Код доступа - 2013-08-24

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире – Юлия Латынина. +7 985 970-45-45. Большинство вопросов, естественно, про избирательную кампанию. В России, собственно, впервые за много лет настоящая избирательная кампания. Этому, я думаю, мы обязаны в первую очередь Собянину, потому что, ну, если б Собянин решил, что ему комфортнее без избирательной кампании, я думаю, у него бы это как-нибудь вышло.

Очень негодуют по поводу всякого забрасывания дерьмом. Вот, спрашивают то про черногорскую фирму Алексея Навального, то зачем Навальному копаться в квартирах собянинских дочек. Ну, я вынуждена, во-первых, огорчить спрашивающих, что забрасывание дерьмом и есть основная стратегия победы на демократических выборах. То есть как-то 2 стратегии на демократических выборах есть победы – обещать избирателю разные вещи, причем такие, которые несбыточные, как правило. Я, кстати, очень рада, что Алексей Навальный этим не занимается. И другая – забрасывать конкурентов дерьмом. Ну, это, знаете, как правила игры в футбол: если у вас всеобщее избирательное право, у вас стратегия именно такая. Там, вы должны ходить к избирателю, вы должны объяснять ему, почему вы лучший.

Если у вас не всеобщее избирательное право, то могут быть стратегии другие. Вот, если вы, например, посмотрите, как избирались дожи в Венеции, то... Там же не было всеобщего избирательного права. Более того, Венецианская республика была специально так организована, чтобы никаким образом чернь не допустить к управлению, и там это все очень было хитро, потому что там была коллегия выборщиков, которая была гораздо сложнее, чем, допустим, функционирующая американская. Потому что там сначала выбиралось несколько, допустим, 45 человек, из которых потом жребием оставалось, условно говоря, 13. Потом из этого жребия 13 образовывалось опять 50, потом из 50-ти опять жребием оставалось 20. И так итерация несколько раз, и все это, в конце концов, выбирало дожа.

Так вот интересно, что чуть ли не треть венецианских дожей времен расцвета республики, когда она выбиралась, она просто находилась за пределами республики. То есть это были как выборы в Академию наук. Ну, никто ж не ведет избирательной кампании, чтобы стать академиком – всем и так известно, ты достоин быть академиком или нет. Вот, в случае с дожем было то же самое.

А если у вас всеобщее избирательное право, то таковы правила игры, вот, как правила игры в футбол. Вот, вы же не спрашиваете, почему шахматами играют с королем одним, а не с четырьмя.

И, конечно, на этой неделе у Навального был очень серьезный прокол с этой черногорской фирмой, потому что, собственно... Ну, я позволю себе сделать догадку. Пока нам еще не точно ясно, что произошло именно. Но поскольку у меня просто один приятель ведет довольно большой бизнес в Черногории, что надо знать про Черногорию? Что Черногория, во-первых, это страна, в которой дикий бардак. Но в отличие от российского бардака это бардак не злой. Это, кстати, вообще характерно для многих балканских стран. То есть если ты в России сделал что-то не то и государство сделало что-то не то, и кто-то другой сделал что-то не то с бюрократией, то ты виноват. А в Черногории ничего страшного.

Что, я думаю, произошло? Там была идея Навального и Маши Гайдар в 2007 году завести фирму, торговать недвижимостью. Эта идея сдохла. На каком этапе реализации она находилась непонятно, но явно на самом раннем. То есть фирма не успела там ни зарегистрироваться в налоговой, ни начать никакую деятельность, ну, вообще ничего. То есть, строго говоря, эта фирма даже не подпадает под запрет российского законодательства иметь счета за рубежом и так далее, потому что там нет никаких счетов.

Что происходит в таких случаях именно в Черногории? Эту фирму невозможно закрыть. То есть у вас был какой-то местный адвокат, который обслуживает русских, который по щелчку элементарно за 3 копейки создал вам эту вашу фирму. И, скорее всего, когда вы сказали ему, что все кончается, сказал, чтобы вас не парить, сказал, что все умерло. Вы ему сказали закрыть фирму, он сказал «Я закрою фирму». А фирму закрыть невозможно там, на самом деле, потому что даже если она не вела никакой деятельности и особенно если она не вела никакой деятельности, то начинается черногорская бюрократия, молодое государство в лучшем виде. Там после этого ей надо сдать баланс нулевой, надо показать зарплаты нулевые, надо уплатить налоги нулевые, надо сходить в суд, чтобы эту фирму закрыть. И, в общем, эта процедура закрытия стоит там несколько тысяч евро, которые, конечно, никто платить не будет. А так она живет и... В принципе, она должна была умереть, потому что там на поддержание ее в год хотя бы перечислять евро. Но поскольку черногорское государство – это бардак, то она там продолжала жить.

Значит, сама по себе история, ну, вот, выеденного яйца не стоит. Стоила, конечно, реакция на нее штаба Навального, когда они закричали, что кто-то взломал реестр черногорской налоговой службы (или чего там взломали?) и, в общем... Ну, это даже сначала казалось отчасти убедительным, а потом это, с одной стороны, выглядело смешно. И, конечно, у меня тут были большие претензии, но они все снялись, когда, опять же, тот же самый Леонид Волков, который сначала рассказывал страшные истории о взломанном реестре, потом сказал «Упс, извините, действительно, фирма была. Реестр никто не взламывал, это, значит, это мы – дураки».

