Евгений Евтушенко - Дифирамб - 2006-01-07

К.ЛАРИНА: И позвольте я сразу с песни начну, хотя в гостях у нас не певец, а даже наоборот, поэт.

ПЕСНЯ

К.ЛАРИНА: Ну, вот, чтоб музыка не пропадала Андрея Петрова из фильма «Берегись автомобиля», взял Евгений Евтушенко и написал стихи на эту музыку, и получился такой замечательный вальс. Здравствуйте, Евгений Александрович.

Е.ЕВТУШЕНКО: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Эта песня редко звучит, кстати, хотя Татьяна и Сергей Никитины буквально совсем на днях были у нас в гостях – 31 декабря, и про вас тоже вспоминали добрым словом. Вот все повязаны, все повязаны. Ну, что, у нас сегодня свободный эфир, он ни к чему не приурочен, а просто приурочен к нашей встрече здесь на «Эхе Москвы» с Евгением Евтушенко.

Е.ЕВТУШЕНКО: И все-таки сегодня Рождество – про это забывать…

К.ЛАРИНА: Рождество-то, нет, ну, мы же все-таки собрались просто так, понимаете?

Е.ЕВТУШЕНКО: Просто так.

К.ЛАРИНА: А с праздником, конечно, мы вас поздравляем.

Е.ЕВТУШЕНКО: Спасибо.

К.ЛАРИНА: И я так понимаю, что вы наших слушателей, своих слушателей поздравите. Я просто напомню, что все работает для ваших вопросов: 725-66-33 – это пейджер, телефон прямого эфира 203-19-22. Поэзия обязательно будет сегодня присутствовать в нашем разговоре, без нее куда же? Но, вы знаете, Евгений Александрович, я знаю, что вы один из редких поэтов, которые помнят наизусть не только свои стихи, но и чужие.

Е.ЕВТУШЕНКО: Ну, это правда.

К.ЛАРИНА: Вот одно другому не мешает никогда?

Е.ЕВТУШЕНКО: Это правда. Вы знаете, что я делал сегодня вот – я в 4 часа утра лег? Я написал стихи, и стихи свои написал какие-то… еще которые, может быть, читать еще рановато. На всякий случай надо проверить. Но я закончил статью большую о Георгии Викторовиче Адамовиче. Это человек, который был законодателем мод в Париже когда-то. Выдающийся совершенно критик. И вы знаете, это человек, который почти не написал стихов, но между тем остался…

К.ЛАРИНА: …поэтом…

Е.ЕВТУШЕНКО: …и как большой поэт. И как большой поэт. Вот хотите я прочту его стихи?

К.ЛАРИНА: Конечно, конечно.

Е.ЕВТУШЕНКО: Вот посмотрите, я два стихотворения прочту. Они очень маленькие. Это из его книжки «Единство». В 1967-ом году он собрал только вот эти… Тут больше… эти стихи, тут больше… это просто драгоценности какие-то в этой книги. Они такие все маленькие – в отличие от моих стихов, скажем. И тут больше даже пустынных, бумажных полей, чем слов. А какая это прелесть. Вот такой маленький шедевр тонкости.

Там, где-нибудь, когда-нибудь -

У склона гор, на берегу реки

Или за дребезжащею телегой,

Бредя привычно под косым дождем,

Под низким, белым, бесконечным небом.

Иль много позже, много, много дальше.

Не знаю, что. Не понимаю, как.

Но где-нибудь, когда-нибудь, наверно…

Вот и все стихотворение. Как оно написано на каких-то импрессионистических полутонах. Но вот что Георгий Адамович написал. Это его, пожалуй, великое стихотворение.

Когда мы в Россию вернемся?

О, Гамлет восточный, когда?

Пешком по размытым дорогам

В стоградусные холода.

Без всяких коней и триумфов,

Без всяких там кликов, пешком.

Но только наверное знать бы,

Что вовремя мы добредем.

Больница. Когда мы в Россию…

Колышется счастье в бреду,

Как будто «Коль славен…» играют

В каком-то приморском саду.

Как будто сквозь белые стены

В морозной предутренней мгле

Колышутся тонкие свечи

В морозном и спящем Кремле.

Когда мы… Довольно, довольно.

Он болен, измучен и наг.

Над нами трехцветным позором

Полощется нищенский флаг.

И слишком здесь пахнет эфиром

И душно, и слишком тепло.

Когда мы в Россию вернемся?

Но снегом ее замело. Пора собираться.

Светает. Пора бы и двигаться в путь.

Две медных монеты навеки…

Скрещенные руки на грудь…

Вы знаете, вот так и случилось, к сожалению, с самим Георгием Викторовичем, которого я встретил впервые в 1962-ом году, когда вот встретились человек, который выступал на одной сцене с Блоком, с Анной Ахматовой, с одной стороны, и с другой – мальчишка со станции Зима, который в детсаду пел песню: «С песнями, борясь, побеждая, наш народ за Сталиным идет…» Два мира, две России, которые, казалось бы, не могли понять друг друга, потеряли… Казалось только.

