Призвание или жизнь: что выберут журналисты России? - Илья Барабанов, Илья Азар, Олеся Герасименко, Дарья Черкудинова - Послезавтра - 2010-11-10
А.САМСОНОВА: Здравствуйте. Вы слушаете и смотрите программу «Послезавтра». Слушаете на радио «Эхо Москвы», смотрите на телеканале RTVi. Меня зовут Тоня Самсонова, и со мной мой коллега, ведущий этой программы Сергей Гуриев, ректор РЭШ.
С.ГУРИЕВ: Добрый вечер.
А.САМСОНОВА: Сегодня мы говорим на тему «Призвание или жизнь? Призвание или здоровье? Что выберут журналисты России?» И мы сегодня будем спрашивать о выборе, личном выборе и профессиональном выборе наших гостей, их четверо - Илья Азар, корреспондент журнала "Русский репортер", Дарья Черкудинова, корреспондент сетевого издания "Маркер", Олеся Герасименко, корреспондент "Газета.ру" и Илья Барабанов, заместитель главного редактора журнала "The New Times". Здравствуйте, коллеги. Соответственно, слушателям придется привыкнуть. Илья Азар.
И.АЗАР: Здравствуйте.
А.САМСОНОВА: Соответственно, «Русский Репортер». Дарья Черкудинова, сетевое издание «Маркер».
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Добрый вечер.
А.САМСОНОВА: Илья Барабанов, заместитель главного редактора «The New Times».
И.БАРАБАНОВ: Добрый вечер.
А.САМСОНОВА: И Олеся Герасименко, «Газета.ру».
О.ГЕРАСИМЕНКО: Здравствуйте.
А.САМСОНОВА: Первый вопрос, коллеги, который я хочу вам задать и который я хочу обозначить для наших слушателей и зрителей, все присутствующие здесь гости знали лично Олега Кашина, и для вас, наверное, то, что произошло, это событие года. Но является ли покушение на жизнь нашего коллеги событие года в масштабах страны? Является ли это чем-то большим, чем просто история из профессионального цеха? Да или нет? Ваше мнение? Давайте начнем, Илья, с вас. Илья Барабанов.
И.БАРАБАНОВ: Знаете, слава богу, неправильно говорить «знали», потому что Олег поправится, он вернется, я надеюсь, скоро к своей работе и все будет хорошо у него в будущем. Я не считаю, что это событие для какой-то узкой профессиональной группы. Когда нападают, покушаются на жизнь журналиста, это всегда значительно более широкое событие, потому что мы работаем не для самих себя, мы работаем для наших читателей, для нашей аудитории. «Коммерсантъ», наверное, действительно, лучшая сейчас газета страны. И когда атакуют корреспондента «Коммерсанта», это событие, я думаю, действительно, всероссийского масштаба – я бы не стал приуменьшать его значимость.
А.САМСОНОВА: Олеся Герасименко.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну да, для меня, конечно, это очень личное событие, масштаба всероссийского. Ну, я бы не говорила точно, что это главное событие года, потому что у нас был ряд очень страшных трагедий в этом году, включая шахту в Кузбассе, включая взрыв на ГЭС, теракт и еще ряд ЧП, в которых люди погибли. Как правильно заметил Илья, слава богу, Олег жив и с ним, на самом деле, все лучше, чем могло бы быть.
Но учитывая злой умысел, учитывая организацию преступления, учитывая, что это не техногенная катастрофа, которую никак нельзя было предотвратить и вообще нельзя было предугадать, это, конечно... Да, это войдет в список событий года, о которых будут говорит в декабре-месяце.
А.САМСОНОВА: Дарья Черкудинова.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Вы знаете, это, конечно, должно было бы стать если не главным, то очень значимым событием в масштабах страны, если б у нас в стране люди немножко побольше следили за тем, что происходит в нашей стране. Но, увы, мы видим, что наш читатель не понимает, почему журналисты так активно вступились за Кашина, почему они выходят на пикеты, почему они пишут воззвания и каждый день выпускают новости о состоянии здоровья Олега. И это, на самом деле, печально, потому что, вообще-то, когда бьют журналиста – это значит, бьют и читателя.
А.САМСОНОВА: Еще озвучивалась версия, что поскольку он находится в президентском пуле, то это своего рода и покушение на...
И.АЗАР: Он не находится в президентском пуле и никогда не находился в нем.
С.ГУРИЕВ: Откуда такая информация?
O. ГЕРАСИМЕНКО: Кашин не освещает деятельность президента РФ как член пула. Он как публицист, да. Последний раз он видел Медведева на встрече с музыкантами, неформальной встрече. В пул он не входит – это информация главного редактора газеты «Коммерсантъ» Михаила Михайлина.
А.САМСОНОВА: Илья Азар, к первому вопросу возвращаемся. Все-таки, это событие журналистское или это событие в масштабах страны?
И.АЗАР: Ну, тут, собственно, к последнему трудно что-то добавить, поскольку, в общем-то, все сказали правильно. Очевидно, что теракты в Москве – это, очевидно, более значимое событие, чем избиение Олега Кашина.
А.САМСОНОВА: Мы не говорим о приоритетности, мы не можем судить о том, что страшнее, теракт в Москве или, там, ГЭС, или Кузбасс и Распадская. Вопрос только в том, это имеет значение для страны или это не имеет значения для страны.
И.АЗАР: Нет, ну это, безусловно, конечно, имеет значение для страны. Но с нашей точки зрения, опять же. А с точки зрения людей, еще причем я боюсь, что чем дальше от Москвы, тем в меньшей степени, для них это не столь большое значение имеет. То, что в Москве избили какого-то журналиста, которого они, скорее всего, не знают по причине того, что газета «Коммерсантъ» распространяется за пределами Москвы едва-едва, то их это я не думаю, что очень сильно трогает, к сожалению.
С.ГУРИЕВ: У меня как раз вопрос и к Илье Азару, и к Даше. Действительно, журналисты вроде бы вступились, вроде бы это была беспрецедентно резкая и быстрая реакция. Но, вот, если посмотреть на пикеты, которые стоят на Петровке, я приехал в субботу через несколько часов – там было, ну, мне кажется, человек 10.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Около 20 там было в субботу все время.
