Андрис Лиепа - Дифирамб - 2008-03-23

К. ЛАРИНА: 14 часов 10 минут. Добрый день еще раз. У микрофона Ксения Ларина. Начинается наша программа «Дифирамб», и сегодня у нас в гостях Андрис Лиепа. Добрый день, Андрис, здравствуйте.

А. ЛИЕПА: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Андрис Лиепа, конечно же, ждет вопросов, дорогие друзья. Поэтому, дорогие друзья, еще раз к вам обращаюсь и называю все номера, которые у нас есть: 363-36-59 – номер телефона прямого эфира, и +7(985)9704545 – это номер, по которому можно отправлять sms-сообщения. Причем у нас есть даже сегодня подарки, а у нас редко бывают подарки в программе «Дифирамб», обычно мы подарки дарим в виде прекрасных слов нашим гостям. А вот сегодня Андрис решил и вам кое-что подарить. У нас замечательный альбом «Русские сезоны», такой вот каталог-альбом сокращенный…

А. ЛИЕПА: Только что прошел Фестиваль Дягилева на сцене Театра Станиславского. И я думаю, что будем делать так постоянно, если получится. Следующий год – столетие русских сезонов балетных. Потому что первый русский сезон был в 96-м году, а в 99-м Дягилев уже вывез целиком балетный русский сезон. И уже сейчас с Андреем Борисовичем Петровым и с театром «Кремлевский балет» мы пытаемся сейчас восстановить первый спектакль, который был триумфом первого русского сезона – это «Павильон Армиды» с музыкой Черепнина. Причем нашли возможности и связались с внуком Черепнина, и он был в шоке, потому что за 20 лет никто эту музыку не просил. И «Нарцисс», очень интересный спектакль, для Коли Цискаридзе хотим сделать. И хотим сделать в этом году «Клеопатру» для Илзе.

К. ЛАРИНА: И еще у нас есть тоже в подарок коллекционное издание, такой подарочный абсолютно вариант – здесь фильм, посвященный Марису Лиепе, документальный, и концерт, посвященный его памяти, 70 лет со дня рождения. Это было совсем недавно, в 2006 году.

А. ЛИЕПА: Да, это было в Кремлевском дворце. Замечательно прошел концерт, ТВЦ его потом показал, и вот эту версию как раз мы загнали на DVD. И очень благодарны Фонду патриотического кино, который нам сделал вот таких тысячу экземпляров подарочных. Недавно мы были в Лондоне тоже с вечером, посвященным отцу. Это было в феврале месяце. И, конечно, было потрясающе, что вот этот альбом коллекционный мы могли тоже подарить людям, которые очень любили отца.

К. ЛАРИНА: Так что, дорогие друзья, у вас есть возможность получить это в подарок. Мы не будем вас никаких вопросов задавать. Если у вас есть желание задать вопрос Андрису, мы будем очень рады. Ну и давайте мы начнем с этого ощущения продления жизни, что называется, артиста, когда его нет уже с нами. Я сейчас смотрю на эти цифры, вот 70 лет было Марису Лиепе. Сейчас вот 70 лет отмечались Рудольфу Нуриеву. Для многих людей, особенно тех, кто вот уже другое поколение, следующее за нами (мы где-то, я так понимаю, с одного года с Андрисом), это люди из прошлого и даже из позапрошлого века. И, кажется, это было настолько вообще не то что в другой стране, а вообще в другой жизни. И сегодня насколько реально протянуть эту память, насколько они сегодня востребованы, эти имена? В 70 лет человек еще мог жить и работать, это вообще – что там? – наш современник. Ужас.

А. ЛИЕПА: Да, отец ушел в 52 года. Рудик ушел в 54. Есть такое ощущение, что Господь просто забирают людей, которые сгорают в своей профессии. И Олег Даль…

К. ЛАРИНА: Ну давайте все-таки будем честны, ведь кто-то им помогает еще сгореть, не только они сами сгорают.

А. ЛИЕПА: Ну, это жизнь. А особенно жизнь в театре – это сложнейший организм. И я думаю, молодое поколение, которое сейчас… например, в Большом театре поменялся руководить. Я слышал, что в Кировском -«Маринке» - тоже меняют руководителя. Это все влияет на артиста. Артисты – люди очень тонко настраиваемые. Это как оркестр. Вот если поменять в оркестре дирижера, то оркестр будет звучать по-другому. Это то же самое. И я думаю, что для балетных артистов очень важно, кто художественный руководитель, кто хореограф, кто дает жизнь спектаклям, кто работает с артистами. Тогда был Юрий Николаевич Григорович. Было суровое время, соцреализм, и вот этот соцреализм в действии, который практически закончил рано творческую деятельность Майи Плисецкой, Владимира Васильева, Екатерины Максимовой. И далее по списку – и Михаила Лавровского, и все люди, которые могли еще танцевать и работать. Но, слава богу, Михаил Леонидович продолжает работать в Большом театре. Но ни Володи, ни Кати, ни Майи Михайловны – вот эти люди, которые являются цветом мировой культуры, они все-таки каким-то образом распыляются по миру. В прошлом году делали очень красивый концерт Майи Михайловны, посвященный ее творчеству, в Испании. 15 минут королевская чета – и принцесса, и принц Филипп – стояла и аплодировала, это по протоколу не полагается, потому что вся публика тоже стояла 15 минут. Потом пришли они за кулисы, поздравили Майю Михайловну. Это все удивительно, но это не здесь, это не в Москве, это где-то за границей. Представляете, сколько можно было сделать каких-то уникальных проектов, если бы эти люди были востребованы на своей родной сцене.