Вообще должна сказать, что тем самым господин Волков лишил мое негодование большей части оснований, потому что как человек, которому тоже приходится извиняться за свои ляпы, должна сказать вам, что нет ничего сложнее, чем извиняться за свои собственные ляпы.

Вообще в этом смысле, конечно, у штаба Навального быстрая реакция. Они сделали дикую глупость, они на ровном месте... Потому что само по себе существование этой вот конторы, которая вообще ничего не делала, и даже российского законодательства не нарушала, оно не является нарушением ничего. Глупостью было отрицание. Но, в общем, они быстро исправились.

Собственно, да, мне кажется, что вот то, что происходит сейчас в России, а, собственно, как я уже сказала, с 1996 года впервые происходит настоящая избирательная кампания, то замечательно тут то, что... Я думаю, что это неостановимый процесс.

Вот, Максим Саморуков на сайте Слон как всегда написал замечательную статью о том, как авторитарные режимы начинали разваливаться с того, что они допустили выборы мэров столицы. Им казалось, что все проконтролировано, а оказалось, что нет. И я думаю, что вне зависимости от того, почему Навального допустили до пробега, ну, пардон, наверное, допустили потому, что думали, что он жидко обделается как часто обделывалась вся предыдущая наша оппозиция, потому что она принимала гордую позу, она говорила «Не о чем нам с этим народом разговаривать» и, так сказать, одновременно говорила «Ну, конечно, если мы выйдем, то, вот, народ за нас сразу проголосует». То есть Навальный впервые показывает нам, что выборы – это тяжелая, очень тяжелая, потому что встречи с избирателями по несколько раз в сутки. Это реально очень тяжелая работа, которая невыполнима без широкой организации волонтеров, которая, собственно, сейчас и играет роль партии Навального. И, в общем-то, я думаю, что власти запаниковали, потому что они поняли, что этот процесс неостановим.

И даже не так уж важно, вернее, очень важно, сколько голосов получит Навальный на этих выборах. Но еще более важно, что... Понимаете, когда такие вещи начинают раскручиваться, они постепенно просачиваются в широкие слои народа.

Вот, так уж устроены массы, что идеи рано или поздно ими овладевают, если, конечно, проявляют настойчивость. И в этом смысле вот это интеллигентское представление, что, конечно, все равно все это быдло за Путина, который, кстати, непостижимым для меня образом сочетается с теоретической приверженностью идеи всеобщего избирательного права, оно, на самом деле, переводится как «Мы не умеем агитировать этих людей, не хотим унижаться до этого». А эти люди – они вовсе не за Путина. Потому что, конечно, вместе с нерефлексирующим поклонением верховному стерху в них накопилась гигантская черная энергия обиды на то, что их ограбили, что у них отняли.

Вот, я уже говорила о ситуации в Воронеже на примере отдельно взятой Воронежской области. Я своими глазами наблюдала, как один единственный интеллигентный мальчик, пиарщик Костя Рубахин распропагандировал всю область против строительства никелевой шахты. Просто при этом он терпеливо обходил широкие народные массы и каждой бабушке объяснял, что никель радиоактивен. И, вот, спустя всего год, хотя официальные власти в этом никак не участвовали, каждая бабушка знала, что никель радиоактивен. И, конечно, понятно, что то, чем занимался Рубахин, это пропаганда худшего вида – она эксплуатирует самые атавистические черты простого человека.

Но, вот, других простых людей в России нет. И если вы говорите чего-то простому человеку, то вовсе не обязательно ему лгать. Там не обязательно ему впаривать про радиоактивный никель – можно рассказывать правду про то, как в России воруют.

И вот для меня важно, конечно, в этой кампании, что то, что пишут блогеры в ЖЖ, оно так и останется блогом в ЖЖ. А то, что говорит Навальный сейчас избирателям, вот, через год, через 2, видимо, избиратели будут повторять друг другу. Потому что мы видим, что та российская оппозиция в том виде, в котором она выходила на митинги в декабре 2011 года, она, в общем, круг ее вполне ограничен. Это там 100-150 тысяч человек, то есть это люди, которые в Москве живут, имея врожденное чувство свободы, которые имеют самостоятельный заработок, которые готовы отвечать за свою судьбу. Вот, существенно расширить число этих людей невозможно. А, вот, Навальный и его волонтеры сейчас медленно, но верно занимаются вот таким обогащением простого избирателя как центрифуга занимается обогащением урана.

И в этом смысле вот это, так сказать, уровень политики, это тот важный уровень, который... То есть на этих выборах есть 2 уровня. Один – это политический уровень, который просто не имеет никакого отношения к Собянину. Другой – это, собственно, хозяйственный уровень, уровень мэрии.

Вот, самое удивительное для меня то, что, несмотря на то, что понятно, что эти выборы для Навального политические и он сам говорит, что у него политические амбиции, а Собянин говорит, что у него политических амбиций нет и это принципиальные позиции обоих кандидатов, Навальный в силах предложить довольно много практических решений в Москве. Хотя бы я скажу просто по той причине, что если ты встречаешься 3 раза в день с избирателями и слушаешь, что они говорят, я думаю, что Навальный сейчас очень хорошо понимает, что хотят вот те бабушки, с которыми он встречается каждый день.

