Игорь Кваша - Дифирамб - 2005-11-05
К. ЛАРИНА – Начинаем нашу программу, в которой можно совершенно безболезненно признаваться в любви нашему гостю. Поскольку это определено рамками жанра, а в гостях у нас сегодня актер театра "Современник", актер кино, хотя мог и побольше сниматься в кино, на мой взгляд, и, конечно же, ведущий программы "Жди меня" Игорь Кваша. Здравствуйте, Игорь Владимирович.
И. КВАША - Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – Наши слушатели уже прислали огромное количество вопросов на наш интернет-сайт, но вы знаете, тут можно один вопрос только задать, поскольку все они посвящены только программе "Жди меня". Я уже знаю ответ на этот вопрос, поскольку все тайны мне открыл Игорь Кваша до начала эфира. Поэтому давайте успокоим всех наших телезрителей ваших почитателей. Вы вернулись в программу "Жди меня" и вот уже записаны новые выпуски с вашим участием.
И. КВАША - Да. Но я и не уходил. Это собственно мне дали отпуск, потому что уже было тяжеловато нервно, просто тяжелая нагрузка, которая где-то перешла уже грань. Правда, я почти все это время проболел за время своего отпуска, но сейчас я уже и выздоровел, во-первых, во-вторых, это и совпало с концом отпуска.
К. ЛАРИНА – То есть нормально вы сейчас эту программу вновь ведете?
И. КВАША - Да, более того мы вчера и позавчера записали уже три следующих выпуска. Может быть, даже хватит материала на 4, потому что очень много записали.
К. ЛАРИНА – Давайте мы начнем с этой темы, поскольку она самая популярная у аудитории. И передача, которая очень сильное эмоциональное воздействие оказывает не только на ведущих, но и на зрителей, которые сидят у себя дома по ту сторону экрана. Для вас это все-таки что? Это работа творческая, вы это как роль воспринимаете, как одну из ролей либо что-то другое. Поскольку актер-ведущий это всегда вещь такая, у кого как получается, но в основной своей массе, не знаю, согласитесь вы или нет, актеры, которых приглашают на телевидение в качестве ведущих, они играют роль ведущих. Это все-таки совсем другая профессия.
И. КВАША - Вы знаете, я не знаю, ведущий ли я. Я правда не знаю, поскольку я не считаю себя таким большим профессионалом на телевидении. Но это не актерское дело то, что делаем мы. Там невозможно оставаться актером. Там такое количество судеб, такое количество страданий, а иногда и радостей, что невозможно не соучаствовать в этом. Во всяком случае, я не могу никак выйти из этого сопереживания. И именно из-за этого очень тяжело вести передачу. Только из-за этого.
К. ЛАРИНА – Потому что тратится все по-настоящему.
И. КВАША – Вообще вести такую передачу, если не сопереживать…
К. ЛАРИНА – Это же можно сыграть, вы профессиональный артист. Да еще какой. Можно сыграть интерес и сопереживание, это будет убедительно.
И. КВАША - Тем более что там же сидит еще и публика. Так что, вроде бы все нормально. Более того, я считаю, что надо и мы и пытаемся так делать, с самого начала мы об этом договаривались, у нас замечательный автор передачи и он создатель этой передачи Сергей Анатольевич Кушнерев. И мы с ним в каком-то очень тесном контакте, особенно когда начинали и договорились о чем-то, мы хотели сделать это беспрерывным действием. То есть когда что-то останавливалось или повторять нужно или что-то по технике, то я от этого просто бесился. Во-первых, от театральной привычки, а, во-вторых, потому что я считаю, что это передается через экран. Вот та энергия, которая создается в студии, она каким-то образом перехлестывается. Поэтому иногда удается, иногда нет, но держать какое-то напряжение свое такое в кадре. Есть еще театральная привычка от зала, от общения с залом, и это помогает, конечно.
К. ЛАРИНА – Прервать это невозможно, как прервать течение спектакля.
