Роман Карцев - Дифирамб - 2004-09-25

К.ЛАРИНА: 13 часов 10 минут. Я приглашаю всех наших слушателей принять участие в нашем хоре дифирамбов. Сегодня мы будем петь их нашему гостю, зовут которого Роман Карцев. Здравствуйте, Роман Андреевич!

Р. КАРЦЕВ: Здравствуйте! Только без дифирамбов!

К.ЛАРИНА: Дифирамбы у нас - это только так. Только о любви. Только о хорошем. Так что извините, придется вам немножечко послушать, как вас любят. Я надеюсь, что именно такие сегодня будет приходить вопросы и реплики к нам в прямой эфир с помощью нашего пейджера: 974-22-22, для абонента 'Эхо Москвы', и телефона прямого эфира: 203-19-22. Еще раз повторю, что нашего гостя зовут Роман Андреевич.

Р. КАРЦЕВ: Я отзываюсь на любого. Есть говорить по-настоящему, то никто не выговорит.

К.ЛАРИНА: Серьезно?

Р. КАРЦЕВ: Да. Аншелевич.

К.ЛАРИНА: Как интересно.

Р. КАРЦЕВ: Вот, единственный Рязанов называет меня по-настоящему.

К.ЛАРИНА: Аншелевич?

Р. КАРЦЕВ: Да. Это такое библейское еврейское имя Аншель. Мой отец был Арон.

К.ЛАРИНА: Заставили поменять отчество когда-то?

Р. КАРЦЕВ: Да. И не только отчество, поскольку и фамилию заставили, точнее попросили в театре у Аркадия Райкина.

К.ЛАРИНА: А фамилия какая?

Р. КАРЦЕВ: Кац. Фамилия очень красивая. Но Райкин сказал: 'Очень короткая, ее не запомнишь'.

К.ЛАРИНА: Т.е. Роман Карцев появился именно в театре Аркадия Райкина?!

Р. КАРЦЕВ: Да. Там я появился в 1962 году по его приглашению. Он был в Одессе на гастролях, мы ему показали свой спектакль Жванецкого 'Я иду по улице'. Я там играл вора, делала пантомиму, которую сам придумал с партнером, и читал монолог. Три такие разные плановые вещи. И Аркадий Исаакович пригласил меня в театр. Я об этом много рассказывал. Об этом много известно.

К.ЛАРИНА: Да.

Р. КАРЦЕВ: Просто, в самом деле, он определил весь мой, наш путь: Витя, Миша. И великая ему слава и благодарность.

К.ЛАРИНА: Ну, повод для нашей встречи очень приятный. Пользуясь моментом, что мы встречаемся 25 сентября, накануне концерта, который завтра, 26 сентября, произойдет в КЗ 'Россия', 'Бенефис Романа Карцева'.

Р. КАРЦЕВ: Да, вот здесь вы правильно сказали 'концерт', потому что я обычно называю свои представления 'спектаклями'. И они, в самом деле, и есть спектакли, которые я сейчас играю. Например, спектакль Семена Альтова 'Зал ожидания'. Там есть 4 сюжетные линии, которые пересекаются. Это не просто. Это спектакль. Поэтому в зале 'Россия' будет, конечно, концерт. Но все равно я какие-то блоки я так составил, чтобы они как-то составляли впечатление о тех спектаклях, которые я буду показывать. К.ЛАРИНА: Ну, вот вы сейчас мне рассказывали до программы, из чего будет состоять завтрашний вечер 'Бенефис Романа Карцева', и сказали, что там будет несколько лирических кусков на тексты Михаила Левитина, да?

Р. КАРЦЕВ: Нет, Жванецкого. В постановке Михаила Левитина, с которым мы, кстати, работаем и в саду 'Эрмитаж' играли 'Чехонте'. И, когда мы отдыхали, Левитин и Хармса ставил. Кстати, я тоже сейчас собираюсь ставить Хармса со своим сыном. Но я хочу ставить так Хармса, чтобы повозить его по России. Потому что многие не знают. А те, кто знает, с удовольствием посмотрят, потому что это, я считаю, великий юморист 30-ых годов Даниил Иванович Ювачев, живший в Ленинграде и исчезнувший в 1942 году. Но с таким юмором! Я хочу его повозить, показать.

К.ЛАРИНА: Он трудный автор для массового восприятия.

Р. КАРЦЕВ: Очень трудный. Особенно на фоне сегодняшнего юмора. Я так, как бы, занимаюсь, как это называется самоубийство?

К.ЛАРИНА: Харакири?