К. ЛАРИНА: А почему это происходит?

А. ЛИЕПА: Дело в том, что это очень большие величины, с ними нужно считаться. Они всегда высказывают свое мнение. Я думаю, что у отца тоже была такая не очень приятная манера для соцреализма, когда человек высказывал свое мнение по любому поводу, по любому спектаклю, который выходил. Был удивительный момент сотворчества с Юрием Николаевичем, удивительный. Отец всегда с любовью об этом вспоминал.

К. ЛАРИНА: Но потом были очень сложные отношения, тяжелейший его уход был из Большого театра.

А. ЛИЕПА: Ну да, это практически, наверное, и ускорило его уход из жизни. Но я не могу сказать, что происходит что-то другое. Я когда работал в Америкэн Балле тиатр у Барышникова, например, такая же ситуация произошла, когда ему пришлось уйти в связи с тем, что пришел новый директор. И, естественно, Барышникова не убирали, но убрали того человека, с которым он работал, и он вынужден был уйти, потому что не считались с его мнением. И Америкэн Балле тиатр все равно сейчас такой осиротевший, потому что пока был Барышников, это была супер-компания. А сейчас это одна из компаний, которые работают в Америке. Я поехал работать в АВТ именно потому, что Барышников был артистическим директором. А Нуриев был артистическим директором «Гранд Опера». И сейчас, наверное, никто не знает, кто директор «Гранд Опера». А когда он был 8 лет директором «Гранд Опера», весь мир знал, что Рудольф – директор «Гранд Опера». У него были новые солисты, у него была талантливая молодежь, которую он продвигал, помогал им. Ну вот сейчас практически все спектакли Рудольфа вернулись на сцену «Гранд Опера».

К. ЛАРИНА: Скажите, Андрис, поскольку и Барышников, и Нуриев, и Годунов – это все факты не только биографии страны, но и факты нашей жизни, тем более в вашей семье, где все это практически на глазах, это все друзья дома, наверное, в какой-то степени были, да?

А. ЛИЕПА: Саша Годунов жил на улице в Брюсовом переулке, и улица Нежданова предыдущая. И мы живем в доме, где жила Екатерина Васильевна Гельцер. И там есть небольшой садик и скверик. И Саша Годунов обычно со своим педагогом Алексеем Николаевичем Ермолаевым сидели и придумывали какие-то новые комбинации, новые вариации вот именно в этом маленьком скверике. Напротив дом, в котором жил Шестакович Дмитртий Дмитриевич и Митя, его внук, с которым мы очень дружили и встречались в Америке, когда я там работал. И сейчас там стоит памятник Хачатуряну. Это все люди, которые жили прямо вокруг.

К. ЛАРИНА: То есть это люди из газет, это живые реальные… не из газетных страниц. И вас точно невозможно было обмануть какими-нибудь формулировками типа «предатели», «отщепенцы». Ведь тогда же появлялось все это в статьях, когда уезжали эти люди из страны.

А. ЛИЕПА: Ну это страшно было.

К. ЛАРИНА: Это каким-то образом обсуждалось в вашем доме? Или вас, детей, от этого ограждали? Вам говорили «только не надо этого обсуждать в школе»?

А. ЛИЕПА: Ну, честно говоря, мы все это понимали, поэтому в школе не обсуждали. Но то, что дома об этом говорили, это точно.

К. ЛАРИНА: Ведь не клеймили же позором, правда, наверное, родители своих друзей?

А. ЛИЕПА: Ну что вы. Наоборот, страшно переживали, когда Саша уехал Годунов. И это трагедия была и для нашего балета, и я думаю, что для семьи, для Милы Власовой. Так получилось, что когда Жаклин Биссет приезжала сюда, Мила Власова вместе с ней отслужили такое заочное отпевание, потому что это две женщины, которые были женами. Вот такие вещи, они иногда попадают в поле моей деятельности, и я иногда свожу людей, потому что встретился с Жаклин Биссет и познакомился в Америке, потом здесь, на одном из фестивалей, мы еще раз увиделись. И вот эта встреча в отцовской квартире, когда две женщины сидели и со слезами на глазах вспоминали Сашу, это был какой-то уникальный момент. И потом спустились в этот Храм Вознесения Словущего в Брюсовом переулке и обе отслужили вот такое заочное отпевание.

К. ЛАРИНА: А у отца никогда таких мыслей не было? Вообще тема никогда даже не поднималась? Или была?

А. ЛИЕПА: Ну наверняка была, потому что все-таки у него была семья. И Миша Барышников, и Рудольф, у них не было детей, и они уехали спокойно. У каждого из них была мама, но я так понимаю, что родители понимали. У Рудольфа была совершенно уникальная ситуация, когда его один раз пустили, если вы помните, мама была при смерти. Он еще был официально персоной нон-грата, предателем Родины, как тогда называли человека, который остался за границей. И он с министром культуры Франции прилетел на один день по какому-то спецприглашению, что советское правительство не схватило его, хотя по своим внутренним законам обязано было его арестовать…

К. ЛАРИНА: Как изменника Родины.

А. ЛИЕПА: Как изменника Родины. И так получилось тоже, что он, возвращаясь из Уфы, остановился у нас, в квартире Мариса, и 4 часа просто посидели вместе с его друзьями, вспоминали и отца, вспоминали и его маму. Так что вот это все как-то прошло через нашу квартиру в Брюсовом переулке.

К. ЛАРИНА: Вы когда впервые вообще выехали за границу, вы сами?