И. КВАША - Да, поэтому мы записываем, стараясь это делать абсолютно беспрерывно. Как спектакль идет. Как будто заранее, хотя там ничего нет заранее, ничего. То есть, конечно, какие-то встречи мы знаем, что они произойдут, потому что мы нашли человека, и он должен встретиться с человеком, который его ищет. Мы это знаем. Какие-то опорные точки в передаче есть. Но мы не знаем, как они встретятся, что произойдет во время встречи. Иногда бывает так, что такое разочарование наступает, что думаешь – а зачем искали. Потому что они вдруг встречаются…
К. ЛАРИНА – И ничего не происходит.
И. КВАША - Они не виделись 50 лет, я даже какие-то конкретные случаи помню. Сестра ищет сестру. А их разлучили, когда им было не помню, полтора года или два, они друг друга не помнят, не знают кто они, что они. Просто конкретный был случай. Одну удочерили, и она выросла в какой-то благополучной семье. А вторая так и прошла очень тяжелый путь детского дома, мытарств, работы. И она более-менее то, что называется, давайте поставим это в кавычки "простая женщина". Я ненавижу это определение…
К. ЛАРИНА – Такая условность.
И. КВАША - Условно как термин давайте договоримся. А та вдруг она вроде как генеральша какая-то. И они встречаются и между ними…
К. ЛАРИНА – Толстый и тонкий.
И. КВАША - Да, та радуется. А эта видит, что она какая-то, не ее круга вроде. И она так ее отринула. Очень холодно. И ты думаешь, черт возьми, зачем мы их соединили.
К. ЛАРИНА – Вы знаете, помимо того, что это, безусловно, божье дело, о чем мы тоже с вами говорили до программы, все равно и для вас как артиста это совершенно колоссальная галерея человеческих характеров.
И. КВАША - Не говорите. Ну что вы. Я думаю, это меня до какой-то степени человечески изменило.
К. ЛАРИНА – Да что вы.
И. КВАША - Все-таки это уже 5 лет. Это знаете, как отец найденной девочки, он вдруг сказал в студии: у вас энциклопедия человеческих судеб. А я потом Сереже Кушнереву сказал: Сереж, ты понимаешь, что по нашей передаче можно изучать историю страны. Подлинную историю, которая искажается. Потому что ведь иногда идут с дореволюционного времени. Уехали куда-то во время революции, и начинается из Аргентины или черти знает откуда. И поэтому можно проследить просто историю страны. И потом это же подлинные люди, они же не врут ничего. У нас нет ни одной подставки. Ни одной. Наоборот, когда восстанавливают события и если кто-то выдает из тех, кто снимает сюжет, выдает это за сиюсекундную историю, то это вызывает наоборот бешенство, когда просматривают. И говорят: ты что делаешь, что, не видно что ли, что восстановлено. Нет, поэтому надо восстанавливать, но и восстанавливаем. Это было так, но это было так, мы показываем, что это восстановленные события…
К. ЛАРИНА – То есть все по-честному.
И. КВАША - А не снятые в момент…
К. ЛАРИНА – Простите, все равно мы же прекрасно с вами понимаем, как и все наши зрители, слушатели, что телевидение вещь достаточно циничная. Поэтому меня не покидает ощущение некой неловкости, когда мы и вы, как человек, который сидит в студии, присутствуете при таких интимных вещах. Как-то неловко, вы сейчас сказали про встречу этих двух женщин из разных слоев социальных, что ничего не произошло. Потому что телевидение, когда готовит такие встречи, оно все равно предполагает, что должно что-то произойти, какой-то выброс эмоций. Какая-то драматургия, развязка. И чтобы некая запрограммированная слезоточивость она в этом присутствует. Вот здесь у вас ни разу не было ощущения неудобства, неловкости. Что вы являетесь свидетелем абсолютного таинства какого-то встречи.
И. КВАША - Нет, вы знаете, нет. Какие-то другие эмоции все-таки превалируют.
К. ЛАРИНА – Но вы же не знаете, как на человека это подействует.
И. КВАША - Не знаем. Более того, как мы с вами говорили, есть некий риск.
К. ЛАРИНА – Что кому-то может просто плохо стать.
