меня… я был очень такой ребенок…
К.ЛАРИНА – Домашний?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну какой? Ты что, я был диким хулиганом. В это никто не верит.
К.ЛАРИНА – Да ты что?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – У меня мама как на работу ходила… я дикий хулиган…
К.ЛАРИНА – Да ты что?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну что, о чем ты говоришь, да. Я тут…
К.ЛАРИНА – В школу вызывали все время?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Я тут вспомнил, у меня старший брат, на 11 лет старше меня, замечательный, зовут его Валера. И, значит, он в Геолого-разведочном институте учился. А я был такой, шустрый, беспокойный – то, там, бутылку пива выпью… в 5 лет. Все не понимают, чего я такой веселый хожу…
(смеются)
К.ЛАРИНА – Кошмар!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да. То, значит… Да, а Валера какой-то проект готовил. Значит, какой-то чертеж, он его чертил и делал, и все говорил, и ходил, и говорил: «Мама, мне так важно, чтобы мне «пятерку» поставили, мне так хочется, чтобы была «пятерка»». И вот он нудил неделю. И я ходил, мне было чего-то делать нечего, как всегда, и я… (смеется) я ходил вокруг этого чертежа, и думаю: «Чего он так мучается?» Взял карандаш и поставил «пять». (смеются) Он меня чуть не убил.
(смеются)
К.ЛАРИНА – Молодец!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вот такая… так что вот так, так что моей маме, которой 98 лет, она, в общем, вспоминает.
К.ЛАРИНА – Да, это для меня открытие, я вот этого не знала. А я думаю: почему он ни в одном интервью не рассказывает о своем детстве? Наверное, такое было скучное, наверное, такой правильный мальчик был, да?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Нет, нет, нет, нет.
К.ЛАРИНА – Московский. Из интеллигентной семьи. А оказывается-то, все не так.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Нет, нет, нет, я много хлопот… Меня гоняли из школ… Я же кончал школу рабочей молодежи, ШМ заканчивал. Два года учился, потом в почтовом ящике работал. Испытывал резонаторы для ракет. Я думаю, если у нас какие неприятности в корпусе и происходили, так это вот как раз то, что я там наиспытывал. (смеются) Вот. Ну, так что… Так что вот так.
К.ЛАРИНА – Ой!.. Так. Здесь еще есть хорошие вопросы, давай, я прочту.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – «Уважаемый Игорь, мне очень нравится Ваша роль в фильме Рязанова «Гараж». А Вам? Спасибо. Дима из Санкт-Петербурга».
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Дим, спасибо! Ну… ну, сказать, что это, вот, моя самая любимая роль, это…
К.ЛАРИНА – А там все хорошие, все хороши.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, наверное. Ну, потом, понимаете, когда ты попадаешь… Это сейчас ты смотришь, вообще, в какой компании ты находился – это же, ну, потрясающие. Бурков, Савина…
К.ЛАРИНА – Марков, опять же.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Марков…
К.ЛАРИНА – Гениальный же актер.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Оля Остроумова. Валя Гафт.
К.ЛАРИНА – Кстати, мы с тобой говорили до начала: вот «Живой труп», вот он, Федя Протасов, лучший-то был. Он же его не сыграл. Или сыграл?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Кто?
К.ЛАРИНА – Марков.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Марков…
К.ЛАРИНА – Он его не сыграл. И я помню, что он мечтал об этой роли всю жизнь, и ему так ее не удалось сыграть.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да.
К.ЛАРИНА – И я помню, даже есть пленка такая, я даже видела видела несколько раз по телевидению в каких-то, там, ретро-передачах, типа «Театральных встреч» - он там читает монолог Феди Протасова. Совершенно поразительно. Поразительно. Но это роль, которую он не сыграл.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да. Нет, ну он грандиозный артист был.
К.ЛАРИНА – Да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Я его… я помню, «Вот это все о нем», когда мы с ним встречались… Вот, поэтому Эльдар Александрович, там такая компания собралась… и я помню, как Валя Гафт мне помогал. У меня там чего-то не получалось, у меня… я… да, я зажатый был очень, стеснялся, робел перед этими артистами, и как Валя Гафт мне, как объяснял, помогал. Да. Так что…
К.ЛАРИНА – «Во времена советской власти…» - пишет Владимир.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Так.
