Александр Градский - Дифирамб - 2006-10-07

ЗВУЧИТ ЗАСТАВКА ПРОГРАММЫ «ДИФИРАМБ»

К. ЛАРИНА: Кстати, и эту арию он поет. Я даже вспомнила, что она есть у нас в записи. Александр Градский у нас сегодня в студии. Добрый день, Саша, здравствуй!

А. ГРАДСКИЙ: Здравствуйте!

К. ЛАРИНА: Нашим слушателям я напомню все наши средства связи. Поскольку мы в прямом эфире, это значит, что вы обязательно получите возможность пообщаться с Александром Градским напрямую. Наши телефоны: 783-90-25, 783-90-26 и еще несколько цифр сообщу. Это наш пейджер: 725-66-33, и смски, которые можно оправлять по телефону +7-985-970-45-45. Все, с цифрами пока закончили. Я бы хотела начать с того, о чем мы говорили до начала программы в эфире, поскольку, конечно же, Александра Градского можно поздравить: он закончил дело жизни, что называется.

А. ГРАДСКИЙ: Ну, не совсем закончил. Только первую часть.

К. ЛАРИНА: Первую часть. Вторая часть – это уже воплощение.

А. ГРАДСКИЙ: Запись.

К. ЛАРИНА: Запись, да. Александр Градский сказал очень красиво: последнюю ноту поставил в музыке.

А. ГРАДСКИЙ: Даже последний слог.

К. ЛАРИНА: В опере?..

А. ГРАДСКИЙ: «Мастер и Маргарита».

К. ЛАРИНА: Это действительно 32 года жизни?

А. ГРАДСКИЙ: В общем-то от первого прихода ко мне одного из авторов текста этой оперы в 1975 году до сегодняшнего дня. Вот. Вместе с воплощением получится 32, потому что год мне, как минимум, записывать. Значит, будет 32 года. Не все то, что делается долго, хорошо.

К. ЛАРИНА: А вы, кстати сказать, наигрывали кому-нибудь это уже?

А. ГРАДСКИЙ: Да, да.

К. ЛАРИНА: Уже, наверное, украл кто-нибудь что-нибудь?

А. ГРАДСКИЙ: Нет, никто ничего не украл. Я показываю друзьям: делаю некие демо, некие кусочки и показываю друзьям, и как-то они меня поддержали очень сильно, потому что сомнений было достаточно много в течение вот этих лет.

К. ЛАРИНА: То есть вы бросали и возвращались?

А. ГРАДСКИЙ: Нет, я не бросал и возвращался – я просто как-то не решался браться активно. То есть вот брать быка за рога я не решался. Просто что-то придумывалось: ага, вот хорошая тема, надо запомнить. Записал. А вот неплохо текст так поменять. Поменял. Но чтобы вот так сесть, «нАчать и углУбить» - вот этого нет. Была определенная даже не трусость, а были определенные опасения, постольку поскольку роман мною очень любим, и главное, что можно было там напортить, - это не найти общего духа, если так можно сказать. У меня даже было что-то такое в интервью. Знаете, вот, бывает, скажешь, а потом смотришь со стороны: что сказал. И это висит, как в карикатурах: облако, а там текст какой-то. Я вот так смотрю на это и думаю: о, сказано, удаляясь так от Булгакова и к нему приближаясь. То есть удаляться от прямого текста или пересказа и приближаться духовно, идеологически и, даже если можно так сказать, эмоционально. Вот в этом-то главная проблема и была. Потом на сегодняшний день совершенно ясно, что никакого разговора о том, что это может быть театральная или кинопостановка, вести невозможно.

К. ЛАРИНА: Почему?

А. ГРАДСКИЙ: Потому что петь некому. Снимать – средств нету на то, чтобы это когда-нибудь по-настоящему поставить в кино или в театре.

К. ЛАРИНА: Подождите, то есть дело в отсутствии талантов настоящих?

А. ГРАДСКИЙ: Во-первых, речь идет о том, что у нас действительно некому петь.

К. ЛАРИНА: Может, есть, а мы не знаем?

А. ГРАДСКИЙ: Мы не знаем. Это то же самое. Если я не знаю – значит нету. Но я абсолютно убежден (хотя я ненавижу фразу «абсолютно убежден»; меня от нее передергивает – и вдруг я сам говорю так)… я думаю, что найти исполнителей для записи я смогу. Иначе я бы не брался за это.

К. ЛАРИНА: Но вы сами же петь должны.

А. ГРАДСКИЙ: Я сам пою. И я придумал, что я буду петь три партии. Такой у меня прикол, если можно так сказать. И у меня уже есть несколько кандидатов на хорошие, большие роли. Я не знаю, удастся ли мне до конца с ними договориться.

К. ЛАРИНА: Это наши, родные?

А. ГРАДСКИЙ: Ну, конечно, родные. На русском языке. Можно, конечно, пригласить

К. ЛАРИНА: Чечилия Бартоли!

А. ГРАДСКИЙ: Да ну как она будет петь на русском языке! Это невозможно представить себе. Вот записать пленку и впоследствии выпустить пластинку (что, собственно, я и собираюсь сделать) это почти возможно.

К. ЛАРИНА: То есть такая аудиоверсия.

А. ГРАДСКИЙ: Почти возможно. Более того, что получается. Люди слушают это произведения (я это уже проверял), и возникает похожее ощущение, как после прочтения книжки. То есть когда ты читаешь книжку, у тебя свой фантазийный мир, ты видишь сам этих героев. Ну, не будем это рассказывать: все и так знают. И очень часто бывает, что, когда книжка экранизируется или ставится, люди бывают недовольны, потому что они не так представляли себе главного героя.

К. ЛАРИНА: Это – не Маргарита.

А. ГРАДСКИЙ: Да-да! А это не Пилат! Это не Волконский, понимаете, а это не Болконский. И уж тем более не Пушкин.

