Великокняжеская фронда - Максим Кузахметов - Дилетанты - 2017-03-16
В. Дымарский
―
Добрый вечер, это программа «Дилетанты». Я ее ведущий, Виталий Дымарский. Мы ведем сегодня нашу программу из Санкт-Петербурга, в очередной раз, я бы сказал. И в очередной раз гость нашей сегодняшней программы - петербургский историк Максим Кузахметов. Добрый вечер, Максим.
М. Кузахметов
―
Добрый вечер.
В. Дымарский
―
Мы продолжаем идти по материалам мартовского номера, главная тема которого – это Николай II, он же Николай последний.
М. Кузахметов
―
… коллизии, с ним связанные.
В. Дымарский
―
Да. И, безусловно, все что вокруг Февральской революции, вокруг отречения Николая, ну, и затем дальнейшей его судьбы. Все это в номере обсуждается.Сегодня мы взяли один аспект, мне кажется, очень интересный, и я специально попросил Максима именно на этой теме сегодня остановиться: так называемая великокняжеская фронда. Словосочетание достаточно многим известно, слышали, во всяком случае, о том, что существуют такого рода явления в российской истории, но что за этим стоит, как себя вела царская семья – царская семья, я имею в виду, в самом широком смысле этого слова, понятно, что было с Николаем, с его супругой, с его детьми, а вот что с его братьями – двоюродными братьями, родными братьями, со всем родственниками что происходило, как они реагировали на те события, которые происходили в Петрограде в феврале-марте 1917 года, какую позицию занимали, какова их судьба в конечном итоге, вот об этом роде Романовых, о родственниках Николая II мы сегодня поговорим. Есть ли у них какая-то общая судьба?
М. Кузахметов
―
У Романовых?
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
У половины общая - что они были расстреляны большевиками, а у другой половины - что оказалась в эмиграции, если вот упростить, если взять за рубеж 1918 год, то да.
В. Дымарский
―
Но я бы начал с другого вопроса, это уже как бы их дальнейшая судьба, уже послереволюционная, а сама революция – как они встретили эту революцию, как реагировали на эти события, давали ли какие-то советы, в конце концов, самому Николаю, насколько они влияли или не влияли на поведение царя, на поведение царской семьи и на поведение вообще властной элиты?
М. Кузахметов
―
Достаточно по-разному они реагировали, и я начал бы, немного забегая назад, с предыстории всех этих событий. Потому что клан Романовых, можно смело называть его именно клан, разросся до необычайности, все драматические истории про то, что угасла династия, как кто-то остался без наследников, как некому было сесть на трон, к Романовым со времен Павла I не имели вообще никакого отношения.Достаточно вспомнить, что у самого Павла было четверо сыновей, у его третьего сына, который сел на престол под именем Николая I, тоже четверо сыновей, а дальше у его четырех сыновей столько сыновей, что с великими князьями все в итоге наладилось, и переживать о том, что некому будет оставить престол, вот с той поры было уже невозможно. И, соответственно, каждый раз, когда мы говорим «великие князья», мы подразумеваем огромную категорию людей – это только по мужской линии, мы по женской линии, про их сестер, дочерей вообще не говорим, а это еще отдельная романтическая волнующая история, что там с ними происходило.
Поэтому, разумеется, при таком количестве родственников разнообразие в их поведении, нравах было самым невероятным. Все они, разумеется, становились военными, неважно, причем – хотели, не хотели, была у них к этому склонность, были какие-то про них сомнительные истории, про их прелюбодеяния, неважно, все равно все они шли по определению в офицеры и дальше должны были найти себе какое-то применение.
И вот к тому времени, когда воцарился, наконец-таки сел на престол Николай II, ключевая фигура в нашей истории и в журнале, о котором мы сейчас говорим, в журнале «Дилетант», соответственно, вокруг него были сплошь родственники на самых высоких постах, они руководили флотом, они руководили множеством департаментов в военных учреждениях, и, ну, сейчас уже можно погружаться в подробности, кто из них как себя вел, но люди были совершенно разные.
В. Дымарский
―
Я извиняюсь, Максим, но раз уж мы говорим об этом, я бы маленькое одно лирическое – хотя не очень даже лирическое, скорее даже трагическое, я бы сказал – отступление сделал, просто чтобы рассказать одну историю нашим слушателям и нашим читателям, которая, кстати говоря, мало кому, как ни странно, известна. Это о том царевиче Николае, который должен был быть Николаем II, если бы он выжил, если бы он не умер в Ницце, у него был туберкулез костей, он умер очень молодым. Он должен был, кстати говоря, жениться на Дагмар.
М. Кузахметов
―
Да, старший сын Александра.
В. Дымарский
―
Да, старший сын Александра. И я знаю, что, во всяком случае, в монархических кругах, в том числе, в эмигрантских, всегда говорили, что: ах, вот если бы не умер тот Николай, и он был бы Николаем II, то вообще вся история России пошла бы по-другому.
М. Кузахметов
―
Да, вообще, любопытная драматическая история, в журнале об этом упомянуто, что внезапная смерть старшего сына Александра II и наследника престола привела к любопытным последствиям. Он же ехал, собственно говоря, жениться на Дагмар. Там же оказался его младший брат, второй, соответственно, сын Александра II, и вот как будто бы сблизила драма двух молодых людей, и тогда, не долго раздумывая, ставший наследником престола Александр Александрович, ставший потом Александром III, женился на без двух минут почти что вдове, чтобы девушка не пропала, на Дагмар. Она тоже сыграла серьезную роль в дальнейших событиях, но вот, да, внезапные обстоятельства, все изменилось.Но так же было и до воцарения Александра II, он же был старшим сыном третьего сына Павла I. Ну, какие были шансы у него сесть на престол? И просто цепочка случайностей – у Александра I не было сыновей, а Константин неожиданно отрекся от трона, чего тоже никто не ожидал. А сколько было еще вариантов развития событий в отечественной истории, если бы там все было более закономерно.
