Александр Филиппенко - Дифирамб - 2006-03-04
К. ЛАРИНА – Добрый день. Мы начинаем нашу программу "Дифирамб", она у нас сегодня не очень обычная, поскольку у нас с музыкой. Сейчас вы это услышите. И в гостях сегодня у нас Александр Филиппенко. Никакого отношения к этой музыке Александр Филиппенко не имеет, он ни на чем здесь не играет, ничего не поет, не продюсирует. Он просто любит эту музыку, и пристрастия его десятилетиями не меняются. Здравствуйте, Александр Георгиевич.
А. ФИЛИППЕНКО - Добрый день.
К. ЛАРИНА – Хотя, честно говоря, после нашего разговора до начала передачи я решила отечество ваше оставить. Действительно Александр Филиппенко в нашей студии. Можно задавать вопросы любые нашему сегодняшнему гостю, тем более долгожданному. Вот с тех пор как юбилей начал отмечаться, так мы и ждем Филиппенко в гости. Ну что давайте, мы начнем все-таки, с чего хотят начать наши слушатели. Конечно же, с Булгакова. Расскажите-ка нам про своего Булгакова. Поскольку этот роман и этот автор, в котором вы погружены, по-моему, в течение многих лет своей жизни. С разных сторон подходили к нему. И в чтецких программах, и в фильмах. И в том и другом. Вот как сегодня, что такое для вас этот автор?
А. ФИЛИППЕНКО - Любимый автор. Это автор, чьи произведения хочется регулярно исполнять, который открывает для меня в разные мои настроения, подсказывает мне те или иные ответы. У меня впечатление такое, субъективное мнение, что "Мастер и Маргарита" некий зашифрованный гениально его личный дневник переживаний. В те далекие 20-е и потом 30-е, 40-е все, что он не мог сказать впрямую, что иногда в письмах друзьям, не имеющим отношения к литературе, что немаловажно, он, видать, своим не доверял совсем. Вот он записывал это все. И конечно, этот роман исполнять могут только русские актеры. Второй, третий план подтекстов, который существует там, я думаю, никто не считает.
К. ЛАРИНА – То есть это на генетическом уровне должно восприниматься.
А. ФИЛИППЕНКО - Безусловно.
К. ЛАРИНА – Наша память работает подсознательная.
А. ФИЛИППЕНКО - Вот слово "память" хорошее. Это его боли, то, что его волновало, вдруг находит отзвук у меня в сегодняшнем дне, и я это транслирую. Я переводчик с авторского на зрительский.
К. ЛАРИНА – Сколько раз вы сталкивались с Булгаковым в своей творческой жизни?
А. ФИЛИППЕНКО - Не знаю. Много раз.
К. ЛАРИНА – А первый раз?
А. ФИЛИППЕНКО - Первый раз это конечно Физтех, далекий 1962. Я помню, что вторую часть журнала "Москва" я купил в аэропорту города Целенограда, возвращаясь с агитбригадой Физтеха с целинных земель. В Москве уже было невозможно достать. Потом у меня хранится маленькая книжица 1967 года, издательство "Посев" Франкфурт, я сейчас ее показывал, молодежь не понимает, почему такая маленькая. В 1967-м у меня были огромные неприятности…
К. ЛАРИНА – Могли и сесть.
А. ФИЛИППЕНКО - Конечно, в 1981 могли в дурдом отправить. А я с этой книжкой был на интервью перед мировой премьерой романа. Вот как причудливо тасуется колода. Я уверен, никогда он не предполагал, что так может быть при всем его провидческом таланте. Но то, что это нам всем зачлось, и моим партнерам, прежде всего, по работе по фильму и конечно Бортко и я счастлив, что мне выпала такая удача принимать участие в этой работе. И у меня тоже там мой кредит пополнился. А это очень важно - чувствовать, что ты должен обязательно как творец чувствовать, сколько ты можешь тратить, какой кредит у тебя там и когда уже надо остановиться вот как мне сейчас, уже хватит болтать…
К. ЛАРИНА – А вы чувствуете это всегда…
А. ФИЛИППЕНКО - Мне кажется да, нет – мне дома подсказывает моя супруга.
К. ЛАРИНА – Это великое счастье, потому что в основном не чувствуют никогда.
А. ФИЛИППЕНКО - Нет, люди чувствуют это…
К. ЛАРИНА – Но очень трудно себе в этом признаться.
А. ФИЛИППЕНКО - Ты должен понимать это дело. В этом и талант есть каждого человека. Это еще нас учили в Щукинском училище: с художника спросится, куда ты девал свои искры.
К. ЛАРИНА – Я хочу напомнить слушателям, что Александр Филиппенко в театре на Таганке некоторое время проработал. И вы ушли из театра до начала репетиции над "Мастером и Маргаритой".
А. ФИЛИППЕНКО - Да.
К. ЛАРИНА – Не жалеете? А тогда вы знали, что это будет или никто не мог себе представить.
А. ФИЛИППЕНКО - Представить никто не мог. Это было золотые годы для меня этой учебы в Щукинском училище, параллельно и лучший театр в мире – театр на Таганке в те годы. 1969-1975. Я встретил и пятилетие театра, и десятилетие. Это самый пик. Но в "Гамлете" я играл и у меня с "Гамлетом" связано не хуже, чем с Булгаковым. И актером был, и Клавдием и тень отца Гамлета - все прошел.
К. ЛАРИНА – Кстати, спектакль который уже сейчас не идет в "Сатириконе", где вы играли Клавдия…
А. ФИЛИППЕНКО - Три сезона.
