Код доступа - 2008-10-18

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина, "Код доступа". Телефон прямого эфира 363-36-59, телефон для СМС 985 970-45-45.

Начну я, пожалуй, с того, что на меня произвело самое большое впечатление за эту неделю, а эту неделю я сидела в Чите, где УДО не получил Михаил Ходорковский. Но, собственно, это не новость, была бы новость, если б он получил УДО. Но вот что я вам скажу. У меня есть такая привычка бегать по утрам, которая иногда дорого обходится. Прилетаю я в Читу в 2 часа ночи по московскому времени, в 8 часов утра по читинскому времени. В это время как-то организм считает, что спать еще рано, а по-читински получается, что спать поздно, и поскольку у меня встреча, я бегу бегать. Поскольку Чита – город военный и там находится штаб Западно-Сибирского военного округа, то там вообще очень много военных, там в центре стоит Дом офицеров, за этим Домом офицеров стоит какой-то садик с жестяными танками, и по военному обычаю, он заложен со всех сторон, потому что у военных всегда все заложено со всех сторон. Пытаюсь я пробежать в этот садик, бегу вокруг садика, вижу эти жестяные танки, никак нельзя попасть внутрь. В конце концов пробежав два километра, я вижу какую-то живую душу, говорю ей: "Господа, а как попасть в этот садик?". Живая душа, которая метет дорожку, поднимает свои раскосые китайские глаза и говорит: "Ни хао", то есть "здравствуйте". Потом я бегала уже не в садике, потому что приходилось бегать ночью, часов в 5-6 утра, еще было темно, и я бегала по центральной площади славного города Чита, где слева стоит Ленин, справа стоит тот самый очень красивый штаб военного округа, впереди стоит здание главного налогоплательщика, то есть железной дороги, которая возит в Китай лес и нефть и оттуда возит промышленные товары, и вот на этой площади плитка, а на ней китайские иероглифы. Площадь сама стоила 64 миллиона рублей, кстати, очень недешево, и была построена, когда у мэра местного был зам китаец. И местное население решило, что на этих иероглифах написано: "Мы здесь будем". Это не совсем правда, потому что на иероглифах написано только название фирмы, которая производила плитку, это фирма "Стена длиной в 10 тысяч ли", то есть Великая Китайская стена, но тем не менее представьте себе эту плитку, на которую смотрит Ленин, на которую смотрит глава округа, вероятно. И когда я спросила одного из генералов, на которых я просто напоролась, я говорю: "Ребята, а что будет, если при таком количестве китайцев, проживающих в Забайкальском крае, бывшей Читинской области, вдруг однажды выйдет конфликт и китайское правительство скажет, что мы хотим защитить интересы наших китайских граждан, которых обижают?", бедный генерал-лейтенант на меня посмотрел и сказал: "Вопрос не по чину".

На самом деле дело, конечно, не только в китайской плитке посреди города Чита, не только в том, что население Читы ездит отовариваться в город под названием Манчжурия, это в пятистах километрах в Китае, по местным меркам это очень близко. Причем еще десять лет назад Манчжурии не было – была абсолютная пустыня. Теперь это город из стекла и стали. Напротив его есть город Забайкальск, который как был задрипанным, так им и остался, правда, в городе Забайкальск возник квартал, который называется Санта-Барбара, там живут таможенники. То же самое в Благовещенске. Благовещенск остался довольно скромным городом. Напротив возник город из стекла и стали, называется Хэйхе, его можно легко видеть. В общем, еще десять лет назад это было место, куда по деревянным помосткам вкатывались на верхушки небоскребов тачечки с бетоном. А есть еще замечательный город Хабаровск, а напротив него остров Большой Уссурийский, и когда-то этот остров целиком принадлежал России, а с обеих сторон острова, естественно, протока, которая отделяет остров, с одной стороны, от России, с другой стороны, от Китая. И вот легенда гласит, что каждый китайский рыбак, когда он ездил на эту протоку ловить рыбу, которая с китайской стороны, должен был собрать с собой ведерко земли и высыпать в эту протоку, которая раньше была широкая, а теперь стала совсем маленькой. И поэтому, когда проводили демаркацию границы, то остров уже пришлось разделить пополам, причем там, на острове, выстроили часовню, которая должна была прямо смотреть на Хабаровск, и часовня эта как раз оказалась уже на китайской земле, правда, специально сделали выемку, так что часовня все равно осталась на российской земле. И я думаю, что вы ожидаете, что я сейчас буду рассказывать историю про край, который будет колонизирован Китаем. Так вот, я должна сказать, что я не заметила ни малейших признаков края, который обязательно будет колонизирован Китаем. Я заметила все признаки края, все признаки региона, который колонизирован Москвой, которая относится к местным жителям, как к аборигенам.