В. Дымарский
―
Это не единственная развилка, конечно, безусловно.
М. Кузахметов
―
Да. Но любопытная история. Так вот, возвращаясь к событиям, когда сел на престол Николай II, сразу же описание его родственников, что их всех объединяло. Если вот совсем все упростить, то по большому счету, это было несметное количество таких же Николаев II. Они все были феноменально похожи друг на друга, очень здорово похожи на своих родственников, так как они все были глобальной родней и с Европой в том числе, на английского короля, на немецкого принца, который впоследствии сел на престол.То есть, вот фотография, где они втроем собираются: английский наследник престола, русский и немецкий – это просто три брата-близнеца. Но если посмотреть фотографии других великих князей, особенно когда они ровесники, да еще с их манерой вот этой короткой бородки, усиков, аккуратной прически, все в военных мундирах – это просто вот невероятное клонирование. И как ни грустно признать, и по характеру эти люди феноменально были друг на друга похожи.
То есть, если вот проводить какие-то исторические параллели, ну, вот любопытный пример – это Ричард Львиное сердце. Четыре брата, все бесконечно враждуют друг с другом за власть – он же тоже был третьим сыном, например, шансы на престол минимальные, и потом их еще более младший брат, четвертый, в итоге на трон и сел, несчастный Иван Безземельный.
А здесь при вот такой невероятно близкой родне – ну, дальше мы об этом подробнее поговорим – все, на что хватало сил у самых дерзких из этих великих князей, это вот, как бы мы сказали при советской власти, кухонные разговоры – где-то сидеть и бурчать: больше так продолжаться не может, надо что-то делать…
В. Дымарский
―
Но они реально бурчали.
М. Кузахметов
―
Самые смелые из них.
В. Дымарский
―
Они были недовольны Николаем.
М. Кузахметов
―
Видно, что страна катится в пропасть, а этот упрямец… ну, там драматическая история, конечно, последняя капля – это Распутин. Но вот сколько это могло продолжаться? Но самые смелые из них – и тут мы можем уже переходить к подробностям, вот, собственно, к фронде, кого причислили к фронде – это Николай Михайлович, двоюродный дядя, не самый близкий родственник, и вот он, по мнению оппозиционеров – причем, смешно: оппозиционеры в царской семье, это не какие-то там революционеры, Ленину и не снилось бы такое.И вот он ходит и говорит: да сколько это может продолжаться? Да пора уже положить всему этому конец! Да Николай, Николаша (там, как они друг друга называли), да он уж совсем зарвался.
Но дальше-то как события развиваются.
В. Дымарский
―
Имелся в виду Распутин? Или вообще все что происходило.
М. Кузахметов
―
Распутин – это было вопиющее. Ну, и все – там же были поражения на фронтах, неудачные назначения, беспомощность Николая в массе вопросов – ну, то есть, противоречиво, с одной стороны, в каких-то вопросах он был потрясающе упрямым, а в каких-то мгновенно мог менять решения. При этом тоже надо представить атмосферу. В основном они все были франкофоны, что вот лично ваше сердце должно греть, им нравилась Франция. Но с другой стороны, во Франции, практически в единственной стране в Европе в то время монарха не было, а во всех остальных был. И какая бы ни была развитая демократия в Голландии с многовековыми традициями, или в Бельгии, ну, понятно, в Англии – там везде был монарх. И даже если какая-то страна обретала независимость неожиданно, как Болгария, например, или Греция, то тут же, само собой, конституционный монарх. Ну, как правило конституционный.А в России не так. В России абсолютная монархия, и, конечно же, для тех кто – все же они получали прекрасное образование, все они ездили по заграницам – в принципе, это было очевидно, что без представительского управления дальше невозможно функционировать, особенно такой крупной державе.
Но возвращаемся к поведению этих людей – кухонные разговоры. Причем, это уже в гораздо более позднее время. К тому моменту, когда Николай II все-таки сел на русский престол – тоже странное обстоятельство, достаточно рано умер его отец – решительный, беспощадный суровый Александр III, и вот сравнительно молодым Николай II садится на трон.
Получил блестящее образование, много путешествовал, побывал практически везде, в родственниках, еще раз повторю, у него немецкий наследник престола и английский. И этот человек тут же заявляет: все, что вот касается ограничения моей власти, мне просто отвратительно, я даже слышать этого не хочу. То есть, в своей коронационной речи с порога Николай II заявляет: вот тут где-то пошли разговоры о каком-то представительном управлении, так вот…
В. Дымарский
―
Его тронная речь вызвала возмущение просто общественности.
М. Кузахметов
―
Какое возмущение? Кухонное такое. То есть, никто не вышел на улицы с транспарантами, с плакатами, не потребовал, как бывало вообще в истории, когда собираются родственники – ну, вот у Габсбургов была развита традиция, вот они просто собирались кулуарно, тихо, не вынося сор из избы, и решали: так, вот этого мы объявляем сумасшедшим; так, вот этого мы объявляем наследником, потому что так всем будет лучше. Как-то умудрялись договариваться, и достаточно долго, вот эта цепочка сдержек и противовесов, в Австро-Венгрии государство было несопоставимо сложнее, чем в Российской империи, там так все было запутано и переплетено, тем не менее, долго функционировало.А в России – нет и все. Вот ни в каком виде представительного управления не допускалось. И вот эти какие-то мелкие ростки, которые появились при Александре II, самые робкие – гласный суд, например, ну, когда требуется хоть какое-то избирательное право, избирать присяжных, или местное самоуправление, оно показало вообще достаточно быстро свою эффективность, коррупция там резко снижается. А Николай II как будто вот этого ничего не замечает. И проходит 20 лет, прежде чем как вот мы называем это фронда, возникло хоть какое-то подобие внутри там, правда, их собственного клана, сопротивление. Ну, конечно, это все странно звучит и странно выглядит.