К.ЛАРИНА: А где это произошло?

Е.ЕВТУШЕНКО: В Париже. В «Куполь», в кафе «Куполь». И вы знаете, что, и все-таки могли ли мы понять друг друга? И вот оказалось, что смогли. Что же соединило нас? А соединило нас, как чувство общей духовной родины, любовь к русской поэзии. И вообще было чудо. Он был потрясен, узнав, что я знаю на память его стихи. Ведь его стихи не переиздавались в СССР, как и всех эмигрантов. А я был ошеломлен тем, что он, такой рафинированный эстет, знает на память мои стихи. Но какие? Вот это мне в голову придти не могло. Что это ему могло, старому петербуржцу, основателю знаменитой «Парижской ноты», как его называли, ему могли понравиться такие вот сочные фольклорные стихи:

Играла девка на гармошке,

Она была пьяна слегка,

И корка черная горбушки

Лоснилась вся от чеснока.

Играла девка на гармошке,

О жизни пела кочевой,

И топали ее галошки,

Прихваченные бечевой.

Играла девка, пела девка,

И потихоньку до утра

По-бабьи плакала студентка,

Ее ученая сестра.

И он это читал, знаете, просто он был … наслаждался в этот момент и прицокивал даже языком, рубил воздух маленькой своей бледной ладонью. Это ему нравилось. Я не мог представить, что ему это могло понравиться вообще. Вот. И сейчас я так просто счастлив, что я сейчас вот, сегодня вот… вот я читаю это по московскому радио, его стихи, конечно, ему это в голову тогда не могло придти.

К.ЛАРИНА: Евгений Александрович, это же не первая антология в вашей жизни, которую вы составляете.

Е.ЕВТУШЕНКО: Вот первая антология как раз была задумана, когда мы с ним встретились…

К.ЛАРИНА: Которая в «Огоньке» коротичском еще печаталась?

Е.ЕВТУШЕНКО: Совершенно верно. И тогда она печаталась, это неправда, что якобы это была санкционированная смелость Коротича. Коротич совершил великий гражданский поступок. Его все время таскали на ковер в ЦК, потому что в котором был не только Александр Николаевич Яковлев, но там был и Лигачев. Хотя Виталий мне сам рассказал, что когда он вошел однажды в кабинет Лигачева, то Лигачев, чтобы показать, что он тоже не лыком шит, показал ему переплетенный им лично в сафьян с цветочками однотомничек Гумилева, изданный там, за бугром. Это потрясло совершенно Виталия.

К.ЛАРИНА: Я просто помню этот «Огонек», и эту вашу антологию. Мы настолько были убеждены, что это никогда не повторится, и никогда ни в какую книгу не соберется, что по советской привычке – раз уж это нам дали, этот подарок – вырезали ножничками все это и собирали в папочку. Будучи уверены, что это вот единственный раз публикуется, и больше никогда. Ну, вот видите, сколько прошло лет, и вот уже еще одна антология скоро появится с вашей помощью…

Е.ЕВТУШЕНКО: Вы знаете, что я вам хочу сказать одну вещь – что когда люди вообще во что-то верят очень сильно, то сознание начинает уже определять бытие. И в некоторых случаях даже больше, чем бытие определяет сознание, потому что… Вы знаете, я вообще считаю, что те хорошие изменения, которые произошли все-таки в нашей стране, я надеюсь, они необратимы. Несмотря на то, что у нас многое не удалось, и за многое еще придется драться, и долго драться. Все равно что-то необратимое случилось с нашей страной. И потому что, вот поколение шестидесятников, которому приписывают не существовавшую, санкционированную якобы кем-то смелость… Никакой санкции на смелость не было. Кстати, и сам Хрущев не был санкционирован, когда он выступал против Сталина, это был личный человеческий поступок, который продиктовала просто совесть, муки совести. Потому что он сам в чем-то так или иначе был виноват, но муки совести у него были. И вот поколение шестидесятников все-таки очень многое завоевало. Мы так верили в эти перемены, что перемены начинали становиться реальностью, ибо мы сами были этими переменами, мы сами были попыткой создать социализм с человеческим лицом. Вот. И если это не получилось до конца, как нам хотелось, это уже другие исторические факторы, но во всяком случае я думаю, что за этим будущее.

К.ЛАРИНА: А вот скажите мне, пожалуйста, в каком году было написано стихотворение «Наследникам Сталина»?

Е.ЕВТУШЕНКО: «Наследники Сталина» это было написано, сейчас я вам скажу, в 1962-ом году.

К.ЛАРИНА: Ну, вот смотрите, прошло почти… сколько?... 40 лет…

Е.ЕВТУШЕНКО: И оно актуально, к сожалению.