Что я имею в виду под колонизацией Москвой? Есть 2 миллиарда таможенных платежей, которые получаются за то, что через Забайкальский край, конкретно через этот самый город Забайкальск, проходит 65 процентов товарооборота России и Китая. Все эти 2 миллиарда получает Москва, не считая тех, которые идут на строительство Санта-Барбары. Есть Новоширокинский рудник, который тоже только что продали. Ничего за эту продажу не получил край. Есть Удоканское месторождение, которое только что продали Алишеру Усманову. Как мне сказал конкурент Усманова, Усманов успел на полчаса раньше забежать в кабинет. Понятно, что ни копейки за продажу крупнейшего в мире медного месторождения – Удоканское месторождение крупнейшее в мире – край опять не получил. Есть замечательная история. Есть речка в крае, которая называется Миндза. На ней живут староверы, их в свое время в эти места сослала еще Екатерина. Они в свое время бежали от Петра I в Литву, но не удалось бежать долго – при Екатерине Литва была завоевана и, соответственно, староверов выселили уже в здешние края. Они там очень неплохо живут, они крепкие, работящие ребята, они по 300-400 тысяч за сезон зарабатывают, ездят в тайгу, пушнина, зверь, колотушками орехи там сбивают, в каждом доме по две машины. И вот по этой речке, которая, в принципе, является уникальным природным заповедником, теперь будут разрабатывать уран. Москва решила.

Я должна сказать, что ситуация, при которой метрополия решает, где кто будет разрабатывать уран или медь, и при этом аборигенам не платится ни копейки и даже не ставятся они в известность, это ситуация, когда вы относитесь к данной территории, как к колонии. Вообще, надо сказать, экономика Читинской области производит очень странное впечатление. Потому что когда на нее смотришь, то тебе говорят: "Вот есть город Манчжурия, куда ездят все отовариваться". Ну, это если бюджетники, а если человек побогаче, он уже ездит развлекаться в Пекин, и с гордостью об этом говорит. "Вот в крайнем случае есть китайский рынок или китайский универмаг под названием "Ся Ян", тоже с иероглифами, в котором покупают, если человек остается в Чите. А вот напротив универмага "Ся Ян" есть дом, который строят, естественно, китайцы, потому что большая часть строительства выполняется китайцами. Возникает, конечно, вопрос: а если все деньги, которые зарабатываются в крае, зарабатываются китайцами, то на какие же деньги ездят отовариваться в Китай? Ответ на этот вопрос очень простой, если понять, что 90 процентов экономики края располагается вне официальной. Это прежде всего лес, который рубят и вывозят. И если вам кто-нибудь скажет, что весь этот лес вывозится официально, то плюньте ему в глаза. Это золото, которое добывают там около десяти артелей, причем самое замечательное, что люди, которые возглавляют эти артели, они такие легендарные в крае, например, как господин Гуревич, они не живут в Чите, они никакую свою Жуковку в Чите не строят. Они живут на заимке в трехстах-четырехстах километров от этой самой Читы и, конечно, губернатор приезжает к ним париться в баньку, но никакой налоговый спецназ к ним не приедет на эту заимку.

И это очень важный момент, что даже географически оказывается, что та экономика, которая есть, ее нельзя проконтролировать. Есть, наконец, вот эти самые староверы с колотушками, с пушниной. И вот простое сличение той экономики, которая есть в крае, с китайской экономикой показывает наглядную разницу. разница заключается в том, что экономика в крае процветает там, где до нее не дотягивается государство – когда это золото, когда это лес, когда это зверь. А экономика в Китае процветает потому, что ей помогает государство. Поэтому в России строится Санта-Барбара в Забайкальске таможенная, а в Китае строятся города – Хэйхе или Манчжурия. А потом те люди, которые обирают наших же, не важно – золотопромышленников, нефтяников, они пытаются нам объяснить, почему в России все так выглядит, а в Китае города из стекла и стали. Они нам начинают рассказывать, что китайцы работящие, а россияне ленивы, тупы, то есть те самые люди, которые обирают Россию, чтобы объяснить, почему Россия плохо живет, опускаются фактически до расизма. Кстати, это есть. Я спрашивала некоторых людей, я спрашивала лесопромышленников, правда ли, бывают ситуации, когда человек отказывается от высокой зарплаты, потому что ему лень работать? Да, такие ситуации бывают. Но они бывают потому, что а зачем этому человеку работать? Как вы ему объясните, что ему надо заработать много денег и, скажем, поставить свой ларек? Поставит ларек – к нему придет лейтенант. Поставить сеть ларьков – к нему придет генерал. Чтобы генерал не приходил, надо уже создать не сеть ларьков, а, допустим, нефтяную компанию. А какую нефтяную компанию он создаст, если есть пример Ходорковского, который обучается сейчас профессии швеи-мотористки? Ну, что, вам любой человек, который не хочет работать в той же самой Чите скажет, что "вы знаете, я профессии швеи-мотористки могу обучиться, не создавая нефтяную компанию", не парясь по этому поводу.