С.ГУРИЕВ: И в этом смысле это, наверное, не очень массовая демонстрация. Ведь, журналистское сообщество гораздо больше.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Ну, возможно, в субботу еще не успели очухаться. В принципе, в воскресенье-то там уже было и 50, и 70, и в какое-то время даже, может быть, около сотни.
А.САМСОНОВА: Ну, это разница для вас? 20 или 70?
О.ГЕРАСИМЕНКО: Мне кажется, что первые 2 дня, на самом деле, пикеты на Петровке – это было такое, своего рода психотерапия для нас самих. Потому что я знаю, что мои коллеги, например, которые узнали об этом не ночью, как мы все, а утром, они просто не знали, что делать. Они отменили все свои какие-то планы на выходные, им нужно было куда-то прийти и как-то просто, вот, успокоиться.
С.ГУРИЕВ: То есть таких коллег, оказывается, все-таки, не так много.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Нет. Их, на самом деле, было много. И в субботу было больше, чем 20 человек – надо понимать, что это там происходило весь день, кто-то друг друга сменял, кто-то уезжал, кто-то возвращался. И, действительно, первые двое суток – это была психотерапия, которая, ну, просто несравнимо, сколько там народу. Это было нужно в первую очередь нам. Кашину это точно никак не помогало. Мы что-то делали, нам казалось, да, сейчас вот это продолжает делать гораздо меньшее вообще количество людей и составляют, я знаю, даже расписание, чтобы как-то это не прерывалось. Кто-то не приезжает, я, например, 2 дня там уже не была, потому что я работаю. Ну, в общем, это уже личный вопрос, Тонь. Вопрос не в количестве, да? Вопрос, мне кажется, в самой инициации этой акции.
С.ГУРИЕВ: Нет, это, действительно, важная акция. И с другой стороны, получается, что журналистское сообщество, которое ассоциирует себя с этим трагическим случаем, на самом деле, гораздо меньше, чем могло бы показаться. То есть вы, действительно, говорите о десятках людей, может быть, о двух сотнях людей, которые приняли это на свой счет, которые поняли, что это их касается. Ведь, на самом деле, в Москве очень много журналистов. Почему им потребовалась терапия? Почему остальные решили, что это их не касается?
И.АЗАР: Ну, насколько я понимаю, в воскресенье к Петровке, 38 пришло, действительно, довольно много человек, много журналистов. Хотя, опять же, в общем, я думаю, что я не покривлю душой, если скажу, что, в основном, это были, так скажем, оппозиционные журналисты, либеральные журналисты. Все-таки, Константина Эрнста или Добродеева я там не видел.
С.ГУРИЕВ: А (НЕРАЗБОРЧИВО) – он был по другую сторону забора, да?
А.САМСОНОВА: Но тем не менее, там были представители ВГТРК и Первого канала.
И.АЗАР: Ну, возможно...
А.САМСОНОВА: Ну, в частном порядке.
И.АЗАР: В частном порядке и в не очень большом количестве, опять же. Хотя, возможно, я их просто не знаю по лицам. Но вот сейчас наша акция продолжается уже который день. Действительно, людей приходит очень мало, но мне кажется, что это нормально, потому что очень многим... Я разговариваю с коллегами, они считают, что это бессмысленно, потому что мы требуем того, что уже и так происходит, несмотря на то, что мы даже сменили лозунги и сейчас стоим с вопросом допросить Турчака, Якеменко и Стрельченко. Тем не менее, они считают, что это бессмысленно, поскольку следствие работает на полную катушку.
А.САМСОНОВА: Таким образом, вот, из ваших ответов на 2 вопроса складывается впечатление, что, конечно, то, что случилось это нападение жестокое – это важно, но это важно для 300 человек.
С.ГУРИЕВ: Нет, это важно для всех, но осознают это 300 человек.
А.САМСОНОВА: Да. Так что это каким-то образом влияет на их жизнь. Ведь, просто мы не можем оценить масштаб этого события, его значимость, его там приоритетность, но мы можем оценить последствия, к которым оно приводит. Менять ситуацию, становится таким tipping point, переламывающим, да? Или все дальше жизнь возвращается в свое русло, и это одна из капелек в повседневном течении жизни. Вы видите какие-то последствия через год после этого покушения? через месяц, может быть? через 2 месяца? Последствия для профессии в первую очередь. Илья Барабанов.
И.БАРАБАНОВ: Вы знаете, ну, вот, прошло уже 4 года как убили Анну Степановну Политковскую, и тогда говорили о том, что это какой-то переломный момент, это что-то будет значить для профессии. Может быть, тогда, действительно... Я помню, как ряд коллег в то время постарались немного дистанцироваться от политической тематики и как-то сбавить обороты. Это был их личный выбор, и ни в коей мере я за это их не осуждаю. Действительно, все там входит. Ну, это неизбежно. И войдет в какое-то привычное русло. Я там, может быть, не согласен насчет 300 человек – обращение к президенту Медведеву подписало, по-моему, более 2 тысяч журналистов.
А.САМСОНОВА: Из которых главные редактора ключевых СМИ, в общем-то. Ну, практически, да?
И.БАРАБАНОВ: Там и главные редактора, и просто журналисты, и корреспонденты, и кто угодно еще.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: И там и просто люди есть.
И.БАРАБАНОВ: Да, и просто люди. То есть это там не 300 человек, это значительно больше. Говорить о каком-то переломе тяжело, потому что в нашей стране это уже далеко не первое, очевидно, не последнее нападение на журналистов. За последние только 5 лет в 90% регионов были совершены нападения на сотрудников СМИ – либо их убивали, либо их калечили. И то, что вот это нападение станет каким-то ключевым и переломным, я в это, к сожалению, не верю. Там, показательная реакция власти и, там, в кои-то веки наш президент повел себя по-человечески и все сказал правильно... Если сейчас удастся найти в кои-то веки не только исполнителей, но и заказчиков преступления, тогда эта история может стать ключевой и переломной, если хотя бы сейчас эта ситуация переломится, там, найдут. Посмотрим.
С.ГУРИЕВ: Илья, ну, я с вами не совсем согласен. Потому что после убийства Анны Политковской и Натальи Эстемировой, ну, действительно, гораздо страшнее стало ездить в Чечню. И, действительно, эти люди оказались незаменимыми в своей работе. После убийства Стаса Маркелова стало понятно, что не надо связываться с нацистами – это, действительно, опасно для жизни, да? И, вот, в этом смысле...
