Александр Прошкин - Дифирамб - 2008-06-22
К.ЛАРИНА – Итак, это программа «Дифирамб», у микрофона Ксения Ларина, сегодня у нас в гостях кинорежиссер Александр Прошкин. Здравствуйте, Александр Анатольевич!
А.ПРОШКИН – Здравствуйте, Ксения.
К.ЛАРИНА – Вас представили как лауреата «Кинотавра» этого года, и это чистая правда. Фильм «Живи и помни», о котором мы говорили еще только когда он был на стадии… как же?..
А.ПРОШКИН – Производства.
К.ЛАРИНА – Производства. Когда мы только обсуждали, кто будет играть. Вот уже сейчас, летом 2008 года, получил приз за режиссуру на «Кинотавре» - с чем мы Вас и поздравляем, уважаемый Александр Анатольевич.
А.ПРОШКИН – Спасибо.
К.ЛАРИНА – Мы сегодня будем говорить о кино, о жизни, нашим слушателям напомню, что мы в прямом эфире, поэтому все работает для вас – в смысле, средства связи. Для того, чтобы все-таки вы понимали, какого уровня человек сегодня находится в нашей студии, давайте все-таки вспомним кино, которое… снимает много – я вдруг сегодня поняла, что Александр Прошкин из тех режиссеров, которым – тьфу-тьфу-тьфу – повезло много уже сделать в своей киножизни – много же, сколько Вы сняли фильмов? Много.
А.ПРОШКИН – Я не готов к этому вопросу – много, поскольку я делал очень большие, многосерийные фильмы.
К.ЛАРИНА – Да много, много. «Николай Вавилов»… Я не буду сейчас считать, я сейчас просто что мне в голову приходит, то, что я очень люблю. Фильм «Николай Вавилов», потом, фильм… «Ломоносов» тоже ведь Ваш фильм?
А.ПРОШКИН – Да, «Михаил Ломоносов».
К.ЛАРИНА – Ваш фильм. «Петербургские тайны» - тоже Ваше кино?
А.ПРОШКИН – Нет.
К.ЛАРИНА – Господи, слава Богу – это Пчелкин, да, да, да. Потом… «Капитанская дочка», «Русский бунт», «Холодное лето 1953 года» - один из последних многосерийных фильмов, который сейчас на «Звезде» шел, вот, уже какой показ, третий? - на телевидении прошел, по-моему, здорово. И два раза показывали его – и утром, и вечером, Александр Анатольевич, а Вы даже не знаете.
А.ПРОШКИН – Я не знаю.
К.ЛАРИНА – Да, да. (смеется)
А.ПРОШКИН – У меня нет канала.
К.ЛАРИНА – Что я еще… давайте назовем, вспомним. «Трио».
А.ПРОШКИН – «Увидеть Париж и умереть», «Трио»…
К.ЛАРИНА – «Увидеть Париж и умереть», «Трио» - совершенно разное кино. «Увидеть Париж и умереть» - это фильм, в котором, мне кажется, одну из лучших своих ролей сыграла Татьяна Васильева – она такого уровня, таких трагических ролей, по-моему, редко получала, редко такие роли получала в жизни. Дмитрий Маликов там сыграл ее сына пианиста. Я помню очень хорошо этот фильм. Кстати, тоже на «Кинотавре» получил он, по-моему, какой-то приз.
А.ПРОШКИН – Да, Таня получила все возможные премии актерские.
К.ЛАРИНА – Ну, Вы к премиям относитесь так, с иронией?
А.ПРОШКИН – Нет, я не отношусь с иронией…
К.ЛАРИНА – Ну так в чем дело? Как-то, вот, большой радости я не вижу, что…
А.ПРОШКИН – Да, ну что же мне делать? Я даже не присутствовал…
К.ЛАРИНА – Да, да, да, да.
А.ПРОШКИН – …в последний момент на «Кинотавре», просто уехал, потому что у меня озвучание новой картины.
К.ЛАРИНА – Ваши артисты получали Ваш приз – получала Даша Мороз и Сергей Маковецкий.
А.ПРОШКИН – Да. Я отношусь к премиям с большим уважением и очень всегда, в общем… так уж человек устроен – ты очень расстраиваешься, когда не получаешь. А когда получаешь, в общем, чувство некоего такого успокоения. И это надо быстро забывать. Потому что, вот, плясать по этому поводу…
К.ЛАРИНА – Кричать «Россия – вперед!» (смеется)
А.ПРОШКИН – Я, вот, кстати… меня очень смущает слово «дифирамб», особенно в контексте сегодняшнего дня, потому что я, как и все, под большим впечатлением того, что произошло вчерашней уже ночью. Но я, понимаете, немножко по-другому отношусь к этому. Замечательно играли ребята, замечательные, вообще, ребята, и я их увидел как-то совершенно по-новому. Произошла очень странная вещь, когда в течение десяти дней люди совершенно изменились. Не то, что они стали лучше играть – даже дело не в этом. А просто, понимаете, вот такой некий такой провинциальный комплекс, что мы второго сорта, который был в первой игре, и с которым они, вообще, приехали сюда, он, вот, этот мощный человек со спокойной такой какой-то ироничной улыбкой, Хиддинк, выбил из них. Это абсолютно свободные люди, которые играли, извините меня, не за страну, не за 140 миллионов – это все в результате получается, понимаете? Они играли, потому что они артисты, потому что они получали колоссальное удовольствие. Это игра, и они в этой игре получили максимальное удовольствие. Они выложились, выразились.
К.ЛАРИНА – А чья это заслуга?
А.ПРОШКИН – Я думаю, что это огромная заслуга этого человека, Хиддинка, потому что он, как сказать, вот эти наши раздрызги, наши постоянные – то мы хуже всех, то мы лучше всех, мы все кидаемся из стороны в сторону, понимаете? А он, наверное, привил им какие-то простые черты свободы: ну ты играй и наслаждайся.
К.ЛАРИНА – Получай удовольствие от того, что ты умеешь делать лучше других.
