Детективная история портрета - Александр Кибовский - Дилетанты - 2016-08-11
С. Бунтман
―
Добрый вечер всем, программа «Дилетанты», ведет Сергей Бунтман. И мы сегодня обращаемся к номеру, который вышел у нас с премьерой. Номер августовский, вышел в конце июля. И премьера там рубрики Александра Кибовского. Александр Владимирович, добрый вечер.
А. Кибовский
―
Добрый вечер.
С. Бунтман
―
И рубрика вовсе не о Департаменте культуры Москвы, а рубрика вовсе о замечательном занятии Александра Кибовского – о портретах, мы говорим о портретах и кто на портрете. Написан у нас на портрете Кутузов или кто-нибудь еще, Ленин Владимир Ильич, да? Или маршал Жуков. Ну, мы говорим о более давних портретах. Так ли это на самом деле? И тут получаются совершенно детективные истории. Это профессиональный разбор, это не какое-то вышивание по вечерам, а это профессия Александра Кибовского на самом деле-то. И давайте посмотрим, у нас совершенно детективная история о портрете, который прошел три …
А. Кибовский
―
Итерации.
С. Бунтман
―
Да, три прошел. Кто это на самом деле? Оказалось, что только третье предположение оказалось верным, в конце концов. Вообще как это делается? Вот в чем здесь проблема вообще с портретами?
А. Кибовский
―
Дело в том, что, будем объективны, все-таки, как писал Стасов в свое время, что лучшее, что было сделано отечественным искусством до передвижников – это русские портреты. Здесь мы постигли и форму, и содержание. И действительно, если мы возьмем наши лучшие имена этого периода: Левицкий, Боровиковский, Кипренский – это все-таки в первую очередь портретисты. Но понятно, что в силу исторических причин, особенно когда начали разоряться дворянские гнезда – это было еще во второй половине XIX века, ну, и особенно после революции – когда вещи поступали в музейный фонд, то многие из них теряли свои имена. И у нас огромное количество в музеях: неизвестный военный, неизвестная дама, неизвестный сановник и так далее. Что значит неизвестный? Это неизвестны они нам, сегодня. А тогда, когда их писали, конечно, они занимали определенные посты, должности и были вполне известными. Заказывались для того, чтобы украшать дворянские усадьбы, кабинеты. И многие из них – это же не просто какие-то только черты лица, хотя понятно, что для высокого искусства этого вполне достаточно. Но мы видим на этих портретах не только, собственно говоря, сами образы, но и сопровождающие детали: одежду, мундиры, ордена. И если знать систему этих внешних атрибутов, которые всегда сознательно вводились в портреты, это действительно не просто какая-то прихоть художника, эти все вещи имеют достаточно серьезный семантический смысл. Об этом много писал Юрий Лотман в своих книгах. То зная эту ситуацию, можно практически прочитать очень многое на портрете об его персонаже.
С. Бунтман
―
Ну конечно! И не только же мы берем если портреты XVIII века, если это парадные портреты, то там масса всевозможных, имеющих глубокий смысл, деталей даже интерьера, в котором изображен опирающийся на колонну или что-нибудь еще…
А. Кибовский
―
Или какой-то бюст, но бюст там будет обязательно с надписью, которая о чем-то свидетельствует.
С.Кибовский: Лучшее, что было сделано отечественным искусством до передвижников – это русские портреты
С. Бунтман
―
Хорошо, но вот как это нас приближает? Мы можем определить по моде, мы можем определить время – десятилетие, пятилетие, трехлетие можем определить. А что дальше? Как перейти к конкретному лицу? Ведь это конкретный человек.
А. Кибовский
―
Дело в том, что если мы, допустим, возьмем военный мундир, то мы можем, как, в частности, с этим портретом, о котором написано в «Дилетанте», мы можем по нему сразу сказать что? Что это портрет офицера лейб-гвардии конного полка периода правления Павла Петровича. Он очень был недолгим, с 1796 по 1801 год. И, хотя текучка в полку была большая, это тоже важно, это конногвардеец. Как правило, в этом полку все-таки служили достаточно родовитые и богатые лица.
С. Бунтман
―
Офицер.
А. Кибовский
―
Офицер. То есть, это уже не простой кирасир, это все-таки лицо, которое имеет офицерский чин. Список этих офицеров, все они опубликованы еще в XIX веке. И главное, что на шее у него редчайший прусский орден. Не русский, а именно прусский орден Pour le Mérite, как его часто именуют коллекционеры в разноречье, «Голубой Макс».
С. Бунтман
―
Почему «Голубой Макс»?
А. Кибовский
―
Там это уже, конечно, связано с более поздним периодом, уже с Первой мировой войной в основном. Но это действительно очень редкая награда прусская за военные заслуги. И на самом деле всего кавалеров этой награды в период XVIII века, русских кавалеров, было всего-навсего 26 человек.
С. Бунтман
―
Круг сужается.
А. Кибовский
―
Так это всего русских, но там были и казаки, кстати говоря, знаменитый казачий генерал Денисов был кавалером этого ордена, или Орлов-Денисов, то же самое. И всего два конногвардейца.
С. Бунтман
―
Так, еще сужается.
А. Кибовский
―
Остается выбрать из двух человек. Но дальше мы видим, что у этого молодого человека очень интересный знак.
С. Бунтман
―
Это человек очень молодой. Даже, скажем так, почти ребенок.
А. Кибовский
―
Юноша, почти ребенок. Но у него на груди очень интересный знак: ромбовидная медаль серебряная на Георгиевской ленте – это медаль такой формы… вот есть круглые медали, а вот эта в данном случае в виде ромба.
С. Бунтман
―
Как жетон.