И он предлагает этому очень хорошее решение о том, что отдать 30% денег и решений в муниципалитеты. И на мой взгляд, это единственное решение, которое может быть для того, чтобы Москва хорошо управлялась. Потому что Москва – огромный город, которым не может управлять один человек. Вот, когда вам говорят «крепкий хозяйственник», это, на самом деле, смешно. Крепкий хозяйственник не может управлять на уровне каждого двора жизнью 10 миллионов человек, а теперь и больше с учетом Новой Москвы. Это может происходить путем референдумов, это может происходить путем местного самоуправления. Потому что если, извиняюсь, там у нас в Переделкине надо построить 100 метров Боровского шоссе так, чтобы машины не ездили по этому шоссе задом во время пробки... Да? Вот, вопрос там построить 100 метров, чтобы сделать нормальную развязку. То понятно, что этот вопрос должен решать не мэр. Этот вопрос должен решаться на местном уровне. И я как-то предлагала решение этого вопроса, что вообще уничтожить Москву как единый город, которым управляет один человек (мэр). Но, пожалуйста, действительно, можно предложить такое решение как мэр, который занимается общими вопросами, и муниципалитеты, которые занимаются прокладкой 100 метров асфальта.

И вот мне здесь кажется вот что важно. Вот, я сравниваю обоих кандидатов. Это мое личное мнение. Вот, есть кандидат Собянин, и я даже могу сказать, насколько он лучше кандидата Лужкова. Я вообще считаю, что Собянин – лучший кандидат, лучший мэр в рамках той административно-командной системы, которая существует при Путине. Могу сказать, как я уже повторила, насколько он лучше Лужкова. Он лучше Лужкова на 150 миллиардов рублей.

150 миллиардов рублей, напомню, это те деньги, которые мэрия сэкономила на госзаказах после того, как пришел Собянин. Она этого особенно не пиарит, но вот это воровалось при Лужкове, это перестало вороваться при Собянине. 150 миллиардов рублей.

Что делает Собянин? Вот сейчас просто перечислим хозяйственные плюсы. Там, плюс первый, например. Метро стало строиться. Почему стало строиться метро в Москве? Оно же не с фонаря стало строиться при Собянине. Помните, при Лужкове была такая история, что Кудрин дал Лужкову деньги на метро, эти деньги были освоены. Потом Кудрин сказал «Ну вот эти деньги освоены, я хочу посмотреть, как они освоены» и послал в метро Счетную палату. Лужок говорит «Я не допущу Счетную палату в метро». Кудрин говорит «Ах так? Ну, тогда и следующих денег не дам». «Вот Кудрин не дает Москве деньги на метро», - сказал Лужков, и метро в Москве перестало строиться.

То есть метро в Москве перестало строиться, потому что Лужков не мог допустить туда Счетную палату. Это пункт первый, да? Метро опять стало строиться из-за того, что не боялись увидеть, как оно строится.

После этого метро стало строиться, потому что безумные московские нормы еще там 1933 года рождения предусматривали создание в метро всяких бомбоубежищ на случай ядерной войны. Ну, ядерной войны уже потом (это уже, наверное, в 50-х годах ядерная), а до этого обычная. Это удорожало стоимость строительства метро вдвое, и все эти нормы были отменены, безумные регламенты. И просто метро вдвое подешевело.

И третье, например, в московском метро висела реклама без конкурса, приносила она, по-моему, за 5 лет миллиард рублей. После конкурса она стала приносить в 14 раз больше. Ровно в 14 раз больше. Эти деньги упали на счета метро, метро стало строиться.

То же самое вообще случилось со всей наружной рекламой в Москве. Наружная реклама в Москве. Собянин пришел – она стала приносить ровно в 16 раз больше денег. То есть мы можем себе представить, как воровали до этого.

То же самое, что можно еще упомянуть из крупных таких вещей? IT-технологии. Вот, все люди, которые занимаются IT, говорят, что «Вы знаете, вот, при Лужкове был страх и ужас. Сейчас люди, которые пришли в IT в Москве, они не воруют». Я вот с удивлением... Там делается масса полезных программ. Например, программа о том, как будет предоставляться медицинская помощь. Я с удивлением зашла на сайт, который называется «Сайт ЕМИАС Инфо». Это такая единая медицинская служба, которая там вас будет направлять в поликлиники и координировать ваши действия. Видимо, когда это будет создано (это уже, так сказать, функционирует в каком-то виде), это очень хорошо. Да? Потому что вообще такие формы электронного обслуживания населения – они вообще очень круты, потому что они, в принципе, еще и коррупцию искореняют. То есть если вы записываетесь в поликлинику через этот сайт и если это, так сказать, когда это станет всеобщим, то понятно, что со стороны просто в поликлинику нельзя будет зайти, например.

То есть там по мелочи было вычищено очень много вещей. Там при Лужкове Год физкультурника собирались праздновать в Москве за 3,5 миллиарда рублей. Отпраздновали, слава богу, за 16 миллионов, и, вы знаете, мы как-то не заметили. Да?

Итого на 150 миллиардов рублей лучше.

Теперь я специально сказала, да? «В рамках путинской административной модели» лучший мэр. А что это значит? Пункт первый. Вот, те же самые 150 миллиардов, уворованных при прежней власти, скажем так, растраченных рублей, Собянин не может это внятно произнести. Он не может сказать «Вот, смотрите, сколько я спас». И даже не потому, что он такой благородный, а потому что он не имеет права быть политиком. Если он выйдет и втопчет в грязь своего предшественника, ему в Кремле скажут «Ты чего-то это самое, много о себе думаешь. Вот, тебя поставили перед народом заискивать? У нас не публичная политика в принципе».