И. КВАША - Да, у нас и было. У нас всегда дежурит медработник. Всегда на передаче. Потому что может быть человеку от того, что произошло, может стать плохо. Может. Но мы стараемся это гасить. Уже есть какие-то и внутренние подходы к этому и какие-то приемы даже выработались, когда начинается истерическое состояние у кого-то, то как сбить человека с этого, как перевести его, грубо говоря, в деловой ряд. В то, чтобы найти, а не то, чтобы вдруг так устроить истерику здесь, тем более что это действует на других всегда это как пример. Там же приходит масса случайных людей, которых мы не знаем, кто это, что это, сколько их придет. Приходило иногда до 50-60 человек, и запись программы затягивалась просто неизвестно на сколько, потому что их прервать же нельзя. Вот это чувство неловкости есть. Потому что иногда он говорит и забивает эмоции и начинается такое рондо, он уже повторяется, говорит то же самое, но он не может остановиться. Или начинает говорить подробности: я 16-го числа зашел в булочную, а потом вышел из булочной, пошел в домоуправление, а из домоуправления…, и это не имеет отношения, но у него эмоциональный его ряд очень силен, и ему нужно дойти до той точки, когда он узнал, что что-то произошло, что человек исчез. И он начинает говорить какую-то совершенно ненужную информацию. Но безумно трудно прервать и направить в дело, грубо говоря. Это трудно. Потому что ты понимаешь, что она или он пришли с такой трагедией, что у нее пропал ребенок, как я могу ей сказать: покороче, говорите покороче, у нас не хватит времени. Я не могу этого ей сказать.
К. ЛАРИНА – И как выходить из такой ситуации?
И. КВАША - Иногда никак. Иногда приходится давать…, иногда на какой-то конкретности, когда спросишь: простите, а как ваше имя-отчество. – Мое? Марьиванна. - Марьиванна, а вот скажите, в тот момент, когда…- и тогда она переходит на нужную конкретность. И начинает говорить по делу.
К. ЛАРИНА – Скажите, а вы сами ходите на встречи с прошлым, встречи выпускников, студенческие встречи.
И. КВАША - Вы знаете, как-то я был. Но, в общем, не очень.
К. ЛАРИНА – Почему?
И. КВАША - Не знаю, просто времени не хватает иногда. Они же назначаются - вечер встречи. А у меня в это время спектакль или съемка.
К. ЛАРИНА – Я про другое спрашиваю. У вас есть такая внутренняя потребность, вам бы хотелось встретиться с тем человеком, которого вы знали 40 лет назад.
И. КВАША - Хотелось.
К. ЛАРИНА – А вдруг она была молодой девушкой. А стала.
И. КВАША - Я даже разыскивал каких-то своих приятелей. А встретиться не встретился. Разыскал, по телефону говорил, но до сих пор и все мечтаю, что нет, все-таки мы встретимся. Вот будет сейчас прорыв в работе и я позвоню и мы все… Но вот смешно да, что я узнавал телефоны…
К. ЛАРИНА – А вы не боитесь при такой встрече разочарования, что вы совсем другого человека искали.
И. КВАША - Боюсь. То есть я не боюсь, но я не удивлюсь, если это будет так. Потому что я много примеров видел у нас на передаче.
К. ЛАРИНА – Разочарования.
И. КВАША - Да. К сожалению, да. Иногда бывает. Кстати чаще всего нет. Вот то, что я рассказывал про этого итальянца, у нас было много таких случаев, когда ему 82, а любовь была, когда им было по 20 с чем-то. И он видит старую женщину совершенно другую, или еще были случаи, выходит женщина, у нее чуть-чуть ли болезнь Паркинсона. Это другой случай. Все лицо изборождено морщинами, знаете, такое бывает иногда, очень-очень морщинистое лицо…
К. ЛАРИНА – Как яблоко такое сухое.
И. КВАША - Да. Она прошла лагеря все из-за этой связи, кстати, ее посадили. Потому что он был английский моряк, во время войны он работал по доставке сюда ленд-лиз. А ее потом посадили. Но какая это была встреча. И только она говорила: я же теперь некрасивая, а он говорил: да нет, нет, нет, ты такая же. Так что по-разному бывает. Хотя видно, она была очень красивой, судя по фотографиям, а вышла вот эта вот такая уже пожилая очень женщина, как вы понимаете, если во время войны ей было 20 с чем-то лет.