К.ЛАРИНА – «…многие режиссеры, по их современным рассказам, страдали от гнета идеологии, когда им не давали снимать то, что хотели». Ну, это к началу нашего разговора.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да, да.
К.ЛАРИНА – «Так или иначе, в то время были сняты «Безымянная звезда», «Формула любви», «Обыкновенное чудо» и многие другие фильмы, которые можно пересматривать не один раз. Нынешний кинематограф нас этим не жалует, хотя режиссеры, снявшие эти фильмы, живы и здоровы. Спецэффектов полно, а сути нет. Пустышки. Затруднюсь назвать фильм, который можно поставить рядом с «Безымянной звездой». Что Вы думаете об этом и о деградации кино и общества? Вы смотрите современные российские фильмы? Вам нравится игра актеров?»
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вы знаете, не могу сказать, что я вот так вот смотрю все. И я Вам должен сказать, что, конечно, есть замечательные артисты, все равно, Вы знаете, талант, его никуда, как сказано в одной пьесе, его не пропьешь, не профукаешь, и все равно, если это талантливо – это талантливо. Ну… ну, наверное, я не объективен, но наверное… Кстати, по поводу… все… ну, это уже мое личное. Все говорят: «Покровские ворота» - лучший фильм Мишы Козакова, а я-то считаю, что «Безымянная звезда», и не потому, что я там снялся. Вот, я просто так считаю. Вот. Ну, конечно, такой материал как… такой фильм как «Безымянная звезда»… наверное… наверное, потому что он о людях, наверное, он как-то обращен к человеческой душе. Наверное, к лучшему, что есть в человеке. И… и в этом есть как-то… и в этом есть, наверное, какая-то… есть и боль, и много-много-много чего. А самое главное – атмосфера. Атмосфера. И я вижу много фильмов, я смотрю, и вроде и хорошо артисты играют, и все. Ну, фильм с атмосферой увидеть чрезвычайно трудно. Чрезвычайно трудно. И потом я еще что хочу сказать: вот что совершенно точно, режиссеры ставили такие задачи, такие задачи ставили артистам, которые для того, чтобы выполнить, надо было не одну ночь не поспать, и действительно, быть беременным, как говорится, вот этой вот ролью и думать о ней.
К.ЛАРИНА – Т.е. ничего так просто так не случается.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Вообще, нет.
К.ЛАРИНА – Не верьте в чудеса.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Нет, так не бывает.
К.ЛАРИНА – Да, да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Так не бывает. Вот.
К.ЛАРИНА – Игорь, мы заканчиваем уже нашу творческую встречу.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Ну вообще, так приятно слышать дифирамбы. (смеется)
К.ЛАРИНА – Знаешь, что? Я за все эти годы так и не научилась говорить с моими любимыми гостями о личной жизни. Ты прости меня за это, я тебя ничего не спросила о личной жизни.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Да все хорошо, я тебе хочу сказать.
К.ЛАРИНА – Как там у тебя?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – У меня замечательно.
К.ЛАРИНА – Нормально все?
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Здорово. У меня здорово.
К.ЛАРИНА – (смеется) Хорошо.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо. Спасибо. (смеются) Вот тот случай…
К.ЛАРИНА – Мы сейчас… да.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Тот случай, когда действительно хорошо. Поэтому…
К.ЛАРИНА – Мы сейчас об этом пойдем поговорим, но уже без вас, дорогие друзья. Спасибо большое за ваши звонки! Я думаю, что Игорь сегодня получил такой, большой заряд на будущую жизнь творческую.
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Спасибо! Я действительно…
К.ЛАРИНА – Я очень рада, что вы меня не подвели, и сегодня именно такие прозвучали слова в адрес моего замечательного гостя, которого я невероятно люблю. Спасибо тебе!
И.КОСТОЛЕВСКИЙ – Взаимно. Спасибо!