А.ПРОШКИН – Да. И в результате, в результате – понимаете? – возникает и чувство невероятной гордости за то, что у нас такие ребята. Вы понимаете, какие! Как они разговаривают! Это совершенно, как бы сказать, личности. Личности. Вот вчера было коротенькое интервью, там, Акинфеева. Как он быстро мыслит, как он быстро говорит. И они также на поле работают. Аршавин – ну Вы понимаете, это некрасивый, маленький человек – он настолько поразителен, он настолько красив в деле, он настолько открыт, что он не стесняется вот этих слез в конце матча, потому что он отдал все физические силы свои, понимаете? И вот, мне кажется, что это некая модель… вот, Хиддинк, сделавший команду – вот так нам нужно страну сделать, понимаете? Чтобы мы были свободные люди, которые делают с удовольствием каждый свое дело, и вот чувство локтя, чувство партнера, чувство вот этого братства человеческого – понимаете? Не стенка на стенку – вот эти красные, белые… мы вечно друг с другом воюем, понимаете? Поэтому мы не превращаемся в такую страну, командную. А вот этому замечательному варягу удалось, как бы, сломать это, вот, наше вот это сознание, понимаете?
К.ЛАРИНА – Интересный поворот разговора. Я поняла – так вот Вы оживились, Вам очень интересно про это немножко поговорить. Тогда скажите, а были ли в истории нашей страны такие периоды, когда страна превращалась в команду единую?
А.ПРОШКИН – Ну…
К.ЛАРИНА – Понятно, что первое, что приходит в голову – день 22 июня, который, собственно, сегодня – день памяти и скорби. Это, конечно, вот, то, что произошло со страной в эти четыре года. Наверное, да. Но неужели для того, чтобы… я сама спрашиваю, сама отвечаю. Ну неужели для того, чтобы стать командой, нам обязательно нужно видеть…
А.ПРОШКИН – Великие испытания.
К.ЛАРИНА – Великие испытания, страшного врага перед собой? Что нужно?
А.ПРОШКИН – Знаете, к сожалению, мне кажется… Нет, мы еще превращаемся в команду по команде, да.
К.ЛАРИНА – Ну тоже, да?
А.ПРОШКИН – Когда, вот, есть некий страх, когда всех загоняют в строй, когда всех заставляют петь хором – мы превращаемся в некую команду, потому что часть сознания просто отрубается, изымается. Такие случаи тоже у нас широко известны. И это позволяет очень многое, так сказать, сделать – и тем, кто в команде, и с этой командой, к сожалению. В этом существовании строем индивидуальности не видны никогда. Эти индивидуальности погибают в строю тут же. Шаг в сторону, и уже ты выделился из строя, и уже тебя строй ненавидит.
К.ЛАРИНА – Да.
А.ПРОШКИН – А к сожалению, вот, в нормальной, простой какой-то жизни мы как-то, вот, до сих пор за всю историю, мне кажется, не научились просто жить, получать удовольствие. Жизнь так коротка, и она самоценна.
К.ЛАРИНА – Ну кто говорит? Человек, который снимает достаточно такое, мрачное кино, беспросветное. Ну?
А.ПРОШКИН – Почему беспросветное?
К.ЛАРИНА –Какое там удовольствие получаем? Это муки сплошные.
А.ПРОШКИН – Ну почему беспросветное? Понимаете, я же все-таки всегда говорю, пытаюсь говорить о какой-то личности человеческой, в которой есть разные измерения, в которой есть одно, второе, третье. Что человек сам по себе – это, как сказать, такое, создание чрезвычайно сложное, тонкое, в нем много всего намешано, это глубокое такое, понимаете, существо. Масштаб личности – это уже оптимизм, когда мы говорим про этот масштаб личности – Вавилова, там, Ломоносова или даже вот этой девочки из деревни. Это женщина, которая пришла в мир, чтобы любить, чтобы продолжить род, чтобы делать добро. Именно она, к сожалению, в силу логики нашего существования, она и погибает.
К.ЛАРИНА – Так ее убивает как раз вот эта вот мораль коллективистская, вот эта командная мораль-то.
А.ПРОШКИН – Вы знаете… Да.
К.ЛАРИНА – Да?
А.ПРОШКИН – Да, ее убивает вот, как сказать, в какой-то степени… в общем, равнодушие, конечно, человеческое…
К.ЛАРИНА – Ну и потом еще вот это вот ханжество.
А.ПРОШКИН – И люди, не способные любить по-настоящему, не способные ощутить высочайший смысл нашего существования – а выше любви ничего, в общем, наверное, в этой жизни нет. Они всегда мстят тем, кто, вот, это ощущает…
К.ЛАРИНА – Выламывается из этой системы.
А.ПРОШКИН – Да. …всеми фибрами души.
К.ЛАРИНА – Ну, Вы поняли, наши слушатели, что мы уже затронули тему, которая звучит в фильме «Живи и помни» по повести Распутина. Но вот, кстати, мне кажется, что и «Увидеть Париж и умереть», и «Доктор Живаго» - это все о том же. О том, как человек выламывается из системы, и что она с ним за это делает.
А.ПРОШКИН – Вы знаете, я Вам сознаюсь честно, что в сущности, всю свою жизнь, так или иначе, даже в разных жанрах, снимаешь одну и ту же…
К.ЛАРИНА – Тему.
А.ПРОШКИН – Тему, да. Вот то, что ты чувствуешь. Для меня, так сказать, самой болезненной темой, мне кажется, это все-таки, вот, какая-то наша неспособность существовать вместе – обязательное деление, вот, стенка на стенку. Вот эта прививка Гражданской войны, которая в ХХ веке, значит, была сделана и из которой мы никак выскочить не можем, и в какой-то степени латентно она и сейчас существует – это, вот, основной тормоз, который далает нас несвободными и нерадностными, что ли, понимаете.
К.ЛАРИНА – Ну, это внутренняя такая непримиримость, которая, видимо, присуща нашему обществу во всех периодах истории – я, вот, буквально…
А.ПРОШКИН – Да, это вот такая вот драматическая история была.
К.ЛАРИНА – Вы знаете, у нас тут был совершенно потрясающий по своей первозданности эфир с господином Квачковым, которого, как Вы знаете, освободили из зала суда, признав его невиновным. И он как раз вот тут в эфире говорил про то, что гражданская война идет в нашей стране, разве вы не замечаете – я так, пересказываю близко к тексту то, что он говорил. У нас идет гражданская война, а там, где идет гражданская война, там вполне допустимы партизанские методы ведения войны. Я, конечно, не очень… я не могу даже себе представить, в какой стране возможны вот так вот публичные разговоры на эту тему. Почему это происходит у нас?
А.ПРОШКИН – Вы знаете, я до некоторой степени, к сожалению, должен с ним согласиться. Потому что, ну…
К.ЛАРИНА – В какой части?