И.БАРАБАНОВ: Но это же не значит, что перестали писать о Чечне и о нацистах. Это говорит только о том...
С.ГУРИЕВ: Так, как писала Политковская, наверное, теперь меньше пишут.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, хочу заметить просто тогда, если говорить о нацистах, то, например, что делал последние полгода Кашин. Кашин своим талантом и теми средствами, которые были у него в распоряжении – это были главные издания страны, потому что он был колумнист. (НЕРАЗБОРЧИВО) читаемые журналы, он делал осознанно совершенно, на мой взгляд, героев из движения Антифа. Он пользовался, вот, всеми средствами – делал с ними интервью, писал о них очерки, они ему были, действительно, по-человечески симпатичны. И, как бы, говорить, что после убийства Маркелова этим никто не занимался – наоборот, вот как раз Кашин, например... Ну, это было не напрямую связано, но он, действительно, занялся популяризацией осознанно-неосознанно этого движения и много для этого сделал.
С.ГУРИЕВ: Ну, вот, у меня такой вопрос, все-таки. Действительно, Кашин не писал о Чечне, Кашин не писал о черной кассе Кремля. Кашин не делал журналистских расследований. Это был, действительно, нормальный журналист, талантливый. И есть. Действительно, он вернется к работе. Не стало ли это страшным сигналом для, например, молодого журналиста, который сегодня приходит на работу в «Коммерсантъ», в «Русский Репортер», в бизнес-издания. «Маркер» - это, ведь, бизнес-издание? «Коммерсантъ» тоже позиционирует себя как деловая газета, а не политически еженедельник как «The New Times» или политическая газета как «Новая газета». Дарья, вот, вы чувствуете, что в бизнес-журналистике тоже стало страшнее или нет?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Ну, нет, в бизнес-журналистике как раз стало гораздо проще, чем было какое-то время назад. Потому что, все-таки, бизнес у нас цивилизуется, становится гораздо проще работать – появляется какая-то отчетность, появляются какие-то источники информации, которыми можно пользоваться. Ну, конечно, есть еще там какие-то оголтелые, сумасшедшие предприниматели. Там, года 3 назад к нам приезжали какие-то владельцы алкогольной компании с ружьями в редакцию РБК. Но им сказали: «Вы чего, с ума сошли, что ли?» и они как-то уехали.
А.САМСОНОВА: Можно вас попросить так, вот, сейчас накидать список тем, таких, пограничных? Ну, вот, если бизнес – это уже не так страшно, как было когда-то, да? То какие темы, все-таки, потенциально могут быть опасными?..
Д.ЧЕРКУДИНОВА : Вообще, как показал пример Кашина, какие угодно. Вот, действительно. Кашин очень много писал о ком. Вспоминали, что Кашин и Петрика обижал, и Михалкова обижал, и прочих.
А.САМСОНОВА: Вот, важно, кого вспоминают. Самое важное – кого вспоминают, потому что мы не знаем, кто.
С.ГУРИЕВ: Ну, вы для себя, когда выбираете тему и думаете «Написать ли мне про Михалкова или нет?» Вы задумываетесь об этом или нет?
О.ГЕРАСИМЕНКО: Мне кажется, что очень важна подача в этом случае. И, вот, метод – он становится опаснее темы. Кашинская ирония, известная, профессиональная, харизматичная – она, во многом, могла стать причиной. И именно поэтому так много версий, совершенно не связанных между собой. Обидеться мог любой герой.
А.САМСОНОВА: Можно иронизировать на тему Лужкова.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Уже не страшно.
А.САМСОНОВА: Это уже не страшно, да? А было страшно, например. Например, долгое время я не знала, что у Лужкова есть 2 дочери, что они учатся в МГУ. Ну, как-то об этом не писали. Не писали, там, о личной жизни премьер-министра или президента.
С.ГУРИЕВ: И его дочерях.
А.САМСОНОВА: И его дочерях, да. Написали, как-то, вот, стало нездорово. Все-таки, есть опасные темы, есть более опасные темы, есть менее опасные темы. Есть люди, которые обижаются, цивилизованно доносят это до вас, вызывая вас в суд – пусть вы там проигрываете. Есть люди, от которых в меньшей степени можно ожидать цивилизованного подхода. Какой список опасных тем?
И.БАРАБАНОВ: Я бы назвал 3 темы. Это, во-первых, коррупция в высших эшелонах власти отдельно. Отдельно беспредел, который творится нашими спецслужбами, ФСБ, в частности. И третье – это Рамзан Кадыров.
А.САМСОНОВА: Коррупция, ФСБ, Кадыров.
И.БАРАБАНОВ: Вот это 3 темы, за которые, на мой взгляд, в современной России могут убить.
А.САМСОНОВА: Ну, про коррупцию, ведь, говорят и на федеральных телеканалах.
И.БАРАБАНОВ: Все зависит от того... Говорить о коррупции можно как угодно. Если ты называешь конкретные имена с конкретными документами, это немного иной уровень разговора о коррупции.
А.САМСОНОВА: Но это относится к бизнес-журналистике, Дарья?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Коррупция? Да, конечно.
С.ГУРИЕВ: Да, например, вы пишете про какую-то отрасль и говорите «Вот этой компанией владеет друг вот такого-то чиновника, и именно поэтому эта компания получила вот такой-то контракт», да?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Да, конечно-конечно.
С.ГУРИЕВ: И из того, что говорит Илья Барабанов, звучит так, как будто тоже небезопасное дело.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Я вообще, честно говоря, считаю, что журналист не должен думать о том, что опасно и что неопасно. Поэтому, возможно, мы сейчас в таком некоем замешательстве.
С.ГУРИЕВ: Понятно. То есть вы не задаете себе таких вопросов?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Нет. Если честно, нет.
С.ГУРИЕВ: То есть вы не думаете, что эта тема может быть опасна. Но не все же журналисты так устроены, да? Вот, вы когда... Я не случайно спросил про молодое поколение. Вы, хотя люди достаточно молодые, в журналистике не первый год. Есть люди, которые сегодня приходят в журналистику. Как они воспринимают эту профессию? Есть ли у них понимание самоцензуры? Как они выбирают темы? Как вам кажется?
