Тигран Кеосаян - Дифирамб - 2006-09-30

К. ЛАРИНА – 14 часов 10 минут. Добрый день еще раз. У микрофона Ксения Ларина. Мы начинаем программу «Дифирамб». И сегодня у нас в гостях режиссер и актер, и продюсер Тигран Кеосаян. Добрый день, Тигран, здравствуй.

Т. КЕОСАЯН – Добрый день, Ксения, добрый день, все радиослушатели.

К. ЛАРИНА – Наконец-то Кеосаян пришел на программу «Дифирамб».

Т. КЕОСАЯН – Как наконец-то?

К. ЛАРИНА – Потому что обычно он все время приходит и разговаривает на какие-то проблемные темы: его очень часто зовут. Я уже говорила нашим слушателям, что просто очень люблю общаться с Тиграном: всегда очень интересно. Сегодня наконец-то речь пойдет о тебе.

Т. КЕОСАЯН – Сейчас сглазишь! (Смеется).

К. ЛАРИНА – Наконец-то мы про тебя все узнаем. Потому что это передача, в которой все должны признаваться в любви.

Т. КЕОСАЯН – Да, давайте уже скорее.

К. ЛАРИНА – Поэтому я уже все свое сказала и еще раз повторю, что просто очень люблю этого человека. Он мне всегда интересен. Мало этого, он такой безотказный человек. И смотрю, всегда приходит, никогда не поводит, это обязательный человек.

Т. КЕОСАЯН – Я многим отказываю, но «Эхо Москвы» я отказать не могу.

К. ЛАРИНА – И никогда не подводит. Спасибо большое. Сегодня мы уже обсуждали, кстати, одну программу, в которой Тигран был занят. Ты вчера буквально в этой передаче «Театр + ТВ», где он вспоминал даже свой театральный дебют. И по-моему, сделал это очень изящно. Не знаю, этот подвиг он готов повторить? Я имею в виду не историю, а сам факт появления на сцене драматического театра.

Т. КЕОСАЯН – Это очень долгая история. А потом будет еще реанимация. Я как вспомню эту катастрофу.

К. ЛАРИНА – Дорогие друзья, у вас есть возможность задать любой вопрос нашему гостю. Я вас ничем не ограничиваю если у вас есть какие-то критические замечания к работам Тиграна или какие-то конкретные вопросы или предложения обсудить что- то – пожалуйста, 725-66-33 – это наш пейджер, и SMS-ки можно отправлять по телефону +7985 970-45-45, ну и телефон прямого эфира обязательно: 783-90-25, 783-90-26. Для начала короткая биографическая справка для того, чтобы вы все-таки вспомнили, что уже успел Кеосаян натворить к своему сорока…

Т. КЕОСАЯН – К сорока. Точка.

К. ЛАРИНА – Да, сорока годам. Итак. Режиссерский факультет ВГИКа. Мастерская Юрия Озерова. На «Мосфильме» с 83-го года. Начинал с клипов. «Посмотри мне в глаза», Ветлицкая. И гран-при получил на первом международном фестивале музыкальных роликов «Поколение 92». Там дальше перечисляются еще песни. «Кто-то хитрый», группа «Чайф» - очень хороший клип тоже. Я его очень хорошо помню. А затем снял своей первый фильм, который называется «Катька и Шиз». Это было в 1992-м году. И тут же обращаю ваше внимание, что почему-то этот фильм как-то не очень приветствуется самим режиссером, он старается о нем говорить с легкой иронией, что вчера еще раз продемонстрировал на телевидении. Затем. 97-й год – «Бедная Саша». Фильм, который получил приз «Кинотавра- 98». В номинации лучшая мужская роль там кто получил-то?

Т. КЕОСАЯН – Александр Збруев.

К. ЛАРИНА – И ТЭФФИ за лучший фильм 98-го года. 99-й год. «Президент и его внучка» - специальный приз жюри фестиваля «Кинотавр-2001». Это, по-моему, Табаков Олег Павлович там в главной роли. В 2000-м году дебютировала как театральный режиссер. Пьеса Ганы Слуцки «Новый» на сцене театра на Таганке. Вот как раз об этом шла речь тоже во вчерашней программе, где Тигран был вынужден заменить актера. Дальше. Дальше «Ландыш серебристый». Я думаю, что это визитная карточка на сегодняшний день Тиграна Кеосаяна, поскольку этот фильм часто показывают по телевидению в виде фильма, потом уже в виде сериала. И фильм этот, по-моему, очень любим зрителями, с большим удовольствием все смотрят. «Мужская работа» и «Мужская работа-2». Это уже вновь телевидение. Многосерийный фильм и сериалы. Как актер сыграл, как мне кажется, замечательно в фильме главные роли, где он там сыграл оператора, такого сексапильного, и вообще то, что касается мужской харизмы, я была потрясена. Это не странно, что… не отнять. И то, что камера любит, и то, что все, о чем мечтает любая женщина, там все это присутствует: и такой аскетизм, и чувство юмора, и какая-то надежность и сила – это все в этом образе было воплощено. И я уверена, что еще не раз последуют предложения продлить вот это существование мужское. Ну что у нас еще? «12 стульев» - это тоже театр. Режиссер и сопродюсер. Это совместно с Александром Цекало вы делали этот мюзикл.

Т. КЕОСАЯН Ну «Заяц над бездной».

К. ЛАРИНА – «Заяц над бездной» - это последняя по времени работа, которая уже в прокате прошла, получила самую разнообразную прессу, примечательна тем, что там замечательный актер играет – Богдан Ступок. По жанру что это такое? Даже не знаю.

Т. КЕОСАЯН – Притча.

К. ЛАРИНА – Притча такая. Лубок, я бы даже так сказала.