И в Чите меня поразило две вещи больше всего. Одна из них была невероятное количество умных, дерзких, талантливых людей, которые являются по читинским меркам средними предпринимателями, по российским меркам они являются малыми предпринимателями, которые высказывали необыкновенно здравые суждения о жизни и очень печальные суждения о жизни. Например, я беседую с человеком, не буду говорить у него сеть чего, у него сеть чего-то, что продается. Он сейчас себя чувствует прекрасно, потому что он не закредитован, он потирает руки, говорит: "Сейчас кризис, сейчас я скуплю всех своих конкурентов". А потом он говорит: "А через два года я все это продам и уеду в Москву". Я говорю: "Почему?". И он начинает с выкладками объяснять, почему здесь невыгодно держать такую торговую сеть, а в Москве две торговых точки принесут ему больше. Поэтому он сейчас добьется максимальной капитализации, продаст это и уедет. А другой предприниматель мне говорит: "Что за странное дело? Я решил в Москве продавать посуду. Я приехал в Китай, я договорился там с заводом, я заказал и сделал ту посуду, которую мне нужно, я растаможил ее в Забайкальске, заплатил НДС, привез в Москву, потратил двадцать дней и, по моим расчетам, моя посуда получалась самая дешевая. И выяснилось, что моя посуда гораздо дороже той, которую привезли из того же самого Китая морем и растаможили на знаменитой таможне под Санкт-Петербургом, северо-западной таможне. Что за дела? Как это получается?". Или человек, допустим, говорит: "Почему нам посадили в Чите Ходорковского и испортили читинский инвестиционный климат?". Еще раз повторяю, речь идет о средних предпринимателях, среднем и мелком бизнесе – среднем и мелком бизнесе, который говорит "слушайте, а почему я учился по американским книжкам делать бизнес, я тащусь от этих американских компаний, как у них все здорово устроено, и мы не можем сделать бизнес так, как это делается в Америке, мы почему-то городим что-то свое, хотя нам нужно просто все взять и списать у американцев". Это говорит просто владелец нескольких бизнесов. Оказалось, что нам всем мозги промыли, если посмотреть по ОРТ.

Вторая вещь, которая меня чрезвычайно поразила, это высокая степень важности выборов в местное собрание. В Москве все это кажется совершенно не важным, потому что Москва миллионный мегаполис, а миллионы – это всегда обезличенность, а обезличенность – это всегда диктатура и авторитаризм. А на местном уровне это оказывается ужасно важно, и ужасно важно, кто именно прошел, и, кстати, в Чите "Единая Россия" набрала 57 процентов, несмотря на все старания. И те 57 процентов тоже не очень хорошие 57 процентов, потому что очень часто выдвиженцы от "Единой России" соревновались между собой. То есть какой-то человек самобытный, которому надо пройти и которому хочется пройти, он говорит "от "Единой России", а "Единая Россия" этим, мягко говоря, недовольна, но он все равно проходит. И эта ситуация не только в Чите. Например, мы видим точно такую же ситуацию в Екатеринбурге, где несколько мэров городов избрались, и они вроде бы от "Единой России", но только "Единая Россия" не очень довольна, что они от "Единой России". Она планировала какую-то другую "Единую Россию". Вот, собственно, возвращаясь к тому, что я хочу сказать. Была Читинская область, стал недавно в результате объединения Забайкальский край, и вот это должна быть не Читинская область и не Забайкальский край, это должен быть Читинский штат – штат, в котором выбирает губернатора народ, а губернатор в свою очередь сам распределяет те природные ресурсы, которые существуют в крае или в штате. Потому что если губернатор при этом хотя бы один раз отдаст Удокан или угодья по Мензе неизвестно кому, неизвестно как, неизвестно за какую сумму человеку, который ни разу в крае не был, то на следующий день этого губернатора разорвет народ. Потому что Удокан – это не общероссийская вещь, Воронежу нет дела до Удокана, Москве нет дела до Удокана. Конечно, российская финансовая элита, для нее это очень важно, кому отдали Удокан, но для москвичей это ничто. А на местном уровне это очень важно. Все спорят, кому отдали Удокан. На всех это производит потрясающее впечатление, если есть речка Менза, на которой местное население сбивало шишки, а теперь там будут добывать уран и местное население не получит даже никакой компенсации.