А.ПРОШКИН – Понимаете, то, что произошло за последние 20 лет – вот этот катаклизм, в который мы попали – он обернулся колоссальным расслоением общества. Колоссальным. Ни в одной стране мира за год не появляется, я не знаю, 10-15 миллиардеров. Из чего это все делается? Это же все происходит за счет кого-то. Сейчас, прежде чем начать снимать картину «Живи и помни», я проездил много довольно разных всяких деревень и в разных регионах – от Архангельска, Урала, в Нижегородчине. Состояние деревни на сегодняшний день – вот без боли говорить об этом невозможно. Люди просто погибают. Понимаете? На них наплевали все. Поля заросли уже десятиметровыми березами, сельского хозяйства нет, работы у них нет. Мы корову привозили за 50 км, потому что ни в одной деревне ни одной коровы уже не осталось. И все, в общем, об этом знают. И все к этому относятся тоже с таким, ну, знаете, историческим цинизмом: «ну да, мы останемся без деревни. Но у нас будут, там, капиталистические фермы и прочее, прочее».
К.ЛАРИНА – Т.е. подождите…
А.ПРОШКИН – Но мы уничтожаем целый слой населения.
К.ЛАРИНА – Но если говорить о гражданской войне и о партизанских методах, о чем говорил этот Квочков…
А.ПРОШКИН – И о партизанских…
К.ЛАРИНА – …значит, получается, что, простите, что Вы допускаете, что там зреют некие революционные настроения, которые рано или поздно должны как-то разорваться, взорваться.
А.ПРОШКИН – Я считаю, что если совесть нашей элиты не проснется, это приведет к каким-то очень серьезным и кровавым делам. Потому что кровавые дела появляются не только по социальным причинам, понимаете? Об этом я снимал, там, «Русский бунт». Это возникает с появлением некой какой-то фигуры, которая в состоянии использовать эти настроения, эти социальные конфликты. И плюс, как сказать, такие ментальные черты, которые у нас есть. Вот, понимаете, появится такой большой артист, новоявленный Пугачев, и втянет всех в такой кровавый карнавал. А кроме того, вся сегодняшняя, значит, вот, культура что ли, которая, в общем, из культуры постепенно превращается в такой шоу-бизнес и развлечение, она вся построена на крови, насилии. И люди привыкают к этому и вырабатывается некий иммунитет к насилию. И оно становится совершенно привычным. И вот, все эти слагаемые, вместе соединившись, при появлении какой-то… сейчас даже в большинстве случаев даже эти протестантские фигуры, которые, там, борятся с этим, они, в общем, тоже в достаточной степени из одной кормушки кормятся. Там нету какого-то такого яркого пассионарного типа. Но вдруг он появится, и все эти настроения, все это будет использовано. Поэтому поддерживать это такое, понимаете, латентное состояние гражданской войны в обществе – чрезвычайно опасно, особенно в России. Чрезвычайно опасно, понимаете?
К.ЛАРИНА – Тогда нужно иметь какой-то резервуар для выпускания пара народного, и можно в таком состоянии существовать очень долгие годы, между прочим, и делать вид, что все нормально.
А.ПРОШКИН – Надо уже то самое капиталистическое общество западное, которое мы много лет, значит, топтали и обличали, значит, а сейчас восхищаемся, оно уже давным-давно социально ориентировано. Понимаете? Там нет нищих. Если есть нищие, то вокруг них прыгают, и о них заботятся, и уже они сами, как бы, виноваты в таком… Но общество… это вопрос даже не гуманизма, это вопрос просто, так сказать, выживания, охраны самих себя. Понимаете, нельзя существовать так, что, значит, там, десять или восемь процентов народонаселения нашей страны, значит, тратит миллионы долларов на путешествия по разным европам и курортам, а сорок процентов еле сводит концы с концами.
К.ЛАРИНА – Тогда у меня к Вам такой вопрос, уважаемый Александр Анатольевич: а почему же тогда такой рейтинг доверия к существующей власти? Если картина столь жуткая, какую Вы описываете, если, как Вы говорите, на этих людей все наплевали, и они просто умирают, исчезают, то почему же так доверяют, голосуют за одних и тех же, почему так обожествляют власть, которая существует, вот, сколько лет в этом режиме мы существуем? – 8, 10? Почему таким успехом пользуются именно эти люди? Которые, казалось, по идее, должен народ давно их смести и вообще, отказать в любви и согласии. Ан нет!
А.ПРОШКИН – Вы знаете, это, опять же, другой инстинкт. Понимаете? Инстинкт все-таки нашего какого-то национального менталитета – все время ждет, что… такой, патерналистский, да? Ждет, что, вот, добрый царь, он, значит, поможет, он в конце концов все решит, и он потихоньку, медленно, целенаправленно, но все-таки помогает, плюс, значит, там, всяческие успехи, которые несомненно, значит, есть у нас, они еще, так сказать, подкрепляются определенной рекламой, пропагандой. Народ наш мыслит телевизором. Понимаете? То, что ему по телевизору рассказывают, то он, как сказать, и воспринимает как единственно правильную, единственную информацию, так он и думает, так вот и мыслит.
К.ЛАРИНА – Да, это правда.
А.ПРОШКИН – Поэтому никакого противоречия я здесь не вижу, и единственная надежда – это надежда, в общем, на какую-то стабильную власть, которая будет мудреть, набирать, значит, силы, обороты, тем более, что во главе всегда люди такие, значит, уверенные в себе, симпатичные…
К.ЛАРИНА – Тогда чего Вы жалеете этот народ? Значит, он получает то, что он заслуживает.
А.ПРОШКИН – Я не жалею, потому что я его часть, понимаете? Все то, что…
К.ЛАРИНА – Ну, у Вас, слава Богу, есть и работа, и профессия, и смысл в этой жизни.
А.ПРОШКИН – Вы знаете, сегодня у меня есть работа, а вот она заканчивается, и дальше у меня работы нет. Я же не работаю, так сказать, в каком-то там учреждении, в офисе, со стабильной зарплатой, и прочее, прочее. Я очень часто бываю и безработным, и…
К.ЛАРИНА – Тоже нормальная участь для творческого человека, вполне нормальная.