К. ЛАРИНА – И Призрака.
А. ФИЛИППЕНКО - Да, это был ход такой Роберта Стуруа. Они ведь братья.
К. ЛАРИНА – Чем ценна эта вещь, там версии можно придумывать, такое количество и вариаций на эту тему.
А. ФИЛИППЕНКО - Только сейчас я понимаю слова великих, я не помню, кто сказал, что к середине жизни творческой ты начинаешь понимать, как играть Гамлета, а уже тебя на эту роль не распределяют.
К. ЛАРИНА – Ну бог его знает. Сейчас такой интересный театр. Давайте вспомним, что Андрей Тарковский, когда ставил "Гамлета" в Ленкоме, у него играл Солоницын, ему в ту пору было за 40 точно.
А. ФИЛИППЕНКО - Да.
К. ЛАРИНА – Так что никто ничего не знает.
А. ФИЛИППЕНКО - Главное чтобы была формула у режиссера.
К. ЛАРИНА – Ну конечно. Про театр хотела поподробнее поговорить. Таганку я назвала, еще был "Наш дом", тоже целая эпоха в жизни и вашей истории театра и культуры советской. Театр Вахтангова. Но в итоге как я понимаю, своего дома вы не нашли.
А. ФИЛИППЕНКО - Сейчас время такое. По договору. Где рынок тебя требует, туда ты и направляешься. Другое дело, как бы мягко сказать, когда тебе предлагают подумать до вечера и сказаться либо больным, либо ты занят, а если уж ты соглашаешься, ты должен до конца доверять. Когда я сюда шел, я знал, что я приду, и мне будет комфортно у вас, спасибо за беседу.
К. ЛАРИНА – Подождите. Мы еще только начали. И никогда не жалели, что такого театра в вашей жизни не случилось?
А. ФИЛИППЕНКО - Нет.
К. ЛАРИНА – Вот эта беготня она, с чем была связана. Вы уходили оттуда, отсюда это были какие-то объективные причины?
А. ФИЛИППЕНКО - Его величество случай.
К. ЛАРИНА – То есть без конфликтов, без проклятий.
А. ФИЛИППЕНКО - Ну что вы. Проклятий не было. Но трудный разговор. Я как сейчас помню, как я стучался к директору Дупаку Николаю Леонтьевичу на Таганке. Юрий Петрович был на репетиции. Это сказать, что я подаю заявление ну что вы. А разговор с Михаилом Александровичем 4 часа мы говорили.
К. ЛАРИНА – С Ульяновым.
А. ФИЛИППЕНКО - Ну что вы. Это памятно все.
К. ЛАРИНА – Это ваша инициатива была?
А. ФИЛИППЕНКО - Все вместе. Здесь комплекс был некоторый, и я благодарен всем этим поворотам судьбы. И в Москонцерте сколько сейчас, сотрудник Москонцерта, мы отмечали юбилей и прекрасные люди. И малый литературный театр, который там существует, есть возможность эти программы не коммерческие, понимаете, представлять зрителю. Есть такое место. Но это все веяние времени вот на мне эта театральная реформа… Я участник ее.
К. ЛАРИНА – Наглядное пособие.
А. ФИЛИППЕНКО - Одно дело я один. А когда о судьбах особенно провинциальных театров…
К. ЛАРИНА – Нет, это вообще надо иметь такую смелость…
А. ФИЛИППЕНКО - И очень идею живородящую. Ведь давно еще Юрий Петрович в 70-е годы предлагал перевести на контрактную основу. Но как заключить, а защита актера. А вот он постарел, он тогда был кирпичом, он был в основе, а теперь уже как ему это объяснить.
К. ЛАРИНА – На пенсию.
А. ФИЛИППЕНКО - Благо Михаил Александрович в свое время пенсию сделал огромную, было выгодно, сейчас из-за всех наших дефолтов поменялось все. Социальная защита актера нужна. Это как спортсмен та же история. Я здесь и сейчас. Пока я востребован, хорошо, пока еще бегаешь…
К. ЛАРИНА – А если не востребован, сколько можно ждать?
А. ФИЛИППЕНКО - Это страшный вопрос. Не надо, милая. К сожалению, бывают трагические пределы. Ах, подождите, подождите. Сейчас будет Левитанский. Предел, предел, ай-ай, что делать.
К. ЛАРИНА – Сейчас найдем.
Все непреложней с годами, все чаще и чаще
Я начинаю испытывать странное чувство:
Словно я заново эти листаю страницы,
Словно однажды уже я читал эту книгу.
Мне начинает с годами все чаще казаться
И все решительней крепнет во мне убежденье:
Этих листов пожелтевших руками касаться
Мне, несомненно, однажды уже приходилось.
Я говорю Вам: "Послушайте, о, не печальтесь,
О, не скорбите безмерно о вашей потере,
Ибо я помню, что где-то на пятой странице
Вы все равно успокоитесь и обретете."
Я говорю Вам: "Не следует так убиваться.
О, погодите, увидите - все обойдётся.
Ибо я помню, что где-то страниц через десять
Вы напеваете некий мотивчик веселый".
Я говорю Вам: "Не надо заламывать руки,
Хоть Вам и кажется небо сегодня с овчину.
Ибо я помню, что где-то на сотой странице
Вы улыбаетесь, как ничего не бывало".
Я и себе говорю - ничего не печалься
Я и себя утешаю - не плачь, обойдется.