К. ЛИЕПА: Ну это был 80-й год. Сначала артистов балета пробовали и тестировали на соцлагере. То есть сначала надо было выехать в соцстрану – это была Польша. А потом уже была Франция сразу же с гастролями. Владимир Васильев сделал такое посвящение Галине Улановой, и назывался этот вечер «Оммаж, Уланова». И мы сыграли два спектакля летом в Париже, в театре Шансолизе, который был полон. И для меня это был просто шок. Я видел, каким успехом пользуются русские исполнители, и я был в числе вот этих молодых. Но уникальная вещь в том, что когда я возвращался, Серж Лидо – это фотограф очень известный французский – подарил нам книгу, в которой были фотографии Володи Васильева, Михаила Барышникова, Александра Годунова, Рудольфа Нуриева. И там в конце было несколько фотографий нас, молодых. И мне не пропустили эту книжку через границу, то есть у меня реально конфисковали книжку с фотографиями этих людей. Это был просто фотоальбом.

К. ЛАРИНА: Это какой год? 80-й или позже?

А. ЛИЕПА: Ну, 82-й.

К. ЛАРИНА: Ну самый кошмар. А потом, подождите, когда вы встречались с Нуриевым – вот эта знаменитая история, которая очень меня поразила, когда вы пленку кусками вывозили из Америки. Что это было?

А. ЛИЕПА: Это был тоже Париж, это был 86-й год.

К. ЛАРИНА: А, это Франция была. Когда были у него дома, с ним встречались.

А. ЛИЕПА: И к тому времени победил на конкурсе с Ниной Ананиашвили. Кстати, у Нины недавно был юбилей, день рождения, показали потрясающий фильм по каналу «Культура», показали ее дочку маленькую.

К. ЛАРИНА: Нина Ананиашвили – это первая партнерша Андриса Лиепы. Я просто хочу объяснить нашим слушателям, кто не знает. И такой был звездный дуэт.

А. ЛИЕПА: Уникальная балерина. Она до сих пор танцует, и она вошла в форму после рождения ребенка. И только что с грузинским балетом выезжала, гастролировала в Соединенных Штатах. Просто поймал ее, вот она прилетела 19-го в Тбилиси, и все мы звонили, ее поздравляли.

К. ЛАРИНА: Ну расскажите про Нуриева, вот как вы посещали его.

А. ЛИЕПА: Ну это было, с одной стороны, очень смешно, с другой стороны, чудовищно, потому что я понимал, что первая встреча была уникальной, и я взял с собой камеру и попросил разрешения поснимать дома. Дом уникальный. Конечно, страдаю очень, что эта квартира была потом просто продана, на аукционе продали все вещи, которые принадлежали Рудольфу. Это был бы уникальный музей, в центре Парижа был бы музей, в который бы ходили все туристы, чтобы посмотреть, как жил великий русский танцовщик на самом деле. И я, поснимав эту квартиру, спросил разрешения, можно ли эту кассету когда-нибудь показать. Рудольф сказал: «Пожалуйста, показывайте». Но я понял, что… 87-й год – это тоже еще как бы не начало перестройки, и все кассеты конфисковывались на таможне, и их просматривали, невозможно было ввезти ни одну VHS-кассету, чтобы ее не просмотрел кто-то из органов. И я, будучи человеком очень впечатлительным, я понял, что лишиться этой кассеты не могу, и мне пришлось разрезать ее на куски и вставить фотопленку. У меня с собой была слайд-пленка, и я вытащил…

К. ЛАРИНА: Это же надо сообразить.

А. ЛИЕПА: Ну все-таки нас хорошо воспитывали в Хореографическом училище, очень творчески, много ставили всяких опытов. И когда приходилось думать головой… я сейчас режиссер, и мне вот эти всякие мои истории очень помогают. И действительно я провез целиком Е-180, это практически три часа, я их намотал на маленькие пленки, разрезав на 6 кусочков. Потом дома маминым лаком склеивал, и мама не знала об этом. И только когда Рудольф приехал в Москву встретиться со своей мамой, только тогда мама поняла, что я где-то его встречал. Но я старался ее как-то не пугать тоже, потому что она понимала, чего это стоило. Ну, наверное, я был первым русским танцовщиком, советским танцовщиком, который получил официальное разрешение на работу в Соединенных Штатах.

К. ЛАРИНА: В 88-м году, да?

А. ЛИЕПА: Да. И в труппе Барышникова я проработал 2 с половиной года, и это были какие-то уникальные моменты. Потом я работал у Бежара, потом я работал в Кировском театре, в «Ля Скала», с Карлой Фрачи продолжаем дружить, много ставлю у них. Танцевал спектакль у Рудольфа Нуриева, его «Лебединое озеро» в Париже. Поэтому все это как бы очень живо и свежо. Вот, в принципе, мне сейчас 46 лет, но вот сегодня смотрел передачу про Ягудина, и смотрел, какие были травмы у него. В принципе, у нас практически у всех артистов балета такие же травмы – и у Илзе, и у Ананиашвили, и у Коли Цискаридзе. Я, все мы как бы травмированы одинаково, делали в Америке или во Франции операции. Такая профессия очень тяжелая.

К. ЛАРИНА: Травмоопасная. Скажите, пожалуйста, вот ваш уход, насколько он был тяжелый, со сцены? Мне кажется, что как-то вы себя нашли очень быстро. Вы остались внутри, остались внутри балетной жизни, но при этом занимаетесь тем делом, которое уже не предполагает выступления. А у кого-то это проходит же очень болезненно. Или у вас тоже болезненно прошло?

А. ЛИЕПА: Да я не знаю, как. Вот я себя готовил к этому.