Р. КАРЦЕВ: Нет. Харакири - это японцы. Фу ты, Господи, не помню. Я думаю, что все-таки есть еще у нас публика и театральная, и нормальная, которая хочет что-то услышать, а не увидеть.

К.ЛАРИНА: Вообще, Хармс, мне кажется, действительно сложный автор не только для чтения, но и, как мне кажется, в виде такого театрального воспроизведения. Его очень трудно оправдать, что называется, если говорить по-актерски.

Р. КАРЦЕВ: Да. Вы знаете, Левитин нашел ключ. Ведь мы ставили этот спектакль лет 20 назад. Там был Витя Ильченко, Люба Полищук, еще 3 актера. И он нашел, Миша. Конечно, иногда мы с Витей просто хватали его за горло и какие-то вещи мы отстояли, потому что был там переборчик. Но постепенно спектакль стал идти с аншлагом.

К.ЛАРИНА: Так он и сейчас идет?

Р. КАРЦЕВ: И сейчас идет, но немножко в другом составе. Поэтому мне кажется, что Миша Левитин его очень хорошо понимает. Он его изучает, он даже лекции где-то читает, сейчас поехал куда-то, чуть ли даже ни за границу.

К.ЛАРИНА: Давайте уже просто скажем, что он просто его открыл для нашего зрителя.

Р. КАРЦЕВ: Я думаю, что и в мире он поставил впервые Хармса. Поэтому сейчас я пытаюсь его провести по России, показать.

К.ЛАРИНА: А вы его уже сделали?

Р. КАРЦЕВ: Первое отделение сделано. Второе - почти было сделано, сейчас пока дорабатываем. Я думаю, что в ноябре я буду его, видимо играть там, где я играл 'Зал ожидания'. Я буду играть в Школе современной пьесы. И там я уже как-то притерся. Там я буду играть раз в месяц. Остальное время повезу в Ленинград, в другие города.

К.ЛАРИНА: Не хочу далеко уходить от этой темы, которую вы затронули. Вы сказали, что с сыном вы этот спектакль делаете.

Р. КАРЦЕВ: Сын не актер. Но он снимался довольно много. В свое время он сделал глупость и не послушал меня. Он мог бы быть очень хорошим актером.

К.ЛАРИНА: Как его зовут?

Р. КАРЦЕВ: Паша. Он снимался очень много в 'Ералашах', там изображал то негра, то еще кого-то. Потом он снимался у младшего Бардина в нескольких таких короткометражках, которые где-то получили какую-то премию. А сейчас он снимался в таком фильме по ЦТ про солдат. Там он играл сержанта-дембеля такого. Сейчас его по-моему быстрее узнают, чем меня. Он старается, конечно. На сцене он никогда не был - это очень сложно.

К.ЛАРИНА: Но он заканчивал актерский факультет?

Р. КАРЦЕВ: Нет. Тем более, Хармса. Вы представляете? Но он очень много его читал. Он знает его. Он видел наш спектакль тогда. И, вообще, он обладает чувством юмора. Но это еще не все. Надо еще сыграть.

К.ЛАРИНА: Вот по поводу чувства юмора. Вы каким-то образом пытались в нем это воспитать? Или это врожденное?

Р. КАРЦЕВ: У него это с детства есть. У него есть и колоссальная фантазия. Он такие вещи в детстве придумывал. И сейчас. Он занимался и PR-ом, что-то придумывал, такие вещи, что его где-то один раз даже вызвали в Кремль. Он должен был с ребятами двумя, они придумали какую-то идею, им дали 5 минут, чтобы уложиться. И они сделали это. Он такой парень с головой. Главное, единственный у него большой недостаток, что он больше пошел в маму. Такой, я бы сказал, в грустную сторону. А что касается обязательности, работоспособности и всего такого, что у меня есть, оно, может быть, как-то и привьется. Знаете, как кровь иногда разделяется, и человек принимает только одну сторону. Так что с дочкой у меня полегче. Она и ту, и другую сторону приняла.

К.ЛАРИНА: Она что делает?

Р. КАРЦЕВ: Она - врач. Закончила медицинский. Она работает в семейной клинике.

К.ЛАРИНА: Не захотела быть артисткой?

Р. КАРЦЕВ: Да. У нее 2 внука моих. Потрясающие внуки. Один или спортсмен будущий или бандит.

К.ЛАРИНА: А про вас что говорили, когда вы были маленьким? Кем будет Рома Карцев?

Р. КАРЦЕВ: Не знаю, выродок говорили.

К.ЛАРИНА: Да ладно?!