А. Кибовский
―
Как жетон. На самом деле действительно это настоящая боевая медаль, которой награждались нижние чины, то есть солдаты, унтер-офицеры, которые участвовали в знаменитом штурме Варшавы под руководством Суворова. И это медаль за взятие Варшавы, но для солдат. То есть, мы узнаем совершенно четко биографию этого замечательного человека. Если мы возьмем, опять же, прусские награды, то они тоже давались, вот те, кто в XVIII веке их получил, за союзнические наши действия вместе с пруссаками против Польши в тот момент.То есть, биография человека читается очень четко. Это юноша, который, видимо, был… ну, понятно, что он из дворянской благородной семьи, из богатой семьи, раз тем более еще и портрет заказали. Напомню, что это очень большие деньги стоило. Один портрет вот такого качества – это годовое жалованье офицера в ранге корнета конной гвардии.
С. Бунтман
―
Серьезно? Так дорого?
А. Кибовский
―
Да, это хорошее письмо. Мы же видим с вами…
С. Бунтман
―
Дороже, чем Люда Реммер.
А. Кибовский
―
Мы же видим, что это не крепостной художник на самом деле. Да и жалованье, честно говоря, было не очень большим, прямо скажем.
С. Бунтман
―
Это да, это да.
А. Кибовский
―
Всегда оно было в гвардии только номинальным, и гвардейцы служили, как правило, всегда со своих, это такая традиция. Тем более в кавалерии, да? Особенно если лейб-гвардия, гусарский полк, то, помните, у Толстого в «Воскресении» он поступил в гусары, и два года службы полностью разорили его поместье, да? Так вот…
С. Бунтман
―
Это не потому, что кутил при этом.
А. Кибовский
―
Хотя это образ жизни требовал такого подхода.
С. Бунтман
―
Хотя надо было соответствовать, да.
А. Кибовский
―
И мы можем понять, что этот человек, по всей видимости, был на варшавском штурме юнкером или каким-то, в общем, нижним чином, но чисто для дворян предусмотренным. Само собой, получил эту медаль, тут же стал офицером в конной гвардии и получил этот орден. И действительно, ровно этой биографии соответствует один из наших кандидатов по немецким спискам этих кавалеров – это Александр Федорович Буксгевден. Но самое интересное, что, когда мы с этим разобрались, то там в же в Государственном Эрмитаже, где этот портрет, обнаружился парный ему портрет…
С. Бунтман
―
Отца?
А. Кибовский
―
Который как другой генерал числился, как генерал Кнорринг.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кибовский
―
И стало понятно, что это тоже не Кнорринг, а это генерал тоже Буксгевден-старший, что и подтвердилось анализом его уже мундира и наград.
С. Бунтман
―
Смотрите в «Дилетанте», посмотрите, это действительно совершенно детективная история. Причем мы сначала видим портрет…
А. Кибовский
―
Мальчика фактически, да.
С. Бунтман
―
Мальчика. А потом уже через серию портретов и абсолютно детективную историю мы выходим уже на папу.
А. Кибовский
―
Кстати говоря, понятно, почему и мальчик, тут же стало понятно. Потому что старший Буксгевден был в фаворе и при Екатерине II, и при Павле I. И Екатерина II настолько ему благоволила, что после взятия Варшавы как раз одной из наград для него стало, помимо поместий и наград, что его маленький сын 11-летний (ему было 11 лет тогда, Александру) был зачислен офицером в конную гвардию. Поэтому это тоже объясняет, почему такой юный человек имеет офицерский мундир и имеет такой прусский орден.
С. Бунтман
―
И вот эта памятная медаль, у нее своя история тоже здесь, которую вы прочтете.Я хочу сразу задать вопрос и сказать, что мы с вами, если смотрите по Сетевизору, а он, в свою очередь, работает, то вы увидите: «Русские портреты XVIII – начала XX века» - это каталог Центрального военно-морского музея с дивными иллюстрациями и подробными описаниями портретов. Но для этого вам придется ответить на вопрос, связанный с другой историей – историей, связанной с Давыдовыми.
А. Кибовский
―
Да, вот у нас есть такой классический пример для тех, кто занимается изучением портретов, военных портретов. Всем известен знаменитый портрет гусара Давыдова кисти Ореста Кипренского, который хранится в Государственном Русском музее. Но сложность заключается в том, что как раз в эту эпоху наполеоновских войн пять Давыдовых были в генеральских чинах, командовали гусарскими соединениями, в том числе, естественно, и сам Денис Васильевич Давыдов, ну, и дальше там Александр Львович, Николай и так далее и так далее. Так вот, вопрос у нас будет следующий: так все-таки какой из Давыдовых изображен на этом замечательном портрете?
С. Бунтман
―
Имя, имя назовите – и получите эту замечательную книгу. Сегодня суровое, ну, еще одновременно с Олимпийскими играми, у нас сегодня суровое на выбывание соревнование будет, потому что вы получите, только один человек получит эту книгу. Пожалуйста, рискуйте, дерзайте. +7-985-970-45-45. Книга действительно отличная, я с удовольствием ее читал, листал, смотрел и пересматривал. Такую книгу очень приятно иметь. Так что, пожалуйста, имя того Давыдова, который изображен на знаменитом портрете гусара Давыдова. Имя, имя, да, действительно. Вот действительно, кроме имени нам ничего сейчас и не нужно.Вообще насколько... Ведь кажется, что все так просто: взял, присмотрелся к мундиру, присмотрелся к орденам, полистал списки, просмотрел события – и вот тебе атрибуция портрета, вот кто там изображен, пожалуйста, все мы можем легко узнать. В чем здесь сложности?
А. Кибовский
―
Смотрите, кто-то победил уже.