Я и себе повторяю - ведь все это было, было, бывало,
а вот обошлось, миновало.
Я говорю себе - будут и горше страницы,
будут горчайшие, будут последние строки,
чтобы печалиться, чтобы заламывать руки -
Но ведь и это всего до страницы такой-то.
К. ЛАРИНА – Отлично. Давайте уже перейдем к этой части вашей жизни, которая длится и дай бог как можно дольше. Такой человек-театр. Когда вы освободились от всех зависимостей, которые существуют в актерском мире, по сути, не нужен никто.
А. ФИЛИППЕНКО - Нет.
К. ЛАРИНА – Есть автор, которого я люблю, есть публика, которая любит меня. И все.
А. ФИЛИППЕНКО - Режиссер обязательно человек со стороны, теневой кабинет как я называю. Обязательно.
К. ЛАРИНА – А кто вам режиссировал вашу первую работу? Первая был Славкин или раньше?
А. ФИЛИППЕНКО - Первая работа была во Дворце пионеров в драмкружке. Михаил Борисович Азовский, заслуженный артист Казахской ССР, в Алма-Ате я играл, Михаил Светлов "Начинается юность заново", очень трогательно и очень смешной, будто в детском театре занавес раскрывается передо мной. Все начиналось тогда. Но 60-е годы время Гагарина, "Девять дней одного года", конечно только физики, а не лирики, Физтех, агитбригады, и вот студенческий театр МГУ "Наш дом", во-первых, мои старшие друзья аспиранты в Физтехе, которым я благодарен бесконечно и всегда. Вот когда я узнал Булгакова, Чюрлениса, Солоухина, молодого читаю, тогда читали французскую поэзию Жака Превера, тогда квартет Козлова приезжал на Физтех, в "Наш дом", модельная драматургия Беккет…, вот тогда, а без этого нельзя.
К. ЛАРИНА – А когда один на сцене в первый раз?
А. ФИЛИППЕНКО - У актера всегда должен быть в запасе его величество номер, с которым можно выступать. И сейчас я всем говорю: готовьте на экзамене по сцене речи, готовьтесь педагогом, чтобы вас позвали куда-нибудь на презентацию в ресторацию…
К. ЛАРИНА – И что им читать там. Цветаеву?
А. ФИЛИППЕНКО - Так вот для этого и педагог. Поэтому есть и теневой кабинет со стороны, с кем советуются. Это я знаю, в Интернете висит, ему режиссер не нужен. Это Александр Александрович Калягин сказал, там продолжение есть и только есть один режиссер Роберт Стуруа, которого он слушается беспрекословно.
К. ЛАРИНА – Правда, все ваши номера, чтецкие ставили режиссеры.
А. ФИЛИППЕНКО – В "Нашем доме" это была эстрада в большой буквы.
К. ЛАРИНА – Потом, когда вы улетели в свободное плавание.
А. ФИЛИППЕНКО - Но научился-то я там всему.
К. ЛАРИНА – Значит, сами стали делать.
А. ФИЛИППЕНКО - По опыту Розовский…, Точилин, Карпов, Филиппов, Хазанов…
К. ЛАРИНА – Удивительные вещи. Потому что я бывала на концертах Александра Филиппенко давно еще, не скажу, в каком году. И что остается, понятно, что "Козел на саксе" это вечно, и так это уже все сплелось, что многие люди с удивлением, когда повторяют спектакль "Взрослая дочь молодого человека" ждут появления Филиппенко. А его там нет, это совсем другая история, которая к театру Станиславского не имеет отношения. А где же Филиппенко. Вот нет. А еще я помню Зощенко вы читали, и у меня осталось на всю жизнь ощущение присутствия про кошку, которая нюхала. Я запомнила.
А. ФИЛИППЕНКО - Правильно.
К. ЛАРИНА – Когда печка горела.
А. ФИЛИППЕНКО - Михаил Михайлович Зощенко так неожиданно вошел. Тоже было, когда появился двухтомник, когда мы в "Нашем доме" читали "Голубую книгу". Это трудно сейчас поверить, что для нас студентов тогда полузапрещенные были Мандельштам, Ахматова…
К. ЛАРИНА – Вот вы это все скажите им, а то никто ничего не знает.
А. ФИЛИППЕНКО – Я, сколько могу, я этим занимаюсь. Я разъезжаю, только что вернулся из Тюмени, впереди Казань…
К. ЛАРИНА – Потому что они думают, что так было всегда.
А. ФИЛИППЕНКО - Есть у Жванецкого гениальная фраза, я хочу повторять ее всегда. Он ее говорил молодежи: дорогая молодежь, вы думаете, можно не ходить на выборы, а дискотеки останутся. Это вы там еще не были в наши далекие 70-е. Поэтому тогда это был первый шаг, первый удар, и повторяю. Как с Булгаковым, через Зощенко мне удается иногда обратиться к людям, я иногда даже читаю, останавливаюсь, зрители начинают хлопать. Нет, там, у Зощенко есть последняя фраза, и с новой строки. Ведь там вы понимаете, все написано. Мне кто-то умный театровед или театроведка сказали, что Филиппенко талант медленного чтения. Там все написано у автора, и нас учили: идите от автора. Еще можем стихи. Я вдруг вспомнил еще, ай-ай, опять будет Левитанский.
Всего и надо, что вглядеться - Боже мой!
Всего и надо, что внимательно вглядеться,
И не уйдешь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.
Всего и надо, что вчитаться - Боже мой!
