Памяти Спартака Мишулина - Ольга Аросева - Дифирамб - 2005-07-23

К. ЛАРИНА – У нас, к сожалению, очень часто бывают программы «Дифирамб», посвященные людям, которых уже нет на свете. На прошедшей неделе Москва, да можно сказать, и вся наша страна, попрощалась с одним из любимейших артистов многих-многих поколений Спартаком Васильевичем Мишулиным, который более 40 лет проработал в «Театре Сатиры», это был главный театр его жизни. Сыграл там много, наверное, многого не сыграл. Это, я думаю, судьба каждого актера. Между несыгранными и сыгранными ролями вся жизнь. Слава богу, нам есть, что вспомнить, каждому нормальному человеку, который хоть раз в жизни бывал в Москве. Я уверена, когда ребенок появляется в Москве, его сразу же ведут не на «Синюю птицу» (извините за выражение), а совсем на другой спектакль. «Синяя птица» такого впечатления не произвела, особенно на мое поколение. Это «Карлсон». В нашем представлении, в театральном представлении «Карлсон» - это Спартак Мишулин. Удивительная вещь, что он играл ее почти до последних мгновений, даже последний сезон все равно был юбилейный спектакль (какой-то 7-ми тысячный), опять играл Спартак Мишулин. Напротив меня Ольга Александровна Аросева – коллега по театру и подруга жизни, наверное, так можно сказать, поскольку с самых юных лет вы знакомы… Здравствуйте, Ольга Александровна.

О. АРОСЕВА – Да. Подруга жизни, это может быть не так. Конечно, вся жизнь прошла рядом, вся жизнь его, во всяком случае, московская жизнь, потому что я его в Москву привезла.

К. ЛАРИНА – Вот про это, пожалуйста, поподробнее, потому что я об этом слышала на панихиде, когда вы об этом сказали.

О. АРОСЕВА – Он работал в Омске. Он работал сначала в городе Калинине (Тверь тогда так называлась) с моей сестрой, актрисой Еленой Александровной Аросевой, там был режиссер Владычанский (мейерхольдовский режиссер очень хороший). Спартак, не имея театрального образования, имея просто огромный талант, который ему заменял все, и учить его не надо было ничему, он в Твери поступил в этот театр к режиссеру Владычанскому. Причем он очень трудную жизнь прожил. В первых периодах у него негде было жить, он ночевал на скамейках.

К. ЛАРИНА – Я и не знала этого, но он, оказывается, был осужден, да?

О. АРОСЕВА – Понимаете, он хлебнул в жизни горя. Но его держала такая безмерная любовь к театру. Он совершенно твердо знал, что он должен быть в театре, и он к этому пробивался с трудом и пробился. Потом Владычанский увез многих из труппы театра в Омск. В Омске ему уже дали квартиру, он уже был актером любимым, популярным, многоиграющим. Хотя он настолько любил играть, он приезжал в Москву, играл эпизод (такой спектакль у них был в Москве, я не следила, поскольку там сестра моя, я ходила на их спектакли), он там песенки сам сочинял, «Вот она любовь» он пел. И я обратила внимание, такой парнишка черненький идет. В «Старой Москве» он какого-то студентика играл. И пел эту песенку. Моя сестра говорит, он так мечтает о Сатире, он создан для Сатиры, он поет, он танцует, он смешной очень. Он познакомился со мной. Я говорю, прояви себя, приходи на спектакли. И он узнавал от меня, что премьера, и присылал телеграммы в «Театр Сатиры»: «Поздравляю с премьерой! Бесконечно рад успеху. Ваш Мишулин». Никто не знал, кто такой. Я молчала. Наш Краснянский Эммануил Борисович решил, что это такое? По-еврейски «мишугин» - это сумасшедший. Говорит, может, телеграф ошибается и перепутывает. Потом стали все-таки подозревать, что это Мишулин. Я потом открыла его тайну, сказала, что это актер, который очень хочет. Тогда шел такой спектакль «Свадебное путешествие», и он там сыграл очень хорошо роль (там три молодых человека), он очень хорошо там эту роль сыграл. Мы поехали на гастроли в Пермь. А Пермь – это недалеко от Омска. У меня было три свободных дня, и я полетела к сестре. Там я говорю, уже все знают, что такой есть Мишулин, что сидишь, давай собирайся, поедем. Он говорит, я боюсь на самолете летать. Я говорю, садись в поезд. Я его посадила в поезд, а полетела туда в Омск и встретила его с поезда. Денег не было, взяли грузовик какой-то, еще с нами один актер был, я его посадила в кузов. Он с огромным чемоданом. Я говорю, Спартак, куда ты собрался? Он говорит, ты же говоришь, ты меня познакомишь, они же меня возьмут. Я говорю, не факт, куда они тебя возьмут сейчас здесь в Перми. Он так налегке в тапочках, но чемоданчик на всякий случай. Он приехал, я их познакомила с Плучеком. Он там с ним поговорил, понравился. Плучек сказал - приезжайте с нового сезона в Москву.