К.ЛАРИНА: Оно актуально, я даже помню, что вы написали стихотворение на эту же тему совсем недавно, в последние годы.

Е.ЕВТУШЕНКО: Это верно.

К.ЛАРИНА: Это некое возвращение, это реабилитация в обществе прежде всего, потому что опять, как вы говорите, никакой санкции нету. Никто никаких установок не дает. Но некая реабилитация в общественном сознании, она существует. Вот, кстати, мы сейчас вступили в год 2006-ой – раз уж вы вспомнили про Хрущева – это юбилейный год, когда 50 лет исполняется тому самому съезду, который перевернул страны, 1956-го года. Как вы думаете, эта дата стоит того, чтобы ее отметить?

Е.ЕВТУШЕНКО: Безусловно. Безусловно, потому что это было этапное какое-то… поворотный момент. Хотя после этого было много шагов, сделанных назад, и т.д. И вы знаете, я вам хочу только одно сказать, что когда-то поколение шестидесятников называли поколением ХХ-го съезда. Это неверно. Вот тут неверно. Потому что, скажем, многие стихи, в том числе и мои, поэма «Станция Зима», которая была все-таки… очень говорила о многом, очень о важных вещах, она была написана до ХХ съезда, до 1956-го года. И первые самые стихи и Вознесенского, и Бэллы Ахмадулиной, и лучшие стихи Роберта Рождественского, они были написаны еще до этого. Как раз… ведь 1956-ой год был очень сложный, там было много разного. Там были и венгерские события, жестоко подавленные, чего, возможно, может быть, можно было и избежать. Но история не терпит сослагательного наклонения во всяком случае. Там были разные… там были первые выступления в защиту искренности, хотя это, казалось бы, банально, провозглашать право писателей на искренность. Но была страшная буча. Напечатан был роман Дудинцева, первый антибюрократический роман. Это роман, который я очень ценю. И вообще ценю…

К.ЛАРИНА: «Не хлебом единым…»?

Е.ЕВТУШЕНКО: …ценю гражданскую смелость Владимира Дудинцева. Ведь когда на него напали, и было обсуждение – меня, кстати, исключили из литературного института за то, что я выступал в защиту Дудинцева, и я читал, кстати, стихи Межерова. А уж раз я заговорил об этом, то как раз в связи с тем, что сейчас издательство «АиФ» собирается выпустить давным-давно не издававшуюся книгу избранного этого замечательного поэта, я хочу напомнить те стихи, которые написал фронтовик Александр Межеров.

К.ЛАРИНА: Вот сейчас напомните, но я просто скажу по своим ощущениям, как, наверное, мое поколение Межерова знало в основном по стихам, которые в школьной программе существовали, «Коммунисты, вперед!». Больше мы ничего не знали.

Е.ЕВТУШЕНКО: А, кстати, это искренние стихи. И они отражают определенным образом историческую правду. Но у него были и другие стихи, которые дополняли это. И я составил сейчас книгу Межерова вместе с ним. И я включил стихотворение «Коммунисты, вперед!». Но я включил и другие стихи, в частности то стихотворение, за которое меня исключили. Из-за того, что я прочел его, защищая Дудинцева и право других писателей на искренность, на гражданскую смелость. Вот какое это стихотворение. Это стихотворение о войне, и это правда о войне, но оно было тогда, когда идеологическая бюрократия начала пытаться заткнуть писателям рты, потому что они испугались той наступавшей на них гласности, которая могла их всех смести с надежных кресел. Вот что я тогда прочитал. Как анонимное стихотворение. Я сказал, что эти стихи убитого под Сталинградом лейтенанта. И Межеров был в зале ЦДЛ и с трепетом в сердце и со слезами на глазах слушал свое стихотворение, как анонимное стихотворение. И, кстати, потом подошел ко мне и сказал: «Ну, что ж, ты был прав, Женя, в чем-то, может быть, это правда. Мы все в каком-то смысле были убиты на войне». Стихи такие.

Мы под Колпино скопом стоим.

Артиллерия бьет по своим.

Это наша разведка, наверно,

Ориентир указала неверно.

Недолет, перелет. Недолет.

По своим артиллерия бьет.

Мы недаром присягу давали.

За собою мосты подрывали.

Из окопов никто не уйдет.

По своим артиллерия бьет.

Мы под Колпино скопом лежим.

Мы дрожим, прокопченные дымом.

Надо все-таки бить по чужим,

А она по своим, по родимым.

Нас комбаты утешить хотят,

Говорят, что нас Родина любит.

По своим артиллерия лупит.

Лес не рубят, а щепки летят.

Так била критическая артиллерия и по нашим писателям, которые отстаивали…

К.ЛАРИНА: Так сегодняшние стихи абсолютно.

