Александр Домогаров - Дифирамб - 2005-04-23

К. ЛАРИНА – Добрый день. И сегодня у вас есть возможность пропеть дифирамбы вашему любимому артисту Александру Домогарову. Актер театра им. Моссовета, актер кино и телевидения и просто Домогаров. Здравствуй, Саша.

А. ДОМОГАРОВ - Здравствуй, Ксюша.

К. ЛАРИНА – Повод для нашей встречи – премьера в театре Моссовета "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда". Это музыкальный спектакль по мотивам и бродвейского мюзикла и по первоисточнику по Стивенсону, известной вещи, которая не дает покоя многим, многим художникам. Вещь она интересная. Я когда сегодня думала о том, с чего начать наш разговор, подумала о том, что эта вещь очень актерская. Поскольку борьба белого с черным, она очень понятна человеку, который каждый день проживает чужие жизни. И с этим чувством, наверное, знаком любой артист, который играет много ролей. Это бесконечное борение внутри происходит. Сейчас кто ты, доктор Джекил или мистер Хайд?

А. ДОМОГАРОВ - Домогаров сейчас.

К. ЛАРИНА – Самая сложная сцена, я об этом слышала и от тех, кто спектакль уже видел, собственно говоря, ты в интервью говорил, что самое сложное, когда ты одновременно должен играть и того, и другого. Борьба происходит.

А. ДОМОГАРОВ - Она действительно очень сложная. Хотя для меня пока они все сложноватенькие. Есть не менее сложные сцены превращения, когда из доктора Джекила рождается вот это, нечто непонятное. И конечно как мы называем это противостояние, когда в нем борются два начала и плохое и хорошее, и это еще все положено на музыку, надо как-то попытаться исполнить вокально и разбивать голоса одного и второго. Времени на это просто минимально. И когда мы слушали немецкую версию, поскольку спектакль мало того, что он поставлен на Бродвее, он, по-моему, в 2001 был поставлен в Венской опере, потом в Великобритании. И если Венская опера понятно, что поют оперные певцы, голоса, конечно, шикарные, потрясающие, умопомрачительные. И когда в записи, то видно, что видимо, звук наложен. Потому что там буквально секунда, когда Хайд пропевает свою арию и Джекил кричит: нет, нет…

К. ЛАРИНА – Тоже один актер везде играет?

А. ДОМОГАРОВ - Да. Это данность. Так должно быть.

К. ЛАРИНА – В кино, конечно, легче это сделать, потому что там масса возможностей технических.

А. ДОМОГАРОВ - Безусловно.

К. ЛАРИНА – Кошмар этот ощутить. Я помню, у нас фильм был, где играл Смоктуновский и Феклистов. Вот это было очень здорово. Но там кино, оно помогает. А здесь-то как?

А. ДОМОГАРОВ - Да вот так.

К. ЛАРИНА – Какими средствами?

А. ДОМОГАРОВ - Кровью и потом в результате пока. И те, кто у меня близкие были, они говорят, что конечно видна работа. Когда придет время, и зритель не будет видеть этой работы…, иногда, наверное, спектакль, он должен устояться. Сейчас говорить о создавшемся спектакле тяжело, потому что он прошел всего с прогоном на зрителя 4 раза. Это очень мало для такого спектакля, для такой махины это очень мало. Она должна укататься, устояться, начать жить, дышать, двигаться. Это как любое живое существо, оно рождается. Вот сейчас, предположим, можно сказать, что оно родилось. Но оно не умеет ни ходить, ни дышать, и глазки слепенькие, непонятно в какую сторону его будет…

К. ЛАРИНА – Ну как это, народ-то ходит, он же не виноват, что еще…

А. ДОМОГАРОВ - Народ будет ходить. Потому что сама история она действительно как ты сказала, она очень привлекательна. Она очень интересна, даже слово не подходит, она заставляет думать. Любой человек, который чуть-чуть начинает задумываться, что мы носим в себе и какие у нас существуют какие-то вещи, которые мы тщательно скрываем сами от себя. В каждом человеке есть свой Хайд. Другое дело, насколько мы можем его выпустить или дать ему возможность жить. И спектакль говорит о том, что если ты его выпускаешь, то очень трудно его убрать обратно. И спектакль кончается не хорошо. Джекил себя убивает, понимая, что другого выхода нет. Нельзя по-другому убить Хайда - только убив себя. Когда я в школе, не помню, когда читал, Стивенсон это читалось как такой приключенческий, "Остров сокровищ", не отдавая себе отчет. А вот когда мы начали работать, еще раз внимательно перечитав, это такое сумасшедшее философское эссе на тему - что есть что и что в нас есть. И потом я достал лекции Набокова, когда он читал по зарубежной литературе, и он Стивенсона разбирал именно на Джекила и Хайда. То есть он не самый глупый человек на этой планете был и почему-то из всего Стивенсона он выбрал именно эту вещь. Она не очень большая и когда Набоков пишет, что я искал, что такое Джекил и что такое Хайд, и нашел в древнешотландском языке джекиль - это леденящий, ледяной, а хайд – это убежище, пристань. И сразу так голова у тебя начинает ехать, кто есть кто тогда. Если Джекил леденящий, ледяной…