К. ЛАРИНА – То есть они просто поговорили? Он не показывался?

О. АРОСЕВА – Я не знаю, честно говоря, он показывался каким образом. Когда встал вопрос ему ехать обратно, у него не было денег. У меня тоже. Там в это время Солюс ставил спектакль на пермском телевидении, там Давыдычев был (очень хороший писатель), его три рассказа. Мы потому что потом подружились.

К. ЛАРИНА – Олег Давыдычев – замечательный автор. «Приключение Ивана Семенова».

О. АРОСЕВА – Да, да, да.

К. ЛАРИНА – Замечательный детский писатель.

О. АРОСЕВА – Я потом много раз приезжала в Пермь, была у него, он был там секретарем отделения Союза писателей. У него было три рассказа, мы их инсценировали на телевидении, в такой доморощенной маленькой студии. Мы сирень оборвали там, изображали, что это лес или парк. Мы там со Спартаком играли сцену, целый рассказ инсценировали. В этом его посмотрел Плучек. И он с тем же чемоданчиком и с заработанными этими деньгами поехал обратным поездом и приехал к открытию сезона. После отпуска приехал в Москву, и его взял театр. Сразу же театр уезжал в Париж на гастроли. И что характерно для Спартака. Весник ставил спектакль «Проделки Скапена» Мольера. Он сказал - Спартак, или ты поедешь в Париж, или Скапена будешь репетировать здесь (такой молодежный спектакль). Он сказал, мне не нужен Париж, я лучше буду репетировать Скапена. Блестяще сыграл этого.

К. ЛАРИНА – Это его первая работа была большая?

О. АРОСЕВА – Да. Первая работа – это он только на один раз вышел в «Доме, где разбиваются сердца» Бернарда Шоу. Это было смешно. Ну а эта работа была прекрасная. Потом он Фон Тлиха играл со мной («Лориньяни» - пьеса была такая очень средняя, мягко выражаясь). Потом он играл, играл и играл, и сыграл очень много. К концу творческого пути своего он вырос за жанр сатиры, ему хотелось играть что-то серьезное. Вот, взяли для него Расплюева в «Свадьбе Кречинского». Он играл Эдуардо де Филиппо «Город миллионеров». Он романтически там, замечательно играл монолог в финале, говорил, плакал, и все в зале плакали. Был юбилей Эдуардо де Филиппо в Риме, его пригласили, он там в память Эдуардо де Филиппо играл.

К. ЛАРИНА – На русском языке он монологи читал?

О. АРОСЕВА – На русском, конечно. Чернота был такой у него драматический. А в омском театре он много играл. Он Тузенбаха играл…

К. ЛАРИНА – Просто героев играл, да?

О. АРОСЕВА – Во всяком случае, психологические пьесы. Ему они удавались. Я вот все думаю, смотрите, Саид - это роль без единого слова.

К. ЛАРИНА – Почему? Там есть. «Стреляли».

О. АРОСЕВА – С одним словом. Там, если говорить, он человек без школы, там вся система Станиславского. У него такая внутренняя жизнь в глазах, у него такое наполнение в этом молчании.

К. ЛАРИНА – А почему, как вы думаете, после «Белого солнца пустыни» не последовало предложений? Потому что его очень камера любила? У него такое лицо красивое мужское. Это такая редкость на экране. Новое лицо, незамыленное в то время.