Пункт второй. Чиновник что делает, когда он не уверен в будущем? Ответ: ничего. Вот, в Москве остановилось строительство офисных помещений практически. Скорее всего, лет через... То есть там не то, что не берут взятки. Вот, заметьте, не берут взятки. По рынку бегают оглашенные строители, предлагают какие-то миллионы за решение вопроса, этих миллионов не берут. Но и не строится! Проблема не решается.

А через 5 лет начнется нехватка, если, конечно, не будет рецессии. Но я думаю, что, скорее всего, в экономике рецессия будет, поэтому не так будет заметна нехватка. Но тем не менее.

Пункт третий. Естественно, когда существует такая централизованная модель руководства, просто не до всех проблем доходят руки. Вот, в Москве очень много реально упростили бюрократических вещей. Я тут, кажется, в прошлом, по-моему, году ездила в налоговую инспекцию, готовилась мысленно попрощаться с несколькими рабочими днями. Приехала, постояла 5 минут, получила талончик, сделала все, что мне надо, и отвалила. У меня челюсть отвисла до потолка. То есть, вернее, до пола.

Да, это было совершенно замечательно. Но вот я тут через несколько месяцев после этого в Новой Москве... У меня там старая какая-то дача полуразвалившаяся со всеми бумагами, со всей собственностью. И, значит, мои бедные родители пошли смотреть... Там поскольку у нас порядок этих бумаг каждые 5 лет меняются, то вот те бумаги, которые у нас есть, полностью законны, но они, тем не менее, устарели, их надо поменять на какие-то бумажки нового образца.

Значит, мы пришли. В кабинете «А» нам сказали, что надо идти в кабинет «Б». В кабинете «Б» нам сказали, что сначала надо зайти в кабинет «А», послали на все 3 буквы, просто обхамили. Да? А потом еще подошел какой-то третий персонаж и сказал, что все наши проблемы можно решить за 10 тысяч долларов, если выписать ему полную доверенность на распоряжение нашей дачей. Спасибо большое. Да?

Понятно, что, как бы, это не собянинская история. Но когда у тебя централизованное управление, ты никогда не можешь решить всего этого дерьма.

Или совершенно, например, замечательный пример, который я вам приведу. Я вот все время возмущалась травой, которую косят в Новой Москве возле лесных дорог. Я, наконец, на этой неделе, я попала, так сказать, в кабинет начальника соответствующего Департамента города Москвы, господина Кульбачевского. У нас был замечательный разговор, в кавычках замечательный. У нас этот замечательный разговор выходит в «Новой газете» в среду вместе с интервью человека, который, действительно, кое-что понимает в озеленении. И там опытным путем, собственно, не из реплик Кульбачевского, а из того, что из них следовало, я, наконец, выяснила, почему они косят траву в Новой Москве. Это потрясающе!

В целом, это можно объяснить так. Что, видимо, есть регламенты, которые объясняют, как должна быть устроена трава внутри самого города. Понятно, что она должна быть скошена, потому что внутри города травы, в принципе, нету, полей нету – там есть газоны. И когда Новая Москва попала в Москву, это всё по регламенту приравняли к газонам, ребята. Представляете, какой простор стричь приписанные вот эти бывшие сельские населения, которые стали вдруг внутримосковскими муниципалитетами, да? Это всё, оказалось, надо стричь с помощью таджиков.

И вместо того, чтобы отменить этот регламент, который, ну, дебильный, уродский и просто оскорбляет здравый смысл и все остальное, они продолжают стричь, потому что, ну, естественно, кто-то на этом наваривается (таджики же, понятно).

Но понятно, что это не лично Собянин. Но понятно, что такие вещи, вот, они должны решаться в рамках референдума. До них даже не должен доходить... Вот, крепкий хозяйственник их не может решить, поскольку так крепкие хозяйственники устроены – они не могут решить все вопросы.

Или, вот, там я уже говорю... Буду говорить об этом, наверное, после перерыва. Там, 4-й пункт, тоже мой любимый пункт озеленения Москвы, о котором я уже несколько раз говорила. На этой неделе я побеседовала с человеком, который является одним из лучших российских ландшафтных архитекторов, господином Гривко. Перерыв на новости.

НОВОСТИ

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, «Код доступа». И я продолжаю, что, вот, на этой неделе я встречалась с человеком, которого зовут Александр Гривко и который является одним из лучших российских ландшафтных архитекторов. К моему удивлению он открыто согласился говорить, видимо, потому что практически все его, ну, примерно половина его клиентов уехала кто во Францию, кто в Англию. Поэтому уже ему было все равно. И перед встречей с ним я просто пошла, и сначала я села и поехала в местечко, которое называется Мещерское. Это такой поселочек частный, где очень много людей (видимо, мода такая пошла) стали озеленять за свой счет еще и прилегающую территорию, то есть улицу. И я там не увидела ни одного однолетника. Вот, я хотела сфотографировать цветочки, но не нашла – все были какие-то вегелы, все были кусты, гортензии, елки.

А потом я поехала на Боровское шоссе и увидела там, знаете, такое, гей-пропаганду вдоль шоссе. Разноцветными красками по 3200 рублей квадратный метр, как подсчитал в своем репортаже замечательном Павел Лобков, там на многие километры вдоль шоссе, которое толком не построено (вот, я говорю, там в одном месте образуется пробка, потому что объездную дорогу не проложили 100 метров по полю чистому). И это было совершенно фантастически.

То есть люди за свои деньги покупают дешевые, гораздо более дешевые и гораздо более красивые, и гораздо более экологически приятные многолетники, а вот эта вот безумная работает машина, которая все вылетные магистрали Москвы, чего нет нигде в мире (не в центре, а именно вылетные магистрали, где это зачастую никто не видит) засаживает однолетниками.

