Борис Берман, Ильдар Жандарев - Дифирамб - 2006-07-15

К. ЛАРИНА: Добрый день еще раз. В Москве 14 часов 10 минут. У микрофона Ксения Ларина. Начинается наша программа «Дифирамб». Я хочу обратить внимание моих гостей – в какую программу вас позвали. Вы же оцените.

Б. БЕРМАН: Мы решили, что это шутка.

К. ЛАРИНА: Оцените. Это не шутка. Это дифирамбы. Ильдар Жандарев и Борис Берман здесь, в студии «Эха Москвы». Здравствуйте. Ведущие программы «На ночь глядя» на Первом канале. «Интересное кино» остается же по-прежнему вашей передачей? Значит, дорогие друзья, все для вас. 725-66-33 – это наш пейджер. 783-90-25 и 783-90-26 – это телефоны прямого эфира. Во второй части нашей программы мы обязательно будем слушать ваши вопросы. Есть кое-что из Интернета. Для начала я, прежде чем перейти к концептуальному разговору, простые очень вещи спросим у вас.

И. ЖАНДАРЕВ: Не испугают слушателей концептуальные разговоры?

К. ЛАРИНА: Концептуальность? Нет, мы ко всему привыкшие. Мы теперь все эти слова знаем, кое-что выучили. Так вот, вопрос первый, который просили вам задать наши слушатели и ваши зрители. Что происходит со временем выхода? Вы мне уже кое-что сказали. Но на самом деле, народ, даже сейчас я вижу. «Что происходит? Путешествует во времени. Во сколько начинается».

Б. БЕРМАН: Во времени и в пространстве. Попробую объяснить. В программе написано – в ноль часов. Но поскольку телевидение – вещь живая, то к концу дня скапливаются, скажем так, некоторые нестыковки.

К. ЛАРИНА: То есть минуты накапливаются. Или теряются.

Б. БЕРМАН: Или теряются, да. Поэтому программа выходит, как правило, за несколько минут до полуночи. Вот те, кто хочет смотреть, они должны быть…

К. ЛАРИНА: Сначала.

Б. БЕРМАН: Да, сначала. Готовы. Но поскольку наши коллеги в программе вечерние, ночные новости, они всякий раз объявляют, что после этого выход программы в эфир, то значит надо понимать, что заканчиваются новости, идет небольшая реклама, а потом наша передача «На ночь глядя».

К. ЛАРИНА: А новости начинаются где-то без двадцати двенадцать?

Б. БЕРМАН: Да.

К. ЛАРИНА: То есть вы по идее должны выходить ровно в полночь?

Б. БЕРМАН: Если не накапливается недостаток минут, которые потерялись по ходу дня.

К. ЛАРИНА: Еще раз тогда скажем про самый яркий пример вот этого путешествия во времени, это передача с участием Галины Борисовны Волчек. Она выходила в день траура, когда не было рекламы в течение всего дня. Я уже заученный вам текст передаю, чтобы еще раз объяснить, чтобы больше мы к этому не возвращались. А так, следите. Придется вам смотреть новости на Первом канале для того, чтобы попасть на начало передачи «На ночь глядя».

И. ЖАНДАРЕВ: Новости на Первом канале очень интересные. Почему же так говорить – придется? Надо смотреть новости.

К. ЛАРИНА: Дайте пошутить. Можно пошутить?

И. ЖАНДАРЕВ: Пожалуйста.

К. ЛАРИНА: Вопрос номер два. Кто придумал название этой передачи?

Б. БЕРМАН: Придумали мы. Дело в том, что мы придумали несколько, не просто несколько названий, целый список.

К. ЛАРИНА: Дайте варианты.

Б. БЕРМАН: Нет, не будем.

К. ЛАРИНА: А что, пригодится?

Б. БЕРМАН: Конечно. Не так много мыслей у нас, чтобы разбрасываться. И руководство остановилось на этом названии.

К. ЛАРИНА: А туда что-нибудь вкладывается кроме как время выхода.

Б. БЕРМАН: Ничего.

И. ЖАНДАРЕВ: Может из зрителей кто-то и вкладывает. Мы запретить этого не можем и не хотим. Пускай вкладывают. Это очень интересно. Выстраивается какой-то сюжет.

К. ЛАРИНА: Я уже к ней привыкла.

И. ЖАНДАРЕВ: Вы скажете, слушатели «Эха Москвы» не боятся таких слов? А я скажу, это постмодернизм какой-то, может быть.

К. ЛАРИНА: Дело в том, что когда я еще вообще не знала ничего про ваше существование в этом эфире, я приехала из отпуска, открыла программу передач. Вижу – «На ночь глядя». Ничего больше не написано. «На ночь глядя» и все. Ну, думаю, понятно, что это будет – какая-то вот очередная. Ну, не буду.

И. ЖАНДАРЕВ: Если бы такое название было бы не принципиальным, то можно было бы сказать – понятно. А если оно принципиально, то это может быть даже…

К. ЛАРИНА: Ну, думаю, что-нибудь такое опять веселенькое на ночь глядя. Вот так я скажу. Потом, когда я увидела вас, у меня возник вопрос. А почему такое игривое название? Ведь разговор то серьезный.

Б. БЕРМАН: А почему? Серьезный разговор ведется на ночь глядя, соответственно определенная атмосфера создается. Можно на ночь глядя поговорить о серьезных вещах, можно на ночь глядя поговорить о серьезных вещах, но с некоей долей иронии.

И. ЖАНДАРЕВ: И все рефлексии, все демоны, собственно, они бесчинствуют и посещают именно на ночь глядя.

К. ЛАРИНА: «Без протокола» мне нравилось.

Б. БЕРМАН: Еще более давняя история. Вспомни, когда в 91 году я пришел на Российское телевидение, и была программа. Я придумал название для передачи. Моя авторская программа называлась «Абзац». Как сейчас помню, один из руководителей Российского канала, не буду называть его фамилию, очень милый человек, ошибся. Он, значит, позвонил и сказал – что это за название, нерусское слово в эфире, что это такое, абзац. Сразу стал рифмовать его естественно.

К. ЛАРИНА: Так нашу Альбац бедную все время рифмуют.

Б. БЕРМАН: Тем более что в программе была рубрика «Полный абзац», между прочим, должен заметить.

К. ЛАРИНА: В прошлом веке.

Б. БЕРМАН: В прошлом веке это было, да. Но не прошло и трех выпусков этой программы, и все свыклись, что есть такая программа «Абзац». Она существовала долго. Поэтому название – это вещь абсолютно условная.

К. ЛАРИНА: Программ сколько прошло уже в эфире?

Б. БЕРМАН: 9 или 10. Я сейчас не помню уже.

К. ЛАРИНА: А у вас есть списки?

И. ЖАНДАРЕВ: Как в одном французском фильме с Жаном Маре, кстати говоря. Герой говорил – нет такого имени или прозвания, которое нельзя прославить.

