Безопасность Олимпиады в Москве в 1980 году - Александр Михайлов - Дилетанты - 2014-02-06
С. БУНТМАН: Добрый вечер всем. Мы на «Эхе Москвы» возобновляем программу «Дилетанты» практически без перерыва. Это совместная передача «Эха Москвы», телеканала «Дождь» и журнала «Дилетант». Соведущие те же. Карина Орлова, телеканал «Дождь».
К. ОРЛОВА: Здравствуйте.
С. БУНТМАН: Сергей Бунтман, «Эхо Москвы». Сегодня мы будем говорить о безопасности на Олимпийских играх. Я сразу хочу представить гостя. ,Александр Михайлов – генерал-майор ФСБ запаса. Здравствуйте, Александр Георгиевич.
А. МИХАЙЛОВ: Здравствуйте.
С. БУНТМАН: Нам рассказывали, вы были аж с 79 года, аж со Спартакиады вы были.
А. МИХАЙЛОВ: Сразу после проведения Олимпийских игр в Москве стали создавать бригады, группы, штабы для работы на определенных олимпийских объектах. Сразу, как только было объявлено, стали формировать такие штабы. И с 1979 года, когда проводилась Спартакиада народов СССР, это была репетиция Олимпийских игр в известной степени, уже на всех объектах были сформированы бригады.
С. БУНТМАН: И далее уже Олимпиады, фестивали. Но проблемы с безопасностью на Олимпиадах начались гораздо раньше, даже раньше, чем вы стали принимать участие в обеспечении безопасности. Об этом мы послушаем то, что расскажет нам Кирилл Михайлов.
КИРИЛЛ МИХАЙЛОВ: Первое серьезное происшествие на Олимпийских играх, попавшее в историю, - кража олимпийского флага в 1920 году в Антверпене. Преступление было раскрыто только 80 лет спустя. Бронзовый призер, американский пловец Хэл Хайг Прист признался в том, что украл флаг вместе со своим товарищем по команде Дюком Каханамоку. «По большому счету флаг нам бы ни к чему. Взяли так, забавы ради». Дело о краже главного символа Олимпиады было закрыто еще в 1920 году.
5 сентября 1972 года на Олимпиаде в Мюнхене члены террористической палестинской организации «Черный сентябрь» захватили спортсменов израильской сборной. Погибли 11 заложников и один полицейский. Всех подозреваемых в подготовке теракта позже выследили и убили израильские спецслужбы. Аналитики связывали драматическую развязку операции по освобождению заложников с вопиющей неподготовленностью западногерманских спецслужб.
Забота о безопасности спортсменов стала формальным предлогом для отказа СССР участвовать в Олимпиаде в Лос-Анджелесе в 1984 году. Так Москва и Вашингтон обменялись бойкотами. США не приехали в Москву четырьмя годами раньше из-за советского вторжения в Афганистан.
Во время летних игр в Атланте в США 27 июля 1996 года в олимпийском парке прогремел взрыв. Погиб один человек, более ста были ранены. Еще один человек скончался от сердечного приступа. Самодельная бомба была начинена гвоздями и шурупами. Террориста искали 7 лет, он успел взорвать еще 3 бомбы - в гинекологических клиниках и в гей-клубе в Атланте. Эрика Рудольфа поймали в 2003 году. Он 5 лет скрывался в горах Северной Каролины. Эрик Рудольф признал свою вину и получил пожизненный приговор. На суде он объяснил, что взрывал бомбы в знак протеста против абортов.
С. БУНТМАН: Мы послушали краткий обзор нарушения безопасности на Олимпийских играх. 1980-й год, Московская Олимпиада в сложной обстановке – был бойкот. Чего опасались?
А. МИХАЙЛОВ: Принципиально иные угрозы были. Мы не могли даже в страшном сне предположить, что там будут какие-то террористические акты. Хотя за 3 года до этого, в 77 году, были взрывы в метро, достаточно серьезная трагедия была. Практически с этого момента у людей моего поколения, которые служили в КГБ, началось определенное становление. Потому что практически весь комитет госбезопасности искал этих террористов. А когда началась подготовка к Олимпийским играм, мы перешли еще на оперативное обеспечение Олимпийских игр с позиций безопасности.
С. БУНТМАН: После теракта в Москве 77 года, который Карина не знает…
К. ОРЛОВА: Не помню, скажем так.
А. МИХАЙЛОВ: Это было кошмарное событие.
С. БУНТМАН: Здесь были действия служб безопасности по следам уже свершившегося акта. Что изменилось, для того чтобы обеспечить безопасность на таком крупнейшем мероприятии? Оперативная другая работа, организация безопасности, предотвращение – что изменилось?
А. МИХАЙЛОВ: Во-первых, подготовка к любому массовому мероприятию начинается с очень серьезной оперативной проработки. Практически все лица, которые участвуют в оперативном процессе, изучают те материалы, которые у них есть лично, те материалы, которые могут поступить. Исходя из этого, уже выстраивают свои действия, исходя из возможных угроз, сигналов, предположений. Исходя из этого, уже выстраивается вся система безопасности. Но я хотел бы особенно сказать, что, когда мы говорим об Олимпийских играх, мы должны понимать, что безопасность обеспечивал не только Комитет государственной безопасности.
Это была мощная структура, которая включала в себя и Министерство внутренних дел, и пожарные войска, и внутренние войска. Более того, все эти планы утверждались Советом министров Советского Союза. Были приняты определенные управленческие решения. И мы уже под эти управленческие решения подводили свою оперативную базу. Потому что нельзя сказать, что Комитет госбезопасности взял, написал, придумал и осуществил. В этом процессе были задействованы практически все министерства ведомства Советского Союза, каждый по своей линии обеспечивал деятельность тех или иных служб на Олимпийских игр.