К. ЛАРИНА: И вообще это не Булгаков.

А. ГРАДСКИЙ: И не Лев Толстой. Потому что каждый действительно себе представляет Льва Толстого так, как он хочет его видеть. Анна Каренина у каждого своя: у кого-то она похожа на Тарасову, у кого-то – на Самойлову, а у кого-то на маму свою собственную. А здесь что получается: я показываю видео, аудио, даже демо, и у людей возникает, они это видят. И они мне говорят: ох, вот так это можно было бы поставить. То есть они это видят. И у них возникает вариант постановки. Причем у каждого свой. А вот если я начну это ставить, и не будет денег, не будет настоящих актеров, я не смогу их всех собрать, никто не сможет мне помочь. А потом это все выйдет, и скажут: фуууу, какая ерунда. И это будет ерунда. А вот дождаться, что мне позвонит Алан Паркер или Френсис Форд Коппола и сказал бы: Саша, вот тебе 200 миллионов долларов. Мы хотим твою оперу снять. Вот мы сделали «Фантом оперы», замечательный фильм. Давай сделаем твоего «Мастера и Маргариту». Естественно, я скажу, что я готов. Но если мне позвонит дядя Вася дворник с какой-нибудь киностудии имени кого-нибудь, и скажут что они выиграли тут 600 тысяч долларов и хотят оперу снять…

К. ЛАРИНА: Почему «дядя Вася»? У нас же есть Никита Михалков, Глеб Панфилов.

А. ГРАДСКИЙ: Я не думаю, что он и захотят этим заниматься когда-нибудь. Им это вряд ли будет интересно.

К. ЛАРИНА: То есть вопрос вложения все-таки больше?

А. ГРАДСКИЙ: Да, вопрос вложения. Потому что если бы были такие деньги, то я бы сам мог нанять как продюсер. Потому что что такое работа продюсера? Найти где-то деньги, у кого-то их выпросить. А потом на эти деньги нанимаются все эти люди. Даже наниматься может и режиссер. Почему бы и нет. Но ему надо платить, потому что он будет работать как нанятый работник. Нанимаются артисты, нанимаются певцы. Нету разговора с той или иной певицей. Вот у меня сейчас было несколько раз что-то вроде попытки дозвониться до одной очень хорошей певицы, на мой взгляд. Я с ней как-то поговорил. Я бы хотел предложить ей записать. Но я же предлагаю ей это записать вот так: я композитор Градский. Я бы хотел, чтобы вы спели вот такую партию.

К. ЛАРИНА: А она что? Она говорит сумму?

А. ГРАДСКИЙ: А она не говорит сумму: ей, видимо, неудобно. Она говорит, что занята, то да се, пятое-десятое. А если бы позвонил продюсер и сказал: милочка, вам тут предлагают работу, работа стоит столько-то. А она: нет, мало.

К. ЛАРИНА: Это уже другой разговор.

А. ГРАДСКИЙ: А он называет другую сумму: это больше, чем вам заплатят в Мадридской опере или Миланской опере? И, будьте любезны, будьте в Москве вот в это время. Не в 12:30, а ровно в 12. В студии. И будьте в форме. Там совершенно другой разговор начинается, понимаете?

К. ЛАРИНА: А сколько лет должно пройти, чтобы мы все-таки освоили вот эту технологию.

А. ГРАДСКИЙ: Есть, конечно. Например, снимают ребята какие-то картины, у них есть бюджет. И уже бюджет вполне приличный. Я думаю, что на таких вот уровнях и ведется разговор. Что же касается меня, то мне такую возможность вряд ли в ближайшее время ожидать можно.

К. ЛАРИНА: Но в этом тоже есть какая-то красивость, скажем так.

А. ГРАДСКИЙ: Красивость – написать оперы. Вот у меня 4 пластинки, вот у меня либретто. И я знаю приблизительно, сколько людей это купят. И я знаю, что это перейдет на MP3. Я не знаю, как с ним бороться уже. Я знаю, что никто это не станет слушать подряд три часа.

К. ЛАРИНА: Знаете, вообще даже вспомнить наше время советское: поставить, когда дают добро. Поставить можно. Вот «Звезда и смерть Хоакина Мурьетты» существует в двух вариантах: это сценическое воплощение в театре Ленинского комсомола, и есть официально записанная пластинка, которая к спектаклю не имеет никакого отношения.

А. ГРАДСКИЙ: Я не соглашусь: она имеет отношение. Но дело все в том, что это все-таки музыкальный спектакль, так же, как «Юнона и Авось», так же, как много музыкальных спектаклей, которые не в России делаются. Это не совсем опера. То, что я написал, это гораздо больше опера, хотя там масса совершенно идиотских приемов.

К. ЛАРИНА: А там диалоги есть?

А. ГРАДСКИЙ: Очень много. Вы имеете в виду как в оперетте?

К. ЛАРИНА: Да.

А. ГРАДСКИЙ: Вот этого нет.

К. ЛАРИНА: То есть чисто музыкальный спектакль.

А. ГРАДСКИЙ: Это не мюзикл. В одном месте только я никак не мог понять, как мне обыграть разговор Воланда с пришедшим к нему Левием Матвеем. Никак не мог придумать. И у Грушко этого не было.

К. ЛАРИНА: О Павле Грушко надо сказать.

А. ГРАДСКИЙ: Да. Павел Грушко – один из организаторов. Извините, что я забыл. Началось все с того, что Павел Грушко принес мне свои пьесы.

К. ЛАРИНА: Это пьеса в стихах.

А. ГРАДСКИЙ: Пьеса в стихах, да. По Булгакову. Называется «Были или не было». Эта пьеса даже была где-то поставлена в целом виде. И не раз. Но мне показалось, что там есть целые куски, которые подходят под мое видение. А вся пьеса никак не подходила, поэтому мы договорились с Грушко, что я использую фрагменты его текста, напишу какие-то свои и буду использовать прямой текст Булгакова. Я же распеваю прямой текст.