К. ЛАРИНА – Вы сказали, что это история страны и действительно совершенно разные характеры и разные люди, вот что лично вам добавила к вашим знаниям о вашей родине, истории нашего государства эта программа?
И. КВАША - Я не пытался…, так что добавила. Я попытаюсь сейчас это сделать. Добавила, то есть я в этом не сомневался, я, в общем, всегда интересовался и политикой и историей, это для меня было какое-то свое увлечение этим. Но добавило то, что, конечно, мы прожили чудовищную историю во время советской власти. Чудовищную. И власть эта… Это аберрация памяти, меня это так беспокоит и так задевает, когда говорят: вот тогда было такое светлое время. Это все вранье. Это аберрация памяти. Это оттого, что были молодые, в молодости действительно не замечаешь чего-то, не думаешь об этом, оттого, что ты счастлив, что у тебя любовь, ты можешь, а сейчас уже трудно дойти до булочной. И поэтому все плохо, естественно. Потому что болят ноги, болит это. И происходит аберрация, потому что ну как пример это же дети, у нас много случаев, когда ищут сестры братьев от чего – оттого, что советская власть, она вообще нечеловеческая была. Если арестовывают родителей, и детей отдают в детский дом, то их обязательно развозят по разным детским домам, чтобы они не были вместе.
К. ЛАРИНА – Братьев и сестер.
И. КВАША - Братьев родных и сестер. Ну что это такое. Еще им иногда дают другие фамилии. Это же вот таких примеров, да и вообще все это. И та привычка к нищенской жизни, привычка именно, когда уже не замечают, что уровень жизни, когда живут вот в этом…Я часто даже привожу этот пример, меня это как-то еще раз ударило, стоит человек и говорит: Коля, друг, приезжай, у нас так хорошо, у нас рыбалка, грибы. И это все правда. И ему хорошо. Но вокруг чудовищная обстановка. Грязь, какие-то лачуги, почти заросшие в землю окнами. А человек он же в другом живет, он… Ксюш, мне хочется на одну тему сказать.
К. ЛАРИНА – На другую?
И. КВАША - Просто воспользоваться. Нет, она несколько относится к этому.
К. ЛАРИНА – Давайте сейчас, или после новостей.
И. КВАША - Хорошо.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА – Мы остановились на том, на чем остановился Игорь Кваша, я не знаю. Игорь Владимирович хотел сказать что-то очень важное.
И. КВАША - Это не столько важное, сколько противное.
К. ЛАРИНА – Да вы что?
И. КВАША - Потому что пока я болел, появилось несколько заметочек…
К. ЛАРИНА – Про вас?
И. КВАША - Про меня.
К. ЛАРИНА – В желтой прессе.
И. КВАША - Сначала в газете "Жизнь", а потом вот сейчас уже на днях подхватил "Московский комсомолец".
К. ЛАРИНА – Подхватил – как будто болезнь какая-то.
И. КВАША - Да, причем то ли перепечатка оттуда. В этих заметках я привык, что не всю правду пишут, иногда что-то врут, но чтобы не было ни одного слова правды. Ни одного. И еще ссылались бы на телефонный разговор, предположим с моей женой. Я действительно болел.
К. ЛАРИНА – Про здоровье сплетни?
И. КВАША - И про здоровье и про зарплату вдруг. Какие-то невероятные цифры назывались зарплаты. И что мне втрое увеличили и поэтому меня уговорили вернуться в передачу. А что я отказывался. Ну, это что-то невероятное. Но я даже не понимаю, как не стыдно. Как хватает совести журналисту написать вот это. Вообще ничего, не зная, ну просто в буквальном смысле ни одного слова правды.
К. ЛАРИНА – А в суд?
И. КВАША - А вот они на это и рассчитывают. Все говорят, что в суд, я говорю, может в суд подать. Это для них лишний пиар.
К. ЛАРИНА – Тогда терпите.
И. КВАША - Да, приходится. Вот я воспользовался вот этой передачей, чтобы хоть что-то ответить.
К. ЛАРИНА – А какие суммы называют хоть скажите.