Мою беседу с Гривко по этому и по другому поводу читайте в среду в «Новой газете». А когда я пыталась выяснить, как это происходит, как раз у господина Кульбачевского, главы соответствующего департамента, то он мне не мог сказать ничего лучше типа, что, вот, «должна же Москва чем-то отличаться от других городов». Ну, там всё понятно.

Но что для меня важно? Вот эта вот система безумная – она явно появилась при Лужкове. Она появилась где-то с 2008 года. На ней начали нарастать вот эти вот всякие разные тепличные хозяйства, которые работают на эту абсолютно раковую систему озеленения. И этот рак бросается в глаза любому, который сам сажает растения. Вот, я – садовод, мне он бросается в глаза. Павлу Лобкову (он любит сажать растения) он бросается в глаза.

Я, конечно, не думаю, что Собянин, который, там, остановил лужковские стройки, что это ему бросалось в глаза или что это он с этого как-то сознательно что-то... Понятно, нет. Да? Но поскольку система централизована, на это просто не обращали внимания. Не обращали внимания там на деревья с кадками по 200 тысяч евро на Тверской. Убийственная сумма.

И как ни странно, когда я подумала, почему это происходит, это происходит, потому что есть некий единый регламент, который разрабатывается сверху и который совсем сошел с ума в процессе обогащения. А если бы, как предлагает Навальный, было местное самоуправление, в том числе и финансами, то вся эта проблема этих вылетных магистралей, обшитых гей-пропагандой, тут же кончилась бы. Потому что собрались бы жители Переделкино и сказали бы «Ребята, слушайте, вот у нас тут через железную дорогу переезда нету. А вы вместо этого тратите деньги на то, чтобы закупить у какого-то близкого соответствующей программе человека вот эти вот бессмысленные однолетние цветы, которые еще меняют 3 раза в год и которые на следующий год, естественно, надо закупать заново». Ну, посадите вы в этом месте березки – и экологичней, и красивей, и вообще там нас переживут. И проблема вот этой фигни на вылетных магистралях рассосалась бы сама собой, не прибегая даже к решениям опытного хозяйственника.

Или там другой пример. Вот, реально в собянинской Москве много делается для дорог. Я думаю, что если бы продолжалось как при Лужкове, то Москва бы уже встала и дороги бы не ремонтировались. Но вот я там езжу всю неделю в Москву эту, и Можайское шоссе перекрыто. Вот та часть Можайского шоссе, которая едет в область, там она вся перекрыта практически, а машины идут по той части, которая раньше была рукавом. Ну, вы можете себе представить, какая там нечеловеческая пробка?

И хрен бы с этим, хрен бы там была пробка, потому что, да, ремонтируют шоссе, понятно, что его расширяют и надо его когда-то ремонтировать. Но, вот, всё время, пока я ехала, я, вы извините, я не наблюдала там признаков жизнедеятельности. Они его перекрыли (подрядчики) и решили, что этого достаточно.

И понятно, что бессмысленно, условно говоря, с этим вопросом обращаться к Собянину или к его заму и сказать «Слушайте, вот, вы много делаете для московских дорог. Но вот тут с Можайским шоссе после пересечения его с Рублевским шоссе творится такой ужас, и там даже нету людей, которые работают».

А если бы это все было на уровне местного самоуправления, так, извините, к этим подрядчикам бы прибежали депутаты и просто снесли бы эту загородку к чертовой матери, сказали «Хорошо. На несколько дней перекройте. Но вы работайте при этом».

То есть, вот, еще раз повторяю. Мне тут скажут, ну что же я, вот, за местное самоуправление, когда я даже против всеобщего избирательного права? А я вам, кстати, скажу, что на низовом уровне выборы как раз очень хорошо работают. Более того, с низового уровня и начинается процесс обучения избирателя. Кстати, даже в средневековых городах, в которых был высокий избирательный ценз (именно в городах)... В деревнях старост выбирали все. Будете смеяться, в Китае выбирали старост в деревнях, где уж совсем не было никакого избирательного права.

То есть если избиратель, особенно люмпенизированный, если ему очень тяжело принять решение относительно президента страны и так далее, то когда речь идет о его собственном околотке, как построить развязку, то выясняется, что этот избиратель прекрасно понимает все правильно. Он, конечно, понимает гораздо лучше далекого чиновника.

И мне, конечно, кажется, что дай бог эти выборы, сам факт этих выборов приведет к существенным изменениям в политике и в экономике России.

+7 985 970-45-45. Еще несколько вопросов, о которых я хотела бы на этой неделе говорить. Ну, во-первых, совершенно замечательная история с рядовым Мэннингом, который попросил считать его женщиной после того, как его осудили на 36 лет, по-моему, или 35 за разглашение американских военных секретов. И попросил, что как можно скорее начать гормональную терапию.

Вот, на мой взгляд, совершенно потрясающая история, потому что это такой верх инфантилизма. За счет кого собирается менять пол господин Мэннинг? За счет государства. То есть это человек, который считает, что государство создано затем, чтобы помочь ему поменять пол. Ну а как же иначе? У него такая психологическая потребность. Но, вот, допустим там, воевать государство не должно.

Это такая вот квинтэссенция. Лучше не придумаешь. Too good to be true. Современного леволиберального сознания на Западе людей, которые выглядят совершенно как семилетние дети, которые считают, что папа существует затем, чтобы давать шоколадку, чтобы надевать штанишки, чтобы вытирать сопли и чтобы помогать играть в песочнице. Но если папа нехороший такой просит вытереть руки перед едой, то папа очень плохой.