О. АРОСЕВА – Да. Он поэтому и остался в этой маленькой роли. Люди могут играть 85 Штирлицев, как сейчас играют: и бандиты, и сыщики – сто ролей, все на одно лицо. Очень самобытный у него талант, очень своеобразная и внешность, и внутреннее строение мыслей, он очень особенный, он штучный, понимаете, артист.

К. ЛАРИНА – Если говорить про «Белое солнце пустыни», время назад прокрутить и представить себе, ты смотришь этот фильм, кто бы мог подумать в тот момент, что этот актер будет выдающимся комиком нашего времени. Настолько это совсем другое. Совсем другой жанр.

О. АРОСЕВА – Вы знаете. Одновременно с этим Саидом он ездил на съемки, он играл «Кабачок 13 стульев».

К. ЛАРИНА – То есть уже был «Кабачок 13 стульев»?

О. АРОСЕВА – Был, конечно.

К. ЛАРИНА – Да что вы?

О. АРОСЕВА – Он играл одновременно и Саида, и «Кабачок». Причем мало того, он для Саида остригся наголо, и приезжал играть «Кабачок», в театре брал парики, играл в парике. Пан Директор был уже известный, черненький такой. В своих волосах он играл. Под свои волосы он брал парик и играл. О Спартаке нельзя говорить, не вспоминая смешное.

К. ЛАРИНА – Скажите, а чувство юмора тоже было ему присуще в жизни?

О. АРОСЕВА – Чувство юмора колоссальное. Конечно, у него было грандиозное чувство юмора. Он сам смешливый был, легко раскалывался на сцене.

К. ЛАРИНА – Хулиганил на сцене?

О. АРОСЕВА – Да, конечно, он обожал это. На «Белом солнце пустыни» он рассказывал, что у него есть кадры, когда он вкопан в песок.

К. ЛАРИНА – Да, голова.

О. АРОСЕВА – Одна голова торчит. Но что такое в песке выкопать яму? Это очень трудно, потому что он сыпется дальше, какие-то подпорки там делали. Все полсмены его вкапывали в песок. А потом сказали, что обеденный перерыв.

К. ЛАРИНА – Да ладно!

О. АРОСЕВА – Он рассказывал: ты, Спартак, сиди, мы тебе принесем еду. Мы тебя не можем выкопать и опять вкопать: уйдет вся смена на это. И он говорил, какие-то птицы на меня что-то делали, руками же нельзя ни пошевелить, ничего. Потом принесли еду. Его кормили из ложечки, он там сидел в этой яме. Поэтому конечно, ему удалась роль ожесточенного Саида. Короче говоря, он очень фантазер был, он придумывал. Он очень стремился сам писать, ставить, он у нас ставил сам детские спектакли. Обожал детей. И они его обожали, конечно, платили. Иногда такие уже почти старички приходят, говорят, мы выросли на «Карлсоне». Столько поколений выросло.

К. ЛАРИНА – А сколько Малышей у него сменилось за это время?

О. АРОСЕВА – Много. Уже Малыши ходят старушками.

К. ЛАРИНА – Первая была не Защипина? Или кто-то еще был раньше?

О. АРОСЕВА – Первая была Защипина, по-моему. А в фильме снимался сын Защипиной.

К. ЛАРИНА – Была же телевизионная версия, да?

О. АРОСЕВА – Нет, фильм просто «Малыш и Карлсон». Вы говорите… Он не только до последних дней, он до последних минут своих играл. Мы приехали из Читы, мы же были на гастролях в Чите.

К. ЛАРИНА – Вот сейчас?

О. АРОСЕВА – Да. В общем, за несколько недель. Мы были только в отпуске. Он там в Чите в жару сыграл пять Карлсонов. В этой толщинке, при кричащей аудитории детей, это все очень сложно было. У него были дублеры, он не хотел.

К. ЛАРИНА – Бессменно играл эту роль?

О. АРОСЕВА – Нет, у него были дублеры, но он строго следил. Говорит, нет, моя очередь. Ему говорят, Спартак, отдохни, у тебя вечером спектакль. Нет, я буду играть, это моя очередь, я не отдам, я буду играть.