Т. КЕОСАЯН – Притча – это не лубок. Ксении не понравилась картина!

К. ЛАРИНА – Не будем. Я все равно люблю Кеосаяна, что бы он ни делал. Я и «Мужскую работу не люблю. Это что значит? Что плохого, что мне не нравится «Мужская работа»? Не нравится.

Т. КЕОСАЯН – Ничего. Это хорошо. Это особое мнение!

К. ЛАРИНА – Зато мне нравится очень «Ландыш серебристый», и президент нравится с внучкой. И даже, страшно сказать, я даже помню прекрасно «Катьку и Шиз».

Т. КЕОСАЯН – Ты помнишь картину эту?

К. ЛАРИНА – Да, ничего там страшного, и жуткого, и стыдного я не увидела. Это 92-й год, когда…

Т. КЕОСАЯН – Это мой вклад в копилку чернухи на то время.

К. ЛАРИНА – Да, перестроечного кино. Я перед тем, как мы вошли в студию, распечатала биографию Тиграна для того, чтобы вы все-таки вспомнили, что Тигран сделал уже в своей жизни как режиссер, как деятель культуры. Но при этом есть еще официальный сайт, на который я заглянула. И меня он совершенно потряс началом, что там высвечиваются на белом экране буква: «Любить того, для кого ты работаешь. Быть честным с собой. Радоваться успехам друзей». И подпись: «Тигран Кеосаян». Я была потрясена. Неужели те заветы, которые ты сам для себя придумал, ты им и следуешь?

Т. КЕОСАЯН – Но в принципе, мне кажется, что это нормально. Все эти три вещи, которые там написаны… труднее всего в обыденной жизни, вероятно, всем дается радоваться успехам друзей. Но это одна из составляющих. Люблю ли я тех, для кого это снимаю? Вернее то, что я делаю, я же не делаю не для себя… то есть для себя конечно и для членов своей семьи как части того огромного количества людей, которые, я надеюсь, посмотрят то, что я делаю. Но не любить - значит надо менять профессию. Не знаю, что-то надо делать.

К. ЛАРИНА – А если они тебя не понимают? Вот ты их любишь, для них делаешь, они тебе говорят, какая дрянь.

Т. КЕОСАЯН – Нет, кто-то понимает, кто-то не понимает.

К. ЛАРИНА – Ты продолжаешь любить?

Т. КЕОСАЯН – Конечно. Ты можешь не сходиться во мнениях, но это же нормально. Если мы говорим о предмете искусства, то там от 6-летнего ребенка до 92-летлнего лауреата трех Нобелевских премий, четырех (НЕ РАЗБОРЧИВО), они все правы. Потому что это субъективно. И мнение 6-летнего ребенка ничем не менее значимо, чем мнение лауреата Нобелевской премии, потому что это субъективно. Мне это нравится, ложится, не ложится. Хочется мне улыбнуться, или мне хочется повеситься. Главная задача – то, что я пытался и пытаюсь все время делать так, чтобы людям было бы от чего улыбаться. И может быть со слезой, потому что это жизнь, но все-таки жить, а никак не вешаться, умирать. Потому что я так, как я могу, вот больше не могу, меньше не могу. Вот так, как могу, так и есть на сегодняшний момент, когда произвожу ту или иную вещь. И я честен. Ну, так папа учил. Пытаюсь быть честным. Честным абсолютно быть конечно нельзя. Но пытаюсь быть максимально честным. Но если я не понимаю людей, которые работают на нашей профессии желая осознанно получить приз, попасть на фестиваль. Вот понимаешь, да, Ксюша, о чем я говорю? Я понимаю, это люди конечно (НЕ РАЗБОРЧИВО) не будут, но это же быдляк. Не можно. Зато я знаю 14 киноведов и 16… Понимаешь, да? И я когда я смотрю эти картины, я осознанно понимаю, что, о, эти люди подготовились к этому.

К. ЛАРИНА – Ну а если это органичный для этого человека язык? Если он по-другому не может говорить? Или ты это сразу чувствуешь, когда это искусственно создано?

Т. КЕОСАЯН – Ну конечно. У меня же не возникает никогда сомнений в искренности Ларса фон Триера или Ким Ки Дука. Ты можешь смотреть весну, лето, осень, зиму и снова весну. И это не мое кино абсолютно. Да, по форме оно абсолютно не мое кино. Но я замираю. Это на меня действует как на кролика удав. Я понимаю, что он по-другому не мыслит. Он так существует. Так живет и так рассказывает. И это потрясающе. Феллини ты смотришь «8,5» – это великое для меня непознанное кино. Гениальное, когда непознанное, невозможно понять, как пишет Маркес, почему, как эти фразы складывают, не понятно. И это значит гениально на мой взгляд. Почему «8,5» - проблемы потенции у мужчины в окружении не очень симпатичных или где-то очень красивых женщин – мне это не интересно. Мне реально это не интересно. Но в финале я плачу. Происходит катарсис какой-то, у меня все переворачивается. Мне становится его жалко. Я его люблю. Я люблю вообще всех этих людей. Он так мыслил. Он по-другому не мог. Он не притворялся.

К. ЛАРИНА – Возвращаясь все-таки к этой установке быть честным с самим собой. Все-таки мне кажется, что в публичной жизни, а ты безусловно человек публичный, тебя знают, тебя слушают, с тобой общается народ – мне кажется, это очень трудно. Потому что это искусство компромиссов особенно сегодня в наше время. Потому что есть масса условностей. Ты же не Абрамович, ты же не свои деньги вкладываешь в продукт, который ты производишь. Значит ты в большой степени зависишь и от инвесторов, и от прокатчиков, и от каналов. Значит все равно это некий набор каких-то компромиссных вещей.