И. КВАША - Суммы? Назывались, что мне увеличили втрое зарплату, что получал я 10 тысяч, что не имеет ничего общего, даже близко не лежит. А теперь я буду получать 30 тысяч долларов. Долларов. Что, я, сколько лет должен работать, чтобы я не знаю… Ну, вообще, ну что это значит…
К. ЛАРИНА – А вы скажите Кушнереву, что тут говорят 30 тысяч, давайте…
И. КВАША - Нет, я говорил: Сережа, как реагировать на это…
К. ЛАРИНА – Вот выписать 30 тысяч.
И. КВАША – Он говорит: я напишу в передаче в нашей какие-то слова, мы сейчас подумаем, что бы тебе сказать, чтобы ответить. Чуть-чуть мы ответили. Но противно чудовищно.
К. ЛАРИНА – Вы знаете, все-таки это не самое страшное. Потому что иногда предъявляют более тяжкие обвинения, когда дело касается совсем частной жизни или когда не дай бог здоровья, мы сами знаем и печальные исходы, когда человек мог прочитать про себя в газете, и его в больницу забирали. Ну а что, мы такое время переживаем, это раз, а, во-вторых, вы человек публичный, это издержки профессии, Игорь Владимирович. Чего вы хотите.
И. КВАША - Вы меня успокоили.
К. ЛАРИНА – К этому надо относиться спокойно.
И. КВАША - Я более-менее спокойно, как вы видите. Но просто меня удивляет отсутствие совести.
К. ЛАРИНА – Ну что делать. Надо это пережить. Другой вопрос, что у нас нет такого четкого разделения на желтую и не желтую прессу. А мне кажется, что давно уже пришла пора каждому пеньку знать свое место. Ну что делать. Я вам отвечу и про театр. У нас спектаклем и искусством театра называется такое иногда, что к театру не имеет ни малейшего отношения. Правда же.
И. КВАША - Это так.
К. ЛАРИНА – Вот написано: театр, но не верь глазами своим. Это на самом деле не театр, не спектакль и даже не артисты, но они себя таковыми считают. Так что такая сейчас жизнь. Зритель и читатель сам выбирает, где правда, а где ложь. Я бы хотела вернуться к нашему мирному разговору на театральную тему, учитывая, что в этом году театр "Современник" отмечает свое 50-летие. Страшно сказать.
И. КВАША - Страшно.
К. ЛАРИНА – Вы с самого начала все эти 50 лет?
И. КВАША - Да. Очень страшно, когда подумаешь, сколько тебе лет, сколько театру.
К. ЛАРИНА – Ужас. Никогда вам не хотелось отсюда уйти, поменять жизнь свою, круто изменить, отдаться в руки другого режиссера и ходить на работу в другое помещение.
И. КВАША - Такие моменты бывали, конечно. Но как-то я всегда считал, что все-таки здесь лучше. И оставался. Хотя иногда были совсем мрачные мысли по этому поводу. Иногда были мысли вообще о том, чтобы бросить профессию.
К. ЛАРИНА – Это с чем связано? С невостребованностью?
И. КВАША - С невостребованностью иногда. Иногда просто с каким-то внутренним состоянием. Знаете, мне как-то повезло в жизни, я был знаком с Львом Давыдовичем Ландау.
К. ЛАРИНА – Я испугалась, что с Троцким.
И. КВАША - Нет. Это был такой великий действительно…
К. ЛАРИНА – Я знаю.
И. КВАША - Я для зрителей. Я понимаю, что вы наверняка знаете. Про него все академики, физики говорили: гений, гений. И мы однажды с ним гуляли, и я ему говорю, у меня было мрачное настроение, я говорю: Лев Давыдович, вы занимаетесь действительно каким-то делом 21-го века, (а это было в середине прошлого века), а у нас театр этот кому он нужен. А он смешной такой был, у него было, как Светлов говорил: не телосложение, а теловычитание, и он так затопал на меня ногами, пыль пошла, мы по песчаной дорожке шли, и он говорит: Игорь, как вам не стыдно. Вы занимаетесь самым лучшим делом на земле. Вы вырабатываете человеческую радость. Сразу формулировку дал. И это, в общем, формулировка поддерживает. Она вдруг в мрачные минуты всплывает, и ты помнишь, как он это сказал, и думаешь: черт возьми, может это действительно так. И бросаешь мысли о том, чтобы менять профессию.