А.ПРОШКИН – Это не очень нормально, учитывая, понимаете, все-таки, что жизнь коротка, а возраст не юный, а приходится годами выжидать, потому что… опять же, мы уже говорили об этом, что все-таки сегодняшняя культура, особенно, вот, значит, кино и все-таки искусство, которое должно что-то человеку дать для души… все-таки единственная задача искусства – это нравственный выход. А уже все остальные – там, развлекать, веселить, там, пугать – это, так сказать, методы или производные. Так вот, сегодня основная функция его, как бы, вот забыта.
К.ЛАРИНА – Потому что это не востребовано. Видите, вот такой замкнутый круг. Нет запроса в обществе. Зрительская аудитория сегодня такова, что она с удовольствием потребляет удовольствия, извините за тавтологию.
А.ПРОШКИН – Ну, знаете…
К.ЛАРИНА – А больше ей ничего, как бы, и не надо.
А.ПРОШКИН – Зрительская аудитория – мы, на самом деле, не знаем, какая это зрительская аудитория, потому что мы моделируем по той аудитории, которая входит в «долби»-кинотеатры, где билет стоит десять долларов. Но есть огромная часть нашего населения, которая не в состоянии заплатить десять долларов за билет. И выросло целое поколение, которое вообще киноэкраны не видело в своей жизни. Потому что или в этих городах просто нет уже кинотеатров, или у них, значит, просто нет денег для того, чтобы посмотреть эти фильмы.
К.ЛАРИНА – Но есть телевидение, которое вхоже в каждый дом.
А.ПРОШКИН – Вы знаете, это единый же… просто не может быть телевидение одно, кино другим – так не бывает.
К.ЛАРИНА – Ну, в телевидении…
А.ПРОШКИН – Хозяева-то одни.
К.ЛАРИНА – Ну как, но в телевизоре же можно видеть и Ваши фильмы, в том числе.
А.ПРОШКИН – Ну, Вы знаете, в телевидении можно увидеть, там, может быть, и разное…
К.ЛАРИНА – Вопрос в том, кто что выбирает.
А.ПРОШКИН – В разное время, во-первых. А во-вторых, как бы сказать… когда основная продукция телевидения – вот эта, так сказать, веселяще-щекочащая, да? Притом на всех каналах приблизительно одно и то же. Там, вот, «ну ты, козел, пошел» - переключил канал, говорит…
К.ЛАРИНА – Ему отвечают. (смеется)
А.ПРОШКИН – «Мы этому козлу покажем», тоже, значит, милиционеры, пистолеты, новые русские, значит. Это все одно и то же. Люди привыкли к этой жвачке. И уже, вот, рядом с этим, понимаете… почему с такой ностальгией воспринимается старое советское кино. Не потому, что оно было лучшим в мире. Но оно было ориентировано все-таки на простого человека, на какую-то его жизнь. Сейчас по этому поводу умиляются, говорят «как это было замечательно». Это не всегда было замечательно.
К.ЛАРИНА – Мы на этом пока остановимся, послушаем новости, потом вернемся в передачу и уже давайте обратимся к нашим слушателям.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА – Александр Прошкин в нашей студии. Я напомню телефон прямого эфира: 363-36-59, мы готовы выслушать ваши вопросы. Но я все-таки хочу вернуться к тому, о чем мы уже говорили – вот, по поводу простого человека. Я не очень понимаю, что Вы имеете в виду, что такое «искусство для простого человека»?
А.ПРОШКИН – Не для простого человека, а как бы, существует некая традиция нашей культуры – внимание к человеку… там, Тургеневские крестьяне, Толстовские – не только, там, к аристократии, и прочее, прочее. И вдруг, как бы, все это прекратилось. У меня такое впечатление, что у нас кроме милиционеров и разведчиков, вообще, никого и не существует. Вот где Вы сейчас увидите… вот сейчас я снимал фильм, там, про деревню. Очень сложно было собрать компанию, очень сложно. Потому что от московского образа жизни до этой деревни – это как… как будто, понимаете, жизнь зулусов и Парижа – совершенно ничего общего. И в то же время, понимаете, мы собрали компанию, где в душе у каждого – это даже генетически живо, это закодировано. Вот Сережа Маковецкий, замечательный актер, такой, рафинированный, интеллигентный и прочее, прочее… да он из деревни. Он когда вот этот натянул на себя тулуп… вот они сидят, вот, в перерыве съемок с местными мужиками, которые у нас тоже, там, снимались. Я выскакиваю, кричу: «Где Маковецкий? Где Маковецкий?» Я не могу его отличить от них.
К.ЛАРИНА – Это очень талантливый человек.
А.ПРОШКИН – А Анечка Михалкова, понимаете? Которая из…
К.ЛАРИНА – Уж из такой аристократической семьи…
А.ПРОШКИН – …из такой семьи, да.
К.ЛАРИНА – Это талант актерский, все-таки смею я надеяться. Нет?
А.ПРОШКИН – Это не только талант, понимаете? Это сознание, это душа, это совесть – немаловажная вещь.
К.ЛАРИНА – Понимание жизни этих людей.
А.ПРОШКИН – Потому что меня поразило, как все актеры, с которыми мы работали… Евгения Глушенко – замечательная актриса Малого театра, она председатель СТД – тоже, так сказать, к деревне непосредственного отношения сейчас не имеет. Понимаете, как они, вот, чутко прислушивались. Они смотрели на всех людей, с которыми мы, там, жили, работали, с чувством некоего, вот, как сказать, чувством вины и собственной беспомощности. Вот мы едем на съемку – километров 30 одни леса, вообще никаких деревень нет. Идет одинокая фигурка с двумя здоровенными кочанами капусты. Это женщина, не очень трезва, судя по походке. Ну, мы остановились, подвезли ее до деревни. Я спрашиваю: «А почему ты, там, 30 километров капусту эту несешь, что ты, сама не выращиваешь?» Нет, атрофировалось, даже приусадебных участков нет, говорит.
К.ЛАРИНА – Ну что, трудно капусту посадить? Картошку?
А.ПРОШКИН – Не трудно. Не трудно. Но может быть, сейчас уже и трудно, когда люди теряют надежду, когда они считают… вот, у них чувство, что их вообще забыли совсем.
К.ЛАРИНА – Ну, это не только в деревне.
А.ПРОШКИН – Деревня как существует?
К.ЛАРИНА – Забытые люди у нас существуют во всех городах.
А.ПРОШКИН – Вокруг пенсии стариков. Вы же понимаете?