И.БАРАБАНОВ: Знаете, ну, вот, через наш журнал проходит огромное количество молодых людей, кто-то остается, кто-то быстро уходит. Если кто-то из них начнет задумываться, на эту тему писать опасно, на эту не опасно, с чего мне начинать и что я выберу, то, наверное, лучше пускай он и не приходит. Там, в Журфак МГУ огромное количество выпускников уходит в пиар, продвижение, в маркетологи и черт знает в кого еще, там, кузница секретарей.
А.САМСОНОВА: Вопрос, насколько массово это движение из журналистики в пиар и в пресс-секретари станет, и станет ли после событий, которые происходят сегодня и после нападения на журналистов, которые сейчас происходят. Это программа «Послезавтра», в которой мы говорим на тему «Призвание или жизнь: что выберут журналисты России?» Илья Азар, корреспондент журнала «Русский репортер», Дарья Черкудинова, корреспондент сетевого издания «Маркер», Олеся Герасименко, корреспондент «Газеты.ру» и Илья Барабанов, заместитель главного редактора журнала «The New Times». Сергей Гуриев, ректор РЭШ, Тоня Самсонова. Никуда не уходите, мы вернемся через несколько минут.
НОВОСТИ
А.САМСОНОВА: Здравствуйте. Здравствуйте, мы продолжаем программу «Послезавтра», которую вы смотрите на телеканале RTVi и слушаете по радио «Эхо Москвы». Меня зовут Тоня Самсонова, и со мной мой коллега ведущий этой программы Сергей Гуриев, ректор РЭШ.
С.ГУРИЕВ: Добрый вечер.
А.САМСОНОВА: Мы продолжаем говорить на тему «Призвание или жизнь: что выберут журналисты России?» Говорим мы об этом с молодыми, но уже видавшими некоторые виды журналистами России. Илья Азар, корреспондент журнала «Русский Репортер», добрый вечер. Дарья Черкудинова, корреспондент сетевого издания «Маркер». Олеся Герасименко, корреспондент «Газеты.ру» и Илья Барабанов, заместитель главного редактора журнала «The New Times». Коллеги, есть ощущение, ну, или там можно надеяться, или можно не надеяться, но в какой-то момент вы, возможно, станете не журналистами, не корреспондентами, вы будете людьми, которые будете нанимать на работу журналистов, тех, кто сегодня учится на Журфаке, тех, кто сегодня учится на других факультетах, в других вузах. У вас, вообще, какое видение того, как вы будете работать лет через 10? Как будет ситуация? Будет ли список запретных тем больше? Будет ли он меньше? Будет ли вам нужно платить сверхзарплату людям за то, что они рискуют своей жизнью? Или нет? Или наоборот?
С.ГУРИЕВ: Журналистам будут доплачивать за право работать в политических изданиях.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, вот, в мой Отдел общества в последние год-полтора пришло очень много молодых корреспондентов, все очень талантливые и целеустремленные. И, на самом деле, я думаю, что через 10 лет ничего не изменится, потому что в общественно-политическую журналистику идут очень осознанно. Это не очень большие деньги, это не большая возможность прославиться на самом деле, потому что талантливым публицистом стать дано далеко не всем, и это ежедневная, иногда скучная, иногда интересная, такая, рутина. И люди, которые приходят писать, например, о той же социалке, они, по моим наблюдениям, прекрасно это понимают. Ну, в общем, громкое расследование случается раз в 5 лет, а то и в 10. Они не ждут славы, не ждут денег, хотя рассчитывают на достойное какое-то существование. Ну и, на самом деле, я не вижу предпосылок того, что через 10 лет станет... И сейчас не очень хорошо. Поэтому станет настолько хуже, чтобы люди вообще не приходили и шли только, я не знаю, в глянцевые издания и пресс-службы. Ну, это вряд ли.
А.САМСОНОВА: А что их мотивирует, если они не ждут ни славы, ни денег?
О.ГЕРАСИМЕНКО: Им интересней не читать новости, которые они и так читают. Это люди, которые заинтересованы обстановкой в стране. Им интересней не читать новости, а делать их самим или узнавать их первыми. Вообще, интересней, наверное, совсем их создавать, быть ньюсмейкером. Но, вот, если человек чувствует в себе потребность больше рассказывать, чем созидать, вот это, мне кажется, такой, средний портрет общественно-политического журналиста.
А.САМСОНОВА: Илья, в вашем журнале редко бывают номера без расследований и без острых тем. У вас достаточно молодой штат сотрудников, есть молодые коллеги. Как они? Что их мотивирует? Зачем они приходят?
И.БАРАБАНОВ: Знаете, ну, я думаю, им интересно попробовать как-то покопаться, придумать что-то громкое, опубликовать. Движуха – это интересно, это весело.
А.САМСОНОВА: Шпионская игра, квест.
И.БАРАБАНОВ: А что касается ближайшего будущего, то, как бы, такое мое, сугубо личное мнение, но тут есть 2 важных фактора, один из которых называется «приговором Ходорковскому», а второй «2012». И если все сложится в худшем ее виде, то, я боюсь, через лет 5 здесь будет особо нечего делать общественно-политической журналистике – это будет довольно бессмысленно. Если все сложится не так плохо, то поработаем, я думаю, будет все весело и интересно.
А.САМСОНОВА: То есть вы всерьез полагаете, что 2 события, там, 2012 и приговор Ходорковскому – они важнее, чем, там, ваше мнение, журналистская солидарность, какие-то протестные настроения, институциональные предпосылки, наконец, ощущение «Накипело. Сколько можно убивать по подворотням наших коллег?» И все вот это вот, оно все ерунда, мы просто будем сидеть и смотреть. Ну, просто интересно.
И.БАРАБАНОВ: Я не думаю, что люди будут сидеть и смотреть. Я думаю, что люди соберутся и уедут.
С.ГУРИЕВ: Я думаю, Илья говорит не о том, что люди не будут идти в журналистику. Просто этот журнал закроют, этот сайт закроют и так далее, и тому подобное. То, что вы называете «институциональные условия». Не будет никаких институтов выражения свободы слова в этом сценарии, о котором говорите вы.