Е.ЕВТУШЕНКО: …каждый, дрались за каждую пядь гласности. И, кстати, вы знаете, вот мне было очень как-то, честно вам скажу, признаюсь, обидно. Я сейчас прочел книгу о Высоцком, и очень рад был ее выходу в принципе. В «Жизни замечательных людей». И я прочел когда там попытку столкнуть мое стихотворение «О штрафном батальоне», которое я написал в очень тяжелый момент, когда меня просто топтали, что называется, за мои стихи, утверждавшие гласность. И он сравнивал это со стихотворением Высоцкого Володи, который был моим ближайшим другом, с которым мы нежно дружили.

К.ЛАРИНА: Автор ЖЗЛ – Новиков, я хочу просто напомнить слушателям.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, Новиков. Он вообще способный критик, и дай ему Бог здоровья. Но то, что он… видимо, он даже не понял, что он написал. Как можно ссорить бывших друзей, особенно когда один из них мертв, как Володя, и даже не может ответить. Ведь мы так дружили с ним, ни одного раза в жизни не поссорились, и у нас были общие друзья, и я защищал его, он защищал всегда меня. И он пытался столкнуть нас и показать, что стихи Высоцкого были стихи свободолюбивые и т.д., а мое стихотворение называлось «улаживанием отношений с советской властью». Опять это фальшивая теория санкционированной смелости, которая никем никогда не была санкционирована.

К.ЛАРИНА: Я напомню, что в гостях у нас сегодня Евгений Евтушенко. Мы сейчас делаем небольшой перерыв на выпуск новостей, затем продолжаем нашу встречу и будем отвечать, вернее, Евгений Александрович будет отвечать, конечно же, на ваши вопросы.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Напомню, что в гостях у нас сегодня Евгений Евтушенко, которому мы совершенно искренне и честно поем дифирамбы, во всяком случае я. И здесь вот вступает хор в виде наших слушателей. Здесь очень много вопросов, и вопрос от Ларисы пришел. Давайте я сейчас несколько вопросов задам, Евгений Александрович?

Е.ЕВТУШЕНКО: Пожалуйста.

К.ЛАРИНА: «Расскажите, пожалуйста, о ваших сыновьях, где они живут и чем занимаются?»

Е.ЕВТУШЕНКО: Ну, у меня всего 5 сыновей.

К.ЛАРИНА: Всего-то ничего.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да. Вот даже так… Они все очень разнообразные. Но все они знают друг друга и у них хорошие отношения друг с другом. Ну, во-первых, хотел бы сказать, что у моего сына Пети, очень непростого мальчика, пережившего уже много испытаний – и в армии, и в Америке, где он побывал, и в своей личной жизни, вот у него большое событие: он… сейчас у него выставка в Зверевском центре на Новорязанской улице, дом 29. Это очень… мне трудно, я, конечно, отец…

К.ЛАРИНА: То есть она сейчас проходит в Москве?

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, она сейчас проходит, ее даже продлили. И это очень любопытная выставка. В частности, он говорит там о своем опыте, солдатском опыте. И там есть разные – и фигуративные, и условно говоря, нефигуративные вещи. В общем, я был за него просто счастлив.

К.ЛАРИНА: А как вы его оцениваете как художника?

Е.ЕВТУШЕНКО: Ну, это очень трудно, потому что это все-таки мой сын. Я считаю, что он, безусловно, способный парень. Но он одно время, вы знаете, бывает так, он впал просто в неверие себя и перестал писать, даже зачернил свои картины и вот сейчас он написал новые работы. И видно, что все осталось в нем. Я просто мечтаю о том, чтобы он продолжал писать и на этом сконцентрировался. И просто… я был просто счастлив.

К.ЛАРИНА: А кто еще из сыновей творчеством занимается?

Е.ЕВТУШЕНКО: Вот мой сын Саша, который живет в Англии, его мама англичанка, он занимается, в общем, экспериментальными, очень сугубо экспериментальными фильмами. И очень любопытными такими. Но такими минималистскими фильмами. Я надеюсь, что все-таки он придет к большому формату. Вот мой сын Женя, который сейчас находится в Талзе, Оклахома, ему 16 лет. Саша, о котором я говорил, ему 26 лет. Жене 16 лет. Он сейчас… мама, с мамой разговаривал сегодня, он сдал экзамен по биологии. Он обожает биологию. Но это очень… у них хороший очень преподаватель. И вообще он, это одна из его возможных профессий. Он на перекрестке, он думает. Потому что однажды он прочел, что люди, человеческий организм способен работать, ну, как минимум 200 лет. Его это совершенно потрясло, и он говорит, что на это человечество должно бросить все свои усилия. И он, может быть, будет как раз заниматься биологией. Но одновременно он играет на трубе, в джазе, тоже увлекается этим делом. А потом он, ну, что с ним случилось, как и полагается в этом возрасте, он уже влюбился. И вот я знаю, что он написал 4 стихотворения, которых я еще не слышал. Потом его брат 15-летний, Митя, но он всегда увлекается компьютерами, и он незаменим в нашей семейной жизни, потому что он всегда, когда что-то у меня портится, или у мамы, моей жены Маши, он нам всегда нам сразу все быстро, прилагает свою волшебную руку, и сразу все начинает работать. В общем, так, вот видите, как все это происходит. Ну, вы знаете, иногда я жалею, что у меня нет дочки. И даже мне ребята говорят: «Вы бы сделали нам сестренку с мамой». Ну, это я уж не знаю, как там получится.