В. Дымарский
―
Максим, такой вопрос. Если оценивать этих людей, всех этих великих князей, ну, по их личным качествам, как у нас принято говорить, был ли кто-то среди них человек на своем месте? Вот мы здесь назвали Николая II человеком не на своем месте, да? А был ли кто-то из них, который был бы – на ваш, во всяком случае, взгляд, был бы более эффективным правителем?
М. Кузахметов
―
Трудно сослагательно говорить, но судя по всему, большинство, да все они, оказались такой же разновидностью Николая II – непоследовательные и нерешительные. Потому что у них было множество шансов раньше проявить себя в любой должности. Нет, были неплохие люди, но, в принципе, особо злобных и агрессивных психопатов-то и не было. Они все были вежливые, как правило, воспитанные, ну, в худшем случае они просто жили в собственное удовольствие с любовницами, с балеринами, как у них, у Романовых, было принято, в лучшем случае, как вот двое членов фронды – сейчас можно подробнее поговорить – занимались историей, изучали бабочек, например. То есть, в какой-то степени на своем месте. Могли быть решительными офицерами. Тут вот большинству из них не откажешь в смелости.
В. Дымарский
―
Но тем не менее, носился ли кто-то из них, я не знаю, с идеей некой реформы, с введением представительства, да? С введением конституционной монархии. У кого-то были такого рода идеи?
М. Кузахметов
―
Были у всех, и всем все было понятно. Но дальше разговоров дело не шло, и вот возвращаясь к теме главного участника фронды Николая Михайловича, на которого возлагались большие надежды, что произошло после убийства Распутина, когда все нити совершенно очевидно вели к нему, если не как к соучастнику заговора, то как к человеку, который все это одобрял, много говорил, не осуждал, и сказал: да слава богу, что этого Распутина убили. И вот страна катится в пропасть, а Николай II приказывает ему удалиться в ссылку, и этот человек, который мог бы возглавить реально оппозицию, прийти к какому-то гражданскому соглашению внутри России, и он уезжает в имение. Вот он такой дисциплинированный, послушный.Ну, каждый раз чем они все объясняли? Я не хочу кровопролития, я не хочу конфликта. А по сути, вот эта нерешительность или двойственность, она же и привела к полной катастрофе итоговой. В итоге как раз Николая Михайловича, который принял революцию, Февральскую, во всяком случае, буржуазную, поддержал отставку царя, его же большевики расстреляли. Причем, почти год он был в ссылке в Вологде, и не осталось никаких свидетельств того, что он пытался бежать, или что кто-то пытался его спасти. Хотя явно такая возможность могла бы ему представиться. Ну, уж точно большевики бы не скрывали.
То есть, во всяком случае, с Николаем II они просто провоцировали эту историю, что якобы какие-то там белогвардейцы хотят его спасти. А про Николая Михайловича, который у них в руках, даже не надо было ничего придумывать, потому что, ну, и Романовы до такой степени себя дискредитировали, что даже среди фанатов-монархистов с трудом можно было найти людей, которые бы говорили: вот наше знамя, вот наш символ веры, оплот наш. И поэтому убийство Романовых – ну, это серьезное преступление большевиков, эти люди были ничем не опасны, потому что ни до революции, и те, которые даже потом оказались в эмиграции, никакой активности не проявляли.
Тут можно перейти от несчастного Николая Михайловича, который просто мог открыто говорить. Вторым членом фронды считали его родного брата Александра Михайловича. Вот этот человек был в реальности более инициативным. Но тут тоже любопытное маленькое отступление, так как с именами в клане Романовых все было плохо: одни Николаи, Александры и так, для разнообразия иногда, Михаилы…
В. Дымарский
―
Ну, там Кириллы еще иногда…
М. Кузахметов
―
Кириллы, Вячеслав еще как недоразумение, и сами они друг друга без конца путали, вот его называли в семейном кругу Сандро, причем, был еще один Сандро, но вот мы будем только про этого. Это Сандро, Александр, чтобы не путать его. Вот он был реальный деятель, инициативный. И как только Николай II сел на трон, вот он пришел с реальными предложениями, например, по реформе флота. Он любил флот. А флотом в это время руководил дядюшка, родной дядя Николая II, у которого были безобразные истории с коррупцией - его подчиненных 40 человек были привлечены. Огромные средства тратятся на флот, а все не слава богу.Приходит Сандро, показывает: и так, и эдак, да вот здесь, друг Николай, надо что-то делать! Надо отправить его в почетную отставку, реформировать флот – вот проекты. Реальные проекты, одобренные в том числе и с инженерной точки зрения, и даже важна стратегическая там задача, он совершенно справедливо говорил, до сих пор, кстати, для нас актуально, что Балтийское и Черное моря, они замкнутые, Швеция не опасна, Турция – ну все, умирает, не опасна. А вот Тихий океан – другое дело, надо туда переносить военно-морские базы. И все это в итоге легло под сукно, Николай II, проявляя какую-то робость по сравнению с дядей, пытался потихонечку его сместить, в итоге дядюшка узнал о том, что против него готовится заговор (руководивший флотом другой Александр), устроил скандал, и Николай II говорит этому Сандро: слушай, ну, не получается. Я вот тебя в отставку отправлю, потому что, ну как я буду дядюшку, любимого брата моего отца, обижать? Ну, пусть все остается как есть.