К.ЛАРИНА – Ну, подождите, ну это разве только в деревне, если говорить о забывчивости власти? Ну? А войдите, вот, в любой дом в Москве – мы же не говорим про элиту…
А.ПРОШКИН – Понимаете, это же не только, вот… Вот мы все время говорим «власть, власть, власть». Власть есть некая производная, как сказать, вот этого общества, которое… это общество виновато. А власть, так сказать, часть этого общества. Понимаете? Если раньше мы под понятием «элита» подразумевали одно – т.е. это были, я не знаю, там, ученые, писатели, интеллигенция…
К.ЛАРИНА – Это когда?
А.ПРОШКИН – То сейчас элита – это те, кто, как бы, обладает ресурсами – политическая элита, финансовая элита, культурная элита, которая очень быстренько вписалась в этот процесс. Где место для интеллигенции-то?
К.ЛАРИНА – Подождите, элиту, Вы говорите, элита, которая состояла из ученых, художников, интеллигенции – это когда мы считали ее элитой, это в какое время?
А.ПРОШКИН – А Вы знаете, при тоталитарном режиме…
К.ЛАРИНА – Так.
А.ПРОШКИН – …элитой общества считаются не представители власти и чиновничества, а вот, так сказать, элита – это те, от кого можно получить какие-то новые мысли…
К.ЛАРИНА – Ну так это же был договор с властью, Вы это прекрасно это знаете. А кто не договоривался, тот себя чувствовал элитой совсем в других местах.
А.ПРОШКИН – Да. Но тогда и условия игры понятны.
К.ЛАРИНА – Ну, Вы же сами снимали, вот, пожалуйста, про Вавилова фильм.
А.ПРОШКИН – Тогда были понятны условия игры. Одни, значит, встраиваются, другие не встраиваются, идут борятся, идут в диссиденты, и большая прослойка, которая так вот, как бы, мыслит, все понимает…
К.ЛАРИНА – И молчит.
А.ПРОШКИН – …и тихой сапой старается не замараться. И по мере сил честно делают свое дело.
К.ЛАРИНА – Ну Вы что, такую модель предлагаете, Александр Анатольевич? Ну?
А.ПРОШКИН – Шестидесятники.
К.ЛАРИНА – Вот это вот идеальная модель?
А.ПРОШКИН – Мы сейчас существуем в другом обществе.
К.ЛАРИНА – У нас же только такие варианты, у нас другой альтернативы нет. Либо во вчера, либо в сегодня. У нас нету… вот Вы говорите про социально ориентированные страны сегодняшние…
А.ПРОШКИН – Я говорю… я говорю про сборную команду. Вот Вы видите, как можно, значит, с ощущением, вот, веры в собственные силы, вот, собраться и устроить себе хорошую жизнь, хорошую игру. Вот мы должны понять, что хорошую игру в нефтяных олигархов без деревни невозможно сделать, понимаете? Что как только мы лишимся этой деревни – это все равно, что, вот, мы, там, закопаем своих родителей. Откажемся от них.
К.ЛАРИНА – Разве деревня существовала хорошо в годы советской власти? Разве ей предлагали какой-то, вообще… хоть какую-то попытку, Вы говорите, выхода, какую-то попытку, вообще, подняться?
А.ПРОШКИН – Ну, деревню начали…
К.ЛАРИНА – Ну? Ни паспортов, ничего не было у людей.
А.ПРОШКИН – Деревню начали планомерно уничтожать при советской власти.
К.ЛАРИНА – Ну конечно.
А.ПРОШКИН – И 70 лет ее уничтожали разными изощренными способами.
К.ЛАРИНА – Да. Вот что мы получили.
А.ПРОШКИН – Но не уничтожили, понимаете? Потому что вот эти самые вот оставшиеся сейчас сооружения, заросшие бурьяном, эти огромные какие-то, там, хранилища, ангары для техники – это все при советской власти, они все-таки, колхозы как-то жили. А сейчас это поросло бурьяном, разворовано, и поля исчезли.
К.ЛАРИНА – А кто разворовал?
А.ПРОШКИН – Это…
К.ЛАРИНА – Народ.
А.ПРОШКИН – Нет.
К.ЛАРИНА – А кто?
А.ПРОШКИН – Нет. Вот новая экономическая система, которая показала, что они не рентабельны, у нас… мы из Европы, там, сейчас все получим, купим, дешевле, там, «ножки Буша» и прочее, и прочее. Вот я познакомился, там, с одним дедком, который бывший председатель колхоза. И который тихой сапой успел, там, приватизировать два пруда, и какое-то количество земли – видно, что это оборотистый и такой человек, которому уже много лет, но он на моторе работает, работает и работает. Вот он вырастил в прошлом году своей семьей 400, там, гусей. Я не знаю, еще чего. Он говорит: «Из 400 гусей я продал 4. Так что я буду делать? Зачем я буду, значит, ломаться, если у меня нет никакого механизма, никакого рынка?» Если у него, владельца земли, так сказать, трудов и прочее, и прочее, нет никакого… то что же можно говорить о человеке, у которого, вот, только приусадебный участок, там. Да, конечно, люди без внимания, без, как сказать, уважения к себе… К сожалению, у нашего народа есть один серьезный недостаток: мы не умеет самоорганизовываться. Т.е. раньше была эта традиция – возьмите, так сказать, там, северные артели времен Ломоносова: люди, чтобы выжить – по одному невозможно там выжить – люди сбивались в артели и жили замечательно. А постепенно, Вы понимаете, с помощью вот этой коллективизации, колхозов и прочее, прочее, сами организовываться перестали, разучились. Плюс, понимаете, какие-то фантастические потери все-таки народ понес – вот эта коллективизация, т.е. всех делателей, всех работников настоящих объявили, там, кулаками, уничтожили, сослали, там, расстреляли и прочее, и прочее.
К.ЛАРИНА – Ну тогда получается, что мы сегодня наблюдаем итог, закономерный итог огромного исторического периода.
А.ПРОШКИН – Конечно, конечно, закономерный итог, но мы пытаемся организовать некое новое общество, которое должно извлечь из своей трагической драматической истории уроки…
К.ЛАРИНА – Да.