К. ЛАРИНА: Это правда. Нет, вообще привыкнем мы. Уже потихонечку привыкаем. Потому что название тоже… Кстати, вот по поводу сегодняшней передачи, в которой вы присутствуете, этот «Дифирамб», мне так не нравилось. Потому что я тоже написала целый список названий. Я обожаю придумывать заголовки, названия. Обожаю. Вот написала Венедиктову. Там такие были названия, просто обалденные. Я тоже не хочу их выдавать, авось, пригодятся. Вот из всего этого огромного списка он выбрал этот «Дифирамб». Как-то так глупо, как-то некрасиво, неумно. Но когда мы стали звать людей на программу «Дифирамб», ни у кого не возникало вопросов – а почему меня сюда, а про что я буду говорить. Когда мы говорим – мы вас приглашаем на программу «Дифирамб», все, человеку все понятно. Он приходит на программу гордый собой. Уже хорошо.

И. ЖАНДАРЕВ: У нас, кстати, на самом деле возникли вопросы, почему нас приглашают на такую программу.

Б. БЕРМАН: У меня сразу возникла ассоциация…

К. ЛАРИНА: Подозрение.

Б. БЕРМАН: Нет. Я сразу вспомнил свое пионерское детство. Моя мама работала в пионерском лагере и когда заканчивалась смена одна, 26 дней, а потом другая, был такой пересменок. Это было для меня самое волшебное время, потому что можно было ходить по комнатам, по каким-то залам пионерской комнаты, я не знаю, куда в обычное время…

К. ЛАРИНА: Все пионеры исчезли.

Б. БЕРМАН: Я себя чувствовал таким начальником лагеря. Так вот, у меня сейчас ощущение, что меня позвали в программу «Дифирамб» - это вроде как пересменка в пионерском лагере. Есть такое чувство.

К. ЛАРИНА: Очень хорошо. На самом деле очень искренний мой был порыв вас позвать, потому что вы знаете, как я к вам отношусь.

И. ЖАНДАРЕВ: Спасибо.

Б. БЕРМАН: А ты знаешь, как мы к тебе относимся?

К. ЛАРИНА: Правильное начало передачи. Все верно. Я позвонила Боре после первого эфира, когда я вернулась, увидела первую передачу. Я была так рада. Меня это вообще, вот такое событие очень приятное в моей культурной жизни – ваше появление на экранах телевизоров. И дай бог вам счастья и удачи и как можно дольше существовать. Но теперь вопрос. Дальше. Все-таки сильно изменилось время, совсем в другом контексте, извините за выражение, мы прибываем с вами сейчас. Допустим, та же программа «Без протокола», которая была первой в этом жанре в вашей биографии творческой, она совсем в другое время задумывалась и осуществлялась. Вот сегодня вы это почувствовали, что вы работаете уже в другое время? Я хочу понять, как это ощущается в рамках конкретного жанра.

Б. БЕРМАН: Да никак не ощущается. Потому что за это время мы изменились естественно, потому что надеюсь, что мы не законсервировались и какой-то опыт, который мы приобрели, и опыт даже не выхода в эфир в этом жанре, это тоже опыт, он позволил саккумулироваться и что-то, какие-то новые ходы искать и новую тональность в разговоре. Во всяком случае, нет, как бы сказать, такого ажиотажного отношения к эфиру и к гостю, что мы должны сказать обо всем, поговорить на все темы и задать все вопросы. «На ночь глядя» - это пауза, во время которой мы с интересным человеком можем поговорить о том, что нам в этот момент представляется интересным. Нет вот этого скипидара, который был в те поры, когда выходила программа «Без протокола».

К. ЛАРИНА: Кстати, там, по-моему, был телефон даже, да?

Б. БЕРМАН: Да. А здесь нет. По той простой причине, поскольку программа выходит на телевизионном языке, я вчера, кстати, узнал, как это называется, это называется life today. Вот есть life, когда прямой эфир сразу. А это life today - сегодняшний. То есть мы выходим на орбиту, а потом уже на Москву естественно. Потому что у Первого канала несколько часовых поясов.

К. ЛАРИНА: На орбиту вы в прямом эфире выходите?

Б. БЕРМАН: Безусловно.

К. ЛАРИНА: То есть так, как это делают Владимир Познер, Андрей Малахов?

И. ЖАНДАРЕВ: Он не подвигается никаким там вмешательствам и изменениям.

Б. БЕРМАН: Потому что если… Мы же не можем гостей попросить – вы знаете, придите, мы сейчас поговорим на Сибирь, потом поговорим на Дальний Восток, потом на среднюю полосу, потом на Москву. Это не реально. Понимаете? Поэтому все равно это прямой эфир. И это дает определенный драйв. Сначала продюсеры нам сказали, будем записывать пулом и будем потом выдавать в эфир. Но Константин Львович Эрнст подумал и сказал, нет, должен быть драйв прямого эфира, поэтому господа, давайте, полетайте в прямом эфире. Нам ничего не оставалось, как согласиться. И мы понимаем, что это правильно. Потому что не тебе объяснять, что такое драйв прямого эфира.

К. ЛАРИНА: А вы волновались, когда первую программу выпускали?

Б. БЕРМАН: Я, например, не знаю, как Жандарев, но я волнуюсь каждый раз естественно.

И. ЖАНДАРЕВ: А как можно не волноваться? Естественно. Это же прямой эфир. Может произойти абсолютно все, что угодно.

К. ЛАРИНА: Но что-то не происходит все, что угодно. Я все жду.

Б. БЕРМАН: Чтобы инфаркт в прямом эфире?

И. ЖАНДАРЕВ: Летчики хорошие значит.

К. ЛАРИНА: Нет, ну, инфаркт не надо конечно. Но я вот, допустим, вспоминаю, недавно вспоминала, программа была Сережи Доренко, по-моему, на Третьем канале, уже после того, как он ушел с Первого канала, когда выполнил все свои задачи. Он какое-то время работал на Третьем канале и делал тоже какую-то политическую передачу. И я была свидетелем, когда я смотрела телевизор, когда его забросали помидорами. Помните?

Б. БЕРМАН: Ну, помню да. Не дай бог, такое там конечно…

К. ЛАРИНА: Это интересно.

Б. БЕРМАН: Там все-таки стоят охранники перед входом.

К. ЛАРИНА: А там тоже стоят охранники.

Б. БЕРМАН: Значит, они пошли курить. Потому что я могу рассказать историю, которая была связана с программой «Без протокола», и в эфире появился пожарник.

К. ЛАРИНА: Прямо в студии, в эфире?

Б. БЕРМАН: Да. Как он…

И. ЖАНДАРЕВ: Во время прямого эфира вошел и ходил на заднем плане там, смотрел, и не понимал, что идет прямой эфир, что он в кадре. А потом с удивлением, он собрался подойти еще к столу, за которым сидели люди, увидел там камеру наконец-то и ушел.

К. ЛАРИНА: А вы ему ничего не говорили?