С. Бунтман
―
Это мы смотрим, да.
А. Кибовский
―
Дело в том, что это кажущаяся легкость. На самом деле это достаточно серьезная научная работа. В свое время в 2000-м году по этому я даже защищал диссертацию на звание кандидата исторических наук. Потому что эта легкость внешняя обращает многих к этому атрибуционному такому процессу, но, не зная подводных камней… Ведь это же не просто надо посмотреть, увидеть и определить, собственно, сам мундир. Надо понимать всю совокупность и сложность традиций, этикета того времени, особенностей чинопочитания, иерархию наград, чинов, особых знаков внимания. Это огромная работа.К сожалению, специалистов, которые в профессиональном формате владеют вот этими всеми навыками, их не очень много. Мы объединились в такой наш общественный комитет по русской иконографии, который издает сборники, в том числе вот этот каталог портретов Военно-морского музея – это пятый уже в нашей деятельности. И как раз мы помещаем материалы, связанные с теми, собственно, особенностями и методами такого научного поиска. Ну, вот я в своей практике считаю, вот у меня таких 230 портретов, которым возвращены имена. Ну, я этим занимаюсь все-таки довольно давно, двадцать пять лет. И, конечно, находки бывают самые разные.
Самые удивительные случаи связаны именно с тем, как вдруг неожиданно открываются новые имена портретам, которые традиционно многие годы считаются изображениями того или иного человека. Ну, например, вот у нас в следующем «Дилетанте», если можно проанонсировать…
С. Бунтман
―
Да, конечно.
А. Кибовский
―
… у нас предполагается публикация о лже-портретах Михаила Илларионовича Кутузова. Ну, потому что есть портрет русского генерала периода наполеоновских войн, вот у него округлая внешность такая, да? Он такой пухленький.
С. Бунтман
―
Стрижка такая.
А. Кибовский
―
Да, и он становится Голенищевым-Кутузовым. А если, не дай бог, какие-то еще у персонажа проблемы со зрением, то он вообще однозначно Михаил Илларионович.
С. Бунтман
―
Конечно! Как не узнать старика Кутузова! Вот действительно.
А. Кибовский
―
Версия просто намертво присваивается портрету, и потом с удивлением обнаруживается, что, например, это не Кутузов, а, допустим, генерал Герцдорф, к примеру. Или, допустим, это вообще генерал Шевич, например. И так далее и так далее и так далее. И это, конечно, самые такие неожиданные, зачастую вызывающие многие вопросы находки, поиск которых может занимать на самом деле годы.
С. Бунтман
―
Не годы, а несколько минут заняло определение у наших слушателей, очень много правильных ответов.
А. Кибовский
―
Хотя вот есть и Денис Давыдов, тем не менее, да.
С. Бунтман
―
Здесь много.
А. Кибовский
―
Много Денисов, я вот смотрю, тем не менее, да.
С. Бунтман
―
Но правильный ответ – Евграф. И первым, вот первый и действительно, и на самом деле, и замеченным первым был Игорь, чей телефон оканчивается на 44-17. Игорь получает, заслуженно получает книжку «Русские портреты XVII – начала XX вв.», Центральный Военно-морской музей.
А. Кибовский
―
150 портретов впервые опубликованные этой коллекции. Я считаю, это очень большая работа всех коллег наших. Все-таки собрание 150 портретов, никогда не издававшихся. И это, конечно, впечатляет. Потому что Военно-морской музей, который мы традиционно знаем как музей славы русского оружия, где много технических экспонатов, военных – оказывается, прекрасная коллекция портретной живописи, в том числе и очень хороших кистей, не говоря уже про персонажей, каждый из которых имеет в этом каталоге и биографию, связанную с его военно-морской службой. Интересно будет не только тем, кто любит русское искусство, но и тем, кто любит военно-морскую историю нашего отечества.
С. Бунтман
―
Удивительные портреты. Я тут же открыл портрет великого князя Константина Константиновича 1870-х годов. Совершенно поразительный портрет.
А. Кибовский
―
Кстати, благодаря этому каталогу выяснилось интересное, мы сейчас готовим публикацию уже в следующей нашем, шестом сборнике. Мы благодаря этому опознали, что серия знаменитая портретов начальников морского кадетского корпуса, она не утрачена после революции, а распределилась пополам между Военно-морским музеем и Государственным Эрмитажем. И сегодня у нас есть, уже мы готовим – спасибо коллегам из Эрмитажа – подготавливается материал об их части этого собрания, и фактически мы сможем впервые спустя…
С. Бунтман
―
А если сделать выставку объединенную.
А. Кибовский
―
Мы на это очень надеемся, очень рассчитываем, что коллеги смогут это сделать, что тогда мы впервые эту замечательную галерею всех начальников морского военного образования России увидим наконец-то спустя почти 100 лет.
С. Бунтман
―
Нет, это здорово. Это должно быть событие, которое на самом деле есть. У меня вопрос о кисти сразу.Напомню, что у нас в гостях Александр Кибовский, и мы говорим о портретах, мы говорим и об их атрибуции. Вот скажите, ну, вот кисти – не мог художник ошибиться? Неправильно написать орден, неправильно написать, там, воротник – что угодно.