Всего и надо, что помедлить над строкою,
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.
Мне жаль не узнанной до времени строки,
Но все ж строка - она со временем прочтется,
И перечтется много раз, и ей зачтется,
И все, что было в ней, останется при ней,
Но вот глаза - они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся печаль.
Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
И что не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.
А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело,
А дело после было, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.
Мне тем и горек мой сегодняшний удел -
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел!
К. ЛАРИНА – А к вам приходят авторы какие-то графоманы и говорят: Александр Георгиевич, почитайте, пожалуйста, мои стихи, гениальные стихи…
А. ФИЛИППЕНКО - Нет, не стихи, юмористические рассказы приносят. Я благодарю. Я всегда ссылаюсь на великую классику…
К. ЛАРИНА – Уже все написано.
А. ФИЛИППЕНКО - Вот сейчас у меня как раз Булгаков, Зощенко, Довлатов, Жванецкий. Одна из программ у меня называется "У автора в плену" и я прошу всегда, чтобы было видно авторы, на афише. Такой анекдот сейчас, мягко я его расскажу. Когда на привозе старый еврей продает два мешка дерьма. Ему говорят: Иосиф, ты что, сошел с ума. – Кому нужен хороший анализ, тот купит. И вот когда авторы видны, и порядок я утверждаю. Зощенко, Аверченко, Акунин, Аксенов, Высоцкий, Жванецкий, Довлатов… И сразу они понимают, что их примерно ждет. Я стараюсь их не обмануть. В Питере я регулярно придумываю что-нибудь новое. Какое счастье на Невском в театре Акимова читать, Зощенко, Довлатова, Бродского. Ну что вы. Я с удовольствием разъезжаю. Читаю.
К. ЛАРИНА – Шукшин был?
А. ФИЛИППЕНКО - Не было, к сожалению, но мы много его играли в Щукинском училище, и в театре Вахтангова был. И один монолог, я его вставлю обязательно, Шукшин нужен, вы правы. Даю вам слово, будет.
К. ЛАРИНА – А можно вас назвать артистом эстрады в старом понимании этого амплуа?
А. ФИЛИППЕНКО - Конечно. Артист кино, театра, эстрады это три разных планеты. Это разное пребывание на них и я так скажу, похвалюсь, счастье, что у меня есть мои летательные аппараты, на которых я перескакиваю с одной планеты на другую.
К. ЛАРИНА – У вас свои летательные аппараты?
А. ФИЛИППЕНКО - Это реприза. Да, да, они есть у меня. В сумочке они свернуты. Я их подкачаю сейчас.
К. ЛАРИНА – Вы хотели посмотреть на Туркову.
А. ФИЛИППЕНКО - Очень приятно. Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – Ксения Туркова. Это Александр Филиппенко. Мы сейчас прервемся, послушаем новости, потом продолжим нашу творческую встречу.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА – Продолжаем разговор. Сейчас я начну включать звонки в прямом эфире. Несколько вопросов на пейджер есть интересных. И по Интернету приходили симпатичные вопросы. По поводу Маши Филиппенко это ваша дочь, спрашивают?
А. ФИЛИППЕНКО - Да.
К. ЛАРИНА – У нас Машу Филиппенко знают очень хорошо, поскольку она постоянный участник программы "Родительское собрание", замечательный учитель, собеседник и вообще классный человек. Спасибо вам за нее. А сын да, действительно музыкант. По-прежнему?
А. ФИЛИППЕНКО – Ну, как, он студент, я скажу.
К. ЛАРИНА – Сначала студент, а потом музыкант.
А. ФИЛИППЕНКО - Да, в ГИТИСе режиссер музыкальных спектаклей. А по совместительству он вместе с младшей Сашенькой, Александрой Александровной, которая тоже студентка уже 4-го курса, они мне помогают, как звукорежиссеры за пультом сидят, все этот замечательно. Но иногда бывает, что у них какие-то зачеты, экзамены.
К. ЛАРИНА – А то, что актерских талантов нет в семье, это нормально?
А. ФИЛИППЕНКО - Я не знаю.
К. ЛАРИНА – Вам бы хотелось?
А. ФИЛИППЕНКО - Нет, мне хорошо. Если секрет раскрою вам, в школе конечно драмкружке занимались, и Сашенька играла в "Ревизоре", я недавно узнал…
К. ЛАРИНА – Тайно.
А. ФИЛИППЕНКО - Всегда замечательные анекдоты рассказывала. И мы с ней в круизных поездках, когда были, в программе культурной она выступала. Но я заметил, что такого удовольствия от общения с большой аудиторией у них нет. Вот что понравилось. В компании своей – замечательно. А так, это выход вот это все на продажу, иные энергетические…
К. ЛАРИНА – Я понимаю…
А. ФИЛИППЕНКО - И я промолчал. Я это заметил. И, слава богу. И не надо. Престиж профессии актерской, на мой взгляд, падает.
К. ЛАРИНА – Из-за чего?
А. ФИЛИППЕНКО - Объективно вот так вот. Из-за сериалов, любимых, дорогих, ненаглядных.
К. ЛАРИНА – Сериалы как-то виноваты во всем. Потому что не только престиж профессии актеров падает, престиж военных. Престиж милиционеров.
А. ФИЛИППЕНКО - Манера актерской игры. Я за нее волнуюсь.
К. ЛАРИНА – Вы же сами снимались в "Бедных Настях". Вы же видели всех этих людей.
А. ФИЛИППЕНКО - Исторический сериал. Я посмотрел его технологию новую американскую.
