Код доступа - 2013-06-29

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, программа «Код доступа» как всегда в это время по субботам. +7 985 970-45-45 – это смски. У меня много вопросов про самую главную новость этой недели – это реформа Академии наук тотальная. У меня сильное подозрение, что с этой реформой, о которой у меня нет однозначного мнения, будет как с реформой армии. Вот, теоретически все было абсолютно правильно. Когда Сердюков сказал, что армия должна воевать, а не владеть цементными заводами и так далее, все это начало распродаваться. Но это было сделано настолько безобразно, и, все-таки, мы все прекрасно понимаем, как это имущество распродавалось, что это дискредитировало саму суть реформы, которую было очень трудно защищать при том, что понятно, что те люди, которые были против реформы, они были не за сохранение боеспособности армии, а за сохранение в составе армии цементных заводов, санаториев и так далее, и так далее, то есть в своем пользовании.

И, вот, очень похожая история. Конечно, первое, что я подумала, вспомнила недавний афронт, который Академия наук нанесла господину Ковальчуку, когда она провалила его на должности директора Института кристаллографии РАН и перед этим, напомню, его не избрали в академики, он остался членкором. И, собственно, после этого Михаил Ковальчук, который, ну, с одной стороны, ученый и известный ученый, но главные успехи в науке которого, все-таки, в административной карьере научной оказались связаны с путинским временем, когда его брат, участник кооператива «Озеро» стал занимать такое видное место в нынешней структуре власти. Так вот после этого Ковальчук стал не просто главой Курчатника, но, вот, Курчатник стал быстро присоединять другие институты, он поглотил ИТЭФ, он поглотил Петербургский Институт физики высоких энергий в Протвино, он проглотил Петербургский Институт ядерной физики, который для этого вывели из РАН. И, конечно, я не знаю, вряд ли Ковальчук огорчен этой реформой, но, судя по всему, все-таки, главным двигателем ее является Фурсенко, он много раз к ней подступался. Собственно, главным ее самим инициатором, конечно, является Путин. И идея этой реформы, в принципе, понятна: она заключается в том, что раз наука все равно получает бюджетные деньги, так почему же эти бюджетные деньги должны идти из РАН потом вниз, потом через научные институты – давайте их сразу напрямую отдадим ученым. То есть исключить РАН из процесса распределения денег.

Но вот я как-то боюсь, что... Во-первых, я не совсем понимаю, как чиновники будут определять, каким ученым давать деньги без РАН или без каких-то других механизмов научных. Во-вторых, мне не очень нравится, когда ученые начинают вести спор за имущество. Но я опять же не понимаю, как наука может функционировать без имущества. Я как-то не понимаю... Вот, синхрофазотрон. Ну, понятно, что там проклятые чиновники не украдут и не продадут его на сторону. Понятно, что им останутся пользоваться ученые. Но согласитесь, как-то странно, непонятно, как именно...

То есть суть заключается в том, что я боюсь, что при нынешней структуре российской власти, безусловно, назревшая реформа Академии наук окажется значительно хуже реформы армии, потому что, вот, с армией все, действительно, понятно. В конце концов, цементный завод можно продать в любые руки, лишь бы его не было в армии. А в случае с имуществом Академии наук дело обстоит гораздо сложнее, потому что, все-таки, там инстанцией, которая должна определять, как пользоваться синхрофазотроном, является не правительство, а инстанцией, которая должна определять, как пользоваться академическими дачами... Собственно, почему пользоваться академическими дачами должна решать не Академия наук? Для этого нужно иметь достойную Академию наук всего лишь, и тогда она решит это лучше правительства. Ведь, когда-то эти академические дачи, в конце концов, давали именно в награду за открытия. Почему бы?..

То есть я вижу безусловное количество достойных людей, которые против этой реформы, которые при этом ничуть не заинтересованы шкурно в дачах и всяком прочем. И я очень опасаюсь, что вот это будет точно так же, как... Помните, у нас была программа по развитию медицины, в рамках которой строилось много клиник. Там эта программа здравоохранения – как раз ее возглавлял Медведев. И тогда Минздрав, а не врачи определяли, что именно надо строить в клинике. И Минздрав мотивировал это тем, что врачи, типа, возьмут от кого-то денег, они будут коррумпированы. Но проблема в том, что мы знаем, какой у нас Минздрав, какие у нас чиновники. И, в общем-то, лучше бы это делали врачи.

Вот, проблема, конечно, заключается в том, что вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь. И я боюсь, что наше правительство – это просто не тот орган, который может реформировать российскую науку, которая, безусловно, нуждается в реформе.

+7 985 970-45-45. У меня несколько вопросов про выборы мэра Москвы. Вот, меня спрашивают «Юля, скажите внятно, кого поддержали от оппозиции как единого кандидата на выборах мэра?» Ну, понимаете, единственным кандидатом, который не является Мурзилкой, с моей точки зрения, если он, конечно, станет кандидатом, является Алексей Навальный. И на самом деле, мне кажется, на выборах мэра мы наблюдаем очень смешной процесс. Власть сначала пытается играть в некий либерализм. А когда дело доходит до числа Икс, то власть этот либерализм сворачивает. Мы видели эту картинку сначала на примере Прохорова, потому что, ведь, понятно, что Прохоров, несомненно, хотел участвовать в выборах мэра Москвы еще до того, как они были объявлены. Более того, понятно, что Прохоров просил это у Путина, получил, видимо, «Да». И, действительно, он был бы там для Путина неплохим мэром Москвы, не ужасным. И начал действовать. То есть там через каких-то лужковских людей начались контакты, там возникла проблема привлечения на сторону Прохорова среднего управленческого звена, чтобы это среднее управленческое звено там от имени Прохорова выполняло те же самые обязанности, которое оно выполняет всегда, но плюс еще, условно говоря, присылало ветеранам пакет гречки со словами «Это вам от Прохорова» и так далее.