И. ЖАНДАРЕВ: А что мы ему можем? Мы вели программу.

Б. БЕРМАН: Просто меня в этот момент пронзила мысль: «А что делают охранники? Куда они ушли? Почему они пропустили пожарника?». Вот такие вещи бывают, но не дай бог, что называется.

И. ЖАНДАРЕВ: Корпоративная этика у этих людей. Они тоже друг друга покрывают.

К. ЛАРИНА: А я помню еще на Газманова, по-моему, упала декорация.

И. ЖАНДАРЕВ: Это вообще не у нас было.

Б. БЕРМАН: Это не у нас.

К. ЛАРИНА: Я обещала концептуальный разговор. Мне интересно, а звонки телефонные? У нас, допустим, бывает, кто-то включается в прямом эфире, какой-то удивительный телефонный звонок.

И. ЖАНДАРЕВ: Ну и что? Удивительный телефонный звонок. На самом деле телефонный звонок безумно сажает ритм программы, ритм беседы. Потому что вот это вот – алло, алло, говорите. И после этого всего вот это нагнетается, нагнетается и там – я дозвонилась, я вас люблю, у вас такая замечательная а, а, а… Все, ушло из эфира. Простите, следующий звонок.

К. ЛАРИНА: Презирает аудитория, обратите внимание. Марию Ивановну презирает.

И. ЖАНДАРЕВ: Я Марию Ивановну очень люблю на самом деле. Всегда здороваюсь. Иногда даже сумочку ей ношу.

К. ЛАРИНА: На самом деле я хочу сказать, что у нас очень схожие представления о передаче прямого эфира. Нужно ли, не знаю, сейчас в это время говорить. Для меня это вообще интимная вещь. Я тоже не выношу, когда меня кто-то сбивает, когда у меня отработанная какая-то вещь. Еще вот эта вот взаимосвязь с людьми, с которыми ты разговариваешь, вот этот момент, его может нарушить все, что угодно – случайно вошедший сюда сотрудник радиостанции по любому поводу, который на цыпочках зайдет что-нибудь такое возьмет. И может вылететь действительно все. Все, что ты собирал в течение 20 минут, вдруг все это рушится. Или еще очень трудно одновременно смотреть на собеседника и читать пейджер, потому что иногда бывают такие люди, которые ждут от меня абсолютно такого прямого контакта, глаза в глаза. Если я убираю глаза, все, у человека началась уже паника, он закрывается.

Б. БЕРМАН: Естественно.

И. ЖАНДАРЕВ: Ему становится скучно, и это сразу чувствуется в эфире. И тут полный провал программы.

Б. БЕРМАН: В любом интервью, даже не в прямом эфире. Когда мы берем интервью для программы «Интересное кино», то самое главное, никакого секрета здесь нет, это не наше ноу-хау, но просто иначе я себе не представляю, нельзя сидеть под камерой, разговаривать с человеком, уткнувшись в вопросы, которые ты придумал. Потому что теряется контакт, и человек сразу уходит в какие-то другие эмоциональные сферы, что потом передается на экране. А уж во время прямого эфира естественно. А как? Это неуважение. Мне задают вопрос, я отвечаю, а интервьюер смотрит в небо.

К. ЛАРИНА: Или с кем-нибудь шепчется.

Б. БЕРМАН: Совершенно верно.

И. ЖАНДАРЕВ: И пытаться установить контакт по телефонной этой линии какой-то. Как? А главное зачем? Потому что если ждать что оттуда, из телефона придут какие-то суперострые вопросы… Я, сколько помню, таких суперострых…

К. ЛАРИНА: Могут быть оскорбления. Можно дождаться оскорблений.

И. ЖАНДАРЕВ: Чтобы пришел вопрос, который я бы не мог задать гостю, не хотелось бы никого обижать, я ни разу такого вопроса не слышал.

Б. БЕРМАН: Нет, тут еще и другая вещь. Я начал, мы так долго это объясним, поскольку это эфир, условно, первой орбиты, я не знаю, куда он там идет, на Сибирь или куда, но, допустим, люди будут звонить оттуда. А что потом будет делать московский зритель или зритель дальневосточный? Он будет себя чувствовать чужим на этом празднике жизни. Поэтому все должны быть в равных условиях.

К. ЛАРИНА: Нет, так нет.

Б. БЕРМАН: Нет, так нет. Ничего страшного.

И. ЖАНДАРЕВ: Мы зададим все вопросы, которые хотят задать наши зрители.

Б. БЕРМАН: Потому что, в сущности, мы ретрансляторы общественного интереса, безусловно. Читая досье по тому или иному гостю…

И. ЖАНДАРЕВ: Мы изучаем не только его биографию, но еще тот интерес, который к нему испытывает аудитория.

К. ЛАРИНА: Вот смотрите, теперь про людей. Я сейчас читаю, прочитала книжку Лари Кинга, как говорить с кем угодно, когда угодно и о чем угодно. Очень интересная книжка. Тоже вот вам советую. Она вот только что вышла на русском языке. Там конечно можно такой для Марии Ивановны, как Ильдар говорит, таких вещей достаточно примитивных. Но самое интересное, конечно, его личные впечатления от работы в прямом эфире. И он там очень конечно много говорит о любимых собеседниках, о неудачных передачах. Но на один мой вопрос, который я бы хотела ему задать, он не ответил. А как встречаться с теми, с кем ты хорошо знаком, кого ты знаешь? Ну, просто, вот это твой близкий друг, с которым ты встречался не раз, но он все равно продолжает оставаться ньюс-мейкером и естественно желанен для аудитории. Вы его зовете. Ну, собственно говоря, как это у нас сейчас происходит. Ведь все люди, с которыми вы разговариваете, мы уже с ними прожили целую жизнь и со многими сложились какие-то свои отношения. Вот здесь есть какие-то для вас… То что можно озвучить? Я не призываю к максимальной откровенности.

Б. БЕРМАН: Тут существуют две вещи. Первая вещь заключается в том, что если мы сейчас начнем серьезно это обсуждать, мы будем похожи на врачей, не знаю, гастроэнтерологов или урологов, я не буду говорить.

К. ЛАРИНА: Главное, чтобы не на патологоанатомов.

Б. БЕРМАН: Нет, ну, хорошо, я могу сказать, гинекологов или стоматологов. Не важно.

К. ЛАРИНА: Ортолорингологов. Красивое слово.

Б. БЕРМАН: Пожалуйста. Но там есть связки, миндалины. И если мы будем обсуждать, пожалуйста, ортолорингологов, мы будем обсуждать то, что не следует обсуждать публично, ибо гости те же у тебя, Ксюша, и у нас. И мы знаем некие нюансы, которые мы знаем. И мы можем потом, за рамками эфира это обсудить, хотя думаю, не стоит этого делать. Но это не публичная, так сказать, сфера, ее не стоит выносить на суд слушателей. И есть второй аспект. Он заключается в том, что, да, безусловно, личные отношения мешают. Безусловно. Потому что если существуют тесные личные отношения, это мешает мне задать тот вопрос, который мне может показаться острым или кому-то может показаться бестактным, но он необходим в эфире. Это, видимо, отсутствие профессионализма.