К. ЛАРИНА – И что?
А. ФИЛИППЕНКО - Очень опасная для актеров.
К. ЛАРИНА – А вы это наблюдали?
А. ФИЛИППЕНКО - А как же, "Бедная Настя" только закончилась, через день у меня у Снежкина "Брежнев" нормальное кино с одной камеры снимают. Я в первый день испугался. Я сидел тихо в углу, я вспоминал все свое училище, это другое. Молодой актер, когда нет опыта быстрой перестройки.
К. ЛАРИНА – То есть им трудно.
А. ФИЛИППЕНКО - Нет, и бывает безнадежно, потом уже ничего не сыграешь. Эта манера очень определенная. Как много автомобилей у нас, много автозаводов. Ну, так кто-то на "Таврии" разъезжает, а кто-то на "Мерседесе". Это разные автомобили. И с "Таврии" пересесть на "Мерседес" бывает трудно.
К. ЛАРИНА – А вы это все говорили своим партнерам юным.
А. ФИЛИППЕНКО – Да, я старался.
К. ЛАРИНА – Берегись в смысле, быть осторожнее.
А. ФИЛИППЕНКО - Мы потом встречались с молодыми, они говорили: Александр, вот как я тогда мало понимала, а как сейчас. Тот, кто хочет услышать, он услышит. Кому нужен хороший анализ, тот послушает.
К. ЛАРИНА – Давайте мы все-таки решим так. Актер это штучная профессия. Здесь не может быть вала. А в театре по-другому? В театре у вас труппа 70 человек и все таланты, жемчужины?
А. ФИЛИППЕНКО - Нет, конечно.
К. ЛАРИНА – У кого есть желание, талант, божий дар, тот обязательно прорвется. Сквозь любой асфальт прорастет. Уж вы-то пережили такое вообще.
А. ФИЛИППЕНКО - Правда всегда всплывет, но это не значит, что ее надо топить.
К. ЛАРИНА – Иногда мне кажется, что нашу правду не грех и потопить немножко, чтобы она всплыла.
А. ФИЛИППЕНКО – Конечно, в противоборстве что-то высекается новое, в битве. И я замечал, когда начинается у творца бой с тенью, то результат на троечку.
К. ЛАРИНА – А если не с тенью
А. ФИЛИППЕНКО - Вот тогда и выяснится, кто есть кто.
К. ЛАРИНА – Ведь сегодня есть, с чем бороться. Вы как актер как человек, который на сцену выходит и удивительные слова произносит пусть и не свои чаще. Вы же понимаете, что сегодня есть то, что мы называем коммерцией, рынком. Многие вообще ваши коллеги считают, что рынок сегодня совсем победил уже искусство. Закатал в асфальт. Вот как здесь прорываться. Вы же это понимаете.
А. ФИЛИППЕНКО - Раньше был идеологический театр, инструмент. Теперь он на сфере обслуживания. Тебя купят или не купят. Я сейчас вспомнил Евтушенко раннего в те далекие годы идеологические трудные страшные. Но и сейчас это также и каждый творец, и не только творец, а личность задумывается.
Сосед-ученый Галилея,
Был Галилея не глупее.
Он знал, что вертится Земля,
Но у него была семья.
И тут каждый выбирает для себя, как и что решать. И трудно чрезвычайно. Я люблю около театра, перед концертным залом перед началом пройтись. Надвинув кепочку пониже, посмотреть на зрителей. Что я им скажу, с чем я выйду. Это обязательно. Вы правы, один выходишь на сцену. Если тебе есть что сказать, добавить к Булгакову, Зощенко Довлатову, тогда ты удовольствие получаешь. И публика воспринимает и ждет тебя еще. Вот что надо добавить. Почему я в 2006 году выхожу на сцену перед тысячной аудиторией. Это мне надо ответить всегда. Это трудно. Ответить, как правило должен режиссер, творец, не продюсер. Хотя все говорят, сейчас пришло время продюсерского кино.
К. ЛАРИНА – Все пройдет. Все равно даже на этом фоне существует Сокуров и Герман, которые работают.
А. ФИЛИППЕНКО - И надо удержаться в этом, как это сложно молодежи. Это очень трудно.
К. ЛАРИНА – Про Германа спрашивают, просят рассказать, что этот человек значит в вашей жизни.
А. ФИЛИППЕНКО - Очень много.
К. ЛАРИНА – "Мой друг Иван Лапшин"
А. ФИЛИППЕНКО - Вы знаете, мы до сих пор дружим, я звоню, я получаю порцию иронии такой в свой адрес. Но я счастлив, что я могу просто позвонить по телефону Стуруа в Тбилиси и в Петербург Алексею Герману посоветоваться. И он мне вдруг сказал: Александр, давай спектакль какой-нибудь сделаем. Клянусь. Ведь театр что, это я здесь и сейчас. Это мы отрепетировали, вышли на сцену и через два часа либо аплодисменты, либо тухлые помидоры. А он же долго снимает, конечно. Он такой творец.