А. Кибовский
―
Если мы говорим о том портрете, который создается художником для заказчика, то есть, не фантазийный портрет, там, древних князей, которые тоже бывали в фамильных галереях, или, там, Рюриковичи, условно говоря, когда совершенно фантастические образы в фантастических доспехах…
С. Бунтман
―
Борода лопатой…
А. Кибовский
―
Да-да. (неразб.) к реальным персонажам, то нет. Дело в том, что одна из основополагающих идей – я тогда начинал в конце 80-х годов этим заниматься, тоже часто слышал: ну, что вы придумываете – ну, конечно же, это Лермонтов. Ну, и что же, что мундир не тот? Тут же важно, что человек похож, понимаете, да? Совершенно надо понимать правила этикета того времени и правила поведенческие. То есть, вот много об этом написано – «Анна на шее». Почему в конце «Анна на шее» ждет «маленького Владимира»? Это понятно сегодня только специалистам. Но это были абсолютно иерархические вещи. И когда человек садился позировать художнику… Он мог, как князь Голицын ходить дома даже при помещиках, соседях небогатых, в халате с Георгиевской звездой. Но со звездой – на халате обязательно была Георгиевская звезда, показывавшая, что это выдающийся полководец, потому что орден Георгия со звездой имели единицы людей.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кибовский
―
А уж если в приемной у него, в столовой, в гостиной, где собираются все приемы, висел его парадный портрет, уже не в халате, а в расшитом золотом кафтане с камергерским ключом, с лентой через плечо Андреевской, потому что каждый должен был видеть, кто такой хозяин дома.Поэтому фантазии здесь исключены, они здесь просто недопустимы, потому что сам заказчик, принимая портрет…
С. Бунтман
―
Я даже не о фантазиях говорю, а об ошибке – ошибке в цвете…
А. Кибовский
―
Есть масса эскизов – ну, например, замечательный эскиз картины Чернецова «Парад на Царицыном лугу». Сотни персонажей.
С. Бунтман
―
Мы там видим в основном литераторов.
А. Кибовский
―
Пушкин…
С. Бунтман
―
Крылов…
А. Кибовский
―
Если вы посмотрите хранящиеся в Третьяковской галерее эскизы к этому масштабному полотну – там карандашная штриховка, но там расписано все, и там художник сразу указывает: зеленых, синий, зарисовка, там, орден, Георгий в петлице. То есть, человек, даже делая эскиз, сразу все эти детали фиксировал. Потому что ошибиться – это было фактически равносильно браку. И такую картину – хранится один портрет в одном музее, там известно про него, что заказчик отказался его оплачивать в силу того, что просто ему не понравилось, как художник показал его все награды. Там просто пришлось тогда переписывать портрет, это такая история известная.То есть, до уровня отношений, которые были, допустим, уже при Валентине Серове, когда он отказывался писать портрет под диктовку императрицы Николая Второго, сказал, что, тогда, если вам так нравится, вот вам кисть – сами пишите, Ваше Величество.
С. Бунтман
―
И написал гениальный портрет.
А. Кибовский
―
В начале XIX века это просто немыслимо. И Кипренский, и Тропинин, и Брюллов, создавая свои произведения, вынуждены были подчиняться той поведенческой модели и мнению заказчика, который это диктовал. Их была задача во многом сделать глубокий тонкий портрет, при этом, естественно, как бы вписав некие рембрандтовские образы в блестящие ордена, регалии персонажа. Это была очень непростая задача.Не зря Крамской в конце жизни жаловался, он считал, что портреты убили в нем большого художника. И вот если посмотреть последние его письма перед смертью, потому что заказчики требовали от него не «Христос в пустыне», а вот чтобы у него было как у Зарянко, как писал Стасов – людей мы не понимаем, зато прекрасно понимаем, по какой цене бобровый воротник на его шубе.
С. Бунтман
―
Ну, да. И если бедный Репин с «Государственным советом», где каждый, мало того, что должен был быть похож, но каждый должен иметь свои…
А. Кибовский
―
Шталмейстерский мундир, он должен быть не егермейстерским, понимаете, тут уж никуда не денешься.
С. Бунтман
―
Да, да.
С.Кибовский: Мы объединились в общественный комитет по русской иконографии, который издает сборники
А. Кибовский
―
Понятно, что это очень много доставляло неудовольствия и проблем художникам, но сегодня нам с точки зрения возвращения имен этих людей, конечно, это оказывает гигантскую помощь, потому что, конечно, мы, зная все эти регалии, понимая, какой полк, какой чин, какие награды, какой период, конечно, во многих случаях безошибочно определяем, кто этот человек. В моей практике было много случаев, когда даже найденные по определенным (неразб.), как их называют, признакам, произведения, подтверждались, обращая внимание на то, что потом выясняется, что при размонтировке портрета там находили имя и отчество, совпадающее с тем, которое…
С. Бунтман
―
Или инициалы.
А. Кибовский
―
Да, или монограмму. Это, конечно, всегда подтверждает, что сам метод, он правильный, он действующий, и сегодня один из самых надежных методов возвращения имен.
С. Бунтман
―
В мире он распространен, этот метод?
А. Кибовский
―
В мире он имеется. Более того, в моей практике тоже были примеры, когда возвращались имена, допустим, прусским офицерам иностранной армии. Поэтому он тоже имеет место быть, хотя, конечно, у каждого свои особенности. И надо сказать, что, конечно, такого внимания к портретному жанру, как у нас в России, в зарубежном искусствоведении мы не наблюдаем. И на самом деле бывает так, что, например, даже зарубежные аукционы обращаются к нашим специалистам за помощью, потому что все-таки там больше интерес именно к жанровой и пейзажной живописи.
С. Бунтман
―
Александр Кибовский, говорим о портретах и детективных историях с определением, кто на них изображен. Это рубрика идет в «Дилетанте», начиная с нынешнего номера.Встретимся через 5 минут с вами.
НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Мы продолжаем разговор об одной из рубрик, которая стартовала в этом номере августовском, но вышедшем в конце июля, рубрика о портретах и детективные истории, с ними связанные. И вот «Опознание» называется эта рубрика, ведет ее Александр Кибовский, у которого надо звездочки уже делать, сколько портретов опознано. Только не знаю на чем – на машине или просто на рукавах.Это действительно поразительная штука. Есть ли любимая история, вот спрашивают, любимый портрет, вот который удалось опознать?