К. ЛАРИНА: То есть там есть прямые фрагменты, цитаты из романа, да?

А. ГРАДСКИЙ: Нет, я просто, когда идет музыка, пою на нотах: Боги, Боги мои, как прекрасны человек и земля, как таинственны туман и болота. Просто один к одному. Но это распевается определенным образом. Вот я посмотрел фильм.

К. ЛАРИНА: Бортко.

А. ГРАДСКИЙ: Бортко, да. Я сейчас не буду вдаваться в подробности: нравится – не нравится, интересно – не интересно. Но там есть такие детали, которые вот сразу меня так аааааааа. Вот как может Воланд быть с разными глазами?! Причем в цветном фильме! У него обязательно должны быть разные глаза, иначе он не Воланд.

К. ЛАРИНА: Один глаз черный.

А. ГРАДСКИЙ: Один глаз черный, бездонный. Предположим, это нельзя было изобразить в данном фильме: что-то помешало. Тем не менее. Как может на балу, где играет Штраус, звучать музыка другого автора?

К. ЛАРИНА: Корнелюка.

А. ГРАДСКИЙ: Предположим. Если Штраус стоит за пультом, он же не может дирижировать музыкой другого автора.

К. ЛАРИНА: А у вас Штраус там звучит?

А. ГРАДСКИЙ: У меня – Штраус. У меня натуральный Штраус. И Воланд поет: «Михаил Александрович, все сбылось, настал последний час. А голова отрезана женщиной, а я живу у вас. Заседание не состоялось, ну а это факт. А факты – упрямая вещь: их не сокрыть, не исправить, не сжечь». Если вы помните роман, то эти слова практически там есть. Там есть некоторые моменты, когда, например, слова «вещь» и «сжечь» надо было поменять. Попросту говоря, зарифмовать. А так остальное по тексту. И все. Поэтому когда мы с Павлом спорили (а он человек очень талантливый, очень острый), я ему говорил: Паша, это не ты написал – это Булгаков написал; не ты, не я, а он, и наша задача – «пОнять, углУбить» и попытаться это все через себя пропустить.

К. ЛАРИНА: Когда мы про экранизацию говорим я думаю, что надо сказать спасибо Бортко, что он это шлюз открыл

А. ГРАДСКИЙ: Я все это разругал, расхаял, и я не отказываюсь от своего мнения. Но я все это посмотрел.

К. ЛАРИНА: К полету Маргариты у вас какие претензии? К Бегемоту?

А. ГРАДСКИЙ: Там полно ужасов, просто ужасов, которые нельзя было делать. Но я это понимаю. Знаете, почему я так ругаюсь, но не очень? Потому что это никакое не преступление, а это просто ошибка. Знаете, как говорят? Не надо было делать такую постановку, имея три копейки в кармане. И я это и себе говорю. Это лишний раз аргумент в том, что я не буду это ставить ни в кино, ни в театре, до тех пор пока я не пойму, что вот это – кот, и он действительно кот.

К. ЛАРИНА: Юрий Петрович Любимов точно имел три копейки в кармане, когда он ставил спектакль в Театре на Таганке.

А. ГРАДСКИЙ: Это мой любимый спектакль. Знаете, почему? Потому что он не претендовал на достоверное изложение романа. Даже он, по-моему, по-другому там назывался. Там что-то было вроде «Фантазии» или что-то в этом роде. Было какое-то определение.

К. ЛАРИНА: И декорации все из-под бура, если вы помните. Собирали из разных спектаклей.

А. ГРАДСКИЙ: Да, но там был Трофимов, извините. Там был Воланд – Смехов.

К. ЛАРИНА: И еще мой любимый Ваня Дыховичный в роли Коровьева.

А. ГРАДСКИЙ: Там была Шацкая, молодая красотка, в роли Маргариты, когда она вышла практически нагишом, и потрясающая фигура была на фоне.

К. ЛАРИНА: То есть мы это помним. Вот вы говорите, и сразу все эти образы в голове всплывают.

А. ГРАДСКИЙ: Я вам могу сказать, что это в то время. Я уверен, что если бы сейчас посмотрел, я был бы разочарован. А тогда! Только книга издана, и Юрий Петрович это ставит. Да мы все сидели просто вот так вот! Я уж не буду говорить о Мастере. Давайте вспомним по Гоголю его постановку «Ревизская сказка».

К. ЛАРИНА: «Ревизская сказка», да.

А. ГРАДСКИЙ: Это же невероятное что-то было! А тексты какие там были, когда все эти тексты ассоциировали с советским режимом. Тут заслуга Театра на Таганке неоценима. Даже переоценить ее невозможно, потому что в то время вообще еле-еле кто-то что-то говорил. А они такое произведение, о котором до сих пор споры идут, вязли и поставили на сцене! На сене появлялись любимые персонажи, о которых мы на кухне читали. У меня же даже, когда не был издан еще роман, было семь или восемь посевовских распечаток на шинке. Там были некоторые версии с текстом, который не вошел потом в издание наше. То есть о чем тут говорить?! Это просто революционно было.

К. ЛАРИНА: Так или иначе мы должны уже эту тему до конца додавить. Так или иначе вы или мы (как страна в данном случае) представляем Россию и вступаем в конкуренцию с великим Эндрю Ллойдом Уэббером, который собирается писать.