К. ОРЛОВА: Александр, а можете сказать, сколько тысяч человек?
С. БУНТМАН: В тысячах сколько?
А. МИХАЙЛОВ: Я вам отвечу, как отвечал на пресс-конференции на Олимпийских играх зампредседателя Национального Олимпийского комитета Смирнов. Когда ему задали, сколько человек обеспечивают Олимпийские игры, он сказал: «Вы вторгаетесь в сферу, которая не терпит статистики». Сегодня уже время прошло. Путин сегодня сказал, что в Сочи 40 тысяч обеспечивают. Но если мы с вами вспомним Московскую Олимпиаду и прикинем, что в Москве только гарнизон милиции составлял 100 тысяч, плюс еще были приданные силы, то, соответственно, уже сложно предположить, какая это была цифра. Но ведь всё определяется не количеством людей, а результатом действий этих людей. Поэтому мы можем сказать, что, несмотря на большие затраты, всё решено было.
К. ОРЛОВА: А результат больше зависит как раз от этих тысяч человек, или все-таки важнее агентурная, разведывательная работа?
А. МИХАЙЛОВ: От многих вещей. Конечно, в первую очередь от получения именно оперативной информации. Всё, что происходит в последнее время, носит характер форс-мажора, когда приходит школьник, расстреливает учителя, когда кто-то взрывает себя в автобусе, в троллейбусе. Это всё форс-мажорные обстоятельства, которые без предварительной информации предотвратить невозможно. Они могут быть в любом месте, в любое время. Соответственно, мы должны исходить из тех угроз, которыми реально располагаем, и возможных неких форс-мажорных обстоятельств. Если вы летали в последнее время самолетами, знаете, что 50 грамм – уже отбирают жидкость. И уже возникает вопрос: следовательно, где-то уже прошла информация о том, что даже такой жидкости или состава, тюбика будет достаточно.
С. БУНТМАН: Скажите сразу. По хвостам не бьют ли? Это основное опасение антитеррористической борьбы. Вот у кого-то оказалось в ботинке что-то…
А. МИХАЙЛОВ: Конечно, мы замечем, когда что-то происходит. Но мы мимо ушей пропускаем те действия специальных служб, которые вскрывают, на ранней стадии уничтожают, отстреливают террористов.
С. БУНТМАН: Мало говорят.
А. МИХАЙЛОВ: Это не интересно журналистам.
С. БУНТМАН: Нам очень интересно!
А. МИХАЙЛОВ: Я посмотрел, за последнее время проведено большое количество операций уже с уничтожением террористов. Сегодня террористов живыми-то не берут, если обратить внимание. Никого же не взяли за последнее время.
С. БУНТМАН: А почему? Потому что нужны и связи, и разведка. Это наше такое обывательское представление.
А. МИХАЙЛОВ: Если мы уже устанавливаем личность, т.е. связи и всё остальное, то уже можно найти. Но речь идет о том, что, как правило, они оказывают ожесточенное сопротивление, и себе дороже: или гибель наших сотрудников, или гибель террористов.
С. БУНТМАН: Мы еще обратимся к этому, обратимся к уничтожению террористов во второй части, когда мы будем отталкиваться от ужасных событий в Мюнхене в 1972 году. Такой вопрос всегда. Проверяется ли, когда производится работа? Я сразу скажу, что я работал переводчиком на Московской Олимпиаде, работал на Большой спортивной арене.
А. МИХАЙЛОВ: Мы с вами работали на Большой спортивной арене.
С. БУНТМАН: На Большой спортивной арене я работал, я был переводчиком на хронометраже. Первое, что мы видим, когда приезжаем: в люк залезают швейцарцы мои. Что там, помните? Вот так воды. Всё коротит.
А. МИХАЙЛОВ: Вы правильно говорите. Когда мы начинали еще на Спартакиаде народов СССР в 79 году, когда мы начинали откатывать технологию обеспечения безопасности, то мы вышли на очень серьезную проблему, которая связана не только с физической безопасностью людей, не только с политической безопасностью, но очень много было внимания было уделено технологической безопасности. Поэтому в нашей группе, у нас штаб составлял 32 человека, во главе с замначальника московского управления, тогда еще полковником Коробовым, ныне покойным, он отстроил систему таким образом, что в нашей группе были профессионалы разных специальностей, с базовым образованием. Т.е. у нас каждый человек, который был в группе, отвечал за определенный участок. У нас был человек, который отвечал за всё энергетическое хозяйство. Он всё время должен был держать руку на пульсе, связанную с деятельностью специалистов, отрабатывающих все энергетические системы и так далее.
К. ОРЛОВА: А вы за что отвечали?
А. МИХАЙЛОВ: А я отвечал за журналистов, кстати говоря. Это очень интересные персонажи. Я тогда еще молодой был. Окончив факультет журналистики, я думал, что все они такие великие. Но когда я с ними столкнулся ближе, я понял, что всех надо строить. У нас было очень много нюансов, связанных в большей степени не с аккредитацией, а в большей степени связанных с работой на Большой спортивной арене. Конечно, с пишущими журналистами никаких проблем не было, а вот с фотожурналистами проблем было очень много, потому что каждый стремился занять ту точку, которая дает возможность для чего-то.
С. БУНТМАН: А жилетки, места, номера?