А. Кибовский
―
Есть несколько таких историй на самом деле. Они по-разному любимые. Есть вещи, которые – я одним портретом занимался почти 20 лет, и не только я. Замечательнейший портрет, я думаю, мы об этой истории тоже расскажем на страницах «Дилетанта», потому что это прекрасное полотно, которое находится в Государственном Эрмитаже, такой великолепный молодой офицер в форме майора кавказских войск Апшеронского полка знаменитого, воспетого еще Пушкиным. Он молодой с Орденом Анны Третей степени в петлице, очень хорошей кисти. И, казалось бы, что такого – майор, да еще мальчишка, да еще с таким небоевым орденом, когда все апшеронцы уже завешаны и Георгиевскими Крестами, и оружием за храбрость, и всем-всем-всем. И сейчас мы его найдем быстро.Его пытались искать еще в 80-е годы – ничего не получалось. И потом были другие исследователи. Я опубликовал, когда нашел, выложил там в интернете. В 93-м году первый раз этот портрет взял в руки и пытался с ним что-то сделать. Есть прекрасная полковая история этого Апшеронского полка, четырехтомная, где про всех офицеров подробно – как, кто какие ордена получал – все рассказано. Но вот как мы и мои коллеги ни бились – нет такого майора – вот что ты будешь делать!
И вот потом неожиданным образом выяснилось, что вот в этой роскошной великолепной полковой истории пропущен один офицер. И надо, чтобы именно этот, вы понимаете? Оказалось, что это не кто иной, как Дубельт-младший, который просто-напросто после женитьбы на дочери Александра Сергеевича Пушкина. Но каким-то чудесным образом – хотя о нем говорится внутри этой самой полковой истории, рассказывается, он получил Золотое оружие за храбрость, за бои на Кавказе. Но почему-то в списке офицеров этого офицера пропустили случайным образом, и поэтому никто не мог никак его найти. И потом, когда все встало на свои места, потому что нашелся его портрет уже, и его история и биография кавалергардов, которая не оставляет никаких сомнений, то это тот же самый человек.
Но вот – казалось бы, такой надежнейший справочник, и вот, ну, никому даже в голову не могло прийти, что именно этого человека там каким-то неведомым способом, каким-то образом пропустили. Причем, не какого-то прапорщика, там, а именно настоящего полноценного майора, о котором внутри истории таки написано, и вдруг, вот тебе на – его пропустили. А портрет очень замечательный, и я очень рад, что действительно вот таким образом…
С. Бунтман
―
А он где, этот портрет?
А. Кибовский
―
В Государственном Эрмитаже, и он публиковался многократно – вещь-то известная – на выставках был, но вот все разводили руками, и вдруг тебе – здрасьте, через 20 лет это неожиданным образом сложилось, этот паззл полностью встал на свои места, и все стало совершенно ясно. Кстати, даже в Википедии если посмотреть, уже этот портрет помещен в разделе «Дубельт».Есть смешные, комичные истории. Например, в Русском музее портрет генерала, который всегда считался портретом генерала Философова, по одной, видимо, простой причине, с дореволюционных еще времен, потому что генерал лысый. Ну, вот так. А генерал Философов – это очень известный тоже, человек, близкий к Николаю I, и действительно вроде бы и та семья, из которой происходил Томилов, дружила с Философовыми. Поэтому ни у кого не возникало сомнения, он тоже имел безволосый череп, и как-то все было вроде понятно на самом деле.
Если бы не оно но, что у наго на груди огромное количество наград, которые свидетельствуют о том, что этот человек участвовал в войне 1812 года, а Философов к этому времени был еще мальчиком и по определению не мог там быть. И выяснилась совершенно парадоксальная вещь, что это другой друг Томиловых, это генерал Ланской, причем, мы все его прекрасно знаем – это знаменитый Павел Ланской, который на рисунке Кипренского с огромной шевелюрой изображен. Никому даже в голову не могло прийти, что он так в итоге буквально через 10 лет останется без волос.
С. Бунтман
―
Увы, шевелюра – это не навсегда.
А. Кибовский
―
Но в остальном – понятно, это одно лицо, очевидно – господи, это тоже в Русском музее портрет хранится, просто никогда никто близко не сводил вместе эти вещи. И как бы парадокс, казалось бы, вот такая неожиданная история. Просто мы все привыкли видеть его с такой пышной львиной огромной гривой волос – и вот проходит 10 лет, и он…
С. Бунтман
―
Когда был Ленин маленький с кудрявой головой…
А. Кибовский
―
Практически да.
С. Бунтман
―
У Диггера два здесь замечания, нашего слушателя из Петербурга, он говорит, что «Ночной дозор» отказывались брать, капризничали: я в тени, здесь не то, здесь не это… И что Рембрандт брал отдельную плату за руки, как за лицо он брал, за сложные вещи.А второе у него – как же, вот памятник Суворову в древних доспехах античных. Но это совершенно другой жанр, вот такие вещи.
А. Кибовский
―
У этого памятника своя история, это удивительная история, когда Суворову вместе с чином генералиссимуса – там был целый пакет императорских знаков внимания, и в том числе, при жизни, это был такой первый случай, когда было официально приказано – установить скульптурный портрет, скульптурное изваяние на Марсовом поле. И Козловский, если мне память не изменяет, делал этот памятник, это же был рубеж 18-19 века, и поэтому мы много с вами знаем и даже портретов в доспехах как бы, это некое соотнесение с античными героями.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кибовский
―
При этом, если обратить внимание, даже на латах поверх него орденская лента. То есть, тут…
С. Бунтман
―
Будем обращать внимание.