Р. КАРЦЕВ: Да. Я, когда в школе учился, приходил, скажем, физика у нас была. Учитель говорил: 'Ромочка, сядьте на первую парту, покривляйтесь, а потом я начну урок'. Я это делал, а потом он начинал урок. Хотя, учился я неплохо. Учился, как хотел. Так что мне доставляло удовольствие, когда люди смеются. Причем я это все делал серьезно. У меня уже оттуда заложено. Я вообще считаю, что юмор очень серьезный, его нельзя шутить. Но когда ты точно попадаешь в ситуацию, то это есть настоящее. А то, что придумано, выдумано или составлено из анекдотов, это я:

К.ЛАРИНА: Роман Андреевич, а вот с каких лет вы себя помните?

Р. КАРЦЕВ: С пяти где-то. В Омске во время войны мы жили с мамой. Мама была секретарем парторганизации. А папа воевал, дошел до Берлина, а потом дошел до Манчжурии. Он в 1946 году только вернулся. Он был футболистом. У нас по папе такая вообще семья молдаванская одесская. Ну, там мясники, продавцы, футболисты, бандиты. Мама, наоборот, из интеллигентной семьи. И, когда после войны, папа слушал 'Голос Америки' по приемнику в 10 ночи, а мама приходила с партсобрания. Она накрывалась одеялом и кричала: 'Что ты делаешь? Прекрати!' В общем, такая семья. Сейчас я по характеру пошел в маму. Она была очень порядочным человеком, настоящей коммунисткой, верила во все. А папа - наоборот. Он пришел с войны и сразу все понимал.

К.ЛАРИНА: Хотела тоже на эту тему поговорить. Давайте попробуем. Я помню, как у Кассиля в 'Кондуите и Швамбрании', когда мальчик приходит из школы и спрашивает у папы: 'А наша кошка - тоже еврей?' Помните эту знаменитую фразу, да?

Р. КАРЦЕВ: Да.

К.ЛАРИНА: Вот это ощущение причастности к национальности, оно когда-нибудь доставляло неприятные минуты в детстве? Хотя, в Одессе, наверное, нет.

Р. КАРЦЕВ: Сильных неприятностей не доставляла, но она всегда присутствовала. В Одессе - да. В Одессе то же самое. В Одессе кричали: 'Езжайте в свою Палестину'. Тем более, что я вообще не понимал, где это находится. В Одессе все это было мягко. Одесса состояла из всего.

К.ЛАРИНА: Ноев ковчег.

Р. КАРЦЕВ: Французы, евреи, болгары, белорусы, японцы, - кто там только ни жил! Ну, это все ведь описал Куприн. И поэтому каждому можно было что-то сказать. Были такие. Но и сейчас есть такие. Ну, в принципе, конечно, какие-то вещи, например, поступление в институт. Один раз даже здесь, в Москве. В цирковое училище поступал, уже был принято 14 человек. Потом пришла разнарядка оставить только 12, и Каплана и меня отчислили. Каплана я еще понимаю. Но Кац? Вот так. Но зато, к счастью, это был 1961 год. Я не поступил. Я жутко переживал. И, по-моему, я уже был наладчиком швейных машин, я получал 120 рублей в месяц. У меня была уже профессия. Но я все равно хотел быть артистом. И вдруг вот попал к Райкину. И это определило уже всю судьбу.

К.ЛАРИНА: А так, по-серьезному, с такими проявлениями антисемитскими не сталкивались?

Р. КАРЦЕВ: Нет.

К.ЛАРИНА: Наверняка, что-то было?

Р. КАРЦЕВ: Нет. С такими, чтобы так нахально, открыто - нет.

К.ЛАРИНА: Морду никому не били?

Р. КАРЦЕВ: Били-били. А как же? У меня был партнер в Одессе в самодеятельности. Гарик. Такой он в очках ходил, интеллигентный. Но очень крепкий. На Власова был похож, на нашего штангиста. Он снимал очки, давал мне подержать. И я подходил сзади, ложился под человека, он его бил, он падал: И, в общем, так мы его: Были даже случаи, когда я и чернильницей дал в школе по голове кому-то. Я был очень вспыльчивым. Сейчас, конечно, гораздо спокойнее. Это, видимо, влияние Виктора Ильченко, который все время меня сдерживал. Он меня настолько сдерживал, что я всю жизнь буду ему благодарен. Я бы много без него глупостей наделал. Самая большая глупость - это был уход от Райкина во время репетиции спектакля Миши Жванецкого 'Светофор'. Мы с Витей импровизировали, мы купались в Жванецком, потому что Райкин впервые стал делать. Режиссер не очень понимал, как мне казалось, Жванецкого. Я, в общем, психовал. И на одной репетиции Аркадий Исаакович подошел и сказал: 'Ну, что ты делаешь? Зачем все время такая импровизация?' Я сказал, что, по-моему, смешно. 'Видимо, ты больше понимаешь юмор, чем я'. И тут я сказал, что, видимо, да. И тут же написал заявление об уходе. Вот была такая вспышка. Но, с другой стороны, знаете, я сейчас так в судьбу верю: С другой стороны, я ушел на полтора года из театра и познакомился со своей женой, с которой мы живем уже 35 лет. Так что все, что ни делается, все - к лучшему. А так бы мы с ней не встретились никогда. Или с Витей Ильченко случайно пересеклись на улице: он шел гулять, а я шел на пляж. И все. И это решило судьбу. 30 лет.

