Эксклюзивы июля: от половцев до Варлама Шаламова - Юлия Кантор - Дилетанты - 2020-06-25
Новости «Дилетанта»:
Сервис «HBO» вернул «Унесенных ветром» в свой онлайн-кинотеатр. Теперь и знаменитый фильм с Вивьен Ли и Кларком Гейблом можно посмотреть в интернете. Картина была убрана из видеотеки 2 недели назад на фоне обвинений в расизме. Среди прочего говорилось о том, что «Унесенные» романтизируют рабовладельческий юг и стереотипно изображают темнокожих рабов.
«HBO» сделало соответствующие выводы. «Унесенные» вернулись в кинотеатр не одни, а с комментариями. К фильму добавлен ролик с выступлением профессора Чикагского университета Жаклин Стюарт. В своей лекции она рассказывает о романтизации рабовладельческих штатов.
Кроме того, перед второй частью фильма сделана еще одна вставка. Теперь зрители смогут посмотреть часовую дискуссию под названием «Сложное наследие ″Унесенных″». Эта дискуссия состоялось более года назад.
Напомню, главным противником картины оказался сценарист Джон Ридли. Он обвинил фильм в том, что тот распространяет самые вредные стереотипы о рабстве и рабах.
Викинги могли прибыть в Исландию раньше, чем полагали историки. Об этом свидетельскую новейшие археологические находки. Историки обнаружили остатки здания, которое было построено ранее общепринято даты колонизации острова. Официально считается, что первооткрывателем Исландии был норвежец, Ингольф Арнарсон. Он и его спутники основали на острове первое поселение. Оно располагалось на месте современного Рейкьявика. А дата прибытия викингов 874 год. Новое открытие ставит все эти выводы, а также канонические исторические данные под серьезное сомнение. Здание, фундамент которого нашли археологи, было построено около 800 года.
Землетрясение, обрушившееся на Мексику в минувший вторник, нанесло серьезный ущерб культурному наследию страны. От подземных толчков пострадали более 50 объектов, включенных в различные списки ЮНЕСКО. Пострадали постройки, расположенные в основном на юге страны. Именно там землетрясение оказалось особенно разрушительными. Толчки, магнитудой в 7,5 баллов унесли также жизни 7 человек.
Что же касается пострадавших объектов культурного наследия, то в их число вошли музеи, соборы, и что самое неприятное, постройки цивилизации Майя. Эти архитектурные сооружения, как признаются в Министерстве культуры Мексики, будет очень трудно восстановить.
В.Дымарский
―
Добрый вечер! Это программа «Дилетанты» и я ее ведущий, Виталий Дымарский. И прежде, чем я представлю сегодняшнюю свою гостью и мы будем говорить на главную что л тему сегодняшней программы, я вам хочу представить новый номер журнала, июльский номер, который только-только появился, невзирая на все эпидемии, пандемии. Мы номер сделали, он распространяется. И я думаю, что его при желании достаточно легко найти, если не в киосках, то на всякого рода интернет-ресурсах.В каждом номере мы сейчас печатаем помимо всего прочего те адреса в интернете, те магазины, интернет-магазины, в которых можно журнал заказывать и через которые его можно приобретать.
Что касается июльского номера, то прежде всего я должен сказать спасибо нашему президенту, Владимиру Владимировичу Путину, который, как мы уже шутим в редакции, взял на себя функцию креативного директора журнала. И своим интересом к истории, и своими выступлениями на исторические темы, он как бы постоянно нам подсказывает те вопросы, те проблемы, те темы, которые становятся центральными или обсуждаемыми в нашем журнале.
Вот и июльский номер. Главная тема июльского номера звучит так: «Половцы, печенеги и Русь».
Сами понимаете, что мы не могли пройти мимо выступления Путина. Я вот сейчас просто зачитаю эту цитату. «Все проходит и это пройдет». В скобках замечу, это сказано об эпидемии, об эпидемии коронавируса. «Наша страна не раз проходила через серьезные испытания, и печенеги ее терзали, и половцы. Со всем справилась Россия. Победим и эту заразу коронавирусную, вместе мы все преодолеем» - сказал Владимир Владимирович Путин.
Ну, вот печенеги и половцы и стали тут же главными героями номера. Не будем предугадывать и предвосхищать ваши чтения, поэтому терзали Русь половцы и печенеги, не терзали ли, как жили вместе или не вместе, об этом обо всем июльский номер журнала. Главная тема июльского номера. Я думаю, что вы с интересом прочтете и про печенегов, и про половцев. О которых, честно говоря, все мы очень-очень мало знаем. Вроде все это мы слышали, но подробности, читайте июльский номер журнала.
Заодно вы узнаете в чем ошибся Путин, когда говорил про печенегов и половцев. Вернее, когда цитировал самого себя и как многие думают, цитировал адвоката Плевако, знаменитого, великого, даже сказал бы. Но здесь мы тоже показываем что к чему, кто что когда сказал и что сказал точно.