Т. КЕОСАЯН – Мы все, Ксюша, в той или иной степени в сфере услуг: от дворника до президента. Президент, по идее, служит нам, народу, то есть выполняет наши заказы. И мы выполняем (и ты, и я) некие заказы.

К. ЛАРИНА – Президент – наказы.

Т. КЕОСАЯН – Ну, наказы.

К. ЛАРИНА – А мы – заказы.

Т. КЕОСАЯН – Поэтому тут вопрос не компромисса, а вопрос: хочу я, согласен я или не согласен, делаю я или не делаю, это попадает на мою волну, в которой я сейчас существую или нет. Мне безумно повезло. Была, наверное, только одна картина, которую я не мог не делать – это «Бедная Саша», потому что это был шанс. Все остальное мне предлагалось, а я по тем или иным причинам принимал решение, я это буду делать. Тут мне нужно было вообще просто понять, я режиссер или нет – «Катька и Шиз». А «Бедная Саша» это мне сказали, есть шанс, будешь снимать. Там не было ни одного мгновения, под которым я и сейчас не подпишусь. Это был не компромисс, это было абсолютно попадание, совпадение с моим внутренним ощущением. А уж последние 5-6 лет я в принципе не… (тьфу, тьфу, тьфу, постучим) это не связано с куском хлеба – а мне это нравится, или мне это не нравится, хочу я это снимать, или не хочу. Хотя наверное один из немногих в нашем бизнесе я отлично понимаю, что так как я и сам продюсер, и давно продюсер (с 93-го года), могу сказать, что мое кредо было всегда, что на доллар или на рубль (корректнее в нашей стране говорить, хотя, видишь, оговорка по Фрейду), на каждый вложенный рубль мой инвестор (то есть спонсор – уже такого понятия нет) должен получить хотя бы одну или две копейки, а желательно 15 копеек на один рубль, потому что эти годовые как проценты считаются рентабельными уже. Убивает то, что люди иногда делают просто: закапывают деньги. Но это меня не касается. Я могу отвечать только за себя.

К. ЛАРИНА – А мне кажется, что все-таки безответственным быть лучше. Когда «Ландыш серебристый» был первый фильм, почему он так хорош? Ну, это опять же на мой взгляд, может быть, кому-то этот фильм не нравится. Он очень изящно сделан и абсолютно безответственно. И в этом его главная ценность.

Т. КЕОСАЯН – А ты знаешь, что этот закон, на мой взгляд, надо… Что значит безответственно? Не безответственно, а… Ну как сказать? Я сейчас скажу опять расхожий бред какой-то, банальность. С любовью! Давай отделим ремесленничество в хорошем смысле этого слова, ремесленничество, ремесло, как владение ремеслом, не ремесленничество как халтура, а именно владение ремеслом – то, чего у нас… ну, всегда было плохо с этим. Но сейчас вообще катастрофа. Это раз. Но сначала тебе должно быть так. Вот это мне сценарий, что я через него могу сказать. Ну как? «Ландыш» - это вообще было плоть от плоти наша. То что у Ганы была какая-то (НЕ РАЗБОРЧИВО), я сказал, да подожди, это же мои десять лет жизни. я жил в этом мире. Давай поклонимся этому времени. И как сказал Филя, кажется, это сказал, Филипп Бедросович Киркоров: «Какие же мы гадкие у тебя! Ну какие же хорошие». Это абсолютная правда. Потому что я такой же… мы все гадкие и хорошие. вообще все. все.

К. ЛАРИНА – Сладкие гадкие.

Т. КЕОСАЯН – Нет! Это другое. У нас пополам.

К. ЛАРИНА – У тебя враги есть?

Т. КЕОСАЯН – Обязательно. Наверное.

К. ЛАРИНА – На какой почве?

Т. КЕОСАЯН – Да я не знаю, на какой почве.

К. ЛАРИНА – Но ты же знаешь наверняка этих людей, которые тебя не воспринимают.

Т. КЕОСАЯН – Нет. Я их не знаю. Я знаю людей, с которыми я не здороваюсь.

К. ЛАРИНА – Вот по каким причинам это происходит? Я не прошу называть.

Т. КЕОСАЯН – Подлость. Я и не назову. Их так хорошо знают.

К. ЛАРИНА – Вот что может разбить человеческие отношения? У тебя же наверняка есть свои формулы.

Т. КЕОСАЯН – Предательство, подлость. Нет, очень мало этих вещей. Предательство, подлость, зависть.

К. ЛАРИНА – Ну куда же ты без зависти, привет?

Т. КЕОСАЯН – Ну как? Я, например, завидую Феде, моему другу. Но характер зависти может быть разный.

К. ЛАРИНА – Федя – кто?

Т. КЕОСАЯН – Феде Бондарчуку.

К. ЛАРИНА – Мы завидуем Феде Бондарчуку.

Т. КЕОСАЯН – Нет-нет, лично я сейчас про себя.

К. ЛАРИНА – А в чем?

Т. КЕОСАЯН – Объясняю. Одну секундочку. Я договорю все же. Я завидую, и как тебе сказать, это потрясающе, потому что эта зависть даже в кавычках, наверное, скорее. Потому что если Федька слышит или еще кто-то, они понимают, о чем я говорю. Есть разные категории. Одна зависть – вот говорят: черная, белая – Заставляет людей подсыпать мышьяк, убивать, в ухо капать что-то и т.д., и т.п., другая зависть заставляет тебя думать, надо что-то сделать, чтобы было бы еще и так, и добиться и этого, и этого, и этого; то есть подвигает, сподвигает, стимулирует к деятельности. Я не говорю, что мы друзья и все остальное. Это понятно. Но надо честно признаться. Зависть – это хорошо, только что заставляет тебя эта зависть делать, на что толкает, на что стимулирует, на что сподвигает. Консервативный образ зависти мне неприятен. Я его не понимаю. Который начинается самый безобидный – это полив грязью, гектары площади, которые связаны с именем человека, которому завидуешь, как максимум, гадости уже реальные.