К.ЛАРИНА: Дай Бог.

Е.ЕВТУШЕНКО: Потому что, конечно, чтобы была девочка, это, конечно, тоже особая прелесть жизни. И с детьми много хлопот. Я был очень трудным ребенком. И они все нелегкие. Но я их очень люблю. И все, как говорится, мои. И самое главное, что мне очень нравится, что они хорошо друг к другу относятся все.

К.ЛАРИНА: Ну, вот видите, я еще раз повторю, поскольку детей у нас много получается, про которых мы успели рассказать, пять человек, так про первого, про которого мы говорили…

Е.ЕВТУШЕНКО: Про Петю. У него выставка…

К.ЛАРИНА: Можно посмотреть.

Е.ЕВТУШЕНКО: Новорязанская улица, 29, центр Зверева.

К.ЛАРИНА: Приходите.

Е.ЕВТУШЕНКО: Это он любопытный такой человек.

К.ЛАРИНА: Еще одно письмо интересное. Ксения пишет нам: «Дорогой Евгений Александрович, помните, как вы выступали на демонстрации 5 марта 1988-го года? Если можно, расскажите об этом». Это что же такое? 5 марта, я так понимаю, что это опять же связано с именем…

Е.ЕВТУШЕНКО: Со Сталиным.

К.ЛАРИНА: Да.

Е.ЕВТУШЕНКО: Честно говоря, я просто не помню, что Ксения…

К.ЛАРИНА: Столько всяких митингов и демонстраций было в жизни Евгения Александровича.

Е.ЕВТУШЕНКО: …имеет в виду. Может быть, это была не демонстрация. Я… может быть, это было… Минуточку. Может быть, это было на Красной площади. Но было ли это 5 марта. Это было такое, такое движение общества «Мемориал», которое организовывало… я был одним из сопредседателем вместе с Андреем Дмитриевичем.

К.ЛАРИНА: Но подождите, в это время, если мне не изменяет память, все митинги происходили в Лужниках. Никого не пускали на Красную площадь выступать в 1988-ом году.

Е.ЕВТУШЕНКО: Нет, было, было.

К.ЛАРИНА: Было?

Е.ЕВТУШЕНКО: Это было, да.

К.ЛАРИНА: И что там было?

Е.ЕВТУШЕНКО: Это было большое, 200-тысячное… По-моему, это было в 1988-ом году. Нет, там выступали очень многие люди, разные люди.

К.ЛАРИНА: Видите, почему-то запомнила наша слушательница.

Е.ЕВТУШЕНКО: Я читал там стихи только что написанные. И как раз высунули голову тогда шовинистские организации, которые сейчас тоже показывают просто свое звериное лицо, к сожалению, во многих городах. И я считаю, что никто больше не компрометирует престиж нашей нации, как агрессивные националисты, которые оскорбляют других людей других национальностей своим просто… ну, своим человеконенавистничеством, своим желанием показать чувство своего превосходства над другими нациями. Настоящие полноценные люди, у них нет чувства превосходства. Кстати, я видел – это очень редкий случай, чтобы мне что-нибудь понравилось на телевидении – но я видел совершенно потрясший меня фильм. Это было, по-моему, позавчера показывали документальный фильм режиссера… по-моему, его фамилия Денисов… о судьбе одной русской женщины и одного японского…

К.ЛАРИНА: Да, я видела тоже.

Е.ЕВТУШЕНКО: Вы видели?

К.ЛАРИНА: Да.

Е.ЕВТУШЕНКО: Это потрясающе. Вы знаете, я изревелся весь. И я не говорю, что мне не понравился фильм, скажем, о Мастере и Маргарите – там много и хорошего. Но вы знаете, вот этот фильм документальный, он меня потряс, перевернул мне просто душу. Я весь просто обревелся. Вот эта женщина – посмотрите, она простая русская женщина, сколько в ней человечности, сколько этой любви. Когда она узнала, что ее человек, который жил с ней, как практически как с женой, японец, который вынужден был принять советское гражданство, что у него есть жена, она стала искать ему его жену, японку. Это же потрясающее самопожертвование. Это просто… Вы знаете, вот есть такое выражение религиозное – «неявленные святые». Вот она принадлежит к числу тех святых женщин России, которые меня воспитали когда-то в Сибири. Я был потрясен. Она просто напомнила. Я просто увидел нашу мать-родину во всей ее доброте, какую я видел во время Великой Отечественной войны – мать-родина, которая меня прокормила и поставила на ноги. Даже в голода и холода. Это потрясающий фильм. Он меня просто… Он заслуживает самой высокой государственной премии. Если бы меня спросили, чему нужно дать, я бы сказал – этому фильму документальному. Потрясающий. Он учит. Это один из немногих фильмов, которые лирически, неназойливо, ненавязчиво, но он воскрешает в нас интернационализм, чувство понимания, что мы, мы русские, да, но мы будем хорошими русскими только тогда, когда мы будем понимать тоже, что мы – земляне. Мы часть семьи человечества.