К.ЛАРИНА: Вообще, это удивительный дуэт, который у вас сложился. Поскольку я с вами не в первый раз встречаюсь, я знаю, что вы всегда с большой любовью вспоминаете эту свою творческую жизнь с Виктором Ильченко. Я помню, что в одной из программ, когда мы с вами встречались, я сказала слово 'партнер', и вы как-то обиделись.

Р. КАРЦЕВ: Я говорю, что партнер бывает в постели или в игре в карты, а мы с ним были гораздо большим. И книга, которую я написал, целая глава. Я как-то летел 16 часов из Майами, когда Витя только ушел от нас, в январе. А у нас были уже гастроли и в Америке, и в Израиле, и в Австралии. И я выступал один. Говорил публике, и публика вставала. И вот обратно летел, и мне стало так грустно. Я написал большую главу о Вите: как мы с ним жили, как мы с ним работали. И потом из этого родилась книга 'Малой, Сухой и писатель' в издательстве 'Вагриус'. Очень хорошие отзывы, кому я давал читать.

К.ЛАРИНА: А ее можно сейчас приобрести?

Р. КАРЦЕВ: Нет. Увы, уже нет. Я сам ее иногда ищу. В Киеве купил 2 книги сам. В Харькове где-то.

К.ЛАРИНА: Так пора переиздавать. Вы ссорились когда-нибудь с Виктором Ильченко?

Р. КАРЦЕВ: Да. Один раз. Очень крупно, мы неделю не разговаривали, хотя играли на сцене. Это из-за женщины. Была красивая женщина, в Ленинграде еще, оговорюсь, до женитьбы. Очень красивая. И как-то она нам обоим понравилась. И на этой почве мы с ним перестали на неделю говорить. А потом она ушла из нашей жизни. Это была единственная ссора. А так - нет. Мы всегда уступали друг другу, всегда прислушивались к друг другу. Витя учил меня жить, потому что я обычно сначала делал, потом думал, а он - наоборот. Мы дополняли друг друга очень сильно. Совершенно разные по характеру были. Все разное: воспитание разное. Он закончил немецкую школу в Борисоглебске. Он знал прекрасно немецкий язык. Он пытался меня научить, когда у нас было свободное время. Он пытался меня учить, а я его поправлял. Потому что у меня такой характер. Но зато потом мы с ним играли на венгерском, на румынском, и целая программа на английском языке, которую мы должны были играть с двумя американцами 'Над чем смеются в Америке'. Причем американцы должны были несколько эпизодов по-русски играть, а мы всю программу на английском. И все сделали, и Витя заболел.

К.ЛАРИНА: И все. Так и не состоялось.

Р. КАРЦЕВ: Мы хотели показать наш юмор там, у них. Потому что мы уже проверяли в Москве. Они были в восторге. И даже от лирических миниатюр. Такого юмора у них нет.

К.ЛАРИНА: Увы.

Р. КАРЦЕВ: Хотя, есть юмор очень хороший. Мы смотрели все пленки.

К.ЛАРИНА: Я напомню, что сегодня у нас в гостях Роман Карцев. Сейчас у нас новости, а потом мы продолжим нашу встречу. И, наверное, подключим к нашему разговору наших слушателей. Присылайте ваши вопросы или звоните по тел: 203-19-22.

НОВОСТИ, РЕКЛАМА.

К.ЛАРИНА: Роман Карцев сегодня у нас в гостях, который завтра ждет вас на своем бенефисе в КЗ 'Россия'. Вечером, я надеюсь, вы еще успеете купить билеты на завтрашний вечер. А сегодня мы бенефис устраиваем здесь, в студии 'Эха Москвы' исключительно для слушателей радиостанции 'Эхо Москвы'. Вы звоните по телефону 203-19-22, либо пишите на пейджер: 974-22-2, для абонента 'Эхо Москвы'. И перед тем, как включить телефон, хочу задать вопрос Роману Андреевичу. Качество юмора изменилось за последние, скажем, 10 лет. Вот, наверняка, вы тоже об том задумывались. В чем главная причина?