К. ЛАРИНА – Интриги.

Т. КЕОСАЯН – Интриги – это как раз первое. Это безобидная такая вещь. Это вызывает у меня сначала просто негатив, а иногда и вызывает резкую реакцию непонимания вплоть до рукоприкладства.

К. ЛАРИНА – Бывает такое?

Т. КЕОСАЯН – Ну, как? Ну я это…

К. ЛАРИНА – То есть в морду дать можешь?

Т. КЕОСАЯН – В морду?! Нет, в морду легко. Это не обсуждается.

К. ЛАРИНА – И прямо уже в таком взрослом состоянии?

Т. КЕОСАЯН – Ну как? Никогда нельзя прощать хамство. Нельзя прощать хамство равному. Если тебе хамит человек, который слабее тебя, или человек, который не может тебе ответить, не может хамить, тут надо включать конечно… какие-то другие формы существуют, формы ответа. Иногда на передаче или еще где-то – там уже вступает какое-то знание русского языка и идиоматических выражении и т.д., и т.п.

К. ЛАРИНА – Ну подожди. Ну хорошо. Хамство – это хамство. Но есть такое еще завуалированное хамство, когда человек, который сильнее тебя (я имею в виду не физическом смысле, а в другом), он тебя может унизить, ну не знаю. Такого не было в твой жизни? Если ты в разговоре с человеком, от которого ты зависишь, ты понимаешь, что он тебя оскорбляет.

Т. КЕОСАЯН – Нет, этого никогда не может…

К. ЛАРИНА – Так не бывает никогда? Вот как сохранить это чувство собственного достоинства?

Т. КЕОСАЯН – Было в этой жизни пару раз. Надо вставать и уходить, уничтожить человека словом. Мы же реалисты, бывает, что человек, от которого ты зависишь… Нет, я такого не могу представить. Были какие-то ситуации. Тут же в понятки вводить, объяснять с улыбкой, что, алло, здесь тигров нет, потому что мы их всех отпугнули уже, поэтому успокойся, нормально; тебе в долг дать деньги надо же, тебе нужны. Зависишь – что значит, зависишь? Мы зависим от бога. Мы зависим от родителей, от здоровья детей, от собственного здоровья – вот от чего мы зависим. Все остальное – это мнимо. Это помните, как у Булгакова: тебе кажется что ты решаешь.

К. ЛАРИНА – Я так понимаю, что гордость такая наверняка и в крови у тебя, как…

Т. КЕОСАЯН – Это самолюбие. Гордость – не люблю это слово, потому что я считаю, что с ним бороться надо. Это гордыня, это правда. С ней очень сильно надо бороться. А вот самолюбие такое же, как я люблю окружающих, так я и себя люблю. Нельзя давать спуску.

К. ЛАРИНА – Хорошо. Тигран Кеосаян у нас в студии. Мы сейчас новости слушаем, потом продолжаем наш разговор и с вашим участием обязательно, уважаемые слушатели.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА – Тигран Кеосаян у нас в студии. Сейчас через несколько минут я обязательно включу телефон. Напомню номер: 783-90-25, 783-90-26. Ну а пока несколько вопросов, которые у нас тут приходят на эфирный пейджер. Я всех запутала. Почему-то решили, что у Тиграна сегодня день рождения. День рождения у него в январе. 40 лет, как вы и правильно отметили, уважаемая Ольга, он не отмечал, как и положено. Он отправился… я даже знаю всю эту историю, уехал в Париж.

Т. КЕОСАЯН – Где успешно отравился! (Смеется).

К. ЛАРИНА – По классическим канонам. Теперь. Вопрос естественно про дочку здесь я хотела бы задать. Ваша дочь хочет посвятить свою жизнь кино или театру. Папа – режиссер, мама – актриса. «Наверное, это заразно в хорошем смысле», - пишет Ольга. Но я только напомню, что Алена Хмельницкая, жена Тиграна…

Т. КЕОСАЯН – Она тоже во втором поколении актриса.

К. ЛАРИНА – Такой актерско-режиссерских дом.

Т. КЕОСАЯН – Нет, то, что она гуманитарий, это понятно. То, что она любит танцевать – это понятно, петь – понятно. Это у нее получается, как это ни страшно. А вот будет ли она актрисой, я не знаю. У меня пока нет никаких предпосылок, я ее пытался снимать. Из моего опыта я пока не могу уверенно сказать, что она актриса.

К. ЛАРИНА – «Не скажет ли уважаемый Тигран Эдмонович, интересуется ли он политикой? Может ли он порвать отношения из расхождений политических взглядов? И что он понимает под термином «предательство»: это личное или это общественно?» - Людмила спрашивает.

Т. КЕОСАЯН – Хороший вопрос. Спасибо, Людмила. Политикой я очень интересуюсь. А как можно не интересоваться политикой? Мы живем в мире, в мире очень непростом. Предательством – я нет конечно, если кто-то за Зюганова, а кто-то за Жириновского, это то, что называется плюрализм, и абсолютно спокойное восприятие разных мнений. Предательство я воспринимаю: что-то личное конечно же. Это личное, а не общественное. Если человек… например я не понял, зачем Дима Липскеров подписывал письмо против Ходорковского. И причем я не понял по другой причине, и я ему это сказал лично. Я бы никогда этого не сделал. Просто я считаю, что интеллигенция не должна подписывать ничего.

К. ЛАРИНА – Ни «за», ни «против»?