А.САМСОНОВА: Дарья?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Вопрос про Ходорковского и выборы, да? Или про детей?
С.ГУРИЕВ: Молодых журналистов.
А.САМСОНОВА: Допустим, в 2020 году вы будете главным редактором бизнес-издания.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Ну, у меня, честно говоря, очень большие надежды, связанные с бизнес-изданиями и с их будущем, потому что у нас сейчас наметился некий курс на открытость и компаний, и ведомств, и чиновников, и прочее. То есть у нас начинается как на Западе выкладывание документов на сайте, доступ к каким-то вещам, доступ к решениям судов и прочее, и прочее. И поэтому важно, чтобы молодые журналисты умели разбираться в документах, умели читать финансовую отчетность и умели выкапывать из нее какие-то вещи интересные. Это сложно, не очень приятно, потому что там большие кипы бумажек. Но там можно иногда вырыть что-то, действительно, зажигательное. Но если, действительно, у нас как-то прикрутятся гайки и ведомства прекратят какой-то...
С.ГУРИЕВ: Курс на открытость.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Курс на открытость, да. Хотя они, в общем, и сейчас не все...
С.ГУРИЕВ: Да, но, Дарья, но есть 2 вида цензуры. Один вид цензуры – действительно, не давать журналистам информацию, а второй – тех, кто, собственно, делает эти расследования, например, накопал, что вот этот чиновник, оказывается, украл у государства долю в этой компании или теперь является акционером, а сам об этом откровенно врет, то не дай бог что случится с журналистом, который накопает это. И тогда следующий журналист будет думать об этом: «Что это я буду писать об этом? Лучше буду писать об открытых компаниях, которые выкладывают все и делают IPO в Лондоне или Нью-Йорке». Вам не кажется, что такая опасность существует тоже?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Существует, да. Но это, видимо, то, о чем говорит Илья. Видимо, это как бы 2 взаимосвязанные проблемы.
А.САМСОНОВА: Илья, вопрос в том, останутся ли все жанры журналистики, на ваш взгляд, через 10 лет? Что-то не видно хороших расследований, что-то не видно людей, которых мы можем назвать «вот этот журналист для нас выкапывает еженедельно или ежемесячно самые-самые страшные факты».
И.АЗАР: Я, честно говоря, вот, с Ильей согласен, потому что мне не кажется, что если сыграет худший сценарий и Ходорковский не выйдет на свободу, а в 2012-м я, видимо, полагаю, он имеет в виду, что вернется Путин. Хотя, мне, например, кажется, если останется Медведев, это то же самое будет. Мне не кажется, что это очень сильно хуже для журналистики, потому что, я думаю, что так будет только интересней работать, даже не то, чтобы в издании, если их все закроют. Просто сейчас, мне кажется, вот это возвращаясь к вашему вопросу, Тоня, идет некая стагнация, действительно. Люди ничего не делают, потому что ничего не происходит. Журналисты не делают расследования, мне не кажется, что они боятся. Даже трудно ответить на этот вопрос ваш, честно скажу. Но, вот, я просто об этом рассказывал, недавно говорил об этом, что была Наташа Морарь, которая написала пару расследований интересных как раз про власть. И все мы знаем, что случилось с Наташей Морарь и, вроде как, никто больше расследований не делает. Ну, не знаю, можно ли связать эти вещи, потому что, что, собственно, такого она расследовала? Просто мне кажется, никто не хочет этого делать.
А.САМСОНОВА: Погодите. Вы только что все сказали, что нет запретных тем и вы, как настоящие журналисты, не закрываете для себя ни одну из них и не можете понять, где опасней, где нет. И теперь, Илья, вы говорите, вот, про черную кассу Кремля как-то никто больше не пишет. Вам просто не интересно или что?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Можно одну реплику?
С.ГУРИЕВ: Да, Дарья.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Вы знаете, как бы, актер, даже если он очень хороший, ему очень сложно играть в пустом театре. Точно также журналисту очень сложно писать и, как бы, отдавать свой продукт в пустоту. Вот, есть Илья Барабанов, у него есть замечательный журнал, в котором есть в каждом номере хорошее расследование. И что? И кто про него знает? И какая реакция общества? И какая реакция власти? И, как бы, не удивительно, что...
А.САМСОНОВА: Может быть, вы не накопали еще чего-то такого, настолько страшного, что общество всколыхнется? Или даже если мы узнаем, что первые лица государства едят перед сном христианских младенцев и вы об этом напишете доказательно, и, вот, все будут знать, что это правда. Вот, вы написали правду безапелляционно, крыть нечем и это ничего не изменит. В чем проблема? Вы не накопали? Или любая правда о власти не меняет ситуацию?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Ну, я боюсь, что это просто некая цикличность. Вот, сейчас период равнодушия, безразличия и такого «ну, подумаешь, в России всегда так».
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, очень часто на громкие новости, которые, все-таки, появляются, но первый же классический комментарий в газете: «А что? Неужели, кто-то об этом не знал?» Ну, это же, да?.. Ну, вот, уровень слухов и уровень доказательной журналистики с документами – он у нас размазан очень сильно, и иногда слухами можно ограничиться, к сожалению, в современных СМИ.
С.ГУРИЕВ: Ну, я бы не согласился, Тоня, потому что, действительно, если про президента и премьер-министра трудно себе представить, что можно что-то напечатать, в том числе и с документами именно потому, что эти документы недоступны никому и никогда. Но мы видели публикацию на первой странице «Ведомостей» про министров. Действительно, огромные новости. Действительно, страшные новости, что, оказывается, министры тоже иногда коррумпированы, как говорит Илья. И реакции никакой нет у общества.
И.БАРАБАНОВ: И самое главное, нет никакой реакции власти. Ты можешь доказать насколько угодно аргументированно и убедительно, что тот или иной чиновник ворует вагонами, но это совсем не значит, что за этим последует какое-либо расследование, проверка, что его отстранят.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: А это же взаимосвязанные вещи: если общество не реагирует, то и власть не реагирует.
С.ГУРИЕВ: А вам не показалось, что президент Медведев старается реагировать больше? И в ответ на публикации о коррупции он начал какое-то расследование, и так далее, и тому подобное? В ответ на гибель Сергея Магнитского какие-то расследования тоже пошли, какие-то руководители исправительной системы были уволены.