К. ЛАРИНА: Но тут к вам на помощь приходит Ильдар Жандарев, в такие минуты.

Б. БЕРМАН: Но он же тоже живой человек. Поэтому вообще я вспоминаю чье-то выражение, не помню, о том, что нельзя прикасаться к кумирам руками – позолота остается на пальцах. Поэтому, мое личное ощущение, я стараюсь не входить в ближний круг, потому что мне будет сложно делать эту передачу или другую передачу. Я должен входить хладнокровным человеком, у которого нет тесного контакта третьей степени или второй степени с героем. Да, хорошие отношения, но не более. Потому что герой не должен мне сказать: «Что вы мне говорите? Вы же знаете, что там, условно, я с этой женщиной провел столько лет. Они были ужасны. Я вам когда-то про это рассказывал. А вы мне про это задаете вопрос». Или: «Этот режиссер у меня выпил столько крови. А вы вновь меня обращаете к тем временам». Вот этого не должно быть.

И. ЖАНДАРЕВ: Мне, собственно говоря, и добавить то нечего. Потому что на самом деле у меня, можно сказать, совершенно другое мнение. Потому что все равно эти люди – люди публичные. Все равно они все прекрасно понимают и все на эти вопросы уже по тысяче раз отвечали. От того что, так или иначе, эта тема всплывает, обидеть их это не может никогда на самом деле. Если отношения хорошие, то они тоже прекрасно понимают, что для всех для нас это часть профессии, не более того. Ничего личного в этот момент не возникает.

Б. БЕРМАН: Жандарев более хладнокровный. Он хирург, скорее. А я все-таки врач-педиатр. Я с ними как с детьми. И я не вправе вот это свое личное отношение подключать к тому, чтобы извлечь максимум зрительского интереса.

И. ЖАНДАРЕВ: Для меня как раз то, что есть уже какой-то опыт общения, это всегда плюс. Потому что человек уже знает, с кем он общается, и понимает, собственно говоря, что там будет. То есть он понимает, что, да, будет разговор откровенный, будет разговор обо всем. Но он не будет оскорбительным. Он не будет запусканием пальцев в рану. Вот этого не будет никогда.

К. ЛАРИНА: Ну, такого никто себе не позволяет.

И. ЖАНДАРЕВ: О! Ты мало смотришь телевизор.

К. ЛАРИНА: Не знаю. Нет, за глаза, да. А так вот в таком прямом контакте… Ну, кто?

Б. БЕРМАН: Не будем называть.

К. ЛАРИНА: Ну, назовите. Никто не рискует. Ильдар, нет таких людей. Это все сказки про таких смелых журналистов, которые напрямую… Они за глаза это делают.

И. ЖАНДАРЕВ: Ну, одного такого журналиста Олег Павлович Табаков назвал в прямом эфире. Я прямо удивился.

К. ЛАРИНА: Он же назвал фамилию?

И. ЖАНДАРЕВ: Да, назвал.

К. ЛАРИНА: Ну, потом будут новости…

И. ЖАНДАРЕВ: Пусть будет вот такая вот интрига.

К. ЛАРИНА: Хорошо. Вот мы на этом пока подвесим все это дело. Послушаем пока новости. Потом продолжи нашу встречу. Напомню, здесь в студии «Эха Москвы» Ильдар Жандарев и Борис Берман, ведущее программы «На ночь глядя» и программы «Интересное кино», которые выходят на Первом канале. Во второй части нашей программы мы готовы уже вас подключить к нашему разговору. Так что готовьте ваши вопросы.

/новости/

Продолжаем разговор. Борис Берман и Ильдар Жандарев сегодня в нашей студии. Я хочу сейчас прямо подряд почитать все, что нам пишут. Но кое-какие вещи я все-таки пропущу, а то Ильдар считает, что можно любые вопросы задавать, а я все-таки считаю, что не любые.

И. ЖАНДАРЕВ: Мне можно задавать любые вопросы. Я не боюсь.

Б. БЕРМАН: Достань и почитай пейджер.

И. ЖАНДАРЕВ: Нам нужно готовиться к эфиру.

К. ЛАРИНА: «Дорогие люди, - пишет нам Константин. – Большое вам спасибо за вашу программу. Скажите, почему «Интересное кино» выходит так редко. Кто будет героями вашей ближайшей программы? Когда она выйдет в эфир? Желаю вам успехов».

Б. БЕРМАН: Какую программу он имеет в виду?

К. ЛАРИНА: Он спрашивает про «Интересное кино», наверное. Давайте так.

Б. БЕРМАН: Во-первых, поскольку сейчас идет такая интенсивная работа над программой «На ночь глядя», то «Интересное кино» в таком портфельном варианте существует. У нас есть всякие мысли.

К. ЛАРИНА: Не регулярно тоже выходила передача. То есть по факту готовности.

Б. БЕРМАН: Потому что мы, как я неоднократно говорил, мы старомодны как ботфорт на палубе ракетоносца. Мы все делаем сами от начала и до конца. У нас нет… У нас, к сожалению, не капиталистический способ производства.

К. ЛАРИНА: То есть негров никаких нет?

Б. БЕРМАН: Негров нет. Поэтому мы сами и негры…

К. ЛАРИНА: А в «ухе» у вас кто-нибудь сидит?

Б. БЕРМАН: Нет. Ты спрашиваешь про что? Я говорю про «Интересное кино». Поэтому мы работаем от замысла до последней склейки монтажной, мы все делаем сами.

К. ЛАРИНА: А разве так уже не работают?

И. ЖАНДАРЕВ: Здесь же есть телевизионные люди, к вам иногда приходят всякие, которые делали свои именные фильмы, там всегда в фильмах – автор сценария, режиссер и так далее.

Б. БЕРМАН: А эти люди, как правило, автор сценария, это в лучшем случае автор сценария, и артист на стендапах. Ну, как бы делает стендапы.

К. ЛАРИНА: Типа, ведущий.

Б. БЕРМАН: Ведущий, да. А самая важная стадия – режиссура фильма, это делают другие специальные люди.

К. ЛАРИНА: То есть вы все делаете сами?

Б. БЕРМАН: Мы все делаем сами, к сожалению.

И. ЖАНДАРЕВ: Это очень тяжело.

Б. БЕРМАН: Это очень тяжелая работа. Так уже не носят, что называется.

И. ЖАНДАРЕВ: И уже много лет на самом деле.

Б. БЕРМАН: Но мы это делаем. Поэтому такой нерегулярный выход нашего продукта, который мы с полным правом можем назвать рукотворным. Все делается руками.

И. ЖАНДАРЕВ: Чтобы сделать один фильм из цикла «Интересное кино», нужно потратить больше, чем полтора месяца каждый день. Ежедневная работа. Просто вот не поднимаясь, по 12 часов.