К. ЛАРИНА – Мы говорим сегодня про Спартака Васильевича Мишулина. В гостях у нас Ольга Аросева. Сейчас у нас пауза на новости, потом мы продолжим нашу встречу. Если у вас есть вопросы – милости просим. Наш пейджер 961-33-33 для аб. «Эхо Москвы» и телефон прямого эфира 203-19-22.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА – Смотрите, передо мной биография. Не знаю, насколько это соответствует действительности, но будем надеяться, так, то, что было до того, как Спартак Мишулин попал в «Театр Сатиры» или еще до того, как он встретился с Ольгой Аросевой и с ее сестрой. Во-первых, юбилей у него на следующий год. 80 лет он бы отметил в октябре 2006 года. В конце 30-х годов его мать, заместитель наркома золотодобывающей промышленности репрессировали, и он остался на попечении отчима и дяди. Последнему, ректору Академии общественных наук при ЦК ВКБ(б) и историку Спартак Мишулин обязан своим именем. Это я помню, он рассказывал эту историю, как это имя появилось у него. В 42-м году уезжает из Москвы и поступает в 1-ю артшколу в Анжеро-Судженске под Кемерово. В школе руководил самодеятельностью. Артшкола – это артиллерийская школа. По доносу был осужден и провел несколько лет в заключении. После освобождения работал в Тверской области в домах культуры деревень Брусово и Удомля. В начале 50-х провалился в ГИТИС, и его отправили во вспомогательный состав Калининского драматического театра. Он окончил театральную студию при этом театре. Нет?

О. АРОСЕВА – Наверное, там была при театре студия.

К. ЛАРИНА – Вообще, если говорить о сущности актерской профессии, ведь на эту тему наверняка разговаривали. Что такое профессия артист для него была?

О. АРОСЕВА – Для него профессия артист была его жизнь. Нельзя его разделять, потому что актерская профессия – не та профессия, которой занимаются с 2-х до 3-х или скажем, с 3-х до 7-ми, во время спектакля.

К. ЛАРИНА – Есть и такие артисты.

О. АРОСЕВА – Есть сейчас. Но раньше не было. Понимаете, поэтому он был включен в эту профессию, как вставал, так он о ней и думал, что-то придумывал, что-то писал или сочинял или пробовал играть. Я не знаю, что это за школа была при Калининском театре…

К. ЛАРИНА – Какая-нибудь студия, наверно.

О. АРОСЕВА – Да. Сам он был очень пластичен, он сам научился двигаться, он сам научился петь, он замечательно пел, у него был прекрасный голос. Это все было в нем заложено с самого рождения. И конечно, огромный опыт. Потому что вы знаете, в провинции актеры талантливые пользуются… Спектакли делаются по два месяца, потому что надо менять все время репертуар.

К. ЛАРИНА – Об этом хорошо написал Островский, потому что Счастливцев, Несчастливцев – это как раз образ русского артиста. Да?

О. АРОСЕВА – Да. Спартак и этого хлебнул. В «Театре Сатиры» он стал развиваться в глубь актерской профессии. Он не заканчивал институтов, но он был необычайно тонким артистом. Такой паяц, артист. Не даром он считал себя клоуном. У него была коллекция, он собирал все фигурки клоунов. В разных странах он ходил по магазинам, он собирал. Он считал себя клоуном. Но он был клоуном, изведавшим периоды жизни, которые наложили очень грустный отпечаток. Он мог все, на мой взгляд.

К. ЛАРИНА – Вы знаете, даже в «Карлсоне», я помню, были такие пронзительные моменты. Это дар божий - уметь это угадать, когда слезы наворачиваются и у взрослых, у детей, и ты не можешь объяснить, почему. Он умел из этого фарса, этого гротеска вдруг выскочить на какие-то тему жизни и смерти.

О. АРОСЕВА – И не жалел себя, несмотря на то, что это детская аудитория, казалось бы, не может так сразу оценить.

К. ЛАРИНА – А он импровизировал много в этом спектакле?