А. ГРАДСКИЙ: А я сказал где-то в интервью, что это кайф, это супер. И у меня есть шанс из композитора, певца, известного в общем как одного из лидеров зимбабвийской культуры, известного на задворках, стать в один ряд с лучшим композитором мюзиклов мира – с Эндрю Ллойдом Уэббером хотя бы потому, что и он, и я написали на этот сюжет. И есть замечательный ответ. Я сказал: «Если вдруг моя опера окажется не хуже, то я из деревенского автора вдруг могу попасть в какие-то очень известные персонажи». А то, что она будет не хуже, а лучше, никаких сомнений нет.

К. ЛАРИНА: А правда, что вы вступили в переписку?

А. ГРАДСКИЙ: Вы знаете, у меня появился интернет. Это ужасно! Столько лет у меня не было. меня, наконец, научили. Я долго сопротивлялся.

К. ЛАРИНА: Почему же?

А. ГРАДСКИЙ: Ненавижу я это все. И я написал письмо: «Здравствуй, Вася, это твой друг Коля. Как ты? Уже собираешься писать? Ну, послушай, если будет интересно. До свиданья. Петя Бровкин ». И подписался. И он мне написал ответ: «Спасибо, но я еще пока не собираюсь писать. Будет интересно послушать, что ты написал». Вот на этом мы и закончили общение. Сто писем Рабиндраната Тагора.

К. ЛАРИНА: У него, конечно, есть преимущество, в любом случае.

А. ГРАДСКИЙ: Никакого.

К. ЛАРИНА: Скажу какое: его оперу бы поставили.

А. ГРАДСКИЙ: Никакого преимущества.

К. ЛАРИНА: Нет?

А. ГРАДСКИЙ: Нет, потому что это будет поставлен абсолютно не Булгаков.

К. ЛАРИНА: Вы тоже попали в эту ловушку: у вас тоже не Булгаков.

А. ГРАДСКИЙ: А у него не может быть Булгаков: он англичанин. А у нас не может быть Оскара Уайльда.

К. ЛАРИНА: Но Шекспир-то у нас есть.

А. ГРАДСКИЙ: Нет. Это русский Шекспир. Это совершенно не Шекспир. Если вы видели «Олд Вик» - о чем вы говорите!

К. ЛАРИНА: Наш Шекспир лучше.

А. ГРАДСКИЙ: Смотря какой. Козинцева – может быть. Но он нам поставлен. «Гамлет» Козинцева поставлен нам. Там играл блестяще Смоктуновский, Вертинская. Вообще был потрясающий фильм.

К. ЛАРИНА: Вообще это тоже тема. Мне кажется, что Теннеси Уильямс у нас лучше. Вот если взять фильм, допустим.

А. ГРАДСКИЙ: Это нам, Ксения, нам. Нам – лучше. Мы русские, нам лучше. Это им не будет.

К. ЛАРИНА: А вот Чехов у них никогда не получается.

А. ГРАДСКИЙ: А «Мастер и Маргарита» будет их, понимаете? Есть «Доктор Живаго». У нас плохой и у них плохой. Но у них есть гениальная музыка к «Доктору Живаго», и можно простить все, что мы увидели в этом фильме, потому что музыка там абсолютно гениальная. А все остальное мне неинтересно: какие-то сарафаны, кокошники, снег.

К. ЛАРИНА: А этот вам тоже не пришелся?

А. ГРАДСКИЙ: Нет.

К. ЛАРИНА: А почему?

А. ГРАДСКИЙ: А вот знаете, нет того, что должно быть. Вот, как это сказать: не жалко. Я, знаете, почему не люблю наше кино, вообще все, которое есть в сегодняшнее время? Когда я смотрел «Судьбу человека», когда маленький мальчик кричит Сергею Федоровичу Бондарчуку: «Папка, папка! Я знал, что ты меня найдешь!».

К. ЛАРИНА: Я плачу. А когда я смотрю «Девятую роту»…

А. ГРАДСКИЙ: А когда я смотрю «Девятую роту», я понимаю, что хорошо сделано.

К. ЛАРИНА: Но никого не жалко?

А. ГРАДСКИЙ: Никого не жалко. И это очень важно. Надо жить.

К. ЛАРИНА: Самое главное, что…

А. ГРАДСКИЙ: Надо оживить даже отрицательного персонажа, чтобы его было жалко. Помните знаменитый фильм, где они друг друга ловят? «Схватка». Один, вроде бы, ярко отрицательный, другой – ярко положительный. То же самое: в этом есть положительные черты, а в том - отрицательные. Но один другого убивает, и жалко обоих. Вот так надо делать кино.

К. ЛАРИНА: Здесь наши слушатели прибавляют к тому, что наше лучше. Конечно же, мы забыли назвать и Василия Ливанова Шерлока Холмса. Кончено же!

А. ГРАДСКИЙ: Да. Это лучше. Для нас это лучше. И надо тогда назвать Соломина в роли доктора Ватсона.

К. ЛАРИНА: Здесь очень много вопросов пришло. По поводу вкусовых вещей. Я думаю, что это естественно, поэтому мне не хотелось бы к этому возвращаться. Здесь многие защищают фильм Бортко.

А. ГРАДСКИЙ: Ради бога!

К. ЛАРИНА: Мы не будем к этому возвращаться, потому что много об этом говорили. Главное – было бы что смотреть и о чем говорить.

А. ГРАДСКИЙ: Лучше смотреть этот сериал, чем какую-нибудь эстрадную программу.

К. ЛАРИНА: Вот хорошее: «Бортко гений. Музыка Корнелюка восхитительна. Не надо завидовать», - Оксана нам пишет.

А. ГРАДСКИЙ (долго смеется): Я поздравляю Оксану. Я по поводу гениальности не буду говорить, но я эту музыку уже слышал .

К. ЛАРИНА: Я тоже слышала и скажу где. Я специально сидела в том самом интернете, который вам…

А. ГРАДСКИЙ: Я помню, был фильм замечательный «Омен». Там тоже было.

К. ЛАРИНА: Я вам скажу: я слышала еще один источник. Там просто нота в ноту тема Курехина из фильма «Господин оформитель».