К. ЛАРИНА – Извини меня, тогда уже можно вспомнить на ту же тему Мефистофеля. "Я часть той силы, которая вечно хочет зла и совершает благо". Это то же самое. Эти мотивы не давали покоя ни одному вообще человеку. А Достоевский весь на этом построен. А Булгаков.

А. ДОМОГАРОВ - Согласен. Но здесь это настолько явно и с одной стороны, можно сказать, примитивно сказано, что взял человек, ввел себе препарат и вот он вырос, выросло нечто. И вдруг мы понимаем, что это нечто, оно становится гораздо сильнее того человека, который из себя его выпустил. И как он ни старается затащить его обратно, во втором акте Джекил пишет, что я не могу ничего сделать, это уже происходит без моего участия. Я не могу с ним ничего сделать. И с каждым разом хуже и хуже. И человек начинает убивать, он первый раз переступает этот страшный порог, потом он идет дальше, дальше и этого нет у Стивенсона, это ближе к американской версии, у нас есть две женские роли, Стивенсон вообще промахивает, у него нет этого. Но у нас есть его невеста и девушка из кабаре, к которой Джекил не понимает, почему его влечет. А Хайд прекрасно понимает, что это такое. И Хайд показывает, что такое любовь. Если Джекил к этому подходит как такая дань моралите, он должен, он должен жениться, он к этому готовится. А этот выступает к этой Люси, к этой певичке именно с той любовью, которую Джекил никогда не может позволить открытым ходом. А Хайд может, потому что он Хайд, он может себе позволить все. И мы понимаем, что эта вседозволенность настолько привлекательна, как это ни страшно звучит, зло настолько привлекательно, настолько разнообразно…

К. ЛАРИНА – Пример тому рейтинги этих кровавых программ по телевидению. Все что касается убийства, насилия, крови, извращений это все привлекательно. Безобразное оно привлекает.

А. ДОМОГАРОВ - Это как раз страшно, мы-то пытается говорить о том, что люди, смотрите…

К. ЛАРИНА – Это вы.

А. ДОМОГАРОВ - Люди, смотрите, он и в женском платье может быть. Он и в мундире может быть. Он может быть и бомжем оборванцем, и священником, в конце концов. Он настолько многообразен, он везде. Везде и нигде. Так что я думаю, что будут ходить, потому что есть предмет для разговора.

К. ЛАРИНА – Спектакль только вышел на сцене Моссовета. Ближайший - 29 апреля. Я еще не видела, поэтому тоже вместе с вами, уважаемые слушатели с удовольствием слушаю то, что говорит Саша. И видно, что эти роли не просто так для него прошли. Хотя я понимаю, что проходных ролей в театре уж точно у тебя нет.

А. ДОМОГАРОВ - Тьфу-тьфу-тьфу.

К. ЛАРИНА – Тьфу-тьфу-тьфу. Все роли, которые и до сих пор в репертуаре у тебя есть, ничего у тебя пока не сняли из того, что было за последнее время. Вот "Мой бедный Марат, "Милый друг", "Сирано". Роли вообще роскошные. Ни один театр такого не предложит. Я понимаю. Ну что же, я напомню, что у нас программа открытая, обязательно мы телефон включим. Еще до перерыва я хочу спросить про одну работу, про которую мы до эфира говорили. Поскольку премьера на этой неделе по телевидению "Звезда эпохи". Фильм, посвященный истории и любви…

А. ДОМОГАРОВ - Истории и любви.