Р. КАРЦЕВ: Это не только в юморе. Изменилось много чего. Это все взаимосвязано. Тот же футбол, о котором вы сейчас говорили: тысячи милиционеров с собаками: Никогда не было такого. Я люблю спорт, сам занимаюсь спортом, и папа мой был футболист, и я играю во всякие виды. Я не помню, чтобы такая агрессия шла с трибун. И вот тут недавно показывали, что ударили судью по голове. Это, вы знаете: И вот эти вот крики и одновременное стучание и выкидывание рук у меня страшное вызывают ощущение, я извиняюсь, какого-то фашизма. Потому что вот эта агрессия всегда к добру не приводит. Я сейчас был в Одессе. У меня был фильм об Одессе. Сейчас он шел по 'Культуре'. И нормально сидят люди. Одесса. Здесь в сто раз вспыльчивее люди, чем, скажем, северяне. Но нормально воспринимают. Могут кричать, орать, могут радоваться, плакать когда-то. Но такого, чтобы так драться, крушить что-то. Это не болельщики, даже не фанаты. Это больные люди, честное слово. Я смотрю и мне просто даже жалко: сколько людей нужно для того, чтобы охранять матч. Это, кстати, пришло все с Запада. Это я помню еще до того, как нас все началось, это все было: огни эти зажигали, бросали, какие-то ленты бросали. Меня это так раздражает! Они мешают играть. Какие-то бутылки, черт-те что. Поэтому игра уже, по-моему, превратилась в бокс, регби, чем в футбол. Так что это мне не очень нравится.

К.ЛАРИНА: А про юмор? Это звенья одной цепи?

Р. КАРЦЕВ: Да, конечно. Юмор такой, какая жизнь сейчас. Я не знаю, я не оправдываю ни публику, ни артистов, но, наверное, устали думать, соображать. Поэтому пошли анекдоты, переодевания. Из одной передачи в другую - одни и те же лица одно и то же исполняют.

К.ЛАРИНА: А почему так много мужчин, переодетых в женщин?

Р. КАРЦЕВ: Это ужас какой-то. Но это, опять же, в шоу-бизнесе почему так много всякого цвета певцов? Не знаю, я больше виню публику.

К.ЛАРИНА: Они хохочут.

Р. КАРЦЕВ: Не хохочут, а ржут.

К.ЛАРИНА: Зал-то умирает.

Р. КАРЦЕВ: Да. Я играют спектакль 'Зал ожидания'. Люди смеются, и я получаю удовольствие. Нет такого, чтобы: Да и, в общем-то, вспоминая наши сумасшедшие шлягеры с Витей 70-ых годов, не было такого, чтобы была такая ржа. С другой стороны, у нас другой материал, другой автор. У меня есть монологи, где нет ни одного смешка, но они запоминаются на всю жизнь, так же, как у А.И. Райкина. Он иногда делал монолог, и в зале была мертвая тишина. Я сейчас делаю монолог грузина. Люди сидят тихо и слушают. Я получаю такое удовольствие! И они тоже. Они приходят, здороваются и говорят, что спасибо за этот монолог. Поэтому, это другое. Мы все-таки театр. Но эстрада тоже раньше была: Миронов и Менакер, Смирнов и Сокольский, Райкин. Но пошлости они себе не позволяли. Конечно, что делать? Сейчас такое время. Единственное, что мне нравится, это то, что театр исправляется. Потому что одно время все эти матерные спектакли, все, что хочешь. Театр исправляется. Я больше слежу за театром. Клянусь вам. Я могу включить, переключить, попасть там на юмористическую передачу и переключить.

К.ЛАРИНА: Подождите. Театр исправляется? А какое количество откровенно пошлых и дешевых комедий сейчас ходит по различным площадкам?! Это же невозможно смотреть даже!

Р. КАРЦЕВ: Это да. Но все равно. Рядом есть же что-то приличное.

К.ЛАРИНА: Рядом есть. Но эта антреприза, в дурном смысле этого слова, достаточно четко свою моду определяет на сегодняшний день.

Р. КАРЦЕВ: Ну, антреприза.. Есть очень хорошие спектакли.

К.ЛАРИНА: Есть.