Вот с этого я бы хотел начать. Но как всегда у нас в номере много всего разного, помимо печенегов и половцев, помимо печенегов и половцев у нас наши традиционные рубрики. И одна из них любимая и самая в то же время тяжелая в работе, потому что как вы сами понимаете, не всегда можно найти интересный для нас, интересный для вас, уважаемые читатели, материал для рубрики «Личный архив». Это нужно найти, во-первых, такую семью, интересную семью. Во-вторых, нужно, чтобы у этой семьи был архив, интересный архив. И в-третьих, чтобы этот архив, эта семья согласилась бы этот архив предоставить на всеобщее обозрение.
И вот с таким материалом в июльском номере выступает сегодняшняя гостья, наконец-то мы дошли до представления Юлии Кантор, хорошо вам известной. Доктор исторических наук, главный научный сотрудник Санкт-Петербургского Института истории Российской Академии Наук.
Юлия, здравствуйте!
Ю.Кантор
―
Здравствуйте!
В.Дымарский
―
Я думаю, что вам тоже было интересно прочитать, что помимо вашего материала, вернее услышать, что помимо вашего материала в этом номере. Так что вы тоже обязательно почитайте и про половцев, и про печенегов. По-моему, даже в институтах истории Российской Академии Наук не так много про это знают.
Ю.Кантор
―
НРЗБ на эту тему.
В.Дымарский
―
Ну, да.Материал Юлии Кантор в июльском номере. Речь идет о личном архиве семьи Пантюховых. Кто такой Пантюхов? Пантюхов это врач и близкий человек, почему и каким образом мы сейчас все это расскажем, близкий человек, ну, я бы даже сказал, легендарного писателя Варлама Шаламова.
Почему легендарного? На мой взгляд, во всяком случае. Потому что я думаю, что из всей, она уже довольно объемистая, из всей лагерной прозы «Колымские рассказы», наверное, может быть самые заметные, такие какие-то они знаковые. Если не начиналась с них лагерная проза, то она такая, мне кажется, как модель, не знаю, что ли, как чуть ли не основное, наверное, произведение, посвященное вот этой трагической странице нашей истории 20-го века. Может быть еще рядом, наверное, «Один день Ивана Денисовича».
И вот Пантюхов, герой нашего сегодняшнего архива личного, это был врач в том лагере, где находился Варлам Шаламов.
Дальше я передаю слово Юлии Кантор, которая нам расскажет, во-первых, каким образом она нашла этот личный архив, у кого он находится, и что уникального в этом архиве и в этих взаимоотношениях, я бы сказал, Пантюхова и Шаламова.
Так, Юль, откуда дровишки, что называется, откуда этот личный архив? Я задаю этот вопрос, зная в какой-то степени ответ, это сын Пантюхова, да, который хранит те материалы, которые мы сейчас презентовали нашим читателям? Это случайное знакомство?
Ю.Кантор
―
Вы знаете, практически да. Хотя есть такая формула, что случайности это закономерности, но я могу сказать, что этот случай такой особенный, даже в череде, я бы сказала, моих таких встреч.Дело в том, что в силу объективных причин, занимаюсь я так или иначе врагами народа, возьмем в кавычках. Естественно, я общаюсь, встречаюсь с родственниками тех, кто пережил или не пережил репрессий Сталинского периода.
Вы понимаете, так случилось, что последние лет 20 своей профессиональной жизни я общаюсь с семьями, а соответственно вижу то немногое, что удалось этим семьям в разных поколениях сохранить, от родственников погибших в лагерях или расстрелянных, или переживших лагеря, сидевших, вышедших на свободу, реабилитированных потом. Это Тухачевские, Уборевичи, это Радеки и так далее. То есть такой тяжелый, я бы сказала, список, такая тяжелая цепочка. Конечно, такой архив это всегда человеческая боль…
В.Дымарский
―
Я прошу прощения, я на всякий случай по ходу дела напомню, что личный архив Радека, Карла Радека у нас был в журнале. Я очень хорошо помню это. И тоже материал Юлии Кантор.
Ю.Кантор
―
Внучка Радека, слава богу, ныне здравствует в Москве, человек рождения 1937 года. НРЗБ Карла Радека она передала в…
В.Дымарский
―
В Музей политической истории.
Ю.Кантор
―
К которому мы сегодня, надеюсь, вернемся.Так вот, в случае с Шаламовым мне кажется, что Шаламов, я не знаю, душевно, человечески, творчески самая щемящая, самая главная, может быть, при всем действительно уже теперь доступном многообразии лагерной литературы, лагерной публицистики, все-таки самая такая щемящая и такая тяжелая нота, мне кажется, это «Колымские рассказы» Шаламова и его рефлексия.
Значительное место, как мне кажется, субъективно, в гуманистической что ли, гуманистическом ракурсе этих тяжелейших, очень жестоких и мужественных рассказов занимает тема медицины, лагерной медицины и лагерных врачей. Преимущественно лагерные врачи – это врачи заключенные. Не исключительно, но преимущественно.
И да, отвечая на ваш вопрос, хочу сказать, что встреча с сыном Андрея Максимовича Пантюхова, собственно, и друга Шаламова, и героя «Колымских рассказов», извините, для меня произошла почти случайно, не почти, а случайно.