И вот как только это стало происходить, то есть как только стало ясно, что Прохоров всерьез готовится к выборам мэра Москвы, то тут-то они и были объявлены, чтобы он не успел реально принять в них участие, потому что он не успел бы еще сделать эту систему и не успел бы, конечно, скинуть свое зарубежное имущество. Понятно, что Прохоров все понял. Прохоров отказался от участия. То есть формально это было «Да», а когда дело дошло до керосина, решили, что, все-таки, не надо.

Вот, точно так же у нас сейчас с кандидатами Левичевым и Митрохиным наблюдается. Насколько я понимаю, первоначально мэрия Москвы ничуть не возражала, чтобы Митрохин от «Яблока» шел кандидатом и понятно, зачем это Митрохину нужно, потому что, конечно, как партия московской интеллигенции он соберет протестный электорат. После этого это просто станет самая крупная партия на выборах в Мосгордуму протестная и так далее, и так далее. Но тут возник, насколько я понимаю, господин Левичев, который считает, что лучше он соберет протестный электорат. Поэтому не факт, что Митрохин соберет вот тот самый муниципальный фильтр, то есть те самые 110 голосов муниципальных депутатов, которые нужны для официальной регистрации.

И соответственно мы имеем единственного человека, против которого реально всерьез работают там до конца, да? Это, как я уже сказала, Алексей Навальный. Очень трудно, я думаю, будет Навальному собрать подписи, потому что, что такое муниципальный фильтр? Это такая штука, абсолютно лживая, которая введена сразу после того, как государство сказало, что у нас, якобы, теперь есть выборы. И оно означает, что человек, если он идет от партии, ему нужен только муниципальный фильтр, а если он идет самовыдвиженцем, то ему нужны голоса, в случае Москвы 70 тысяч голосов, которые, я думаю, Навальный бы легко собрал и вот те самые муниципальные депутаты, которые... Ну, насколько я понимаю, сейчас просто проводятся срочные муниципальные собрания по всей Москве, на которых может появиться нотариус и попросить всех, скажем, «Как вы там? Отдаете голоса за Собянина?» или там еще что-то в этом роде.

А там нельзя: если ты один раз отдал голос с нотариусом, ты уже потом не можешь... Да? Тебе выкрутили руки, ты уже потом не можешь прийти с другим нотариусом и отдать, допустим, голос за Навального.

Причем, это еще в Москве. А в области уже доходит до самой комичной истории, потому что мало того, что в области тоже нужен муниципальный фильтр, так там еще нотариус, который должен заверять голос депутата, он должен быть из того же самого района. А в том же самом районе это уполномочили там уже парочку нотариусов. И просто там те нотариусы, которые на это уполномочены, просто не будут заверять твой голос.

Вот такая демократия. То есть, с одной стороны, конечно, это фейковые выборы – я уже говорила о многих причинах, по которым это фейковые выборы. С другой стороны, как я уже сказала, в меня вселяет безусловное уважение, что Навальный принял в них участие, потому что... Ну, вот, к сожалению, правила спортивных состязаний таковы, что ты должен бежать не на своих условиях, а на условиях своих противников. Не знаю, удастся ли Навальному при таком монументальном противодействии собрать эти голоса. Я думаю, что вряд ли, и не совсем понятно, что он будет делать. Но судя по всему, по крайней мере, он их пытается реально собрать. Он не говорит «Ах, нет, всё, это невозможно. Ну, давайте сначала попробуем побиться головой об стенку, а потом посмотрим, что будет дальше».

+7 985 970-45-45. Еще одна история, о которой я хотела, собственно, рассказать, которая на меня произвела большое впечатление. Это история, которая началась, вернее, как мне казалось, началась в прошлую субботу, когда было объявлено 22 июня, что в Воронежской области собрался народ на митинг против добычи никеля, и вот они там опрокинули вагончики, подожгли буровые вышки, которые, собственно, уже около месяца ведут разведочное бурение. И это подавалось как народный протест. Это широко разошлось по всем блогам со словами «Довели народ. Так и надо. Вот, показали оккупантам».

Я давно интересовалась этой темой, я давно говорила с главным организатором, вдохновителем вот этих антиникелевых протестов Константином Рубахиным, который меня много раз звал приехать в Прихоперье и, вот, после этой истории я, конечно, поняла, что надо ехать и, собственно, приехала-то я на господине Рубахине. И, конечно, боюсь, что я его сильно подведу, потому что то, что там произошло, это очень важно (то, что я видела своими глазами). Но я хочу сказать моим коллегам-журналистам, я хочу сказать интеллигентным людям и либералам, что это не имеет никакого отношения к... Как бы это сказать? Не к народным протестам. Там 100% был народный протест, но это был погром. Это были озверевшие люмпены, более того, это была хорошо организованная группа людей, которая под прикрытием толпы люмпенов, жгла вышки и которая сейчас утверждает, естественно, в лучшем стиле мамы Тамерлана Царнаева, что это сами проклятые представители УГМК сожгли свои собственные вышки в тот самый момент, когда народ в приступе гнева ломал их забор.