К. ЛАРИНА – Валентина Серова, Константин Симонов и прочие персонажи этой уже легендарной истории, которая обросла всяческими мифами и легендами. Где правда, где вымысел, уже никто не помнит. Но факт есть. Это одна из самых красивых и драматических историй любви в 20 веке в нашей стране. Саша Домогаров в этом фильме сыграл роль Константина Симонова, хотя я так понимаю по настоятельному требованию родственников…

А. ДОМОГАРОВ - Фамилия изменена. Это поэт, либо Поэт с большой буквы, как он будет называться, либо его фамилия будет Семенов. Потому что на озвучении мы прописывали и Симонов и Семенов. И она и Серова и Седова. Я понимаю все, наверное, претензии родственников, которые имеют право быть и это их территория, и они вправе диктовать, наверное, свои условия. Может быть, была допущена ошибка, может быть, надо было с ними связываться до момента как начать работу над картиной и улаживать все эти дела. Сейчас обидно другое – то, что, работая именно над этими персонажами, что касается меня именно над Симоновым, я читал и смотрел видеоматериалы, мы специально избежали его грассирования, потому что это выглядело бы, мягко говоря, чуть-чуть…

К. ЛАРИНА – То, чем увлекся Сергей Шакуров в исполнении роли Брежнева. Внешними проявлениями.

А. ДОМОГАРОВ - Нельзя этого было делать. Потому что у нас бы это прозвучало, кто-то сказал бы: ну копируют, кто-то сказал бы: издеваются. Не надо было этого делать. Хотя вся история действительно очень красивая как мне кажется. И что меня подкупило с самого начала - это сценарий. Потому что история таких уникальных взаимоотношений между этими людьми, история такой любви, я могу даже сказать, что его к ней, безрассудной совершенно, и почему вдруг эта история так закончилась, и безумно страшная история ее. Когда мы с тобой говорили в прошлые разы, я понимаю, что несоответствие, конечно, этих фамилий Нежинского и ее, но опять-таки трагедия художника. То есть подняться до каких-то неимоверных высот…

К. ЛАРИНА – И такой жуткий финал.

А. ДОМОГАРОВ - И такое падение, когда человек не поднимается больше. И сколько же силы надо иметь внутри, чтобы жить после этого, заставить себя жить. Не уйти из этой жизни, не сказать: да гори, ты все синим пламенем. Нет ничего, и не будет больше ничего. И она прекрасно отдавала себе отчет, что ничего больше не будет. Ничего. Ни ролей, ни признания публики, ни вот этого колоссального успеха, ничего. А человек, вкусивший это, и знающий, что это такое на себе, это я даже боюсь себе представить, что она переживала внутри, о чем она думала.

К. ЛАРИНА – Может быть, с этим связаны все эти опасения родных, мы имеем в виду, прежде всего дочь Машу. Я слышала ее интервью на "Маяке". Там они говорили, естественно, и про этот фильм, про все проблемы и споры, связанные с этой работой. И кто-то из слушателей спросил у Маши Симоновой, позвонив в эфир: вот как же вы сейчас защищаете ее честь и достоинство, вы же сами ее бросили, когда ей было так тяжело, когда она оставалась совсем одна, вы практически сбежали. И Маша Симонова согласилась с такой жесткой оценкой ее поступка, сказала: да, я с вами согласна, я не смогла жить в этом доме и ушла. Рано вышла замуж и убежала практически. Но эту вину я с собой тащу всю жизнь. И может быть, я сейчас подумала, когда с тобой разговаривала, что может быть в этом и есть ее миссия сейчас. Она как птица защищает вот это свое право…

А. ДОМОГАРОВ - Может быть. Одно могу сказать, что все, что сделано в этой картине, что касается моей работы и работы Марины Александровой, которая играла Седову-Серову, мы подходили к этому не то что корректно, а чрезвычайно корректно. Мы пытались все это показать как можно более деликатно, что ли. Мы все острые углы обошли. Мы давали намеки, что да, было. Но это наш намек, дальше вы, зрители, вы думайте как это и что это.

К. ЛАРИНА – То есть в любом случае это получаются такие фантазии на тему…

А. ДОМОГАРОВ - Это не фантазии. Это очень много…

К. ЛАРИНА – Правды.

А. ДОМОГАРОВ - …биографической правды. Другое дело - как ее подать. Как поставить картинку. Можно это развернуть и сказать: вот так вот было, и вот это было, и показать и смаковать.

К. ЛАРИНА – И грязными сапогами пройтись по этим судьбам.

А. ДОМОГАРОВ - А можно как-то сказать: да, было, наверное, было, мы не претендуем, мы показываем намек вам.