О. АРОСЕВА – Да, много. Он любил импровизацию. Но это свойственно каждому актеру. Он ждал всегда и был готов к импровизации. Стоило ему чуть-чуть не так сказать или с подтекстом что-то, он сразу это ловил и развивал, был рад этому необычайно. Вообще Спартак – артист неповторимый. Действительно он может быть лучше, он может быть хуже, но он был артист, который мог почти все, многое, во всяком случае. Ему, конечно, было тесно в рамках Сатиры. Он мог гораздо больше еще сыграть. Он реализовал все равно, пытался реализовать в каждой маленькой роли, как вы правильно заметили, даже в «Карлсоне» он реализовал какие-то свои жизненные трагические нотки, которые в нем существовали, поскольку жизнь тяжелая была. В Саиде, я уже говорила, при полном молчании он какую-то огромную судьбу человеческую сумел провести. Даже в Директоре его было иногда жалко, что он такой беспомощный, наивный, все его обманывают, он пытается что-то понять, все время глазенками хлопает, что-то пытается понять, но ничего не понимает. Какие-то у него были очень трогательные заложенные в нем качества, и он их умел реализовывать, он их умел пользовать.

К. ЛАРИНА – Если говорить о «Кабачке 13 стульев», понятно, что там за протяженностью по времени всего этого сериала уже появились маски. Вы сейчас показали очень похоже на Спартака Мишулина его мимику в образе пана Директора, но ведь до того, как появилась маска, надо было придумать этот образ. Как это все рождалось? Там у каждого была своя какая-то история?

О. АРОСЕВА – Конечно. Как говорят, сперва было слово. Какие миниатюрки давались человеку, исходя из этого. Это раз. Во-вторых, исходя из жизненных наблюдений. Он много видел этих бюрократов дураков, чиновников и директоров, которые ничего не смыслят. Он сумел собрать в такой собирательный образ, потому что он настолько в точку попадал, что куда бы мы ни приезжали, нам говорили, у нас свой пан Директор есть, такой же дурак, ничего не понимает. Поэтому он так был удивительно любим народом. Он не сыграл Штирлица, он не сыграл какого-то разведчика, он не сыграл Чапаева, он сыграл, подумать только, дурачка Директора, безмолвного Саида и Карлсона. Это действительно три роли, он много других играл хорошо и замечательно, но это роли, которые полюбились народу, стали принадлежать народу.

К. ЛАРИНА – Это уже история.

О. АРОСЕВА – Это уже история. И это никуда не выкинешь. Хотя он прекрасно играл и Чарноту, и Эдуардо де Филиппо («Город миллионеров»), но это как-то вошло в жизнь людей, это запомнилось так людям, что они стали нарицательными какими-то именами. Такие разные роли и так на них прославиться.

К. ЛАРИНА – Кстати, в кино еще помню очень интересную его работу в фильме «Достояние республики». Там играл Андрей Миронов и Табаков. Потом я еще помню, с Мироновым они тоже играли у Аллы Суриковой «Человек с бульвара Капуцинов». Тоже небольшая была роль, но очень яркая.

О. АРОСЕВА – Мы с ним в каком-то фильме играли, пели дуэт и танцевали.

К. ЛАРИНА – Ольга Александровна, а не уставал Спартак Мишулин от пана Директора? Не было такого ощущения, что уже хватит? Ведь сколько лет это длилось? Лет 20?

О. АРОСЕВА – 15.

К. ЛАРИНА – Там же тоже не все было удачно?

О. АРОСЕВА – Конечно, подите найдите, чтобы 15 лет веселить народ. Дело в том, что, конечно, уставали все мы. Когда мы приезжали куда-нибудь. Ничего не хотели – хотел пана Директора.

К. ЛАРИНА – А были концертные варианты «Кабачка»?

О. АРОСЕВА – А как же! Конечно. Мы как дети лейтенанта Шмидта на группы разбивались и ездили по всей стране. Так и Папанов, серьезнейший актер, но все хотели, чтобы он крикнул «ну, заяц, погоди». Приезжаем в Болгарию даже. Дети, пионеры «ну, заяц, погоди» кричат, так встречают «Театр Сатиры». Волк, не генерал Серпилин, а волк. Мы бы и хотели уже что-нибудь другое. Очень много потерь было в кино, например. Люди боялись нас брать. Даже Эльдар Рязанов, который меня знает, говорил, я знаю, что вы можете сыграть что-нибудь другое, но зритель-то не знает об этом, и он будет вас воспринимать как пани Монику. Так и у Спартака тоже. Я всегда говорила, почему вы не вспоминаете, как он Саида играл. А может, его с Саидом буду ассоциировать. Все равно это издержки профессии, с этим надо мириться.