К.ЛАРИНА: Вот по поводу, много вопросов по поводу переоценки вами различных событий и судеб. Ну, я бы так для начала спросила, у вас очень много посвящений, как у любого нормального поэта очень много посвящений в стихах. Бывали ли случаи в вашей жизни, когда вы снимали посвящение или перепосвящали свои стихи?

Е.ЕВТУШЕНКО: Перепосвящений не было. Бывали такие случаи, не самые приятные в жизни, когда я снимал посвящение, но потом я обычно восстанавливал. Потому что это иногда было сделано под влиянием какой-то минуты, просто человеческой обиды, ну, когда просто страшно, что когда твой бывший старый друг вдруг начинает тебя оскорблять, прекрасно знающий тебя, и приписывает тебе то, чего ты никогда не делал. Но я обычно всегда, в общем, когда у меня это проходило, такая вспышка, я всегда восстанавливал эти посвящения. Потому что ведь и человек, которому я посвящал эти стихи, он был другим в это время, и тот конкретный человек, каким он был, не несет ответственности за поведение другого человека.

К.ЛАРИНА: Вы знаете, вы, когда у нас тут были перед вашим вечером, я слушала эту беседу, по-моему, со Львом Гулько вы тут разговаривали в студии, меня совершенно потряс ваш рассказ о том, что вы тогда написали обличительное стихотворение в свое время в адрес врачей-убийц так называемых. И как вы стыдились этого поступка, как вас… назовите этого человека, который вам сказал: «Женя, тебе будет потом стыдно».

Е.ЕВТУШЕНКО: Это была мать критика Владимира Барласа. Она была работником… она была фармакологом. Ее как раз уволили, закрывали вообще многие аптеки или изгоняли из них всех людей еврейской национальности. И она мне сказала, хотя она рисковала тем, что она мне сказала, что это неправда, что это врачи не убийцы.

К.ЛАРИНА: А вы показали ей эти стихи?

Е.ЕВТУШЕНКО: Да я читал просто эти стихи. И, кстати, я поставил это в своем фильме «Похороны Сталина». И тогда меня уговаривали даже люди: «Женя, у тебя достаточно врагов. Зачем ты будешь сейчас это перед всеми демонстрировать? Это кто-нибудь вцепится в это, скажет: «Вот какой Евтушенко, вот каким он был когда-то, а сейчас он старается показать себя борцом за свободу и т.д.» Нет, я сохранил это и сказал, что меня это совершенно не волнует, я просто считаю, что у меня был такой случай в жизни. Если бы я… они бы мне не сказали, что это неправда, это люди, которых я очень знал и уважал, это была трудовая семья, они… я бы, если бы я напечатал это, она правильно мне сказала, что вы потом никогда не отмоетесь, Женя. И это совершенно верно. Но я считаю, что иногда могут быть разные ситуации, в том числе в нашей стране, если у нас будут какие-нибудь официальные постановления или газетные статьи, чернящие каких-то людей, а мы ничтоже сумняшеся, не зная абсолютно реальных обстоятельств дела, будем опять голосовать за то, чтобы их осудить, очернить, так сказать, подвергнуть остракизму, как это делали с Пастернаком. Ведь это же был ужас, что творилось тогда – никто не читал роман «Доктор Живаго», и везде, на всех фабриках, в колхозах даже и в институтах проводились голосования, где объявляли Пастернака врагом нашей страны и антипатриотом. Люди выступали – это не пародия – и говорили: «Я не читал романа Пастернака, но я предельно им возмущен». Это не пародия, это факт был, это кафкианские факты нашей собственной истории, которые мы не должны никогда… Мы не должны присоединяться к какому-то очернению людей, когда мы точно не уверены в том, что они совершили какие-то действительно преступные действия против нашей страны и против совести.

К.ЛАРИНА: Ну, вы знаете, Евгений Александрович, мне кажется, что вообще вот в коллективном осуждении есть что-то неправильное. Вот само это понятие, что мы, советский народ, осуждаем и клеймим позором… Ну, это вот то же самое, 1937-ой год, все эти знаменательные процессы политические с лозунгами.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, то есть в каком-то смысле, к сожалению, очень многие люди, в общем, и неплохие люди, они были замараны этим присоединением и своим подниманием рук. Вот. И вот это как раз… почему я за многое прощаю Никиту Сергеевича Хрущева, потому что в нем жили муки совести за это. И все-таки он, несмотря на то, что большинство политбюро было против этого, несмотря на то, что он решился осудить культ личности Сталина и эти преступления, и все-таки он освободил людей. Благодаря этому были освобождены некоторые чудом уцелевшие узники наших концлагерей. Я за это ему не все, но многое прощаю и благодарен.