Б. БЕРМАН: Это когда уже придуман герой, когда мы придумали концепцию, не побоюсь этого слова. Поэтому такая нерегулярность.

И. ЖАНДАРЕВ: То есть это уже просто работа. То, что называется, когда ты садишься за письменный стол, там написание сценария – столько-то дней, съемочный период - столько дней, монтажный период – столько-то дней, озвучивание… И все это получается вот, собственно говоря, за полтора месяца.

К. ЛАРИНА: Будет передача?

Б. БЕРМАН: Отвечая на вопрос, ты задала, кто у нас там в «ухе». Конечно, у нас есть замечательная команда наших редакторов и наших режиссеров, и операторов. Это естественно. Но самые главные наши помощники – это редакторы, вместе с которыми мы придумываем, каких гостей позвать, по какому поводу, какой поворот темы выбрать.

К. ЛАРИНА: Но они же не вопросы тебе диктуют?

И. ЖАНДАРЕВ: Нет, конечно.

Б. БЕРМАН: Они говорят… Они могут сказать – ребята, вы потеряли темп, давайте быстрее. Это может быть. Потом главным образом еще нам говорится – до рекламы осталось столько-то и так далее. Это естественно. Были смешные случаи. Ты хотела смешные случаи. Помню, на одном из эфиров, когда…

И. ЖАНДАРЕВ: Техническая связь прервалась.

Б. БЕРМАН: Прервалась. И они не понимают, что уже реклама, и тогда кто-то уже практически в нецензурной лексике закричал живым голосом – мы уже вышли, выходим из эфира, мы поняли, что связь прервалась. Но не дай бог это повторится.

К. ЛАРИНА: «Борис и Ильдар, - пишет нам Ирина. – Очень рада вашему возвращению. Какие у вас отношения…»

Б. БЕРМАН: Это Ирина Петровская?

К. ЛАРИНА: Нет, она, вообще-то, уже порадовалась по этому поводу. Нет, я говорю без всякой иронии, что вы. «Борис и Ильдар, очень рада вашему возвращению. Какие у вас отношения с бывшими коллегами с канала ТВС?». А есть ли они?

Б. БЕРМАН: Они есть, конечно.

К. ЛАРИНА: Так все перепуталось, вы знаете, что я даже и не вспомню, кто ваши бывшие коллеги.

И. ЖАНДАРЕВ: Они многие сейчас работают…

К. ЛАРИНА: Ксюша Туркова здесь работает. Евгений Киселев у нас тут работает.

И. ЖАНДАРЕВ: Нет, вообще-то, в службе новостей Первого канала очень большое количество наших коллег: Алим Юсупов, возглавляет службу корреспондентов, масса корреспондентов. Мы собственно дружим.

Б. БЕРМАН: Нет, у нас нормальные отношения.

И. ЖАНДАРЕВ: Тут никакой коллизии такой, на которую пытаются намекнуть, не существует.

К. ЛАРИНА: Галина пишет: «Ильдар, можно вас попросить не повторять бесконечно фразу «никого не хочу обидеть» и не спрашивать у гостя, сколько он зарабатывает?». А ты спрашивал у гостя, сколько он зарабатывает?

И. ЖАНДАРЕВ: В такой форме никогда.

К. ЛАРИНА: Хватает ли вам на жизнь?

И. ЖАНДАРЕВ: Но ведь отношение человека к деньгам и материальным благам – это на самом деле самое главное, в чем он проявляется. Вот, собственно говоря, спроси человека, на что он тратит деньги, сколько он их тратит и сколько откладывает, в процентном соотношении. Не важна абсолютная цифра. Грубо говоря, ты получил сумму N, сколько процентов ты отложил и сколько процентов потратил? Еще скажи, на что ты потратил. И все. Ты в этот момент знаешь все про этого человека. И еще есть один вопрос, который как бы в прямом эфире его не очень прилично задавать. Это любимый фильм и любимая книга. Не так вот банально, любимая, а то, что тебя перевернуло, и то, что тебя сформировало. Как только человек отвечает на этот вопрос, ты про него знаешь абсолютно все. Только ответ должен быть честным.

Б. БЕРМАН: Вот я же говорю, он просто… Он даже не врач, он санитар. Санитар в районной больничке, я бы сказал. Я считаю, что есть другие вопросы, которые позволяют сформировать мнение о человеке. Поэтому нас и двое в эфире. Я никого не хотел обидеть.

И. ЖАНДАРЕВ: Не хотелось бы никого обижать, но воровать чужие фразы неприлично. Также как знаменитым быть некрасиво.

К. ЛАРИНА: Ильдар опять к тебе вопрос на грани.

И. ЖАНДАРЕВ: Пожалуйста.

К. ЛАРИНА: Лариса: «Я очень вас люблю».

И. ЖАНДАРЕВ: Я женат.

К. ЛАРИНА: «Скажите, пожалуйста, стал ли Ильдар женатым человеком?».

И. ЖАНДАРЕВ: Видите, я просто слета понял. Я женат и счастлив в браке.

К. ЛАРИНА: Все? Ну, расскажи про жену то. Народ просит.

И. ЖАНДАРЕВ: У меня очаровательная, потрясающая жена. Самое ее главное, потрясающее свойство – она меня терпит. Почему я так долго не женился? Не было такого человека, который мог бы меня вынести. Вот нашлась.

К. ЛАРИНА: Берман мог тебя вынести.

Б. БЕРМАН: Я был свидетелем на свадьбе.

И. ЖАНДАРЕВ: Кто забыл себе представить, что мы можем пожениться?

Б. БЕРМАН: Я действительно, сорвалось у меня с языка, потому что Аня, конечно, человек дьявольского терпения, ибо…

И. ЖАНДАРЕВ: Завидует. Ужасно завидует.

Б. БЕРМАН: Я ей сочувствую просто.

К. ЛАРИНА: Я видела жену Ильдара – очень красивая девушка. Блондинка, высокая.

Б. БЕРМАН: Выше его сантиметров на десять.

К. ЛАРИНА: Ну, ладно. Вот это вот как раз вот не надо было говорить.

Б. БЕРМАН: Не надо, да?

К. ЛАРИНА: Зачем?

Б. БЕРМАН: Ну, хорошо.

И. ЖАНДАРЕВ: Красавица, спортсменка, комсомолка, учится на высших сценарных режиссерских курсах. Работает.

Б. БЕРМАН: Хватит уже. Не хвались. Ты лучше собой похвались.

К. ЛАРИНА: Ольга пишет из Казани: «Расскажите, пожалуйста, о своем эволюционно-историческом появлении на телевидении».

Б. БЕРМАН: Не понял.

К. ЛАРИНА: Вот так сформулировано. Я читаю, сохраняя орфографию и пунктуацию.

Б. БЕРМАН: Эволюционно-историческом?

К. ЛАРИНА: То есть, типа, как пришли и как развивались.

Б. БЕРМАН: Я могу сказать, как я пришел на телевидение.