Я была 2 с небольшим года назад в Красноярске. Совершенно с другой темой, с другим сюжетом. Я привозила в Красноярск художественную выставку Виктора Конецкого, замечательного писателя, мариниста и сценариста. И вот на этой выставке в Красноярском краеведческом музее я познакомилась с сыном Андрея Пантюхова, Евгением Андреевичем. С этого знакомства начались. Вы понимаете, Петербург и Красноярск довольно далеко друг от друга. Часто встречаться не получается и не получалось, но тем не менее, как-то мы общались и вот результатом этого общения стала встреча с таким архивом.
Надо понимать, что это не был такой архив собранный, систематизированный. Это папки семейных, так сказать, в семейных домашних ящиках собранные. Это фотографии, диплом. С дипломом отдельная история. Диплом об окончании медицинского института. Это, что особенно важно, это потрясающая семейная библиотека, которая мне рассказала об Андрее Пантюхове не меньше, чем история, описанная Шаламовым в «Колымских рассказах».
Понимаете, великолепный врач, гуманист, и великолепный читатель, да. потому что библиотека не из одной тысячи томов, не из одной тысячи томов, которую человек собирал всю жизнь. И это видно, что его интересовало все. История. Кстати, история занимает отдельный блок в библиотеке Пантюхова. История гражданской войны, история 30-ых, прозы о войне, Великой Отечественной я имею в виду. Человек собирал всю жизнь. Его интересовала и география, он выписывал журналы, связанные с путешествиями. Его интересует художественная литература, великолепные собрания Толстого, Пушкина, Лермонтова, все это в семейной библиотеке.
И в семейном архиве есть и открытки, открытки, это поздравления Шаламова с разными праздниками. И ответы, то есть очень много, что тоже характеризует такую мужскую что ли дружбу.
Шаламов и Пантюхов познакомились в лагере, где, действительно это есть в Колымских рассказах», Пантюхов просто спас жизнь…
В.Дымарский
―
Юль, но Пантюхов в лагере тоже был, он был врачом, это понятно, служил врачом, но при этом он был тоже осужденный или он был вольнонаемный, что называется.
Ю.Кантор
―
Он был осужденный, осужденный в день, в ночь, в ночь, в день защиты диплома. И вот как раз в архиве Пантюхова есть диплом, который был выписан в 1934 году, а защитил дипломную работу Андрей Пантюхов, и в этот же день его арестовали. И арестовали, он отсидел несколько лет. И потом ему сразу же. Арестовали в 34-ом, посадили. В 37-ом дали второй срок. Во время своего второго срока он познакомился с Шаламовым, это был уже Дальний Восток, Дальлаг.Шаламова арестовали раньше. В общей сложности у него 3 срока. Его арестовали в конце 20-ых. Потом дали второй срок в 37-ом. Потом еще в военное время он получил 3-ий срок.
Такая вот история. Причем история совершенно пронзительная, на мой взгляд, когда мальчик неполных 22 лет попадает в жернова этого всего. И за общение со своими ребятами, коллегами, приятелями по общежитию, получает 3 года, как троцкист. И дальше начинается вся эта лагерная эпопея.
Когда мы познакомились с сыном Пантюхова, с Евгением Андреевичем. Мы говорили о том, насколько в их семье обсуждалась эта тема, лагерная тема. И Евгений Андреевич мне сказал, что отец о лагере рассказывал крайне неохотно. Хотя был человеком весьма общительным, коммуникабельным, но о лагере говорил крайне неохотно. И вот о Шаламове, конечно, все знали, дружба, эти встречи уже после реабилитации были. Но вот такая лагерная тематика звучала очень обрывочно что ли. Это вообще, по-моему, черта шестидесятников и семидесятников, это не уходит в общее пространство, таким образом живет либо в архивной жизни, либо в письмах.
В.Дымарский
―
Что такое личный архив Пантюхова? Вы сказали уже, что это, что касается Шаламова. Надо еще подчеркнуть, что 1 открытка у нас напечатана в журнале, что это впервые опубликовано, то есть все-таки оригинальные вещи, эпистолярные, написаны рукой очень известного человека, известного писателя. Это, в общем, событие для архивистов и для историков.Что помимо открыток, библиотеки, диплома, что такое, или типичный такой семейный архив, что есть то есть из истории жизни вот этого человека, Андрея Пантюхова? Фотографии, наверное, да?
Ю.Кантор
―
Все, что опубликовано сейчас в «Дилетанте», публикуется впервые, это подпись, это очень важно, потому что такие вещи действительно встречаются нечасто, особенно когда речь идет о таком знаменитом человеке, да, как Варлам Шаламов. Да, эта открытка, которую мы опубликовали с вами, это тоже не просто дежурная поздравительная, да, читатели увидят, она тоже характеризует вот это отношение Шаламова к Пантюхову. Речь идет о том, что может быть наградой от провидения…
В.Дымарский
―
Ну, да.У меня, знаете, какой вопрос…
Ю.Кантор
―
Я еще не успела ответить…
В.Дымарский
―
Да.У меня вот какой вопрос, он такой, как бы его подипломатичнее сформулировать, я думаю, почему, насколько эта дружба, эти отношения основывались на какой-то, скажем так, интеллектуальной, идейной, может быть этической близости или в большей степени это было, ну, всегда возникают некие отношения между врачом и пациентом, между в данном случае спасенной и спасающей, то есть некая формальная сторона этой вещи она всегда присутствует в такого рода делах. Вот в какой степени, соотношение формального и неформального, а такого чисто эмоционального даже, я бы сказал, которое возникло в отношениях этих двух людей?