К.ЛАРИНА: Вот тему возвращения мы с вами затронули в стихах Георгия Адамовича, которые вы прочитали. «Ваше отношение, - спрашивают наши слушатели, по Интернету пришел вопрос, - к перезахоронению Деникина?»

Е.ЕВТУШЕНКО: Ну, почему бы и нет, собственно говоря. В этом смысле я… почему бы и нет? У меня нет никакого… какого-то… Вы знаете, что, я вам скажу так. Я считаю, что очень точный камертон того, что случилось в гражданской войне, был найден Пастернаком – «Доктор Живаго». Посмотрите, в «Докторе Живаго» нет ненависти ни к белым, ни к красным. Он показывает хороших людей, которые были и на белой стороне, и на красной. И в то же время он говорит о том, что и там, и там были порядочные и хорошие люди. И он был практически – вот за что, что возмутило наших идеологов в его романе – потому что он первый человек, который довольно мягко, я бы сказал, но все-таки сказал, что гражданская война была ничем иным как братоубийством. Сейчас мы… это уже наше общество все-таки признало.

К.ЛАРИНА: Вот поэтому мой вопрос, вы его предвосхитили этим воспоминанием…

Е.ЕВТУШЕНКО: И поэтому я считаю, что нужно быть очень осторожным в нашей полемике. Нельзя превращать, потому что слова очень часто становятся действием. И у нас должны быть какие-то… вообще, надо быть потеплее друг к другу. Потому что сейчас нередко – какая-то группа… какие-то группы отдельных лиц…

К.ЛАРИНА: Стенка на стенку.

Е.ЕВТУШЕНКО: …они хотят, да, они хотят доказать, что они истинные патриоты, а все другие – это фальшивые патриоты или антипатриоты. И столько энергии уходит на это у этих людей, на взаимооскорбления. Вместо того, чтобы просто научиться нормальной культуре поведения. Можно дискутировать совершенно обо всем. И я считаю, что как раз, если у нас в будущем, если какая-то партия, как это уже сегодня случилось, будет иметь совершенно явное подавляющее большинство в парламенте, то я считаю, что правительство наше должно состоять из людей, представляющих разные партии и разные точки зрения, но которые, разумеется, должны научиться сотрудничать друг с другом во имя такого, к сожалению, часто манипулируемого слова, но слова, у которого есть смысл, - во имя народа. И про это забывать нельзя. Все остальное – партийные интересы не могут быть выше интересов народа.

К.ЛАРИНА: Здесь вспоминают про вашу политическую деятельность, если можно так назвать период вашего депутатства. Это такой романтический период был в истории нашей страны совсем недавней. Если бы сегодня предложили пойти в политику, вы бы пошли?

Е.ЕВТУШЕНКО: Нет, я не пошел. Но я никогда не отказывался и не откажусь, я буду продолжать писать о политике. Это мое участие в ней. Вообще, безучастность к политике, она очень опасна. И некоторые люди впали в апатию и предпочитают вообще неучастие, отмалчивание и т.д., и неголосование, и наплевательство и т.д. Это нельзя позволять. Потому что природа, в том числе и политика не терпит вакуума. Если порядочные люди отказываются вступать в политику и доводить ее до кондиции выражения национальной совести, которая должна быть политика, то тогда в нее будут впрыгивать люди недостойные занимать такие государственные посты, которые им хотелось бы захватить, для того чтобы приватизировать, собственно говоря, страну.

К.ЛАРИНА: Про кино спрашивают, почему вы бросили заниматься кинематографом и почему совсем не показывают ваши фильмы.

Е.ЕВТУШЕНКО: Это очень жалко, что их не показывают. Вот. Во всяком случае их в Америке чаще показывают.

К.ЛАРИНА: Да, я сейчас тоже вспомнила, чего-то по телевизору все, что угодно показывают, а вот ваше не показывают.

Е.ЕВТУШЕНКО: Кстати, последние несколько лет всегда 5 марта показывали фильм «Похороны Сталина» подряд много лет. И вдруг сейчас его неизвестно почему показывать перестали. Хотя это полезно, фильм полезно смотреть молодому поколению, ибо он основан на моем опыте историческом. И я был, в общем, я был свидетелем всего, что происходило на Трубной площади.

К.ЛАРИНА: А почему вы бросили действительно этим заниматься? У вас это получилось.

