Павел Чухрай - Дифирамб - 2005-08-27

К.ЛАРИНА: 13.17, ну что же, сегодня, в праздничный для некоторых день, мы решили пригласить в нашу студию Павла Чухрая, известного кинорежиссера, человека, который снял уже немалое количество фильмов, - последний по времени, наверное, назовем - «Водитель для Веры» - уже лауреат всяческих кинофестивалей, награжден всяческими призами, это «Вор», безусловно, номинант на Оскара, «Люди в океане», что еще там можно вспомнить?

П.ЧУХРАЙ: Там еще «Клетка для канареек была»,

К.ЛАРИНА: Да, потом, по-моему, вы снимали фильм про Жириновского документальный?

П.ЧУХРАЙ: Да, документальный.

К.ЛАРИНА: Один из первых фильмов в эпоху нашей политической активности безумной.

П.ЧУХРАЙ: Да, была эта, две документальных картины – о Жириновском была картина и для Спилберга была картина о Холокосте.

К.ЛАРИНА: Мы тоже про это вспомним, потому что я так понимаю, что вас сильно взволновала эта тема - Холокоста, и вообще в это дело погрузиться с головой достаточно тяжело – для психики, прежде всего, наверное. Во-первых, здрасьте, Павел Григорьевич.

П.ЧУХРАЙ: Здравствуйте. Вы хорошо сказали - праздник для некоторых.

К.ЛАРИНА: Ну, мало ли – я же не хочу никого обижать. Вдруг скажут - а для меня это не праздник – скажет какой-нибудь слушатель, который активный ненавистник – мало ли?

П.ЧУХРАЙ: Ну и правильно скажет. Вообще это все-таки такая немножечко игра…

К.ЛАРИНА: Ну, приятно. Есть же День шахтера.

П.ЧУХРАЙ: Да. День шахтера, День химика, но серьезно к этому относиться нельзя – есть все-таки какие-то серьезные, народные, глубокие праздники. А это – ну, хорошо, день назначили, ну, вспомним, друг другу улыбнемся, уже хорошо.

К.ЛАРИНА: Но в пору советскую, когда этот день назывался День советского кино, всегда собирались какие-то по этому поводу заседания, творческие отчеты, обычно приурочивали какие-нибудь всесоюзные премьеры, и вообще какая-то видимость киножизни была. Но сей раз тоже не исключение, потому что именно сегодня в Сочи открывается фестиваль «Лики любви» - именно в День российского кино, хотя М.Рудинштейн говорил, что это случайное совпадение и он вообще не знал о существовании такого праздника.

П.ЧУХРАЙ: Да, возможно.

К.ЛАРИНА: Я думаю, что он лукавит.

П.ЧУХРАЙ: Во всяком случае, не лукавит в том, что он особенно не задумывался под этот праздник, я думаю. Но сейчас есть еще одно такое довольно значительное мероприятие - это культурные такие дни в Каннах, фестиваль похожий на то, где я сейчас был в Эдинбурге.

К.ЛАРИНА: Русские сезоны?

П.ЧУХРАЙ: Дни культуры, где все вместе – там и живопись, и музыка, и кинематограф, и хореография - все достаточно информативно, и мне кажется, что очень хорошо, что существует это.

К.ЛАРИНА: Давайте мы немножко поговорим вообще об этом кинопространстве, что оно из себя представляет сегодня, и, в частности, даже и в вашей жизни, поскольку вы человек из кинематографической семьи, смешно об этом даже напоминать лишний раз, все об этом знают, чей вы сын. И где вы начинали свою жизнь юную – рядом с великим, не побоюсь этого слова, режиссером Григорием Чухраем. Ну а в принципе вы помните свои первые впечатления от этого чуда - вот этот «волшебный фонарь» для вас существовал, или вы сразу к нему относились как к папиной работе?

П.ЧУХРАЙ: Конечно, не сразу, потому что сначала я рос у бабушки в украинском селе, и первые мои впечатления от кино были все-таки в сельском клубе. Я помню эти картины до сих пор - я помню «Человек с ружьем» - в набитом деревенском зале мы, мальчишки, сидели просто у экрана. И потрогать рукой изображение – это было большое удовольствие. Я помню, как я трогал приклад винтовки.

К.ЛАРИНА: Экран трогал?

П.ЧУХРАЙ: Да. И еще какие-то картины - и это первые впечатления мощные от кинематографа, оставшиеся на всю жизнь. А потом, когда отец попал по распределению на Киевскую студию, и бегал там ассистентом, и мы жили на студии просто, то я, конечно – это уже стал мой мир. Потому что я ходил по павильонам, целыми днями я толкался в проекции, где крутили еще незаконченные картины, материалы показывали. И масса картин была, которые я видел, как они снимались, которые я сейчас смотрю на экране, мне эти детские воспоминания интересно сравнивать.

К.ЛАРИНА: А это не разрушало иллюзии, что это волшебный какой-то мир, а на самом деле все это делается очень…

П.ЧУХРАЙ: Нет. Волшебный мир – это все-таки для идиотов. Что значит – волшебный мир? Мы же понимаем, что это какая-то игра.

К.ЛАРИНА: Знаете, все время вспоминаю замечательный фильм Вуди Аллена «Пурпурная роза Каира» - помните этот фильм, где Миа Фарроу играет…

П.ЧУХРАЙ: Я не видел этого фильма.

К.ЛАРИНА: Она там играет девушку из глубокой провинции, и она ходит все время на один и тот же фильм в кино, влюблена в безумно в героя этого фильма и вдруг на какой-то тысячный раз она приходит в этот кинотеатрик, начинается фильм, и уже зрители привыкают к тому, что одни и те же кадры появятся, и вдруг герой оборачивается в зрительный зал, протягивает ей руку, говорит – иди сюда. И вдруг она приходит и понимает, что шампанское не настоящее, что колбаса безвкусная, что вся мебель привинчена к полу, что задник - нарисован вид из окна, а на самом деле там ничего нет. Вот этого момента не было в жизни, разрушительного?

П.ЧУХРАЙ: Не было. Мне было безумно интересно. Я говорю, что я когда смотрел материал – там же дубли идут, а мне все равно – я сидел, по 20 дублей смотрел, как режиссеры отбирают это все. Потом я помню просто, как молодой Баталов снимался в «Матери» у Донского, там он еще студентом был – я смотрел, как это происходило. Картина «Матрос Чижик», где Кузнецов и мальчик снимался - я мальчику безумно завидовал этому, потому что он в кино снимался на моей студии – я ее считал просто какой-то своей собственностью - я там ходил, меня все знали, я был единственный ребенок, который там болтался на студии постоянно. И мне все время казалось – вот кто-то снимается, а я…

К.ЛАРИНА: А вас мальчиком не снимали?

П.ЧУХРАЙ: Ну, отец он правильно вел… он старался это не приветствовать, понимая, что это как алкоголизм, этим очень легко увлечься. А если способностей нет, потом это просто поломанные судьбы. Но один раз он меня отдал, потому что такой Генри Габай был, тоже ассистент, потом режиссер, который снимал «49 дней» – помните, была такая картина о Зиганшине, Поплавском… не видели вы? Как они на плоту в Америку – было такое. Но неважно. Он был ассистентом на картине, прибежал ночью, говорит – Гриша, пускай Павлик поможет, потому что у нас мальчик заболел, а мне надо посадить в кадр, ночная съемка, я не знаю, где взять. И вот так я попал один-единственный раз практически в кино, сидел где-то в 10 ряду, свадьба изображалась, я ел курицу 5 или 6 дублей, уже она у меня из ушей лезла, но я это делал с отчаянием и упорством, потому что мне это все очень нравилось.

К.ЛАРИНА: Но вы операторский факультет заканчивали?

П.ЧУХРАЙ: Я рисовал, фотографировал, и ушел на операторский, хотя режиссурой хотел заниматься. Понимал, что, скорее всего, к этому приду. Но посмотрев на то, как и что делается, я понимал, что еще одно - очень редко получается, когда совсем молодой человек может стать успешным режиссером. Потому что некоторая зрелость внутренняя должна быть. Просто она к каждому приходит в свое время – это другой вопрос. Но, тем не менее, какой-то человеческий опыт обязателен в этой профессии. Ты должен все-таки на равных разговаривать со зрителем – как минимум, на равных. Хотя я знаю и исключения. Например, Сережа Соловьев, который практически мальчишкой пришел на курс к М.Ромму во ВГИК, и стал так рано снимать серьезные большие картины…

К.ЛАРИНА: А Шепитько?

П.ЧУХРАЙ: Шепитько все-таки была постарше. Из тех успешных кинематографистов, которые я знаю, Сережа, наверное, самый молодой. Вчера мы ему, кстати, отмечали 61-й год, я был на его дне рождении, и еще раз его поздравляю. И надеюсь, что ко мне присоединятся, потому что он много сделал интересных, талантливых фильмов.

К.ЛАРИНА: Поздравляем обязательно. Очень любим Сергея Александровича.

П.ЧУХРАЙ: Сергея Александровича Соловьева.

К.ЛАРИНА: Да, мы его любим, он наш частый гость, и всегда с большим интересом следим за тем, что происходит. Сейчас какие-то грустные картины нам рисовал… буквально неделю назад О.Янковский был у нас в гостях в этой же передаче, и конечно, весь народ спрашивал про «Анну Каренину». И вдруг он нам рассказал какую-то жуткую историю, что уже он вступил с автором в переписку, поскольку год уже смотреть друг на друга невозможно - из-за того, что нет возможности продолжить съемки этого фильма - к сожалению. Это второй проект у него неудачный – жалко.

П.ЧУХРАЙ: Трудности, да, на самом деле – просто мы об этом мало знаем и мало интересуемся, но на самом деле вот я хожу по студии, и один режиссер мне говорит, что картина остановилась потому, что нет денег доснимать - я могу назвать только Рязанова, который сейчас в таком же положении – он ждет денег на продолжение Андерсена. Группа висит вся в воздухе, и не знает… И моя история была такая на «Водителе для Веры» – я же один раз останавливался на 4 месяца, второй раз - на 10, в середине съемок. И сейчас Буравский Саша, который снимает «Блокаду» с американцами - тоже остановился. Это довольно частое сейчас явление из-за сложностей с финансированием – происходят такие вещи.

К.ЛАРИНА: Давайте немножко поговорим о том, как начиналась ваша самостоятельная жизнь. Потому что это всегда интересно – когда вы поняли, что вы уже созрели для режиссерской работы? Если вы так серьезно к этому относились – что важен какой-то жизненный опыт.

П.ЧУХРАЙ: Я закончил операторский факультет, поработал немножко вторым оператором на студии «Мосфильм» – второй оператор это помощник оператора.

К.ЛАРИНА: А первым?

П.ЧУХРАЙ: Нет. Потому что я сразу ушел к И.Таланкину на режиссерский курс, экстерном.

К.ЛАРИНА: Как можно экстерном проучиться в творческом вузе? Я не понимаю.

П.ЧУХРАЙ: Объясню, как. Потому что 90% того, что мы изучаем в институте, в советские времена изучали, никому не нужная вещь.

К.ЛАРИНА: История КПСС.

П.ЧУХРАЙ: История КПСС, марксизма-ленинизма – всякая ерунда. На профессиональные вещи оставалось – то, что происходит за границей, во Франции учат в киношколах год-полтора – не больше. Мы учимся 6 лет. Нет, конечно, там были дисциплины важные и нужные, такие, как литература, история живописи, история кино – это все нужные были вещи. Но так как у нас все это совпадало, то вот таким экстерном на режиссерском потом - не со мной, а гораздо раньше - учился Губенко после актерского факультета, Никоненко.

К.ЛАРИНА: Это то, что потом стало называться Высшими режиссерскими курсами, наверное?

П.ЧУХРАЙ: Нет, это совершенно другая организация.

К.ЛАРИНА: По форме, я имею в виду.

П.ЧУХРАЙ: Ты шел на курс, где учились нормальные ребята - я учился с Шахназаровым и Нахапетовым. Нахапетов учился второй раз, он ходил совсем мало, потому что ему даже актерское не надо было мастерство повторять – все перезачитывалось. А я приходил на те дисциплины, что мне надо было досдать. И параллельно работал на «Мосфильме» оператором по спецсъемкам, у Губенко я занимался - он делал такую картину «Если хочешь быть счастливым» - я у него ездил, снимал какие-то фоны необходимые, Красноярская ГЭС, искал актеров второго плана - занимался самыми разными вещами, чтобы просто практика у меня какая-то была. Не отрываясь, что называется, от производства. А кино – да, кино всю жизнь для меня это самое важное и интересное. Когда меня спрашивают, какое у вас хобби – я не понимаю, что отвечать. Потому что для меня хобби – это моя профессия. Я счастлив, когда я ею занимаюсь и благодарю бога, что могу заниматься тем, что люблю. Хотя бывает очень часто трудно. Но что сделать.

К.ЛАРИНА: У нас получилась такая кода, хотя самая середина разговора. У нас сейчас новости, и потом продолжим нашу творческую встречу с П.Чухраем. Я напомню, что программа у нас открытая, поэтому номер пейджера 961-33-33, для абонента «Эхо Москвы», и телефон прямого эфира - 203-19-22.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Напомню, что у нас в студии кинорежиссер П.Чухрай, я смотрю - передо мной биография нашего гостя, я смотрю, и понимаю, что не случайно он вспомнил про 60-летие С.Соловьева, поскольку через некоторое время он сам через это пройдет - в 2006 г. это случится.

П.ЧУХРАЙ: Да, мне будет 60 – если все будет нормально, то именно так.

К.ЛАРИНА: На ваш взгляд, существует такое понятие как поколение в искусстве, в частности, в кинематографе?

П.ЧУХРАЙ: Да, существует. Если мы можем без насилия и искусственности увидеть какое-то поколение – значит, оно существует. Но, например, сейчас вырисовывается какое-то молодое поколение, и тем, кому сейчас 30-35, до 40. Мне кажется, что после какого-то провала… было время, когда самым молодым был Валера Тодоровский, который уже сейчас…

К.ЛАРИНА: Он на самом деле был самым молодым.

П.ЧУХРАЙ: Да, но очень долго числился в этой категории, потому что никто не шел за ним.

К.ЛАРИНА: Это поколение – Месхиев, Тодоровский.

П.ЧУХРАЙ: Да. А сейчас появилось очень яркое, серьезное поколение молодое, которое очень активно работает, и в кинотеатрах зрители ходят на эти фильмы, и за границей на фестивалях мы видим, как они все время присутствуют. И это вселяет какой-то оптимизм в меня.

К.ЛАРИНА: А вот поколение ваше – если можно так сформулировать – оно из чего состоит? Люди, родившиеся после войны, то есть, это первое послевоенное поколение.

П.ЧУХРАЙ: Наверное все-таки в разные годы. Немножко старше, немножко младше, но это, наверное, К.Шахназаров, В.Абдрашитов. Потом, помладше, но все-таки люди, которых мы причисляем к своему поколению - Рогожкин в Ленинграде, Балабанов в Ленинграде.

К.ЛАРИНА: Помладше все-таки.

П.ЧУХРАЙ: Да, они помладше. Хотитенко… тоже между возрастами был. Но на самом деле это, в общем, наверное, одно поколение. Досталь тоже.

К.ЛАРИНА Вы сейчас назвали какие-то фамилии, я понимаю, что объединяет всех этих замечательных людей, конечно, вот эта близость… даже не близость, а участие в самом ужасе истории.

П.ЧУХРАЙ: Ужас – не знаю. Но, во всяком случае, вот это послевоенное пространство, в котором мы жили…

К.ЛАРИНА: Не отпускает.

П.ЧУХРАЙ: Оно на нас оказывало... и не может отпустить. И вообще я считаю, что это самое естественное – когда человек остается в своем времени. Это нормально. Иначе зачем было бы менять поколение? Если бы люди так могли мимикрировать и меняться со временем… на самом деле это невозможно. Есть какой-то пик совпадения твоего со временем – я это так для себя формулирую. Когда человек каждой порой ощущает окружающий мир. Оно потом проходит – начинаешь ездить на автомобиле, меньше ходишь в метро, перестаешь понимать, что происходит с молодежью, начинаешь ее критиковать, или удерживать себя от этой критики, понимая, что это брюзжание. Но, тем не менее, это происходит. Это естественный процесс. И Рязанов остается Рязановым поэтому, Данелия – Данелией. И, может быть, я их ранние фильмы люблю больше, потому что они больше совпадали со временем и с ощущением того времени. Поэтому, на самом деле, если говорить о нашей профессии – это профессия не старых людей, конечно. Потому даже Чаплин, гений, в старости делал очень странные и малоинтересные картины. Все должно быть в свое время.

К.ЛАРИНА: Кстати, мы еще одно имя не назвали, тоже ближе к вашему поколению, хотя, может быть, и моложе - это А.Учитель, да?

П.ЧУХРАЙ: Да. Наверное, я его не назвал, потому что он поздно занялся игровым кино. Он все-таки пришел из документального - так же как и я, на самом деле. Я тоже позже занялся этим, в 30 лет снял первую картину свою. Зато сейчас он очень ярко и успешно работает.

К.ЛАРИНА: Что все-таки тянет в это совсем недавнее время, 60-50-е гг.? Я так понимаю, мы тут разговаривали на эту тему с А.Учителем – почему я его вспомнила - о его фильме «Космос как предчувствие», и он все пытался мне доказать здесь, что на самом деле для него время не имеет никакого значения, а все - человеческие отношения. Я понимаю, что все равно это лукавство. Да, безусловно, самое главное – человеческие отношения, но и фон и антураж, и интерьер, и эмоциональный фон, прежде всего, это тоже имеет колоссальное значение.

П.ЧУХРАЙ: Я думаю, что это не лукавство. Я по себе пытаюсь понять. Понимаете, на самом деле режиссеров этот вопрос не интересует. Он интересует критиков, в первую очередь - а почему вы из того времени… Ты делаешь это неосознанно. И если тебя заставляют анализировать этот момент – а он тебе совершенно не нужен тебе как художнику – ни помогает, ни мешает, и не интересен. Но, тем не менее, если про это идет разговор… Я, например, в свое время снимал картину из современности - первые фильмы все были о современности. Никакой задачи внутренней, почему я снимаю последние картины из прошлого – нет. Наверное, если меня заставит анализировать - просто это время я чувствую лучше – наверное, поэтому. Если я сейчас найду материал современный, который тоже меня взволнует, я тоже буду его с удовольствием делать – для меня нет никакой разницы в этом смысле. Просто, видимо, то, что с тобой происходило в те годы, о которых мы говорили – когда ты чувствуешь вокруг все совершенно иначе, и остро, и это главное, что оставляет след эмоциональный в тебе – это самое главное. Потому что когда ты делаешь картину, ты занят таким количеством технических организационных, ненужных и неважных для творчества вещей – но необходимых, потому что больше их никто не сделает - что… я не помню кто это говорил из режиссеров, но это точно очень - тебе главное – удержать вот этот камертон того, из-за чего ты начал эту картину. Потому что в этой кутерьме ты все время теряешь его. Ты не понимаешь, зачем ты делаешь этот эпизод, как он эмоционально должен звучать, если ты не попытаешься восстановить это свое ощущение. И, видимо, когда ты делаешь о своем детстве, молодости, или о годах, когда тебе было 30 - тебе это легче сделать, потому что лучше понимаешь. Это отложилось, это уже в тебе приобрело какую-то форму. Потому что успело… А сегодняшний день – я начинаю… там мне говорят… пример, наверное, странный – Ходорковский еще ходил на свободе, мне говорят - вот сделай картину о Ходорковском, я тебе достану денег. Я не взялся по другим причинам. Я считаю, что зрителю в нашей стране про богатых очень трудно смотреть картину. Потому что к герою надо подключиться сочувствием. Это очень трудно сделать в наших реалиях. Но я прекрасно понимал, что он сегодня на свободе – завтра… я начну делать картину, а жизнь так меняется, что надо уже делать другую картину.

К.ЛАРИНА: Но вот «Олигарх» сняли - как раз на сломе, только он вышел, тут же и зашел…

П.ЧУХРАЙ: Хотя, конечно, кино все равно существует. Если оно получилось, то это не имеет значения. Но вот я говорю, что сегодня наша жизнь столь динамична, что это как журналистика - и скорее, журналистика должна заниматься сиюминутными вещами.

К.ЛАРИНА: Не знаю.

П.ЧУХРАЙ: Хотя то, что я говорю - я сам могу и оспорить. Потому что, опять-таки, если будет материал, в котором я за что-то бы зацепился - с удовольствием снимал бы современность. Я так устал от того, что надо искать старые машины, которых полно в России, а тем не менее, когда тебе нужно, найти трудно. Снимать эти рекламы с домов, договариваться с капризничающими хозяевами – мука в сегодняшних наших условиях. А современное кино – ты вышел на улицу, и снимай, думай о чем-то своем.

К.ЛАРИНА: На самом деле это все опять лукавство – как нормальный творческий человек П.Чухрай, потому что все это не так просто, мы прекрасно все это знаем.

П.ЧУХРАЙ: Да не просто, конечно.

К.ЛАРИНА: Обратите внимания – когда снимают кино про сегодняшний день, а не про вчерашний – оно всегда несколько отстраненное. Потому что, как я понимаю – это мои домыслы – мне кажется, что человек, когда берется за современную тему – он боится оценивать современность.

П.ЧУХРАЙ: Почему вы так думаете?

К.ЛАРИНА: Не знаю Может быть, у него не сформулировано еще отношение к этому.

П.ЧУХРАЙ: Если не сформулировано – не надо браться.

К.ЛАРИНА: Так надо же про современную жизнь.

П.ЧУХРАЙ: Что значит – надо? Что, его заставляет кто-нибудь?:

К.ЛАРИНА: Конечно.

П.ЧУХРАЙ: Кто?

К.ЛАРИНА: Существует такое понятие, как конъюнктура или нет? Или его отменили?

П.ЧУХРАЙ: Знаете, тогда нужно разделять разговор на массу вещей. Если мы говорим о кино, в которое человек приходит, чтобы заработать просто деньги - это одна тема. А если мы говорим о тех людях, которые более или менее относятся серьезно к своей профессии, и не цинично… вы мне можете сказать, лукавлю я, или не лукавлю, но я к своей профессии очень серьезно отношусь, и не цинично совсем, и никогда в жизни не делал ничего по заказу. И не дай бог, меня жизнь не заставит это делать в дальнейшем. Поэтому я знаю огромное количество таких режиссеров – я говорю о них, а вовсе не о тех, кто по конъюнктуре сегодня немножко этого, немножко того, а что скажет Путин, что скажет Фрадков, или наоборот, еще где-то там кто-то захочет и услышит на каком-то фестивале совершенно другую песню. Не об этом разговор. Потому что тогда это совсем другая тема. Понимаете?

К.ЛАРИНА: Но сегодня много такого заказного кино - если не Путиным и Фрадковым, бог с ними, то есть…

П.ЧУХРАЙ: Конечно.

К.ЛАРИНА: Есть куда более страшное существо, которое называется продюсер, который говорит – бабки сегодня можно заработать на этой теме, на этой морде и на этой музыке – давай.

П.ЧУХРАЙ: Конечно.

К.ЛАРИНА: И человек, про которого написано в титрах – режиссер… он же режиссер, или кто? Те, которые берутся за такую заказуху?

П.ЧУХРАЙ: Если мы говорим о картине, если написано – значит, режиссер. Но это опять – как к этому относиться. Хотите, мы эту тему будем развивать, но и взаимоотношения с продюсерами тоже разные. Это же… понимаете, вот если бы вы мне сказали - а что делать современной девушке? У нее нет денег, она должна идти на панель? Я скажу вам - одна идет на панель, другая не идет. Это же разные вещи, вот и все. Одна считает, что она будет мыть полы, но на панель не пойдет, а другая скажет – что же мне, мыть полы, что ли? Я конечно пойду на панель. Поэтому о ком мы говорим – тогда уже надо было бы разделить это.

К.ЛАРИНА: Но и те, и другие все равно называются режиссерами.

П.ЧУХРАЙ: А те называются женщинами. Ну и что?

К.ЛАРИНА: А те писателями. И те писатели, и эти писатели.

П.ЧУХРАЙ: Да, и во все времена было.

К.ЛАРИНА: Куда же бедному крестьянину податься? Ему говорят – это кино. А вы говорите – это не кино.

П.ЧУХРАЙ: Вся жизнь состоит только из одного – что человек должен понять, куда ему податься. Вот режиссеры типа моего отца жили в трудное время, и снимали то, что они считали нужным - а рядом были такие же нормальные мужики, которые снимали конъюнктуру, заказные картины про генералов, по брежневским книжкам. Ну, у каждого своя жизнь. Я эту жизнь не приемлю, и всегда относился к ней презрительно. Но не осуждаю…

К.ЛАРИНА: А вас этому учили в детстве?

П.ЧУХРАЙ: Специально не учили. Но моральный климат же важен.

К.ЛАРИНА: Семейный.

П.ЧУХРАЙ: Важно, что и в семье, и в людях, которых ты уважаешь, которые вокруг – это, в первую очередь, в детстве родительские друзья, приятели. Что для них ценно, что для них не ценно, понимаете? И это остается потом, с этим очень трудно бороться внутри себя. Меня однажды спросили на каком-то вечере – скажите пожалуйста, что бы вы хотели – чтобы вы снимали фильмы, которые вам хочется снимать, или фильмы, которые приносят вам много денег? Я ответил, не задумываясь - я хотел бы снимать, что мне хочется, но чтобы мне это приносило много денег. Это моя позиция.

К.ЛАРИНА: Это нормальная позиция.

П.ЧУХРАЙ: Но, к сожалению, это не совпадает. И приходится выбирать первое. А что делать?

К.ЛАРИНА: Опять же вспоминая про вашего отца, который был не только известнейшим режиссером, но и членом большого советского счастливого общества. И он все равно, так или иначе, как человек с именем, он обязан был принимать участие в различных обсуждениях, худсоветах, и прочее.

П.ЧУХРАЙ: Конечно.

К.ЛАРИНА: Я помню, прочитала не так давно в «Искусстве кино» – представляли стенограммы из его выступлений в защиту фильма Тарковского – по-моему, речь шла об «Андрее Рублеве» - вы вообще все эти муки наблюдали, вы понимали, что человеку необходимо, что он выбирал что-то, что ему нужно было как-то вылезать из этой ситуации?

П.ЧУХРАЙ: Климат был очень серьезный в те годы, общественный. Потому что интеллигенция чувствовала себя какой-то общностью. И были вещи, за которые люди не подавали руки - если человек делал вещь какую-то неприличную. Были какие-то правила. Они сейчас исчезли – опять, не осуждаю, у нас зато много чего хорошего появилось другого. Но, тем не менее, это исчезло. И исчез слой, который называется «интеллигенцией» - исчезли моральные принципы, по которым живет огромное общество.

К.ЛАРИНА: Как - исчезли? Их стерли ластиком? Как они исчезли?

П.ЧУХРАЙ: Распылились. Это социальная ситуация, понимаете? Поэтому, возвращаясь - не будем углубляться в эти вещи. Если вы спросили про отца, я вам скажу, что картину Хуциева «Мне 20 лет» отец защищал, и очень много сделал для того, чтобы ее спасти. Союз кинематографистов защищал от тов.Хрущева – чтобы его спасти. Феллини – для того, чтобы тот получил премию. Поступки были. Он так жил, как солдат в свое время во время войны, и после жил. И многие кто не воевал, а шел за ним по поколениям – тоже вели себя так же. У одних более счастливая была судьба – если они могли снимать комедии и не сталкиваться впрямую с социальными какими-то проблемами, и не наступали на хвост начальству, понимаете?

К.ЛАРИНА: Да и комедию можно было снять так, что… вспомните, как Гайдай у нас был при советской власти…

П.ЧУХРАЙ: Можно. Но, тем не менее, сейчас, когда Эльдар Александрович говорит, что он был гонимый - это не так. У него счастливое устройство – он всегда совпадал и обходился без социальных вещей. А Хуциев не мог – он делал картину очень хорошую, но начальство там находило проблемы. А Тарковский не мог.

К.ЛАРИНА: А вот что с «Чистым небом» было?

П.ЧУХРАЙ: С «Чистым небом» было все более или менее нормально, хотя с отцовской картиной ни с одной не было нормально. Начальство ждало, что скажет Хрущев. Если бы Хрущев сказал, что это не ко времени и плохо, значит бы задолбали бы, отняли бы партийный билет, который у отца в тот момент был. И то, что происходило с «Балладой», что с «41-м» - каждый раз… если главный сказал «хорошо», то начинали все задницу лизать - ну, как обычно в нашей ситуации происходит и тогда, и сейчас. Это все одинаково.

К.ЛАРИНА: То есть в то время, когда она была снята, ее показали в прокат?

П.ЧУХРАЙ: Да, показали Хрущеву, Хрущев сказал «хорошо», и все.

К.ЛАРИНА: Я помню, что где-то в середине 70-х годов, когда была уже такая…

П.ЧУХРАЙ: Откатка. Естественно, да. У меня было так с «Люди в океане» - когда она выходила, была одна ситуация с Китаем, а у меня там какие-то пограничные проблемы с китайскими островами, когда люди оказываются заложниками ситуации – и наши, и китайцы, и им трудно оставаться людьми – то, про что мы как раз с вами говорим. Но потом немножко изменилось, ее положили куда-то в сторонку. И долгие годы вообще не показывали. Ну, с разными картинами так происходит время от времени.

К.ЛАРИНА: Давайте телефон включим, поскольку я обещала, а времени все меньше и меньше. П.Чухрай у нас в студии, наш номер - 203-19-22, если вы хотите задать вопрос нашему гостю - сделайте это, не сдерживайте своих желаний. Алло, здравствуйте? Пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Меня зовут Маша, у меня вопрос - а ваши дети пошли по вашим стопам и вашего отца?

К.ЛАРИНА: Спасибо, Маша, за вопрос.

П.ЧУХРАЙ: Значит, мои дети. У меня две дочки - Даша и Настя.

К.ЛАРИНА: Настя по телевизору выступает.

П.ЧУХРАЙ: Да, Настя по телевизору выступает. А Даша – она художник-дизайнер. Не пошли по моим стопам, хотя должен вам сказать, как любая девочка в 15 лет, каждой хочется быть актрисой. Но я их специально не удерживал. Я просто им пытался объяснить, что эта профессия на самом деле очень тяжелая в моральном отношении - не в физическом, конечно. В моральном отношении очень тяжелая. Потому что даже очень талантливые люди, часто судьба к ним неблагосклонна, и масса трудностей возникает – это очень зависимая профессия. А если ты просто хорошенькая или там какие-то способности у тебя есть - может быть повезет, конечно, и ты будешь сниматься, что называется, и в хвост и в гриву…

К.ЛАРИНА: Пока молодая.

П.ЧУХРАЙ: А может быть просто ничего не сложится. Во всяком случае, я их старался мягко как-то удержать. В общем, они нормально понимали, что к чему. Потому что действительно актерская профессия… мы вот говорим – счастливая судьба у Гурченко была, да? Со стороны. Или у Вячеслава Тихонова? Счастливая. Но ведь были провалы, годы целые, когда эти талантливые люди были невостребованы. И ничем это объяснить невозможно - так менялось что-то кинематографом, и их переставали снимать. Они сидели дома, наверное – я так себе представляю - годы шли. Они смотрели в зеркало и думали - а я сижу, еще прошел год, я старею, и ничего не делаю. Это же ужасно.

К.ЛАРИНА: Не менее трагичный случай, когда актеры становятся заложниками собственной маски – как это было с А.Мироновым, с А.Папановым, и это были какие-то невероятно трагические ситуации, когда люди понимали, что годы уходят, как вы говорите, они стареют, а они еще ничего не сыграли. И слава богу, что нашелся такой Герман, допустим, для А.Миронова. И для Ю.Никулина.

П.ЧУХРАЙ: Конечно, маска – это очень больно для актера, когда его пользуют только в каком-то одном амплуа. Но на самом деле самое страшное - когда ты невостребован просто. И это самое чудовищное - то, из-за чего часто актеры спиваются. Особенно мужчины. Они не могут ни кормить семью, они не востребованы, на них теща смотрит, говорит – ну и что ты болтаешься целыми днями тут на кухне? Пошел бы, что-нибудь сделал. А он не может ничего - от него ничего не зависит. Он как девушка – его или пригласят, или не пригласят. Это тяжелое очень дело. Я видел очень много сломанных судеб.

К.ЛАРИНА: Сыграл замечательно такого актера И.Старыгин в фильме «Впервые замужем» – помните? Он там все на съемки ходил. Снимался среди статистов, роли ждал, Гамлета читал за столом перед режиссером пьяным – это все жуть. Жуткую картину нарисовал П.Чухрай - но это чистая правда. Алло, здравствуйте?

СЛУШАТЕЛЬ: Можно пару вопросов по передаче?

К.ЛАРИНА: Пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Вот там Павел Григорьевич Чухрай выступает…

К.ЛАРИНА: Он не там, он здесь, в прямом эфире, вы можете к нему напрямую обратиться.

СЛУШАТЕЛЬ: А каким образом это сделать?

К.ЛАРИНА: А вот он вас слышит.

П.ЧУХРАЙ: Наверное, там еще телевизионная программа идет сегодня еще ко всему прочему.

К.ЛАРИНА: А вы радио слушаете, или телевизор смотрите?

СЛУШАТЕЛЬ: Радио, это город Ростов-на-Дону.

К.ЛАРИНА: Так говорите уже, он вас слушает, П.Чухрай уже здесь.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло? Но там кто-то говорит уже.

К.ЛАРИНА: Ну скажите уже, что это вы.

П.ЧУХРАЙ: Раз, два, три - это я.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло?

К.ЛАРИНА: Ну, мы вас ждем, задавайте уже ваш вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Павел Григорьевич, это звонок из Ростова-на-Дону. У меня не вопрос, а просто два слова. Я хочу сказать, что моими любимыми фильмами являются фильмы вашего отца – это «Чистое небо» и «Коммунист».

П.ЧУХРАЙ: Ну да, «Коммунист», правда, снял Райзман. Но спасибо вам огромное.

К.ЛАРИНА: Но актер тот же.

П.ЧУХРАЙ: Да, там был Урбанский - это правда.

СЛУШАТЕЛЬ: Хорошо, спасибо.

К.ЛАРИНА: Ну, видите, как человек из Ростова-на-Дону рвался, и сказал приятные слова.

П.ЧУХРАЙ: Приятные слова.

К.ЛАРИНА: Алло, здравствуйте?