А. МИХАЙЛОВ: Вот мы тогда и ввели жилетки с номерами. То же самое у нас было с телевизионными журналистами. Все почему-то хотели получить аккредитацию с удостоверением «проход всюду», все хотели мотаться по Большой спортивной арене, хотя это было невозможно сделать, даже исходя не из безопасности, а из элементарного порядка. Приходит фотожурналист и говорит: «Я хочу снимать с мачты».
С. БУНТМАН: А тогда как раз построили эти гигантские мачты.
А. МИХАЙЛОВ: Там были сделаны лифты. И вон он приходит и говорю – хочу. Хотеть можно каждому, но надо понимать, что работа на высоте требует определенных физических данных. У кого-то кружится голова, еще что-то.
С. БУНТМАН: С другой стороны, он же знает. Может, он работал на Эйфелевой башне.
А. МИХАЙЛОВ: Ну как он знает? Они же ребята азартные, они лезут туда, а потом его ветром сдует, и он слетит прямо в ложу А. Конечно, нужно было определить, ограничить количество людей. Потому что те же площадки, они рассчитаны на чисто ремонтные работы, и нельзя загнать туда 10 человек, чтобы они обрушили все эти площадки.
К. ОРЛОВА: У меня вопрос возникает. Сергей спрашивал, что охраняли на Олимпиаде. Мне кажется, сейчас Александр дал ответ - не дай бог, слетит в ложу А.
А. МИХАЙЛОВ: Конечно, Московские Олимпийские игры принципиально отличались от Сочинских, там были другие задачи, оперативная обстановка другая.
К. ОРЛОВА: Какие другие?
А. МИХАЙЛОВ: Давайте начнем с того, что это был 80 год. В 1979 году наши войска вошли в Афганистан. Мы получили огромные политические потери. Потому что Россия была бойкотирована. Идеология была направлена не только на бойкот Олимпиады, но вообще на бойкот Советского Союза. Конечно, многое из того, что происходило в нашей стране, требовало определенной корректировки, с политической точки зрения, т.е. с точки зрения того, чтобы Россия даже в этой сложной ситуации выглядела очень достойно, чтобы мы не потеряли свое лицо, с точки зрения даже освещения этой Олимпиады в СМИ. Это был тоже очень важный политический заказ. И хотим мы того или нет, но мы должны признать, что такие заказы бывают всегда, независимо от того, в какой обстановке мы живем.
Каждая страна, которая тратит на крупное международное событие, она, естественно, хочет выглядеть привлекательно в глазах мировой общественности. Это была одна из основных задач. Это чист политическая задача. Ее решали по разным направлениям: и через Министерство иностранных дел, и через международный пресс-центр. Всё должно было быть красиво. И надо сказать, что так и получилось.
С. БУНТМАН: Может быть, я перескакиваю, но это связано. Та самая знаменитая зачистка Москвы. Москва, действительно, была образцовым коммунистическим городом. Там осталось очень много людей. Мне всё пишут в Интернете. В Интернете написали сразу: «Зачем меня, школьника, во время Олимпиады отправили в детский лагерь?»
А. МИХАЙЛОВ: Да, я читал уже. Там еще несколько хулиганских было. Хулиганы получат мои ответы заказным письмом по домашнему адресу.
С. БУНТМАН: Вот так.
А. МИХАЙЛОВ: Это я шучу, но тем не менее. Про пионерский лагерь я слушателю сочувствую. У нас ведь Олимпийские игры были таким колоссальным событием, а для детей в первую очередь…
С. БУНТМАН: Мечта всегда была.
А. МИХАЙЛОВ: У нас Министерство народного образования определило так, что детей лучше убрать от чрезвычайных происшествий.
К. ОРЛОВА: Всё-таки ожидали?
А. МИХАЙЛОВ: Всегда ожидают. Если ничего не ожидать, так оно и состоится. Поэтому, конечно, какие-то тревоги были. Хотя, может быть, они не очень основательные были. Но на массовых мероприятиях всегда стараются поднять градус, с точки зрения безопасности. Поэтому, конечно, по линии Министерства образования стали отправлять детей из Москвы. Хотя предпосылок не было. Более того, у нас были спортивные соревнования во время Олимпиады, те, которые не привлекали большое количество зрителей. Вот для детей хотя бы посидеть на трибуне и посмотреть… Там было огромное количество пустых мест. Можно было привозить детей – пусть они сидят и смотрят.
К. ОРЛОВА: Вроде сейчас в Сочи тоже не продаются билеты, кроме как на финал.
А. МИХАЙЛОВ: Я вам скажу, как распределялись тогда билеты. Вы помните открытие и закрытие, это было по спецприглашениям. Представим себе стадион Ленина, 100 тысяч человек вмещал тогда.
С. БУНТМАН: Чуть меньше уже после реконструкции.
А. МИХАЙЛОВ: 7 тысяч – фон, тот, кто этих мишек изображал, как мишка плачет. Это очень интересно: там сидели солдаты Министерства обороны.
С. БУНТМАН: Я видел репетицию.
А. МИХАЙЛОВ: А мы еще и обеспечивали.
С. БУНТМАН: Тогда Туманов кричал, чтобы командиры подошли и занялись своими ребятами, режиссер.
А. МИХАЙЛОВ: Кстати, я скажу, что на фестивале в 1985 году министр обороны Соколов отказал в предоставлении солдат для фона. И тогда по линии системы народного образования собрали девчонок ПТУ, техникумов, и 11 тысяч девчонок сидели на этом огромном фоне. Там было много прикольных вещей, но факт остается фактом. И при этом девчонки были более толковые, чем солдаты, которые выполняли те же функции.