А. ГРАДСКИЙ: Дело не в этом. Понимаете, у меня в опере, помимо моих 30 тем и 10 серьезных подголосков уже чисто оригинальной моей музыки, есть цитаты.

К. ЛАРИНА: Штраус, о котором мы уже говорили.

А. ГРАДСКИЙ: Штраус, да. Есть цитаты из Чайковского, есть цитаты из советских авторов, из цыганской музыки.

К. ЛАРИНА: «Аллилуйя».

А. ГРАДСКИЙ: Вот как ты думаешь, как «Аллилуйю» сделать в джазе?

К. ЛАРИНА: Не знаю. Никто про это не знает.

А. ГРАДСКИЙ: А у меня Гендель играет (поет).

К. ЛАРИНА: Подождите, а наверняка есть джазовое что-то с таким названием?

А. ГРАДСКИЙ: А это не важно. Не знаю. Мне интересно было про свет, и вдруг они орут, как резаные. А потом гардеробщики и контролеры выходят из Грибоедова и проверяют: можно кому-то идти или нельзя.

К. ЛАРИНА: Хорошо, а «Славное море священный Байкал» у вас есть?

А. ГРАДСКИЙ: Нет, там невозможно все это сделать. Тогда нужно будет 5 часов. Что я, Вагнер, что ли? Бедный, несчастный Вагнер, написавший произведения, которые идут по пять, по шесть часов и которые никто за один вечер не выдерживает. Этого-то за три часа никто не выдержит. Понимаете, в чем дело: если кому-то нравится фильм Бортко, если кому-то нравится то, что Игорь там написал, если кому-то нравится Басилашвили в этой роли, если кому-то нравится Безруков, - с этим не нужно (не то чтобы невозможно, а не нужно) делать. Я сам ругаю где-то это пару раз, и сейчас еще, а вообще я не прав. Не надо ругать. Делай свое. Понимаете? Но я не могу удержаться, потому что я слишком люблю это произведение.

К. ЛАРИНА: Хорошо, вот мы про это спорили. Я могу сказать, что мне очень понравился Безруков в роли Иешуа, понравился и Олег Валерьянович Басилашвили в роли Воланда, хотя я понимаю, что все это спорно. Но я бы не говорила, что все это плохо.

А. ГРАДСКИЙ: Он похож на то, что вы себе представляете.

К. ЛАРИНА: Мы тут совпадаем, да. В каких-то вещах. В каких-то внутренних ощущениях. Но давайте не будем уже это обсуждать.

А. ГРАДСКИЙ: Вот если бы я утверждал наших артистов, я бы, может быть, и утвердил Сашку Абдулова в роли Коровьева.

К. ЛАРИНА: Время Коровьева-Абдулова прошло как раз.

А. ГРАДСКИЙ: Но я бы его попросил по-другому играть. Понимаете, какая штука. Иногда маска артиста и его узнаваемость мощнее воли режиссера. Режиссер что-то говорит, а артист отвечает, что хотел бы вот так. И режиссер говорит: ну, давайте.

К. ЛАРИНА: Это называется: все, что могу. А какая была Зина Славина в роли Азазелло в постановке у Любимова!

А. ГРАДСКИЙ: Неожиданная. Ничего общего с романом, но тем не менее.

К. ЛАРИНА: Остается в памяти.

А. ГРАДСКИЙ: Там была массам интересных вещей. Но я все-таки отдаю себе отчет в том, что в то время это была просто сенсация и революция. То есть сегодня в фильме, ГД Настя Вертинская играет Маргариту и играет Гафт…

К. ЛАРИНА: А вы смотрели этот фильм?

А. ГРАДСКИЙ: Я видел кусочек. И этот кусочек мне показался в тысячу раз интереснее, где Гафт на фоне Москвы читает монолог. Маленький кусок. Я не знаю, какой там фильм. Думаю, что там тоже были проблемы с компьютерной графикой.

К. ЛАРИНА: А уж это вообще 1993 год.

А. ГРАДСКИЙ: Но наши артисты, понимаете, чем хороши… Не всегда они хороши, но чем они иногда хороши – тем, что в черной комнате с одним прожектором ходит один гениальный Женя Евстигнеев и может произойти чудо. Ты можешь сказать: «Оооо, так и надо! Не надо никаких декораций, ничего не надо. Вот так это. Как Евстигнеев. Или как Женя Леонов». Понимаете? Вот так надо, понимаете. Вот у нас такие артисты были. И даже сейчас есть, но очень мало.

К. ЛАРИНА: Олег спрашивает вас: «Во-первых, большое уважение…».

А. ГРАДСКИЙ: Ну, это понятно.

К. ЛАРИНА: А теперь вопрос: «Почему уже прошло почти 20 лет, а у нас все равно совок?».

А. ГРАДСКИЙ: В каком смысле? А он и не прекращался. Совок это же не просто состояние души. Это состояние души и тела. А он и не прекратится, смею вас заверить. И к счастью, не прекратится. В моем представлении совок, как я это придумал, это не было порицание. Это было скорее разведение руками.

К. ЛАРИНА: Типа, «ну да».

А. ГРАДСКИЙ: «Вот такие у нас дела». И в этом есть, между прочим, кайф. Некоторые журналисты говорят: совок обличающее звучит. Неее, совок – это ну вот эээ. И в этом «ну вот» и «эээээ». У меня есть один приятель который много лет прожил в Америке, а потом вернулся домой, потому что невозможно ему было этим воздухом дышать. Там все хорошо было, и у него дела там шли хорошо, и все было очень правильно. Но он не мог со мной на кухне выпить нормально. Потому что даже когда мы с ним там выпивали, вокруг нас был Нью-Йорк, а тут вокруг нас Москва. Мы открыли окно, а под окном кто-то поет свои собственные родные пьяные песни. Это значит, что мы дома. И ощущения эти невозможно передать.