К. ЛАРИНА – Давайте посмотрим. Фильм "Звезда эпохи" стартует на этой неделе на Первом канале. Сейчас у нас новости, потом продолжим нашу встречу.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА – Я смотрю на вопросы, которые приходили во время нашей встречи. "Не надо включать телефон, наши дамы будут биться в экстазе", - пишет нам Елена. А с другой стороны Ольга: "Ксения, вы превращаете встречу с гостем в ваш личный диалог, где ваша открытая студия, дайте слово". Сейчас я дам слово. А сейчас давайте я обращусь к вопросам, которые пришли по Интернету, Саш, тут помимо признаний в любви и мини-рецензий уже на спектакль "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда", есть вопросы связанные огромным количеством интервью, данными тобой, так называемой, желтой прессе. Я не могу на это не обратить внимания, поскольку народ спрашивает, а где этот Домогаров вообще настоящий. Ты же все-таки творец, почему ты так раскрываешь двери своей спальни, своей кухни, квартиры. Своей личной жизни. Зачем ты это делаешь? Саш, ответь, пожалуйста.

А. ДОМОГАРОВ - Я отвечу, что касается желтой прессы, я никогда интервью не давал. Я дал одно последнее интервью, чтобы закрыть ту тему, которая муссировалась на протяжении энного количества лет. Дал интервью в "Комсомольской правде", хотя я считаю, что это тоже желтая газета. У меня просто не было другого выхода, я должен был поставить точки над "и".

К. ЛАРИНА – А зачем?

А. ДОМОГАРОВ - Надоело, что именно действительно лезут в душу. Хотите узнать правду – получите мою правду, не надо больше говорить о том, что происходит якобы, это происходит так, просто был какой-то прецедент, когда эта ситуация зашла в мою профессию…

К. ЛАРИНА – Как-то стала мешать жить и работать?

А. ДОМОГАРОВ - Просто стали склонять профессию, что Домогаров сорвал съемки у Лебедева, бедный Коля Лебедев разразился огромными статьями, что это все неправда и как вы можете. Но это было так. И после этого я сказал, что все, рублю канаты и чего хотите, то и делайте. Потому что уже невозможно было. После этого, как ни парадоксально, это все прекратилось. Тут же. Больше никто не спрашивает, кто с кем, почему и что.

К. ЛАРИНА – Но это же неизбежно. Ты же прекрасно понимаешь.

А. ДОМОГАРОВ - Очень сильно муссировались определенные фамилии, я знаю, кому это было нужно и ради чего это делалось. Этот человек все, что мог, получил в своей жизни, и поэтому все, я говорю, что после этой статьи, как ни парадоксально сочетание двух фамилий, оно прекратилось. Я живу своей жизнью…

К. ЛАРИНА – Все равно это будет. Скажут, что вот внебрачный ребенок Домогарова…

А. ДОМОГАРОВ - Вот это меня меньше всего волнует.

К. ЛАРИНА – Бывшая очередная жена. А вот настоящая первая, а это настоящая первая жена. Это же будет бесконечно. Может быть, не стоит на это обращать внимание?

А. ДОМОГАРОВ - Больше я на это внимание обращать не буду. Я поставил точку над тем вопросом, который меня волновал, и больше я ни на что обращать внимание не буду.

К. ЛАРИНА – Пора уже переходить в другую категорию. Тяжеловесов.

А. ДОМОГАРОВ - Я как говорил, что тема личной жизни будет закрыта, так она и будет закрыта.

К. ЛАРИНА – Вон про Меньшикова сколько писали и продолжают писать всякой дряни. Он же по этому поводу не высказывается. Чего только про него ни пишут.

А. ДОМОГАРОВ - Олег слишком мудрый человек.

К. ЛАРИНА - А ты?

А. ДОМОГАРОВ - Артист-загадка. Я тоже был артистом-загадкой.

К. ЛАРИНА – До поры до времени. Я включаю телефон. 203-19-22. Александр Домогаров ждет ваших вопросов, дорогие друзья. Алло. Здравствуйте.

ЕЛЕНА - Здравствуйте. Я бы хотела спросить по поводу роли, которую сыграл Домогаров…

К. ЛАРИНА – Так, спросите.

ЕЛЕНА - Сыграли Поэта, какое у вас отношение к поэзии вообще. Сами вы писали стихи и какое стихотворение Симонова вам не из тех, которые не на слуху нравится больше?

А. ДОМОГАРОВ - Спасибо. Мое отношение к поэзии как сказать, после "Сирано" я даже затрудняюсь мое отношение к поэзии выразить.

К. ЛАРИНА – Не первый поэт уже в твоей жизни.