К. ЛАРИНА: Во сколько это обычно происходит?

А. ЛИЕПА: Ну 20 лет после такой серьезной работы. В 20 лет или в 19 ты поступаешь в театр, через 20 лет, в 39 лет, ты уже пенсионер. В этом была трагедия моего отца на самом деле, и он себя не мнил без Большого театра. Я как-то себя очень внутренне настроил, потому что я видел эту трагедию, и я понимал, что отдать силы и здоровье Большому театру можно, но душу ему отдавать нельзя. А отец отдавал ему все. И конечно, когда его выгнали из театра, то вот эта духовная связь какая-то и жизнь… он им говорил даже, что он готов быть библиотекарем, нотные библиотеки в Большом театре, лишь бы быть в Большом театре. Но, к сожалению, не удалось ему как-то так удержаться в Большом. Но получилось так, что он уже набирал свою труппу. Как ни странно, начало перестройки дало возможность делать что-то самому. И я как раз работал у Барышникова, позвонил вечером домой, и Илзе сказала, что вот вчера отец умер. Это как раз в марте месяце было, 27-го. Поэтому буквально через несколько дней будем тоже вспоминать отца. Ну это для меня, конечно, трагедия. Но 10 лет нашему фонду – Фонду Мариса Лиепы. Вот, наверное, это ответ на первый вопрос, который вы задали…

К. ЛАРИНА: Что продлевает жизнь, да.

А. ЛИЕПА: Что продлевает жизнь? Мою жизнь продлевает то, что я очень много всего видел в Соединенных Штатах, в Европе. И я сейчас ставлю очень много не только балетных спектаклей, я ставлю и эстрадные шоу, цирковые шоу. Сейчас планируется очень большой проект с цирком Дисули и балетом. Ну, одно из таких уникальных событий – это постановка «Евгения Онегина» в Центре Галины Павловны Вишневской. И вот в этом месяце, в марте, три спектакля. После этого, в апреле, Галина Павловна едет со своей труппой на гастроли. И я надеюсь, что этот спектакль очень востребован сейчас и будет также интересен и публике, приходите, смотрите. А я сейчас прямо в «Смешариках», я же живу в них.

К. ЛАРИНА: Да, сейчас у нас детские каникулы начались…

А. ЛИЕПА: Весенние.

К. ЛАРИНА: Весенние, да. И Андрис приготовил такой подарок…

А. ЛИЕПА: В Лужниках. Приходите. 3 дня…

К. ЛАРИНА: И вот на этой неделе как раз, да?

А. ЛИЕПА: Завтра, послезавтра – 24-е, 25-е, 26-е – по три спектакля в день.

К. ЛАРИНА: Это называется Концертный зал «Россия» в «Лужниках». Вот такое теперь придумали название, разрушив Концертный зал «Россия». Вот «Смешарики» там вас ждут. Наши слушатели хорошо знакомы со смешариками, они их видели по телевизору, ну и слушали по радио.

А. ЛИЕПА: И сегодня с Толей Прохоровым мы встречаемся, это идеолог и творец.

К. ЛАРИНА: Хорошо. Мы сейчас делаем перерыв, слушаем «Новости» и потом возвращаемся в передачу. И уже посмотрим на вопросы, которые присылают наши слушатели. И обязательно телефон включим.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Андрис Лиепа сегодня у нас в гостях. Я еще раз напоминаю номер телефона прямого эфира – 363-36-59, номер sms +7(985)9704545. Можете присылать свои вопросы и можете звонить. И я напомню, что у нас сегодня есть подарки, и мы обязательно вам что-нибудь подарим, дорогие друзья. Либо это будет альбом-каталог «Русских сезонов», либо это будет DVD-диск с фильмом о Марисе Лиепе. Ну что же, а пока шла реклама, Андрис рассказывал мне о богатствах Рудольфа Нуриева. Поэтому, естественно, у меня вопрос возникает: а для вас вот деньги что значат, Андрис?

А. ЛИЕПА: Ну фонд работает уже 10 лет, практически воссоздано 7 спектаклей из репертуара «Русских сезонов».

К. ЛАРИНА: То есть вы деньги сюда вкладываете?

А. ЛИЕПА: Очень люблю эту тему и считаю, что, к сожалению, наши правительственные программы как-то немножко уклоняются от этого. Но все-таки я рад, что за последние 10 – 15 лет эта тема стала достаточно актуальной. Я думаю, что и крупные театры Москвы и Петербурга в следующем году отметят столетие «Русских сезонов». А мы готовимся с Кремлевским балетом поехать во Францию и с солистами Илзе Лиепа, Колей Цискаридзе, Ирмой Ниорадзе, для кого воссозданы эти спектакли, в Париж, в театр Шансолизе, в мае, чтобы отметить этот юбилей.

К. ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, все-таки балет – это миф или это реально какая-то особенная планета?

А. ЛИЕПА: Это реально. И я это ощущаю каждый раз, когда выезжаю за границу. Здесь, как ни странно, трудно продавать такое эксклюзивное искусство, потому что оно мало востребовано. Те люди, которые сейчас могут позволить себе пойти в театр, им это мало интересно. А те, которые хотят пойти, не могут себе позволить из-за того, что нет финансов. Вы помните, сколько билет стоил в Большой театр – он стоил 2.50, по-моему, самый дорогой 5 рублей был.

К. ЛАРИНА: Но билет достать было невозможно, это была валюта.