С. БУНТМАН: Можно одну вещь про зрителей? Даже не вопрос, а просто наблюдение. Мы приходим часов за 6, с хронометражем мы приходим. Часа четыре до соревнования.
А. МИХАЙЛОВ: Уже все сидят.
С. БУНТМАН: Сидят в сеточках, как тогда ходили, в маечках, в рубашечках, в шапках из газеты.
А. МИХАЙЛОВ: Конечно, нам были приданы силы. Пока нас было 32 человека, т.е. до момента усиления, когда нам дали дополнительные силы, у нас был полный порядок. Когда придавали дополнительные силы, сначала слушателей высшей школы, потом еще кого-то.
С. БУНТМАН: Они стояли в серых пиджаках на разводе рано утром.
А. МИХАЙЛОВ: Да там много было. Поэтому, конечно, когда приходили зрители…
К. ОРЛОВА: Александр, а можно вопрос? Не знаю, можно говорить об этом спустя 30 лет или нет…
А. МИХАЙЛОВ: Я сейчас закончу еще одну вещь. Дело в том, что самые видные фигуры, которые были на Большой спортивной арене, это были наши группы коррекции. На углах стояли по 18 человек, в белых олимпийках высокие пацаны, собирали самых высоких, под два метра, они стояли на углах вот этого поля в белых олимпийках.
К. ОРЛОВА: Зачем?
А. МИХАЙЛОВ: Группа коррекции была рассчитана на те самые форс-мажорные обстоятельства, которые никто не может предусмотреть. Вот когда на самой арене, на этом огромном футбольном поле начинались различного рода действия – спортсмены, Ансамбль танца Сибири, 4,5 тысячи человек было этих танцоров, которые с двух сторон вбегали, - меньше 8 секунд было для того, чтобы заполнить поле. У Туманова всё было по хронометражу – оно моментально заполнялось.
С. БУНТМАН: Туманов был потрясающий.
А. МИХАЙЛОВ: Потрясающий человек. Кстати, у нас были большие проблемы с режиссерской группой. Потому что мы не можем подводить свои структуры, не зная сценария. Мы должны четко знать.
К. ОРЛОВА: А они не раскрывали.
А. МИХАЙЛОВ: Да.
К. ОРЛОВА: А про группу коррекции?
А. МИХАЙЛОВ: Основная их задача следующая. Когда большое количество людей на этом поле, там может произойти что угодно: человек может подвернуть ногу, что-то сломать, он может потерять сознание, еще что-то. И одна из таких сверхзадач. Задавали вопрос: а если кто-то кинет гранату, что делать? Группа коррекции закрывает своим телом. Вот такая задача ставилась?
К. ОРЛОВА: Вы сказали – группа коррекции по четырем углам. 18 человек?
А. МИХАЙЛОВ: По 36 человек. И когда всё заканчивалось, группа коррекции уходила последней. Весь стадион кричал «браво, полиция». Они не знали, что это КГБ.
С. БУНТМАН: Скажите еще одну вещь. Все эти люди, которые сидели заранее… Последний день соревнований, Томашевский выиграл. И вдруг поляки – а это все-таки август 80 года, перед «Солидарностью» и так далее, - поляки бросились на духовном подъеме туда, в тот угол, где стоит пьедестал почета и где вручают золотую медаль. Оркестр играет гимн. И они все бросились, чтобы спеть там всем вместе. Тут же все эти «зрители» выстроились по разделительным. А что там страшного было? Только давка или что-то нехорошее было?
А. МИХАЙЛОВ: Они же выполняли, исходя из каких-то движений.
С. БУНТМАН: Т.е. есть более-менее массовое движение – сразу.
А. МИХАЙЛОВ: Конечно. Блокировать сектор, не допускать беспорядков. Это очень спорный момент. Потому что бороться с беспорядками на трибунах – это себе дороже. Мы как-то прорепетировали с нашими группами, которые должны были блокировать эти сектора. И чем это закончилось? По-моему, две ключицы сломали, руку и ногу. Потому что группа влетала в эти колодцы для того, чтобы предотвращать беспорядки на трибунах. А с трибун в эти же колодцы летели те самые в кавычках «хулиганы». Поэтому мы потом многие вещи корректировали.
С. БУНТМАН: Совершенно другая экипировка, совершенно другое обучение. Московская Олимпиада в целом закончилась без эксцессов. На олимпийское время пришлась смерть Высоцкого. Были ли какие-то планы разгона или что-то?
А. МИХАЙЛОВ: Была очень простая ситуация, чтобы не было никаких домыслов. Для нас это была дополнительная нагрузка. Более того, Юрий Петрович Любимов, как главный режиссер Театра на Таганке, и Николай Николаевич Губенко, они обратились к нашему сотруднику, чтобы им оказали помощь в обеспечении порядка при прощании. Мы сняли 600 человек дружинников с наших олимпийских объектов и направили туда, чтобы создать коридор, который шел с Котельнической набережной. 600 дружинников мы вынуждены были снять. Это всё было проведено с большой честью.
Но есть другой момент. Вот вы про Высоцкого сказали. Информацию о смерти Владимира Семеновича мы получили первыми. В этот же день собирались в Моссовете, был там один представитель культуры, ответственный за культуру. Когда начали обсуждать проблему похорон и всё остальное, он сказал гениальную фразу: «Ну и что такого? Заурядная смерть заурядного человека». Это человек, который отвечал за культуру.
С. БУНТМАН: Мы продолжим после новостей.