И еще 2 новости, на которые мало кто обратил внимание, а, мне кажется, они тоже очень важные. Одна – это напечатанная в «Новой газете» статья про господина Фролова, который, на минуточку, является замом Управления «К» ФСБ, вот того самого, страшного Управления «К», которое вот... И которого выперли из ФСБ, потому что у него есть недвижимость за границей, где-то там на итальянском озере. Ну, там это формальная причина, понятно, увольнения. Удивительно, что ФСБ подтвердила новость, что господина Фролова уволили. Господина Фролова, заместителя всемогущего Воронина, человека, про которого ходили слухи, что он курирует вот ту самую систему грязной отмывки денег (господин Фролов), о которой, помните, еще Игнатьев перед увольнением с поста главы Центробанка говорил? Встал глава Центробанка и сказал «Вы знаете, у нас есть единая система отмывки денег через грязные банки по всей России», но не назвал имени человека. И вот через некоторое время, спустя несколько месяцев после этого, поперли господина Фролова, уволили с какой-то уничтожающей формулировкой из ФСБ.

Я просто прошу обратить внимание на эту новость по той причине, что у нас очень много там говорят про Пехтина, что у него недвижимость в Майами, про госпожу Яровую, у которой там сын за границей, и так далее, и так далее. Ну, ребята, не пропустите. Господин Фролов – это гораздо интереснее и гораздо важнее.

Еще одна история потрясающая. Сулейман Керимов, наконец, сокращает финансирование своего Анжи. И сумма, которую он успел потратить на Анжи за это время, 234 миллиона евро.

Вы знаете, меня, конечно, эта сумма совершенно потрясла, потому что мне кажется, что это безумие. И это безумие именно в смысле... Я не любитель считать деньги в чужом кармане. Но это безумие в смысле той степени, какой мессадж этим посылается обществу.

Вот, в XVIII веке что думал молодой мальчик? «Вырасту, пойду в школу, получу образование, стану ученым, стану уважаемым человеком». 20 лет назад молодой мальчик думал «Вырасту, стану ученым». А теперь он думает «Вырасту, научусь мяч гонять, вот буду зарабатывать много у Керимова в Анжи или где-то еще».

Вот, мы не заметили, в какой момент за стремлением, похвальным стремлением к демократизации мы упустили не менее важное стремление к тому, чтобы каждого превратить в элиту. И, к сожалению, это, действительно, приметы демократических обществ, в которых обожают там гладиаторов и шутов. И, вот, то, что наука не получает ничего подобного, то есть то, что Сулейману Керимову не приходит в голову потратить 234 миллиона евро на науку... Более того, ему, знаете, на что не приходит в голову потратить эти 234 миллиона евро? На исследования по продолжительности жизни. Вот, все-таки, на том высочайшем уровне развития, на котором сейчас находится в мире генетика, вот эти 234 миллиона евро, потраченные на соответствующие исследования, самому Керимову, возможно бы, продлили жизнь на несколько десятилетий или уж на несколько лет, по крайней мере.

В современном мире 50% людей в развитом обществе умирает от рака. А это болезнь, которая лечится, если на это будут проведены соответствующие исследования.

Вот, почему современные российские миллиардеры ориентируются на власть? Почему они тратят деньги на яхты, у меня вопросов нету – это, вот, как раз их право. Но когда речь идет об общественной активности, почему они тратят деньги на спорт вместо того, чтобы тратить деньги на науку, ну, хотя бы на медицину (исследования)? Я, честное слово, затрудняюсь понять.

+7 985 970-45-45. Я вам обещала про господина Фарбера, и поэтому поговорю про господина Фарбера, пока я не увлеклась другими вещами.

Должна сказать, что я, кажется, недели 2 назад говорила про это уголовное дело. С тех пор я еще внимательнее посмотрела всё, что написано. Мое отношение к Фарберу сильно изменилось и, к сожалению, оно изменилось в худшую сторону. Потому что, вот, все мы знаем, что случилось с Ильей Фарбером. Дискурс такой, что, вот, чистый сердцем народник Илья Фарбер хотел развивать детей рисованием, поэтому он приехал в село Мошенка. Там он построил, там он на свои деньги собственные строил школу, но, так сказать, нехорошие власти, которые не могли допустить, чтобы народник пошел в народ, назвали его взяточником и посадили его.

И, вот, все мы видели это замечательное (по крайней мере, можем видеть в интернете) выступление Фарбера, последнее слово, на котором Фарбер говорит, что нет никаких доказательств его вины, и что подрядчик представил, цитирую, «следствию запись со своего диктофона, на которой только тишина и слышны чьи-то шаги». Вот эта тишина и чьи-то шаги – ими забит интернет. Но проблема заключается в том, что если вы поищете, то тут же в интернете вы найдете записи разговоров Фарбера и подрядчика. Они есть в интернете. Их публиковала «Комсомолка», и в них обсуждается вот эта самая процедура получения денег в обмен на подписание акта приемки незаконченного здания.

То есть, понимаете, человек нам говорит в последнем слове про шаги и на основании тишины и чьих-то шагов, а записи лежат в интернете. Нас что, за идиотов принимают?

Это была первая взятка 300 тысяч. Потом Фарбер попросил еще 130 тысяч. Он приехал к подрядчику, получил деньги на видео, подписал акт приемки на видео. И на выходе его с этими мечеными деньгами взяли.