А. ЛИЕПА: Но купить их можно было. А сейчас, даже если они есть в кассе, человек, который зарабатывает 500 долларов в месяц, не имеет возможности пойти вдвоем на два спектакля, заплатив 400 долларов. Понимаете? То есть это нереальные вещи. А дешевых билетов практически нет ни в Большой, ни на какие-то спецантрепризные вещи. Вот мы делали вечер Коли Цискаридзе, и мы понимали, что… очень хотелось пригласить народ, но нам нужно было окупить аренду театра, нам нужно было окупить постройку декораций, мы возобновили спектакли «Послеполуденный отдых Фавна», «Видение Розы» и сыграли «Шахерезаду». Коля, как ни странно, один из уникальных танцовщиков, который практически примерил на себя все лучшие спектакли Вацлава Нижинского. И по праву совершенно, потому что, например, «Синий бог» вообще никогда не восстанавливался и не возобновлялся. И костюм Синего бога одел впервые после Нижинского только Коля Цискаридзе.

К. ЛАРИНА: Ну что же, давайте я поспрашиваю уже, что пишут нам слушатели, передам вам вопросы. Здесь самые разные. Например: «Возвращение Григоровича в Большой театр. Как вы к этому относитесь? И вообще ваше отношение к Юрию Григоровичу?»

А. ЛИЕПА: Я скажу, что 8 лет работы в Большом театре были связаны с его балетами. Уникальные балеты, и это явление в советском балете, и до сих пор они идут с большим успехом. Ни одни гастроли без «Спартака» не обходятся. И я так понимаю, что Юрий Николаевич будет следить за теми балетами, которые он сам поставил. Это очень логично и правильно, потому что никто лучше, чем он, эти спектакли не знает. Дай бог ему сил, здоровья, чтобы он мог продолжать также плодотворно работать, как он работал в последние годы в Краснодаре. Я только «за».

К. ЛАРИНА: А вы с ним вообще общаетесь, все эти годы общались, нет?

А. ЛИЕПА: Нет, практически нет. Ну он практически ушел из Большого театра и базировался там… Очень жалею, что я не попал на прощание с Натальей Игоревной Бессмертновой, потому что уникальная тоже была балерина. Мне удалось танцевать с ней, как раз «Иван Грозный». Грозного танцевал Ирек Мухаммедов, я – Курдского. И поэтому просто реально было несколько триумфальных спектаклей в Лондоне, забыть их невозможно. И, конечно, то, что она ушла из жизни, это большая трагедия для Юрия Николаевича, и, наверное, для вот тех спектаклей, который он собирается восстанавливать и держать, потому что она была тем человеком, которая знала все. Все женские роли она главные исполняла и могла их хорошо показывать, была замечательным репетитором. Поэтому я очень жалею, что она так рано ушла из жизни, но, к сожалению, так и есть.

К. ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, Андрис, а вы свою карьеру артистическую считаете успешной, удачной? Или чего-то все-таки не удалось?

А. ЛИЕПА: Ну, конечно, все, что хотелось, не удалось, но скажу, что удалось очень многое. Как раз Рудольф направил меня, мое внимание на баланчиновский репертуар. Он сказал: «Посмотрите, что вы танцуете в Большом театре. У вас только Григорович, и больше ничего нет». Мне тогда казалось, что мне ничего не нужно. Но действительно, когда я поехал на Запад, я станцевал Ромео Макмиллана, я станцевал 5 спектаклей Баланчина, я поработал с Морисом Бежаром. Это, конечно, развивает и открывает какие-то новые горизонты. Когда Михаил Леонидович Лавровский сказал: «Андрис, какое счастье, что вы можете себе позволить танцевать у других хореографов». Тогда ему было уже где-то 45 лет, и он сказал с таким сожалением, что то время не давало возможностей. А на сегодняшний день я могу сказать, что все то, о чем я рассказываю, это не наслышки и не видеокассеты, а я реально работал с каждым из этих педагогов, из этих хореографов и общался с ними со всеми.

К. ЛАРИНА: А это не размывает русскую школу, какую-то русскую основу в балете?

А. ЛИЕПА: Русскую школу размыть невозможно. Я просто даю вам направление…

К. ЛАРИНА: Такой космополитизм в искусстве возможен?

А. ЛИЕПА: Давайте пойдем от спорта. Это примерно то же самое – вы изучаете технические какие-то возможности в России. А потом, когда вы приезжаете на Запад, с этой школой можно делать все, что угодно. Например, Павел Буре играл так потрясающе за границей, потому что он замечательно играл здесь, и поэтому его пригласили в Канаду и в Америку.

К. ЛАРИНА: Ну бросьте. Я бы так не сравнивала. Там все-таки есть четкие критерии. Там есть секундомеры, есть… Ну, не знаю, в прыжках в длину есть сантиметр, которым меряют, чего там…

А. ЛИЕПА: Нет, мы говорим сейчас о тех вещах, которые получаешь здесь, в России.

К. ЛАРИНА: А в искусстве?

А. ЛИЕПА: Ну я думаю, что все-таки спорт - в какой-то мере это тоже искусство. Потому что можно его не мерить как искусство, но, я не знаю, парное катание, даже спортивные…

К. ЛАРИНА: Наше фигурное катание – это все-таки да, это…

А. ЛИЕПА: Ну, наверное. И вы знаете, я в детстве очень увлекался хоккеем на самом деле. И я не могу сказать, что вот проход Харламова был менее впечатляющ, чем «Спартак» отца. То есть люди, которые как-то ощущают этот момент творчества, понимают, что это что-то свыше. То есть просто так пройти между пятью спортсменами невозможно и забить гол одному. Человек подключается к какой-то другой субстанции. Вот когда отец выходил на сцену, и я вспоминаю, открывается занавес, стоит эта черепаха из щитов легионеров, он стоит наверху и первый жест делает, и вот эта черепаха начинает на тебя наступать. И я сидел в первом ряду, и я вжимался в кресло. И что происходит? До сих пор люди, которые его помнили, видели, они вспоминают это с таким же содроганием и с каким-то чувством чего-то уникального, что они в этой жизни получили именно от спектакля.