А.САМСОНОВА: Ваш мотивирует ваш один верный читатель?
И.БАРАБАНОВ: Нет, ну, вы очень правильно вспомнили Сергея Магнитского. Как раз на следующей неделе будет годовщина его смерти, и сегодня 3-х человек из списка сенатора Кардина – следователя Виноградову, Сильченко, Карпову – им всем вручили «Заслуженный работник МВД», лучшие следователи. Президент Медведев периодически там выступает с какими-то громкими инициативами, берет даже порой дела под какой-то личный контроль. Но из этого совсем не следует, что какие-то меры будут приняты. Может быть, даже законодательно приняты поправки в закон, что не будут сажать по экономическим статьям, но людей все равно продолжают сажать. Хоть бы там президент Медведев 10 таких поправок принял.
А.САМСОНОВА: Смотрите, наши политики, ну, очевидно, избегают и им не очень важна народная любовь и поддержка в момент согласования определенных решений. То есть нету такой политической борьбы, там, например, нам бюджет потратить на то или на сё. И, вот, они борются, используя народную любовь и замеряя разные свои решения потенциальные, насколько они будут популярны и переизберут их или не переизберут. Нет публичной политики – вы можете копать сколько угодно, все ваши расследования никому не нужны, не влияют на карьерное продвижение этих чиновников. Это как-то будет меняться? Если да, то как вы видите слом этой ситуации? Потому что если этого слома не произойдет, если продвижение карьерное и первых лиц не будет зависеть от народной любви и это не будет ключевым фактором, то профессия ваша, в общем, не очень нужна.
И.БАРАБАНОВ: Нет, все равно нужна. В конце концов, может быть эти документы лягут в основу будущего приговора нового Нюрнберга.
А.САМСОНОВА: Как вы видите слом? Как вы видите возвращение публичной политики, которая необходима для того, что журналистика была нужна?
С.ГУРИЕВ: А сами чиновники боятся нового Нюрнберга, как вы думаете?
И.БАРАБАНОВ: Я знаю, что есть люди, которые его боятся, среди чиновников.
О.ГЕРАСИМЕНКО: На самом деле, есть чиновники, которые боятся разоблачительных публикаций. Тут как-то мы все очернили, на мой взгляд. Может быть, на уровне кадровых решений самых высоких, действительно, заметка в Газете.ру или в Маркере не повлияет.
А.САМСОНОВА: Такая как «Россия, вперед!», да? Такая заметка в Газете.ру.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Такая заметка повлияла.
А.САМСОНОВА: Коллеги, но назначили Собянина, его даже никто особенно не предполагал в виде мэра. Вот, он не был...
С.ГУРИЕВ: Почему? Всегда он был №1 в списке.
А.САМСОНОВА: Ну, это потом уже, да?
С.ГУРИЕВ: Нет, он уже много лет предполагался.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, что значит «назначили»? А у нас все равно нет выборов. Ну, причем здесь журналистика-то?
А.САМСОНОВА: Ну, это значит, что что бы вы ни написали про Собянина, его бы назначили.
С.ГУРИЕВ: Олеся, ну, можно вам, действительно, задам вопрос про ваших любимых героев или нелюбимых героев, не знаю? Вот, история с Русланом Гатаровым показывает, что, ну, наверное, человек пострадал карьерно от разоблачений его противопожарной деятельности.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну да. Вот о таких историях я и говорила, на самом деле.
А.САМСОНОВА: Напомните.
С.ГУРИЕВ: Да. Это история, где один из первых лидеров, член Совета Федерации прокремлевско-молодежного движения инсценировал тушение пожара и был таким образом разоблачен блогерами. И, вроде бы, он ушел из высших органов руководства этим движением, сказав, что пора уступить место молодым.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну да. Собственно, вот сегодня назначили... Ожидается, что в ближайшие дни назначат нового главу «Молодой гвардии», им станет пресс-секретарь Грызлова.
И.АЗАР: Но сенатором-то он остался.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Нет. Говорят, что он уйдет. А, в смысле, Гатаров?
И.АЗАР: Да.
И.БАРАБАНОВ: Нет-нет, пока он остается сенатором.
И.АЗАР: Ну, мне кажется, более приятное место, чем место главы МГЕРа. И мы не можем сказать, что на основании этой истории его карьера кончилась.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, посмотрим.
С.ГУРИЕВ: Есть история про блогера vg_vg, которая мне совсем непонятна. То есть я нигде не видел опровержения, что этот блогер не руководитель Росмолодежи, и что этот блогер не занимался сексом с несовершеннолетними девушками. Если это правдивая история, то я не могу себе представить, как такой чиновник может сделать карьеру, особенно в молодежном движении, если выяснится, что у него вот такие интересы, оказывается, в молодежном движении.
И.БАРАБАНОВ: Не, ну а если это уже выяснилось и не привело ни к каким санкциям?
С.ГУРИЕВ: Ну, это выяснилось, да? И никто не опроверг.
И.БАРАБАНОВ: То, что это, действительно, живой журнал Василия Якеменко подтверждается даже на официальном сайте движения «Наши», где висит ссылочка на этот блог.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну да. А он эту историю никак не опровергал, что характерно.
И.БАРАБАНОВ: А он, да, он не посчитал нужным даже это прокомментировать. И возникает вопрос: что, первые лица нашего государства не знают о том, что Василий Григорьевич Якеменко там с девочками по палаткам? Или если они слышали, они считают, что это нормально, что, слава богу, что не с мальчиками, что это бы ударило, скорее, по его карьере? Сейчас стоят люди, журналисты у ГУВД с плакатами: «Будет ли допрошен Василий Якеменко?» Там пресс-служба Турчака еще пожелала хотя бы выздоровления журналисту Олегу Кашину. Никакой реакции лично от Василия Якеменко я не услышал.
О.ГЕРАСИМЕНКО: От Турчака тоже не было никакой реакции.
И.БАРАБАНОВ: Да. Ну, хотя бы там от его имени пресс-секретарь что-то там протранслировал.
И.АЗАР: Нет, от Якеменко была реакция, то, что он в суд подал.
С.ГУРИЕВ: Он в суд подал на Марата Гельмана, да?
И.БАРАБАНОВ: На Марата Гельмана, на Латынину.