К. ЛАРИНА: Из пишущих.

Б. БЕРМАН: Что?

К. ЛАРИНА: Из пишущих.

И. ЖАНДАРЕВ: Ну, конечно из пишущих.

Б. БЕРМАН: Могу сказать, я пришел на телевидение, благодаря Леониду Геннадьевичу Парфенову. Я бы даже сказал, не Леониду Геннадьевичу Парфенову, а его жене Лене Чекаловой. Потому что я работал в ту пору в газете «Экран и сцена», где Леня, Леонид Геннадьевич, и Лена были моими внештатными авторами, а еще они были моими внештатными авторами, когда я работал в агентстве «Печать и новости». И когда я работал в «Экране и сцене», Лена, видимо, поняла, что мне там тяжело. Мне действительно было тяжело, поскольку это очень трудная работа – выпускать газету. Что про это говорить? И я слег в больницу, что самое смешное. По другому поводу, но, тем не менее, это было от перегрузки на работе. Как сейчас помню, я звонил из автомата, тогда не было мобильных телефонов, у меня, во всяком случае. Был 91 год. Я звонил Лене, чтобы сказать, что я жив, здоров. Лена сказала – Боря, я нашла вам работу. Вы хотите пойти работать на Российское телевидение? Я сказал – Лена, конечно, вот выйду из больницы и пойду. И Лена меня свела с Анатолием Григорьевичем Лысенко, это было как раз начало Российского телевидения. Анатолий Григорьевич встретил меня как родного, хотя я его видел первый раз в жизни, надо сказать. Но он, видимо, всех знал и меня тоже. Почему, не знаю.

И. ЖАНДАРЕВ: По твоим публикациям в «Московских новостях».

Б. БЕРМАН: По публикациям да, но как бы личного контакта не было. И он мне сказал – вот есть два направления. Хочешь быть начальником или хочешь заниматься творческой работой? Я, как полный идиот, сказал, что я уже начальником поработал. Я был зам главного редактора.

К. ЛАРИНА: Жизнь могла бы сложиться по-другому.

Б. БЕРМАН: Совершенно верно. Я был полным идиотом.

И. ЖАНДАРЕВ: Жалеет страшно.

Б. БЕРМАН: «Я хочу творческой работы», - сказал я. И он сказал – иди в «Команду-2». И я пошел в «Команду-2» к Кириллу Легату и началась моя телевизионная жизнь. Поэтому я Лене Чекаловой благодарен за то, что она меня на этот путь направила.

К. ЛАРИНА: Ильдар, ты тоже из пишущих, оттуда же.

И. ЖАНДАРЕВ: Да собственно из той же газеты на самом деле. Потому что я в нее пришел. Мы, по-моему, вместе повеселились где-то порядка двух месяцев. Потом ты как раз лег в больницу и ушел на телевидение. А потом, значит, как я понимаю, работа на телевидении – это постоянное раскрытие новых горизонтов и открытие новых истин. Видимо, одна из первых истин, которая открылась, что телевидение – работа командная, что, значит, звездить то хорошо, но нужно еще собирать команду. А собирать команду, видимо, всегда можно только из людей, которых знаешь. И Борис позвал меня на Российское телевидение. И я сделал там первые шаги.

К. ЛАРИНА: «Поцелуй в диафрагму», я помню, был.

И. ЖАНДАРЕВ: Нет, сначала было вообще, сначала я делал… Канва выходила к таким каналам информационным, почти как «Взгляд». Состояла из нескольких передач за выход, а между передачами были такие прокладки – информационные блоки. По два, по три информационных сюжета. Вот их делал я тогда. Вот это были первые шаги. Потом, значит, я уже дорос, мне доверили сделать собственную программу. Она называлась, да, «Поцелуй в диафрагму». А дальше, собственно говоря, развитие…

Б. БЕРМАН: С песней по жизни вместе.

К. ЛАРИНА: Как же не пишете ни тот, ни другой? Это же то, что вы умеете так здорово делать. Мне так как-то не хватает вас.

Б. БЕРМАН: Тебе правду сказать?

К. ЛАРИНА: Да. Некогда?

Б. БЕРМАН: Хоть программа «Дифирамб», но скажу правду. Жандарев пишет с ошибками.

И. ЖАНДАРЕВ: Ну и что? Есть же корректура, правда?

Б. БЕРМАН: Я не могу.

К. ЛАРИНА: А ты?

Б. БЕРМАН: Я пишу без ошибок, но не интересно. Он пишет интересно, но с ошибками.

К. ЛАРИНА: Неправда. Уходишь ты от ответа на этот простой вопрос.

Б. БЕРМАН: У нас нет времени, Ксюша.

И. ЖАНДАРЕВ: Работая на телевидении, еще одна правда, еще один горизонт, который он открывает, то, что работа на телевидении это работа fool time, что называется. Ты все время занят, ты постоянно на работе.

Б. БЕРМАН: Нет амбиций писательских.

К. ЛАРИНА: Ну, ладно. Никогда не говори никогда. Следующий вопрос. Так, погодите. «Вы неразлучны как братья, - пишет Леонид из Красноярска. – А можете ли вы работать отдельно друг от друга?».

Б. БЕРМАН: Отдельно друг от друга?

И. ЖАНДАРЕВ: Мы и работали отдельно друг от друга какое-то время. Почему нет?

К. ЛАРИНА: Сейчас, мне кажется, уже невозможно.

Б. БЕРМАН: Нет, все возможно. А смысл какой? Попробовать? Вот будем работать отдельно друг от друга. Ну, можно, наверное.

И. ЖАНДАРЕВ: Просто зачем?

К. ЛАРИНА: А сколько лет, можно я спрошу у вас, существует ваш тандем?

Б. БЕРМАН: Я в 1991 пришел на телевидение, Ильдар в 1992. Значит, с 1992 года. Значит, 14 лет. Студии «К-2» было в этом году 15 лет. Это никто не отметил, хотя на мой взгляд, студия «К-2» была уникальным образованием на нашем, на отечественном телевидении. Поскольку программа «Дифирамб», могу сказать, что первая премия «Тэффи» в номинации «Лучшая программа об искусстве» была получена студией «К-2» и собственно нашей передачей с Ильдаром о фильме «Белое солнце пустыни». Не только поэтому. Просто в студии «К-2» существовало то, что было востребовано временем – разговаривать о кино на языке понятном не только киноведам и так далее, и не только о кино, об искусстве.

И. ЖАНДАРЕВ: Кино – это было поводом разговора о жизни.

Б. БЕРМАН: Разгерметизировать вот это пространство искусства. Потому что замечательные передачи Володи Аренова о театре. Замечательные. Я не знаю, поскольку ты человек театральный…

К. ЛАРИНА: Тогда я еще назову имя, которое, по-моему, тоже оттуда вышло, из вашей команды – Петя Шепотий, Кирилл Легат.