К. ЛАРИНА – Вообще, если говорить об именах, которые начинали в одно время (о присутствующих не говорят), и Спартак Мишулин, Борис Рунге, Ткачук – замечательнейший актер. Кстати, мне кажется, в каком-то смысле у них даже похожие судьбы. Мне кажется, что такой силы трагедийный талант пропал тоже. Только «Самоубийца» успел показать себя как артист. По-моему, тоже он есть в телевизионном варианте.

О. АРОСЕВА – Есть. Я не могла, я хохотала. Когда он в этой кепке выходил в шинели. Это просто смех охватывал. Я на него смотрела, он замечательно играл этого Калабушкина. Конечно, смешить умел и заставить плакать.

К. ЛАРИНА – Как встречал он молодых артистов и артисток?

О. АРОСЕВА – Спартак? Я вам скажу, он не ангел по характеру был, прямо скажем. Он был добрый очень человек, проживший тяжелую жизнь, он все сочувствовал, но когда дело касалось ущерба для спектакля или для его роли, тихо сказал или не во время звонок дали, или занавес не так опустили, он мог разъяриться и орать как бешеный зверь. Это естественно, потому что артист находится в раздрызганном состоянии, грубо говоря, играя роль. Нервы оголены, и вдруг если кто-то мешает, он, конечно… А так очень хорошо было. Во-первых, не имея никакого педагогического дарования, он всех сам водил, всех малышей, и ставил спектакль детский «Бочка меда». И сейчас готовился ставить, написал либретто. Мало того, Ширвиндт Александр Анатольевич говорит, что он замечательный макет сделал.

К. ЛАРИНА – Сам придумал образ в спектакле?

О. АРОСЕВА – Да. Он вообще был разносторонний человек совершенно. Упрямый, жесткий, когда дело касалось театра, а в жизни очень мягкий, очень я бы сказала лиричный. Его дочка Каринка, она актриса.

К. ЛАРИНА – У вас работает?

О. АРОСЕВА – Нет. Сейчас должны были «Нахлебника» ставить. И он должен был играть. Потом это как-то не состоялось. Как-то мы играли детский спектакль, она стояла в кулисах, ей было 4 года. Он говорит, я тебя прошу, выведи ее на сцену. Я говорю, как, Спартак, как я ее выведу. Когда поклоны будут, никто же не поймет, дети же. И я взяла Каринку и вывела ее на сцену. А Каринка родила девочку Кристину. Он говорит, я мечтаю так, чтобы ты и Кристинку вывела на сцену, чтоб ты ее на ручках вывела на сцену. Видите, вот.

К. ЛАРИНА – У вас идет спектакль, который в репертуар вошел, спектакль памяти Андрея Миронова. В принципе, у вас там чуть ли не про каждого артиста можно отдельный спектакль поставить. Отдельный спектакль сделать про Анатолия Папанова, отдельный спектакль сделать про Лепко, отдельный спектакль про Спартака Мишулина.

О. АРОСЕВА – Делать некому, понимаете. Не в том смысле, что сомневаюсь в даровании современных актеров, просто они не знали их. Сейчас кому сказать Лепко – кто такой, не знаю. Поль, Хенкин – я их застала. Менглета не помнят даже, Ткачука не знают. Что говорить.

К. ЛАРИНА – Ольга Александровна, это театр. В этом весь и ужас. Театр существует от дня рождения до дня смерти.

О. АРОСЕВА – От актера ничего не остается, кроме легенды. У нас же вообще ужасно, что летом всегда все происходит, когда мы на гастролях. У нас же месяц тому назад ровно умер Анатолий Гузенко – замечательный артист тоже. И что остается? Остается, что сейчас театр в труднейшем положении. Гузенко в 4-х спектаклях занят, его нужно заменять (главные роли). Спартак – хоть и два обозрения, там не главные роли, но без него нет этого уровня.

К. ЛАРИНА – Вспомните 87-й год, когда театр потерял Андрея Миронова, Анатолия Папанова, когда я помню, рассказывали, что руками разводил Плучек и не понимал, как завтра жить, что делать.