Т. КЕОСАЯН – Просто ни «за», ни «против». Она должна быть вне политики в публичном смысле этого слова. Вот я бы так сформулировал. Ты должен знать, держать руку на пульсе, быть созвучным времени, но ты должен делать интересные вещи для своих читателей, зрителей, то есть знать, что их сейчас волнует, пытаться догадаться, но никогда ничего подписывать – это неправильно.

К. ЛАРИНА – Не знаю, мне кажется, что…

Т. КЕОСАЯН – Нет, он мой друг. И я ему это просто лично сказал. Он мне объяснил.

К. ЛАРИНА – Ну как тогда говорить, что интеллигенция должна быть вне политики, творческая, допустим, интеллигенция? А каким образом тогда она должна проявлять свое отношение к тому, что происходит? Как мне кажется, прежде всего забота, если мы говорим о творческой интеллигенции, это забота о нравственном состоянии общества, в котором мы живем.

Т. КЕОСАЯН – Вы понимаете, как, Ксюша. Вот у меня есть такое ощущение, что очень много бед для нашей страны, для нашей с вами, исторически так сложилось, идет от того (тут мы с тобой конечно войдем сейчас в конфликт), что интеллигенция сама на себя брала очень повышенные обязательства по отношению к народу к остальному. Во-первых, в этом уже существует некий <раскардаш>. Потому что, отделяя себя от народа, она немножко противопоставляла себя народу. Вот эти все народовольцы с Плехановым. Ну что же, революцию делали интеллигентные люди. Интеллигентные люди взрывали царя. Интеллигентные люди подписывали бумажки о расстреле. Пусть это были из местечек, или из городов, закончившие университет люди – не важно. И в 91-м году было то, что было, в 93-м оду было то, что было. Везде интеллигенция выходила в первых рядах.

К. ЛАРИНА – Она всегда уступала «шариковым». Всегда сдавала.

Т. КЕОСАЯН – Значит наверное нужно другие какие-то методы искать.

К. ЛАРИНА – Какие?

Т. КЕОСАЯН – Ну не знаю. Может быть, надо правда сидеть, как в китайской поговорке, сидеть и смотреть. И когда-нибудь проплывет труп врага. Активная позиция интеллигенции кроме раздражения, у народа что-либо уже не вызывает.

К. ЛАРИНА – Тогда у меня другой вопрос. А с другой стороны, на твой взгляд, каковы должны быть взаимоотношения… Я не люблю рассуждения об интеллигенции…

Т. КЕОСАЯН – Слово «интеллигенция», оно только русское, российское слово «интеллигентность».

К. ЛАРИНА – Ну, скажем, люди, которые занимаются проблемами души прежде всего. Это люди, которые снимают кино, пишут книги, делают спектакли. Какие должны быть отношения с властью? Вот здесь что самое главное? Ты любишь такие афористичные вещи. Сам себе задаешь критерии жизни. Вот здесь вот.

Т. КЕОСАЯН – Уважительный. Потому что не уважать власть это значит эмигрировать из страны. Понимаешь, потому что власть нужно уважать – это порядок. Но ты можешь быть согласен или не согласен. Но уважение присутствовать должно, на мой взгляд, потому что бардак начинается, анархия начинается с этого. А ты не можешь сидеть с фигой в кармане, зная, что сегодня не 37-й год, тебя не швырнут в клетку, к примеру. На мой взгляд, честнее, потому что… тут в интервью одному из журналов Дима Быков очень хорошо на это ответил. И честно. Потому что: а чего мне делать? Это самая большая проблема моей жизни. Я сейчас не буду пересказывать Димины слова, но в принципе я согласен. Что, ты хочешь, чтобы твои дети участвовали в революции? И каждый из интеллигентов скажет, нет, не хотим. А тебе не нравится строй? Каждый интеллигентный человек, который мнит себя интеллигентом, скажет, конечно же нет. Любое государство – это диктатура. Это правда. Конечно не нравится. Любой строй не нравиться. Борис Николаевич – за бардак за воровство. Этот не нравится за третье. Потом будет через 20 лет или через 8 или через 2 года, он будет не нравится тоже за что-то. Это в традиции русской интеллигенции не соглашаться и не любить строй. Это нормально. Но ты не хочешь, чтобы твои дети на баррикадах умирали? Нет. А тогда расскажи мне, какой твой путь? Путь-то твой какой?

К. ЛАРИНА – Ну, какой путь выбирает Дмитрий Быков?

Т. КЕОСАЯН – Нет, я уже сейчас не о Дмитрии Быкове, я сейчас уже свою позицию. На мой взгляд, лечить надо, нас всех надо лечить. Но если тебе дано говорить на какую-то аудиторию: на 20 человек или на 20 миллионов человек – то пытайся пропагандировать то, что некоторые жесткие критики «Рабаим работ», они говорят, что это слюняво, это же сахарный рафинад, это клюква и т.д., и т.д. А на мой взгляд, это просто доброта, это любовь, это: ребят, ну полюбите вот этого человека, который рядом, и уже может быть что-то лучше. То есть не надо ставить гигантских задач, надо быть просто… Ты знаешь, со мной была страшная история, я тебе скажу. Просто надо быть без всякой фанобии, просто рассказывать, как тебе кажется правильно было бы жить.

К. ЛАРИНА – Было бы, где рассказывать.

Т. КЕОСАЯН – Если у тебя есть такая возможность.

К. ЛАРИНА – Должна быть у каждого.

Т. КЕОСАЯН – Нет. Мы говорим о людях… я специально оговорился. Вот у тебя есть огромная аудитория, большая аудитория, которая слушает радиостанцию. У тебя есть эта возможность. И как ты понимаешь, это избранные люди. У меня есть возможность запуститься, снять кино, и в кинотеатры пойдут люди, на худой конец его покажут на небольшом российском телевидении, у которого аудитория 120-150 миллионов. Да, тоже неплохо. То есть у нас есть эта возможность. И тогда ответственность возрастает. Почему я и говорю, за каждое произнесенное слово, за каждую произнесенную или снятую мыль ты отвечаешь.