Вот в этом весь Николай II. И надо отдать должное Сандро, что вот он не сломался, оставшись вообще не у дел, да еще у него там провинности, как водится, всякие нашлись, он стал фактически основателем русской авиации, очень много полезного сделал. Причем, тоже его считали за придурка сумасшедшего: ну, какие там самолеты, куда там летать? Это блажь какая-то. Когда он к Сухомлинову пришел с идеей того, что вот эти странные фанерные сооружения хорошо бы как-то в армии применять, тот просто рассмеялся, о чем Сандро с обидой потом пересказывал. То есть, в принципе, был человек достаточно реальный, хотя тоже со своей инициативой один из главных инициаторов русско-японской войны. Другое дело, что он все правильно говорил, он энергично там действовал, развернул крейсерскую войну против контрабанды и тут же поссорились с Англией. Кто там были главные контрабандисты? Конечно, англичане.
И все-таки судьба как-то вот именно к этому человеку, к Сандро, оказалась более милостива, он уехал в эмиграцию, благополучно там выжил, и все нынешние Романовы – в основном это его потомки. Но и в эмиграции вот он как-то уклонился от того, чтобы возглавить какое-то движение, как вот другие Романовы. Некоторые сами себя провозглашали, мы можем на этом подробнее остановиться. А вот Александр Михайлович по прозвищу Сандро, дожил он до 1933 года, в принципе, прожил долгую жизнь, сравнительно благополучную, но не возглавил, не взял на себя вот ни грех, ни бремя, не объединил вокруг себя людей, и в этом тоже такая разновидность Николая II. И это был один из лучших представителей клана Романовых.
В. Дымарский
―
Если еще раз вернемся к этой великокняжеской фронде. Когда мы говорим «великокняжеская фронда», можем ли мы говорить о некоем сговоре, скажем? Вот эта фронда, вот этот набор этих великих князей, которые между собой что-то обсуждают, чем-то недовольны, это все-таки было некое хотя бы подобие организации, или, как вы говорите, это дальше кухни, дальше разговора это не шло? Были ли какие-то у них планы?
М. Кузахметов
―
Нет. Мы не знаем ни одного не то чтобы документа, а даже какого-то поступка, при всем при том, что все они были офицеры, это не какие-то заговорщики парламентские, которые там планируют, ну, не Брут, в общем, который сидит в Сенате и договорился с другими сенаторами, когда придет к ним Цезарь, его забить до смерти. Они все были при деле.Я бы тогда привел в пример другого ближайшего родственника, это Николай Николаевич так называемый младший, который был просто главнокомандующим, у которого в руках была вся русская армия, и этот человек был, безусловно, властолюбивый, можно не сомневаться, что при любой возможности сел бы на трон. И не сделал ничего. То есть, вот как интриган проявил себя потрясающим образом, а чтобы вот ну хоть какую-то попытку прибрать к рукам власть, совершить хоть какой-то там заговор, хотя бы какое-то телодвижение – ничего не совершил. На нем тоже можно остановиться подробнее, потому что любопытный персонаж.
В. Дымарский
―
Николай Николаевич?
М. Кузахметов
―
Да, Николай Николаевич, так называемый младший. Потому что их там было достаточно много.Вот возвращаясь к тем ресурсам, которые были у него в руках. В 1914 году Россия вступает в Первую мировую войну, вступает неудачно, там отдельная история, нужна ли была эта война, и что Распутин был против войны, в журнале это упомянуто, но как сложилось, так сложилось. И вот человек, у которого фактически все рычаги власти – а это, кстати, было достаточно нетипично, потому что в Германии главнокомандующим был кайзер и реально занимался управлением войсками, в Австро-Венгрии Габсбурги непосредственно занимались армией, а тут как-то Николай II, который всегда гордился тем, что, я человек вроде как армейский, но никогда не старше полковника – вот я, мол, какой скромный. Они все воспитанные, вежливые.
И вот Николай Николаевич тут же на посту главнокомандующего начинает совершать нелепые ошибки, а дальше – интриговать. Это один из главных виновников безобразной германофобии, которая развернулась в России. То есть, если у человека немецкая фамилия – а надо оговориться, что почти все Романовы были женаты так или иначе на немках, то есть, они вообще все этнически уже там при любой проверке крови это были бы просто немцы настоящие.
Так вот, этот человек придумывает, что все неудачи на фронте оттого, что тут вокруг одни шпионы. И отвратительная история, которая ярко характеризует его, это так называемое дело Мясоедова. Ну, вот нашли стрелочника, главная-то в чем была беда этого несчастного Мясоедова? Он когда-то работал на таможне, хорошо знал – ну, граница была у России с Пруссией общая, работал на русско-прусской границе, знал в том числе и членов императорской кайзеровской фамилии, говорил по-немецки хорошо, и все это ему вменили в вину. То есть, это такое настоящее сталинское дело: за границей был, языком владеешь – все.
В. Дымарский
―
Шпион.
М. Кузахметов
―
Шпион. И именно резолюция Николая Николаевича, когда был вынесен приговор смертельный, а командующий фронтом отказался его подписывать – ну, недоказанное дело, и Николай Николаевич пишет: все равно повесить. И этого Мясоедова, который вообще был коррупционер, тоже не идеальный человек, повесили не за что. То есть, точно не немецкий шпион. Поэтому, опять-таки, характеристика Романовых как вот людей и как вот фронду, как оппозиционеров. И это один из таких, сравнительно видных людей. Более того, он же в итоге, Николай Николаевич, встал во главе Русского общевоинского союза уже в эмиграции, он-то все пережил, благополучно оказался за границей, и когда вот он возглавил освободительное движение в 1924 году, но когда уже нечего было спасать, и вот тут он неожиданно возглавил, согласился – ну, они без конца проводили совещания, решали, ну, это в советских фильмах, конечно, много раз иронично было высмеяно, как они делили портфели, и вот тогда Николай Николаевич, да, согласился встать во главе.