Что такое вертикаль власти сейчас по-российски? Это когда Кремль распределяет Удокан, а в ответ местная власть получает возможность делать что хочет, в том числе брать взятки у китайцев, потому что, простите меня, эта китайская плитка была положена на площади, когда замом мэра был китаец, потому что когда горят в Чите леса, а там сейчас последнее время возле дорог горят леса… Знаете, почему возле дорог? Знаете, почему горят? Потому что трудно получить порубочный билет иногда на очень хороший лес, а если он немножко подгорел, то это горельник, на него получается порубочный билет, да еще дешево. А возле дорог – потому что, ну, чего ж его далеко вывозить, вот возле дорог его удобно вывозить. Там сгорел фантастический сосновый бор. Кстати, поймали людей, которые его поджигали, они вроде говорят, что заплатили им китайцы. Так вот, когда лес вывозится в Китай или когда его просто тайно рубят китайцы или для китайцев, не говорите мне, пожалуйста, что власть в той или иной форме в этом не участвует. Я, кстати, от этого совершенно удивлена, потому что представьте себе, что российского чиновника поймают на том, что он берет взятки от американского Госдепа. Ну, наверное, ФСБ будет в ужасе. А ведь китайцы не просто китайцы, китайское предпринимательство не существует отдельно от китайского государства, и вот все те люди, которые на Дальнем Востоке, в Сибири в высоком положении, сотрудничают, таким способом берут взятки от китайцев, понятно, что они – извините, что я впадаю в паранойю – на крючке. И нашей российской власти, Кремлю, получается, это все равно.

Я вам расскажу еще одну совершенно замечательную историю. Был рядом, всего в ста пятидесяти километрах от Читы, Агинский Бурятский автономный округ. Собственно, он вошел в Читинскую область и стал Забайкальский край, в рамках укрепления регионов. Это вообще долгая и интересная история, это не такая простая история, потому что буряты это монголы, и в свое время Забайкальское казачье войско состояло наполовину из монголов или из гуранов, как называют по-местному помесь бурята и русского. Атаман Семенов был, кстати, наполовину бурятом. Такие это были монголы на службе Российской империи. И в 1917 году советская власть, естественно, заигрывала с панмонголизмом, и очень боялась этого движения, и сначала Сталин создал Бурятско-Монгольскую республику, а потом в 1937 году он ее же разрезал на три части, получился Агинский Бурятский округ в составе Читинской области, получился Усть-Ордынский Бурятский автономный округ в составе Иркутской области и получилась Республика Бурятия. А теперь в рамках укрепления это все стали нивелировать. Агинский Бурятский округ жил совершенно замечательно, потому что там был такой губернатор Жамсуев, а он нашел такого депутата от Агинского Бурятского округа, как Кобзон. И Кобзон туда приезжал, пел песни по-бурятски, обеспечивал этот округ совершенно фантастически. Я не поленилась, я туда съездила. У меня было мало времени, но по местным меркам Агинск совсем недалеко, это всего сто пятьдесят километров от Читы, это та же самая дорога, которая ведет на Китай, поэтому она вся в выбоинах и трещинах, и ты там постоянно видишь – идут то грузовики, то автобусы с этими экскурсиями. Действительно, была дыра дырой. Потрясающе построенная церковь, вымощенная той же самой плиткой, куча всяких школ, училищ, дацан местный отделан совершенно потрясающе. Но я, собственно, о чем –я захожу в медицинское училище, которое выстроено, отремонтировано с иголочки, и вижу там выставку лекарственных препаратов. На ней написано: "Печень сурка, помогает от того-то". "Легкие выдры". "Язык собаки". "Кость свиньи". Не важно, их там двадцать препаратов, причем муляжей таких, в натуральную величину. "Сердце ласточки". Помогает, не знаю, от запоров. Не помню, от чего. Это все, напоминаю, в медицинском училище, которое, правда, расположено рядом с Буддийской академией. И приходишь в дацан, там сидит лама, его спрашивает, часто ли к вам приходит народ и о чем он заказывает молебны? "Часто, - отвечает лама. – Например, когда студент едет поступать в училище, то мы ему определяем, куда ему лучше ехать, на запад или на восток". И он, конечно, не только в дацан приходит, он еще и к шаману приходит, к чему буддийские священнослужители, конечно, относятся с большим неудовольствием. Они говорят, что они, конечно, не против того, чтобы человек обращался к шаману, студент будущий, но надо помнить насчет конкурирующей фирмы, что если этот человек обратится к шаману, то в будущей жизни он не сможет вырваться из колеса перерождений. То есть это очень интересный момент – с точки зрения Кремля процесс построения вертикали власти означает, что вот этого бедного губернатора Жамсуева и все 40 тысяч этих бурят, сколько там избирателей, нагнули и они проголосовали единодушно за вступление в Читинскую область, где бюджетная обеспеченность в несколько раз ниже, чем в этом самом Агинском Бурятском округе. И как он теперь будет поддерживать все эти свои великолепные школы, дороги и так далее, мне лично просто непонятно. Но вот что при этом в медицинском училище печень сурка и что при этом студент гадает с помощью шамана на восток или на запад ему ехать поступать, не знаю, на мехмат или на физтех, это нашу вертикаль власти не волнует. Это очень строгое понимание "вертикаль власти", потому что есть процесс получения денег, не знаю, за Удокан, за нефть, за газ, а остальное – печень сурка – не волнует. Перерыв на новости.