К. ЛАРИНА – А все-таки при всем при том, актер - человек, который всю жизнь говорит слова не свои. На ваш взгляд у актера как исполнителя есть возможность сказать что-то от себя по поводу какого-то события или времени, в котором он живет.
И. КВАША - А я думаю, что…
К. ЛАРИНА – Вот с помощью собственного ремесла.
И. КВАША - Я думаю, что мы из-за этого создавали театр "Современник", что это было нашей целью. Потому что когда мы его создавали, перед этим лет 30, наверное, не создавалось театров снизу, они создавались только приказом сверху. Причем для этого нужна была резолюция ЦК партии и Совета Министров. Так что это было совершенно невозможно. То, что мы его создали это вообще чудо, и обман советской власти был. Но в это время то, что потом называли лакировкой, и такая ложь была, что нам именно это и хотелось сказать что-то от себя, сказать что-то свое. Сказать своим поколениям, привнести какую-то правду на сцену. Иногда же нас упрекали в том, что "шептальный реализм", еще какие-то термины нам приписывали. Но я думаю, что это вообще самое главное. И когда это удается, когда совпадает с тем, что хочет и ждет зритель, внутреннее, может подсознательно, то тогда это замечательно. Тогда для него что-то открывается. И конечно в советское время театр создавался, это такой эффект митинга. Они вылавливали то, что мы хотим сказать, что может быть, даже нет в тексте. Это эзопов язык не только текстовой, но еще и какой-то внутренний, который передается. Если ты знаешь, о чем ты говоришь, то зал понимает это. Если ты твердо знаешь и хорошо это играешь, предположим, если удается, то зал понимает, как это ни странно.
К. ЛАРИНА – Тогда спектакль уже перестает быть явлением искусства, а становится общественно-политическим явлением. Акцией.
И. КВАША - Может быть не совсем так. Но отчасти так.
К. ЛАРИНА – Я, кстати, испытала похожие чувства на то время, о чем вы говорите на вашем спектакле совсем недавнем "Балалайкин и компания" по Салтыкову-Щедрину. Особенно первый акт, где вы работаете вместе с Валентином Гафтом вдвоем, я вдруг подумала, что очень похожее ощущение, вы говорите о том, о чем я думаю, но в данный момент в эту минуту и в это время.
И. КВАША - Это сейчас?
К. ЛАРИНА – Да, такое второе попадание.
И. КВАША - Но сейчас гораздо меньше…
К. ЛАРИНА – Особенно этот глагол "годить" совершенно потрясающий.
И. КВАША - Мы из-за этого и возобновили, что нам показалось, что он опять… он же не шел долгое время, что он опять может заработать. Нам так показалось. И поэтому мы занялись возобновлением спектакля и восстановили его. Хотя там была масса новых актеров, уже нет тех, которые были. Но тогда это вообще была как бомба. Во-первых, нигде больше он не был разрешен.
К. ЛАРИНА – Напомню, что это 1970 год?
И. КВАША - Наверное, точно не помню, наверное, 1971-1972 год.
К. ЛАРИНА – И поставил спектакль Георгий Товстоногов.
И. КВАША - Да.
К. ЛАРИНА – А Михалков написал инсценировку. Сергей Владимирович, обращаю ваше внимание.
И. КВАША - Знаете, когда мы вносили какие-то там исправления в пьесу, а она написана в форме диалога, поэтому это было возможно, и он однажды сказал: я же понимаю, зачем вы меня пригласили. Но зачем же мою голову на плаху класть. Понимаете, так что, конечно, эти два имени очень помогли тому, что спектакль вышел. Его должны были бы запретить. Больше он нигде не шел, ни в одном театре Союза не был разрешен. Только у нас как исключение. Но тогда многие зрители говорили, было такое ощущение, что либо вас посадят, либо нас вместе с вами. Весь зал посадят в черные воронки и увезут. Потому что действительно тогда это было очень острое произведение. Вообще Салтыков…
К. ЛАРИНА – Он сегодня очень актуален. Тут можно вспомнить о премьере, которая в МХАТе произошла недавно – "Господа Головлевы". И конечно тоже абсолютное попадание в сегодняшнее умонастроение людей. Я должна назвать еще несколько спектаклей, которые сегодня в вашем репертуаре. Они, по сути, все не просто спектакли, это больше чем спектакли. Это какой-то разговор на очень важную тему. Это и "Бесы" Анджея Вайды, где вы играете Верховенского-старшего. И, в конце концов, последняя по времени премьера ваша личная, которую вы играете на другой сцене – "Полет черной ласточки" и там длинное название, вы мне помогите.