К. ЛАРИНА: А все-таки времена изменились.

А. ГРАДСКИЙ: Но поют. У меня в Козицком поют, нормально.

К. ЛАРИНА: У меня тоже поют. Я живу недалеко от вас.

А. ГРАДСКИЙ: Ходят люди лохматые

К. ЛАРИНА: У меня было потрясение. Поздно вечером, так же, шла одна. Мимо нашего окна движется процессия пьяных, совершенно веселых людей, лет, наверное, 30-40. и они громко распевают. Я прислушалась. Что-то знакомое. И я не могу понять, что. А они поют Эдит Пиаф.

А. ГРАДСКИЙ: Это значит выпускники театральной студии, или «Фабрики звезд», или эстрадной студии.

К. ЛАРИНА: На чисто французском языке. Причем это не были французы.

А. ГРАДСКИЙ: Это тоже форма совка, потому что представить себе, что люди идут и поют песню, подобную этой, невозможно. У меня была история знаете какая: я приехал в Болгарию много лет назад. В первый раз приехал отдыхать за границу. И вдруг вдалеке на Золотых песках я увидел много людей идущих. Было ясно метров за 200, что это женщины. У ребят белые рубашки с закатанными рукавами, а одного из них – гармошка. И они пели: «Маленький, веселый гуляй, молодец». Я подумал: ну все, курица не птица, Болгария не заграница.

К. ЛАРИНА: Везде наши люди!

А. ГРАДСКИЙ: Наши люди везде.

К. ЛАРИНА: Внимание! Телефоны прямого эфира: 787-90-25 и 787-90-26. Мы готовы принять ваши вопросы напрямую. Еще один вопрос прочту, который пришел на пейджер: «Александр, а вы подписали письмо президенту с просьбой оградить вас от «желтой» прессы?».

А. ГРАДСКИЙ: Нет, я никогда ничего не подписывал. Никаких писем. Очень редко бывало у меня такое, что я подписал в защиту животных или еще что-то такое.

К. ЛАРИНА: Совсем безобидное, да?

А. ГРАДСКИЙ: Да. Но только не касающееся меня самого.

К. ЛАРИНА: А если как-то его прокомментировать?

А. ГРАДСКИЙ: Я вообще его не очень читал, хотя я приблизительно представляю себе, что там могло бы быть. Вы знаете, у нас на самом деле нет законодательства на эту тему. Это касается не только известных артистов, людей известных, а вообще любого человека. Законодательства на эту тему у нас нет. У нас судья, насколько я знаю, если получает к рассмотрению дело об оскорблении личности, или о том, что в газете что-то не так написали, или ложь какая-то и т.д., и т.п., - у нас у судьи нет такой законодательной градации, чтобы было от трех до семи. Или от восьми до пятнадцати. Или пожизненное заключение. Этого нет.

К. ЛАРИНА: Почему? Опровержение можно написать. Или компенсация материальная.

А. ГРАДСКИЙ: Вот этого всего и размера компенсации у нас нет. А должно быть, чтобы судья не путался. Вот кто-то требует миллион долларов, а судья говорит: «Что-то мы до фига много берем. Давай десять тысяч долларов или два рубля». Понимаете? У судьи должна быть четкая информация о том, что он должен делать в том, ином или третьем случае. Например, есть доказательства, компромат, бла-бла-бла. Один миллион рублей. Это можно как угодно изобразить. В виде минимальных окладов – не важно. При подвергании сомнению профессиональной деятельности. Например, написать: плохой певец Пупкин. И вот Пупкин идет в суд и говорит: «Про меня написали, что я плохой певец, а я хороший. И более того, у меня был контракт, и я должен был через два дня поехать, а теперь та сторона прочитала, и сказала, что если я такой плохой, то они не хотят иметь со мной дела. И контракт разорвали. Сумма контракта такая-то. Прошу выплатить сумму контракта, плюс материальные, плюс моральные». Бла-бла-бла. Как в пункте шесть. Судья смотрит и видит: 6 млн рублей или 20 млн рублей. Или при доказательстве того, что тебя застигли с какой-то женщиной, а это был не ты, а там не женщина, а ты вообще в этот момент был в Кишиневе и не имеешь к этому никакого отношения, - газета платит 5 млн рублей. Автоматом. И судье думать не надо, а надо просто доказать, что факт действительно был искажен. Или такого факта не было. вот доказано судьей, и судья пишет. Подписал – и до свиданья.

К. ЛАРИНА: Когда дело касается не только публичных людей, а любого человека.

А. ГРАДСКИЙ: Всех абсолютно.

К. ЛАРИНА: В конце концов мою фотографию могут опубликовать в любой газете и написать все что угодно.

А. ГРАДСКИЙ: Есть ошибочное мнение. Вот я слышал, одна девушка по телевизору озвучивала: раз ты такой важный человек, заметная персона – так терпи. Что значит «терпи»? А если я не хочу терпеть? Или кто-то не хочет терпеть? Но писать письма президенту не очень правильно, потому что если у нас на другие вечно не хватает времени президенту и правительству, то уж на такие простые вещи, как эти, без которых можно обойтись… Но на самом деле, проблема есть. Она есть. Но тут еще одна деталь, я по себе знаю. Я лицо довольно известное, но про меня ничего плохого почти не пишут. Вот рееедко когда-нибудь, если я пошлю кого-то случайно.

К. ЛАРИНА: Но вы это делаете открыто.