Ю.Кантор
―
Этот вопрос меня тоже интересовал. Но он, в общем, находит ответ, этот вопрос, да, в истории их дружбы уже послелагерной, и лагерной в том числе.Но очень важный момент, в «Колымских рассказах», в одном из них, где фигурирует между прочим под своим именем Андрей Пантюхов. Там есть фраза, рассказ называется «Домино», очень известный, кстати, рассказ, среди «Колымских». Речь идет о том, когда зека доходягу, на лагерном жаргонном, то есть умирающего, принесли, уже принесли в лагерную больничку, врач сказал, вас лечить не надо, вам нужно просто есть, пить и спать. И это было такое первое знакомство.
Да, вам нечего лечиться, вас надо кормить и мыть, вам надо лежать, есть и есть. Полежите месяца 2, а там и весна. Я чувствовал радость. Это я цитирую рассказ. Еще бы, целых 2 месяца, но я не в силах был выразить ее. Это Шаламов.
И когда Шаламов окреп, он стал работать санитаром в лагерной больнице. И вот в какой-то момент Андрей Пантюхов предлагает ему сыграть в домино. Потом выясняется, что оба они играют в домино в первый раз. Это такое зачин знакомства.
Дальше Шаламов пишет, партия игралась медленно, мы рассказывали друг другу о нашей жизни. И вот этот рассказ о жизнях 2 молодых людей. У них разница 5 лет, да, на 5 лет старше. То есть это одно поколение. И выясняется, что их объединяют не только общие взгляды, но и любовь к литературе, о которой и Шаламов, и Пантюхов будут вспоминать уже в 60-ые и 70-ые годы.
В.Дымарский
―
Говорим мы, естественно, о журнале «Дилетант», говорим мы, естественно, о том материале, который подготовила для этого номера Юлия Кантор. Это личный архив Андрея Пантюхова, врача, лагерного врача, а потом друга и товарища, соратника в какой-то степени, знаменитого писателя, лагерника тоже, Варлама Шаламова.Кстати говоря, я в самом начале нашей программы, я поставил рядом Шаламова и Солженицына, но это отдельная тема. Конечно, надо было сразу сказать, мне сейчас уже подсказывают слушатели, что отношения между Шаламовым и Солженицыным были довольно натянутые. И ну, уже разбираться почему это нужно литературоведам, историкам. Но тем не менее, я настаиваю на том, что их рядом поставить можно, поскольку независимо от их личных взаимоотношений, это, наверное, все-таки 2 самых крупных таких литератора, которые писали и подробно писали, и талантливо писали о лагере, о всей этой репрессивной машине Сталинского времени.
Это просто оговорку, мне кажется, надо было сделать, поскольку фигурирует Шаламов.
Юля, извините, в этом месте, мы запомнили где, прервемся на выпуск новостей, после чего продолжим программу «Дилетанты».
НОВОСТИ
В.Дымарский
―
Еще раз добрый вечер!Мы продолжаем программу «Дилетанты», напоминаю, я ее ведущий, Виталий Дымарский.
И сегодняшняя моя гостья и собеседница – Юлия Кантор, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской Академии Наук.
Итак, вот вопрос, на котором мы прервались на выпуск новостей, на чем строились взаимоотношения Шаламова и Пантюхова.
Ю.Кантор
―
Ну, да. Я начала отвечать, что они строились на общности взглядов таких, не мировоззрений только, а именно взглядов. Об этом и Шаламов, и Пантюхов уже потом после лагеря и после реабилитации, когда они нашли друг друга. Нашли опять же через общих лагерных знакомых.Тут надо оговориться, что Шаламов после реабилитации долгое время считал, что Пантюхова нет в живых, потому что он знал, что у Пантюхова был сильнейший туберкулез. И он предполагал, что Андрей Максимович просто умер от туберкулеза, домотал свой второй срок, так сказать, до самого конца или даже не домотал.
Дело в том, что, кстати, это видно по архивным делам Пантюхова. Его пытались даже, даже лагерное начальство освободить досрочно, условно досрочно, то есть скостить срок, если можно так жаргонно выразиться. Но тем не менее, это не получилось, Пантюхов, как и Шаламов, свой срок домотал до конца.
Но выжил, к счастью. Хотя НРЗБ, потому что туберкулез был тяжелейший, но тем не менее, он выжил, и потом уже работал и в скорой помощи, это было уже в Казахстане, в Павлодаре.
Так вот, возвращаясь к ответу. Понимаете, они оба любили литературу. И Пантюхов Шаламову в одном из первых своих писем, уже когда они вновь начали общаться, пишет, что он до сих пор вспоминает ночные беседы о литературе. Ночные беседы это когда заканчивался бесконечный рабочий день в лагерной больнице и было время на такое общение.
И они много что обсуждали, естественно. Они абсолютно доверяли друг другу, что в лагерях бывает не всегда. И это видно, видно в том числе, кстати, и по рассказу Шаламова, какое уважение как к личности, не просто как к врачу, Шаламов испытывает к Пантюхову.
Ну, и понятно, что, конечно, что благодарность. Тут надо объяснить или напомнить чем. Не только не самим физическим спасением был благодарен Шаламов Пантюхову, но и, как это ни может быть странно прозвучит, путевкой в жизнь.