Эта история абсолютно капитальная, и я, конечно, о ней буду писать в «Новой газете». Вернее, собственно, моя статья выходит в среду и, видимо, пятницу, просто уж очень большая статья, уж очень капитальная история. И не повторяя многое из того, что будет сказано в этой статье, я, все-таки, очень сильно остановлюсь на этой истории, потому что она мне кажется чрезвычайно симптоматичной. И, конечно, если это следующая стадия российских протестов, то я вообще теперь верный путинец, потому что это погром. Вот это обезумевшая толпа, полагающая, что холеру вызвали врачи, отравив колодцы. И самое главное, что это погром происходит не первый раз.

Напоминаю, собственно, что произошло. Что в прошлом году, в мае выигрывает Уральская горно-металлургическая компания конкурс на освоение никелевого месторождения в Воронежской области. Она выигрывает ее у Норильского Никеля. Причем, Уральская горно-металлургическая компания, УГМК – она перед этим скупила земли сельскохозяйственные, под которыми расположено месторождение. То есть для Норильского Никеля очень трудно было выиграть этот конкурс – он бы все равно ничего не получил.

И, вот, как только Норникель проигрывает этот конкурс, с одной стороны, УГМК не может подписать в течение полугода в Москве договор с правительством, видимо, как раз из-за противодействия Норникеля, а в области начинается вот это самое экологическое движение и возглавляет его уже упомянутый мною Константин Рубахин, который в ответ на вопрос «Откуда деньги?», он говорит, что он продал свой домик в Праге за 150 тысяч долларов (квартиру). Но, в общем, этот человек – пиарщик, этот человек там пресс-секретарь в свое время авиационной компании, помощник депутата Пономарёва тогда.

И дальше происходит следующее. Дальше происходит серия погромов. Первая серия происходит, первый этап происходит 8 февраля. Когда бурильщики УГМК выезжают в поле, чтобы бурить гидрологические скважины, их встречают... А надо понять, что такое вот это 8-е февраля. Это поле посередине нигде. Это бескрайний снег, до ближайшего жилья ехать и ехать. И, вот, люди приходят, чтобы пробурить гидрологическую скважину (буровые установки вы видели, наверное, таких много раз). И вдруг их в поле встречают казаки с Рубахиным и требуют документы. После этого начальника этой экспедиции «Воронежгеологии» вместе с братом порют нагайками под крики «Бей жидов, спасай Россию». И уголовное дело, ну, фактически какое-то тухлое, то есть это всё всем сходит с рук.

А, да, и, собственно, один из людей, который при этом присутствовал, его зовут Игорь Житенёв, он представляется как атаман. Они там все атаманы (казаки). Там на 3 казака приходится 5 атаманов, и все они разномастные. Вот этот Житенёв рассказывает, что, конечно, просто в полном согласии с классиком литературы, начальник «Воронежгеологии» сам себя избил.

Естественно, после такой истории УГМК нанимает там чего-то для охраны, ставит забор. 10 марта опять пьяная толпа врывается за забор, ее возглавляет атаман Телегин, уже другой атаман. Он дает бурильщикам 3 дня сроку, чтобы убраться с месторождения. После этого на Телегина заводится уголовное дело, и этого хватило, чтобы доблестный атаман потёк и написал покаянное письмо о том, что, дескать, вот его провокаторы подбили на протест. И теперь его бывшие соратники говорят, что это тоже была провокация. То есть да, пьяная толпа ворвалась, но этот Телегин был нанят самой УГМК.

После этого начинается просто шабаш. Представьте себе состояние бурильщиков, которые, в общем, люди как раз рабочие, вот тот самый рабочий класс. Они сидят за загородкой. Они впервые в жизни сидят за загородкой. Я встречаю там человека по имени Бобрышев, который как раз начальник участка и который там просто на меня орет, он говорит «Ну, это впервые в жизни я такое встречаю. Вот, я 35 лет бурил. Мне в Казахстане 15 баранов дарили. Меня всегда в колхозах встречали как родного, мы воду бурили. Тут один раз я бурил за забором от бурых медведей на Камчатке, другой раз я бурил вот от этой толпы». Эта толпа ходит, она ходит с иконами, бабки посыпают солью, читают какие-то заговоры, ну, естественно, поп и заговоры – это очень так, по-христиански. Там снимают людей на фотки и подкидывают плакат с этими фотографиями, которые исколоты иголками на территорию лагеря.

Наконец, 13 мая начинается новый эпизод, потому что погромщики преграждают путь машинам. Естественно, завязывается потасовка, потому что там уже стоит ЧОП. Когда ворота открываются, чтобы пропустить машины, погромщики пытаются ворваться на территорию лагеря. Это очень видно на видео, как они туда рвутся. В этот момент охрана успевает захлопнуть ворота. Несколько человек оказывается внутри (двое). Один успевает убежать сам, другого сильно побили. И сразу же Константин Рубахин заявляет, что, вот, ЧОП избил мирных экологов, хотя, у меня вопрос «Ну а, собственно, как?..» Ну, как всегда как мама Тамерлана Царнаева – «Это кровавое ФБР подставило моего сыночка».