А. ДОМОГАРОВ - Да. Я очень люблю стихи. Никогда стихов не писал. К сожалению, не дано мне этого боженькой, и мне очень сложно дается рифма. Что касается Симонова, я считаю, что это один из лучших поэтов времен войны, если не лучший. Ровно, как и драматург времен войны. И о нем можно говорить, что это придворный поэт и так далее, все это я читал, но я не вижу "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины" ни одного намека на то, что это придворный поэт. Такие стихи мог написать только человек, который все это видел, прошел, нюхнул, лез в самые горячие точки специально, чтобы понять, что это такое. Хотя совершенно незачем было и он просто получал личные указания ОГПУ, чтобы не лезть никуда, потому что слишком нужен был. Ну что я могу сказать:

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные, злые дожди,

Как кринки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди.

К. ЛАРИНА – Много узнал про Симонова, пока работал над ролью?

А. ДОМОГАРОВ - Много.

К. ЛАРИНА – Что-то было для тебя открытием в этом человеке?

А. ДОМОГАРОВ - После этой ситуации мне очень много хочется что-то сказать и в то же время мне боязно сказать какие-то вещи. И для меня было открытием какое-то, подыскиваю слова, отношение между мужчиной и женщиной. Открытие просто. Они же, правда великие, не скрыть этого слова. Они великие люди той эпохи. Обласканные той страшной властью. Опять это наши домыслы. Но если людей забирали на улице, то эти люди получали квартиры, дачи, премии сталинские, государственные, то есть он был небожитель. Но в то же время жить в этой ситуации и не знать, что над тобой то же самое занесено.

К. ЛАРИНА – Во всяком случае, он написал "Живые и мертвые", все, что можно было тогда сказать в то время

А. ДОМОГАРОВ - Да при том всем. И этот человек Зощенко вытащил.

К. ЛАРИНА – А Булгакова кто издал "Мастера и Маргариту".

А. ДОМОГАРОВ - Булгакова, но фамилию Зощенко произносить было просто нельзя. А человек в кабинете Сталину сказал: вот знаете, у меня есть партизанские рассказы Зощенко. У нас эта сцена есть, это написано. Это документально написано. Когда Сталин спросил, не помню, по-моему, Молотова: ты читал? Молотов говорит: нет, не читал. Он говорит: и я не читал. Ты напечатать хочешь? Ну, напечатай. Ты напечатай, а мы почитаем. Вот что после этого можно было делать. Так лечь, как у Тома Джека в могильный камень себя поставить и все. Так что человек был колоссальный, со всеми вытекающими обстоятельствами. Со всеми вытекающими обстоятельствами, повторяю. И то, что описано в их личных отношениях, как еще раз повторяю, может быть банально, как он ее любил, как он ее боготворил. Человек, который писал пьесы, стихи, посвящал пьесы, говорил, что будешь играть только ты. Я никому тебя не отдам.

К. ЛАРИНА – Знаменитая строчка "любовь к тебе как бедствие" это не преувеличение.

А. ДОМОГАРОВ - Нет.

К. ЛАРИНА – Давайте еще звонок. Пожалуйста. Алло. Здравствуйте.

ГАЛИНА - Здравствуйте. Я хочу вот что узнать. Дело в том, что по телевидению была передача о Симонове и Серовой. И там четко и ясно было сказано, что он просто-напросто ее споил.

К. ЛАРИНА – Даже так.

ГАЛИНА - Он очень любил ее сексуальность, и для того чтобы подогревать, он ей наливал вина в своем присутствии. Когда он уезжал, он оставлял ей ящики вина. Во-первых, он был не русский. Симонов. А женщина попала в неблагоприятные условия чисто любовные, вот секса он требовал, он был темпераментный Симонов. О том, как ей там живется, он совершенно не думал, несмотря на белые "Мерседесы" и все прочее окружение. Дочка правильно сказала, что их семья виновата в том, что они ее оставили…

К. ЛАРИНА – Спасибо. Я уже отключаю, поскольку долго. Что можно по этому поводу сказать? Еще одна легенда.

А. ДОМОГАРОВ - Легенда. Все овеяно какими-то мифами. Никто свечку не держал и никто не знает, как это было. Это можно домысливать все. Наверное, что-то было. Из ничего не рождается ничего. Если прецедент разговора есть, значит, наверняка что-то было такое. И я знаю это, о чем Галина сказала. Об этом говорят, что это было так. Я как артист не могу не то, что на этом настаивать, я уже говорил, я могу на это намекнуть в сцене. Но говорить, что это так и утверждать, что это так, и снимать камерой ящики вина, которые будут заноситься к ней в спальню, знаете, это как-то мы не имеем на это никакого ни морального права, никакого права.

К. ЛАРИНА – Давайте дальше. Алло. Здравствуйте.

ТАМАРА - Здравствуйте. Я бы хотела задать вопрос Александру. Вы играете в Моссовете с Ольгой Кабо. Как вас пригласили на эту роль в "Сирано де Бержерак".