НОВОСТИ

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина. Программа "Код доступа". Меня спрашивают про экономический кризис – главная история последних недель. Я должна сказать, что когда я в прошлой передаче рассказывала про Усть-закадрищенский завод по производству закрылок, который сейчас непременно нарисует себе инвестиционную программу и скажет, что он хотел получить деньги до 2010 года на финансовых рынках, но так как теперь кризис и получить он их не может, то ему государство должно дать, я, если честно, думала, что шучу. Но вот я возвращаюсь из Читы и вижу в одном и том же номере "Коммерсанта" и даже на одной и той же странице историю – с одной стороны, слева, написано, что нефть падает, уже она перебивает порог в 70 долларов за баррель, а справа написано, как энергетики, частные компании, попросили у прослывшего щедрым человеком вице-премьера Игоря Сечина аж 50 миллиардов долларов, кстати, это 10 процентов наших золотовалютных резервов, на выполнение тех самых инвестиционных программ. А чуть подальше можно узнать, что попросили еще и представители автопрома, который у нас, конечно, необыкновенно развит. Еще одна история меня совершенно поразила. Когда я туда лечу, я как раз случайно разговариваю с человеком из Екатеринбурга, который в числе прочего мне рассказывает про замечательную очередную государственную организацию, созданную для того, чтобы осваивать бюджетные деньги, называется она "Урал промышленный – Урал полярный", УПУП сокращенно. И занимается этот самый УПУП тем, что проектирует железную дорогу от города Серова на север, то есть в Приполярье, и замечательная дорога будет идти как раз с одной стороны по болотам, с другой стороны по горам. Строить ее будет очень дорого. У нее есть единственная маленькая проблема – ученые Уральского отделения Российской Академии Наук считают, что не будет грузов, которые будет перевозить эта дорога, потому что тех месторождений, на которые она рассчитана, их, в принципе, пока запасы, скажем так, не подтверждены. Ну, УПУП с этим не согласен и горит желанием дорогу построить. Мы как раз с этим человеком рассуждаем про этот самый УПУП и рассуждаем, скоро ли мы услышим что-нибудь с ним связанное, и я приезжаю и оказывается, что руководителя этого самого УПУПа назначили как раз главой Минрегионразвития. То есть впечатление такое, что происходит УПУП. Полный УПУП.

Происходит национализация промышленности. Странные слова, которые говорят наши начальники, которые говорит Алексей Кудрин о том, что, да, ситуация будет ухудшаться, которые говорит Сергей Борисович Иванов, они не очень случайны, потому что такие слова роняют рынок. Такие слова может позволить себе Юлия Латынина, потому что у меня другой статус. Такие слова не может позволить себе государственный муж, в минуту кризиса он должен сжать зубы, врать и говорить, что все совершенно замечательно. Просто по статусу он должен врать, даже если полный УПУП. И то, что происходит, позволяет, конечно, государству скупить различные российские компании по дешевке, потому что они оказываются в ситуации, когда они либо должны обанкротиться и продать свои акции, либо получить кредит в ВЭБе и за это что-то отдать. Я уже описывала механизмы, как это будет происходить, как это может произойти с закредитованными компаниями типа "РусАл" и "Норильский никель". Я говорила, как это может произойти с компаниями типа "Мечел", к которым, как известно, позвали доктора в тот момент, когда ее капитализация составляла 15 миллиардов долларов и как раз она в этот момент еще заплатила 3 миллиарда, очень большую цену, на открытом рынке за крупное угольное месторождение, которое надо осваивать, по лицензии. А это освоение требует еще 3-4 миллиардов долларов, потому что это пока кусок тайги, тот "Эльгауголь", который "Мечел" купил. И естественно предположить, что если эти кредитные деньги не будут найдены, а найти их сейчас очень сложно, то их может предоставить государство, скажем, в лице господина Чемезова или какого-нибудь УПУПа очередного. А если государство их предоставит, то, напомню, что любая угольная компания является идеальным инструментом для поглощения металлургической компании, потому что угольная компания, диктуя металлургической компании цены на уголь и диктуя собственно сами поставки угля, она очень хорошо для этого приспособлена. В свое время, когда в России еще не было всепоглощающего государства, а были войны между металлургами, именно так "ЕврАз" пытался захватить Магнитку, поставив ее на колени, скупив все окружающие угольные предприятия. Чуть-чуть не хватило, Путин пришел. Теперь можно пойти по этим стопам далее.

Чем это кончится? Большой вопрос, потому что, знаете, сейчас в мире кризис ликвидности. У меня такое впечатление, что то, что происходит в России, может кончиться кризисом, который я бы назвала кризис трансакционных издержек. Что я имею в виду? Вот у нас сейчас есть некая система, которую я бы назвала системой антигосударства. Почему антигосударства? Потому что государство – это когда кто-то совершает преступление, не важно, в чине или без, и его за это преступление сажают. И если, допустим, преступление совершает чиновник или, упаси господи, человек с погонами, то, естественно, система его тем более сажает, потому что это двойное нарушение стандартов. У нас система устроена так, что если чиновник совершает преступление, это является частью его привилегий, и вся система, даже если она не участвовала в этом преступлении, стоит на защите права чиновника совершить преступление. Если, допустим, чиновник-гаишник, генерал, кого-нибудь задавил, то понятно, что ему ничего не будет, а вся система будет отстаивать его право. И эта система функционирует бесконечно долго на самом деле, пока в стране есть нефть. Более того, она поразительно устойчива, эта система. Потому что если при обычном устройстве государства преступление, совершенное чиновником, расшатывает систему и подрывает основы миропорядка, то в данной ситуации, наоборот, нет ничего такого, что систему могло бы расшатать, потому что, как я уже сказала, любое преступление, совершенное чиновником, есть его привилегия, а любой протест против этого преступления есть протест против государства, который карается где угодно, не знаю, хоть в Ингушетии, хоть в Читинской области. И проблема заключается только в том, когда приток денег извне из системы начинает иссякать, например, потому что нефть стала дешеветь. Потому что тогда оказывается, что популяция тли на листьях смородины осталась в таком же количестве и она хочет такого же количества денег, а листьев смородины стало меньше. Вот так наступает некий кризис трансакционной ликвидности. И кончиться это, конечно, может очень печально.

Спрашивают меня про мои впечатления о суде над Ходорковским. Ну, вы знаете, здание суда в Забайкальском крае областного, там, кстати, еще написано Читинской областной суд, хотя уже край, стоит на краю так называемой Чертовой могилы. Это место, куда в свое время водили декабристов засыпать эту Чертову могилу, этот овраг, а дожди снова шли и эту Чертову могилу опять размывало. И по одной сторону этой Чертовой могилы здание суда, а по другую идет железная дорога, та самая, которая возит нефть и лес в Китай, и по этой железной дороге время от времени проходят составы, на которых написано "ЮКОС". Я думаю, Михаил Борисович изредка может видеть их из здания суда, хотя из здания изолятора он их не может видеть. Вот это сравнение Ходорковского и декабристов в силу географического расположения напрашивается само собой. И вот одно из сравнений такое. Вы приходите в Музей декабристов и вам рассказывают про злодейский царский режим, который давал свидания декабристам с женами только два раза в неделю. А Ходорковскому дают свидание с родными два раза в месяц, причем "грязными" – три часа. Что означает "грязными"? "Грязными" означает, что три часа считаются с того момента, когда человек, допустим, Марина Филипповна, мать Ходорковского, входит в здание изолятора. И ей нужно еще некоторое время, иногда сорок минут, иногда час, потому что там очень огромное количество дверей, добраться до места свидания. Ну, и там она, соответственно, проводит очень небольшое количество времени. Или вот еще, например, сравнение. Город Чита выстроен по проекту декабриста Фаленберга. Замечательно выстроен, по образцу римского лагеря, продольные улицы носят названия сибирских рек, поперечные улицы носят названия российских городов, ездить по нему в этом смысле одно удовольствие, не считая новых кварталов, которые выстроены почему-то очень странно. И царь Николай не сказал, что декабрист Фаленберг в своем статусе государственного преступника не имеет права работать градостроителем. А Ходорковский, как известно, работает швеей-мотористкой. Причем смех всей ситуации заключается в том, что в колонии работает очень мало людей, из тысячи человек работают тридцать пять, там гигантская очередь, чтоб заработать хоть какие-то деньги, и спроса на эту продукцию нет. Собственно, ничего не шьется, потому что рядом Китай и колония с Китаем не может конкурировать. И Ходорковский предлагал делать все, что угодно, начиная от того, что учить заключенных физике-химии, кончая тем, что проанализировать что происходит с производственным процессом в колонии и сделать так, чтобы она могла зарабатывать деньги. Но ему сказали работать швеей-мотористкой. Конечно, это сделано специально, чтобы человека унизить, унизить человека думающего, потому что очень тяжело работать думающему человеку швеей-мотористкой. И мелочность этой мести, она, конечно, удивительна.