Дальше что происходит? Тем же вечером мирные экологи собираются, начинают закидывать лагерь геологов камнями. Причем, Рубахин объясняет мне, что, конечно, это геологи кидали камни. Так уж получается, что у нас очень много приехало журналистов в это место, потому что, действительно, суперважное событие, не каждый день в России встречаются народные бунты. Они как-то слишком мало случаются, я бы даже сказала.

И, вот, я сижу с корреспондентом ВГТРК, я не выдерживаю, я говорю «Константин, понимаете, вот, мы только что были на месте, где все это происходило, и мы видели, что то место, откуда брали кирпичи, находится за забором – там стояла толпа». И Рубахин так, не моргнув, говорит «А вы знаете, они заранее кирпичи себе притащили и закидывали мирных экологов». И, конечно, этот корреспондент ВГТРК пожимает плечами и говорит «Да. Вот, главное такие вещи произносить с уверенным видом».

И, наконец, происходит 22 июня погром. Хорошо организованный погром под прикрытием толпы разъяренной. И очень смешно, что когда я звоню Рубахину и говорю «Все, Константин, вот я к вам приезжаю...» Я еще не знала, что это погром, я думала, что, может быть, это народное движение. И Рубахин мне говорит дословно. Он говорит «Вот, вы знаете, Юля, мы сначала думали о том... Может быть, это УГМК сама подожгла, выяснить хотели, сколько там застраховано чего. Но потом решили, - вот, я дословно цитирую, - но потом решили объяснить это народным гневом».

А потом я туда приезжаю, и атаманы начинают мне рассказывать, что это таки УГМК себя подожгла. Вот, в тот самый момент, когда разъяренная толпа громила забор и очень хорошо видно на видео, как под ее прикрытием действовали организованные группы, как казаки оттесняли ментов, менты полностью бездействовали... Вот, в этот момент проклятая УГМК сама себя и сожгла.

И более того, уже мы расстаемся через несколько дней и звонит мне Рубахин, и, вот, излагает уже эту версию, потому что она показалась им более удобной.

Да, кстати, собственно, перед митингом-то вот этим, на котором погром был, УГМК говорила в администрации губернатора, что погром будет обязательно, потому что, ну, это как солнце взойдет, просила усилить милицию. Всего, что она просила, она просила поставить тех самых 200 космонавтов в шлемах-сферах, которые у нас на Болотной есть, но там, где был погром, их почему-то не было, хотя там, где был погром, они как раз очень нужны. И, вот, никакого усиления не было.

Перерыв на новости.

НОВОСТИ

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина. Я продолжаю рассказывать про погром в Прихоперье. Вот, я забыла сказать важную вещь: у толпы было предписание, вынесенное местной полицией, снести забор. То есть понимаете, да? Вы приходите бурить в чистое поле, там 10 км от ближайшего жилья, вам принадлежат недра, вам принадлежит земля, вас регулярно навещают погромщики, бьют нагайками, вам приходится поставить забор и вот тогда полиция, которая бездействует, пока вас секут нагайками, предписывает его снести, потому что внутри поля, дескать, имеется дорога. Вот это та самая дорога, которую вы накатали к своим буровым, вот, по истощенному полю дорога, поросшая выродившимся подсолнечником.

Вот, в бесконечной мудрости своей полиция полагает, что это дорога общего пользования. А потом люди, которые вас жгут, рассказывают, что они – пострадавшая сторона. То есть понимаете? Вот, вам в дом сосед ломится топором, и когда вы зовете милицию вас защитить, то милиция предписывает вам открывать ему дверь. И вообще эта УГМК отравила в этом году радиацией помидоры, в течение 20 лет разоряла район, чтобы его скупить и чтобы вывести его в оффшор. А, вот, если вы не верите, что помидоры в этом году померли от радиации, вы – шпион УГМК.

И я, конечно, понимаю, что, вот, я сейчас нарушаю каноны, я понимаю, что я должна, согласно канонам современной журналистики, излагать точку зрения обеих сторон, я должна написать, что, вот, дескать, согласно утверждениям митингующих это был народный протест, в ходе которого УГМК сама сожгла свои вышки. А, вот, согласно утверждениям кровавой УГМК это, дескать, народ жёг.

Но я считаю, что журналистика состоит в воспроизведении не различных точек зрения... Вот там Вася утверждает, что его бил Петя, а Петя утверждает, что его бил Вася. Потому что все современные Геббельсы, начиная от мамы Тамерлана Царнаева, как раз и паразитируют на таком понимании объективности. Я считаю, что журналистика как и суд должна пытаться установить правду. И я вот констатирую, что то, что происходит в Прихоперье, это холерный бунт: врачи отравили колодцы, поэтому у нас холера, евреи отравили колодцы, как говорили в XIV веке, поэтому у нас чума. И проклятых фашистов надо жечь, но они жгут себя сами, чтобы скомпрометировать наш мирный протест.