О. АРОСЕВА – А как же. Если «Ревизор» идет – то это Хлестаков и Городничий, если это «Вишневый сад» - то это Гаев и Лопахин. Вся классика. «Фигаро».

К. ЛАРИНА – Весь репертуар.

О. АРОСЕВА – Мы не могли вести, мы сняли просто. Плучек сказал, я не буду никого вводить, сняли. Я говорю, почему-то это происходит летом. Сейчас мы соберемся на сезон, и положение… Нужно ли снимать, потому что сейчас-то мы никого не введем, все в отпуске. Или вводить, или снимать, что делать. Очень трудное положение сейчас в театре. Будем выходить из этого положения, потому что театр должен существовать, этот жанр, можно сказать, тоже уникальный.

К. ЛАРИНА – «Театр Сатиры» когда-то был в буквальном смысле театром сатиры, оправдывал свое название. Сейчас сложно в такой нише существовать в сегодняшнем времени. Потом я вижу, понимаю, что театр сейчас ищет свой образ сегодняшнего дня. Невозможно сразу раз, и понять, мы теперь вот такие.

О. АРОСЕВА – Юмор же, как ни один жанр, стареет, потому что раньше юмору подвергались милиционер, домоуправ, сейчас другие совершено.

К. ЛАРИНА – Почему? Сейчас можно тоже про милиционера и про домоуправа, все возвращается.

О. АРОСЕВА – Настолько их перешибли гангстеры, предприниматели, политики, правоохранительные органы и т.д. и т.д. Персонажей много сейчас.

К. ЛАРИНА – Сложно было «Театру Сатиры» существовать, потому что нужно было все время ставить спектакли актуальные очень, злободневные, про сегодняшний день. А театр он обязан эти легенды отправлять в вечность. Согласитесь. Были же спектакли уникальные даже в истории «Театра Сатиры». «Клоп» - сатира? Сатира. Но она на все века.

О. АРОСЕВА – Ну это Маяковский. Или «Самоубийца» - Эрдман. А где они эти авторы? Ведь понимаете, авторы некоторые боятся, некоторые не умеют. На моем веку сколько у «Театра Сатиры» было. «Самоубийцу» два раза снимали. Потом опять возобновили, потом опять сняли. «Клопа» не снимали, поскольку это был Маяковский. Но сколько гораздо менее острых спектаклей… Всегда командовал кто-то над искусством, всегда кто-то лучше знал, что нужно.

К. ЛАРИНА – А «Интервенция»? Вы там играли в этом спектакле?

О. АРОСЕВА – Нет, я в кино играла.

К. ЛАРИНА – Мадам Ксидиас.

О. АРОСЕВА – А тут мадам Ксидиас играла Пельтцер.

К. ЛАРИНА – Слушайте, еще и имя какое! Что ни имя, то легенда. Что же такое?

О. АРОСЕВА – Вы смотрели наш юбилейный спектакль?

К. ЛАРИНА – Да, «Нам все еще смешно»?

О. АРОСЕВА – Когда в конце идет перечень…

К. ЛАРИНА – Слезы у всего зала.

О. АРОСЕВА – Я сижу и думаю, еще все идет, еще все идет. Когда мы потом выходим на поклон, ждем, думаешь, боже мой, это ведь целая жизнь прошла.

К. ЛАРИНА – Не хочется ругаться на сегодняшнее время, но меня не покидает ощущение, что масштаб другой сегодня у людей, которые приходят в театр. Черт его знает! Наверное, жизнь другая, время другое, страна другая.

О. АРОСЕВА – В смысле актеров или зрителей?

К. ЛАРИНА – Актеров.

О. АРОСЕВА – И зрители тоже другие, нужно сказать.

К. ЛАРИНА – Друг друга стоят?

О. АРОСЕВА – Я вам скажу, что и ругать из нельзя, они совсем другие люди, совсем на других ценностях воспитаны и совсем другого ждут от театра. Они все сейчас снимаются, все в сериалах. В театр раньше приходили мы нищие, с маленькой зарплатой…

К. ЛАРИНА – Сейчас зарплата тоже не очень высокая в театрах.

О. АРОСЕВА – Зарплата в театрах невысокая, но есть возможность работать в сериалах бесконечных…

К. ЛАРИНА – Но у вас тоже было и телевидение, и радио.