Б. БЕРМАН: Кирилл Легат просто, если бы ты меня спросила, кто мой учитель на телевидении, я бы сказал, что Кирилл Легат. Потому что Кирилл объяснил мне какие-то основные вещи, впрочем, очень коротко объяснил, видимо, потому что я сразу схватил. И он сразу дал мне возможность работать. И время от времени он как бы корректировал. Потом прекратил. Он понимал, что, видимо, получается. Но вот это умение научить, у многих людей этого нет. По-моему, эти 15 лет, которые недавно исполнились… Ее нет уже «Команды-2». Естественно это студийное сообщество, оно распалось. Люди повзрослели, постарели, все, что угодно. У всех возникли разные интересы. Но они существует эти люди. И то, что они сделали, говоря громко, останется в истории отечественного телевидения.

К. ЛАРИНА: Жалко. Посмотреть бы так хотелось эти архивные передачи.

Б. БЕРМАН: Ты бы увидела себя в одной из первых программ «Абзац». Я помню эту сцену – ты стоишь, мы снимали тебя около Театра юного зрителя, ты делала сюжет…

И. ЖАНДАРЕВ: «Абзац» - была программа такой журнальной формы. Состояла из трех сюжетов.

Б. БЕРМАН: Вот тогда мы с тобой и познакомились. А потом ты стала делать там…

К. ЛАРИНА: Ладно, это не про меня программа.

Б. БЕРМАН: Хорошо. Ладно.

К. ЛАРИНА: Все.

Б. БЕРМАН: Я просто объясняю зрителям, что у нас неформальные отношения.

К. ЛАРИНА: Хорошо.

К. ЛАРИНА: А почему я спросила, сколько лет, все-таки, не знаю, это большая редкость. Мы тут любим рассуждать, сколько театры живут, но вот я сейчас вспоминаю такие пары творческие, которые существуют на телевидении.

Б. БЕРМАН: Ширвиндт и Державин.

К. ЛАРИНА: Ну, более близкий пример – это Олейников и Стоянов. Они сколько лет вместе? Уже можно же с ума сойти.

Б. БЕРМАН: Можно. Мы и сходим. Один из нас сошел с ума, догадайся, кто.

К. ЛАРИНА: Берите наушники. Времени мало. Я обещала телефон включить. Пожалуйста. 783-90-25, 783-90-26. Ваши вопросы Ильдару Жандареву и Борису Берману. Алло. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло.

К. ЛАРИНА: Да.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Хочу пропеть дифирамб и задать небольшой вопрос вашим уважаемым гостям.

К. ЛАРИНА: Давайте.

СЛУШАТЕЛЬ: Борису и Ильдару. Я очень рада, что Борис и Ильдар вернулись на экран телевидения. Прекрасный тандем у вас. Как вы определили, врач-педиатр и хирург. Именно так воспринимаетесь. Беседа выстраивается очень тактично, интеллигентно и в то же время разговор идет очень живо и остро. Хочу пожелать вам творческих успехов, интересных гостей. И вот у меня небольшой вопрос. Вы как-то заранее схему разговора формируете, кто о чем будет спрашивать вашего гостя, или она возникает спонтанно?

Б. БЕРМАН: А как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬ: Во время разговора с гостем. Этери.

Б. БЕРМАН: Этери, конечно было бы хамством и ложью сказать, что мы ничего не придумываем, входим в студию, садимся и начинаем разговаривать. Безусловно, мы продумываем схему разговора. Мы не схему разговора продумываем, мы продумываем то, что мы должны из гостя вытащить, если угодно.

И. ЖАНДАРЕВ: Чем он интересен.

Б. БЕРМАН: Какие темы нам представляются важными. И какие-то опорные точки мы отмечаем. Но поскольку это живая беседа. Наши гости, к счастью, не роботы и они могут абсолютно с ходу изменить плавное течение беседы, как это было, скажем, с Олегом Павловичем Табаковым. Попробуйте с ним продумать беседу. Он фейерверк. И вот он раз и поменял. Но нам же интересно. Это как, понимаете, как в настольном теннисе. Я не играю в большой теннис, поэтому не могу сказать. Подача, и вот, как человек на эту подачу отреагирует. Или как в футболе: пас он получит, и что он с этим мячом будет делать.

И. ЖАНДАРЕВ: То есть ситуации есть, а как ты их можешь реализовать, это уже, как игра идет.

Б. БЕРМАН: Безусловно, скажу честно, дорогая Этери. Мне было бы проще в эфире одному, Жандарев мне постоянно мешает. Я думаю, что я Жандареву также. Поэтому каждый из нас должен не только гостя чувствовать, но и чувствовать собеседника, то есть не собеседника, а своего соведущего. А куда он пойдет, что произойдет?

К. ЛАРИНА: Кстати, у вас тоже уникальный еще есть, еще одна уникальность, если можно так по-русски сказать. Вряд ли, наверное, но пусть уже. У вас нет первого и второго номера. Обычно, как строится? Если двое ведущих, то обычно есть первый номер и есть второй номер. Не хочу никого обидеть. Так бывает, во всяком случае, всегда. У вас такого нет. Не помню уже, боюсь не так уж подробно помню все ваше творчество, но, наверное, изначально было не так. Борь, все-таки ты был таким паровозом как человек более опытный.

Б. БЕРМАН: Дело в том, что паровоз ржавеет со временем.

И. ЖАНДАРЕВ: На самом деле, каковы функции у паровоза? Что вкладывается в это?

Б. БЕРМАН: Нет, Ксения совершенно резонно это отметила и это, пожалуй, самый главный дифирамб за сегодняшний день.

И. ЖАНДАРЕВ: Вот когда гонка велосипедная, педали крутят оба седока, но за рулем один. Бывает так.

Б. БЕРМАН: Боже, я открываю какие-то бездны. Я даже никогда не знал, что Жандарев знает, что такое тандемная гонка. Когда ты успеваешь смотреть?

И. ЖАНДАРЕВ: А за рулем мы меняемся на самом деле.

К. ЛАРИНА: Я даже этого не чувствую. Мне кажется, что вы действительно вот в этом смысле равноценные. Хотя, я понимаю, когда говорит Боря, что там Ильдар мешает.

И. ЖАНДАРЕВ: Мы разные люди и нам разное, в общем-то, интересно в этой жизни.

К. ЛАРИНА: Я вам говорю, что я вам завидую. Я вот совершенно не умею вдвоем работать. Абсолютно. Потому что я знаю, что либо первым, либо вторым. Вторым я уже быть не могу. Уже все. Это уже невозможно просто по определению. А первым иногда и не надо. Понимаете? Возникает тогда фигня какая-то в эфире. Вот поэтому не умею совершенно работать в эфире вдвоем. Так что это просто ноу-хау. Надо написать вам книжку теоретическую. Следующий звонок. Пожалуйста. 783-90-26. Алло. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Александр. Город Саратов.

К. ЛАРИНА: Давайте, Александр.