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: Мы продолжаем нашу программу, посвященную безопасности на Олимпийских играх. Это совместная передача радиостанции «Эхо Москвы», которая сейчас на «Дожде» пока приостановлена. Я надеюсь, скоро возобновится. Не потому что нам здесь лень устраивать передачу, а потому что хочется, чтобы на «Дожде» были все передачи, и она задумана как телевизионная. Так вот это совместная программа «Дождя», «Эха Москвы» и журнала «Дилетант». У нас есть кое-какие публикации в журнале «Дилетант», посвященные Олимпийским играм, как раз выступлению советской сборной на первых Олимпийских играх.
Но говорим мы о другом с Александром Михайловым, генерал-майором ФСБ в запасе. Мы говорим о безопасности. Достаточно счастливая по безопасности была Московская Олимпиада. Вы знаете, что мне говорили? Многие говорили: ну что такое, нет возможности пройти в Олимпийскую деревню, у спортсменов автографы взять. Мои швейцарские хронометристы говорили: нет, ребята, не надо, могли бы еще забор в два раза выше построить, мы были в Мюнхене за 8 лет до этого. Вот эти хронометристы были в Мюнхене. В Мюнхене трагедия случилась по многим причинам. Я думаю, мы с вами сейчас сделаем такой побег в Мюнхен и посмотрим, что бывает и из-за чего бывают трагические события на Олимпийских играх. Я бы хотел, чтобы мы с вами послушали фрагмент новостной передачи американской компании «Эй-Би-Си» 6 сентября 1972 года. Начнем с ведущего, а потом с репортера. Это по горячим следам событий.
ФРАГМЕНТ ВЫПУСКА НОВОСТЕЙ
С. БУНТМАН: Вот что случилось в Мюнхене. Еще корреспонденту «Эй-Би-Си» известны не все детали, но он уже говорит, что нужно задаться многими вопросами. Какие промахи были допущены в Мюнхене?
А. МИХАЙЛОВ: Во-первых, они, конечно, не были готовы к тому, что большое количество вооруженных людей может проникнуть на территорию Олимпийской деревни. Все-таки наступает какой-то момент расслабухи, когда специальные службы вовремя не реагируют. И второй момент, которому мы сегодня следуем, это то, что было сказано премьер-министром Израиля, который сказал, что мы с террористами переговоров не ведем – уничтожать при любых потерях с нашей стороны. И с этого момента мы всё время приводим это в качестве примера такой факт. Вот тогда уже стреляли на поражение для уничтожения. Кстати, последнего террориста чуть ли не в 92 году нашли.
С. БУНТМАН: Мы бы хотели задать вопрос нашим слушателям. Скажите, пожалуйста, вы поддерживаете позицию израильских властей после теракта и после того, как отпустили троих? Помните, под шантажом тогда отпустили троих террористов. Их разыскивали по всему миру и было отдано приказание без суда и следствия их уничтожать.
А. МИХАЙЛОВ: Всех уничтожили, в 92 году последнего.
С. БУНТМАН: Вы согласны с таким решением властей, в данном случае правительства Израиля? Если вы согласны - 660-06-64. Если вы не согласны - 660-06-65. В сетевизоре кнопки да или нет.
К. ОРЛОВА: Я правильно понимаю, что после Мюнхена начались такие беспрецедентные меры безопасности на всех Олимпиадах?
А. МИХАЙЛОВ: Естественно. Ведь усложнялась международная обстановка, возникали серьезные противоречия между странами. Очень серьезно стали заявлять различные революционные движения террористического толка, левые, правые, которые начинали исповедовать идеологию терроризма. Естественно, это нужно было блокировать, предотвращать. Я считаю, это было очень правильно сделано, потому что в той ситуации в Мюнхене, наверное, не очень подготовлен был сам спецназ…
С. БУНТМАН: Только потом появилось знаменитое немецкое спецподразделение.
А. МИХАЙЛОВ: Да. Поэтому, конечно, до этого мы жили в условиях такой патриархальной тишины и безмятежности. Конечно, в данной ситуации все меры, которые мы применяем… Вы задали вопрос: что вам важно, сколько людей или как прошло? Конечно, всех интересует, чтобы прошло без происшествий, тем более с человеческими жертвами. Поэтому это была серьезная школа. Более того, после этого, особенно по мере развития различного рода технологий – IT-технологий, телефонов, - техника позволяет уже контролировать различного рода террористические организации, очень важно еще отделять слухи от реальных замыслов. Потому что бывает так, что дается ложный вброс – все реагируют на этот ложный вброс, происходит усиление…
К. ОРЛОВА: А есть примеры конкретные?
А. МИХАЙЛОВ: Вы знаете, особенно в период Чеченской войны, когда Удугов грозил всем, он же каждый день грозил, и на каждую его угрозу были соответствующие реакции. Очень часто бывало так, что как только начинается утомление оперативного состава - не можем мы держать по 24 часа на улице людей, начинается утомление, - снимается усиление – и в это время происходили какие-то чрезвычайные происшествия.
С. БУНТМАН: А как этого избежать?
А. МИХАЙЛОВ: Оперативная информация, только оперативная работа, очень серьезная оперативная работа и использование всех коммуникационных возможностей для получения информации упреждающего характера.
К. ОРЛОВА: Отделить вброс от невброса.
А. МИХАЙЛОВ: Это очень сложно проверять.
К. ОРЛОВА: Насколько я знаю, США помогают всем странам.
А. МИХАЙЛОВ: Они бы себе помогли. Они проиграли всё, что можно проиграть.
К. ОРЛОВА: Про обеспечение безопасности.