И. КВАША - Нет, так и есть.
К. ЛАРИНА – Там, через запятую что-то еще.
И. КВАША - Или эпизоды истории под углом 40 градусов.
К. ЛАРИНА – Да. Это взгляд Игоря Кваши на Сталина и примечательно, что практически у нас одновременно вышли два спектакля, где представители по сути одного поколения - Сергей Юрский и Игорь Кваша высказались по поводу этого человека, который вновь вдруг стал популярен в нашей стране. Я думаю, что вы в курсе различных опросов общественного мнения, какое огромное количество людей мечтают вновь об этом человеке, об этой личности, о руководителе такого плана. Ваш взгляд на него и ваш Сталин это что?
И. КВАША - Вы знаете, я не знаю, получилось ли у меня то, что я хотел. И до конца ли получилось. Потому что пьеса это чистая фантазия. Там нет ничего исторического. Вообще ничего. Это все выдумка. Это как бы его предсмертная ночь. Когда в его голове что-то происходит, в его фантазии что-то происходит. И поэтому там есть…Она мне этим и понравилась, что она не однокрасочная такая, а что там есть вроде и мечта о любви, и о том, о том, и страх перед Богом вдруг возникающий. Но я просто могу сказать, как я о нем думаю. Потому что я же со стороны не вижу, что у меня получилось, что нет. Хотя какие-то близкие люди типа Войновича или Юры Карякина они вроде говорят, что то, что я хотел, то получилось. И еще многие, не только они. Но я думаю, что есть Бог и есть Дьявол. Грубо говоря. Даже если ты не веруешь, но эти термины все равно в тебе живут, в твоем воспитании, в твоей голове. И в твоем понимании мира. Вот он от Дьявола. Он чисто от Дьявола. Он чудовище. Я думаю, что он самый страшный человек в истории человечества. Он страшнее Гитлера. Гораздо страшнее. Потому что тот хотя бы не уничтожал свой народ. Он уничтожал своих политических противников в немецком народе. Но политических противников. А просто так. Миллионы людей, нет хотя бы этого. Но я не оправдываю Гитлера, как вы понимаете. Для меня он почти то же самое, что Сталин, но Сталин еще страшнее. Он гений интриги. Гений зла. Он от Дьявола. И это очень страшное явление, и когда сейчас мечтают о том, чтобы возобновить о нем или память, говорят о нем, то с моей точки зрения здесь две вещи существуют. Либо полное непонимание и не задумываются о том, что это такое и что это было, либо это нелюди просто те, кто говорят. Особенно политические деятели, когда они говорят о Сталине, я понимаю, что он либо просто сволочь, врет…
К. ЛАРИНА – Провокатор.
И. КВАША - Даже не провокатор, они мечтают вот об этом. О таком политическом порядке, о том, чтобы вот так руководить страной. О том, чтобы обмануть народ и сказать, что тогда было хорошо, и что он был такой замечательный. Это чистая ложь. Они не могут этого не знать и не понимать. Когда мы судим убийцу одного человека, а когда серийного убийцу, у нас это возникает в голове как какой-то ужас. А здесь миллионы людей. А он подписывал. Это все с его благословения. С его. Близких людей. Последние годы он мечтал о том, чтобы уничтожить и Политбюро, уже и Молотов у него был на очереди, и их спасло просто то, что он умер. А то, что мы хлебаем с Чечней, не с Чечней - это все оттуда. А это чудовищное переселение народов, которое он устроил. Когда умирали 50-70% детей, да и взрослых тоже, когда корейцев из тайги переселяли в пустыню и выбрасывали просто и они там строили жилье. Это же все так. И чеченцев, да я с ними разговаривал, не с чеченцами, но там на Кавказе. Там же не один чеченцы были выселены. И они мне рассказывали, что это такое. Когда-то давно еще во время советской власти со мной разговаривали. И когда им разрешили потом вернуться. А вот знаете еще для горцев, когда дома их предков заняты какими-то приехавшими людьми и он ходит и смотрит на этот дом, а ему надо строить другой, он уже никогда не попадет в этот очаг семейный. Это все же действует на психологию и народа и отдельных людей. Так что я думаю, что все это мы хлебаем оттуда.