А. Кибовский
―
Александр Васильевич был рекордсменом, наверное, по количеству орденов на тот момент не только в России, но и вообще во всем мире, он имел даже самые экзотические награды. Кстати, с ним связана очень смешная история. В одном из материалов по русский иконографии у нас была статья Михаила Асварища, работающего в Русском музее, посвященная такому удивительному явлению, как ордена Святого Людовика, выручавшиеся русским. Когда король был в изгнании французский…
С. Бунтман
―
Это эмигрантские ордена…
А. Кибовский
―
Конечно, митавские награды, которые, кстати, французы не указывали в своих кавалерских списках, хотя мы благодаря Михаилу сегодня имеем восстановленный список тех, кого король пожаловал этими наградами.
С. Бунтман
―
А у них что – перерыв, а потом реставрация?
А. Кибовский
―
А они как бы не считают, по уставу Орден Людовика, им должны награждаться только особы происхождения королевского. Поэтому они не считают, что те ордена, которые были вручены в том числе таким, как генерал-майор Ферзен, или граф Пален, будущий организатор убийства Павла Первого. Они как-то не считают их легитимными, потому что они вручались как личные ордена короля, это был очень тонкий момент, а не как ордена французского королевства.
С. Бунтман
―
То есть, это не было принятием в орден
А. Кибовский
―
Тут такая тонкая история. Но для нас важно то, что мы сегодня имеем список, благодаря этому тоже удалось кое-какие портреты определить кавалеров этого ордена. Когда Суворову привезли этот орден, Ростопчин, будущий знаменитый губернатор Москвы, зачитывал ему рескрипты пожалования, дочитал до конца, сказал, что дано королем Людовиком в Митаве. Он сказал: постой-постой, братец, что ты врешь – французский орден должен быть в Париже, а не в Митаве.(смех)
А. Кибовский
―
Но иностранные награды на русских офицерах и сановниках – это очень хорошее подспорье, потому что они, конечно, очень сильно помогают определять личности на портретах, потому что…
С. Бунтман
―
Это значит, участие где-то в союзнических акциях.
А. Кибовский
―
Или дипломатических акциях. В моей практике тоже такое было.
С. Бунтман
―
А вообще статских тяжелее как-то опознавать, чем военных?
А. Кибовский
―
Тяжелее. Дело в том, что даже если мы возьмем такую категорию, как сенаторы, наименее многочисленную, это сановники высшего ряда, дело в том, что там нету дифференциации такой точной, как в армии по полкам, даже по батальонам иногда. Все сенаторы всех департаментов имели одинаковое обмундирование. А поскольку все они были высокого ранга чиновниками, то в наборах иерархия орденов была почти у всех одинаковой. Трудно, допустим, вы можете даже с высокими орденами, там, 6-7 кандидатов увидеть, и достаточно сложно определить, кто из них.
С.Кибовский: Великолепные кисти провинциальных живописцев мы имеем сегодня по разным музеям нашего государства
С. Бунтман
―
Можно ли сказать, что здесь было больше орденов не за личные заслуги, а, там, за чин, за выслугу лет?
А. Кибовский
―
Конечно. Определённая орденская иерархия, особенно при Николае I она уже практически полностью кристаллизировалась, и было понятно, что за чем кто получает и в какие сроки на самом деле. И когда вот эта система приобретает такой универсальный характер, довольно трудно персонифицировать конкретного служащего. Но тем не менее, не все так безнадежно, и какая-то одна мелочь – например, вот замечательный портрет кисти Макарова находится в Мордовии – ну, прекрасный портрет сенатора, все у него стандартно – Анна Первой степени, Владимирский Крест. Но у него есть орден персидский Льва и Солнца. И благодаря этому мы сегодня точно можем говорить, что это князь Долгоруков, который долгое время был послом нашим в Персии, поэтому у него есть такая награда. Нам иногда эти иностранные дополнения к общей иерархии помогают определить.
С. Бунтман
―
Да, здесь все действительно в нюансах и деталях. Но вот коли мы заговорили о том, что провинциальные музеи, провинциальные коллекции – вообще, есть ли такая вещь, какие с этим связаны сложности, как провинциальный портрет? Потому что там, это не столицы, не губернские даже города, художники бывают разные. Вот там-то может быть фантастика всевозможная?