К. ЛАРИНА – На самом деле очень много мы говорим. Я задала простой вопрос, какие должны быть отношения между человеком творческим и властью.

Т. КЕОСАЯН – Ней-траль-ны-е. Вот нейтральные.

К. ЛАРИНА – Дистанция.

Т. КЕОСАЯН – И если власть делает что-то страшное, на твой взгляд, надо подниматься и уезжать из страны.

К. ЛАРИНА – Сразу?

Т. КЕОСАЯН – Ну, это является формой протеста. Потому что я считаю, что подкладывать бомбы – это неправильно.

К. ЛАРИНА – Подожди, хорошо. Мало преступлений власть совершала в твоей жизни, на твоих глазах?

Т. КЕОСАЯН – Одну секунду. Есть преступления, которые несовместимы с твоим пребыванием. Например, я вам могу абсолютно предметно сказать. Мне не нравится то, что сейчас происходит со скинами, со всей этой историей. Я вижу в этом безумную срежиссированность процесса, и, извини, пожалуйста, у меня это… вот тебе, пожалуйста, пример. Это тот случай, когда я говорю, одну секундочку, это уже моя территория. Я уже не могу нейтрально сидеть и молчать. Потому что у меня есть ребенок. Я-то могу взять охотничье свое разрешение, и я очень хорошо стреляю, поверь мне. Но у меня есть ребенок. И если вдруг я почувствую, что ситуация дошла до крайности, до какой-то крайности, по моему мнению, то вероятно, я сделаю какой-то поступок.

К. ЛАРИНА – Какой? Ты же не встанешь и не уедешь.

Т. КЕОСАЯН – Я встану и уеду.

К. ЛАРИНА – Какой в этом смысл? Почему не задать вопрос впрямую? Ведь есть же кому задавать вопрос, в конце концов.

Т. КЕОСАЯН – Стоп! Стоп! Стоп! Ты не поняла, о чем я говорю. Мы конечно должны задавать вопросы. Мы должны спрашивать, и нам должны отвечать. Тем более, что сейчас придумана такая вещь, как Общественная палата – это просто связка.

К. ЛАРИНА – Дмитрий Липскеров – член Общественной палаты.

Т. КЕОСАЯН – Я знаю. Там вообще много очень достойных людей. Я сейчас говорю без иронии, без кавычек. Конечно надо знать. Я говорю о другой форме – когда ты всем своим творчеством, существованием, словами интервью, высказываниями призываешь к кро-во-про-ли-тию.

К. ЛАРИНА – Это вообще-то у нас в Уголовном кодексе записано.

Т. КЕОСАЯН – Мы знаем. У нас на заборе тоже написано, а там доски. Речь идет о другом. Вот я о чем говорю. Я почему говорю «народовольцы». Мы ходим и будоражим, не только больницы открывали для крестьян, а еще: «Вставай…» - (Напевает). Ну что? Фронт развалить например, немцев пропустить – вот это называется уже другое. Ты спонсируешь, ты ведешь, подталкиваешь к кровопролитию. Вот это я против.

К. ЛАРИНА – Еще один вопрос тогда уж, чтобы с этой политикой уже закончить. Вот ты Липскерову задал вопрос, зачем ты это сделал или высказал свое отношение. А скажи мне, пожалуйста, а у тебя не возникает вопроса к твоим же товарищам, которые принимают приглашения партии и получают партийные билеты и официально становятся членами партии власти? Сейчас в данном случае даже не важно, какой партии. Ты сам говоришь про дистанцию и про уважение.

Т. КЕОСАЯН – Я понимаю. И у меня есть свое мнение по этому поводу. Я отношусь к этому с юмором.

К. ЛАРИНА – Ты бы пошел?

Т. КЕОСАЯН – Нет. Ни в какую партию бы не пошел. Нельзя говорить «гоп», но на 40-м году жизни (уже 41-й пошел) я могу сказать, что нет, меня это не интересует, и мне это смешно. Особенно мне смешна форма, как это все делается. Но это одно большое «Кривое зеркало». Но очень плохое «Кривое зеркало», нехорошее. Потому что есть очень хорошие выпуски Петросяна. А это совсем неудачное. Это вызывает смех у меня, улыбку. Тем более, что очень много моих близких друзей участвуют в этом. Но я знаю причины те или иные, поэтому это личное дело. Я бы не судил. И вы знаете (я радиослушателям во множественном числе), потому что я думаю, что и страна наша в своей массе, тоже такой договор заключен, что мы сейчас партию увеличиваем, а вы как бы понимаете, что это все несерьезно. Вот такое у меня ощущение, что есть какой-то некий договор внутренний, что все играют в какую-то игру. Изображают деятельность.

К. ЛАРИНА – Телефон 783-90-25, 783-9-026. Тигран Кеосаян здесь в студии. Я уже откашлялась, попила водички и могу уже принимать ваши вопросы. Алло. Здравствуйте. Нет никого. Алло. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ – Алло. Добрый день. Меня зовут <Михаил Ашакович>, я гость «Эха Москвы» очень частый. Я слушал Тиграна насчет политики и интеллигенции немножко не согласен при всем уважении. Знаете, я извиняюсь, у меня был такой момент, когда… Тигран говорит, у него дочка, у него ружье есть, и он хорошо стреляет. Я жил в Кировабаде в Азербайджане и работал начальником военторга. У нас был городок. Я жил на третьем этаже. Я несколько ночей до утра не спал, когда эти смутные времена были, стоял все время у окна и смотрел. У меня три дочки были. Я думал, а вдруг кто-то, какой-нибудь негодяй, возьмет и будет вламываться в дом, в дверь. Но это межнациональный вопрос. Поэтому мне кажется, и интеллигенция и все мы должны делать так, чтобы этого не произошло, а когда уже произойдет, вот как вы говорите, собрали вещи и уехали. Я тоже собрал вещи и уехал из Кировабада в Новокан. Потом собрал вещи и уехал в Москву. А вот сейчас я тоже думаю, моему внуку два годика, командиру моему, и как мне придется теперь собирать вещи с Москвы опять переезжать?