А.ПРОШКИН – Осознанно идти по какому-то другому пути, и идти обществом, а не отдельными какими-то группами, которые будут блюсти только свои интересы. Ну, мы распродадим это, значит, запасы нефти, которые у нас далеко не такие великие – у нас, значит, около 10, по моим сведениям, от мировых запасов. Это очень много, но это в общем-то в историческом объеме мало. У нас, тем более, не так уж много идет новых разведок – а это мы в течение, там, ближайших 10-15 лет все это закончится, особенно при таком, так сказать, хищническом способе и старорежимном способе добычи. Понимаете? А что у нас остается?.. Сейчас вот там вот, в Нижегородских деревнях, где, значит, мы были, сельского хозяйства нет – стали валить лес. Во-первых, крестьянин, в силу своего инстинкта, он, как бы, так сказать, он созидатель, он не разрушитель. Они не очень хотят работать на лесоповале, и плохо работают. И даже это не осознанно – чего они пить начинают? Не хочется им валить лес.
К.ЛАРИНА – А на земле они хотели работать?
А.ПРОШКИН – Они бы хотели, если бы это было, так сказать… если бы они могли работать. Они… техники у них нет, удобрений у них нет, денег у них нет, на что купить – нет. Вот почему коров нет? Потому что закупочные цены мизерные. А мы с Вами молоко покупаем, там, по 50 рублей литр. Значит, все вот эти самые структуры, которые от него до нас – это все они зарабатывают, а он-то ничего не зарабатывает.
К.ЛАРИНА – Ну, у нас сегодня такой, необычный разговор…
А.ПРОШКИН – Да, необычный для…
К.ЛАРИНА – …совершенно не имеющий отношения ни к искусству, ни к дифирамбам тем более. (смеются) Некому даже пропеть дифирамб. Давайте мы сделаем вот что: поскольку я обещала телефон включить, а я уверена, что тема, которую, вот, с Вашей помощью на которую мы вышли, она наверняка волнует очень многих наших слушателей. Возьмите, пожалуйста, наушники. И еще раз представлю, что у нас в студии кинорежиссер Александр Анатольевич Прошкин. Алло, здравствуйте! Алло!
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ – Добрый день!
К.ЛАРИНА – Добрый день! Здравствуйте!
А.ПРОШКИН – Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ – Добрый день, Ксения и Александр Анатольевич.
К.ЛАРИНА – Да.
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ – Меня зовут Александр Александрович. Всецело разделяю Вашу оценку теперешнего положения в России, и не только я. Действительно зреют гроздья гнева. Вот, это по части политики, теперь по поводу искусства. Вот я занимаюсь и пишу статьи на тему о творчестве Грибоедова. Вот Вас эта личность как режиссера не интересует? Тем более, тут «подходящая» - в кавычках, конечно – трагическая круглая дата: в феврале 180 лет со дня его убийства, будем говорить.
К.ЛАРИНА – Вы хотите, чтобы фильм о нем появился?
СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ – Да.
К.ЛАРИНА – Ой, Вы знаете, мы уже, по-моему, вспоминали – это была… когда-то об этом мечтал Никита Сергеевич Михалков, у него даже сценарий же был.
А.ПРОШКИН – Да, я… даже есть сценарий, я думаю, что он много лет хотел сделать этот фильм – рано или поздно он его сделает.
К.ЛАРИНА – Ну, фигура, действительно, которая достойна абсолютно точно как-то упоминания в кино, безусловно. Алло, здравствуйте! Алло!
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте!
К.ЛАРИНА – Да, пожалуйста!
СЛУШАТЕЛЬ – Вы знаете, а вот мы, ну, наверное, придумали так: мы в одной деревне в Курской области, мы покупаем свежие продукты. И всем хорошо: мы едим свежую картошку, мы едим свежие… огурцы они для нас солят, и мы людям, ну, даем реальные деньги – мы посылаем туда машину… ну, это не совсем благотворительность, конечно – т.е. потому, что мы получаем то, что… все с радостью, это такой картошки в магазине нет, вот этой вкусной, рассыпухи. Вот у нас, ну, там, 150-200 человек…
К.ЛАРИНА – Т.е. это такой выход Вы предлагаете каждому?
СЛУШАТЕЛЬ – Да, вот… это не каждому, а каждому коллективу. Вот театру, я не знаю, кому-нибудь, там, другому. Знаете, как вкусно, знаете, с каким счастьем мы все это лопаем!
(смеются)
К.ЛАРИНА – Спасибо! Ну вот так вот.
А.ПРОШКИН – Спасибо, это замечательный способ.
К.ЛАРИНА – Вот помощь деревне таким образом осуществляется. Алло, здравствуйте! Алло!
СЛУШАТЕЛЬ – Алло?
К.ЛАРИНА – Да, да, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ – Я, вот, по поводу передачи Вашей…
К.ЛАРИНА – Да, мы в эфире с Вами в прямом – пожалуйста, говорите.
СЛУШАТЕЛЬ – Я хотел бы как раз сказать режиссеру… Проханов, да?
К.ЛАРИНА – Нет, слава Богу, Прошкин.
СЛУШАТЕЛЬ – Ой, простите, Прошкин.
К.ЛАРИНА – Александр Анатольевич. А Проханов – это писатель.
СЛУШАТЕЛЬ – Да. Ой, простите, да, я тут оговорился.
К.ЛАРИНА – Да.
СЛУШАТЕЛЬ – Прошкин… Дело в том, что я очень с ним… не то, что солидарен, а полностью согласен. Это из Санкт-Петербурга звонит…
К.ЛАРИНА – Вы знаете, я Вас очень попрошу сделать радио потише, потому что очень много помех, мы друг друга очень плохо слышим. Вот так вот нормально. Так. Пожалуйста, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ – Вот, и я могу только одно сказать: я впервые слышу, вот, то, что Прошкин говорит – т.е. я имею в виду именно от такой величины режиссера впервые слышу, что именно наша ситуация с деревней очень катастрофическая.
К.ЛАРИНА – Ну что же, ну понятно, что Вы согласны. Мы пытаемся какой-то выход найти из этой ситуации, хотя бы в рамках отдельно существующей студии.
А.ПРОШКИН – Ну, я…
К.ЛАРИНА – Проще капусту спереть у соседа. Вот такой наш народ – вот, написано у нас.
А.ПРОШКИН – Нет, Вы знаете, это неправда, это неправда. Вы знаете, вот мы были в этих деревнях… вот мы снимаем в деревне, мы, значит, за съемки людям платим – очень небольшие деньги, там, я не знаю, в массовке они снимаются, там, 300 рублей они получают за съемочный день. Люди они совершенно нищие, это для них деньги. И тут же эти бабки бегут в магазин, чего-то там покупают, сахар. И на следующий день, там, нам приносят какие-то пирожки, тут же… вот нищета и доброта, они идут бок о бок, они рядом идут. Понимаете?