Дело в том, что именно Пантюхов дал Шаламову направление на фельдшерские курсы. И благодаря тому, что Шаламов эти курсы закончил, ему тоже было радостно, это такая интеллектуальная деятельность. Не только освобождение от тяжелых работ, но все-таки обучение. Вот это вот профессиональное между прочим, ведь на фельдшерских курсах было огромное количество профессуры из лучших медицинских вузов страны. Это врачи, преподаватели заключенные преимущественно. Это тоже было своего рода такое интеллектуальное общение, интеллектуальное продвижение что ли.
И когда закончив эти курсы, Шаламов вернулся в лагерь, он уже не работал на общих работах, а работал медиком. Кстати, в литературоведении принято относить Шаламова к числу писателей медиков. То есть продолжается ряд, начиная от НРЗБ, Булгакова и так далее. И вот Шаламов.
В.Дымарский
―
Ну, да.Юлия, еще такой вопрос по поводу того, вернее уточнение. Он до конца своей жизни жил в Красноярске, я правильно понимаю?
Ю.Кантор
―
Он жил в Павлодаре.
В.Дымарский
―
А, в Павлодаре.
Ю.Кантор
―
В Красноярске у него сын, Евгений Андреевич Пантюхов, потому что он закончил Красноярский университет и остался там жить и работать. А сам Андрей Максимович всю жизнь с семьей, он после лагеря женился, по большой любви, на вольнонаемном враче, и они сразу уехали в Павлодар, где вся жизнь Пантюховых, семьи Пантюховых и прошла.
В.Дымарский
―
То есть это уже Казахстан, Павлодар?
Ю.Кантор
―
Да, да, это Казахстан, я и сказала. И Зоя Васильевна Клепова, это жена. Там тоже такая история, ее родители, она была гораздо моложе, и ее родители очень тревожно отнеслись к этому роману, заключенный, бывший зек, больной туберкулезом, намного старше.Но тем не менее, они поженились и всю жизнь счастливо прожили в большой любви, врачебным таким тандемом. И главная хранительница семейного архива до самой смерти это она, до ее смерти. И благодаря ней сохранились и фотографии.
Просто я начала отвечать на вопрос, и потом ушли. В семейном архиве сохранились такие, знаете, простые личные вещи, часы, чайная ложка, бумажник. Фонендоскоп. Знаете, это не теперешний современный фонендоскоп, а такой, как у доктора Айболита, НРЗБ, вот такая обычная. И еще некоторые такие милые семейные вещи, которые передают это тепло человеческое. Они тоже вошли в эту коллекцию.
И мы сделали 2 выставки, чтобы, так сказать, вернуть человека, да, в общественное пространство.
В.Дымарский
―
Еще такой вопрос, касающийся архивов, помимо этого семейного архива Пантюховых, что вообще, если будем говорить сначала давайте о Шаламове, что по Шаламовскому архиву, что вообще известно, что есть, что открыто, что-то закрыто или незакрыто, я имею в виду в том числе его уголовные дела, насколько это все доступно и известно?
Ю.Кантор
―
Что связано с Шаламовым многое, я думаю, много известно. Есть замечательный сайт «shalamov.ru», он существует уже давно. Это такой историко-литературоведческий сайт. Там собирается вся исследовательская что ли коллекция, связанная с творчеством Шаламова и с тем, что вокруг него тоже.И хорошо развивающийся сайт, профессиональный. Там есть много всего. Издано полное собрание сочинений и Шаламова, включая публицистику. За исключением тех вещей, о которых мы с вами говорим, они не были просто известны до сего момента, до обнаружения коллекции пантюховской. Да и важно осветить портрет и Шаламова тоже.
Архивные следственные дела хранятся, 2 из них, 2 из 3, хранятся в Центральном архиве ФСБ, и я работала с ними несколько лет назад совершенно безотносительно к вот этой находке двухлетней давности. Это дела, 2 его первых дела, 20-ых годов и 37-го. Где он обвиняется, тоже, естественно, по политической статье, все печально известная 58-ая. В частности, Шаламов говорит о том, в допросах говорит почему он считает партии нужна оппозиция внутрипартийная и его обвиняют 2 раза подряд, в 37-ом тоже.
И соответственно первый срок, да, это известная история, Шаламова исключили из Московского университета за сокрытие социального происхождения. А срок он получил по политической статье. Он сын священника.
Тут есть такая перекличка, потому что в первом архивном следственном деле Пантюхова тоже он обвиняется как троцкист. Тоже, что интересно, значит, ему инкриминируют то, что он со своими приятелями по общежитию тоже обсуждал, что у партии нет демократии и что партии тоже нужна оппозиция, и нужен такой разговор. В этом есть такая невольная перекличка.
А архивное следственное дело Пантюхова, абсолютная такая исследовательская новость, хранится у ФСБ по Омской области. Выпускник Омского медицинского института. Диплом, о чем мы немножко уже говорили, он защитил в 34-ом, а получил в 47-ом. У нас с вами тоже опубликован, кстати.
В.Дымарский
―
Да, да, да.
Ю.Кантор
―
Опубликовано именно у вас.