Как всякий погром он немыслим без импотенции или соучастия властей. Вот, нам бы на Болотной такие предписания правителей, да? (снести этих космонавтов). А губернатор Гордеев бездействует. У губернатора Гордеева, между прочим, в базе данных была докторская диссертация, которую не могут найти. У него только что брата его любимого шофера (он, правда, начальник Автодора) поймали с 200 миллионами рублей в мешках из-под сахара. Вот, место хранения и деноминация валюты. И, вот, как же губернатору-то действовать? Это же ядерный электорат Путина. И, вот...

Конечно, что меня потрясло? Я туда утром приезжаю, иду бегать. Места, действительно, совершенно потрясающие, очень красивые. Другое дело, что, конечно, никакой турист туда не поедет, потому что турист поедет в горы и на море. Да и, собственно, там некому обслуживать туриста – там люмпенизированное население. И вот я встречаю в этих замечательных местах первую представительницу этого населения.

И между нами происходит диалог. Я спрашиваю, а чем, вот, она считает вреден никель? И она отвечает, что никель радиоактивен. А я спрашиваю, как же она тогда пользуется деньгами? Ну, потому что, вот, монетки никелем покрыты. Я там забыла спросить, как она пользуется посудой. И, вот, как вы думаете, что она отвечает? А у дамы там половины зубов нету, фингал под глазом. Надо сказать, встают там рано, но фингал под глазом. И она отвечает, что «А мы деньгами-то, почитай, не пользуемся». Вот, ответ, конечно, меня убил, потому что я бегу дальше. Я встречаю человека, который удит рыбу, 80-летнего. Я его спрашиваю, чем он считает вреден никель? Он говорит «Он заразен». Я его спрашиваю, а как же вот будут рабочие места создаваться? Вот, у вас тут работы нету. Он отвечает «А я на пенсии – мне не нужно».

И, вот, я должна сказать, что... Во-первых, 100% людей, с которыми я говорила, были против никеля. Но они были против никеля, и я чувствовала себя, знаете, этнографом, собирающим диссертацию на тему «Мифологические представления туземцев Прихоперья о борьбе светлого бога Чернозема с хтоническим божеством Никелем», потому что ответы были фантастические: «Он заразен», «Он радиоактивен», «Вы что, шпионка?», «Мы все тут вымрем».

Мне долгое время казалось, что чемпионом по этим ответам будет сотрудница дома для психов, которая в деревне Алферовке мне таким, хорошо поставленным тоном разъяснила, что когда пробурят здесь шахту, то изменится земная ось и начнутся землетрясения. Но я, конечно, была не права, потому что потом я побывала на митинге, где я услышала совсем удивительные вещи, где я услышала, что уже от разведочного бурения радиация погубила в этом году помидоры, после чего я, конечно, поняла, что это абсолютно бесполезно что-нибудь объяснять этим людям, потому что... Ну как? Отныне все, что будет происходить в районе, будет списываться на деятельность злого хтонического божества по имени Никель. И я услышала, что район разоряли в течение последних 20-ти не то 10-ти лет специально, чтобы продать этим нехорошим людям.

Кстати говоря, о митинге. Это было очень интересно, потому что одно время мне казалось, что степень мифологичности ответов зависит от уровня социальной интегрированности респондента. То есть мне казалось, что если человек совсем асоциален, вот он просто пьет и ничего не делает, то он там дает совсем дикие ответы. А если у него какая-то корова в хлеву стоит, то он что-нибудь более приличное произносит.

Потом я поняла в какой-то момент, что степень мифологичности зависит не от социального статуса, а от количества респондентов в данной точке пространства. То есть отвечает тебе толпа или отвечает тебе один человек.

Вот, толпа, когда она собирается, она обладала не только способностью давать самые фантастические ответы, но она еще обладала способностью давать противоречивые ответы, потому что, вот, я спрашиваю толпу, кто же, все-таки, ломал забор 22 июня, и мне сразу с двух сторон отвечают, один «Его никто не ломал», другой «Его надо было сломать».

Вот, я пытаюсь уточнить, вот, действительно, что Уральская горно-металлургическая компания – это она 20 лет доводила район? Вот, вы мне там кричите, что у вас работы нет, что у вас все подохло, все померзло. И одновременно 3 человека мне говорит 3 следующих фразы. Один: «Развалили район. Специально готовились к этому», другой «Молодая женщина такую хрень говорит», а третий «Покажите документы». Вот, вообще если задаешь этим людям вопросы, на которые требуются логические ответы, то ответ «Покажите документы», «Вы кто?» или «Ах вы, жидовская морда» - он довольно частый.

Вот, еще раз подтверждаю, 100% жителей района против добычи никеля. Я видела очень мало людей, которые как-то рациональные вещи говорили при этом. Вот, я видела фермера, которому 26 лет, который выращивает в 25 км от места будущих разработок цветочную рассаду, и он боится, что если будет бурение, то депрессионная воронка, образующуюся при бурении приведет к нехватке воды и его теплицы перестанут окупаться. Вот, фермеру было 26 лет.

Другой был парень, его звали Талып, он был азербайджанец. Как сказали присутствующие рядом казаки, «Он у нас приписной казак». Вот этот приписной казак Талып – у него пасека, он продает мед, она в 30 км от месторождения, он боялся, что пыль, конечно, сделает его мед менее конкурентоспособным.

