Реплика Черкизова - 2002-10-30

На пятницу в Госдуме назначено третье чтение законопроекта о внесении поправок в закон "О борьбе с терроризмом" и в закон "О СМИ".

Понятное дело, что после событий, связанных с захватом заложников, эти поправки имеют особый смысл.

Что же предлагают законодатели? Они предлагают внести в пункт 2-й 15 статьи закона "О борьбе с терроризмом" следующий текст: "Не допускается распространение через СМИ или иным образом информации:

1) раскрывающей специальные технические приемы и тактику

проведения контртеррористической операции;

2) препятствующей проведению контртеррористической операции

(или) создающей угрозу жизни и здоровью людей, оказавшихся в зоне

проведения контртеррористической операции или находящихся за

пределами указанной зоны;

3) служащей пропаганде или оправданию экстремистской

деятельности, в том числе содержащей высказывания лиц,

направленные на воспрепятствование проведению контртеррористической операции, пропаганду и (или) оправдание сопротивления проведению контртеррористической операции;

4) раскрывающей персональные данные о сотрудниках

специальных подразделений и членах оперативного штаба по

управлению контртеррористической операцией или ее проведении, а

также о лицах, оказывающих содействие в проведении указанной

операции без их согласия".

Три из этих четырех предложений практически в таком виде уже записаны в закон.

Все дело в третьем пункте. И сразу возникают вопросы. Во-первых, дело в том, что пункт 1-й 15-й статьи закона устанавливает, что "информирование общественности о террористической акции осуществляется в формах и объеме, определяемых руководителем оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией или представителем указанного штаба, ответственным за поддержание связи с общественностью."

Поэтому становится непонятным, кто же должен не допускать распространение через СМИ той или иной информации? Штабисты или сами СМИ?

Во-вторых, кто будет определять чему служит распространенная информация: пропаганде или оправданию экстремистских действий или информированию общества о том, что происходит и что делают представители властей?

Вот, к примеру, что пишет в "Газете. Ру" Наталья Геворкян: "Кто из нас сегодня, когда предстоит похоронить минимум 117 человек, способен со стопроцентной уверенностью сказать, что все было сделано правильно? Остались ли сегодня при своем мнении те, кто через пару часов после штурма публично выразил свой восторг по поводу удачно проведенной операции по освобождению заложников? Способен ли кто-нибудь внятно сформулировать, что де-факто освободители убили больше людей, чем захватчики?"

Должно общество обсуждать такие вопросы или оно должно заткнуться, развязав тем самым руки властям - пусть творят, что хотят?

В-третьих, с какой стати в закон "О борьбе с терроризмом" вводится понятие "экстремизм"? Терроризм и экстремизм - это ведь разные понятия; не случайно, что в России существуют два разных закона.

В-четвертых, поправка запрещает, повторяю, распространять информацию, "содержащую высказывания лиц,направленные на воспрепятствование проведению контртеррористической операции, пропаганду и (или) оправдание сопротивления проведению контртеррористической операции".

Но ведь под этот запрет можно, при желании, подвести любую критику действий федеральных сил в Чечне.

Наталья Геворкян совершенно справедливо подводит итог: "Россия готова ввести цензуру на всю чеченскую тематику." И не менее справедливо делает вывод: "будем беспощадно мочить их в любом сортире, даже иностранном. А они будут беспощадно мочить нас..."

Справедливости ради следует отметить, что в комитете Госдумы по информационной политике по поводу этих поправок нет согласия.

Зам председателя этого комитета Борис Резник говорит: "Готовность большинства депутатов принять закон в целом завтра, не может не вызывать тревогу у тех, кто как и я выступают категорически против охоты на ведьм, закручивания гаек и введения всевозможных ограничений для СМИ".

Против этих поправок также КПРФ, СПС и "Яблоко".

Никто не спорит: журналисты должны осмыслить опыт собственной работы 23-26 октября. Но, как совершенно справедливо заметил Ястржембский, "Это должно быть выработано внутри журналистского сообщества, а не властью для журналистов. Во втором случае отторжение будет полное".

Он прав еще и потому, что в России есть журналистские сообщества, которым вполне под силу выработать правила поведения в таких ситуациях: это и СЖ, и Большое жюри, и "Медиасоюз" и Индустриальный комитет.

Мой вывод может показаться вам парадоксальным, но я убежден в его правоте: именно после трагических событий прошедшей недели Госдума ни в коем случае не должна спешить с третьим чтением этого законопроекта, не должна скоропалительно принимать эти поправки.