В.Дымарский
―
То есть возникло, помимо, возникли 2 города, Омск и Пермь, там же и выставки, как я понимаю, да?
Ю.Кантор
―
Да, были выставки. Но дело в том, что Омск возник, как выставочное пространство, равно как и Пермь, совершенно логично. Дело в том, что было понятно, что нужно делать выставку, посвященную Шаламову, Шаламову и Пантюхову, там пара такая, я назвала «Спасти Человека», и «Человека» с большой буквы. Это тоже прямая цитата из письма Шаламова, адресованного Пантюхову. «Что я могу пожелать вам, Человеку с большой буквы». Вот «Человек» там стоит рукой Шаламова с большой буквы.У нас выставка прошла в Омске, в том месте, где свой диплом и медицинское образование получил Пантюхов.
В.Дымарский
―
Пантюхов, да?
Ю.Кантор
―
Да. И это было в Центре изучения гражданской войны в Сибири, в так называемом Доме Колчака, где была резиденция. Это подразделение Государственного исторического архива Омской области, который я очень хочу поблагодарить за отзывчивость, за прекрасную работу, в том числе вот эту творческую, исследовательскую.Потому что, собственно, студенческое дело, я имею в виду дело студента Пантюхова, когда студенты, выпускники вуза заканчивают вуз, через какое-то время из архива вуза эти дела передаются в какой-то региональный архив того региона на постоянное хранение. Так получилось и с Пантюховым. Его студенческое дело, которое тоже было, личное дело тоже было выставлено на этой экспозиции.
Также откликнулся и Омский медицинский институт, альма-матер Пантюхова, который подготовил интереснейшие документы того периода. Потому что помимо документов из личного архива Пантюхова, конечно, были еще фотографии, нужны были и учебники того времени, и много чего еще.
И это была выставка, акцентированная, естественно, на медицинскую стезю, на биографию. Там было много, включая материалы, о которых мы с вами говорили. И помимо вот эти документов из личного архива, из архива медицинского института, из Государственного исторического архива Омской области, опять же, который очень хочу поблагодарить за настоящую научную творческую работу.
Кстати, один из авторов вашего журнала, Дмитрий Петин, сотрудник этого архива, так что видите как мир тесен.
Должна сказать, что еще одно важное для архивного, для исторического мира, важный штрих, откликнулось МВД по Магадану, там откликнулись на запрос и прислали сканы страниц второго дела Пантюхова, то есть периода его лагерной отсидки. И там потрясающие материалы, связанные с попытками лагерного руководства, о чем я уже упоминала раньше, освободить Пантюхова досрочно.
Там характеризуется действительно как, редко такое встретишь в лагерном лексиконе, как самоотверженный человек, который много сил тратит на благоустройство больницы, безотказен в оказании помощи, понимает все задачи медиков военного времени. Речь идет о войне, это 44, 43 год. Является донором и так далее.
Да, эти попытки освобождения были безуспешными, но тем не менее, это тоже о многом говорит, что отнюдь не сентиментальные люди…
В.Дымарский
―
Интересно другое, что в том числе среди этого люда, я имею в виду там охранники, да, вот лагерная…
Ю.Кантор
―
Руководство…
В.Дымарский
―
Лагерная администрация. Там же были люди, там же были люди, которые понимали чем занимается Пантюхов, в том смысле, что он оказывает помощь, да, заключенным, тому же Шаламову и другим. С этим, да, кто мирился, кто нет, там тоже были разные люди, разное отношение.
Ю.Кантор
―
Видимо, люди были и люди понимающие, люди, понимающие в людях, тут трудно говорить о…
В.Дымарский
―
Да, это очень сложная тема.
Ю.Кантор
―
И как раз Шаламов, в том числе в «Колымских рассказах» подчеркивает, что там есть у него такие фразы, что единственный защитник это, конечно, врач, и врач, который все время вынужден вступать в противодействие, в противоборство что ли с лагерным начальством. Потому что на уровне того, хотя бы на уровне того, что человека доходягу нужно освободить от работы, а лагерное начальство всегда будет говорить, что должны на работу выйти.Тем не менее, даже в этой среде лагерной администрации находились люди, которые понимали и не были уж совсем лишены таких вот человеческих каких-то проявлений, в том числе в отношении заключенных врачей, это тоже…
В.Дымарский
―
Ну, да. Они тоже были с разным уровнем своей моральной ответственности, я бы сказал…
Ю.Кантор
―
Это такая совершенно отдельная тема.
В.Дымарский
―
Это отдельная тема, да.
Ю.Кантор
―
И эти документы тоже нашли место на выставке в Омске.По логике вещей, вы понимаете, было понятно, что кроме Омска, где выставка прошла и была очень такой резонансной, было логично сделать ее в Перми. Дело в том, что в Вишерлаге мотал свой первый срок Шаламов. А Вишерлаг это Молотовская область. Есть роман, антироман вернее, называется «Вишера», антироман, лагерная такая история. Давно уже опубликованная. И естественно, было логично совместить такую выставку, сделав на ней лагерный, медицинский что ли такой акцент в Перми-36.
Дело в том, что мемориальный музей, музей-заповедник истории политических репрессий «Пермь-36». Во-первых, мы знаем, что это единственное место, расположенной на аутентичной территории, в аутентичных помещениях. И там как раз чуть больше года назад, да даже буквально год назад, был отремонтирован, отреставрирован, вернее, это точно сказать, барак, где была лагерная больничка в Перми-36. И именно там разместилась эта выставка, она заняла все пространство это бывшего лагерного барака.
Причем я хочу сказать, что еще такой уникальной страницей и этой выставки, и Омской было то, что все медицинские предметы, которые начиная от шприца и колбы, которые были выставлены там и там, это предметы коллекции не Пантюхова, это предметы коллекции Перми-36, собранные за последние 2-3 года. Сотрудники Перми-36 выезжают на места бывших лагерей Пермского края, а их было там много, и собирают буквально на этих руинах, в том числе и вот эти, в том числе и медицинские инструменты, даже документацию, какие-то предметы, тумбочки и прочее.
В Омск пермяки привозили несколько важных предметов. Я хотела еще чтобы была аура, можно было бы взять предметы медицинские, старые, 30-ых, 40-ых годов из какого-то там старого госпиталя, мне хотелось, чтобы это было именно связано с лагерем. Как сказала одна коллега, открывая пакет с этими экспонатами, она посмотрела на это, вздохнула и сказала: «Они пахнут ужасом». Так вот это ощущение должно было присутствовать в ауре этих экспонатов.
В.Дымарский
―
Юля, такой вопрос, он вообще такой, я бы сказал, более общий, может быть он будет нашим читателям и слушателям интересен и с точки зрения дальнейшего сотрудничества с журналом, поскольку мы эту рубрику «Личный архив» хотим продолжать, мы ее давно начали и мы будем ее продолжать безусловно. Судьба такого рода личных архивов, судьба личного архива Пантюхова и может быть на примере этого личного архива что вообще, что вы, как историк, посоветовали людям, имеющим у себя такого рода залежи? Печатать, публиковать, хранить для своих внуков, отдавать в архивы, если это имеет какой-то общественный интерес? Вот что такое вообще для историка личный архив Пантюхова в данном случае, но и вообще?
Ю.Кантор
―
Вообще архив это память. Вот и все. И что я могу посоветовать – хранить. Хранить лучше всего, а потом передавать в музеи. Вернусь к нашей теме. В музеи или в архивы. Это зависит от того, какая коллекция.Я очень благодарна сыну Андрея Пантюхова, Евгению Андреевичу, который как раз именно это прочувствовал, да. Когда мы с ним встречались, он выкладывал передо мной папки или кода звонил мне в Петербург или я ему в Красноярск, вот еще нашел, вот еще, приезжайте, смотрите. Так мы с ним на пару формировали этот архив, условный архив, да, открытки лежали в одном месте, это естественная вещь, не выбрасывалось ничего.
Но тут важно сказать вот о чем. Перед смертью, уже совсем перед смертью, Андрей Максимович Пантюхов сказал своей жене, чтобы она сожгла весь его архив. И почти все сожжено. И остались, то, о чем мы с вами говорим, это малая толика.
В.Дымарский
―
А вопрос, извините, а почему он так распорядился?
Ю.Кантор
―
Евгений Андреевич предполагает, что поскольку человек с таким опытом жизни, да, лагерной в том числе, никогда не может быть уверен что будет дальше, как тогда сказал мне Евгений Андреевич, пришел Горбачев, а могло быть что-то и другое. Вот видимо, это и тревожило Евгения, извините, это и тревожило Андрея Максимовича Пантюхова, когда он просто решил, что после его смерти ничего не должно остаться.Но к счастью, как это буквально рукописи не горят, правда же, кое-что, к счастью, осталось. И вот это кое-что, опять же, там я должна упомянуть еще потрясающий, на мой взгляд, потрясающее свидетельство времени, сохранившееся в личном архиве Пантюховых, это «Фауст» Гёте со штампом Севвостлаг НКВД СССР, Управление Северо-Восточных исправительных лагерей НКВД СССР, это потрясающе.
В.Дымарский
―
Это из лагерной библиотеки, да?
Ю.Кантор
―
Это из лагерной библиотеки, видимо, подаренная Пантюхову, раз он привез это с собой и всю жизнь эта книга у него была. В этом есть такая потрясающая история. И мы даже в Перми эту книгу выставили в отдельной витрине. Это своего рода такая метафора.Я продолжу сейчас про архив, как и что с ним дальше будет тоже расскажу.
В Перми из этого проекта получился еще один, Шаламовские читки, это моноспектакль, который делает вместе с Пермью-36 замечательный пермский театр «Новая драма». Пермь вообще очень театральный город. Вот он поинтересовался этой выставкой и следствием этого стали читки рассказов Шаламова, «Колымских», в том числе посвященных истории знакомства с Пантюховым. Мне кажется, это очень важно.
Кстати, это уже не первый опыт у «Перми-36». Они с Щепкинским училищем уже 2 года. Кстати, к вопросу об упомянутом вами Солженицыне. Там контакты начинались с Солженицына. Со спектакля, поставленного в Перми-36 по рассказам Солженицына.
Так вот, архивы нужно хранить, желательно не уничтожать, потому что это все равно время. Я знаю это по своему предыдущему такому опыту личных архивов семейных. Возникают совершенно потрясающие вещи, которые может быть родственники не ценят…
В.Дымарский
―
Не все понимают что у них лежит, да.