Е.ЕВТУШЕНКО: Потому что я занят сейчас моей пирамидой Хеопса – моей антологией «Десять веков российской поэзии». Вот. И я ее поставил целью –в этом году уже выпустить первые два тома, а потом им вдогонку третий том. И вообще я вам хочу сказать, что сейчас у меня выходит в издательстве «АиФ» тоже очень важное собрание. Это первое собрание – трехтомник моей прозы. Вот мы сейчас собираемся, работаем над этой книгой.

К.ЛАРИНА: И «Ягодные места» там есть?

Е.ЕВТУШЕНКО: Там будет и «Ягодные места», и «Не умирай прежде смерти», и повесть «Ардабиола», и очень сильно добавленная и улучшенная моя книга «Волчий паспорт», но она будет очень перестроена и дополнена новыми материалами, это биографические материалы. Это выйдет три тома, и должно это выйти все до весны.

К.ЛАРИНА: Я помню, «Ягодные места», когда в первый раз была издана эта книжка, я даже помню ее – черного цвета в мягкой обложке и красным написано «Ягодные места».

Е.ЕВТУШЕНКО: Я еще хотел бы, знаете что сказать…

К.ЛАРИНА: Подождите, Евгений Александрович, а то забуду, вам приятно будет. Я помню просто это, мое поколение, мы оттуда все вычитывали все куски, связанные с историей «Биттлз».

Е.ЕВТУШЕНКО: Спасибо.

К.ЛАРИНА: Это было наше вот то, первое самое постижение той истории.

Е.ЕВТУШЕНКО: А вы знаете, что «Битлы», когда поехали первый раз в Европу, что они, оказывается, это я узнал совсем недавно, они, оказывается, читали для вдохновения мои стихи из английской книжки перед каждым своим выступлением.

К.ЛАРИНА: Серьезно?

Е.ЕВТУШЕНКО: Это только сейчас я узнал, это напечатано в воспоминаниях Маккартни. Я этого не знал. Я бы, кстати, хотел вот что сказать, я сейчас говорил о выходящих книгах, я считаю, что в поэзии самой интересной книгой будет, безусловно, однотомник Межерова, который выходит в «АиФ». Еще я хотел бы рекомендовать книгу Инны Кабош. Она замечательный поэт. Ее книгу выпускает то издательство, которое так настойчиво печатает только, в общем, в основном хорошие стихи. Это издательство «Время». Вот эти две самых серьезных книги, которые сейчас на выходе. Не пропустите их.

К.ЛАРИНА: Хорошо. Но давайте, поскольку мы заканчиваем уже, у нас остается три минуты, давайте все-таки мы послушаем стихи Евтушенко. Мы должны же что-то оставить.

Е.ЕВТУШЕНКО: Но сегодня Рождество.

К.ЛАРИНА: Давайте.

Е.ЕВТУШЕНКО: Вот давайте я прочту стихотворение про елку.

К.ЛАРИНА: Давайте.

Е.ЕВТУШЕНКО: Пусть меня Юрий Михайлович простит за выражение Москва-грязнуля.

Я так люблю Москву-грязнулю,

Похорошевшую в снегу,

И фонарей ее глазунью,

Желтеющую сквозь пургу.

Люблю, когда щекотно, колко

Мне что-то иглами шепча,

Меня заденет чья-то елка,

Свисая пленницей с плеча.

Небрежно связана веревкой,

Но лесу дальнему верна,

Она красавицей неловкой

В чужие люди отдана.

Давным-давно в Москве зальделой,

Роняя снежную пыльцу,

Как елка, ты меня задела,

Ветвями прямо по лицу.

Твое дыхание парило,

Как будто дыма белый клуб.

И запах мерзлых мандаринов

Шел от упрямившихся губ.

Но переулками Арбата

Среди базарной толкотни

Тебя, как елку, воровато

На пир чужой уволокли.

Мы не расстались, нас расстали.

Другие мы и вся страна.

Мы быть собою перестали.

Остались только имена.

Но, с привкусом горчащей смолки,

Еще царапая, дразня,

Жива иголочка той елки

За шиворотом у меня.

К.ЛАРИНА: Евгений Евтушенко у нас в гостях. Вот в сегодняшний замечательный светлый праздник. И поэтому я еще предоставлю последние минуты нашей программы для того, чтобы Евгений Александрович что-нибудь пожелал вам, нашим слушателям и своим читателям.

Е.ЕВТУШЕНКО: Ну, во-первых, я желаю вам, чтобы в вас жила поэзия – и та поэзия, которая написана лучшими нашими классиками, и та поэзия, которую продолжают писать ваши современники, и та поэзия, которая будет написана. Вы учтите, что у меня были такие строчки, что

…Поэзию рождает ожидание

Поэзии народом и страной…

Не теряйте веры в поэзию. Она это почувствует и возродится. И не теряйте еще одну вещь – не теряйте самую главную поэзию, поэзию самой жизни, поэзию любви.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое.