Юлий Гусман, Владимир Зельдин - Дифирамб - 2004-12-18

К.ЛАРИНА – Ну что же, приветствуем в нашей студии народного артиста Советского Союза Владимира Михайловича Зельдина. Здравствуете, Владимир Михайлович.

В.ЗЕЛЬДИН – Добрый день.

К.ЛАРИНА – Режиссер Юлий Гусман, скромный театральный работник. Здравствуете, Юлий Соломонович.

Ю.ГУСМАН – Но заслуженный деятель искусств. Добрый день.

К.ЛАРИНА – Да. Но заслуженный деятель искусств. Я еще раз повторю повод для нашей сегодняшней встречи, почему именно в таком странном, казалось бы, составе, сегодня у нас в студии находятся люди: вышел спектакль под названием «Человек из Ла Манчи», спектакль о котором мы говорили когда-то с Юлием Соломоновичем, когда только говорили о творческих планах, и я помню тогда он говорил, что если Зельдин согласится… Тьфу, тьфу, тьфу, и стучал по нашему деревянному столу. Согласился Зельдин, отыграл премьеру, уже вышли рецензии, уже есть телеграммы от наших слушателей, я могу первую телеграмму прочитать для Вас, Вам будет приятно. Тамара пишет: «Была на премьерном показе спектакля «Человек из Ла Манчи». Хочу высказать свое восхищение игрой и пением Владимира Зельдина. Его Дон-Кихот обаятелен и реалистичен. Понравились декорации и спецэффекты. Вопрос Гусману: почему именно в жанре мюзикла поставлен спектакль?» Потому что это мюзикл, наверное. Да?

В.ЗЕЛЬДИН – Да. Ну, Тамаре не знать об этом простительно, наверно, но я очень здорово удивился, что очень многие критики не знают историю этого мюзикла, и не знают, что он с успехом сейчас идет по всему миру, что в позапрошлом году была премьера в Вашингтоне, а сейчас на Бродвее он идет в гигантских декорациях, с кинозвездами в главных ролях. Я был там на премьере. И примерно в 30-ти репертуарных и не репертуарных театрах Америки он идет постоянно, потому что как и «Хелло, Долли», как и «Моя прекрасная леди», как и «Скрипач на крыше», как и «Звуки музыки», я могу этот список продолжать - это классический мюзикл, который как бы, навсегда зеленый.

К.ЛАРИНА – Я хочу еще одну историю вспомнить, и не знаю, может быть, Владимир Михайлович наверняка видел спектакль в театре Маяковского в свое время «Человек из Ла Манчи», где…

В.ЗЕЛЬДИН – Да, конечно.

Ю.ГУСМАН – Да, я видел тоже его.

К.ЛАРИНА – Где играл Александр Лазарев, и это был чуть ли не первый мюзикл в истории советского театра. Мы как-то об этом подзабыли. Да?

Ю.ГУСМАН – Он не был первым мюзиклом, хотя он блистательно, на мой взгляд, был поставлен и блистательно сыгран…

К.ЛАРИНА – Татьяна Доронина там играла.

Ю.ГУСМАН – Лазарев, Доронина. Это было замечательно

К.ЛАРИНА – Да

В.ЗЕЛЬДИН – Женя Леонов, Саша Лазарев, великолепные там они были исполнители.

Ю.ГУСМАН – Там было решение, над которым работал Юрий Шерлинг. Вообще, это был спектакль замечательный. Но тогда же был бум мюзикла. Одна из причин, которая подвигла меня, по крайней мере, об этом вспомнить, потому что в свое время я поставил огромное количество мюзиклов в Баку, в Тбилиси и по всему миру, кроме Москвы.

К.ЛАРИНА –« …в Баку, в Тбилиси и по всему миру…»

Ю.ГУСМАН – Потому что в Москву попасть было значительно труднее, чем в Даллас, Хиросиму и Пекин, где я тогда работал по приглашению, там было проще. По линии ЦК ВЛКСМ, министерства культуры, там легче было. И вот, в Бакинском ТЮЗе и в Бакинском «Театре музыкальной комедии» я много поставил мюзиклов, и надо сказать, что тогда был бум вот этого русского или советского прочтения мюзиклов. Тогда и были работы, известнейшие, Марка Розовского и Юрия Ряшенцева, Владимира Воробьева в Ленинграде (в Санкт-Петербурге), в Одессе, в Екатеринбурге.

К.ЛАРИНА – Тогда, кстати, Холстомер тоже в это время появился.

Ю.ГУСМАН – Холстомер.. А уж потом началось великое восхождение мюзиклов Марка Захарова, та же самая «Юнона и Авось», множество других. И когда сегодня постановщики или продюсеры новых мюзиклов, свежих с Бродвея, рассказывают о том, что это впервые в России – мюзикл, это не очень справедливо, и думаю, это совсем не справедливо. Как раз – это вторая волна мощная, коммерческая, другая. Здесь множество молодых талантов открыли, но мы, как раз с Владимиром Михайловичем, я мечтал лично, сделать такое воспоминание о мюзикле, такой мюзикл для всей семьи с декорацией, как в ТЮЗе, с посланием к людям добрых слов, и попытаться это сделать в традиции мюзикла 60-х годов. Конечно Владимир Михайлович Зельдин в этом смысле, а он живой…вторая причина в этом смысле, что он живой Дон-Кихот. Слава Богу.

К.ЛАРИНА – Т.е. играет сам себя практически.

Ю.ГУСМАН – Не сам себя, а он по природе такой и это поколение многие такие. Такие были мои родители, и сегодня есть такие люди, которые там Булат Окуджава, Сергей Юрский, Юра Рост. Я могу назвать еще много своих друзей: Максуд Ибрагимбеков, Фазиль Искандер, которые как бы люди на все времена, которые не воровали, и не воруют и не будут воровать в наше рыночное время; не торговали и, к сожалению, не торгуют, и берегут и сохраняют себя, свою честь и достоинство. Поэтому слова о милосердии, о достоинстве, о доброте, о красоте, о любви так подходят Владимиру Михайловичу.

К.ЛАРИНА – Владимир Михайлович, Вы знаете, когда я вспоминаю спектакль Театра Владимира Маяковского в то время, это же было глубоко застойное советское время, все равно в этом был скрытый смысл. Я уж не знаю, насколько его вкладывал туда Андрей Александрович Гончаров – постановщик этого спектакля, но та огромная клетка, которая в конце, в финале опускалась на сцену, если Вы помните, и сквозь нее протягивали руки люди, и эта клетка разделяла Дон-Кихота и весь мир, поскольку он один из этой клетки сумел вырваться. Мы тогда понимали, про что этот спектакль, а сегодняшний спектакль про что получился, на Ваш взгляд?

В.ЗЕЛЬДИН – Мне кажется, спектакль этот ко времени. В наше жестокое такое время спектакль, который говорит о тех нравственных понятиях, о которых некоторые товарищи забыли… Он возрождает эти понятия, понимаете ли. И мне этот спектакль и роль близка тем, что я могу, не выступая на митингах говорить о каких-то вещах подобных этому, а могу со сцены это говорить, понимаете ли. Меня это очень волнует, все те события, которые происходят в нашей стране и негативные, и позитивные и, мне кажется, то, что стало даже нормой жизни, мы к этому привыкли… к убийству, к ограблению, к мошенничеству, понимаете ли, мы живем в мире, который, как в пьесе говорится, сошел с ума - это говорит Дон-Кихот. Я с огромной такой искренностью и эмоциональностью говорю об этом со сцены просто зрителю. Понимаете? Это огромное, мне кажется счастье, когда можно высказать все то, что накопилось у тебя на душе, на сердце и т.д. Потому что мое поколение, которое прошло дорогами войны, нам же обещали, что мы будем жить при коммунизме. Была революция - нам обещали хорошую жизнь, после революции – перестройка, нам тоже обещали хорошую жизнь, но мы никак не можем добиться этого, какого-то такого равновесия, потому что огромный разрыв между богатыми и бедными. Потому что есть люди, то же мое поколение – пенсионеры, которые живут на одну пенсию, они не могут существовать нормально в этой жизни. Поэтому, мне кажется, эта пьеса очень кстати и конечно, должен Вам сказать, что Юлий Соломонович подарил мне эту мечту, и я как-то за это ухватился, но конечно, не верили в то, что это может осуществиться. Это вполне понятно, потому что возраст…И верил только Юлий Соломонович, я и моя жена Иветта Капралова в это, но, вот видите, финал оказался очень благополучным – мы все-таки дошли до цели. Я думаю, что зритель уходит не равнодушным с этого спектакля, а он сопереживает с тем, что происходит на сцене. Это очень важно, и я это чувствую, интуитивно чувствую как актер, зрительный зал, поэтому я с каким-то азартом и с удовольствием играю эту роль, и в этом спектакле.

К.ЛАРИНА – Я хочу напомнить, что 10-го февраля у Вас день рождения.

В.ЗЕЛЬДИН – День рождения – да. Мне исполнится 90 лет.

К.ЛАРИНА – 90 лет! Осталось чуть-чуть.

Ю.ГУСМАН – Кстати, мне звонили из «Книги рекордов Гиннеса»… Не знаю, кто звонил, меня не было, передавали просто. …Что это, оказывается, впервые, актер в столь зрелом возрасте играет главную роль в мюзикле премьеру, т.е. были случаи выходить на сцену в специально написанных местах. И Владимир Михайлович, кстати, в общем это конечно, было сделано не для рекордов и для таких упражнений, а потому что (он об этом упоминал)… мне очень смешно читать сейчас некоторые статьи, где справедливо пишут о великолепном исполнении, абсолютно аутентичном мыслям Сервантеса, и образ Дон-Кихота Владимира Михайловича – это действительно надо увидеть, потому, что это не просто чудо геронтологии, и не чудо мастерства, опыта, а чудо гражданской, человеческой и поэтической, я бы сказал, души героя и актера, совпадающего во всем. Но когда мы начинали… Сейчас, как бы такое бывало напишут: «умный и хитрый пиарщик Юлий Гусман сделал такую железную ставку на Зельдина и выиграл, и сорвал такой пиаровский банчок… ну понятно – хороший актер играет». Так Владимир Михайлович 8 лет вообще не выходил на сцену большого зала театра, на большую сцену, просто не выходил физически. И когда мы начинали, мы условились, я сказал: «Владимир Михайлович, я мечтаю, что бы Вы сыграли, но пока вы не споете 7 музыкальных номеров, семь арий труднейших, вокализов, то мы не можем просто… И когда он начал петь, то это выяснилось, что это - чудо. Но 10 месяцев мы работали, ну с перерывами, с летом с отъездом, с разными проблемами…

К.ЛАРИНА – А в живую все поется на спектакле?

Ю.ГУСМАН – Все в живую. Есть только в некоторых местах «подпевки» для хоров, что бы просто объяснить всю правду, а все поют в живую полностью.

К.ЛАРИНА – Все-то ладно, а Зельдин в живую поет?

Ю.ГУСМАН – Зельдин не просто поет в живую, он поет в живую после того, как он дерется, танцует, фехтует.

К.ЛАРИНА – Тогда можно я задам вопрос, Владимир Михайлович, все-таки это то же, поскольку труд физический, он не только эмоциональный, тяжелый спектакль, но и физически. Была ли у Вас какая-то особенная подготовка к этой работе?

В.ЗЕЛЬДИН – Я должен Вам сказать, что в театр когда я пришел Красной армии в 45-ом году, я же сыграл «Учитель танцев» в роли Альдемаро.

К.ЛАРИНА – Сколько лет Вы играли?

В.ЗЕЛЬДИН – Я играл почти…Последний спектакль я играл, когда мне было 60 лет - в свой юбилей. Я играл более 1000 спектаклей.

К.ЛАРИНА – Нет ни одного человека на свете, ну в Советском Союзе, который бы не видел бы Вас в этой роли. Слава Богу, все успели, присутствующие, в том числе. Вы видели, Юлий Соломонович?

Ю.ГУСМАН – Да.

К.ЛАРИНА – И я тоже.

В.ЗЕЛЬДИН – Я должен Вам сказать, что Вы знаете, я как-то не ощущаю… я живу, работаю в театре, играю, и занимался, конечно, до инфаркта, спортом, и до сих пор я как-то не изменил ритма жизни. Какие-то нагрузки сбавил, конечно, но в общем, живу так, как живут нормальные люди: хожу в театры, участвую в концертах, играю в спектакле, интересуюсь всем, что происходит вокруг меня, но после того, как я погрузился в мир «Человека из Ла Манчи», эту драматургию и в эту роль, у меня образовался свой такой мир, в котором я живу, и этот мир помогает мне даже жить, понимаете, потому что, какие-то трудные минуты, я беру какую-то цитату из фразы Дон-Кихота и она мне помогает в какие-то моменты жизни.

Ю.ГУСМАН – Над сказать что была большая очень работа, он, конечно скромничает, огромная работу провели они с хормейстером, с музруком нашим, со Светланой Мухановой.

К.ЛАРИНА – Т.е., вокалом занимались.

Ю.ГУСМАН – Занимались вокалом, занимались с прекрасным балетмейстером Олегом Николаевым, очень много они работали со звукорежиссером, моим помощником Борисом Полоцким, т.е. в нем та закваска, та школа которая, как бы это сказать… Он доходит до всего сам, т.е. запрягает медленно, но потом скачет очень быстро…

К.ЛАРИНА – Он вопросы задает режиссеру?

Ю.ГУСМАН – А как же! Естественно. Смешно это даже обсуждать, потому что ты где-то видишь, что бы режиссер отдельно ходил, пришел, например, пришел Зельдин… Это конечно очень трогательно было бы, но на самом деле это была не простая работа, потому что он очень упертый и принципиальный, и он, сверкая глазами, говорит: «Я не одену этот шлем» или «Я не буду это петь так», т.е. его уже сдвинуть невозможно. Потом приходится по 8 раз говорить: «Ну, давайте попробуем…» Но в общем, надо сказать, что эти месяцы и дни, и часы очень серьезного человеческого общения… Там играют 12 молодых артистов, играют тюремных ребят, этих погонщиков, много танцев, много песен у них. Они солдаты, они служат в этом театральном взводе. То же уникальное явление – Театр Советской Армии, и конечно работа с таким мастером для всех актеров, и для Оли Васильевой, и для Наташи Аристовой…

К.ЛАРИНА – Я Вам скажу больше, что я почти просто уверена, что встреча на сцене с артистом такого масштаба, и с такой личностью, как Владимир Михайлович Зельдин - это просто обретение смысла жизни для многих, и молодых в первую очередь людей. Учитывая, что сегодня все ориентиры немножечко смещены, с чего мы начали, собственно говоря, разговор. Давайте мы сейчас прервемся на выпуск новостей, потом продолжим нашу программу, и мы обязательно Вам фрагмент покажем мюзикла «Человек из Ла Манчи», и это будет, действительно, в прямом, живом эфире. У нас есть с собой фонограмма, то, что называется «минусовкой», на профессиональном языке, и Владимир Михайлович фрагмент главной, наверное, арии попробует для Вас исполнить обязательно в прямом эфире.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА – Напомню, что у нас сегодня в гостях создатель спектакля «Человек из Ла Манчи», спектакля, который идет на сцене Театра Российской армии, Театра Красной армии, как говорит Владимир Михайлович Зельдин, а я помню как театр ЦАТСА – «Центральный академический театр Советской армии». Да?

В.ЗЕЛЬДИН – Да.

К.ЛАРИНА – И я бы хотела вот что спросить, прежде чем дать кусочек из спектакля, Владимир Михайлович, а вот в Вашей жизни были такие авторитеты, я имею ввиду, если не учителя, то старшие товарищи, старшие друзья, когда Вы молодым артистом пришли в театр? Сегодня вот есть легенда - Зельдин, а когда Зельдин был молодой, кто был рядом с ним?

В.ЗЕЛЬДИН – Я думаю, что сейчас авторитетов не существует, а тогда, безусловно, были авторитеты. Во-первых, авторитеты были - это театры. Когда я был еще молодым студентом, я ходил и Малый театр, и в Художественный, и в Вахтанговский театр, и эти театры были школой для меня, потому что Михоэлс, выдающийся актер, сказал о том, что научить нельзя, научится можно. Кроме театральной студии, мы ходили вот в эти театры, учились у великих мастеров. И для меня был, конечно, кумир Остужев в Малом театре, которого я видел в «Отелло», в «Уриэле Акоста», и другие замечательные актеры. То поколение было великих актеров в Художественном театре, в Малом. И мне кажется, сейчас много очень талантливых актеров, и молодежь талантливая, но сейчас авторитетов, по-моему, не существует, я так ощущаю это.

К.ЛАРИНА – Как Вы думаете, Юлий Соломонович, нет авторитетов сегодня для молодых актеров?

Ю.ГУСМАН – Не знаю, мне кажется, что есть. Я думаю, что Лев Додин, Петр Наумович Фоменко, Галина Борисовна Волчек, Александр Калягин, Олег Табаков. Я имею ввиду не должности, не возраст, не звания…

К.ЛАРИНА – А масштаб…

Ю.ГУСМАН – …а масштаб личностей. Самые разные я назвал, мог бы назвать еще дорогих мне и любимых, как театральному зрителю, как человеку, который любит театр. Я вырос за кулисами и я помню, что я не пропускал ни одного спектакля ни Товстоногова, ни Эфроса. Тогда специально…, так было, поехать на Товстоногова, где-нибудь достать билет. Ну, я думаю, что Владимир Михайлович имеет ввиду, может быть, что-то такое, почти мессианское, почти гуру – такие люди, которые…

К.ЛАРИНА – Как там: «Вот и все. Смежили очи гении, нет их - и все разрешено…»

Ю.ГУСМАН – …Станиславский, Мейерхольд, понимаете, которые – эпоха в театре. Я думаю, что сейчас это время немножко прошло. Но это и понятно, потому что сейчас время другое. Сейчас авторитетов вообще, моральных авторитетов, исторических авторитетов, авторитетов нет. Сегодня «стёб», сегодня желание, как бы это сказать такое, маскизма, лаять из под подворотни на всех и на всё, видеть во всем что-то такое, и кстати, то же самое, не в обиду ей, в театральной критической мафии есть то же самое, потому что сегодня главное отличие – это унизить и оскорбить сильного, но беспомощного, в данном случае человека, потому что нет ни института дуэлей, нет ни института "по морде" в обществе, потому что просто арестуют, посадят на 15 суток. Эта безнаказанность порождает крушение не только авторитетов, но и уважения.

К.ЛАРИНА – Кстати, если говорить о чудаках, таких как Дон-Кихот, если я не ошибаюсь, Владимир Михайлович, Вы же, по-моему, и Мюнхгаузена играли.

В.ЗЕЛЬДИН – Я – да, и Мюнхгаузена играл.

К.ЛАРИНА – О! Тоже тот еще чудак.

В.ЗЕЛЬДИН – В замечательной роли, и я с удовольствием… Гриша Горин это…

К.ЛАРИНА – «Тот самый Мюнхгаузен»

В.ЗЕЛЬДИН – …выдающийся писатель специально для меня написал эту пьесу, роль, которую заказал ему главный режиссер, тогда Театра Советской армии, Горяев. И я с удовольствием ее играл, она мне тоже очень была близка. Но я Вам должен вот о чем сказать, Вы понимаете, существует такая выдающаяся эстрадная актриса, Марья Владимировна Миронова, она сказала: «что воля и свобода – это разные понятия». Понимаете. Она говорит, что сейчас у нас не свобода, а воля: что хочу, то и ворочу. Никаких ни выполнения норм, законов, каких-то понятий обязательств, порядочности. Сейчас у нас именно воля такая существует, а свобода – это, прежде всего дисциплина, исполнение закона.

К.ЛАРИНА – А Вы всегда, простите, Владимир Михайлович, лично Вы, всегда были внутренне свободным человеком?

В.ЗЕЛЬДИН – Я всегда был. Я, во-первых, никогда не был ни комсомольцем, ни пионером, ни коммунистом, и мне это не мешало быть тем, чем я сейчас являюсь.

К.ЛАРИНА – А им это не мешало, пионерам, комсомольцам и коммунистам?

В.ЗЕЛЬДИН – Нет.

К.ЛАРИНА – То, что Вы не являетесь членом их партий?

В.ЗЕЛЬДИН – Нет. Меня приглашали, но понимаете, я думал как-то, что я должен какой-то совершить подвиг, что бы быть достойным находится в рядах такой партии, как коммунист.

К.ЛАРИНА – На Ваш взгляд театр, как вид искусства, он вообще для чего существует? Вот такой простой вопрос я Вам задаю.

В.ЗЕЛЬДИН – Мне кажется, театр существует и он имеет большое значение и воспитательное, и познавательное, у него огромный аспект его деятельности, понимаете ли. И мне кажется, это тот вид искусства, который, нельзя понимать его, как…- он не может принести какой-то бизнес, деньги. На идеологию, на, в данном случае, театр, нужно докладывать, понимаете, деньги. Он этого требует, он этого достоин, потому что я уверен в том, что культура, прежде всего – это основа основ воспитания человека. И не бросить папиросу или бумажку на улице, а именно бросить ее в урну. Или культура начинается, простите с туалета и воды, элементарно. А у нас, в этом отношении мы очень отстаем, конечно. В каком-то таком понятии – это внешняя такая культура. Я не говорю о внутренней, потому что у нас много очень одаренных совершенно, удивительных людей. Сейчас происходит фестиваль детей - музыкантов – это просто можно удивляться только.

К.ЛАРИНА – Люди, которые выходят на сцену, для того, чтобы проповедовать добро, скажем так: сеять разумное, доброе, вечное, мы привыкли к тому, что мы обязаны им доверять. Не только как артисту, который исполняет роль, там не знаю, Иисуса Христа либо Дон-Кихота, но и лично этому человеку, в данном случае Владимиру Зельдину. Да, я Вам доверяю, поскольку я знаю Вашу жизнь, и понимаю, то о чем Вы говорите – это Ваши личные ценности. А как быть с остальными? Может быть, по этому исчезают нравственные авторитеты, кстати?

Ю.ГУСМАН – Я не думаю, что театр – это только кафедра, так же как, не обязательно писатель – инженер человеческих душ. Развлекать и увлекать и рассказывать сказки и истории это тоже очень хорошо.

К.ЛАРИНА – Мастеров развлекать и рассказывать сказки у нас более чем достаточно.

Ю.ГУСМАН – Нет, Ксения, я этого не вижу, я вижу мастеров…Понимаете, что у нас происходит сейчас в театре: раньше были авторитеты, авторитеты реальные и подлинные, а сегодня есть группа критиков, которые обслуживают авторитеты, группа критиков, которая обслуживает своих друзей и тех, кого они любят. Эти же люди получают задания ангажированные, им уже могут платить или они ненавидят вторжение в их мир. Вот сегодня некая такая, я бы сказал, ну не мафия, естественно, а некая такая группировка, или такая команда держит банчок в этом театральном маленьком казино. И из-за этого сегодня не нужны спектакли, потому что один критик называет великолепный текст (а надо просто эту пьесу прочитать, особенно слова о том что…)

К.ЛАРИНА – Я прочитала этого критика. Ходульные там какие-то слова.

Ю.ГУСМАН – Не важно. «Галиматья - слова, которые произносит Дон-Кихот». Назвать слова о доброте, о чести и о порядочности, о милосердии – галиматьей, может только человек сам безумно продажный, человек абсолютно беспринципный, человек, который свое перо и свой мозг приучил...

К.ЛАРИНА – Да Бог с ними со всеми – это их выбор.

Ю.ГУСМАН – Я не об этом говорю, это лишь бы не был выбор Росси, как было в партии, потому что сегодня… Была при советской власти, при чудовищной имперской системе, мы сейчас не будем о ней говорить, мы много очень потратили время, что бы ее сегодня не было, но были хоть какие-то хоть провозглашенные ценности. А сегодня, когда интернационализм – забытая пошлость, дружба народов - глупость, добро, честь, милосердие – слова из прошлого, безумное что-то, несовременное. Речь не о качестве спектакля, и не о том, как это сделано, а о том что ты думаешь про мир. И вот ты сказала замечательную фразу: Владимир Михайлович Зельдин, как и не многие люди, имеет, и я очень рад, что все это отметили, и враги и друзья, что имеет право с этой кафедры проповедовать. Потому что иначе - это будет безумной пошлостью, когда люди, вчера еще нарушающие все законы божеские и человеческие, сегодня нас учат и лечат на экранах и по радио часто, я не говорю это про радио «Эхо Москвы», естественно – это ужасно. И знаешь, ощущение просто, когда он говорит про сумасшедший дом, или он говорит о том, что когда люди страдают одиночеством, или когда проще помочь друг другу, то в зале наступает та священная тишина, и тот …, когда зрители чувствуют сопричастность, или, по крайней мере, гипнотическую силу этих волшебных слов Сервантеса.

К.ЛАРИНА – Ну вот видите, мы говорим о каких-то вещах очень важных человеческих, которые определяют образ и Сервантеса и, в данном случае Дон-Кихота, которого играет Владимир Михайлович Зельдин, но совсем забыли про борьбу с ветряными мельницами. Ведь это-то во имя чего, если все бесполезно? Я к исполнителю обращаю этот вопрос. Во имя чего бороться с ветряными мельницами, если все равно их не победишь, Владимир Михайлович?

Ю.ГУСМАН – Целый монолог, да?

В.ЗЕЛЬДИН – Важен не исход дела, а наши усилия, как говорит Дон-Кихот, понимаете ли. Безусловно, в каких-то вещах он живет в своем мире, и он является такой «белой вороной», знаете, или человек не от мира сего.

К.ЛАРИНА – Сумасшедший.

В.ЗЕЛЬДИН – В своем мире. Да. В каких-то…И рядом с ним Санчо Пансо. Почему он таскается за ним, потому что для него, для Санчо интересен этот человек, его поступки, его поведение. Он даже, у него учится каким-то таким вещам.

К.ЛАРИНА – Давайте мы попробуем фрагмент показать, Владимир Михайлович.

В.ЗЕЛЬДИН – Фрагмент…

К.ЛАРИНА – … из мюзикла. У нас тут есть фонограмма, которую Вы принесли, «минусовка»

Ю.ГУСМАН – Это, вообще эксперимент на грани цирка.

К.ЛАРИНА – Ну давайте попробуем.

Ю.ГУСМАН – Фонограмма идет с одного места, а живьем поет в микрофон…

В.ЗЕЛЬДИН – Да, но дело не в этом… сидя конечно это немножко…ну ничего. Я начну буквально с фразы, после чего вступаете фонограммой.

К.ЛАРИНА – …Включаю. Хорошо.

В.ЗЕЛЬДИН – В эту торжественную минуту я еще раз повторю свой рыцарский девиз: Клянусь всю жизнь мечтать….

ФРАГМЕНТ МЮЗИКЛА

К.ЛАРИНА – Браво.

К.ЛАРИНА – Ну, как Вам повезло, Юлий Соломонович

Ю.ГУСМАН – Теперь ты понимаешь, почему я поставил этот спектакль?

«Повезло» - слово, честно, не справедливое.

К.ЛАРИНА – Это Вам подарок судьбы.

Ю.ГУСМАН – Да.

К.ЛАРИНА – Это главное дело Вашей жизни. Вы это понимаете?

Ю.ГУСМАН – Ты видала бы, что с этим подарком было, когда он… Он же плавал в 6 утра, плавает … приходит. Да это сильно. Ты должна посмотреть этот спектакль целиком, потому что сейчас…

К.ЛАРИНА – Давайте скажем, когда спектакль.

Ю.ГУСМАН – Спектакль 23 декабря и 15 января.

К.ЛАРИНА – Раз в месяц Вы играете?

В.ЗЕЛЬДИН – Спектакль 15,22,23 января.

Ю.ГУСМАН – Да. 15,22,23 января.

К.ЛАРИНА – Значит, я Вас вот что попрошу - наши слушатели в следующий раз, мы с Вами договоримся после программы, что бы прислать билеты, что бы мы разыграли, на этот спектакль. Потому что важно, что бы этот спектакль увидели.

Ю.ГУСМАН – С удовольствием.

К.ЛАРИНА – Сейчас собирается зал весь, огромный зал Театра Советской Армии, он полный?

Ю.ГУСМАН – Ломали.

В.ЗЕЛЬДИН – Да он был полный, аншлаги.

Ю.ГУСМАН – Там, ты знаешь, я не хочу…, там есть много замечательных спектаклей, и, кстати, это отдельный разговор, что там прекрасный главный режиссер Морозов поставил прекрасный мюзикл «Севастопольский марш», тоже который как бы идет сам по себе, никому особенно не заметный. Но у меня там одна старушка капельдинерша, я думаю, что возраста и опыта Владимира Михайловича, она сказала: «Вы знаете, мы так счастливы, у нас такого никогда не было». И вот Вы говорите со времен кого…

В.ЗЕЛЬДИН – Да это давно такого взрыва не было у нас в театре, интереса такого к театру, к спектаклю. Потому что в мое время, при Алексее Дмитриевиче Попове, который возглавлял театр, когда «Укрощение строптивой», «Учитель танцев», «Сталинградцы» и другие спектакли замечательные шли в театре. «Площадь Коммуны» в то время называлось это, где театр Красной армии находился, был центром театральной Москвы, понимаете, а потом как-то... Это вполне естественно - время проходит, уходят поколения и, как-то театр немножко сдал в то время свои позиции.

К.ЛАРИНА – Владимир Михайлович, а почему Вы никогда не уходили из Театра Советской армии, это такой человек преданный?

В.ЗЕЛЬДИН – Я должен Вам сказать, что я во-первых, конечно, меня в театр привлекло имя Алексея Дмитриевича Попова и замечательная труппа, и меня конкретно пригласили в Театр Красной армии на роль. Конкретная, большая роль – это в «Учителе танцев», где роль Альдемаро, где приходилось петь, танцевать, фехтовать. Ставил этот спектакль великолепный актер и режиссер Владимир Семенович Канцель. Я остался в этом театре, потому что у меня складывалась интересно творческая судьба и потом, была великолепная труппа, во главе с Алексеем Дмитриевичем Поповым и его штаб режиссерский был, я считаю, выдающимся: там и Давид Владимирович Тункель и Иван Петрович Ворошилов и Окунчиков и другие режиссеры. И была атмосфера необыкновенная в этом театре, не каких интриг, ничего. Алексей Дмитриевич Попов пресекал это мгновенно, понимаете. Он никакого премьерства не признавал, ничего. Был такой крепкий ансамбль, там были выдающиеся актеры: и Любовь Ивановна Добржанская, и Александр Ильич Хохлов, и Хованский, и так далее и так далее, и Константинов. Многих я, конечно, не назову – это не справедливо, но, меня простят. В общем, труппа великолепная была. Но как меняется время, так меняются и театры, меняются и руководители и так далее, но я как-то вот остался верен этому театру. Я не очень люблю менять, хотя меня приглашал Рубен Николаевич Симонов в Вахтанговский театр. Он говорил: «Володя, приходи к нам - это твой театр». Я любил и люблю театр Вахтанговский. Михаил Иванович Царев приглашал в Малый театр меня, но я как-то остался верен этому театру.

К.ЛАРИНА – Были же периоды, когда Вы не играли долго.

В.ЗЕЛЬДИН – Да. Это был период… это бывает иногда, но все-таки мне кажется, что это, конечно, ненормально.

К.ЛАРИНА – - Не терпите зла на режиссеров, которые Вас не занимали в спектаклях?

В.ЗЕЛЬДИН – Нет. Вы знаете абсолютно никакого зла у меня нет. Я просто думаю, что это делалось и по молодости режиссера, и по его неопытности, он ошибался, потому что такие актеры как Людмила Ивановна Касаткина, Покровская, Федор Яковлевич Чеханков и другие актеры…

К.ЛАРИНА – И Андрей Попов.

В.ЗЕЛЬДИН – И Андрей Попов. Андрюша Попов, он играл много - это талантище, необыкновенный актер.

К.ЛАРИНА – Еще Сазонову мы не назвали.

В.ЗЕЛЬДИН – Нина Афанасьевна Сазонова – это тоже великолепная актриса, с которой я тоже играл в «Раскинулось море широко», «Деревья умирают стоя». Это удивительная актриса. Ну много. Сейчас будет юбилей Людмилы Ивановны Касаткиной – это украшение нашего театра, это ярчайшая актриса, которая пришла окончившая Театральную академию, девочкой, такая «инженю». Красивая блондиночка, с такими голубыми глазами она пришла в массовой сцене. Алексей Дмитриевич Попов увидел в ней героиню. Она сыграла в «Укрощении» Катарину великолепно, и в других спектаклях она просто блистала. Удивительная актриса.

К.ЛАРИНА – Она комиссара играла в «Оптимистической трагедии».

В.ЗЕЛЬДИН – Да она летчика играла, очень много играла. Я как-то очень такой постоянный человек…

К.ЛАРИНА – И в дружбу и в службу.

В.ЗЕЛЬДИН – Нет, не люблю. Я люблю армию, предан ей. К нам министерство обороны всегда, во все времена, относилось очень уважительно и внимательно.

Ю.ГУСМАН – Вы знаете, я хочу добавить два слова по этому поводу.

К.ЛАРИНА – Пожалуйста, Юлий Соломонович.

Ю.ГУСМАН – Очень важно, те слова сказал последние. Мне кажется, что театр нуждается в мощной и срочной помощи Министерства обороны. Это звучит немножко, как бы «пользуясь возможностью хочу сообщить…»

К.ЛАРИНА – Из уст Гусмана…

Ю.ГУСМАН – Но я уже говорю, я уже отработал в театре, который, и имея такие традиции, имея таких актеров… И сегодня и начальник театра – генерал, и главный режиссер делают все возможное, что бы сохранить… Но сегодня, когда армия, как бы возрождается, и на авианосцы и танки, и на вертолеты находятся деньги (солдат стали лучше одевать, обувать и кормить), я думаю, что пусть это звучит немножко выспренно, но это центр духовной жизни армии и центр культурный жизни армии, это уникальный театр в уникальном здании, уникальной эпохи памятник, мне кажется, он заслуживает большого внимания, потому что как они не пытаются латать дыры, сегодня нет современного света, нет современного звука.

К.ЛАРИНА – Трудно управлять, конечно такой махиной.

Ю.ГУСМАН – Нет. Не только…треть танка….

К.ЛАРИНА – Я помню, когда я «Оптимистическая трагедия» смотрела спектакль, там просто в натуральную величину этот крейсер поднимался, и там стояли эти матросы, которые нынче у Вас заняты в спектакле погонщиками, тогда были матросы – тоже «срочники» служили.

Ю.ГУСМАН – Но когда колонны уже обваливаются, мне кажется, это стыдно.

К.ЛАРИНА – Владимир Михайлович, у меня к Вам последний вопрос человеческий. Все-таки, на Ваш взгляд, что сокращает жизнь? Что бы Вы пожелали нашим слушателям для того, что бы жить долго, и счастливо и в гармонии с самим собой?

В.ЗЕЛЬДИН – Безделье, лень. Понимаете, я пенсионер, инвалид 2-й группы, мог бы лежать на диване, читать, смотреть телевизор, слушать «Эхо Москвы», ходить на спортивные соревнования смотреть. Я люблю очень спорт, у меня много друзей спортсменов. А вот это самое главное – безделье, лень и равнодушие.

К.ЛАРИНА – Вот - самое главное. Собственно говоря, Вы назвали: работу бесконечную, быть неравнодушным. Это казалось бы всегда, наоборот как-то сокращает жизнь, заставляет нас нервничать, переживать, а получается, что чем больше чужой боли человек на себя принимает, тем проще и легче ему жить. Так?

В.ЗЕЛЬДИН – Конечно.

Ю.ГУСМАН – Это есть во всех религиях, это есть во всех моральных заповедях, к сожалению, редко вспоминают в реальной жизни. Это правда.

К.ЛАРИНА – Владимир Михайлович, спасибо Вам большое, за то что Вы есть, за то что Вы работаете. Спасибо Гусману за то, что он нашел такой бриллиант и показал Москве.

Ю.ГУСМАН – Я не нашел, а смог из хранилища вынуть.

К.ЛАРИНА – Ну как совпало все! Роль такую… Прямо настолько все совпало! Молодцы.

В.ЗЕЛЬДИН – Спасибо Вам, потому что я люблю Вашу передачу «Эхо Москвы».

К.ЛАРИНА – Спасибо.

В.ЗЕЛЬДИН – Я сам коренной москвич.

Ю.ГУСМАН – Спасибо.

К.ЛАРИНА – Ну что же, я надеюсь, что теперь в следующий раз, мы встретимся уже в зале Театра российской армии, куда мы Вас обязательно пригласим, сейчас договоримся, когда Гусман нам пришлет билеты, и мы обязательно разыграем для наших радиослушателей. Спасибо.

Ю.ГУСМАН – Спасибо большое.