А. ГРАДСКИЙ: У меня нет такого. Я не читаю про себя вот такой информации, потому что никому в голову не приходит написать обо мне то, что напишут об Х или У. Вопрос простой: ребята, велите себя в жизни и на сцене так, чтобы об вас никому в голову не пришло написать какую-то ерунду. А когда вы себя ведете по-другому (чаще всего это бывает из-за самих артистов), то тогда не обижайтесь, что пишут такую ерунду. Хотя в идеале, конечно, должен быть закон, четко регламентирующий права изданий: на что они имеют право. Все ж таки это частная личная жизнь. Но это классно. Тогда ты рискуешь: можешь деньги в суде заплатить, проиграть, что ты такое написал, такой материал опубликовал. И там был прекрасный такой вопрос: а если бы жену нашего президента застали в не очень хорошем виде. Или исказили бы эти факты. Какое издание сейчас это напечатает?! Найдите мне это издание, которое напечатает такой скандальный материал. Или о жене премьера. Кто это напечатает? Где? И вот выясняется, что вся эта «смелость» - в адрес людей, которые не могут за себя сильно постоять. Возьмите и напишите про людей, которые действительно за себя могут постоять.

К. ЛАРИНА: Смелость без всякого риска.

А. ГРАДСКИЙ: Практически, да. Представить себе Аллу Пугачеву или еще кого-то, кто это подписал, что они будут реагировать на это по-другому, совершенно невозможно. Но я бы не стал писать таких писем президенту. Я бы не стал писать никаких писем президенту. У него и без нас дел по горло.

К. ЛАРИНА: Давайте послушаем несколько звонков, чтобы успеть. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, дорогой Александр! Я хочу вам предложить Храм Христа Спасителя. Путем народной стройки.

А. ГРАДСКИЙ: Вы имеете в виду…

СЛУШАТЕЛЬ: Я говорю о вашей опере и ее постановке.

К. ЛАРИНА: Как вас зовут, простите?

А. ГРАДСКИЙ:

СЛУШАТЕЛЬ: Наталья Алексеевна.

А. ГРАДСКИЙ: Спасибо, Наталья Алексеевна. Случай очень хороший. Но есть куча проектов, например ЖКХ…

К. ЛАРИНА: Нет, как…

А. ГРАДСКИЙ: И люди нуждаются гораздо более в деньгах, чем я.

К. ЛАРИНА: На народные деньги, по-моему, Матвеев делал «Любить по-русски». Как Храм Христа Спасителя, а? Какая ответственность.

А. ГРАДСКИЙ: Я не могу под этим подписаться. Хотя я очень благодарен за такой совет. Но ответ у меня красивый есть. Знаете, какая штука: когда бы я стал делать это на эти деньги, тогда была бы такая мера ответственности на мне, которую я бы не вынес бы. Если кто-то это проспонсирует все и вложится, я буду рисковать. Но только отношением с ним или с группой людей. А когда продюсер народ, то лучше сразу застрелиться, потому что тогда если ты что-то сделаешь не так, что будешь виноват не перед конкретным лицом, а перед всем нашим русским народом. И тогда можно очень сильно пострадать во всех смыслах. Идея прелестная, но невыполнимая для меня.

К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Александр, спасибо за эту встречу.

А. ГРАДСКИЙ: Это не мне, это Ксении Лариной спасибо за встречу.

СЛУШАТЕЛЬ: Вас всегда очень приятно слушать, ваши критические высказывания о нашей эстраде. Я хотел спросить, а о Мадонне вы что можете сказать? Это великая певица или так, подстава?

К. ЛАРИНА: Как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬ: Михаил.

А. ГРАДСКИЙ: Михаил, дело в том, что Мадонна – это супербренд. В смысле марка.

К. ЛАРИНА: Торговая марка.

А. ГРАДСКИЙ: Торговая марка. Там нет никогда одного человека. В таких вещах никогда не бывает задействовано одно лицо. Например, в вариантах Стинг, или Фил Коллинз, или любой другой, - это чаще всего сам исполнитель.

К. ЛАРИНА: А «Битлз»?

А. ГРАДСКИЙ: «Битлз» тоже, потому что как бы ни была большая работа.

К. ЛАРИНА: А «Абба»?

А. ГРАДСКИЙ: Тоже. В основном это их собственная музыка и их собственный хит. В случае с Мадонной это, конечно, собирательный образ. Там очень много людей работают на это. Это никакая не певица. Петь она не умеет совсем. Но для того чтобы спеть то, что она поет, достаточно быть тем, кто она есть. То ест достаточно просто умело работать в студии и умело записаться там, где работают 200 человек, которые сделают так, что ты будешь звучать прилично. В эмоциональном смысле это очень приличная артистка.

К. ЛАРИНА: В смысле отдачи она очень честно работает.

А. ГРАДСКИЙ: Да, она честно работает. Там по-другому нельзя. И так просто мировой звездой не становятся. Невозможно поставить кусок дерева, окружить его 500 человек, накачать, и оно будет собирать стадионы. Нет. Дело не в том, что она интересна мне или не интересна. Мне было бы интересно, конечно, посмотреть на это. Говорят, что в зале на три тысячи мест она смотрелась гораздо лучше, чем в больших концертных стадионах. Но я совершенно точно знаю, что к музыке, в том смысле, как я это понимаю, она не имеет никакого отношения. Вот это точный ответ. А к шоу-бизнесу, конечно же. И это совершенно два разных способа самовыражения. Есть музыка. Она же может быть шоу-бизнесом, но шоу-бизнес отдельно от музыки может быть только шоу-бизнесом. И в этом смысле Мадонна в шоу-бизнесе высочайший класс, конечно. Но к музыке, еще раз повторюсь, это никакого отношения не имеет.

К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Меня зовут Олег. Москва. У меня вопрос. Суть вопроса следующая: в 90-е годы…

К. ЛАРИНА: Очень далеко, Олег! Вопрос задайте!

А. ГРАДСКИЙ: Я сразу вспомнил.

СЛУШАТЕЛЬ: Вопрос тогда такой: для нашего времени не правильно ли будет говорить так: «Если ты порядочный человек, почему ты богатый?»?