К. ЛАРИНА: Понятно. Значит, к чему мы приходим? Что талант – это все-таки наднациональное что-то такое, это не принадлежит какому-то конкретному географическому населенному пункту или стране.

А. ЛИЕПА: А русский балет…

К. ЛАРИНА: Тогда что такое «русский балет».

А. ЛИЕПА: Ну, Нина Ананиашвили, Андрис Лиепа… (неразб.)

К. ЛАРИНА: Да, но это же русский балет, что-то же в это вкладывается, в это понятие.

А. ЛИЕПА: Ну давайте просто пойдем, наверное, к истокам. Потому что замечательное училище. И, конечно, Софья Николаевна Головкина – это тот человек, который смог его каким-то образом систематизировать и очень крепко держала в своих руках практически до конца своей жизни. И эта уникальная школа каждый год дает новых и новых замечательных танцовщиков и балерин. И то же самое в Петербурге. Уезжают просто тоннами, уезжают по пять, шесть, семь человек каждый год уже состоявшихся артистов. Кто едет в Дрезден, кто едет в Марсель, кто едет в Америку, кто едет в Канаду. И каждый год все равно приходят. И это не миф, это абсолютная реальность. Школа есть, и эта школа рождает… Так же как певцы в Италии – ну не иссякают же. Сейчас ушел Паваротти, но это не значит, что ушли те уникальные голоса и тенора, которые вот сейчас есть молодые.

К. ЛАРИНА: Или Анна Нетребко какая роскошная, это чудо.

А. ЛИЕПА: Ну Анечка потрясающая.

К. ЛАРИНА: Давайте включу телефон, а то он разрывается, а я не обращаю на него внимания. Это неприлично. Пожалуйста, 363-36-59, здесь Андрис Лиепа и вы, дорогие слушатели. Алло? Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Добрый день. Пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Я преклоняюсь перед вашим искусством. Я даже разволновалась. Когда было десятилетие Фонда Мориса Лиепы, я была на этом концерте. И там же была выставка всех работ, в которых участвовал Морис Лиепа. Мне бы очень хотелось получить вот эту кассету, там видео…

К. ЛАРИНА: Нет, вы знаете, так мы не будем разговаривать, я вас отключаю. Мы звоним не для того, чтобы получить.

А. ЛИЕПА: Давайте я скажу.

К. ЛАРИНА: Пожалуйста, можете сказать.

А. ЛИЕПА: Я скажу, что очень правильное какое-то дополнение, потому что Аня Нежная, замечательный художник, сделала 60 планшетов. И мы выставили в фойе Кремлевского дворца съездов выставку, посвященную отцу. И у нас сохранились все его костюмы. Это было около 25 костюмов…

К. ЛАРИНА: А где это все хранится?

А. ЛИЕПА: Это все хранится у нас в фонде, и эту выставку мы возим по подмосковным городам. В прошлом году с Илзе был в Клину, в Тутаеве, в Александрове, в Зарайске. Сейчас я где-то 1-го числа буду в Электростали. Я вывожу эту выставку, рассказываю об отце, показываю документальный фильм, который снял Никита Тихонов. И вот происходит такой какой-то уникальный момент, потому что в Александрове вообще был какой-то потрясающий момент – они получили письмо за 2 месяца до смерти отца, которое они написали ему с просьбой помочь организации музея в Александрове. И это письмо нам просто подарили. Так что я думаю, все, о чем говорила эта женщина, я ей с удовольствием презентую этот диск не потому, что она попросила, а потому что я действительно понимаю, что для нее это очень важно. У меня есть несколько этих DVD здесь. Там фильм об отце и, конечно, тот концерт, на котором вы были. Я очень хочу, чтобы он у вас был.

К. ЛАРИНА: Хорошо, договорились. Следующий звонок, пожалуйста. Алло? Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Скажите, пожалуйста, Андрис, если представить, что вот сейчас вы ставите балет «Лебединое озеро», вот кого из ныне танцующих партнеров и балерин вы бы выбрали на главные роли?

К. ЛАРИНА: Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Ольга.

К. ЛАРИНА: Спасибо вам за вопрос.

А. ЛИЕПА: Ну, я бы составил такое уникальное, наверное, трио.

К. ЛАРИНА: Цискаридзе на первом месте.

А. ЛИЕПА: Ну вот сейчас давайте как бы… у Коли есть одна уникальная роль, в которой вообще с ним сравниться практически никто не может – в постановке Юрия Григоровича он танцует Злого гения так, как не танцует его никто. Если бы Коля станцевал Злого гения, Светлана Захарова станцевала бы Одетту-Одиллию, а Андрей Уваров станцевал бы Принца. Я думаю, что это был бы спектакль, который собрал бы практически полные залы в любом театре мира – в Метрополитен, в Ковен Гарден, Гранд Опера, в Большом и Мариинке. Это был бы уникальный спектакль.

К. ЛАРИНА: Алло? Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Это Елена, Москва.

К. ЛАРИНА: Да, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Андрис, скажите, вот в современном балете сейчас очень много эпатажа. А как относитесь вы к этому? Как красота, должна ли она сохраняться?

К. ЛАРИНА: Спасибо.

А. ЛИЕПА: Вы знаете, вопрос очень хороший. Что называть эпатажем? Когда Нижинский появился в образе Фавна в начале прошлого века, это считалось верхом неприличия и эпатажем. То, что мужчина разделся практически догола, просто были нарисованы какие-то темные пятна и на голове был такой специальный золотой убор, и тогда это считалось верхом неприличия и эпатажа. Если вы помните, по истории Огюст Роден вынужден был написать статью во французской печати в защиту уникального произведения искусства, которое создал сам Вацлав Нижинский. Я не знаю, о чем говорите вы, но, в принципе, балет – искусство, которое двигается вперед. И нужно как-то развиваться. Я понимаю, что существует классика, традиционные прочтения. Мне на самом деле нравятся и современные варианты, и «Лебединого озера» мне нравятся современные прочтения, «Щелкунчика». Когда это талантливо, тогда это имеет право на жизнь – есть потрясающее такое изречение. Все виды искусства хороши, кроме скучного. Если вы приходите на спектакль традиционный с исполнителями и сидите скучаете, то, наверное, такое искусство не должно как бы существовать. Если вы приходите, и это вас будоражит, и вы после этого выходите с каким-то ощущением праздника и чего-то нового, вот тогда это должно и имеет право на жизнь.

К. ЛАРИНА: Тогда у нас следующая глава в нашем разговоре должна называться так «Ну есть же какие-то вещи!». Например, вот мы с вами говорили до передачи про реакцию Галины Павловны Вишневской на «Евгения Онегина» в Большом театре. Ей тоже вот можно так сказать: «Галина Павловна, вот пусть растут те цветы, в конце концов. Вам же не скучно, вас же это возмутило!» Даже если пусть возмущает половину зала зрительного, это все равно имеет право на существование. Да, так я понимаю?

А. ЛИЕПА: Абсолютно. Да, да.

К. ЛАРИНА: То есть в искусстве все можно?

А. ЛИЕПА: То, что мы сделали с Галиной Павловной, мы сделали как бы…

К. ЛАРИНА: Альтернативу Чернякову, да?

А. ЛИЕПА: Альтернативу. Но опять же это не исключает того, что в Большом театре может идти эта версия. Например, в Кировском театре была такая мода, и она существует: идут старые постановки и новые. Например, идет традиционный «Щелкунчик», и идет «Щелкунчик» Шемякина. И один спектакль не исключает другой. С той же самой музыкой, совершенно с другим либретто, совершенно с другими декорациями и костюмами и хореографией. Значит, можно найти какой-то компромисс. И оба спектакля имеют своего зрителя.

К. ЛАРИНА: Ну смотрите, мы с вами вспоминали годы соцреализма, как вы называете, когда даже попытка вообще протащить хоть что-то противоречащее этому большому советскому имперскому стилю в балете преследовалась, чуть ли не уголовно наказуема была. Вот даже я помню, какая была реакция в обществе, когда впервые там Плисецкая показала что-то из Бежара. Боже мой, что тут началось! Ее чуть ли не уничтожили: как она вообще посмела, что это за позор – в стране русского балета великого вот показать такое! Не говоря уже про все эти… если сейчас рассказать людям, они засмеются. По тем временам какая-нибудь «Дама с собачкой» Щедрина была абсолютным авангардом, да?

А. ЛИЕПА: Да. Но, как ни странно, она остается авангардом до сих пор. К сожалению, эти спектакли не идут. И «Чайка» была потрясающая. И Майя Михайловна не только танцевала, и Алла Михальченко танцевала. Я думаю, что если бы этот спектакль шел, он бы собирал очень много зрителей. Потрясающая была постановка «Икара» Владимира Васильева, но тоже шла очень редко. Потрясающая была постановка в Кремлевском дворце!

К. ЛАРИНА: А сколько на него собак спустили, на Васильева, когда он сделал новую редакцию «Лебединого озера», вспомните.

А. ЛИЕПА: Я думаю, что в искусстве просто так ничего не бывает. Значит, борьба существует такая вот творческая с критиками. Нас тоже очень много ругают за восстановление «Русских сезонов». И, как ни странно, в основном у нас. Когда мы в прошлом году выехали во Францию, с каким успехом прошли гастроли во время Фестиваля русской культуры, который делает Никита Михалков в Каннах - аплодисменты, полные залы, три спектакля и потрясающая пресса. Ну и точно так же было сейчас вот с вечером отца в Лондоне – английская пресса была просто в восторге. Поехала Таня Кузнецова и написала все гадости, которые возможны.

К. ЛАРИНА: А почему это происходит?

А. ЛИЕПА: В своем Отечестве пророков нет. Если вы вспомните, как ругала критика произведения Чайковского, Цезарь Кюи, который испортил ему практически жизнь своими статьями колкими и непонимающими. Сейчас это выглядит смешно и надуманно. Но и Дягилева очень ругали. Во время того, как он в Париже с триумфом проходил, вся русская пресса писала жуткие статьи об этом. Ну, ничего в этом плохого нет. Знаете, есть такое выражение: «собаки лают – караван идет». Так что я думаю, что наш караван идет.

К. ЛАРИНА: Еще звонок, пожалуйста. Алло? Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло? Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Здравствуйте. Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Это Максим вас беспокоит.

К. ЛАРИНА: Максим? Так.

СЛУШАТЕЛЬ: Я бы хотел поблагодарить Андриса за все, что он делает. Слежу за Андрисом Лиепа, начиная с его первых дебютов – выступлений на конкурсах с Ниной Ананиашвили. И вопрос к Андрису. Когда мы увидим следующие ваши проекты? Большое спасибо.

К. ЛАРИНА: Спасибо большое. Мы уже сказали…

А. ЛИЕПА: Наверное, повторюсь, потому что следующий проект будет завтра для детей. Очень много работаю в этой области. Растет дочка, ей 10 лет, мы поклонники «Смешариков». Им в этом году 5 лет, между прочим, это тоже событие. Проект очень интересный – цирк, балет и ожившие персонажи этих мультфильмов, пройдет завтра, послезавтра и 26-го в Лужниках. А следующий проект, который мы задумали с Андреем Борисовичем Петровым и Кремлевским балетом – это спектакль «Павильон Армиды». Это первая постановка дягилевских спектаклей и первый «Русский сезон» - 1909 год. С декорациями, костюмами Александра Бенуа. Анна Нежная восстанавливает этот спектакль, вот просто с Аней мы настолько сейчас слились вот в таком творческом экстазе. Ну, открытие новых эскизов просто будоражит всю нашу творческую жизнь. И мы вдохновляем и артистов, и спонсоров, и, наверное, зрителя на то, чтобы они пришли и посмотрели эти новые спектакли.

К. ЛАРИНА: Андрис, у вас, конечно, уникальная история семьи. И вот я даже помню, какие-то были документальные фильмы еще в советское время с маленькими Андрисом и Илзе.

А. ЛИЕПА: Мама – драматическая актриса.

К. ЛАРИНА: Мама в Театре Пушкина – Марина Жигунова, замечательная артистка. Я очень хорошо даже ее помню, я в свое время начинала тоже работать в театре и пришла как раз в Театр Пушкина после окончания института.

А. ЛИЕПА: Илзе много сейчас играет.

К. ЛАРИНА: Илзе много играет в драме. Но про другое я хотела спросить. Что передадите своим же детям из традиций семьи Лиепа? Там же наверняка были свои традиции. В таком доме невозможно, чтобы традиций не было. Вот образ дома, он какой-то очень ясный, как мне кажется со стороны, не знаю… Вот что-то остается, что вы продлеваете опять же, или нет? Или вы об этом просто не думаете?

А. ЛИЕПА: Ну, наверное, так специально не думаю. Все как-то так внутренне органично получается. Отец никогда нас не воспитывал: вот это делайте, вот это не делайте. Он всегда для нас был примером. И, наверное, то, что он смог передать нам любовь к работе, к профессии… Ксюша сейчас занимается балетом с Анной Алексидзе, с дочкой Георгия Алексидзе, замечательного хореографа. И я не думаю, что она станет балериной, честно скажу. Вот как-то… что-то в нашем государстве, именно я имею в виду балетном, не все в порядке. И я, честно говоря, не хотел бы, чтобы ребенок вот сейчас взялся и стал продолжать традиции семьи именно в балетном плане. Но она достаточно развитая девочка. Может быть, она пойдет в режиссуру. Мы с ней ставим спектакли, мы с ней очень много беседуем на темы того, что я делаю. Она мне даже помогает в моих спектаклях, в «Смешариках». Она когда-то мне помогла найти идею к Жасмин. Когда я делал ей концерты, она у меня спросила: «Жасмин, Жасмин. А где ее Аладдин, папа?» И у меня так щелкнуло: о, ребенок мне дал направление, как придумать направление к спектаклю, посвященному ее новому альбому. То есть с Ксюшей мы очень много беседуем. Наверное, и вот это является вот передачей каких-то эмоций и возможностью дарить их людям. Наверное, вот это. Потому что я очень много езжу, очень много разговариваю с людьми, очень много общаюсь с иностранцами и с нашими людьми, которые занимаются и любят культуру, которые помогают сейчас. Вот фонд-то все-таки благотворительный, и это не коммерческая, а общественная организация. И мы находим людей, которые помогают нам сделать эти спектакли, они же не из воздуха рождаются. И всем тем, кто нам помогает, огромное спасибо.

К. ЛАРИНА: Мы сегодня такие имена вспоминали – и Барышникова, и Нуриева, и Дягилева, и, конечно же, Лиепу, и ныне живущих Майю Михайловну Плисецкую, многих-многих…

А. ЛИЕПА: Григоровича.

К. ЛАРИНА: Григоровича. Все-таки, наверное, если говорить о какой-то русскости, наверное, она заключается в том, что это не просто артисты, а это всегда больше, чем артисты. Обратите внимание, это какие-то выдающиеся личности все прежде всего. Наверное, талант входит не только в понятие способности к какому-нибудь конкретному виду искусства, но и еще что-то.

А. ЛИЕПА: Ну это что-то свыше…

К. ЛАРИНА: Да, вот что-то еще.

А. ЛИЕПА: Господь как-то отмечает. Вот все имена, которые мы назвали, и тут же была и Нина Ананиашвили, и молодые, и Андрюша Уваров, и Света Захарова, это все уникальные личности. И Господь каким-то образом отмечает и художников. И я то же самое скажу, вот Толя и Аня Нежные. Как мы работаем над восстановлением этих спектаклей! Это удивительно, когда художник может раствориться в костюмах и декорациях Бакста и воссоздать их. Не говорить, что «я вот сейчас сделаю, нарисую вам не хуже». А я-то страдал, потому что я не мог найти компаньонов и сотворцов, которые бы могли помочь мне возродить те спектакли. Все говорили: а я нарисую лучше, чем Бакст…

К. ЛАРИНА: Так что, товарищи, лучше, чем Бакст, не получится. На этом закончим. Спасибо большое. Андрис Лиепа – наш сегодняшний гость, которому мы желаем успехов. Спасибо.

А. ЛИЕПА: Огромное спасибо.