К. ЛАРИНА – А вы смотрели спектакль "Сирано де Бержерак?"

ТАМАРА – Да.

К. ЛАРИНА – Ну и как вам?

ТАМАРА – Очень хорошо.

А. ДОМОГАРОВ – Жалко, что вы не слушали года три назад нашу передачу.

К. ЛАРИНА – Перед премьерой.

А. ДОМОГАРОВ - Было предложение от главного режиссера театра поставить этот спектакль, несмотря на то, что их было на тот момент три в городе Москве. Мы пригласили артистку театра Советской Армии Олю Кабо на роль Роксаны. И спектакль состоялся. В двух словах. Коротко и ясно.

К. ЛАРИНА – Хорошо, следующий вопрос, пожалуйста. Алло.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Я хочу спросить у Саши, читал ли он воспоминания Симонова, это была последняя работа, где он пишет о своем отношении к Сталину. Вот эти материалы Саша читал?

А. ДОМОГАРОВ - Я кое-что читал, я не знаю, что вы имеете в виду под словом "последние".

К. ЛАРИНА – Расскажите нам, что вас заинтересовало в этих мемуарах.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Он говорил о том, что воспринимал Сталина двояко. Во-первых, понимал, что это человек великий, что он сделал очень много во время войны для победы и с другой стороны он понимал, что это страшный человек. И вот эти воспоминания, наверное, были бы очень интересны для вас при исполнении роли. И, во-вторых, я хочу еще сказать, что Татьяна Окуневская прямо пишет именно об этом, о чем говорила предыдущая слушательница. О том, что так и было, что это было все время: выпей, выпей, и в конце концов так получилось, как получилось.

К. ЛАРИНА – Вообще, если говорить о мемуарах Татьяны Окуневской, спасибо вам за звонок, там совершенно однозначно Константин Симонов представлен, это субъективный взгляд Татьяны Окуневской. Это ее право, она его видела таким, поскольку они дружили с ее тогдашним мужем Борисом Горбатовым. Там своя история. Не менее драматическая.

А. ДОМОГАРОВ - Совершенно согласен.

К. ЛАРИНА – И после публикации этой книги Алексей Симонов чуть ли ни в суд подавал. Или собирался подать в суд на Татьяну Окуневскую. Но это опять же авторское видение.

А. ДОМОГАРОВ - Я могу сказать, что я работаю в театре Моссовета, а в театре Моссовета Серова работала. И наши мэтры мне тоже много чего рассказывали про эту актрису и про Симонова. Опять-таки можно судить, можно видеть эту историю своими глазами, не зная, что происходит внутри, никто тебя внутрь не пустит. Ты можешь их видеть: о, наливал, да. И что за этим стоит? Ну, наливал, наверное, наливал. Ну и зачем наливал? Предположим, у меня есть ответ, зачем он это делал. Да, говорят, что говорят, опять я делаю сноски, что это было так, что он с тем, чтобы добиться любви, он ее подпаивал. Но это было гораздо раньше, начиналось, то, что касается ее.

К. ЛАРИНА – Проблемы с алкоголем.

А. ДОМОГАРОВ - Да. Это во время войны уже было. И в той жизни, в которой она находилась, было сложно, наверное, не выпивать. Потому что куда бы ты ни приходил…

К. ЛАРИНА – А в этой легко думаете не выпивать?

А. ДОМОГАРОВ - …как любому артисту: ты, что меня не уважаешь. Когда она еще была вхожа в высший генералитет высших эшелонов власти. Ну, откажись.

К. ЛАРИНА – Что касается темы: алкоголь и творческий человек, это отдельная история. К сожалению. Это судьба такая у каждого актера, человека. Тут можно вспомнить кого угодно. И Высоцкого того же, и Зою Федорову, между прочим, человека того же поколения, что и Валентина Серова. Но понятно все равно, что у каждого свое видение, каждому хочется представить именно так, как ему кажется. Опять же вспоминаю слова А.С. Пушкина по поводу того, что мы радуемся, что они такие же мерзкие как мы, на самом деле они не такие как мы. Они гении. Они мерзкие, но по-другому.

А. ДОМОГАРОВ - Согласен.

К. ЛАРИНА – Не могу вспомнить дословно эту цитату известную. Алло. Здравствуйте.