А. Кибовский
―
Тоже надо сказать, пользуясь случаем, если позволите обратиться, то вот мы с Фондом «Русские витязи», в котором издаем наши материалы по русской иконографии, как раз обращаемся – коллеги из провинциальных музеев, у кого есть вопросы – присылайте на сайт, мы всегда помогаем, и потом даже публикуем эти атрибуции. У нас в каждом нашем сборнике есть раздел по антологии атрибуции за прошедший период. И там десятки портретов, которым мы из разных музеев возвращаем имена, это наша работа, научный вклад во многие провинциальные музеи – в Ярославский музей, и в Воронежский музей, в удаленном доступе с помощью техники цифровой можно достаточно четко судить об изображениях, в этом мы помогаем, и я призываю обращаться на сайт Фонда «Русские витязи», туда присылайте материалы, мы готовы будем обязательно их посмотреть и внимательно изучить. Тем более, что сегодня это возможно, понятно, что требуются профессиональные знания. Наши коллеги, кто объединился, мы все это делаем.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кибовский
―
Но великолепные кисти провинциальных живописцев мы имеем сегодня по разным музеям нашего государства. Но что интересно, на самом деле зачастую бывает по-другому – художник, недобирая в мастерстве пластики или композиции, пытается это компенсировать выпячиванием шитья, наград, лент – понимаете? Обратная тенденция. Чем меньше художник владеет уровнем живописным, тем с большей степенью внимания он относится к наградам.Но самое интересное, что это не его прихоть. Если мы возьмем учебники, по которым учились наши художники-портретисты в 18-19 веке, везде есть стандартный раздел о том, что награды, мундир должны быть показаны во всем великолепии. Что переводные учебники с французского языка, что наши отечественные Академии художеств, всегда ориентировали художников именно в эту сторону, что даже если, условно говоря, у вас что-то не получается художественно, вы обязательно…
С. Бунтман
―
Вы обязаны…
А. Кибовский
―
… компенсировать показом правильным уборов, причесок, платьев и так далее. Поэтому фантазии я лично в практике не встречал в своей, кроме как когда, допустим, были случаи создания по прихоти богатых помещиков неких фамильных галерей, семейных таких музеев-пантеонов каких-то героев. Не очень понимая, как они выглядят, они зачастую заказывали неких условных, там, Платовых, условных Давыдовых, Орловых-Денисовых, в лучшем случае, если попадалась гравюра какая-нибудь, там, Осокина, они ее брали за основу, но зачастую бывали совершенно фантастические комбинации. Более того, в Музее Александра Сергеевича Пушкина здесь у нас на Пречистенке, удивительный портрет, где в основе портрет Теплова переделанный в рембрандтовского Платова, как он подписан на обороте. Так что, и такие вещи бывают.
С. Бунтман
―
Это лихо – Теплов – Платов.
А. Кибовский
―
Да, к Теплову пририсовали усы, бакенбарды, одели в казачий мундир, нацепили ему орден Георгия и написали, что это Платов. Это экзотические такие моменты.А если говорить в целом именно про портретный образ, то, конечно, всегда детали мундира прописываются. Но мы можем наблюдать, что, допустим, с 30-х годов 19-го века, когда уже начинаются другие общественные настроения, уже все большую степень приобретает популярность и такой неформальный акварельный в основном портрет, где уже – лермонтовские если портреты брать, одно дело, когда бабушка заказывает его во всей красоте лейб-гусарского вицмундира с шитьем, с шляпой, и когда он уже сам заказчик. Когда ему это больше не для бабушки, а для себя, то он уже в расстегнутом сюртуке, сюртук – это повседневная одежда, тут уже нету полного набора наград или регалий.
С. Бунтман
―
Это другой подход уже.
А. Кибовский
―
Вот таких вещей очень много, они постепенно приобретают все большую и большую популярность, и уже где-то с середины XIX столетия, когда уже начинает распространяться дагерротип, потом фотография, мы уже видим, что сходит на нет вот это увлечение парадными портретами, наоборот, это даже становится таким как бы плохим тоном. Допустим, если это портрет уже кисти, там, Репина, Крамского, то уже все больше в расстегнутых сюртуках, с папиросой, в разваленной такой, или на лошади верхом с шашкой наголо.
С. Бунтман
―
Какой Юсупов…
А. Кибовский
―
А это же тоже портрет почти пародийный, понимаете? А кираса вот эта знаменитая на великом князе, как будто князь…
С.Кибовский: Орденская иерархия уже практически кристаллизировалась, понятно, что за чем кто получает, в какие сроки
С. Бунтман
―
Да.
А. Кибовский
―
Это уже гротески практически, которое понятны для современников, и это фактически уже совершенно другое отношение художника и заказчика.
С. Бунтман
―
Это другое отношение к личности. Вот здесь другое определение личности, и между прочим, когда говорили, что на Яике, на Волге говорили, когда узнавали Петра Третьего, Пугачева, царским знаком – это просто другие представления о личности. И те же самые и награды, и шитье на мундире – это дополняет, и это оформляет личность того, кто изображен.
А. Кибовский
―
Потому что это была статусная история в обществе.
С. Бунтман
―
Да, да.
А. Кибовский
―
Я приведу пример, когда при Николае Втором решили погоны, кроме военных, убрать, оставить только военным, а гражданские ведомства все «распогонить», был такой момент, то Витте – тогда он был очень видным деятелем железнодорожного сообщения, настоял, чтобы все-таки железнодорожникам оставили погоны. Объяснение было очень интересное, что, поелику железнодорожному персоналу приходится работать в основном с массой обычного населения, то у населения все-таки уважение к погонам, оно развито.(смех)
А. Кибовский
―
Поэтому, когда приезжал сановник с лентой – ну, понимаете, это, ну, даже если вспомнить хлестаковский бред, который он рассказывает собравшимся у городничего, и когда они поздравляют, допустим, городничего, думая, что сейчас он поедет в Петербург – они поздравляют его уже с кавалерией, с высокой наградой и тому подобное.
С. Бунтман
―
Да-да.
А. Кибовский
―
Они, уже не зная, как обращаться к этому Хлестакову, называют его «ваше превосходительство», ну, на всякий случай, потому что они не знают, а кто он такой.
С. Бунтман
―
Они повышают постоянно…
А. Кибовский
―
Ваше благородие, ваше высокородие, ваше превосходительство – это все иерархия системы ценностей того времени. Зная эту систему, сегодня очень многое нам это позволяет для возвращения утраченных имен.
С.Кибовский: Фантазии я лично в практике не встречал , кроме создания неких фамильных галерей
С. Бунтман
―
А дамские портреты бывали?
А. Кибовский
―
Бывали.