К. ЛАРИНА – Он же работал в театре кстати…
А. ФИЛИППЕНКО - Так вот поэтому он знает, что театр живое общение. Вот здесь и сейчас. Как вам прямой эфир. Это другой адреналин. Это разные вещи. Чем все, что в записи. И вот "Мой друг Иван Лапшин" он появился именно тогда, когда должен был появиться в моей творческой биографии. Я уже сыграл и Кащея Бессмертного, и "Звезда и смерть Хоакина Мурьеты", все это прошло. Вахтанговский актер, любимый жанр трагифарс. И вдруг мне попадется фильм, я понимаю, конечно, мне посоветовали мои друзья, поезжай на пробы. Я поехал. И внимательно познакомился и почувствовал, эта манера как бы под хронику, как бы играть, ничего не играя. Но это тоже игра. Как я часто это применяю. Читаешь Гоголя, а в конце говорят: Александр, все, что вы сейчас говорили, это все Гоголь написал.
К. ЛАРИНА – Кстати, это еще один моноспектакль будем говорить по "Мертвым душам", вы сейчас его играете?
А. ФИЛИППЕНКО - Довольно редко.
К. ЛАРИНА – А почему? Такая вещь сегодня нужная.
А. ФИЛИППЕНКО - Очень. Я отрывки делаю. Предложения у меня есть нашей Московской филармонии от зала Чайковского. Чтецкие абонементы возрождаются семейные. Я в Омске провел эксперимент. Я читал "Капитана Копейкина", я читал платоновскую одноактную пьесу "Голос отца", действие на кладбище происходит. Тоже хочется, чтобы слово Платонова прозвучало здесь. Хотя я знаю, на финал там очень сильная мощная проза. К финалу у меня есть Довлатов и Зощенко, и Жванецкий. Там я подниму все-таки аудиторию.
К. ЛАРИНА – Хотите, хорошие скажу слова не про вас. А про Платонова и Булгакова. Меня просто это поразило. Мне хочется с вами поделиться. По опросам среди школьников, поскольку у нас Платонов и Булгаков с некоторых пор в школьной программе, так вот, самые любимые писатели это Андрей Платонов и Михаил Булгаков. Они победили всех классиков русской литературы на сегодняшний момент.
А. ФИЛИППЕНКО - Значит Шукшин у нас с вами договор. И я буду готовить для лицеев как раз я часто приезжаю к друзьям опробовать программу. Я до зала Чайковского я поеду в какой-нибудь литературный музей.
К. ЛАРИНА – Прекрасно. Видите, сколько у нас сегодня идей родилось. Давайте я уже включу телефон, поскольку мы обещали это сделать. Алло. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте. Я хотела бы обратиться к Саше. Это Таня Никитина.
А. ФИЛИППЕНКО - Ой, Танечка, здравствуй, дорогая.
К. ЛАРИНА – Таня, это правда вы?
СЛУШАТЕЛЬ – Дорогой мой, я послала тебе сообщение. Просто речь идет о работах, о которых многие знают. Но у тебя много прекрасных чтецких работ. А вот о "Рождение человека" помнишь?
А. ФИЛИППЕНКО - Горький конечно.
СЛУШАТЕЛЬ – Это великолепный спектакль, забыть его нельзя. Рассказал бы про это, как вы работали с Марком. А еще лучшее Есенина помнишь?
А. ФИЛИППЕНКО - А как же, до сих пор читаю "Есенин без женщин".
СЛУШАТЕЛЬ – Конечно. Вспомни те времена. Роскошный спектакль "Доктор Чехов", который мы играли в доме-музее Чехова. Это такая роскошь. Расскажи людям об этом, я тебя очень прошу, любимый. Я очень счастлива тебя слышать. И рада за тебя необычайно просто. Ты же знаешь.
А. ФИЛИППЕНКО - Спасибо.
К. ЛАРИНА – Чего только ни случается у нас в прямом эфире. Первый звонок скажут, что мы сами позвонили. Да ничего подобного, все свидетели, товарищи, я просто вывела микшер в прямом эфире. И все.
А. ФИЛИППЕНКО - Вот эти те воспоминания, это были далеки годы 70-е, когда все мы бились, я перешел в театр Вахтангова, и там размеренно по-академически развивалась моя творческая судьба. Закрылся "Наш дом", Розовский был не у дел. И Литературный музей нас пригрел. Пока еще Марк поехал туда ставить "Историю лошади", в Питер, а вот здесь мы играли программы, в основе которых была русская и советская классика. Любого автора нам разрешали в те времена. И когда я уклеивал всю афишу 10 сантиметров размер буквы Филиппенко красными, знаете, как это было престижно тогда. Вот Есенин "Путь поэта", гражданская лирика последнего периода жизни.
Не ругайтесь! Такое дело!
Не торговец я на слова.
Запрокинулась и отяжелела
Золотая моя голова.
И я читал, лысый читал эти стихи, было ощущение, мне друзья передавали, что сейчас их заберут, и какой-нибудь партком райкома нас всех заберет в милицию. Есенин последнего периода жизни очень трудный больной. Я часто читаю его.
К. ЛАРИНА – А "Рождение человека"
А. ФИЛИППЕНКО - Рассказ Горького. Замечательный. У меня сегодня вечером "На дне" Горького, я играю Сатина в Табакерке и тоже на Малой сцене, но во МХАТе.
К. ЛАРИНА – Это вы говорите: человек это звучит гордо.
А. ФИЛИППЕНКО - Да.
К. ЛАРИНА – Ну-ка как вы это говорите сегодня?