СЛУШАТЕЛЬ: Это «Эхо Москвы»? Я звоню почти с Полярного Круга, с Севера, меня зовут Анатолий.

К.ЛАРИНА: А сколько у вас там времени сейчас?

СЛУШАТЕЛЬ: Фамилия – Свешников. А времени у нас почти 4 часа вечера. Я хотел задать Павлу Григорьевичу один вопрос. Меня потрясла его картина «Вор» - мне 52 года, и я не могу понять, почему, в чем причина. Я хотел узнать, что подвигло его выбрать именно эту тему? Почему, что послужило отправным каким-то…

П.ЧУХРАЙ: Ну, что послужило… Это просто мои детские воспоминания. Поскольку, как я сказал, отец был человеком уже немолодым после фронта. Но у нас не было ни квартиры, ни жилья. Мы болтались все время то в Киеве по общежитиям, то по каким-то коммуналкам, и все мое детство прошло… Первый раз в квартире уже своей я оказался в 15 лет. Поэтому я очень хорошо помню эту жизнь, и не просто помню, она, как я уже говорил в начале, для меня окрашена очень эмоционально. Поэтому мне хотелось всегда об этом рассказать. Вот, собственно то, почему меня это подвигло.

К.ЛАРИНА: Давайте, еще один звонок успеваем. Алло, здравствуйте?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Маша, у меня такой вопрос - как относится П.Чухрай к картине «Четыре» – это по сценарию Сорокина? Дело в том, что я видела, как вы пришли на этот фильм в рамках кинофестиваля – это было в Доме кино - а я как раз ушла с этого фильма.

К.ЛАРИНА: Ясно. Спасибо вам за вопрос.

П.ЧУХРАЙ: Знаете, может, это какая-то путаница. Потому что я картину не видел, и на ее просмотр не приходил. Ну, какие-то курьезы возникают - в интернете, на своем сайте я увидел фотографию В.Абдрашитова, где было написано «П.Чухрай» - может быть это какая-то путаница. Я не видел картину, к сожалению. Ничего не могу о ней сказать.

К.ЛАРИНА: А вы всегда правду говорите? Своим коллегам, если они спрашивают - ну как, Паша?

П.ЧУХРАЙ: Нет, коллегам, конечно, не всегда. Я считаю, что им совершенно не нужна моя правда. Потому что когда картина сделана, очень близкий человек, если ты хочешь понять недостатки, которых ты сам не увидел – ты его спросишь. А слушать от знакомых, когда тебе говорят – ну и дерьмо же ты снял… никому это не будет интересно. Поэтому если у меня такое мнение, я стараюсь просто ничего не говорить. А если понравилось – я говорю.

К.ЛАРИНА: А вы сами спрашиваете?

П.ЧУХРАЙ: Сам не спрашиваю.

К.ЛАРИНА: Никогда?

П.ЧУХРАЙ: Спрашиваю только у тех, кого хочу спросить. А вообще… мне кажется, что я, в принципе, сам вижу недостатки картины. И чаще всего больше, чем мне говорят об этом. Ну есть люди, которым я доверяю. И конечно, всегда зал тебе важен. Важно, как картина будет воспринята зрителем. Потому что, конечно, ты находишься в плену и собственных заблуждений по поводу своего фильма, и как вы говорите, друзей, которые, естественно, тебе скажут – ну, молодец, замечательно, ты так хорошо все это сделал. Но так как ты сам это говоришь людям, то ты понимаешь, может это так, а может не так. И только зритель может тебе на это по-настоящему ответить, когда ты смотришь, как зал смотрит картину.

К.ЛАРИНА: Когда премьера следующая ваша?

П.ЧУХРАЙ: Когда запуск. Запуск я жду сейчас в сентябре – если все сложится, если деньги нормально придут на картину. А если нет – не знаю, может быть, еще буду искать другой материал какой-то.

К.ЛАРИНА: А про что запуск?

П.ЧУХРАЙ: Ну это такая история… вот вы говорите – ретро или не ретро - терпеть не могу это слово.

К.ЛАРИНА: А я не говорила «ретро».

П.ЧУХРАЙ: Мелькнуло. Все говорят «ретро». Это как зонтик - можно сказать про плащ - «ретро». А про кино мне кажется это… но тем не менее, с 20-х гг. по сегодняшний день – это история одного парня и его семьи. Через всякие проблемы. Ну, так, по конструкции, очень грубо - «Однажды в Америке» вы можете себе представить картину. Была такая картина очень хорошая. Вот по тому, как в разных возрастах один и тот же герой у меня будет там… О стране нашей – через судьбы.

К.ЛАРИНА: Очень хорошо. Как называется, чтобы мы запомнили?

П.ЧУХРАЙ: Тоже название пока приблизительное. Называется «Одинокий рассказчик».

К.ЛАРИНА: Ждем. Денег вам желаем.

П.ЧУХРАЙ: Спасибо.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое, П.Чухрай – наш сегодняшний гость. Очень интересный собеседник, очень талантливый человек, картины которого я лично очень люблю смотреть по несколько раз, чего и всем желаю. Спасибо вам.

П.ЧУХРАЙ: Спасибо вам.