А. МИХАЙЛОВ: Я про обеспечение безопасности и говорю. Дело в том, что американцы проиграли всё: они проиграли 11 сентября, они проиграли Бостон, они проиграли Ирак. Специальные службы американские располагают колоссальными возможностями, они очень цинично себя ведут, они могут слушать всех кого хотят.
К. ОРЛОВА: Когда они начали участвовать во всех Олимпиадах? В Лондон они присылали.
А. МИХАЙЛОВ: Американцы во всех международных событиях очень активно принимают участие. Почему мы сегодня замечаем, что они более активно принимают участие? Потому что сегодня появились новые технологии, позволяющие дистанционно принимать участие во всех мероприятиях.
К. ОРЛОВА: Почему дистанционно? Как это называется – по морю идут корабли военные?
А. МИХАЙЛОВ: Я говорю об оперативной работе, я не беру чисто физическую защиту. Они обеспечивают безопасность своих граждан. Если они хотят обеспечить какие-то базы для эвакуации своих спортсменов или болельщиков, флаг в руки, мы предоставляем акваторию, ставьте свои корабли, и в случае чего – пожалуйста.
К. ОРЛОВА: Я знаю, что в Лондоне на Олимпиаде использовали противоракетную оборону. А на Олимпиаде-80 стояли?
А. МИХАЙЛОВ: В 80-м году нас это в меньшей степени волновало, потому что атаку с воздуха предполагать было практически невозможно.
С. БУНТМАН: До 87 года мы об этом не думали, пока Руст не сел на Красной площади.
А. МИХАЙЛОВ: Да. Поэтому это было совершенно очевидно. Хотя все силы и средства приводились всегда в полную боевую готовность: морские силы, воздушные силы, системы ПВО. Это нормальное явление.
С. БУНТМАН: Олимпийская деревня, говорили – вот еще выше забор сделайте, еще больше охраны. Может быть, в 72 году, когда этот самый заборчик и милая Олимпийская деревня, она в первую очередь, в первые две минуты и подвела израильскую команду, не сумели обеспечить безопасность. Может быть, с этого времени из-за безопасности, действительно безопасности жизни людей Олимпийские игры как чистое дружеское событие начали завершаться уже?
А. МИХАЙЛОВ: Думаю, что да. Если вспомнить Древнюю Грецию, то там безопасность была обеспечена иным способом.
К. ОРЛОВА: Не помню я Древнюю Грецию.
А. МИХАЙЛОВ: На Олимпийских играх в Древней Греции запрещено было принимать участие женщинам, потому что на Олимпийских играх все принимали участие нагишом.
С. БУНТМАН: Это тема одной из следующих передач «Дилетанты».
А. МИХАЙЛОВ: Пронести ничего было невозможно.
С. БУНТМАН: Вы считаете, что от женщин все нарушения безопасности?
А. МИХАЙЛОВ: Нет. Я имею в виду Древнюю Грецию, там другой форс-мажор.
С. БУНТМАН: Но там люди чести соблюдали олимпийский мир.
А. МИХАЙЛОВ: Вы абсолютно правы.
С. БУНТМАН: Олимпийский мир невозможен – никто ничего не прекращает на время Олимпийских игр.
А. МИХАЙЛОВ: Даже если мы посмотрим на результаты крупных международных соревнований, не только олимпийских, вообще в целом, обратите внимание, сегодня мы живем не только в мире мускулов и мастерства, но мы еще живем в мире технологий, которые связаны и с употреблением определенных препаратов. Есть препараты запрещенные, есть препараты не запрещенные, или запрещенные блокируются чем-то еще. Т.е. мы сегодня вышли в формат, когда спорт представляет из себя некую индустрию, в том числе фармацевтическую.
К. ОРЛОВА: Это понятно. Это тема, может быть, другой передачи. У меня все-таки вопрос про Олимпиаду-80, безопасность которой вы в том числе обеспечивали. Вы сказали, что, конечно, существуют какие-то конкретные угрозы. Были тогда? После Олимпиады в Мюнхене понятно, на что было направлен. Можно предположить, что после терактов в Волгограде, наверное, будут в Сочи уделять повышенное внимание безопасности на транспорте. Вот что было с Олимпиадой-80? Были особенные точки? Были ли какие-то предупреждения? На что делали упор?
А. МИХАЙЛОВ: Сигналов было очень много.
К. ОРЛОВА: Например, что конкретно.
А. МИХАЙЛОВ: Конкретный сигнал – это тот, который подтвердился. Были сигналы, что кто-то пытался проникнуть в Олимпийскую деревню, кто-то пытался что-то сорвать, кто-то еще пытался что-то делать. Сигналы были, но после проверки они дезавуировались. Вот интересный факт сегодня рассказали, что украли олимпийский флаг. А у нас, знаете, когда конкурс Чайковского проводится, около консерватории всегда вывешивали флаги стран-участниц. Так вот я скажу, что несколько лет подряд в первую же ночь воровали флаг США и Великобритании, и каждый раз забывали перед началом конкурса поставить туда участкового.
С. БУНТМАН: А знаете, когда перестали их воровать?
А. МИХАЙЛОВ: Когда стали продавать.
С. БУНТМАН: Правильно! Когда везде можно было купить американский флаг. Кстати, где они сейчас, я не знаю.
К. ОРЛОВА: Т.е. вы не ответили на наш вопрос.