В. Дымарский
―
Напоминаю, это программа «Дилетанты», в гостях у нас Максим Кузахметов, петербургский историк. Говорим мы о великих князьях. И сейчас мы прервемся на выпуск новостей, после чего продолжим нашу программу.НОВОСТИ
В. Дымарский
―
Это программа «Дилетанты», Виталий Дымарский из Петербурга, и петербургский же историк Максим Кузахметов, говорим мы о великокняжеской фронде, и продолжаем наш рассказ, основанный в том числе на тех материалах, которые опубликованы в последнем мартовском номере журнала «Дилетант», главная тема которого посвящена последним дням русской монархии, русского царизма и Николаю II.Итак, Максим, великокняжеская фронда, еще раз возвращаясь к фронде, к этой великокняжеской фронде как к попытке взглянуть на нее как на какое-то единое явление. Все-таки эти великие князья – братья, дяди, тёти… – ну, ладно, тёть не берем – дяди, братья, двоюродные, кузены и так далее, что они в первую очередь ставили в упрек Николаю?
М. Кузахметов
―
Как ни парадоксально, нерешительность. То есть, все эти люди, сами по большей части нерешительные, упрекали Николая II – ну, опять-таки, можно их разделить условно на две половины – что он недостаточно решительно борется с революционной заразой, а с другой стороны, что он потворствует ретроградам, вместо того чтобы проводить решительные парламентские реформы. Но, опять-таки, все это были в основном разговоры, не выступления в печати, никто из них, конечно, там на трибуну не выходил.И здесь любопытный сюжет – это Кирилл Владимирович, еще один великий князь, еще один известный человек, который по сути сам себя провозгласил совершенно неожиданно главой династии, выживши. То есть, вот тоже любопытная биография. Один из сравнительно дальних, относительно дальних родственников Николая II, вообще оставил любопытные воспоминания. Он тоже пошел по морской части, как водится, морской офицер, и вот он рассказывал, что ужас ожидания экзаменов – это самое страшное, что было в его жизни, страх ошибиться, страх неправильно ответить, что тоже любопытно, да? Великий князь сдает экзамены, нервничает, никакой коррупции, может не сдать. И он откровенно говорил: да вот эти все студенты, вот они боятся экзаменов, а из-за этого идут потом в революционеры, в бомбисты. Лучше бы они вот спортом занимались – спорт тогда был на подъеме, и сам Кирилл Владимирович, он очень хорошо играл в теннис. Спорт действительно был популярен, но не уберегло все это Россию от революции.
Так вот, как начинал свою молодость человек, который потом себя неожиданно провозгласил достойным потомком династии. Он женился – решительный поступок, можно только одобрить – без разрешения, женился, причем, по меркам Романовых это было преступление, на разведенной женщине. А бывший муж этой женщины был родным братом Александры Федоровны. Но тут Николай II проявляет, как в таких случаях у него хватало твердости, мужества, и он своего близкого родственника просто изгоняет из страны. И вот Кирилл Владимирович безропотно уезжает, не говорит: да что такое! Я люблю эту женщину, мы будем жить вместе, что бы там ни было. Все, сажайте меня, вешайте – не уеду! Ничего подобного – уезжает за границу, проводит там много лет. Причем, его лишили чинов, лишили наград, и он, что, в эмиграции, может быть, возглавил какой-то оппортунизм? Ничего подобного. Живет сравнительно благополучно, деньги какие-то все равно в семье водились. Ну, хорошо, живет счастливой беззаботной жизнью. Такое было, английский король, не состоявшийся, ради любви к американке разведенной отказался от трона, зажил частной жизнью.
В. Дымарский
―
Наш Константин тоже.
М. Кузахметов
―
В том числе и Константин. Но там как будто у Константина чуть сложнее история, он просто не потому, что чем-то провинился, а просто отказался и все. Он должен был все равно стать императором, а он говорит: не буду. Проявил твердость, волю – вообще отдельное спасибо ему за это. Редкий дар – отказаться от власти. Болезненная тема для России, иметь в себе мужество хоть под каким-то предлогом отказаться от власти.Так вот, потом благополучно все-таки Николай II простил, особенно когда началась Первая мировая война, он простил почти всех, и других провинившихся родственников. А там же были грехи и похуже, чем женитьба на разведенной женщине. Например, страшно сказать, мужеложство. Ну, в общем, простил всех Николай II. Возвращается Кирилл Владимирович в Россию. Так как у него морское образование, он возглавляет Гвардейский экипаж, привилегированная часть русского флота, но в основном они обслуживали императорские яхты. У него все хорошо, он близок к телу, что всегда важно, должность в то же время у него сравнительно безопасная, и вот случаются трагические события февраля 1917 года. Ходят по Петрограду разнузданные солдаты, не слушаются офицеров, убивают, происходят страшные вещи.
Тоже не могу не отступить. Бунты в армии были примерно в то же время и во Франции, когда солдаты в окопах, война всем надоела, бойня надоела, и отказываются идти в атаку, отказываются слушаться офицеров. Но во Франции ни одного офицера не было убито. А здесь, вдалеке от фронта, в Петрограде, где обстановка вроде бы не такая нервная, вообще, жутковатые расправы над офицерами.
Так вот, что делает Кирилл Владимирович. Он приводит свой Гвардейский экипаж в центр города… но вот тут воспоминания противоречивые. Он-то уверял, что он не надевал красный бант, а другие вспоминающие говорят: да он еще и красный бант себе нацепил на мундир…
В. Дымарский
―
Это же известная история с этим красным бантом.
М. Кузахметов
―
Ну, он отказывается, во всяком случае, поэтому – ну, оставим на его совести. Он отказывается, что, вот все было, а красный бант не надевал. Но поддержал. А причем, еще не было отречения Николая II. Ладно, когда все стало сыпаться, посте того, как стало известно: Николай II отрекся, ну все, присяга уже недействительна, тут уже надо принимать решение. Но до отречения Николая II он фактически нарушил присягу – взбунтовался, восстал. Ну уж тут, казалось бы, должен был возглавить здравомыслящее сопротивление. Ничего подобного!