К. ЛАРИНА – А у вас есть ответ, почему все-таки через столько лет после своей физической смерти он по-прежнему живее всех живых для очень многих людей, в том числе и для тех, кто жил в это время? В том числе для тех у людей, у которых есть люди, пострадавшие от его репрессий в семье. В том числе для совсем молодых людей, которые знают это время только по учебникам истории. В чем секрет?
И. КВАША - Тут нет секрета. Тут есть полное незнание своей истории и того, что творилось и чудовищная пропаганда. Секрет в том, что не произошло покаяние. Понимаете. Этого же не может быть, чтобы не было покаяния после такой истории чудовищной. У Компартии и у ЧК и КГБ, НКВД, АГПУ это же одна линия. И ничего. Как будто все нормально. Все хорошо. Я совсем не призываю к охоте за ведьмами, чтобы был членом Компартии, значит все, тебе хода нет. Я не к тому говорю. Здесь должно быть покаяние государственное.
К. ЛАРИНА – Оценку поставить, в конце концов. А поставить оценки уже этому я понимаю, о чем вы говорите. "Покаяние" такое слово стало заезженное. Народ не очень понимает. Что значит покаяние, выйти на Красную площадь и встать на колени, сказать: прости меня, русский народ. Кто это должен сделать? Президент Путин?
И. КВАША - Да президент Путин.
К. ЛАРИНА – Или Патрушев?
И. КВАША - Президент Путин должен возглавить это, если он что-то понимает. А кто еще? Да, во главе этого покаяния должны стоять люди, стоящие во главе страны. У нас такая страна, у нас иначе это развиваться не будет. У нас иначе это не подхватят СМИ, просто люди. Здесь есть аберрация полная того, что было и того, что это значит. Это же реки крови. Это же не просто, ну погибло сколько-то людей. Ну, вдуматься-то в это. Это же…
К. ЛАРИНА – Я напомню, что поводом для разговора последней части нашей беседы послужил спектакль, который сейчас идет на другой сцене театра "Современник" – "Полет черной ласточки". Где Игорь Кваша играет роль Сталина и если у вас возникнет желание еще раз вернуться к этой теме и продолжить разговор сегодняшний то, конечно, приходите и посмотрите эту работу нашего сегодняшнего гостя. Мы уже должны заканчивать…
И. КВАША - Я только хочу сказать, Черчилль сказал во время войны, очень умный был человек, он сказал про нас: эту страну победить нельзя, потому что у них окопный быт. Так вот даже быт был окопный. Он правду сказал. А когда говорят, что Сталин выиграл войну. Мы выиграли войну трупами. Человеческими жизнями, огромным количеством талантливых, разных хороших, плохих, но огромным количеством людей. А в первые дни войны его не могли заставить речь сказать, так он перепугался. И когда, наконец, к нему приехали и заставили, он сказал: Ленин нам оставил страну, а мы ее просрали. Он думал, что все, конец. Вот вам победитель.
К. ЛАРИНА – Ну вот вам и ответ на вопрос, зачем нужна интеллигенция в России. Зачем нужны артисты. Не только для того чтобы вырабатывать, кстати, радость для людей, но и чтобы мозги иногда тоже что-то делали. Спасибо большое Игорю Кваше. Прошу прощения у наших слушателей, что сегодня не принимали ваши вопросы. Но мне кажется, разговор у нас получился важный, а все остальное – в театре. Спасибо.
И. КВАША - Спасибо вам большое.