А. МИХАЙЛОВ: Я ответил на ваш вопрос. Я же не могу приводить вам пример информации, которая не подтвердилась. Реагировали буквально на всё. В Советском Союзе была отстроена система... Мы сегодня говорим о хищении оружия, взрывчатки, взрывы какие-то происходят. В Советском Союзе в 77 году, когда мы расследовали дело, связанное с терроризмом, не по этому делу, а расследуя это дело, мы изымали взрывчатку тоннами. Браконьеры от нее избавлялись. Взрывчатка использовалась для чего?
С. БУНТМАН: Рыбу глушить.
А. МИХАЙЛОВ: Да. Оружия изымали огромное количество. И в Советском Союзе система была отстроена таким образом, что если получается информация о том, что у кого-то хранится незарегистрированный ствол – я не говорю гранатомет, взрывчатка или граната, - целое управление вставало на уши, для того чтобы этот ствол изъять. И не важно – действующий он или нет.
С. БУНТМАН: Сейчас я хочу сказать, как у нас проголосовали. 85% в сетевизоре поддерживают позицию властей Израиля – гнать и добавить террористов, где бы они ни были.
А. МИХАЙЛОВ: В принципе, сейчас мы так и действуем. Вы мне задали вопрос, почему не берем. Зачем?
К. ОРЛОВА: Все так действуют, я так понимаю.
С. БУНТМАН: А по телефону еще больше – 88% поддерживают.
К. ОРЛОВА: А у меня еще вопрос есть и к Александру, и к Сергею. Я перед эфиром Сергея назвала советским человеком, на что он мне сказал: «Я антисоветский человек». Я имела в виду, конечно же, гражданин Советского Союза. Можно сказать, вся страна была режимным объектом. Россия пока еще не совсем режимный объект, но Сочи превратили в такой – туда не пройдешь. Ощущались для жителей изменения на Олимпиаде?
С. БУНТМАН: Я сразу отвечу, что страна в этом понимании, в таком примитивном понимании она не была режимным объектом.
К. ОРЛОВА: По сравнению с другими странами.
С. БУНТМАН: По сравнению с другими странами она не была режимным объектом. Это гораздо сложнее история, сложнее идеологически и по самоощущениям, это другая история.
А. МИХАЙЛОВ: Ну какой режимный объект? У нас никогда не охранялись магазины, не охранялись школы, детские сады не охранялись. У нас авиация охранялась постольку-поскольку. У нас не было таких предпосылок для чрезвычайных происшествий.
С. БУНТМАН: Но зато, когда этот красивый дом-усадьба Пожарского, он же дом Ростопчина, – я любитель Москвы – попробовал сфотографировать на улице Дзержинского, передо мной вырос человек.
К. ОРЛОВА: О чем и речь.
А. МИХАЙЛОВ: Сейчас уже не вырастет, мы отдали это городу.
С. БУНТМАН: И практически разрушился дом.
А. МИХАЙЛОВ: Т.е. благодаря тому, что там сидело московское управление КГБ и каждый год его реставрировало за свой счет, каждый год у нас была бригада маляров, они голубеньким, беленьким всегда подмазывали, каждый год. И там, кстати, растет канатное дерево, единственное в Москве.
К. ОРЛОВА: Сергей вы мне говорили до эфира, что вы ощущали…
С. БУНТМАН: Я ощущал вот что.
К. ОРЛОВА: Две дырки в спине.
С. БУНТМАН: Я ощущал. Я работал с 5 утра до часу ночи. Большая спортивная арена – это был очень режимный объект. Я ощущал две дырки в спине, прожженные внимательными глазами. Следили очень серьезно.
А. МИХАЙЛОВ: Это создавало большие проблемы. Изначально были утверждены правила поведения журналистов, на Большой спортивной арене работало 27 камер. И 27 жилетов были отданы, естественно, операторам, которые стояли на разных точках. Можно было видеть, кто где находится. Также раздавали жилеты для фотокорреспондентов. Он приходил, отдавал удостоверение, надевал жилет. Приносил, сдавал, забирал свое удостоверение. И это была большая проблема. Когда я инструктировал свои наряды, я говорил: вот этих пускать, этих пускать туда, этих сюда, а этих не пускать никуда. Всё было утверждено организационным комитетом, мы не могли по своей инициативе кого-то пускать, создавать какие-то преференции. Так вот возникали проблемы, потому что каждый считал возможным внести свои коррективы - еще больше ужесточить.
С. БУНТМАН: Вот!
А. МИХАЙЛОВ: Ты почему не пускаешь человека, ему надо заменить оператора? Он говорит: а мне старший сказал не пускать. Где твой старший? Понятно, что там богатым русским языком объясняешь. Откаталось через какое-то время.
С. БУНТМАН: Я не мог запереть нашу кабину с миллионным швейцарским оборудованием. Потому что каждый новый наряд мне говорил: нет, вы туда не пойдете. Ну как же – вот у меня ключ!
А. МИХАЙЛОВ: Это была страшная вещь. Когда мы только организовывали эту систему, было нормально, но как дали приданные силы, пошли уже коррективы. У нас в окружении стояли 4,5 тысячи узбеком из ташкентского милицейского училища. Мы каждый день ходили через одного узбека. Каждый день мы бегали по сто раз, и каждый раз он у нас спрашивал удостоверение.
С. БУНТМАН: А может прав? Император Павел Петрович одобрил бы – не должен узнавать.
А. МИХАЙЛОВ: Я говорю: брат, я тебе уже глаза намозолил. Он ответил как в «Мимино» - вы все на одно лицо.
С. БУНТМАН: Вообще-то, он прав.
А. МИХАЙЛОВ: Да. Но мы организовываем, мы главные тут.
С. БУНТМАН: А вдруг вас за эти полчаса уволили?