А. ФИЛИППЕНКО - Вы знаете, что я читаю с эстрады кусок, монолог Сатина и люди не очень сначала понимают и в конце приходится говорить. Я и читаю рассказ Юрия Коваля "Нюрка" про девчонку-первоклассницу, как она стала, а потом звучит сразу: "Однажды я спросил его: "Старик, а зачем живут люди?"... "А — для лучшего люди-то живут, милачок! Вот, скажем, живут столяры и все — хлам-народ... И вдруг от них рождается столяр, какого не видала земля, — и всему он столярному делу свой облик дает. И сразу дело на двадцать лет вперед двигает... Так же и все другие слесаря, там сапожники и даже господа — всяк думает, что для себя проживает, ан выходит, что для лучшего! По сту лет для лучшего человека живут, потому-то всякого человека и уважать надо. Неизвестно ведь, кто он такой, зачем родился и чего сделать может. А может, он родился-то для нашего с вами счастья, для большой нам пользы? И особливо же деток надо уважать. ребятишек! Деткам простор нужен! Деткам-то жить не мешайте. Деток уважьте". Не жалеть надо человека, не обижать его жалостью. Уважать надо. Выпьем за человека, Барон, человек - это звучит гордо.
К. ЛАРИНА – Но вы тоже считаете, что жалость унижает человека?
А. ФИЛИППЕНКО - Да.
К. ЛАРИНА – Да что вы? Жалость это любовь.
А. ФИЛИППЕНКО - Там иначе надо. Там есть обертоны варианты. Есть проект у меня по "Бедным людям" Достоевского. И играли, и может быть, сейчас будем восстанавливать этот спектакль, там, у Федора Михайловича и это иное качество жалости. Там сострадание ближе, понимаете. Там надо затратить свою кровь, энергию для одного человека. Затратить надо. Труд должен быть. А жалость слова. Тут к вопросу об этом. Эх, что-то мы о грустном. Давайте о хорошем.
К. ЛАРИНА – Алло. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте. Меня зовут Юра. Я, честно говоря, тоже не равнодушен к рок-н-роллу. Я бы хотел задать такой может быть неприятный вопрос. Как вы думаете, рок-н-ролл мертв или он все-таки еще живет?
А. ФИЛИППЕНКО - Нет, он живет.
К. ЛАРИНА – Спасибо. Это приятный вопрос.
А. ФИЛИППЕНКО - Это стиль жизни, это мироощущение, пребывание, кто в этих ритмах как юности это начиналось, так и осталось.
К. ЛАРИНА – Вы были стилягой тоже?
А. ФИЛИППЕНКО - А как же, все были стиляги.
К. ЛАРИНА – Все приличные люди.
А. ФИЛИППЕНКО - Если ты в своем городе на пятачок вечером не придешь в красных носках и дудочках, день прошел зря. И в каждом городе, как правило, около кинотеатра какого-то. И в Алма-Ате у нас было от ТЮЗа до оперного театра по Калинина надо было пройтись.
К. ЛАРИНА – А откуда вы взяли эту чуждую культуру? Кто вас познакомил? Кто ваш учитель?
А. ФИЛИППЕНКО - Тогда какие-то старшие друзья. Вообще во всем виноват фестиваль молодежи и студентов в 1957 году, когда все это появилось. Это судьба, жизнь. Ведь там не было политической окраски. Просто нам надоело ходить, я же в форме ходил, у меня есть фотографии, где я с ремнем в гимнастерочке школьной, мы все в одинаковом. Хотелось на себя обратить - я есть, А. М. На меня посмотрите, вот я в таком виде хожу. Только это и было. И вдруг цвета появились, цветная жизнь. Рок-н-ролл это цвет, это Ван Гог…
К. ЛАРИНА – А танцевали?
А. ФИЛИППЕНКО - А как же, вы что. Я до сих пор. Партнерш нет, не умеют танцевать. Я вообще обожаю, парами ведь никто уже в Москве не танцует. Это не пары, это аэробика какая-то то, что сейчас танцы. Ужасно. Что вы, танцы это жизнь. Это все.
К. ЛАРИНА – А кто вас учил, это же было еще до Москвы.
А. ФИЛИППЕНКО - Трудно сказать. Я знаю, что твист на Физтехе мы очень клево танцевали. Очень было сильно. Это уже здесь. Но твист ты уже партнерши не касаешься. А там когда ты ее ведешь, когда ты ее нащупываешь третью пуговку снизу, и повел, раз, раз, перевернул это другое дело. А когда без контакта…
К. ЛАРИНА – Жалко, никто не видит. Еще звонок. Алло. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте. Меня зовут Лариса, я из Казани. Александр, какое место занимает мистика в вашей жизни. Вы играли столько отрицательных персонажей, даже саму смерть.
А. ФИЛИППЕНКО - Ой, вы знаете, я лучше вас приглашу второго числа в Казань на мой концерт. 2-го апреля, вот мы посмеемся. Вы знаете, ну лицедеи мы, ну что, какой с нас спрос. На одном плече ангел, на другом дьявол. Это очень серьезная вещь. Если сильно задумываться над этим и глубоко вникать, это можно не вернуться. Я вам так скажу, когда у Федора Михайловича, вот какой он черный гений, если в него погрузиться очень серьезно, я по своему опыту говорю, я физически ощущал, как можно не вернуться из этого далекого…
К. ЛАРИНА – Как можно взять топор или нож…
А. ФИЛИППЕНКО - Нет, нет, но я знаю, что у Вайды актриса его, так случилось, что попала в больницу. После Сонечки. Она умоляла не отпускать ее от спектакля. И из больницы ее возили на спектакль. Это сложная вещь. Но этому нас учат в Щукинском училище, актер-образ и актер-гражданин, чтобы было некое раздвоение.