Вот, я очень прошу прощения. Мне это неловко говорить. Но, ребят, ну, как же так? Если кто-то вам говорит, что записей нет, улик нет, а она есть, ну, как же после этого с этим быть? Или там нам всегда говорили, что Фарбера осудили на основании хруста купюр. Вот эта замечательная цитата – она тоже разошлась как вирус, ею забит весь интернет. «30 хрустов по 5 тысяч», - цитируют прокурора дословно.

А вот теперь я вам процитирую полностью что сказал прокурор присяжным. Цитирую: «Но на этой записи есть один важный момент. Если вы помните, примерно на минуту, ну, секунд на 40 оба собеседника замолкают и мы слышим шелест, похожий на хруст денежных купюр. Я насчитал 30 по 5 тысяч». Да? То есть 30 хрустов, оказывается, раздались не посреди тишины, а они раздались в паузе разговора.

Опять же, ну, ребят, я не знаю, что там говорил еще прокурор. Может быть, он – дурак, может быть, он кучу других вещей сказал неправильно. Но вот эта цитата вырвана, оказывается, из контекста и, в общем, прокурор говорил совершенно правильную вещь.

Наконец, с этим подписанием акта приемки. Фарбер приходит в офис подрядчика и берет меченые деньги, подписывает акт приемки недостроенного здания. Там где-то 900 тысяч не достроено. Ну, вот, как это объяснить иначе как взяткой? И нам предлагаются феерические объяснения.

Значит, в прошлом году сын Фарбера рассказывал, что «Вы знаете, вот, Фарбер подписал этот акт, потому что он думал, что потом подрядчик будет строить здание». То есть он изобличил плохого подрядчика, подрядчик был вор, Фарбер это знал, поэтому он подписал акт.

Дальше Фарберы стали говорить, что Фарбер такой творческий человек, что он не понимал, что подписывает. А в этом году, забыв о своих собственных объяснениях, нам говорят, что он этого акта не подписывал. А видео? А видео цитирую: на видео не видно, какую он бумагу подписывает. Ну, опять же, ну, нас совсем за идиотов держат.

Собственно, если честно, вот на этом можно было бы поставить точку и дальше обсуждать, правомерна ли такая жестокость приговора. Ну, все-таки, поскольку я обещала долго говорить, я поговорю. Вот, едем дальше.

Откуда у Фарбера были деньги на ремонт? Ну, хорошо, он офигительно чистый душой человек. Но, все-таки, в Москве он был безработным, в Мошенках он жил в спортзале, пока не переехал в дом к своей возлюбленной, главе администрации, которая, собственно, и назначила его директором этого злосчастного дома культуры. Ну вот там сельский учитель получает, понятно, сколько. Откуда у него были вот эти то ли 430 по приговору, там, 130 тысяч меченых, с которыми его взяли на ремонт? Его сын отвечает, что он, оказывается, 2 дня был в Мошенках, а остальное время он строил в Подмосковье коттеджи. Но, стоп, но если он строил, значит, он не так уж был несведущ в товарно-денежных отношениях?

Едем дальше. Вот, если Фарбер, который строил в Подмосковье дома, якобы, ремонтировал за свои, где чеки? Там, вот, где хоть одна балка, которую можно предъявить присяжным? Суд-то был присяжных год назад. Да?

Значит, сын Фарбера отвечает журналистам «Нет, вот, чеков нету». Ну, можно привести на процесс рабочих и они скажут «Вот, да, мы строили, Фарбер нам давал свои деньги». Никаких рабочих нет, есть сторож, который говорит, что да, Фарбер платил ему деньги за то, что он убирал мусор. И есть вот та самая возлюбленная, глава администрации, которая, кстати, тоже есть на пленках, где вымогаются взятки. Она говорит, что она давала Фарберу в долг.

Ну, потом у меня простейший вопрос. Ну, непрактичный Фарбер подписал акт приемки, подрядчик положил в карман миллион рублей. Почему ж подрядчик-то его сдал? Наоборот, подрядчик должен лелеять такого замечательного лоха, который, знаете, подписал акт приемки и за свои деньги будет дальше строить.

И, к сожалению, дальше оказывается, что все те замечательные слова, которые мы знаем о Фарбере, мы знаем, в общем-то, со слов самого Фарбера. И что все те журналисты, которые приезжали в Мошенку с уважением в чистую душу Фарбера, это там не обязательно журналисты из «Комсомольской правды». Я вам рекомендую там Ксению Леонову из OpenSpace. Они, как бы, вернулись в некотором опупении и оказалось, что все не совсем так. Что Фарбер, действительно, любил детей. Что он, действительно, там их прекрасно учил. Но из их слов возникает картина неудачника и фантазера, который там безработным туда приехал, который надеялся там получить 2 участка. Там была программа на озере Селигер получить 2 участка, будучи сельским учителем. Который жил сначала в спортзале, потом, как я уже сказала, переехал к своей возлюбленной, которая глава администрации, которая, кстати, на 8 лет его старше. Между прочим, предыдущий директор дома культуры, которым она его назначила, уволилась ровно потому, чтобы не подписывать этот самый акт приемки. То есть это была очень известная история в селе.

И, вот, если бы мне сказали, что... И именно поэтому, я прошу прощения, я боюсь, что, вот, когда суд присяжных все это выслушал (а год назад это был суд присяжных), ровно поэтому он сказал, что Фарбер не заслуживает снисхождения. Что когда вам человек рассказывает, какой он хороший, а потом вам ставят пленку, в которой он вымогает взятку, это очень плохо действует на людей, которые вынуждены разбираться в сути вопроса. А, к сожалению, 12 присяжных, даже из самого простого народа, их в этом случае труднее обмануть, чем восторженных интеллигентов.

