Не надо иллюзий, никакие скачки на джипе в Техасе, никакое взятие Кабула не смогло вывести моих соотечественников из Зазеркалья, то есть За - Комментарий недели - 2001-11-16

Ровно с той же истовостью, с которой они раньше интересовались политикой, они теперь интересуются не ею. С азартом, свидетельствующим об огромном потенциале неизрасходованной житейской энергии, население моей страны тратит неоскудевающие, как оказалось, душевные силы на обсуждение мнимо реальной или реально мнимой жизни за стеклом. В это время интеллектуальная элита страны или претендующая на таковую с не меньшим рвением дискутирует, хорошо это или плохо, правильно или неправильно, стараясь не замечать, что невыносимый интерес к программе это факт, который подтверждается в том числе вниманием к передаче со стороны представителей этой самой элиты, наконец-то зажившей одной жизнью с присущим ей народом. Смею утверждать, что "За стеклом" держит первую строчку рейтинга и остается самым заметным событием в стране на этой неделе, так же, как и на прошлой.

Для тех, кто готов изредка отвлечься от экрана телевизора или компьютера, или сменить тему застолья, не потерял еще окончательно интереса к действительности по эту сторону стекла, было довольно любопытно прочесть мнение Глеба Павловского о задачах президента Путина в оставшиеся два года до очередных президентских выборов. Я лично из написанного им выяснила, что все идет по плану. Сначала по плану было всех урыть, посадить и построить вертикаль, а теперь по плану со всем этим в одночасье покончить и построить истинно гражданское общество вплоть до "не отдадим неведомо каким бюрократам". К проверенным старым кадрам, насколько я понимаю, это "не отдадим" не имеет отношения, поскольку они уже заняли эту высоту за два года до прихода Путина и не сдают в течение двух лет после прихода Путина, и Павловскому не мешали. И, видимо, не мешают, даже если отсидят так же в Кремле полностью два президентских срока. То есть последний ельцинский и первый путинский. Я, кстати, Александра Волошина вообще бы уже приравняла к почетному переходящему знамени, нравится ему это или нет.

В то время как страна, вместе со слушателями "Эха Москвы" озабочена движением души или ноги проживающих за стеклом, бессмысленно грузить ее каким бы то ни было серьезным анализом происходящего в мире. Поэтому остановлюсь в конце на одном тоже вполне попсовом, но от этого не менее трогательном событии из мира культуры. Вчера ночью по первому каналу французского телевидения показали концерт для ньюйоркцев. Поскольку я включила не с самого начала, то остаюсь в неведении, когда именно он был, показали ли его в записи или живьем. Но, короче, для меня это событие этой недели, точнее, ночи с субботы на воскресенье. Дело даже не в том, что по очереди на сцену выходили Бон Джови, Эрик Клэптон, Мик Джаггер, Билли Джоэл, Элтон Джон и Пол Маккартни. И даже не в том, что им хлопали и подпевали Билл и Хиллари Клинтон. Дело в том, что зал показывали не меньше, чем сцену, превратив его как бы во вторую, не менее звездную площадку. И на этой второй площадке люди в мундирах полицейских и пожарников, порой расстегнутых, пели, танцевали, плакали и смеялись, грустили и радовались. Мне это было поразительно, потому что полицейские, стоящие в первом ряду, где обычно и стоят на таких офигительно звездных концертах стражи порядка, на сей раз были участниками концерта вместе с остальными приглашенными и шестью тысячами специальных гостей. Они кидали певцам и актерам свои фуражки, попивали что-то из пластиковых стаканов и вели себя так же раскованно, как наши дети, пришедшие на концерт любимой группы. Этот концерт был в честь них, оставшихся в живых и погибших 11 сентября, спасавших и не спасшихся. Этот концерт был для всех тех, кто 11 сентября почувствовал себя ньюйоркцем в какой бы части США он или она ни жили.

Меня совершенно потряс, как у нас принято говорить, единый порыв. Почему, интересно, это общество индивидуалистов оказывается способным на такой порыв, а мы, десятками лет учившиеся жить общежитии и выживать в лагерях, от пионерских до всех остальных, лишены, как оказалось, самого естественного движения души: собраться всем вместе и прокричать, что мы не боимся. Нам даже в голову это не пришло после взрывов в Москве. И нашему мэру не пришло в голову, как нью-йоркскому, сказать: "Мы живы, мы будем защищаться, приезжайте в Москву, это ваш город. Ходите по магазинам и театрам, не бойтесь, и тогда вы поможете Москве". Наоборот, мы постарались окончательно испугать еще не испугавшимся ужесточением регистрации и прописки, и никому не пришло в голову собрать стадион людей, которые пропоют про Москву, пригласят на сцену родственников и друзей погибших, соберут для них деньги и громко скажут: "Вот, смотрите, это Москва. Вот она, здесь, а не забилась по норам в страхе перед новыми взрывами". Американцы устроены как-то проще и совершеннее. Они не боятся плакать в камеру, если им хочется плакать, смеяться, когда, казалось бы, не до смеха, и даже шутить по поводу белого порошка, хотя им, может быть, и страшно. "Я был там за сценой, - сказал один из ведущих, - и должен признаться, что никогда не видел звезд, которые так шарахаются от белого порошка". Зал дружно присел от смеха. А в этом зале в каждом ряду мелькали портреты погибших, которые держали высоко поднятыми над головами их дети, жены, матери, братья, для которых еще вчера жизнь казалась такой простой игрой. "Yesterday" запел Пол Маккартни, и зал встал.