СЛУШАТЕЛЬ: У меня будет такой вопрос к вашим сегодняшним гостям. Извините, пожалуйста, а вам не противно работать на таком вредном канале, как Первый канал? Я лично считаю его довольно таки вредным и гнусным. А второй вопрос – ваша программа, вам не кажется, что она может выходить в Евро1 формате, быть еще более интересными, доступными качественному слушателю, потребителю.

К. ЛАРИНА: Спасибо, Александр.

СЛУШАТЕЛЬ: Спасибо.

Б. БЕРМАН: Вы какой-то такой странный вопрос задаете, что первый, что второй.

К. ЛАРИНА: Это все к вопросу о том, чего звонят. Вот чтобы как бы – а ты слышала, маменька, что я позвонил в прямой эфир и сказал, что Первый канал гнусный? Вот это я сказал.

И. ЖАНДАРЕВ: А хотелось бы сказать тогда, для чего собственно и передачу мы делаем, чем она мне дорога на самом деле. Потому что это поле для дискуссии, в котором могут существовать… Ведь дискуссия не обязательно должна быть политическая. В обществе существует – как жить, что делать, кто виноват. Есть ведь еще масса вопросов эстетического характера, которые влияют на всю нашу жизнь, может быть, гораздо больше чем даже политика. Вот ведь как интересно. Потому что, что такое хорошо и что такое плохо в искусстве, может отразиться в нашей жизни совершенно неожиданно.

Б. БЕРМАН: Еще другая есть вещь, которая нас завела, когда мы придумывали эту передачу и обращались с этим к руководителю канала, Константину Львовичу Эрнсту. Мы понимаем, что жизнь не замыкается в рамках Садового кольца. И люди, которые смотрят нас, не нас, нет, наших гостей, где-то там, в Саратове, где сидит Александр со своими вопросами или где-то в других городах, для них Москва – это вот какая-то другая галактика. Мы хотим соединить людей, живущих за пределами Москвы, с тем, что происходит в Москве или Санкт-Петербурге.

К. ЛАРИНА: Я этого вообще не понимаю, не вижу в вашей программе вот этих вот целей.

Б. БЕРМАН: Как? Ну, пришла Вишневская к нам в эфир и рассказывает о себе, рассказывает о том, как воспринимать оперную музыку.

К. ЛАРИНА: А почему ты считаешь, что Москве это уже не интересно?

Б. БЕРМАН: Нет. Интересно. Но люди, живущие вне Москвы, они себя чувствуют как… Вот Москва – это большая земля, а это что-то там, ужасное слово, провинция. А мы пытаемся соединить культурное пространство, если угодно.

И. ЖАНДАРЕВ: Рассказываем нормальным языком, что здесь происходит и почему это происходит именно так.

Б. БЕРМАН: Создание культурного пространства.

И. ЖАНДАРЕВ: Что волнует людей.

К. ЛАРИНА: А вот знаете, что больше всего угнетает, конечно, во всем этом? Я сейчас о грустном скажу. Что проходят годы, а люди те же приходят к нам в эфир. Вот обратите внимание.

Б. БЕРМАН: Ну, это косность.

К. ЛАРИНА: Нет. Это показатель развития вообще страны, как мне кажется. Это очень грустно. Что все равно все наши гости и которые приходят к вам, и сюда, в нашу студию, это наши с вами любимые люди, которые собственно и определяют… Вот это такой камертон, скажем так, не хочу высоких слов говорить, не буду. Ладно. Вы поняли, что я имею в виду. А вот не прибавляется.

И. ЖАНДАРЕВ: Да появляются новые имена, новые звезды.

Б. БЕРМАН: Мы хотим…

К. ЛАРИНА: Ну, кто? Боря Моисеев? Какие?

Б. БЕРМАН: При чем тут это?

И. ЖАНДАРЕВ: Вот сейчас в кино Аня Михалкова.

К. ЛАРИНА: Она придет к вам в программу?

Б. БЕРМАН: Не знаю. Мы не можем сейчас говорить, потому что…

К. ЛАРИНА: Вы же тоже себе определяете какой-то уровень звездности?

И. ЖАНДАРЕВ: Интерес аудитории, скорее.

Б. БЕРМАН: Есть некий порочный круг. Он заключается в том, что конечно медийные лица дают лучшие цифры, рейтинг. Но если замыкаться вот в этом кругу медийных лиц, то тогда произойдет то, о чем ты толкуешь. Значит, нужно экспериментировать и открывать новые лица. И тогда они войдут вновь в круг новых медийных лиц.

К. ЛАРИНА: А вам позволят открывать новые лица? Это большой риск.

Б. БЕРМАН: Думаю, что да.

К. ЛАРИНА: Потому что когда я вижу, что в гостях у Бермана и Жандарева какой-нибудь человек, я его вижу и не понимаю, кто это, не факт, что я буду это смотреть. Хотя нет, я то буду, я буду на вас смотреть.

И. ЖАНДАРЕВ: А ты можешь себе представить, что будет человек, которого ты не знаешь?

К. ЛАРИНА: Могу, конечно. Почему нет? Могу. Рискните. Я таких не вижу рискованных ведущих. Мы сами в этом плену сидим.

Б. БЕРМАН: Нет, конечно. У нас есть такой показатель, что когда приходит, условно говоря, артист Х и на него не нужно даже титры накладывать. А приходит писатель Y, и ты знаешь писателя Y, и мы знаем, и, как нам кажется, у него тиражи колоссальные, но человек, включающий телевизор, он не знает этого писателя. Значит, у него должен быть титр обязательно. Значит, наша задача, чтобы человек с титром на груди после нашей передачи стал бы узнаваемым, чтобы он стал более известен.

К. ЛАРИНА: Высокие задачи. Боюсь, что не позволят. Это риск.

Б. БЕРМАН: Культурное пространство требует этого – создать… Наша передача, говорю без всяких громких слов, она должна помочь создавать культурное пространство. Потому что ведь что существует? Люди, занимающиеся искусством, они выступают в качестве… Либо выступают в роли экспертов по вопросам, я не знаю, семьи, брака и черт знает чего, либо информационный повод – артистке Y дали орден Знак почета 15 степени. И вот, значит, ее показывают. А вот чтобы артистка или режиссер, или писатель поговорили бы о своей профессии, таких передач практически нет.

К. ЛАРИНА: Вот на этом мы и завершаем сегодняшнюю программу. Борис Берман и Ильдар Жандарев делились своими секретами телевизионной кухни. Не все рассказали. Но кое-что все-таки мы из них выжали.

Б. БЕРМАН: Гадких вопросов было мало.

К. ЛАРИНА: Я их не люблю. Мне жалко время на это тратить. Людей надо любить. Если ты их позвал в эфир, надо их любить. Правда же? Мы же все-таки старые люди, давно живем на свете. Уже как-то не хочется тратить время на людей, которые тебе не интересны. Надеюсь, что с вами то же самое происходит.

Б. БЕРМАН: Да.

К. ЛАРИНА: Спасибо вам большое. До встречи.