ЛИЛИЯ – Здравствуйте, Ксения, Здравствуйте, Александр. Я поклонница творчества. Но я хотела о другом поговорить. Мне очень нравятся песни в исполнении Александра Домогарова. Особенно песни русского шансона. Вертинский. Хотелось бы знать, где можно приобрести диск или…

К. ЛАРИНА – Лиль, я с удовольствием присоединяюсь к вашему вопросу. Когда сейчас читала рецензии на спектакль "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда", прочитала с удивлением, что там рецензенты пишут: оказывается, Домогаров поет. Как это, оказывается, он поет всю жизнь. Но просто почему-то считают, что это его какое-то хобби.

А. ДОМОГАРОВ - Не всю жизнь.

К. ЛАРИНА – Поет прекрасно. И на всех окуджавских фестивалях выступает. Великолепно поет. Тут мне даже какую-то пластинку прислали, патриотическая песня про Россию под оркестр. Поет Домогаров. Когда он уже запоет в нормальном виде цивилизованном?

А. ДОМОГАРОВ - Мы создаем, пишем, пишем альбомчики, они очень тяжело даются, потому что хочется… Мы записали 5 песен, потом начинаешь переслушивать первую, думаешь – все, надо переписать. Все не так. Давайте перепишем. Давайте. Переписываем первую, слушаем вторую. Думаем: ну и вторую тоже надо переписывать. Это процесс бесконечный.

К. ЛАРИНА – Какой-то самоед. Вот сейчас поют все, кому не лень.

А. ДОМОГАРОВ - Я тоже не пою. В смысле как, я пою. Почему я выбрал шансон. Как мне сказала моя племянница: это песни взрослых людей. Мне очень нравится. И если совпадение материала текстового и музыкального, у меня просто есть мои любимые какие-то именно шансоновские вещи, которые никакого отношения не имеют, всюду шансон это блатная музыка. Нет. Почему, Вертинский шансонье. Писали: песенки в исполнении Александра Вертинского. Песенки, не песни. Песенки. А здесь то, что мы записали "Человек, не любивший меня", я считаю, что это какой-то высший пилотаж в смысле музыкальной аранжировки и стихов. Потому что одна, две гитары, которые сопровождают великолепные стихи, великолепные две гитары еще надо сказать, что сыграно просто фантастически. И стихи, которые говорят, что все, есть человек, он сказал: не надо тебе, зачем тебе слава, зачем тебе полет. Потом выясняется, что я человек-то, я себя не люблю. Это внутренне, это тот же Джекил, тот же Хайд. Мы пишем. Сейчас должна выйти картина "Сатисфакция", где три романса мы записали. Да их много записано, надо просто собрать в один альбом.

К. ЛАРИНА – Надо сделать. А вот, по-моему, ты в "Вечерах" у Никиты Высоцкого выступал.

А. ДОМОГАРОВ - Высоцкого вообще очень тяжело петь было.

К. ЛАРИНА – Там музыканты какие хорошие, они так чувствуют человека.

А. ДОМОГАРОВ - Да, там был Воронов со своей командой, он гениальный музыкант. И могу сказать, что когда мы приехали все в Звездный городок, поскольку тот концерт, который Владимир Семенович не успел воплотить в жизнь, Никита его сделал. И мы когда все собрались в зале на репетицию, поняли, что такой командой мы не собирались никогда. И собрать нас было… Мы все говорим: давайте все сфотографируемся, потому что такого никогда больше не будет. Мы все вместе сфотографировались и потом пошли репетировать. Таких нервов я, может быть, испытывал только вот, когда сейчас 60 лет Освенцима было. Во-первых, выйти на этот зал под живой звук спеть Высоцкого, которого чрезвычайно сложно вообще исполнять. И с детства тебе знакомы эти песни, но вдруг в какой-то момент ты понимаешь, что ты не помнишь слов. Это страшные актерские сны. Из этой серии. Нет бы я – все. Андрей Краско, который начинал этот вечер, пел, он говорит: ну почему я, почему я первый, вообще никогда не пел, ну почему я первый. Андрюша, ты пел, ты два раза уже спел. Ну, еще третий чтобы запомнить все. Кто-то ходит с текстами за кулисами, помню, а вот здесь не помню. Вылетает фраза.

К. ЛАРИНА – Это такой мандраж.

А. ДОМОГАРОВ - Ужас.

К. ЛАРИНА – От степени ответственности.

А. ДОМОГАРОВ - А в Освенциме были и поляки, и русские. Был…

К. ЛАРИНА – Вечер.

А. ДОМОГАРОВ - Это не вечер, это даже такая дань тому, что там было. И русские читали по-русски воспоминания тех, кто уцелел, поляки - по-польски, немцы - по-немецки, итальянцы - по-итальянски. Единственное - что в этом лагере не содержались англоязычные люди. Все остальные нации там присутствовали.