К. ЛАРИНА – Спасибо. Мы поняли, про что.

Т. КЕОСАЯН – Спасибо за вопрос. Но вы немножечко не поняли, что я сказал. Если вы имеете в виду события Карабахского… 88 – 89-й год, это… я еще раз повторяю, люди, которые считают себя интеллектуалами, они обязаны участвовать в общественной жизни на правах в вопросах формирования общественного мнения, если конечно им позволяют это делать через средства массовой информации. Это обязательно. Но вы говорите крайнюю ситуацию, когда с балкона вы видите, как люди громят и истребляют по расовому, по национальному признаку, здесь какая интеллигентность? Здесь вы уже должны… и я бы абсолютно точно вспомнил бы абсолютно другое скальное прошлое. То есть когда надо, защищать свой дом, и не зависит, скольких ты положишь на пути, если эти люди хотят изнасиловать, убить твоих дочерей, твоих близких, тут конечно уже другие факторы, другие рецепторы включаются. Мы же говорим о спокойном обществе, то есть обществе, которое в стагнирующем, нормальном состоянии, движение вперед, назад, вбок, я не знаю, куда. А вы говорите о военной ситуации. Это разные вещи.

К. ЛАРИНА – Следующий звонок. Пожалуйста. Алло. Здравствуйте.

Т. КЕОСАЯН – Сорвалось.

К. ЛАРИНА – Алло. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ – Добрый день.

К. ЛАРИНА – Добрый. Пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ – Извините, я могу поговорить с Кеосаяном?

К. ЛАРИНА – Вот вы в прямом эфире. Представьтесь, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ – Меня зовут Саша. Я из Москвы.

Т. КЕОСАЯН – Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ – Тигран, добрый день. У меня не вопрос, у меня просьба. У меня есть очень хороший материал, чтобы снять фильм. Хотел бы с вами или позвонить…

Т. КЕОСАЯН – Да, я оставлю телефон в радио «Эхо Москвы», по которому можно связаться.

СЛУШАТЕЛЬ – А куда позвонить, чтобы узнать телефон?

К. ЛАРИНА – А у тебя есть адрес электронной почты?

Т. КЕОСАЯН – Адресов я не помню. Есть рабочий телефон на «Мосфильме».

К. ЛАРИНА – Мы его не можем сказать?

Т. КЕОСАЯН – 234-06-27.

К. ЛАРИНА – Пожалуйста. И все ваши предложения, пожалуйста, туда. Алло. Здравствуйте. У нас черный телефон почему-то плохо себя ведет. Алло. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ – Алло. Здравствуйте. Я вот правда, не все слушал, в конце включился. Но мне кажется, неправомерно так говорить. Вот здесь грань, здесь биологическая, а здесь… те люди, которые вступают в партию ради того, чтобы удержаться там на каких-то ролях, занимать какие-то посты и получать на 100 долларов больше, чем если бы не вступил, это и есть та грань, за которой уже человеческое пропадает в человеке.

Т. КЕОСАЯН – Нет. Вы понимаете, есть корысть, а есть убеждение. Какого рода убеждения? Есть убеждения 17-го года, или 10-го года, или 12-го года, или убеждение 41-го года. А есть убеждение, когда человек считает, что для строительства нормального общества в нашей стране обязательно нужна партийная система, и какими она способами будет строиться, не важно. Главное, она должна быть. Это убеждение? Убеждение. Ты можешь быть согласен или не согласен. Я когда говорю, что у каждого есть свои причины: кому-то нужны концерты, кому-то нужны 100 долларов, кому-то уже квартира в центре города. Но это мы все подразумеваем словом «корысть». Мы все не дети, мы все понимаем. А кто-то считает, что все есть, но… я знаю очень много людей, которым совсем не нужна эта, с точки зрения каких-то благ, дивидендов, партия, но они вступают. Откуда я знаю, я не знаю. Значит, у них есть доводы какие-то. Вот и все. я не спрашивал, честно скажу.

К. ЛАРИНА – А ты в комсомоле же был наверняка.

Т. КЕОСАЯН – Еще как! я был пионером, я был комсомольцем.

К. ЛАРИНА – А коммунистом?

Т. КЕОСАЯН – Не застал уже.

К. ЛАРИНА – А отец был коммунистом.

Т. КЕОСАЯН – Да. Отец был коммунистом. Причем он был убежденным коммунистом. Это при том, что… Ну как, убежденным коммунистом? Почему он и перестать все снимать, и я думаю, и сгорел из-за этого, потому что он вдруг отлично понял, так как человек был просвещенный, что все, во что он верил, это правда туфта. Его обманывали. При том, что какая у нас была машина пропаганды конечно, что в 37-м году дедушку расстреляли, и все должно… Есть диссиденты, которые выходили и совершали акты самосожжения у Красной площади, а были такие диссиденты, дядя Фима Капелян, папа, Высоцкий Володя, дядя Лева – они как-то весело разваливали режим, они с юмором, шутками.

К. ЛАРИНА – Ты говоришь, убежденным коммунистом. Верил в эти идеи романтические…

Т. КЕОСАЯН – Он верил, он реально верил в эту идею.