В. Дымарский
―
А, кстати говоря, вот на отречении какой-то раскол произошел вот в этой среде великих князей – за, против? Как их позиция – да, там Михаил тут же возник, да?
М. Кузахметов
―
К несчастью, так как большевики беспощадно уничтожили всех, кто оказался к ним поближе, эти люди не оставили воспоминаний. И тут, конечно, в первую очередь приходит на ум Михаил, родной брат Николая II, его непростая судьба.Я просто хочу тогда закончить с Кириллом Владимировичем, что этот человек как раз таки спасся, он сумел уехать в эмиграцию. Он так и не возглавил, конечно, никакой фронды, никакого сопротивления, быстро признал революцию, потом быстро оказался за границей, в белом движении практически не участвовал, а потом совершенно неожиданно провозгласил себя императором, ни с кем не посоветовавшись.
В. Дымарский
―
Стал главой императорского дома.
М. Кузахметов
―
Романовы серьезно враждовали. Вообще он человек сам по себе был достаточно везучий. Тут тоже любопытный эпизод…
В. Дымарский
―
Я прошу прощения, но ведь его сын Владимир Кириллович, с которым я имел счастье быть знакомым, он тоже потом после Кирилла Владимировича был провозглашен главой императорского дома романовского. Но там была еще другая ветвь, которая швейцарская. Там же еще они между собой не могли, и до сих пор не могут определиться. Поскольку возникшая эта Мария, Маша, дочка…
М. Кузахметов
―
Решительная. С женами у Романовых, с решительностью жен у Романовых все было гораздо лучше, там были такие железные…
В. Дымарский
―
Она сама была Романова, она не была женой Романова.
М. Кузахметов
―
Но даже те из них…
В. Дымарский
―
Женой она была испанского какого-то офицера, по-моему.
М. Кузахметов
―
Да. У одного из братьев из фронды тоже жена была родная сестра Николая II, там еще кровосмесительная запутанная история.Ну, неважно, так просто чтобы закончить про Кирилла Владимировича, про его удивительный фарт, он же был во время драматического Цусимского сражения на броненосце «Петропавловск», который затонул. Там погиб командующий эскадрой Рождественский, погиб выдающийся художник Верещагин, и среди небольшого количества людей, которые спаслись, оказался, как ни удивительно, Кирилл Владимирович. И даже вот в Петербурге потом ходила злая эпиграмма, что: Макаров погиб, «Петропавловск» не всплыл, но спасся зачем-то царевич Кирилл.
Вот этот человек в силу обстоятельств, и тут-то он проявил решительность, провозглашает себя, и теперь, как мы вынуждены с этим считаться, потомки, опять же не по прямой мужской линии, вот якобы они и есть те самые наследники трона Романовых. Но…
В. Дымарский
―
Уходим опять к Михаилу?
М. Кузахметов
―
Да, если не возражаете, то перейдем к родному брату Николая II Михаилу. Вообще человек, практически не упоминаемый в истории, но большевикам они все вообще были ни к чему – что там, этих великих князей припоминать? Так только, какие-то осколки. Так он же никаких и громких должностей не занимал, и тоже любопытная судьба. Родной брат императора, а быстро провинился. Женился на Наталье Брасовой, незнатного происхождения разведенной женщине, страшное преступление.Что делает Николай II? Изгоняет родного брата, вот за такую не то чтобы шалость, а, в принципе, за мужской поступок. Он отправляет его в изгнание на долгие годы, отправляет несчастного Михаила, выгоняет из страны, и тут, казалось бы, ну, такой решительный человек, который не побоялся поссориться с императором, его родной брат, настоял на своем, женился на женщине по любви, но уж он-то мог бы быть главой здравомыслящей партии. При всем при том, все, что мы о нем знаем, он действительно был за конституцию, долго жил за границей – правда, это не всем помогает, Ленин тоже долго жил за границей, в Швейцарии жил, и что-то не получилось у него создать из нашей страны Швейцарию.
Так вот, с началом Первой мировой войны всеобщее прощение, все возвращаются помогать родному отечеству бороться с Германской империей, возвращается Михаил Александрович, служит в армии. Но когда начинаются драматические события с отречением Николая II, он тоже отрекся, достаточно быстро подписал отречение, отказался от всех прав на престол. Но, может быть, в том числе и самое грустное, что отказался опять-таки быть знаменем, ну кто-то должен был объединить силы, которые хотели сохранения России ну, хотя бы в форме конституционной какой-то республики, против этого безумия, этого смелого социалистического эксперимента – взять все и поделить по справедливости, классового подхода этого кошмарного. Не возглавил. И как считают многие историки, он попал, быстро был схвачен большевиками, тоже не сразу они его убили, достаточно долго он был у них в плену, и расстреляли его вместе с четырьмя другими великими князьями не за что.
Там любопытная история, что, как минимум, за одного из великих князей – я это забыл упомянуть – за одного из членов фронды вступился даже Максим Горький, потому что заслуги в науке у него были безусловные, это Николай Михайлович. Он был как историк, как энтомолог достаточно известен. И Максим Горький пишет письмо Ленину: ну, зачем, ну, ничего не изменит его казнь. А в то время еще большевики почему-то не стеснялись публично, в газетах публиковали. Николая II убили тайно. Там, наверное, страшно было признаться в убийстве детей и женщин. А тут вот откровенно пошли и расстреляли. И тоже вот этот человек, который когда-то проявил удивительную решительность – поссорился с родным братом, за все время ареста, за все время, пока у него были какие-то рычаги влияния, ну, ничем себя не проявил.