К. ЛАРИНА – Если бы я забывалась на сцене, я бы упала в оркестровую яму, - говорила…
А. ФИЛИППЕНКО - Да я бы задавил Дездемону от ревности.
К. ЛАРИНА – Ну будут пределы, вы чувствовали, что еще чуть-чуть и грань вы перейдете.
А. ФИЛИППЕНКО - Я ощущал другие вещи иногда при хорошей литературе, при хороших партнерах, особенно в театре Вахтангова. Ульянов, Борисов, Яковлев, Гриценко, Осенев, ну что вы. Я чувствовал, что я летаю. Это было раза два-три, но было, вот такой подъем. Или когда с монологом по пьесе Виктора Славкина "Взрослая дочь молодого человека" я шел на 5 тысяч зрителей в Олимпийском. Вечера были с музыкой "Вокруг смеха", и я их заставлял на одну секунду задержать дыхание. Я тогда отказывался от машины, я шел пешком от театра, я должен был пройтись по этому бульвару от театра до Садового кольца, было тяжело. Но это великое счастье. Вот он наркотик. Тут скорее не мистика, тут эти энергетические удары, которые ты ощущаешь очень редко, но они и тянут тебя. Еще хочется, еще. Это тоже с хорошей только литературой в итоге. Это и зритель чувствует. И когда им читаешь Гоголя и в конце ты понимаешь, как они вслушиваются с эти слова. Они говорят: у нас ухо уже отвыкло от этого. Да что же, он написал 1845 год. Позапозапрошлый век уже.
К. ЛАРИНА – Алло. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Владимир. Калужская область. У меня маленьких вопроса. Во-первых, о том, что "Козел на саксе" Алексей Семенович знал до премьеры это спектакля.
А. ФИЛИППЕНКО - Я ему позвонил, извинился, он долго обижался, и друзья мне говорили. Но в итоге он книжку свою назвал. Но знаете что, я всегда "козел" брал в кавычки, когда подписывался. Это народное так выскочило у меня.
СЛУШАТЕЛЬ – И второй вопрос, можно ли вас найти на дисках. Что было, что будет?
А. ФИЛИППЕНКО - Спасибо. На дисках пока только "Пиковый валет" Акунина. То, что я начитал. Зощенко, к сожалению, не начитал. На "Эхо Москвы" я обещал почитать рассказы Булгакова. И на радио "Маяк" я записал "Недопесок" Юрия Коваля. И думаю, что из "Недопеска" я сделаю и программу литературную. Мне очень хочется для детей эту программу. Это каюсь, сделаю на дисках что-нибудь.
К. ЛАРИНА – Вопрос, который задают нам слушатели, я не хотела его задавать, но все-таки задам. А как вам глаз сделали…
А. ФИЛИППЕНКО - Ну что вы, самое простое. Линзочка.
К. ЛАРИНА – Жуть.
А. ФИЛИППЕНКО - Французская тоненькая, а там дырочка была внутри, я же все видел. И я забывал, что я с этим глазом, я ходил по Ленфильму и всех пугал. Знаете, Бортко так твердо и реалистически вел программу, мне было всегда приятно. И знаете, какое наслаждение. У Азазелло текста мало, за спиной Воланда стоял. И всегда Басилашвили был готов, наизусть все знал, если Бортко менял порядок съемок, он тут же был готов. И какое счастье наслаждения слушать было на съемках эти тексты. Я благодарен судьбе.
К. ЛАРИНА – А Коровьева мы когда-нибудь увидим вашего?
А. ФИЛИППЕНКО - Ну может быть. Что-то там такое. Я маленький отрывочек вдел…
К. ЛАРИНА – А вы не видели целиком фильм?
А. ФИЛИППЕНКО - Я не видел. Валентин Иосифович Гафт видел.
К. ЛАРИНА – Какие-то закрытые просмотры существуют.
А. ФИЛИППЕНКО - Что-то такое там бывает. Продюсеры может быть, это произойдет. 1995 год, знаете все спецэффекты при помощи палочки и веревочки.
К. ЛАРИНА – Зато артисты какие.
А. ФИЛИППЕНКО - Но как мне рассказывали некие люди, вдруг мы не стали обращать внимание на спецэффекты, стали слушать слово. Вот это было здорово. И Михаил Александрович там очень сильный.
К. ЛАРИНА – Хочется посмотреть. Для тех, кто не понял, мы вспомнили фильм Юрии Кары, который пока никто не видел. Но надеемся, что увидят. Мы должны заканчивать, потому что у нас уже цыганочка с выходом, мы еще одну сейчас поставим мелодию для вашего настроения. Чтобы послевкусие у вас осталось, что у нас в гостях Филиппенко был. Это вы почувствуете по музыке. Но…
А. ФИЛИППЕНКО - Вначале Олег Григорьев.
К. ЛАРИНА – Давайте.
Продавец маков продавал раков.
Тут подошел к нему любитель маков,
И возмутился, увидев раков:
"Вы, кажется, продавали маки.
А тут у вас сплошные раки!"
"Ну и что же, - сказал продавец,
Не все ли равно, наконец?
Вареный рак красен как мак.
По-моему, так, а по-вашему как?"
"Да это так, - сказал любитель маков,
И хоть я и не любитель раков,
Но раз сегодня маков нет,
То дайте раков мне .... букет!"
МУЗЫКА
К. ЛАРИНА – Спасибо всем, и напомню, что у нас в гостях был Александр Филиппенко. Еще раз благодарим его за визит замечательный и до встречи. Спасибо вам, Саша. Счастливо.