К. ЛАРИНА – Подожди, «Неуловимые мстители», без которых мы не обойдемся, они как раз, когда смотришь это в одном возрасте – это одно…

Т. КЕОСАЯН – Это безыдейная картина.

К. ЛАРИНА – Я же помню, в чем там была еще проблема, которую мы обсуждали, уже будучи взрослыми людьми. Каким образом вообще позволили в уста такого положительного аристократа голубой крови, роскошной внешности, абсолютно положительного образа белогвардейца еще и дать ему такую песню, как «Поле, русское поле». Я имею в виду Ивашов. Это образ, который в то время настолько абсолютно не вписывался, образ белогвардейца совершенно другой, тот, к которому мы привыкли.

Т. КЕОСАЯН – Да нет. Там вообще немножечко другая история. И почему она будет смотреться, эта картина, я уверен в этом. Там абсолютная сказка. Это дети наказывают плохих взрослых. И все.

К. ЛАРИНА – А ты не помнишь, не было связано ничего? Никто не обратил на это внимания в ту пору, что «Русское поле» поет белогвардеец. И он поет о своей стране. Не о моей стране советов, а о своей стране на полном серьезе.

Т. КЕОСАЯН – Я не помню. Это была вторая серия. Я был маленький еще. Я не помню.

К. ЛАРИНА – И то же по поводу компромиссов и честности перед самим собой. Мне кажется, я может быть додумываю, ты мне сейчас поправишь, что последняя картина именно поэтому и не получилась, потому там количество условностей и компромиссов, видимо, уже превышало.

Т. КЕОСАЯН – А какая именно картина?

К. ЛАРИНА – «Корона Российской империи».

Т. КЕОСАЯН – А, нет. Вы понимаете, если внимательный зритель увидит, что после каждой картины «Неуловимых» (трилогии так называемой) написано: «Конец фильма».

К. ЛАРИНА – То есть каждый раз тешил себя надеждой, что он закончил.

Т. КЕОСАЯН – Первую серию он снял, первый фильм, и все, и замечательно. Письма. Я помню эти письма. Вот это я помню. Это были огромные мешки, наша маленькая 12 – 20 метровая квартира вся была в этом. Вторая серия – еще больше мешков. А взрослеют дети-то. И я думаю, что батя осознанно знал, что конечно «Корона» ему не нравилась. Это я знаю точно, ему не нравилась «Корона».

К. ЛАРИНА – Потому что дети выросли, я имею в виду героев? И надо было искать какую-то другую мотивацию.

Т. КЕОСАЯН – Да там все было по-другому. Потому что пойдешь в старый город, найдешь сапожника – это Сердюк. У него есть доступ в контрразведку. Почему у Сапожника Сердюка из старого города должен быть доступ в самую страшную… понимаете, да? Это был другой метод подачи материала. А в «Короне» это уже был такой детектив. А это противоречило самому духу «Неуловимых». Да. Выдумывать уже было нечего. Правда, как бы неудачная «Корона» собрала в прокате больше многих-многих вкупе удачных картин.

К. ЛАРИНА – Мы заканчивать должны. Что поняли наши слушатели? Во-первых, поняли, что ты разделяешь лозунг: «Не нравится – уезжайте». Это любимый лозунг наших радиослушателей. Когда мы что-то тут говорим: «Не нравится – чемодан, вокзал, Израиль». Уезжайте отсюда, Уезжайте отсюда с нашей земли. Так что тебе большое спасибо за то, что ты также поддерживаешь лозунг, который разделяют многие наши радиослушатели.

Т. КЕОСАЯН – Какой?

К. ЛАРИНА – «Не нравится – уезжайте». Они тебя так поняли. Видишь, как нужно быть осторожным со словами. Это к вопросу об ответственности. Если не к кому за границу ехать, не на что, как быть таким людям? Вот видишь, как надо понял твою позицию.

Т. КЕОСАЯН – Нет, ребята, никуда не надо уезжать. Никому не надо никуда уезжать.

К. ЛАРИНА – Потом требуют, чтобы ты руки не подавал Липскерову. Мало того, что ты ему сказал, надо ему еще и руки не дать. И дать в морду ему и прочее, прочее.

Т. КЕОСАЯН – Не обещаю.

К. ЛАРИНА – Видишь, как все хотят чужими руками принципы соблюдать. Так что я попрошу тебя еще раз вернуться к этому тезису.

Т. КЕОСАЯН – По поводу отъезда?

К. ЛАРИНА – Да. Не нравится – уезжайте. Расшифруй, пожалуйста, еще раз, что ты имеешь в виду.

Т. КЕОСАЯН – Вопрос был задан мне. Я говорю лично, потому что я считаю, что честнее произвести некое действие со своим местоположением, нежели брать и убивать кого-то или поджигать и звать на баррикады. Но это наш дом, это мой дом, это ваш дом. И это такой крайний случай, что я надеюсь, я верю, что мы до этой крайности не доживем. И чтобы не дожить до этой крайности, сейчас надо говорить, спрашивать, задавать вопросы и ждать и требовать ответов.

К. ЛАРИНА – То есть выталкивать друг друга не надо?

Т. КЕОСАЯН – Нет. Ну, будем все в экскрементах. Тот, кто останется, будет по Горло в фекалиях, в фекальных водах. Извините за эти подробности.

К. ЛАРИНА – Мы ждем фильмов новых от Тиграна Кеосаяна. Очень хочется. Идеи есть, возникли?

Т. КЕОСАЯН – Партия сказала, надо…

К. ЛАРИНА – Какая?

Т. КЕОСАЯН – Комсомол ответил, есть .

К. ЛАРИНА – Хорошо. Спасибо большое.

Т. КЕОСАЯН – До свидания.

К. ЛАРИНА – До встречи.