И второе, что меня поразило, это некое разногласие между судом и прокуратурой. Оно не связано с тем, что суд хочет оправдать Ходорковского, но оно связано с неким уровнем, видимо, профессионализма прокуратуры, потому что там, в прокуратуре, все время происходят странные вещи. То там происходит какой-то перевод текста с английского на русский язык, в ходе которого текст оказывает помечен числом 32 декабря. То там пишется на сайте, что Платон Лебедев украл 50 триллионов долларов, и после того, как Платон Лебедев подает в суд со словами, что, в общем-то, 50 триллионов долларов украсть нельзя, ВВП США значительно меньше этой цифры – ну, казалось бы, исправьте эту опечатку – ничего, на сайте остаются эти самые 50 триллионов долларов. То прокуратура предъявляет Ходорковскому, что он украл всю нефть "ЮКОСа", причем цену этой нефти рассчитывает так: вся нефть, которая добыта на скважине, перемножается на мировую цену в этот момент и получившееся число называется числом денег, похищенных Ходорковским. Ну, ребята, в общем-то, как-то смешно. Как сказал Ходорковский на том же самом суде, "странно, что я, руководитель крупнейшей нефтяной компании, сижу за небольшую сделку с "Апатитом", о которой я, в общем, даже не слышал и которая произошла без меня, а Светлана Бахмина сидит за то, что она украла чуть ли не всю компанию "ЮКОС". Кстати, Михаил Борисович гораздо больше беспокоится о Светлане Бахминой, чем о самом себе, вот это я заметила. И заметила, конечно, что он с очень большим философским спокойствием относится ко всему, что происходит. И как раз об абсурдности того, что делает прокуратура, и о разногласиях технических между ней и судом: местный Ингодинский городской суд привозит во время суда на предмет условно-досрочного освобождения трех заключенных, среди них замечательный заключенный Кучма, тот самый, который, если вы помните, порезал Ходорковского во сне. После этого заключенный Кучма его порезал. После этого он написал объяснение, что очень важно с точки зрения тюремной иерархии – люди, не сотрудничающие с администрацией, не могут писать объяснение. Ходорковский от объяснений отказался. И вот этот заключенный Кучма потом еще был переведен в другую колонию, потом там порезал кого-то, и потом, будучи привезен в суд, должен был дать, видимо, в этом суде показания о том, что Ходорковский к нему приставал. Суд отказался заслушать эти показания, это очень важно – прокуратура хотела, а суд отказался. И тогда заключенный Кучма дал интервью чему бы вы думали – телеканалу НТВ. Тоже очень странное интервью, потому что его показали только один раз, а из последующих вычеркнули, как Ходорковский к нему, к Кучме, приставал. И у меня несколько вопросов. Во-первых, Ходорковского только что посадили в карцер за его интервью писателю Борису Акунину. Ну, спасибо, прорекламировали это интервью, но если Ходорковского посадили в карцер за интервью Борису Акунину, то куда должны посадить заключенного Кучму, специально привезенного для этой цели, за интервью телекомпании НТВ? Во-вторых, я не совсем понимаю, заключенный, о чем он дает интервью? Российский заключенный в российской тюрьме фактически дает интервью о том, что он пробитый, о том, что его можно считать петухом. Ну, понятно, что у него проблемы с черной мастью, понятно, что его там надо сохранять, понятно, что это такое. Но, ребята, кого вы берете в союзники? Заключенного Кучму, правозащитника Нудельмана, террористическую организацию ХАМАС, которая у вас одобряет признание Южной Осетии… Вот это совершенно поразительно, что то, что делает прокуратура, не выдерживает даже Ингондинский суд в Чите. И, конечно, говоря о Ходорковском, нельзя не сказать несколько слов о Бахминой, о которой, как я уже сказала, Михаил Борисович сейчас переживает, по-моему, гораздо больше, чем о себе. Но, вот, помимо Михаила Борисовича есть люди, которые ее посадили. Они, кстати, офицеры. Они посадили женщину и они сейчас держат беременную женщину в тюрьме. По обвинению, которое хотя бы Ходорковскому надо предъявлять. Вот как назвать тех людей, тех офицеров, которые говорят, что они за вертикаль власти, а они сводят счеты с беременной женщиной. Как они себя чувствуют в душе, офицеры? Мне просто интересно. Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я хотел бы узнать, как вы считаете, если цена на нефть дальше будет опускаться, то способно ли наше руководство в дальнейшем управлять страной, и если не способно, то что может произойти? Как вы считаете?

Ю. ЛАТЫНИНА: Ну, на этот вопрос я просто только что отвечала, и я говорила о кризисе трансакционной ликвидности, вот это так можно назвать. Поэтому вопрос следующий. Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Хотел задать вопрос. Скажите, пожалуйста, а почему вы считаете, что Ходорковского вообще надо отпускать? Ведь у него сейчас идет новое уголовное дело, по которому люди уже были осуждены, там, Переверзин, Малаховский, и получили срока от десяти до одиннадцати лет. Если его сейчас выпустят, то, получается, его опять снова посадят.