К.ЛАРИНА – А зависть?
А.ПРОШКИН – Ну что мы все… а так, конечно, есть и зависть – кто-то, там, поднялся, кто-то чего-то какую-то ферму сделал, могут…
К.ЛАРИНА – Могут и поджечь.
А.ПРОШКИН – Могут и поджечь. Но Вы знаете, я все равно думаю, что надо все-таки опираться на какие-то светлые человеческие черты. Люди замечательные, замечательные. Там такая какая-то доброта, там… вот когда мы приезжаем в деревню, они же к нам относятся как к неким посланцам большого города. Раз мы живем в Москве, значит, мы… ну, имеет доступ к власти. Значит мы можем власти что-то там сказать, поправить дело. И вот так стыдно становится, что мы-то ничего не можем сделать. И Вы думате, что это просто, вот, крестьяне…
К.ЛАРИНА – Александр Анатольевич, Вы ни в чем не виноваты.
А.ПРОШКИН – И так же приезжает, вот, как-то на съемку мне, там, приехал глава администрации и говорит: «А что я могу сделать? Денег у меня никаких нет». А вот тут приезжают и покупают, значит, как-то пробивают, покупают леса – леса уже в частных владениях, много этих частных лесопилок. Кому они принадлежат? Крестьянам что ли? Господам из Москвы и из Нижнего Новгорода…
К.ЛАРИНА – А глава администрации что? Отдельно существует от этого от всего? Получает свою зарплату в 3 тысячи рублей, и все? Нет, наверное.
А.ПРОШКИН – Ну, что-то, может быть, и пытается делать, может быть, где-то и о себе заботиться…
К.ЛАРИНА – Конечно.
А.ПРОШКИН – Но тем не менее, он ничего сломать не может. Должна быть какая-то… я же не специалист, понимаете? Я же не могу сейчас предполагать какие-то экономические рецепты.
К.ЛАРИНА – Не знаю, я, конечно… конечно, я слушаю Вас как человека, который это все увидел своими глазами, и с этими людьми общался.
А.ПРОШКИН – Я говорю о том, что если у меня болит душа, то должна болеть душа у всего общества. Когда душа болит, то выход находится.
К.ЛАРИНА – Слишком много всего вокруг, за что болит душа. Слишком много. И в Москве, и в других больших городах. И в деревнях, и везде. Но почему-то она болит, душа, только не у тех, кто вправе принимать какие-то решения, что-то изменить – это я с Вами соглашусь.
А.ПРОШКИН – Я думаю, что, понимаете, это все, конечно, не так просто. Но то, что, вот, нужно поставить… как-то общество перед собой должно поставить этот вопрос. Если мы останемся без деревни, если это погибнет, деревня, то мы, как бы, вот… мы как бы отказались от своего прошлого. Это сейчас каждый второй из графьев, а еще так, лет, там, 5-10…
К.ЛАРИНА – А Вы, кстати, из графьев?
А.ПРОШКИН – Нет, я не из графьев. Это даже по фамилии можете судить. (смеются) Понимаете? Т.е. нельзя отказываться от своего прошлого – невозможно.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛАРИСА – Алло, здравствуйте!
К.ЛАРИНА – Да, да. Пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛАРИСА – Здравствуйте!
К.ЛАРИНА – Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛАРИСА – Вы знаете, я, вот, послала смс-ку, меня зовут Лариса, и я из Иркутска.
К.ЛАРИНА – Да, Лариса.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛАРИСА – Дело все в том, что действительно деревня в очень плохом состоянии, но: мой брат, ему 50 лет, а тетушке 82 года – и его работодатель кодировал – ну, чтобы он не пил – за свой счет. Тем не менее, он не работает. Он два раза в день приходит и берет у нее пенсию, т.е. выбивает, скажем так. Вот, а что делать? Что делать? Она действительно, деревня умирает. Но… но нельзя давать кусок хлеба – каким образом удочку-то дать, чтобы человек сам пошел ловить рыбу?
К.ЛАРИНА – Вот-вот-вот. Спасибо большое, Лариса.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛАРИСА – Пожалуйста.
К.ЛАРИНА – Очень правильная подсказка нам, для того, чтобы разговор все-таки на эту тему вышел. Что не в том дело, чтобы раздать всем, вот, кусок хлеба…
А.ПРОШКИН – Нет.
К.ЛАРИНА – …или деньги отдать, а чтобы у человека была возможность реализоваться, самому себе заработать. Ну? Вот пожалуйста Вам конкретная история, таких историй масса – я думаю, что каждая вторая семья может про это рассказать, что человеку дают возможность, но он ее не использует все равно.
А.ПРОШКИН – Ну, Вы знаете, если в течение десятилетий… мы сейчас первое место в мире занимаем по количеству потребляемого алкоголя.
К.ЛАРИНА – Да.
А.ПРОШКИН – Т.е. мы перешли ту границу, которая является уже, ну, можно сказать, проблемой национальной безопасности. Поэтому все эти вещи, конечно, объяснимы. Если люди десятилетиями пьют от безысходности…
К.ЛАРИНА – Да.
А.ПРОШКИН – …но как только вы им дадите вот эту удочку…
К.ЛАРИНА – Не будут ловить.
А.ПРОШКИН – Будут. Я Вас уверяю, что будут. Ну, один не будет, второй не будет, третий будет… Вы знаете, вот, я не знаю, скажем, там, игрушки деревянные люди делают – изумительно, там. Ну вот, сделали, продают в Париже во время недели российского кино, к примеру. Т.е. в каждом отдельном случае можно… вот сейчас позвонил человек, говорит: «Вот мы ездим на машине, закупаем – и им хорошо, и нам замечательно». Но вот этих случаев может быть тысяча – разных каких-то вариантов. Может быть единые целенаправленные программы. Просто общество не должно жить с сознанием, что вот, она погибает – ну, она же обречена, она погибает, ну и что?
К.ЛАРИНА – Ну а кто так говорит?
А.ПРОШКИН – Очень многие.
К.ЛАРИНА – Там тоже… Олигарх олигарху тоже рознь. Один олигарх работеат под себя и под свою семью, под свое потомство, а другой олигарх создает рабочие места. Понимаете?
А.ПРОШКИН – А я сейчас имею в виду даже не олигархов, я имею в виду даже…
К.ЛАРИНА – Чиновников?