Вот это были единственные молодые люди (двое), которых я видела на митинге. Вот, всем остальным было за 50. Все они или не работали вовсе, или они занимались тем, что можно назвать «натуральным хозяйством», то есть в прибавление к пенсии они держали каких-то коз, коров. И я понимала, что это только начало, что такие вещи будут повторяться в других городах. И, в общем, я присутствую при зарождении своеобразной идеологии, которая, может быть, в России не менее распространена, чем, скажем, ваххабизм на Кавказе.

Еще было несколько ответов. Уж я как раз говорю те вещи, которые у меня не вошли в статью, которые меня сильно поразили. Например, когда я встречалась с казаками, с которыми было более или менее возможно говорить, потому что это были не бабы... Самое страшное – это было сборище баб, это был вообще полный вынос мозга.

Вот, я там встречаюсь с людьми 10-тью и пытаюсь выяснить, кто из них кем занимается. И выясняется, что ни один из них не работает. Либо безработные, либо пенсионеры, ну, некоторые там охранники. И, вот, сидит там один человек, который занимался сельским хозяйством в том смысле, что он был в нем государственным инспектором. И я хотя бы его спрашиваю «А скажите, пожалуйста, вот, вы говорите, что у вас в Прихоперье никель погубит ваш замечательный чернозем, который кормит весь мир. Вот, почему вы не занимались сельским хозяйством? Почему вы не стали фермером?» А он на меня смотрит и отвечает, что у него нет агротехнического образования. Причем, заметьте, инспектировать сельское хозяйство отсутствие агротехнического образования этому замечательному борцу за экологию не мешало.

Другая история меня поразила. Когда мне вдруг эти же самые казаки начинают рассказывать, какая коварная компания Уральская горно-металлургическая – она обещала им показать добычу руды в Верхней Пышме, а вместо этого привезла в город Екатеринбург и показала завод, на котором делают золото.

Я так вот охренела немножко и говорю «А вы понимаете, что вас привезли в Верхнюю Пышму на завод «Уралэлектромедь», головной завод Уральской горно-металлургической компании? В Верхней Пышме нету руды – вам не могли обещать показать процесс добычи руды в Верхней Пышме, вы что-то перепутали» - «Нет, это они нас обманули».

То есть я понимаю, что, что бы эти люди ни сделали, это абсолютно бесполезно, это вот как пытаться среди палестинцев объяснить, что евреев не обязательно убивать. Вот, очень интересно, как это сложилось, потому что... Ну, конечно, я уже упоминала Норильский Никель, который проиграл конкурс. И я хочу обратить ваше внимание, что Норильскому Никелю, ведь, не обязательно выиграть этот конкурс. Норильскому Никелю достаточно сделать так, чтобы это месторождение не разрабатывалось, и тогда... Ну, сколько Норильский Никель делает сейчас Никеля? Там 220 тысяч тонн в год. А, вот, УГМК будет делать еще 60, если это месторождение будет разрабатываться. Ну, зачем это Норильскому Никелю? То есть я обращаю ваше внимание, что, вот, Норильскому Никелю... Он может исповедовать сколь угодно деструктивную стратегию, потому что ему достаточно просто уничтожить перспективу разработки этого месторождения, ему не обязательно забрать ее самому, потому что, конечно, если там оттуда уйдет УГМК, то никакой Норильский Никель туда не придет.

Но вот мне кажется, это такой достаточно вторичный вопрос, потому что это вопрос о статусе пломбированного вагона. Вот, какую роль пломбированный вагон сыграл в Октябрьском перевороте? Ну, возможно, что даже октябрьского переворота без него бы не было. Но согласитесь, глупо сводить октябрьскую революцию к пломбированному вагону, потому что совершенно очевидно, что даже если Константин Рубахин, который, действительно, все последние месяцы жил в деревне Алферовка, объяснял очень искусно всем окружающим... Он сам не говорил, что от никеля радиация, но он произносил такие сложные ученые слова, там, про радиоактивную воду, про радон, из которых у тети Нюси или бабы Люси, естественно, рождалось представление, что от никеля радиация. И даже если господин Рубахин сейчас попытается, как бы, родить это яйцо обратно, то оно не родится – он не объяснит. Там если его перекупят, он не сможет объяснить, что там врачи не отравляли колодцы с целью вызвать холеру.

И, собственно, это одна из причин, конечно, по которой УГМК никогда не будет покупать Рубахина, а он не будет продаваться, потому что у него есть статус пророка, который не подлежит монетизации. Там с этим статусом пророка он – очень талантливый пиарщик: безусловно, сделать такое – ну, это я просто снимаю шляпу. У нас 90% всех этих вот московских пиарщиков считает, что поле деятельности – это интернет. Идти в народ и сделать такое – ну, это... Браво!

Но, вот, еще раз повторяю. Да, конечно, есть вопрос о генезисе тех молодых людей с бензином и на квадроциклах, которые совершенно спонтанно под прикрытием толпы принялись жечь буровые 22 июня. Все-таки, этот вопрос, на мой взгляд, достаточно бессмыслен как вопрос о зачинщиках еврейских погромов.

Вот, у еврейских погромов были организаторы в том смысле, что среди толпы погромщиков было хорошо организованное ядро активистов, без которого погромы бы не состоялись. Однако, у них не было организаторов в виде некоей третьей стороны, не разделявшей убеждения погромщиков и использовавшей их как инструмент. Вот, как минимум я могу сказать, что, конечно, как минимум часть ядра погромщиков все равно разделяла эти убеждения.