С. Бунтман
―
Здесь, ну, понятно, бывали и кавалерственные дамы…
А. Кибовский
―
Фрейлины с шифрами. Были выпускницы Смольного института. Фрейлина, хотя она, может быть, давным-давно уже и замужняя дама, и многодетная дама, или выпускница Смольного института, они всегда на портретах даже уже в престарелом возрасте носили шифры, полученные ими при выпуске. Это тоже очень характерная история, их не так много было.Но еще в практике что бывает? Вот несколько у меня таких было сюжетов, и вот в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, и в картинной галерее Ярославской, дело в том, что у нас бывают парные портреты военного и его жены. И бывает так, что, как было у нас в Переславле-Залесском, когда портрет генерала оказался – да, это тот самый генерал – но оказался он вместе с супругой. Супруга считалась женой этого генерала с соответствующей биографией. Но выяснилось, что генерал тот же самый, только не тот, а брат его. Соответственно, при генерале пришлось поправить только инициалы, а жена совершенно другая получилась. Поэтому парные такие существуют, и они есть, и вот таких случаев пять у меня в практике по семейной линии…
С. Бунтман
―
… вот в этом номере отец и сын.
А. Кибовский
―
Да, вот такие бывают, допустим, муж и жена очень часто, бывают очень интересные плакетки семейные, особенно с миниатюрами, например, фамильная плакетка Комаровских, которая в Историческом музее хранится, когда…
С. Бунтман
―
По миниатюре можно как-нибудь определить?
А. Кибовский
―
Конечно. Те же самые принципы. Миниатюр очень много, я вам должен сказать, что это один из самых определяемых как раз…
С. Бунтман
―
Все такое вообще…
А. Кибовский
―
Вы знаете, миниатюры очень разные по размеру. Ну, например. Вот бывает так, что на миниатюре Крюкова, допустим, есть такая награда, очень интересная, Кульмский крест так называемый, как он официально назывался, прусский знак отличия Железного креста, полностью похожий на немецкую награду. Вот когда еще был экскурсоводом в музее Панорама Бородинской битвы, все наши пионеры, когда приходили, сразу кричали, что это фашистский крест.
С. Бунтман
―
А, ну да.
С.Кибовский: Периодически возникают случаи, которые приземляют, надо все равно быть тщательным в своих рассуждениях
А. Кибовский
―
Я говорю: слушайте, это генералы, умершие за сто лет до того, как это вообще появилось, коричневая чума, да? Но по форме действительно напоминает, это награда прусского короля, всем русским гвардейцам, которые участвовали в битве при Кульме и фактически спасли союзную армию от разгрома Наполеоном, и это было переломным моментом всей войны.Так вот, что интересно, есть портреты офицеров, которые такие домашние, в сюртуках, но всегда, если у него этот знак есть, они им гордились, они всегда его прикрепляют на сюртук, и это яркое отличие. Если вы видите армейского офицера, но с Кульмским крестом – сто процентов это бывший гвардеец, который перешел в армейский полк. И найти его, как вы понимаете, после этого достаточно просто, потому что берется, кто из гвардии перешел туда, и быстро находится. Так вот было с портретом Мусина-Пушкина, миниатюрном, который на плакетке Комаровских хранится в Историческом музее, и через который мы нашли и женский потрет, который оказался его сестрой, вышедшей замуж за Комаровского.
С. Бунтман
―
Один переводчик написал в своей книге о переводе: это неправда, что ты все знаешь, когда изучаешь что-то и долго работаешь. И он говорил, что: ты уже все чаще и чаще залезаешь в словарь, чем больше ты работаешь. Я это к тому, что приходится, потому что ты идешь уже за другим. Вот опыт, он дает какие-то с налету возможности, или приходится еще больше изучать и больше нюансов чувствовать?
А. Кибовский
―
Опыт позволяет очень оптимизировать время поиска. Когда ты уже знаешь навскидку, ты уже знаешь некие алгоритмы. Коллеги меня просили сделать некую такую методичку, помогающую начинающим. Дело в том, что действительно когда ты имеешь такой опыт, ты уже заранее не делаешь ложных шагов, ты уже сразу понимаешь, через что лучше и быстрее его найти, где найти соответствующие списки, где они печатные, где они архивные, где они полные, где они купированные, и поэтому, конечно, это сокращает время поиска, потому что ты идешь просто самым коротким алгоритмом. Но это не отменяет…
С. Бунтман
―
А шаблона не получается, стереотипа от опыта?
А. Кибовский
―
Именно. Вот это очень опасно, на самом деле многие на этом попадаются, когда кажущаяся простота – ты начинаешь чувствовать, как будто бы ты все знаешь.
С. Бунтман
―
Здесь – ясно, это – ясно…
А. Кибовский
―
Конечно, да. Но периодически возникают случаи, которые тебя немного так приземляют, и говорят: слушай, надо все равно быть тщательным в своих рассуждениях. Например, случай, вот отставные – это самая тяжелая тема. Это такая волчья яма для любого исследователя, что какой бы ты опыт ни имел, тут на нем нарваться можно очень просто.
С. Бунтман
―
Насколько я понимаю, насколько мы говорили, вот заказывали портреты…
А. Кибовский
―
Конечно…
С. Бунтман
―
… никогда не появлялись.Потрясающая вещь, можно говорить часами, а читать месяцами. Потому что у нас, начиная с этого номера, будет рубрика Александра Кибовского, о которой мы сейчас как раз говорили. В каждом номере детективная история опознания одного из героев русских портретов.
Все, спасибо большое Александру Владимировичу, а что касается наших московских дел – запишите себе где-нибудь – мы предполагаем, через субботу, не в эту субботу, которая наступает, а через субботу, прийти и рассказать, потому что очень много всего готовится, и в связи с Днем города и так далее. А сегодня мы решили вот такой, душе посвятить абсолютно.
Спасибо. Это была программа «Дилетанты», ее вел Сергей Бунтман.