Зато любопытная история, можно все-таки отвлечься на женщин, его жена, эта Брасова, эта женщина, которая вышла замуж по любви за члена императорской фамилии. Ну, вообще женщина была решительная, властолюбивая, мы не знаем, что там она пела ему на ухо все эти годы в эмиграции, дальше он себя не проявил, но впоследствии, когда он был арестован, она приходила в ЧК, приходила к Моисею Урицкому, называла его преступником, убийцей, не боялась. Была арестована за это за все. Не все большевики были такие терпеливые. И впоследствии вот она как раз смогла сбежать из тюрьмы, она удачно симулировала болезнь, оказалась в тюремной больнице, оттуда уже смогла бежать, скрылась в итоге за границей, оставила любопытные воспоминания.
То есть, вот женщины решительные у Романовых были, но среди самих Романовых никто не проявил себя вот в критическую минуту так, чтобы вокруг него могли сплотиться другие люди.
В. Дымарский
―
Ну, понятно, что кто-то сумел сбежать за границу. А из тех, кто не сбежал за границу, получилось, что всех расстреляли большевики?
М. Кузахметов
―
Романовых – всех.
В. Дымарский
―
То есть, все-таки боялись, что любой из них может быть неким знаменем сопротивления, хотя вроде они ничем особенно…
М. Кузахметов
―
… впоследствии-то расстреливали уже вообще… был за границей – расстрелять, отец был приходским священником – расстрелять. Ну, за все. Сын жандарма – расстрелять. А потом уже вообще всех подряд расстреливали.Но тут опять-таки необходимо отступление. Дело в том, что сами Романовы – и Николай II, и его дядья, и предшественники здорово себя дискредитировали. То есть, вот не было желания у людей за них вступиться. То есть вот за все время, пока они находились даже в заключении, ну, не было никаких серьезных телодвижений даже среди таких решительных лидеров белого движения, которые бы хотя бы озвучили, что, вот мы боремся за возвращение вот этому человеку законной власти. Ну, ничего не было.
Более того, у них же у всех были влиятельнейшие родственники, и в первый год Ленин очень нервничал, он страшно боялся интервенции – и правильно боялся, быстро подписали ведь с немцами унизительный кошмарный мир – все забирайте, лишь бы мы вцепились во власть. Вот сначала покончим здесь вокруг себя с врагами власти, а потом уже займемся остальными делами. Если бы кто-то из Антанты или из Германии - у Германии было больше шансов, опять-таки, родственники - вступился бы за великих князей, за родственников, хоть кто-то из датских родственников, Дагмар же в итоге спаслась, оказалась в Дании. Ну, ничего не было. При всем том, что и Ленин искал, отчаянно искал признания своей республики – конечно, отпустил бы, лишь бы признали его страну советов поскорей. Не было никаких телодвижений, и все это в том числе и потому, что сами Романовы были ужасно дискредитированы, и Николай II своей историей с Распутиным и беспомощностью, и другие Романовы, ну, грубо говоря, надоели. Такое вообще было в русской истории, у нас был такой любопытный монарх недолго, один из братьев Шуйских, который просто надоел, вот был никакой. И вот собрались же вокруг него на каком-то этапе решительные бояре: уйди, пожалуйста – надоел.
Но тут вот надоели так, что никто не вступился. Ну, и закончилось кровавой драмой. И большевики их не отдали, и убили не за что.
В. Дымарский
―
Но я так понимаю, что в русской армии 1917 года таких сильных настроений промонархических не было? Я имею в виду, в защиту монархии, в защиту царя.
М. Кузахметов
―
Скорее в защиту непосредственно Романовых или хоть кого-то из них. При всем при том, что они были офицерами, ну, Николай Николаевич – интриган, неприятнейший человек, досадил, то есть, те люди, которые в итоге возглавили белое движение, а там были выдающиеся генералы и Краснов, и Юденич, Колчак – это реальные боевые генералы, смелые, решительные, хорошие администраторы, ну как они могут Николая Николаевича, который их изводил, подсиживал, не повышал по службе, ну как они могут его провозгласить своим знаменем? Они все были, как правило, монархисты, но конституционные, потому что скорее не представляли другой формы правления. Что это же нормально, вот у нас крестьянская страна.
В. Дымарский
―
Тот же Корнилов замечательно поддержал Временное правительство, да, и…
М. Кузахметов
―
И не пригодилось, да. И потом, Керенский… и кто извел Корнилова? Глава Временного правительства, такой же ловкий интриган Керенский. Ну, тут цепочка каких-то недоразумений. Я не сторонник того, что непременно должна была быть какая-то сильная личность, скорее невозможность договориться между собой, но главное, никто не представлял грядущей катастрофы, но в конце концов лихорадило Германию, лихорадило Финляндию. В Австро-Венгрии было ужас что – страна распалась на множество частей, и, казалось, рушится мир. Если почитать Цвейга, что творилось непосредственно у австрийцев в голове, их внутренний мир – это все тот же период времени, 1918 год, это все, это катастрофа. А теперь Австрия – преуспевающая страна.Так вот, нигде к власти не пришли такие кровожадные люди, как вот, к несчастью, в России. То есть, скорее всего, если бы хоть какое-то было представление или какой-то прецедент был бы, чтобы можно было испугаться и объединиться, но здесь все боролись за власть, да еще атмосфера войны. Как они все считали? Беспорядки. То есть, мы в журнале это упоминаем, с какой досадой Столыпин говорит, припоминает Николаю II события 1905 года, а тот говорит: да какая революция? Были там какие-то беспорядки. Он не считал это каким-то потрясением. Он не считал, даже он очень любил царя Алексея Михайловича, одна из версий, что в честь него сына назвал. То, что в то время было восстание Степана Разина – это какие-то беспорядки. То, что был «медный бунт» - так что там, походили, поволновались – вообще не воспринимал. Вот вековые устои, монархия…
В. Дымарский
―
А как он должен был это воспринимать? Но это везде, в любой монархии, в любой стране, везде – Франция, Англия – везде свои беспорядки были.