Р. КАРЦЕВ: Здесь обязательно должна быть какая-то конкуренция, мне кажется. Другое дело, что артисты, попадающие в антрепризу, знаменитые, интересные, они идут иногда заработать. Они в театре получают очень мало. Даже большие артисты получают очень мало. И они туда идут, потому что там платят в 10 раз больше. И это можно понять. И ничего здесь страшного нет. Но другое дело, ходишь - не ходишь. Во всяком случае, нет такого, как мы застали в Ленинграде в театре Товстоногова молодого Юрского, Копеляна, Стржельчика, Лебедева, Басилашвили, Смоктуновского в 'Идиоте'. Боже мой, какие спектакли! Мы видели всех их спектакли, иногда выступали после премьеры. И Эфрос, и Любимов, Акимов. Мы выросли на этом театре. Я очень редко хожу в театр, но видел несколько спектаклей. Мне очень нравится Миронов. Мне очень нравится вообще Табаковская студия. Он - молодец. Держит театр, держит ребят очень талантливых. У Захарова целый курс, которым уже лет по 40, наверное, но они считаются молодыми. Это та скамейка, которая должна быть в каждой футбольной команде. У нас же в политике у нас нет скамеек: они сидят на одних и тех же скамейках, одни и те же депутаты. У нас некого выбирать. У нас нет запасного ни одного: ни президента, ни кого. Вот это хуже. Ну, а такие актеры, которые появились. Этот фильм потрясающий 'Идиот'. Ну, скажу по секрету, снимаюсь сейчас в 'Мастере и Маргарите'.

К.ЛАРИНА: А кого вы играете?

Р. КАРЦЕВ: Я играю дядю из Киева. Поплавского. Это очень почетно.

К.ЛАРИНА: Да. Я помню, в спектакле играл Ронинсон эту роль: и Поплавского, и Бенгальского.

Очень хорошо, что вы сказали про 'Мастера и Маргариту', поскольку здесь очень много вопросов от наших слушателей по тому поводу, что не могут не пригласить Владимир Бортко не пригласить своего любимого артиста в булгаковскую экранизацию очередную. Конечно, все вашего Швондера вспоминают. Вообще, вы как-то анализировали, пытались понять, почему получился такой популярный персонаж Швондер?

Р. КАРЦЕВ: Потому что он, во-первых, не истребим. Он сейчас присутствует. И Шариков, и Швондер - в огромных количествах. Это нарицательный образ, так же, как и Остап Бендер. Во-вторых, я думаю, очень многие связывают его с еврейской фамилией, я так думаю. Потому что все-таки не понимают, что такими швондерами были и евреи, и русские, и французы, - неважно. Они огромный вред принесли стране. Но, вы знаете, сколько спектаклей мы сделали, по-моему, 15 с Витей, в каждом спектакле у Миши Жванецкого был такой образ, он мне очень знаком. Я даже у Райкина, когда я появился, читал монолог начальника управления культуры, который долбал спектакль Райкина вот сейчас и здесь. Я выходил с красными карандашами, был очень серьезный и худой. Это был большой контраст после Райкина. 'Врага, давай врага' был у меня монолог. Потом 'Я слышал, у Рейгана неприятности, он какие-то документы украл', - из печки вылезал. И в политическом кабаре Рейгана ругал. Так что этот образ очень знаком мне. И, к сожалению, до сих пор столько этих Швондеров! Они и на радио вам звонят.

К.ЛАРИНА: И приходят к нам в гости иногда.

Р. КАРЦЕВ: И в Думе сидят. Так что в этом отношении это еще долго будет.

К.ЛАРИНА: Ну, что? Роман Андреевич, берите наушники. Роман Карцев здесь в студии 'Эха Москвы'. Наш телефон: 203-19-22. Мы принимаем ваши вопросы. Напомню, что передача называется 'Дифирамб', уважаемые друзья. Алло, здравствуйте!!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Меня зовут Любовь Алексеевна. Вопрос к сегодняшнему гостю. Он очень много говорит про театр, а снимается ли он в кино, приглашают ли его? Вообще, какой его последний фильм? Или Швондер - его последняя роль?