А.ПРОШКИН – Даже и не только чиновников, я слышал как и от деятелей культуры… «Ну погибнет деревня – это норм… это логика времени, это историческая логика. У нас будет другая, капиталистическая деревня, а эти пусть, значит…» Точно так же, как мы слышали лет 15 тому назад, что, значит, вот, старики уйдут, и молодое энергичное поколение, значит, все построит, достроит и вот, не будем на них тратиться. Вот на этом была, как бы, так, построена новая цивилизация – на абсолютном наплевании на жизнь тех людей, которые всю эту экономику, в сущности, и построили. Вы знаете, я как-то был в городе Кагалыми с картиной, и, значит, поскольку этот город выстроен нефтянниками – роскошный, совершенно замечательный, там, значит, гипер-цивилизация. И я со сцены говорю, что когда-то, много лет назад я снимал фильм телевизионный об открытии тюменской нефти, и пролетал этот ваш район, где были еще сплошные болота, с Фарман Курбановичем Салмановым. И я, так сказать… это была моя реприза, и я думал, что сейчас в зале будут апплодисменты. В этом зале нефтянников никто не знал, кто такой Фарман Курбанович Салманов…
К.ЛАРИНА – А кто это?
А.ПРОШКИН – Первооткрыватель тюменской нефти. Он и Юрий Георгиевич Эрвье – первооткрыватели, и они освоили все эту тюменскую, западно-сибирскую нефть, которую мы… на которой мы по сей день и живем. Не знали господа. Понимаете? О чем говорит?
К.ЛАРИНА – А вот те люди, о которых Вы рассказываете в деревнях – это, вообще, какой возраст? Вы общались в основном, наверное, со старшим поколением?
А.ПРОШКИН – Вы знаете, старшее поколение, как ни странно, гораздо лучше приспособилось. Потому что старшее поколение – у них есть пенсия, они, там, пчел разводят… у них, вот, привычка вкалывать еще осталась.
К.ЛАРИНА – Так.
А.ПРОШКИН – А вот смотришь – мужик, лет 60 ему с виду. Несет он трехлитровую банку молока. А потом выясняется, что это не молоко, а какой-то клей, который он перегоняет, оттуда спирт отцеживает, а лет ему не 60, а 38.
К.ЛАРИНА – Ничего не изменилось.
А.ПРОШКИН – Да. И розовощекие, как ни странно, дети на велосипедах гоняют. Потом сбиваются в кучки и выходят на шоссе, там, машины останавливают. Лет им по 14, а они уже поддатые.
К.ЛАРИНА – Т.е. разбоем заниматься, по сути?
А.ПРОШКИН – Ну, это, как бы, не… они же смотрят телевизор. Они смотрят «Бригаду», они смотрят про то, как хорошо может…
К.ЛАРИНА – А фильм «Трио» про что?
А.ПРОШКИН – Фильм «Трио» совершенно не про это, если Вы его видели…
К.ЛАРИНА – Про разбойников на дорогах.
А.ПРОШКИН – Да, но он же не про разбойников, там ни одного разбойника и в помине нет. Это фильм про последних, так сказать, людей, которые честно делают свое дело. Последних романтиков этой профессии.
К.ЛАРИНА – Вы имеете в виду милиционеров?
А.ПРОШКИН – А что, нет милиционеров-романтиков что ли? Нет, там, порядочных людей?
К.ЛАРИНА – Да нет, еще остались.
А.ПРОШКИН – Остались. Благодаря этому нас еще просто не убивают, что такие есть.
К.ЛАРИНА – Почему, нас убивают. Вы сами про это говорите.
А.ПРОШКИН – Ну, ну, убивают…
К.ЛАРИНА – Вот тут буквально когда – на прошлой неделе человек…
А.ПРОШКИН – Ну не всех же.
К.ЛАРИНА – Ехал человек на «Мерседесе» по городу Москве, по городу Москва. Кто-то ему, там, не понравился – молодой человек – он вышел, дал ему кулаком по голове, и тот скончался на месте. А он сел за руль и дальше поехал. Вот и все. Так и живем. Какая там деревня? Ну?
А.ПРОШКИН – Вы знаете, мы и так живем, и не так живем. Вот в провинции я, например, вижу совершенно другие… Вот, та же передача «Умники и умницы» - посмотрите, какие поразительные ребята приходят из провинции – все знают.
К.ЛАРИНА – Ну, те, кто хочет заниматься, образовываться –тот это делает. И неважно, где он живет.
А.ПРОШКИН – В городе Саратове есть такая телевизионная передача: молодой человек ведущий называет, там, первые две строчки стихотворения, все тянут руки и продолжают, студенты, да?
К.ЛАРИНА – Понятно. Это очень индивидуально. Тот, кто хочет быть умным, он будет умным и образованным.
А.ПРОШКИН – Восстанавливают церкви люди, понимаете? Есть и то, и другое.
К.ЛАРИНА – Да, да.
А.ПРОШКИН – Просто в фокусе внимания, в фокусе, как бы, так сказать, новой вот этой культуры это идет. Почему я говорю, что нет внимания к нормальному просто человеку. К его духовному миру.
К.ЛАРИНА – Ну, не знаю, мы сейчас опять начнем по кругу. Я не совсем согласна с Александром Анатольевичем Прошкиным сегодня, мне кажется, что это очень… все идет из дома, из семьи. И неважно, где ты находишься – ты можешь быть люмпеном как в центре города Парижа, так и в забытой Богом деревне где-нибудь там в Сибири. Это же совсем не объясняет, правда же? Ну? Это самое…
А.ПРОШКИН – Нет, Вы знаете, в Париже люмпен – это редкое исключение, потому что рядом…
К.ЛАРИНА – Ну, я имею в виду психологию, я имею в виду психологию потребителя – что мне все должны.
А.ПРОШКИН – Просто место люмпена сужено там, понимаете? А у нас…
К.ЛАРИНА – Хотя там тоже свои проблемы, и мы об этом знаем.
А.ПРОШКИН – Там тоже свои проблемы.
К.ЛАРИНА – Все, зашкалили время, у меня сегодня Оксана, наверное, удивляется, я все время за новости перехожу. Спасибо Вам большое, Александр Анатольевич! Александр Прошкин у нас в гостях. У нас с Вами получился разговор грустный – ну а что Вы хотели – и важный. Спасибо Вам!
А.ПРОШКИН – Спасибо!