К. ЛАРИНА: Спасибо, Олег.

А. ГРАДСКИЙ: Дело все в том, что это обычная формулировка, за которой скрываются лентяи. Лентяи всегда так говорят. Причем они говорят не только в это время, а и сто лет назад, двести, триста. Они говорят: я талантливый, я работоспособный, но мне не дают работать, поэтому у меня и денег нет, и ничего нет. Супербогатый почти всегда… как там говорил Маркс: все большие состояния нажиты нечестным путем. Это правда. Но так устроена жизнь. Если человек к жизни относится философски, если так можно выразиться, то я, например, совершенно спокойно отношусь к существованию Абрамовича, или не знаю, кого еще называть. Я люблю команду «Челси» и люблю, как они играют. А, например, какой-то другой богатый просто стырил бабки и не создает никаких ценностей, которые, например, меня лично как простого обывателя радовали. Можно быть богатым, хорошо работая. Я не супер богатый, но я достаточно обеспеченный человек, и всю жизнь я пашу, как бобик просто. И я знаю семьи, которые разбогатели, по мнению основной нашей массы населения, незаслуженно. Я вас хочу сказать, что никогда не бывает незаслуженно. Бывает иногда нечестно. Но то, что заслуженно, - это точно. Есть несколько персонажей в нашей истории, которые богатеют, например, олигархи. Они нарушают закон, пятое-десятое, все про это знают. Но при этом они работали на своей ниве, даже нарушая закон, 24 часа в сутки. Остальные столько не работали. И потом, не всегда человек, который не чист на руку, не всегда бездельник.

К. ЛАРИНА: И не всегда бедность – добродетель.

А. ГРАДСКИЙ: Вы знаете, бедность – добродетель тогда, когда ты никого не порицаешь, не винишь в своей бедности. Когда бедность – нетребовательность… Вот хотите верьте, хотите нет, но у меня сегодня одни концертные штаны! Одни!

К. ЛАРИНА: Но это не потому, что вам не на что купить!

А. ГРАДСКИЙ: Нет! Просто я другие найти не могу! Вот один раз нашел случайно. Причем, в Нью-Йорке почему-то. Обыкновенные штаны за тридцать баксов. Но они мне понравились, подошли. Вот они одни. Я могу купить себе еще двадцать, но я в них не выйду на сцену, потому что они мне будут неудобны. Я или сумасшедший, или богатый, или дурак, или умный – не понятно. Я могу себе позволить очень дорогую машину. Но мне просто лень, потому что лень этим заниматься и бросаться в глаза. Поэтому я езжу на машине девятилетней давности – на «Мерседесе», который, может быть, скоро уже развалится. Развалится – я пойду куплю другой, но опять же не новый, а 3-4-летней давности, потому что я не люблю, когда я еду, и на меня смотрят, как на какого-то мажора. Как Юра Шевчук пел. Я хожу всегда в черном. Черт его знает. Черная рубашка, черные штаны. Я ничего с этим сделать не могу.

К. ЛАРИНА: То есть это все равно индивидуально.

А. ГРАДСКИЙ: Да. Я хожу в этом черном всю свою жизнь, сколько я себя помню. А я себя очень редко помню в чем-то другом.

К. ЛАРИНА: В перьях, в блестках.

А. ГРАДСКИЙ: Я помню, что испортил однажды день рождения. Я пришел в пиджаке, в черной рубашке, но в галстуке. И я испортил день рождения, потому что народ часа полтора ржал и обсуждал меня. Не потому что я неаккуратный человек, а потому что так не ходят. И тут еще один важный момент есть. Слушатель очень важный вопрос затронул. Начинайте всегда с себя, ребята. Честно задайте себе вопрос: а я пахал по-настоящему или я до 12 спал. Я пахал, чтобы быть богатым?

К. ЛАРИНА: А у нас по-другому начинается разговор: почему у этого козла все, а у меня ничего.

А. ГРАДСКИЙ: И это правильный вопрос. А дальше ты должен сказать себе: а почему у этого козла все, а у меня ничего. Если я пахал, работал, а эти сволочи и гады не дают мне себя проявить – это один ответ. А если человек себе почешет затылок и скажет: да ваще-то я лентяй, честно говоря, между нами, люблю с друзьями за рюмочкой посидеть, за шашлыком; и мне достаточно 15-20 тысяч в месяц, а больше мне и не надо. И знаете, это замечательно по-русски. Вот это я готов понять. Когда человек работает на какой-то работе, но главное для него – общение с друзьями, поездки в субботу. На это много денег не надо. Поехать на дачу к кому-нибудь, причем не важно, какая это дача. Вот так посидеть, поболтать, потрепаться, посмотреть на природу, с собачкой поиграть. И в этом для него заключается счастье и радость, понимаете? Так надо просто перекреститься и сказать: вот это я понимаю. А когда человек при этом приезжает в понедельник и говорит: что-то у меня осталось сто рублей, наверное в этом виноваты…

К. ЛАРИНА: Козлы.

А. ГРАДСКИЙ: Из «Golden Palace» какие-нибудь, условно говоря. Вот так не надо, наверное. Вот ты живешь – так кайф же. Ну не нужно тебе больше денег. Хватит и столько.

К. ЛАРИНА: Вот на этом мы пока и завершим.

А. ГРАДСКИЙ: Я благодарен всем и прошу извинения перед теми, кто остался без ответа.

К. ЛАРИНА: Я очень благодарна Александру Градскому, который всегда с готовностью отзывается на наши приглашения.

А. ГРАДСКИЙ: Я очень люблю вашу радиостанцию. Это единственная радиостанция, куда я вообще прихожу.

К. ЛАРИНА: Спасибо вам большое! До встречи!

А. ГРАДСКИЙ: Спасибо, Ксюша!