А, вот, что является главным вопросом данной ситуации – это там не пломбированный вагон, а это абсолютное бездействие властей, потому что именно бездействие властей провоцирует погромщиков. И, конечно, меня потрясает, что власть не обращает на это внимание, потому что, ну, как минимум, вот, я бы сказала так, что в данном случае это тот редкий случай, когда интересы либеральной общественности и Путина совпадают. А нелиберальной общественности не стоит это героизировать (то, что происходит), если она не хочет перед этим героизировать там еврейские погромы и говорить, что «Вы знаете, в начале XX века происходили такие вещи, и это была воля народа, который довели проклятые жиды».

Путину надо задать ряд вопросов, там, губернатору Гордееву, о чем он думает. Или тому же самому Норильскому Никелю. Ребята, если это вы, то, как бы, вам не кажется, что вы перешли красную черту, потому что вы показали народу, хуже, вы показали люмпену, как надо действовать? Вы показали люмпену, что... Во-первых, канализовали агрессию люмпенов, потому что выяснилось, что путинский ядерный электорат, на самом деле, не любит режим – он его ненавидит, он считает, что у него все украли. Он, собственно, даже не прав, потому что он сам у себя все украл. Там те люди, у которых ничего не крали. Но он-то считает, что у него все украли.

И это вот такая вещь нуждается в канализации. И вот это та идеология, зеленая идеология, которая была канализирована.

Что меня еще потрясло? Вот, собственно, важная какая еще вещь? Я вам скажу, что меня потрясло. Вот, когда я там говорила с людьми, во дворе атамана Житенёва я увидела сортир. Извините за физиологическую подробность, это был удивительный сортир. Это превосходило все виданное мною в прежней жизни и являлось таким основным наглядным воплощением основного мифа Прихоперья.

Вот этот сортир (прошу прощения за подробности) был засран справа, слева, сзади и на подставочке. Более того, у него дверь открылась и все это сооружение покосилось, и она уперлась в землю так, что она пребывала в открытом состоянии, а сдвинуть ее с места было невозможно, потому что все бы сооружение рухнуло.

И, вот, атаман Житенёв, который борется против никеля и говорит, что мы тут всех поубивали бы, не понимает, что главная экологическая катастрофа в виде этого самого сортира имеет место прямо на его заднем дворе, что самая страшная экологическая катастрофа – это нищета. И что в отличие от никеля идеология заразна, потому что адепты этого культа бога чернозема не понимают, что их бога-то давно нету, что там как раз в Прихоперье уже случилась экологическая катастрофа, вызванная неумеренным, неправильным землепользованием, разрушением лесополос, распродажей оросительных прудов.

Там подсолнечник, который растет на этих полях... Они все засажены. Я должна сказать, что да, они засажены пшеницей более или менее. Но вот этот подсолнечник в конце июня на этом самом богатейшем черноземье якобы вырос где-то до моей щиколотки. И они не понимают, что их область давно не кормит всю Россию, там тем более весь мир, а она существует на дотациях, она существует на деньгах той же самой Уральской горно-металлургической компании, равно как и Газпрома, и Роснефти, потому что вот этот волшебный бог Чернозем приносит области 750 миллионов рублей в год. При населении в 2 миллиона человек это 350 бюджетных рублей на рыло. А все остальное, на что живет область (кстати, не очень плохо живет – там все бюджетные здания отремонтированы), - это как раз заработано другими по всей России. То есть эти люди не возражают жить на деньги УГМК. Они возражают против того, чтобы эти деньги зарабатывать. Они вот не против того, чтобы УГМК у них поднимала сельское хозяйство и развивала туризм. Они не понимают, что у них не будет сельского хозяйства, потому что в этой сфере некому работать. И что УГМК, действительно, придется завозить шахтеров с Урала, как они сейчас завозят бурильщиков из Челябинска, потому что, может быть, потом, даст бог, через 10 лет, когда вырастет новое поколение, которое получит образование в профильном университете УГМК или хотя бы в Воронеже... Да?

Кстати, вот тогда процентов 10 населения Прихоперья, даст бог, будет работать на УГМК, потому что никаких таджиков, как они там говорят, конечно, шахтерами работать не будет, потому что никто не пустит таджика за горный комбайн, который стоит миллионы долларов, на рабочее место, которое напоминает кабину истребителя из «Звездных войн».

И вот самое обидное во всей истории – это, конечно, мне было, когда говорили, что русский народ побил оккупантов, потому что простая истина заключалась в том, что это люмпены побили рабочих. Люди, которые не работают, побили бурильщиков из Челябинска, Приморья и Сибири.

+7 985 970-45-45. Ну ладно, мне тут вот... Тогда уж я продолжу говорить то, что я говорила, тем более, что это эксклюзив. Меня спрашивают уже по смскам, типа, почему я не говорю о том, что Никель, действительно, опасен, почему я стебусь над заразой радиацией вместо того, чтобы в этой навозной куче искать жемчужину правды?

Это вот мой ответ. Он очень общий. Я постараюсь не говорить, опять же, то, что я буду писать в «Новой». И первое, что я увидела. Я всегда относилась к экологическим движениям, ну, вот, ко всем этим зеленым как такой, ну, знаете, интеллигентской идеологии, которая существует где-то там, мальчики пишут на компьютерах, как хорошо слиться с природой. И мне всегда казалось, что она не может стать тоталитарной идеологией вроде ваххабизма или марксизма в начале XX века, потому что эти ребята, которые говорят, как слиться с природой, они никогда не откажутся от своих компьютеров и даже частных самолетов иногда.