М. Кузахметов
―
Но страх самосохранения в конце концов, именно вот этим сопротивлением гражданского общества, где-то чуть более мирно, чуть менее мирно, но люди и добивались прав. В конце концов, в России функционировала Дума, вообще для Николая счастье, Дума тоже была не очень-то популярна – эти говоруны, чудо не произошло, вот кого он мог бы использовать, если бы был половчее, как интриган. Ну, в конце концов, может быть, баланс какой-то бы и сложился. Так он Думу ненавидел, при любой возможности хотел ее разогнать. Хотя эти люди реально брали на себя серьезную ответственность за происходящее. Ну, невозможно жить в огромной стране в ХХ веке, а бюджет принимать как-то втихушку. То есть, больше чем 100 миллионов у тебе подданных, ты берешь с них налоги, а с ними не советуешься. Это в ХХ веке невозможно. Хотя Сталину удалось впоследствии. И не только Сталину.Но это серьезная ошибка Николая II, поэтому, конечно, закономерно то, что произошло в значительной степени, и тем не менее, какой-то мудрости или предвидения не было ни у кого. Но последствия, которые произошли после 1918 года, по своей чудовищности превзошли все. Лишь во второй половине ХХ века вот опыт Кампучии Пол Пота немножко смягчил, все-таки там диктатор умудрился уничтожить просто половину населения собственной страны. Тут Сталин отстает.
Но привел, косвенно, конечно, привел к власти вот именно невозможностью, неумением договариваться, искать компромиссы именно тем, что насмерть вцепился во власть в том числе и Николай II. А то, что среди его неисчислимых родственников не нашлось ни одного – в истории много примеров, когда кто-то из родственников в итоге дальних, ближних становится знаменем оппозиции, здравомыслящей оппозиции какой-либо, и приходят к власти более-менее успешно. Таких примеров полно. В Европе так, как правило, и было. Ну кто еще сядет на трон, как не хоть какой-то, но родственник монаршей династии. И даже если, как в истории Англии, на каком-то этапе сел Кромвель, а потом все равно цепочка компромиссов, и в итоге какой-то человек знатного происхождения. Пусть даже не совсем связанный, дальний-предальний родственник.
В. Дымарский
―
Не из династии, да, но тем не менее.
М. Кузахметов
―
Но все-таки. Вот так должно быть. И в конце концов как будто бы все наладилось, и вот собрались крестьяне: ну слава богу, теперь у нас нормальный царь, законный.
В. Дымарский
―
Еще есть несколько минут. Я бы хотел, может быть, несколько слов сказать и от вас послушать тоже по поводу того, в каком состоянии дом Романовых сегодня. Потому что там ведь до сих пор не могут разобраться, кто во главе дома, кто не во главе дома. Существует официальный историк господин Волков, который доказывает, что Мария, дочь Владимира Кирилловича и Багратиони Леониды Георгиевны. Вот их дочь Мария вроде как бы считается главой императорского дома.
М. Кузахметов
―
Сама себя считает скорее.
В. Дымарский
―
Хотя вроде по какому-то уставу женщина не может быть во главе. Существует еще другая линия, вот недавно умер в Швейцарии один из Романовых, как раз который лидер и глава другой ветви, другой романовской линии. Это вообще имеет на сегодня значение?
М. Кузахметов
―
Да прошло 100 лет, и тут есть два мнения. Во-первых, по закону о престолонаследии, если мы будем соблюдать законы, которые принял Павел I – только по мужской линии, только прямые потомки, долго везло – род пресекся. То есть, должно быть тогда уж, если бы мы жили в ХVII веке, должно собираться народное представительство и вот избирать нового царя. Как Романовы на троне-то в итоге оказались? Когда Рюриковичи пресеклись в лице последнего представителя своего – Иван Грозный, его сын, и второй, несчастная судьба, Иван IV и два его сына закончили свою жизнь несчастливо. В итоге все – собирается народ, представители от всех сословий и избирают.А вторая история – то, что, ну, сколько можно мучить эту историю? В конце концов, пожалуйста, во Франции тоже ходят потомки и Бурбонов, и Бонапартов, собираются, титулами друг друга иногда награждают. Но здравомыслящие Романовы, вот те, о ком мы в журнале упоминаем, те, которые давным-давно осели в Америке, в Австралии, добились там некоторых постов, сохранили фамилию некоторые Романов свою, ну все, там, в четвертом поколении, русского языка не знают, говорят, как многие из нас: да, у меня там кто-то был из родственников, там, украинцем, татарином, евреем, но я уж точно не помню, точно не знаю, там… Примерно такая история.
Поэтому так для них, для своего круга, наверное, это все было бы любопытно. Опять-таки, они очень многочисленны. Они и в эмиграции многие здорово размножились, поэтому вся эта история скорее вызывает иронию, и большевики здорово повеселились. То есть, один из знаменитейших фильмов «Корона Российской империи», он, к сожалению, недалек в какой-то степени от истины, когда собираются почти клоуны, ведут между собой смешную вражду: я законный – нет, ты незаконный… и все вертится вокруг каких-то эфемерных прав на престол, притом, совершенно нереальных, и делят какие-то министерские посты. И это было 100 лет назад, что уж говорить про наше время.
В. Дымарский
―
Скажем так, что если в России и возникнет опять монархия, то это будут не Романовы.
М. Кузахметов
―
Не дай бог, как Ким Ир Сен, конечно, в Корее, надеюсь, обойдется.
В. Дымарский
―
Спасибо! Мы говорили о неугасающей династии Романовых, хотя, вроде, она и угасает, говорили о великокняжеской фронде с Максимом Кузахметовым, петербургским историком. Это была программа «Дилетанты», до встречи через неделю!
М. Кузахметов
―
До свидания.