С.ГУРИЕВ: А, то есть, все-таки, он будет опровергать эти факты в суде, наверное?
О.ГЕРАСИМЕНКО: Он подал по другому, он подал по прямым обвинениям в организации нападения на Кашина.
И.АЗАР: Поэтому не реагировал вообще.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Да.
С.ГУРИЕВ: Олеся, ну, вот, расскажите нам, действительно, чего можно ожидать от нашей смены молодежи, которая ездит на Селигер, про кремлевскую молодежь? Ведь, может быть, и они к нам будут приходить в качестве журналистов или читателей.
А.САМСОНОВА: Ну, у них есть свои СМИ.
О.ГЕРАСИМЕНКО: У них есть свои СМИ, во-первых – они к нам не придут. Во-вторых, я думаю, да ничего от них ожидать не надо. Это, в основном, такие, малодумающие карьеристы, которым близка вот такая возможность как-то выбиться в люди. Ну, то есть это не хорошо и не плохо, там вопрос отдельных персонажей, на мой взгляд, а не какого-то общего. Ну, лоялен ты к власти, но это же и есть демократия. Есть лояльные к власти, есть, вот, Илья Барабанов, который задает острые вопросы в прямом эфире.
И.БАРАБАНОВ: А я не считаю, кстати, что это вопросы отдельных личностей. Вот, буквально 4 ноября мы наблюдали на набережной Тараса Шевченко, на мой взгляд, абсолютно фашистское по сути и содержанию действо, когда 30 тысяч молодых людей кидали на землю портреты разных людей, включая 82-летней Алексеевой, и топтали эти портреты ногами. И никому из них в голову не пришло, что то, что они делают, это мерзость и дикость. Они все, вот, 30 тысяч встали и пошли, куда им сказали. Между ними ходил Вася Якеменко в зеленой курточке, надвинув капюшон на бровки домиком и этому, опять-таки же, не препятствовал правительственный чиновник.
С.ГУРИЕВ: Сам Василий Якеменко не топтал портреты?
И.БАРАБАНОВ: Ну, таких кадров я не видел, слава богу.
O. ГЕРАСИМЕНКО: Вообще, последнее время, вот, мое ощущение, молодежные прокремлевские – они, конечно, как-то, мягко говоря, зарвались. И возвращаясь к тому, что нас здесь собрало, нападению на Кашина, те заметки, которые они публиковали этим летом со словами «будет наказан», со словами о подпольном фашистском журналистском центре – они, на мой взгляд, совершенно выходят за грани какой-либо политической войны, и это...
С.ГУРИЕВ: То есть вы считаете, они способны на?.. Потому что когда люди топчут плакаты, это уже достаточно близко. Это, действительно... Я сам был на Селигере, я это тоже видел. Не все люди обладали...
И.АЗАР: А что там было?
А.САМСОНОВА: Это политическая дискуссия или угроза?
О.ГЕРАСИМЕНКО: Вот я как раз хочу сказать, что мы с двумя моими коллегами, Александром Артемьевым и Григорием Тумановым решили как-то вообще в этой истории... Ну, то есть ситуация с Кашиным стала последней каплей, но, на самом деле, накопилось давно и мы готовим сейчас заявление в Министерство юстиции и заявление в прокуратуру с просьбой проверить «Молодую гвардию «Единой России» на причастность к экстремизму. В принципы, мы требуем признать МГЕР экстремистской организацией.
С.ГУРИЕВ: На основании каких фактов?
О.ГЕРАСИМЕНКО: На основании, в первую очередь, заметке Ловицкого, которая вышла этим летом с воззванием наказывать журналистов, которые пишут о Химкинском погроме. Более того, журналистов в этой заметке приравняли к бандитам, которые громят администрацию, которые покушаются на существующий государственный строй и так далее. Это не претензия конкретно к автору заметки, а это претензия к общей позиции организации, провластной организации, которая позволяет себе публиковать такие призывы на своем официальном сайте. Мы считаем, что прокуратуре и Минюсту, которые отвечают за списки экстремистских организаций, там будет чем заняться.
А.САМСОНОВА: Я напомню, это Олеся Герасименко. Олесь, в каком статусе находится заявка? Вы ее подали? Когда планируется?
О.ГЕРАСИМЕНКО: Она написана, мы работаем с хорошими очень юристами ассоциации АГОР – это известные правозащитники, они нам помогают. И мы думаем, что до конца недели мы уже это отвезем.
А.САМСОНОВА: Ну, это одно из возможных действий. Я понимаю, что, в целом, позиция журналистов – это позиция наблюдателей, вы не вмешиваетесь в ситуацию, вы смотрите, как она будет развиваться и какая чаша весов перевесит. Параллельно с этим чувствуется определенное недовольство ваше тем, что там происходит. И если и говорить о каком-то поколении, которое производит изменения, и о возрасте, когда эти изменения еще не поздно делать, то этот отчаянный возраст – как раз 18-25, и я так понимаю, что все вы почти в него укладываетесь.
И.АЗАР: Все мы из него почти вышли.
А.САМСОНОВА: В любом случае. Просто я слышала от более старших коллег. Вот, мы бы в вашем возрасте, мы бы такое устроили. А вы сопливые, беззубые, хорошие, хорошо устроенные, у вас там есть деньги и, в общем, поэтому вы сидите спокойно и, в общем, то, что вы делаете – это... Ну... Ну, это, конечно, какая-то реакция, но такая, психотерапевтическая, опять-таки. Никакого изменения вы произвести не можете. У вас есть план, что вы будете делать, как вы будете менять что-то? Вот, Олесин план понятен.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, вот, лично мой план – он очень простой, я его несколько раз повторила в интернете в последние дни из-за Олега, во многом. В выходные у многих была, действительно, полуистерика такая, как дальше жить. И вот эти вопросы – они, конечно... Ну, как-то они встают в голове, но раздражают, да? Что значит «как дальше жить»? Ну, вот, приходить на работу и делать то же самое. Как правильно говорил Илья Азар на каком-то из эфиров, Кашин не был расследователем – он не выкапывал какие-то очень страшные факты о коррупции. Он был очень хорошим публицистом, который успевал много и везде говорить о своей гражданской позиции. Собственно, если его избиение связано с его профессиональной деятельностью, то именно из-за того, что он много и везде говорил, и озвучивал свою точку зрения как известный журналист. Вот. Ну а что мы можем делать? Мы должны приходить в свои газеты, Илья там должен продолжать в «The New Times» каждую неделю печатать хорошие расследования...