Р. КАРЦЕВ: Я понял вопрос. Во-первых, я не считаю себя артистом кино. Это, во-первых. Каждой профессии нужно учиться. Есть люди, которые специально учатся. Есть такой институт. Они привыкают к камерам, к людям, которые стоят вокруг, они привыкают к холоду, к воде и т.д. Для меня это сложное удовольствие. Иногда приходишь в 9 утра, и только в 9 вечера тебя начинают снимать. В этом отношении, я очень не выдерживаю. Мы как-то Евстигнеевым, царство ему небесное, блестящим, потрясающим, любимым, снимались в фильме музыкальном 'Биндюжник и король'. Он там играл. Вы знаете, это такое удовольствие. Мне больше удовольствия доставляет общение с ними. 'Небеса обетованные' - там Гафт, Броневой, Ахеджакова, - любимые люди, с которыми мы редко видимся. Мне доставляет огромное удовольствие с ними поговорить. Ну, потом Эльдар Александрович, который вдруг так в трех фильмах меня снял. В 'Предсказании', по-моему, был очень приличный эпизод. Не нравится мне моя роль в 'Старых клячах', потому что что-то там мне не хватило. Это другой разговор. Присылают, знаете, сценарии. Недавно прислали какой-то сценарий, касающийся Одессы. Я три строчки прочел и отставил его. Присылают еще какие-то эпизодные роли. Я не страдаю от этого, потому что у меня есть свое дело. У меня есть свой театр. Когда что-то приличное: Ну, знаете, как сказать, приличное. Сейчас ведь разные сериалы.

К.ЛАРИНА: Там тоже есть приличное.

Р. КАРЦЕВ: Знаете, меня часто спрашивают, почему я на телевидении редко. Не хочу влезать в это. У нас скоро будет передача по 'Культуре'. 'Линия жизни' называется.

'Культуру' я очень уважаю. Там показывают все наши спектакли. Поэтому кино - это, в самом деле, очень трудно. Мне - очень трудно, потому что я не привык к публике, которая на улице стоит, и мне мешает все. Мне больше нравится театр.

К.ЛАРИНА: Следующий звонок. 203-19-22. Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, а почему вы не издаете аудиопродукцию? Спасибо.

К.ЛАРИНА: Спасибо за вопрос.

Р. КАРЦЕВ: Почему? Издаю. Но ее тоже почему-то нет в продаже. У меня есть три потрясающих диска. И, на мой взгляд, я очень редко хвалюсь, но тут я сам доволен. С Витей я сделал 2 диска. Один называется 'Авас', а другой называется 'Раки'. И там лучшие наши. У нас все лучшее. За всю жизнь, может быть, не получилось у нас 10 миниатюр. А 500 с лишним были в театрах. Этот диск мне очень нравится. Я не знаю, где он. Его издали. Его продают где-то. Третий диск 'Моя Одесса' я выпустил. Это компакт-диски. Потом я сделал 3 кассеты: спектакли 'Престарелый сорванец', 'Хорошо забытое старое', шлягер наш 'Теория относительности'. Она была острая. Ну, вот и вся моя продукция. Ну, и книжка, конечно, которую я привожу в какие-то закрытые спектакли. Хочется, чтобы она попала в какие-то приличные руки. Знаете, как сейчас? Нам дарят книжку, а мы ее на полку бросаем, и она лежит.

К.ЛАРИНА: Надо переиздавать книжку. Давайте еще один звонок. 203-19-22. Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте! Меня зовут Лилия Ильинична. Здравствуйте, миленький Роман Андреевич! Я хочу вам пожелать здоровья, всего самого хорошего, самого доброго. Я вас очень люблю и уважаю. Вы чудесный артист. Всего вам самого лучшего! Благодарю Вас за такое чудесное утро!

Р. КАРЦЕВ: Спасибо вам.

К.ЛАРИНА: Еще звонок. Алло, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! А вот ваш сын снялся в сериале 'Солдаты':

К.ЛАРИНА: Сорвался звонок.

Р. КАРЦЕВ: Да, мой сын снялся в этом сериале. Но он там идет под фамилией матери. Павел Касинский. Хотя иногда, для того, чтобы пофорсить, он называет себя Карцевым.

К.ЛАРИНА: Ну, как же. Конечно, приятно. Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Наконец-то я дозвонился. У меня легкий вопрос: кто мы и куда идем?

К.ЛАРИНА: Как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬ: Александр Борисович.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое.

Р. КАРЦЕВ: Если бы я знал. И я думаю, что никто не знает сейчас этого ответа, кто мы такие. Знаете, я вот езжу по всей стране уже много лет. Я знаю, бывая на севере, и в Сургуте, на Дальнем Востоке, недавно приехал из Киева, я все равно считаю Украину своей родиной и, вообще, нашей страной. Вы знаете, кто мы есть, я вам скажу, очень не плохие, по крайней мере, по отношению ко мне. Я знаю, как меня встречают: иногда и стоя, и провожают стоя. Видимо, может быть, я давно бы ушел из этого жанра, но поскольку публика вот так поддерживает. Все равно мы остались добрые, добросовестные. Другое дело, куда мы идем. Вот это уже сложный вопрос, потому что мы давно не знаем, куда мы идем, еще с очень давних лет. Потому что порушилась связь времен, генетическая связь порушилась, огромное количество уехало, огромное количество людей истребили. Потому что не бывает такого. Где мы сейчас найдем Лебедева, Смоктуновского? Они незаменимы. Поэтому, куда мы идем, - это самый трудный сейчас вопрос.