О. АРОСЕВА – На телевидении снимались считанные лица.

К. ЛАРИНА – Все равно бегали же. Успевали и озвучивать, и дублировать.

О. АРОСЕВА – А сколько телевидение платило?

К. ЛАРИНА – Алексей Венедиктов! Традиционное появление!

О. АРОСЕВА – Спасибо. Спасибо. Жалко, что не видит никто.

К. ЛАРИНА – Это произошло. Главный редактор принес очаровательной Ольге Александровне Аросевой букет нежных розовых роз. Учитывая, что сегодня Ольга Александровна просто подвиг совершила, приехала чуть ли не за два часа. Как на спектакль приехали.

О. АРОСЕВА – Но я вам должна сказать, что они очень кстати, потому что завтра Ольгин день, мои именины. Будем считать, что он меня первый поздравил.

К. ЛАРИНА – Тогда мы вас поздравляем с наступающим праздником. Не хочется… Хочется, чтобы вы поиграли еще что-нибудь. Вы-то сейчас сами что будете делать в театре?

О. АРОСЕВА – Мы сейчас репетируем с Ширвиндтом Анатолием Александровичем пьесу Альдо Николаи, которая называется «Генеральная репетиция». Пьеса забавная, на мой взгляд, потому что Ширвиндт сумел, на мой взгляд, найти поворот на современность. Там речь идет о такой гангстерской семье. Я такая типа крестная мама. Они наивные люди, они там замышляют, не умея делать похищения, а потом приходит настоящая сила, которая сметает. Эта такая полуантиквариат–полупомойка, эта семья. А настоящие силы приходят и сметают эти жалкие попытки итальянских людей заработать на похищении кого-то и т.д. В этом есть какой-то смысл, зацепляет немножко проблему современную, потому что даже есть романтики в уголовном мире. Они романтики, поют песни, вспоминают, где они сидели, а настоящее зло вот приходит совсем из другого места.

К. ЛАРИНА – Откуда не ждешь.

О. АРОСЕВА – Так что вот это мы репетируем. Даже не знаю, когда мы начнем репетировать, потому что потом начнутся вводы, начнется жизнь каждодневная.

К. ЛАРИНА – Короче, автора нам нужно, автора. Проявитесь! Что же мы все про современную жизнь играем на итальянском, на английском, на американском, на французском материале.

О. АРОСЕВА – Где они, эти авторы?

К. ЛАРИНА – Опять же давайте вспоминать имена. Арбузов, Розов, Вампилов… Такого уровня есть авторы?

О. АРОСЕВА – Не знаю, я у вас могу спросить.

К. ЛАРИНА – Хотя я помню спектакль, который произвел на меня неизгладимое впечатление у вас на чердаке, Искандер «Привет от Цурюпы». Мне кажется, это хорошее было начало. То что играли, не знаю, играют ли сейчас Ширвиндт и Державин.

О. АРОСЕВА – Вы знаете, они играют, но редко и мало. Потому что туда заманить очень трудно.

К. ЛАРИНА – На чердак?

О. АРОСЕВА – Я там тоже играла. Даже там играли «Вишневый сад» Чехова. Состав: Папанов, Миронов, Менглет, Ткачук, Державин. Вот вам мужчины. И было мало народу, там всего 120 мест. И Папанов всегда говорил, ребята, у кого есть деньги с собой, давайте сложимся, откупимся. Пусть ребята идут отдыхают, и мы пойдем тоже.

К. ЛАРИНА – Не знаю, мне кажется, что там, где 120 мест, там и происходит самое важное и самое интересное.

О. АРОСЕВА – Понимаете, она, как говорят, не раскрученная.

К. ЛАРИНА – Чердак нераскрученный. Будем раскручивать чердак. Ольга Александровна, спасибо. Мы должны уже заканчивать. Я вас отпускаю. Спасибо вам большое за то, что пришли. Конечно, мне хотелось бы собрать какую-то компанию людей, да вы и сами хотели бы, но видите как, лето, разгар, у всех свои причины, свои дела. А вам низкий поклон за то, что нашли время для нас для того, чтобы вспомнить вашего партнера.

О. АРОСЕВА – Вам большое спасибо, потому что от актера мало, что остается, только память.

К. ЛАРИНА – Спасибо.