А.САМСОНОВА: Ну, это личный вопрос. Вот, вы лично что будете делать?
О.ГЕРАСИМЕНКО: Мы особенно заострим внимание на тех темах, о которых много говорил Олег Кашин – Химкинский лес, движение Антифа и ни в коем случае не оставим эту тему, как, скорее всего, хотели заказчики этого преступления, а, наоборот, будем всячески ее развивать и поднимать.
А.САМСОНОВА: Дарья Черкудинова, сетевое издание «Маркер». Вы что будете делать?
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Буду стараться хорошо работать, буду стараться работать с документами, буду стараться работать с чиновниками, буду стараться работать еще с какими-то вещами.
А.САМСОНОВА: Илья Барабанов.
И.БАРАБАНОВ: Это недавно Леша Навальный замечательно сформулировал: «Надо бороться с упырями, которые случайно, по недосмотру чьему-то возглавляют федеральные агентства, регионы, молодежные движения».
А.САМСОНОВА: Ну, это лозунг, да? Вы же и до этого боролись, и я не могу вас заподозрить в том, что вы до нападения ходили...
С.ГУРИЕВ: Спустя рукава.
А.САМСОНОВА: Да, вот так, спустя рукава, ходили на работу, а теперь, вот, будете не опаздывать и так далее.
И.БАРАБАНОВ: Нет, я этим давно занимаюсь и намерен продолжать заниматься до тех пор, пока мне дадут этим заниматься.
А.САМСОНОВА: То есть ничего не изменится.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: А, знаете, что? Если отталкиваться от дела Кашина, если принять дело Кашина как за знаковое дело, в принципе, журналисты могли бы сейчас не выдвигать требования расследовать только дело Кашина, а выдвигать требование расследовать все громкие и все резонансные дела. Ведь, на самом деле, то, в чем читатель нас обвиняет, что мы обращаем внимание только на дела журналистов, и поднимаем панику и шум. Это же неправда. Потому что есть дело Магнитского, есть дело вот этого человека, которого милиционер застрелил в снегоуборочной машине. Есть, там, дело вот этой женщины, которая сбила двух человек, а сама являюсь дочерью... У меня плохо с фамилиями. В принципе, можно, да, выдвинуть такие требования «Мы требуем общественное внимание, мы требуем каждый месяц пресс-конференции, там, раз в полгода пресс-конференции по состоянию хода расследования» и прочее, и прочее. Почему бы нет?
А.САМСОНОВА: Илья? Как изменится ваша жизнь, отношение к работе? Просто вы все сказали, что это, прям, событие, оно чего-то меняет. И судя по тому, что вы говорите в конце программы, ну, ничего не меняет, будете заниматься тем, чем вы занимаетесь. Жизнь покажет.
И.БАРАБАНОВ: Не, ну вы же нам не предлагаете залезть на броневик и поехать на нем на Кремль?
А.САМСОНОВА: Я не предлагаю, я спрашиваю: вы собираетесь это делать или нет? Или надо, чтобы убили 10 Кашиных?
И.АЗАР: Нет, ну, я считаю, что в свободное от работы время вполне можно залезть на броневик и это придется сделать рано или поздно.
О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, на самом деле, мы все об этом говорили. Вот, есть некая общественная деятельность.
С.ГУРИЕВ: Мы общались с Александром Артемьевым, которому сломали руку на митинге. Он там был...
А.САМСОНОВА: Он через 10 лет собирается преподавать в институте, если будут нормальные законы.
С.ГУРИЕВ: Да, но на митинг он ходил, действительно, в свободное от работы время.
И.АЗАР: Ну, он уже залез на броневик.
А.САМСОНОВА: Да.
Д.ЧЕРКУДИНОВА: Мы все ходим на митинги в свободное от работы время.
С.ГУРИЕВ: А вас... Ну, вот, забудем про пикеты на Петровке. Вас не смущает конфликт интересов, то, что вы ходите на митинги, а еще пытаетесь объективно информировать читателя? Вот, Александр Артемьев нам рассказал, что он – журналист-международник, поэтому он пишет про Иран одно, а на митинги ходит по другому поводу. Не ходит к иранскому посольству, не говорит «Срочно разоружитесь». Вы-то пишете про общественно-политические дела. Поэтому когда вы информируете читателя, не смущает ли вас, что вы сами фактически участвуете в этой самой политике?
И.АЗАР: Не, ну, мне кажется, это разные вещи. Если я пришел на акцию как участник, кричу лозунги, я об этом не пишу. Если я пришел, не кричу, а слушаю внимательно, что кричат другие, записываю, рассказываю об этом, это другое дело. Я, конечно, понимаю, что это может показаться...
С.ГУРИЕВ: Шизофренией.
А.САМСОНОВА: (смеется)
И.АЗАР: В том числе. Но я, все-таки, считаю, странно. Любой человек может иметь политическую позицию, невозможно смотреть на то, что происходит, и ничего по этому поводу не знать.
А.САМСОНОВА: Коллеги, у нас остается 40 секунд, мы не можем провести голосование с нашими слушателями, будем проводить голосование с вами. Как вам кажется, то, что произошло с Олегом Кашиным – это мотиватор, это заставит, как Олеся говорит, всех писать острее? Или это демотиватор и это приведет к сужению количества людей, которые захотят заниматься такой журналистикой? Просто поднимите руку, кто считает, что это демотивирует российских журналистов. Кто считает, что это мотивирует? Большинство. Ура, товарищи. Ура, товарищи! Видимо, журналисты... Вы – оптимисты, и журналисты России выберут призвание и будут писать еще острее. Нет, правда, оснований из передачи делать такие выводы, но, тем не менее. Илья Азар, корреспондент журнала «Русский Репортер», Дарья Черкудинова, корреспондент сетевого издания «Маркер», Олеся Герасименко, корреспондент «Газеты.ру», Илья Барабанов, заместитель главного редактора журнала «The New Times», Сергей Гуриев, ректор РЭШ, Тоня Самсонова. Всего доброго.
С.ГУРИЕВ: Всего доброго.