Вот здесь я увидела, как эта рафинированная идеология сливается в страшный сплав с люмпеном, который, собственно, еще не имеет этой хорошей жизни, который еще встроен в эту природу, потому что он еще из нее не вышел. И получается новая, довольно страшная, на мой взгляд, опасная идеология, которая, я думаю, не последний раз появится в России, массовая, так же, как и социализм в начале XX века. И что я думаю по поводу этой идеологии? Я думаю, что человек устроен так, что он переделывает биосферу. Это отличие человека как биологического вида, вот это расширенный его фенотип. И, в частности, кстати, превращение лесов, когда-то покрывавших Воронеж, в поля тоже в свое время было вторжением в природу. Более того, это вторжение в природу уже повлекло за собой, как я уже сказала, экологическую катастрофу вследствие истощения почв. В настоящий момент сельское хозяйство области в принципе не рентабельно, потому что оно обеспечивало натуральное хозяйство казакам в XVIII веке, а сейчас оно не может конкурировать с регионами, которые снимают по 3 урожая в год и где фермеры работают на компьютерах.

И, вот, так уж устроен мир... Образцы льда, взятые в Гренландии, свидетельствуют о радикальном падении в конце V века в атмосфере вредных примесей из железа и свинца. И это не было приметой экологического очищения – это было следствием величайшей катастрофы, которая когда-либо постигла человечество, а именно падение Римской империи.

И, вот, по иронии судьбы мир еще не знает ни одного случая вымирания технологической цивилизации. При этом мир, вы знаете, усеян обломками дотехнологических цивилизаций, погибших в результате экологических катастроф. И призывы вернуться к природе, в принципе, бессмысленны, потому что человеку некуда возвращаться. Ну, самый простой пример. Ну, чтобы возвратиться, надо отказаться там от использования огня. Он, кстати, знаете, очень канцерогенный. Вот, дым от костра – это самая канцерогенная штука, которую вы можете себе представить.

К сожалению, использовать огонь человек начал раньше, чем стал разумным. У него из-за этого в ходе эволюции изменился желудочно-кишечный тракт и челюстно-лицевая система. Ну, как мы откажемся? Мы в гены свои вмешиваться будем?

Это вот общая позиция, что самое удивительное, что мы видим в современном мире, это то, что экология улучшается как раз в промышленно-развитых странах. Что Англия в XIX веке – у нее бабочки меняли цвет оттого, что как загажена была атмосфера, и дома в Лондоне строили из кирпича, потому что все остальное разъедалось. А в XI веке Англия была покрыта лесами. И вы знаете, сейчас в Англии с точки зрения экологии и лучше, чем когда она была покрыта лесами, потому что человек изменил природу, и лучше, естественно, Лондона, в котором Шерлок Холмс днем зажигал спичку, чтобы прочесть надпись. То есть мы можем двигаться только вперед, особенно при населении в 6 миллиардов человек.

Относительно конкретной истории с тем, что происходит на никелевом месторождении. Мы не знаем, что там будет происходить, поскольку там не произведено еще разведочных работ, и только после разведочных работ, которые никогда в жизни никому не угрожали, да?.. Вот, именно затем разведку и производят, чтобы выяснить, что там лежит и насколько это опасно. Вот, после этого мы сможем узнать, что там опасно и как с этим бороться.

Уральская горно-металлургическая компания, вы будете смеяться, она обладает неплохой кредитной экологической историей, кстати, в отличие от Норильского Никеля. Я вам приведу один пример. Вот, есть такое местечко Медногорск, где я была. В Медногорске – медно-серный комбинат. Я не могла в свое время 10 лет назад там дышать, потому что мне горло забивала сера. И это происходило не только потому, что комбинат серу выбрасывал в воздух, но и потому что он был построен в низине, чтобы стратегические бомбардировщики его не раздолбали. Вот, когда туда пришла УГМК, она построила там серные очистные сооружения и сейчас там она является крупнейшим производителем серной кислоты в России.

А компания Норильский Никель, между прочим (я наябедничаю), она же при совке имела очистные сооружения и выбрасывала из двух миллионов тонн серы, которые она выбрасывает сейчас в атмосферу, только один, остальное шло через очистные сооружения. Но в 1996 году господин Хагажиев это отключил за нерентабельностью. Да? Это к вопросу о том, что такие вещи не бывают общими – такие вещи бывают частными. Но, к сожалению, что я могу сказать? Что этот общий тренд улучшения экологии путем роста технологий – он, к сожалению, упирается в безобразную ситуацию в России, когда те деньги, которые компания зарабатывает, отдаются в центр, а не остаются на местах. Если бы это оставалось на месте, то, наверняка, люди бы вели себя по-другому. Но если будет продолжаться та тенденция, которую мы видим сейчас, то Путин через 6-7 лет рискует иметь такие же погромы на всей территории России, потому что, на самом деле, ненависть ядерного путинского электората, у которого украли все, безгранична и нуждается только в подходящей идеологии для канализации.

Всего лучшего, до встречи через неделю.