Ю. ЛАТЫНИНА: А я где-то сказала, что Ходорковского надо отпускать? Вы, видимо, невнимательно меня слушали. Я сказала, что документы, которые прислала прокуратура, помечены числом 32 декабря. Я сказала, что прокуратура на сайте написала про 50 триллионов долларов, которые украл Платон Лебедев. Я сказала, что прокуратура почему-то вменила в вину похищенную Ходорковским нефть, посчитав ее таким образом, что она взяла нефть, добытую на скважине, помножила ее на мировые цены, и сказала, что все это Ходорковский украл, хотя, в принципе, после этого нефть надо как-то еще переработать, несет компания какие-то издержки. Если вы сами сделали из этого вывод, что обвинение абсурдно и Ходорковского надо отпускать, то я не виновата. Я, молодой человек, этого не говорила.

Меня еще спрашивают про митинг, который отменили в Ингушетии, про чрезвычайное положение и контртеррористическую операцию, которая проводилась сегодня в селе Яндары, потому что рядом расстреляли конвой с военнослужащими. Вы знаете, меня что больше всего поражает в этих контртеррористических операциях, которые проводятся в селах в Ингушетии и, заметим не проводятся в селах в Чечне? Представьте себе, что кто-то ограбил банк в России и целый квартал города, рядом с которым проживает или, может быть, проживает, или видали ограбившего банк, оцеплен, и в этот квартал в каждую квартиру врываются сотрудники милиции и переворачивают вверх дном мебель, приставляют людям к вискам стволы, бьют их. Или просто даже представим себе, что они ведут себя совершенно корректно, но они обыскивают весь квартал. Ведь естественно предположить, что если эти люди это делают, значит, они считают, что все люди, проживающие в квартирах этого квартала, могут быть сообщниками грабителя. Вот когда потому, что кто-то обстрелял УАЗик, кто-то обстрелял колонну, проводится зачистка целого села, это означает, что Россия имплицитно говорит жителям этого села: "Мы считаем, что вы все либо сообщники тех, кто расстрелял колонну, либо можете ими быть". Вот, очевидно, что если с народом так обращаются, то он действительно может стать сообщником тех, кто обстреливает колонны, потому что… ну, потому что так устроен человек, и очень тяжело объяснить этим гражданам, в селах которых проводится зачистка… а зачистка обычно сопровождается массой неприятных вещей, даже если эти неприятные вещи не происходят намеренно. Она происходит тем, что кто-то выкопал сортир на кладбище – ну, просто так, такая была история в Ингушетии. Например, в селе Гимры, когда производилась контртеррористическая операция, там она производилась очень корректно, максимально корректно, но там вокруг села растут садовые деревья – абрикосы, которые выращивают в этих местах сотни лет, и каждое такое дерево, как член семьи, потому что когда оно растет, там абсолютно вертикальные склоны, надо с них унести каждый камешек, принести каждую лепешку кизяка, и за этим деревом ухаживают больше, чем за коровой, не меньше, чем за собственным сыном. И вот солдаты, которых туда привезли, им было холодно, а дров им, как всегда, не дали, и они срубили эти деревья, часть. Они даже не хотели зла, они просто срубили эти деревья, потому что они чужие этим горам. И как вы думаете, что будет происходить с населением, когда происходит такая вещь?

Что же касается митинга, который отменили, по поводу неадекватного расследования убийства Магомеда Евлоева… Ведь что самое страшное в истории с убийством Магомеда Евлоева? Что она полностью расследована. Что она полностью расследована в рамках тех законов, которые управляют родовым обществом и кровной местью. Она расследована, потому что, напомню, что Магомеда Евлоева вытащили из самолета и убили, не выезжая еще с летного поля и, как считают сейчас родственники Магомеда, его убийцей является племянник министра внутренних дел Ингушетии и бывший начальник его охраны. И расследовано все было потому, что люди, встречавшие Магомеда, погнались за колонной, которая увозила, как выясняется, уже труп Магомеда. Колонна разделилась, они нагнали ту часть, в которой Магомеда не было, они избили этих людей, отобрали у них оружие, хотели закинуть их в багажник, но потом оставили, и после этого стала распутываться цепочка. После этого стало известно, кто в этом участвовал. К старикам тех, кто в этом участвовал, пришли старики от рода Евлоевых и сказали: "Вы виноваты. А если вы не хотите быть виноватыми, вы должны нам назвать, кто это сделал". Нельзя назвать тех, кто это сделал, чтобы не прослыть доносчиками. Тогда те люди, к которым пришли, идут к тем, кто это сделал, и говорят: "Назовитесь, иначе мы будем вынуждены назвать вас". И, вот, процедура расследования, которая происходила, она не имеет ничего общего с российскими законами, потому что то, что происходит в Ингушетии, не имеет уже ничего общего с российскими законами. Мне непонятно, почему мы поддерживаем президента Зязикова, но это имеет отношение к той истории, о которой я говорила только что – что право совершать преступление есть привилегия каждого российского чиновника, а протест против совершения этих преступлений сейчас приравнивается к подрыву основ конституционного строя. До встречи через неделю.