К. ЛАРИНА – А ты там что делал?

А. ДОМОГАРОВ - Мы читали воспоминания узников. То есть шел вечер, все главы государств, которые приехали в Краков, они выступали официально, а мы такая прокладка между ними была. И на сцене были декорации товарного вагона, и мы стояли на разных уровнях и просто читали воспоминания. Жуткие воспоминания, жуткие, жуткие, это невозможно. Я был в Освенциме, когда снимался, на меня тогда это произвело шоковое впечатление. Когда уже все опять поехали после этого страшного дня, и главы государств поехали, я сказал: я не поеду, я не могу этого видеть. Это жутко. Мы когда все вышли, поляки, мне польская актриса сказала, с которой мы снимались: слушай, Сашка, я никогда так… потому что вот я держусь на эту рейку, которая якобы наш вагон, и чувствую что эта рейка вот так вот ходит.

К. ЛАРИНА – Трясется.

А. ДОМОГАРОВ - Понимаю, потому что за нее держатся Гоша Куценко…, нельзя стоять, потому что ходит ходуном. Откуда такие нервы. Казалось бы мы все не мальчики, мы по 20 лет на сцене. Наше дело. И вдруг какой-то щелчок и ты себя не контролируешь, не можешь сказать своему внутреннему "я": успокойся, все нормально.

К. ЛАРИНА – Это на самом деле очень хорошие эмоции, очень правильные. Хуже когда такие эмоции испытывают артисты на правительственных концертах. Когда в зале сидит правительство РФ во главе с президентом и у них там все трясется. Там трястись как раз не надо. У нас уже заканчивается время, Саш, я тебе желаю ролей. Я не знаю, смотрел ли ты фильм "Гибель империи"…

А. ДОМОГАРОВ - Я посмотрел.

К. ЛАРИНА – Смотрел. Я смотрела и думала, вот там среди них должен быть Александр Домогаров. Вот он абсолютно оттуда человек.

А. ДОМОГАРОВ - Я могу сказать, что Первый канал работает, и я надеюсь, что эта работа будет иметь результат, в смысле мы приступим к съемкам. Я уж сейчас не боюсь сказать, о чем будет картина, о ком будет картина. Я считаю, что это достаточно выдающийся человек эпохи. Человек, который перевернул Россию, но попал под эти жернова. Это будет фильм о Колчаке.

К. ЛАРИНА – С торбой.

А. ДОМОГАРОВ - Я очень надеюсь, что со мной. Я для этого специально… написано сейчас 9 серий, должно быть 12. История колоссальная.

К. ЛАРИНА – А кто режиссер?

А. ДОМОГАРОВ - Есть молодой режиссер Кравчук. Но это сложно с Первым каналом, всегда очень сложно. Они очень в этом плане щепетильные в подборе кадров. И, насколько я понимаю, где-то 400 персонажей будет занято. Колоссальная работа должна быть проведена. Просто колоссальная.

К. ЛАРИНА – Но если это будет сделано на уровне "Гибели империи"…

А. ДОМОГАРОВ - Мы очень хотим, чтобы это было так. По-другому здесь тогда браться нельзя, тогда лучше не браться. Если это будет такого масштаба, а должно быть такого, если не круче, потому что история очень интересная, история через допрос, все время история через допрос. Последний допрос Колчака перед непосредственно…

К. ЛАРИНА – Смертью.

А. ДОМОГАРОВ - Да.

К. ЛАРИНА – Здесь же важен не только уровень профессиональный высокий для работы с такими темами, но мне кажется какое-то свое личностное участие, чтобы это человека очень сильно трогало самого. То, что я увидела в "Гибели империи" меня это поразило и просто всегда говорю только хорошие слова в адрес этого фильма. Потому что вся эта компания во главе с Владимиром Хотиненко и с артистами, к которым мы давно привыкли, мы знаем, что они хорошие классные артисты. То есть они меня поразили степенью погружения в это. Я поняла, как для каждого это много значит.

А. ДОМОГАРОВ - После третьей серии позвонил Сашке Балуеву, сказал: я тебя поздравляю. Я снимаю шляпу, потому что это колоссальная работа. Я на секунду представляю, что испытывал Хотиненко и Илюша Демин оператор, потому что такой насыщенности кадра я давно не видел в телевизоре.

К. ЛАРИНА – Как приятно закончить беседу похвалой в адрес коллег. Не каждый может на это решиться. Александр Домогаров был в нашей студии, которому мы желаем ролей и в кино и в театре и еще раз приглашаем вас на премьеру на спектакль "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" в театр им. Моссовета. Спасибо, Саша, удачи.