И если бы речь шла о том, что, так сказать, адекватное ли наказание получил Фарбер, особенно по сравнению с тем количеством людей, которые у нас там воруют миллиарды и ничего не получают, ну, наверное, не адекватное. Но, если честно, во-первых, мне кажется, что те люди, которые воруют миллиарды, должны сидеть. Это во-первых, да? Мы чего хотим? Чтобы взяточники сидели? Или чтобы те, кто не очень виноват, но, все-таки, в чем-то виноват, чтобы он ходил на свободе?

Но ужас-то в том, что у нас так устроено правосудие. Вот, в Перми врача Дмитрия Сморыгу недавно посадили на 3 года 7 месяцев за взятку в 1600 рублей. Вам это кажется справедливым? Взятка заключалась в том, что он выписал больничный. 1600 рублей, 50 долларов – 3,5 года, 3 года 7 месяцев. Вам кажется справедливым этот приговор? Мне – нет. Но почему же мы тогда не протестуем за Дмитрия Сморыгу?

Ответ, конечно, заключается в том, что Дмитрий Сморыга не отрицает, что он взял взятку. А, вот, защита Фарберов нарисовала нам вот эту вот прекраснодушную картину.

И почему я возвращаюсь к этой истории? Потому что, на мой взгляд, она знаковая. Потому что меня в этой истории удивили и насторожили 3 вещи.

Первое. Есть люди, которые называют себя «мыслящими». И, вот, оказалось, что их можно развести, ну, не то, что на мякине. Ну как? В интернете лежат записи, как Фарбер вымогает взятку, а они цитируют на основании шороха и шагов. Те же люди, которые объясняли, почему Фарбер подписал акт приемки, через год говорят, что он вообще его не подписал и этим людям верят. Получается, что присяжных невозможно развести, а, вот, интеллигентов можно извести на раз. Ребята, вы страдаете, что Путин народ обманывает. Ну, народ, вот, в интернет не ходит, но вы-то сами можете сходить в интернет?

Второе. Вот, ваша покорная слуга, как известно, не является поклонником демократии. Я против всеобщего избирательного права и меня частят сразу за это, что «Ах, это фашизм». Но я, конечно, считаю, что, безусловно, присяжные, 12 присяжных, если им проиграть пленку, на которой вымогают взятку, вполне способны вынести свое квалифицированное суждение по этому поводу. Что же вы народ-то с такой поспешностью сдали? Что же вы стали объяснять, что Фарбер сел потому, что он чистый и хороший интеллигент, приехал в народ, а народ его не понял? Говорить, что наркоман не должен иметь права голоса, это фашизм, но, вот, как только 12 присяжных на основании видео и аудио и меченых денег признали Фарбера виновным, вот это презренный народ интеллигента заел.

И третье, самое неприятное. Вот, вся эта же история с Фарбером, я напоминаю, произошла год назад. И год назад, более того, ему дали еще больший срок. И тогда тоже был шум, но несравнимо меньший. И меня терзал вопрос, почему тогда шум был меньше? Ведь, тогда это было новостью, а сейчас это даже и не новость, сейчас это, вот, был судья. Вот, как объяснить такую разницу в децибелах?

И я долго думала, и у меня есть очень печальный ответ. Мне кажется, что это связано с тем, что, вот, защита окончательно отморозилась. Вот, все эти совершенно безумные утверждения, что Фарбер не подписывал акта приемки, они посыпались в этом году. И оказалось, что чем больше градус паранойи, тем больший резонанс среди части, настроенной на подобную паранойю, правозащитников.

И, вот, собственно, это главное, что я хочу сказать, потому что, понимаете, правозащитный дискурс в том виде, в котором он был придуман агентами Третьего Интернационала для разрушения социальных институтов буржуазного общества, он, к сожалению, как мы видим, как мы видим по делу Сакко и Ванцетти, как мы видим по делу Фарбера, он, в принципе, не для того, чтобы устанавливать правду. Он для того, чтобы утверждать там «Ваш проклятый буржуазный суд создан только для того, чтобы третировать ту или иную преследуемую категорию населения». И не надо сравнивать дело Фарбера с делом Дрейфуса, потому что дело Дрейфуса как раз и заключалось в том, что обсуждали улики. Я вам напомню, что документы, которые фигурировали в деле Дрейфуса, бордеро и маленькое синенькое, le petit bleu, стали, вот, просто общеупотребительными фразами во французском языке.

А дело Фарбера лучше всего сравнивать с делом Сакко и Ванцетти, когда полиция американская шла по следу грабителей, которые ограбили и убили людей, поймала анархистов, нашла кучу улик. Но от этой кучи улик общество абстрагировалось, и все, в том числе очень либеральные люди, никак не связанные с коммунистами, Уэллс, еще кто-то стали вопить «Как вы смеете преследовать людей за их убеждения?»

Вот, дело Фарбера, к сожалению, на мой взгляд, точно такое же. Есть куча улик, причем они есть в интернете. Но люди, поддавшиеся общему порыву, кричат «Вот, пошел в народ, человека обидели». Еще раз повторяю, то, что меня тревожит в этом деле, и то, что является главным его содержанием, - это легковерие интеллигенции, которая отказывается обсуждать улики.

Всего лучшего, до встречи через неделю.