Ю.Кантор
―
Не только личную значимость, это понятно, но и историческую.Я благодарна Евгению Андреевичу, который это прекрасно понял. Он вообще в какой-то момент, за что ему тоже спасибо большое, решил передать, подарить эту коллекцию мне, а я ее отдам, конечно, это уже решено, в Музей политической истории России, единым фондом.
В.Дымарский
―
Скажу нашим слушателям, что Музей политической истории России, находящийся в Санкт-Петербурге.
Ю.Кантор
―
Да.
В.Дымарский
―
Это очень хороший музей.
Ю.Кантор
―
Федеральный, старейший…
В.Дымарский
―
Великолепный музей, расположенный в Доме Кшесинской, в особняке Кшесинской, том самом знаменитом, я бы сказал. Да, Юля.
Ю.Кантор
―
Да, я здесь, я просто слушаю.
В.Дымарский
―
Я просто презентовал еще заодно и очень хороший музей.
Ю.Кантор
―
Я думаю, хорошо известен и музей замечательный, интересно работающий, очень честный и смелый.
В.Дымарский
―
Это правда.
Ю.Кантор
―
Евгений Андреевич со мной согласился, когда дарил эту коллекцию, я сказал, что, естественно, я себе ее не оставлю, а передам в музей и с музеем, с руководством музея, с директором мы уже переговорили, естественно. Пандемия немножко нарушила наши планы, как вы понимаете. Но уже осенью, на вторую половину октября мы планируем торжественную передачу от меня уже теперь этой коллекции. И я очень надеюсь, что Евгений Андреевич сможет прилететь на это. В музее тоже его очень ждут.А после передачи единым фондом коллекции Андрея Пантюхова мы начнем готовить большую выставку, потому что материалы, другие материалы, связанные с Шаламовым, в музее есть. И они могут дополнить коллекцию Андрея Пантюхова, и может получится замечательная выставка…
В.Дымарский
―
Но Шаламов не был связан, насколько я помню, с Ленинградом, или был?
Ю.Кантор
―
Ну, он был волжанин, недалеко.
В.Дымарский
―
Ну, да.
Ю.Кантор
―
Но такой прямой связи…
В.Дымарский
―
После лагеря он жил в Москве.
Ю.Кантор
―
И до лагеря он тоже жил в Москве. И даже между, так сказать, 2 посадками…
В.Дымарский
―
Москвич, да.
Ю.Кантор
―
Был в Москве. Такая история…
В.Дымарский
―
Я просто хочу добавить. Может быть это интересно тем людям, которые задумываются над тем, что делать с теми реликвиями, которые вдруг случайно хранятся может быть даже дома. Именно случайно. То, что вы понимаете, вы понимаете и сами распорядитесь там какими-то семейными архивами, значение которых, еще раз повторю, вы осознаете.Но есть вещи, которые мы не понимаем. Кстати, благодаря тому же Музею политической истории директор которого мне, например, сказал, ой, говорит, неси нам, а я ему показал, у меня там никому ненужная, на мой взгляд, из 90-ых годов, какая-то штучка Центральной избирательной комиссии, там типо значок или какая-то там штука. На мой взгляд, ненужная вещь, я смотрел на нее и думал, выбросить или не выбросить. Оказывается, не надо ничего выбрасывать такого рода вещи.
Ю.Кантор
―
Это неправильный подход.
В.Дымарский
―
Ну, да. Такого рода вещи, они, их нужно, как вы говорите, историки, меморализовать, можно так сказать?
Ю.Кантор
―
НРЗБ, да.
В.Дымарский
―
Отдать их в историю, отдать их в память историческую.
Ю.Кантор
―
Отдать их историкам.И я думаю, действительно главное хранение — это либо музей, либо архив, либо и то, и другое. Это очень важно, что родственники, наследники это понимают, да. И ощущают…
В.Дымарский
―
Должны понимать. Мне кажется, в этом тоже еще смысл нашей рубрики. Помимо того, чтобы рассказать о каком-то архиве, о каком-то человеке, еще вам подсказать в какой-то мере, а что делать с тем, что у вас хранится дома.
Ю.Кантор
―
Вы знаете, да, в этом случае с Пантюховым это совершенно, для меня, при том, что у меня есть некоторый опыт, я все-таки занимаюсь вот этими историями жизней людей, попавших в жернова системы.Но в данном случае, понимаете, такая обратная ситуация, когда ты понимаешь, что литературный герой, да, понятно, что у многих литературных героев, в частности у героя Шаламова, есть свои прототипы, но это конкретный человек. И это литература превращается в историю. Обычно история становится литературой, естественно, да. Обратный процесс и это страшно интересно.
И вот благодаря такому вот неслучайной встрече с неслучайным человеком, а именно с сыном Андрея Пантюхова, Евгением Андреевичем.
В.Дымарский
―
Ну, да.Все, спасибо! Увы, наше время закончилось. Спасибо Юлии Кантор! Я еще раз говорю нашей аудитории, ищите июльский номер журнала «Дилетант», печенеги, половцы, Русь, личный архив, Варлам Шаламов, Андрей Пантюхов, много-много всего интересного.
До встречи! Всего доброго!