К.ЛАРИНА: Мы еще привыкли, что нас ведут все время.

Р. КАРЦЕВ: Да. Поэтому это сложный вопрос. Хотелось бы, чтобы мы пришли в нормальное человеческое общество. Не знаю, как оно будет называться. Знаете, когда я вижу фашистские знаки на стенах, когда я вижу фашистов и у нас в стране, и ничего с этим не делают, говорят, что ребята просто балуются. Я представляю своего отца, который был в 3 концлагерях и три раза бежал, если бы он сейчас увидел шагающих фашистов, он бы, я не знаю, вцепился бы в горло, потому что так нельзя, мы так никуда не придем. Мы должны превращаться в нормальное человеческое общество. Ну и потом, по отношению к друг другу. Сейчас, знаете, сколько этих выстрелов из машин, из-за мелочи могут избить, убить человека. Вот так мы никуда не придем. В этом отношении я за ужесточение. Нельзя допускать, нельзя бороться с пивом по поводу рекламы. Если человек хочет колоться, он будет колоться. Если человек хочет выпить, он выпьет и одну пива, и десять пива. Бороться надо не с рекламой, надо бороться с какими-то проявлениями общества.

К.ЛАРИНА: А как? Вот, например, вам скажут: 'Роман Андреевич, вот вам карты в руки'. Мы совершенно разучились общаться на человеческом языке друг с другом.

Р. КАРЦЕВ: Это - да. Это, во-первых. Во-вторых, я стою за то, чтобы побольше приглашали людей известных, я хочу смотреть нормальные проповеди всех конфессий. Потому что от любой церкви сейчас многое зависит. Ей дали уже все: построили, отремонтировали, помогают. Значит, надо найти такую форму, чтобы молодежь пришла в церковь. Не просто так. Вы знаете, когда я вижу мать, которая крестит своего сына-убийцу в суде, я в это не верю. В эту набожность я не верю. Она должна быть, она должна прийти. У нас, к сожалению, сейчас очень много индифферентности. Каждый как-то забылся, сидит. Ведь когда-то и 7 человек выходили на площадь и что-то делали, а остальные дома сидели. Или сейчас я возмущаюсь, когда народ должен сам себя защищать с пенсиями, и ничего. Поэтому так мы никуда не придем. Я не хочу, я часто слышу примеры Америки, что у них хорошо и плохо. Но у них такой профсоюз у каждой организации. Там моментальные демонстрации на все это. Я там бывал - это все видел. А у нас что? Мы сидим и ждем, пока нас перестреляют или побьют в подъезде. Это сложный вопрос. Это не правоохранительные органы, не ФСБ, это с детского садика начинать надо. Поэтому в последнее время я во всех интервью говорю, надо ввести в школы урок юмора.

К.ЛАРИНА: Как вы это себе представляете?

Р. КАРЦЕВ: Чтобы учитель разыгрывал с детьми сказки. В первом классе Маршака, Хармса. В 5-ом классе - Зощенко, Жванецкого, может быть, в 10 классе. Когда у человека есть юмор, он защищен, он не может убить.

К.ЛАРИНА: Да.

Р. КАРЦЕВ: Ведь Одесса в самые сложные времена, в голод, всегда шутили. Горько, в слезах, но шутили. Это не специально, это изнутри. Поэтому, господа товарищи учителя, вводите уроки юмора в школе. Это будет очень здорово, это будет разрядка для детей.

К.ЛАРИНА: Я очень довольна учительницей своего сына, которая на первом уроке в первом классе сказала: 'Мой девиз: учиться весело, чтоб хорошо учиться'.

Р. КАРЦЕВ: Правильно. Дети иногда зажатые, болезненно воспринимают все, а если он будет с юмором, он не так все будет это воспринимать.

К.ЛАРИНА: Мы заканчиваем на этом. Спасибо вам за финальный монолог. Он получился очень красивым. Коду сделали роскошную. Роман Карцев, который ждет вас завтра, 26 сентября, на 'Бенефисе Романа Карцева' в КЗ 'Россия'. Всегда мне приятно встречаться с вами. Приходите к нам еще с сыном Павлом. Спасибо.

Р. КАРЦЕВ: Обязательно. До свидания всем.