А. МИХАЙЛОВ: Может быть. Кстати говоря, в советское время могли за полчаса уволить.
С. БУНТМАН: А вы из чувства обиды и мести хотите здесь произвести что-нибудь. Скажите, пожалуйста, охрана первых лиц, охрана высокоохраняемых персон (извините за тавтологию), насколько это выделялось?
А. МИХАЙЛОВ: Критически выделялось. Наш наряд не мог войти в зону, которая обеспечивалась ФСО, тогда 9-е управление. Это была своя система, своя охрана, свои люди.
С. БУНТМАН: На открытии и закрытии.
А. МИХАЙЛОВ: На открытии и закрытии через эту зону пройти не мог никто, даже из тех, кто обеспечивал безопасность.
С. БУНТМАН: Интересно, что мои швейцарские сослуживцы по кабине хронометража, они на открытие все как один не пошли. Боялись. Именно на открытии они ждали, что что-то будет.
А. МИХАЙЛОВ: Много всяких событий было и на Большой арене, очень важных событий, интересных и красивых. Я помню, у нас был… ну, скандалом это не назовешь. У нас была фотокорреспондент газеты «Правда» Пахомова, которую допустили до ложи А. Но это неудобно, потому что их не видно за барьером. И она единственная женщина, которая, растолкав всю девятку, залезла на барьер и сделала единственный снимок руководства страны, которых она сняла практически в лоб. Девятка ее, конечно, сдернула.
С. БУНТМАН: Но пленку не засветили.
А. МИХАЙЛОВ: Нет. Ну что вы? Это был вопиющий факт, но ей, действительно, неудобно снимать: люди-то там, в ложе.
С. БУНТМАН: Спасибо, что не стрельнули. А вот что делать, когда залезает фотокорреспондент? Что делать в таких обстоятельствах?
А. МИХАЙЛОВ: Много таких нештатных ситуаций было. Понимали же. Тоже стараешься создать какие-то преференции.
С. БУНТМАН: Интересно, как работает мышление.
А. МИХАЙЛОВ: У того, кто понимает, нормально работает мышление, кто понимает, что это профессия, что он должен снимать. Причем очень часто возникали ситуации, когда люди из наряда, не понимающие целей и задач этого человека, пытались некоторых фотокорреспондентов за руки хватать. Я помню, чуть ли не до мордобоя доходило, когда фотокорреспондент… За свой кадр он душу отдаст, он не будет никого слушать. Были такие случаи. Я пытался это всё время регулировать. Нам, действительно, было очень важно, чтобы они показали так, как нужно показать. Ну как можно снять финиш, если человека не пустить к финишной ленточке.
С. БУНТМАН: Самое главное, чтобы нашу камеру фотофиниша не закрывали, а то тогда не определим, кто победил. Скажите, Александр Георгиевич, для вас сейчас, когда мы думаем о современных Олимпийских играх, о перспективах, какой, на ваш взгляд, самый современный, самый главный фактор безопасности?
А. МИХАЙЛОВ: Какой вопрос вы задали… Сейчас задай его директору ФСБ, он сходу не ответит.
С. БУНТМАН: Один из главных приоритетов.
А. МИХАЙЛОВ: Самый главный приоритет – это не допустить в месте проведения Олимпийских игр, соревнований каких-либо чрезвычайных происшествий. Что это может быть? Ведь я уже сегодня говорил, что всякие форс-мажорные обстоятельства бывают. Вот вы говорите – в Олимпийскую деревню. Мы понимаем, что террорист-то может и не проникнуть. А если у спортсмена башню снесет? Вот он впадет в ступор, как этот школьник, который расстрелял своего учителя, схватит на кухне нож и будет резать. Это тоже очень важный внутренний фактор, потому что мы должны понимать, что мы имеем дело с людьми, которые подвержены эмоциональным всплескам.
К. ОРЛОВА: Мне кажется, вопрос Сергея был в другом – не что предотвратить, а какими способами.
С. БУНТМАН: Нет. Кстати, это очень важно. Может быть, совершенно нештатная ситуация – не террористическая атака, не что-то спланированное, а могут быть, действительно, вот такие случаи и во время соревнований, и между соревнованиями, нервные срывы, что-нибудь еще.
А. МИХАЙЛОВ: Всё может быть. Человек может потерять сознание, человек может вылететь в сумеречное состояние и в этом сумеречном состоянии накосячить что угодно. Это тоже очень серьезный вопрос. Безусловно, пребывание людей и системы безопасности в Олимпийской деревне, на этих объектах, и даже пусть их много.
К. ОРЛОВА: А зачем система ПРО сейчас на Олимпиаде?
А. МИХАЙЛОВ: Если мы с вами говорим об Олимпиаде…
С. БУНТМАН: Сверхточное оружие бог знает у кого есть.
А. МИХАЙЛОВ: Всё что угодно может быть. Террористы, беспилотники.
К. ОРЛОВА: Серьезно? Такое возможно?
С. БУНТМАН: Ну а если террористическая организация «Боинги» угнала и врезала их в небоскребы?
А. МИХАЙЛОВ: Поэтому всё надо предусматривать и все возможности надо использовать.
С. БУНТМАН: Спасибо большое. Александр Михайлов. Программа «Дилетанты», совместная программа «Эха Москвы», телеканала «Дождь» и журнала «Дилетант», выходит каждую неделю на «Эхе Москвы» теперь по четвергам, в 21 час. Сегодня вели Карина Орлова и Сергей Бунтман. Всего вам доброго. Дилетантствуйте на здоровье.
К. ОРЛОВА: До свидания.