Русская церковь между белыми и красными (1918-1920) - Александр Пученков, Иван Петров, Владимир Калиновский - Цена Революции - 2021-11-28

28.11.2021

Русская церковь между белыми и красными (1918-1920) - Александр Пученков, Иван Петров, Владимир Калиновский - Цена Революции - 2021-11-28 Скачать

Михаил Соколов

―

В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ведёт её Михаил Соколов. У нас сегодня трое гостей: доктор исторических наук Александр Пученков, кандидат исторических наук Иван Петров# и тоже кандидат исторических наук Владимир Калиновский. Мы говорим об изучении истории русской церкви в годы Гражданской войны. Вот наши коллеги заняты этим интересным проектом. И мы продолжаем разговор, начатый неделю назад. Я хотел бы вот как бы... Вы сформулировали, какой была ситуация действительно в 18-м году. Вот эти репрессии против деятелей церковь со стороны большевистского режима, носили ли они как бы такой стихийный характер? Да? Инициатива на местах не наказуема. Или была какая-то действительно целенаправленная, централи... большевиков во главе советской власти с тем, чтобы подвергнуть духовенство как такого идея... идейного, идеологического противника массовым, так сказать, таким репрессиям принудить, условно говоря, служить и советской власти.

Владимир Калиновский

―

Действительно стоит всё-таки видеть в событиях 1918 года не народную стихию, а всё-таки централизованную политику, борьбу фактически - да? - с идеологическим конкурентом. Мы с вами знаем - да? - знаменитый и, в общем-то, тиражируемый и клишированный набор фраз Владимира Ильича Ленина по отношению к религии как таковой и к духовенству как таковому. И вот эта установка бороться с сопротивлением на местах, - да? - она реализовывалась. И не случайно цифры говорят сами за себя. При том, что у нас разные источники приводят разные, в общем-то, количественные показатели представителей духовенства, которые подверглись репрессиям, но тем не менее. Да? Приведу несколько фактов и несколько цифр. За 1918 год по разным данным на территории России было убито от 13 до 20 епископов. Это огромное количество. Причём если мы начнём вдаваться в детали, как именно эти архиереи уходили из жизни, это факты тоже, - да? - достаточно потрясающие. И, конечно, то есть в ряде случаев они выдавались как за такую волну народного гнева на местах, потому что, скажем, когда был убит епископ Пермский Андроник Никольский, фактически живьём закопанный в земле, то многие начинали ему вспоминать, что вот он поддерживал черносотенное движение, всячески подавлял революцию и так далее. Или, скажем, убийство Гермогена Долганева, Тобольского архиерея, - да? - тоже который был утоплен в реке Туре, ему... Хотя тоже - да? - человек, который во многом пострадал от царского режима, ну, в представлениях революционных, - да? - был возвращён на кафедру по сути с февральской революцией и так далее, тоже вот был таким вот образом убит. Понятно, - да? - что убийства духовенства, они начались не в 1918 году, а ещё в 17-м году. И здесь тоже духовенству припоминали его предыдущие грехи. То есть, например, когда убили в Севастополе священника Михаила Чафранова, ему припомнили о том, что якобы он нарушил тайну исповеди во время подавления восстания на черноморском флоте в 1912 году. Комиссия Деникина, созданная в 1919 году, она приводила такие цифры, что за большевиками за 1918 год было убито 20 епископов, о чем я уже рассказал, и 500 священнослужителей. Также исследователями были обнаружены документы уже чрезвычайной комиссии, которые приводят факты о том, что в 1918 году на местах было убито 850 человек, относящихся к духовенству. То есть цифры, конечно, которые позволяют нам говорить о том, что действительно вот этот принцип убийств по сословному принципу имел место, - да? - и что среди жертв террора красных на местах священнослужители занимают достаточно большой процент. Ну, то есть тут тоже в зависимости от того, от каких цифр мы отталкиваемся. Да? Ну, ряд исследователей говорит о том, что вообще, ну, не меньше 5% от общего количества жертв.

Александр Пученков

―

И при этом всё-таки надо понимать, что специфика большевистской риторики, она исходила из того, что НРЗБ - открытый контрреволюционер. Однако фактов, которые изобличали, чтобы находящиеся под красными церковники выступали в роли организаторов антибольшевистского подполья, ещё каких-либо от... акций, направленных против существующей власти. Число таких актов, число таких и ули... То есть вменяемые им деяния, их открытое... открытая позиция, церковников, направленная против советской власти, как правило, эти обвинения были голословными. Иначе говоря, террор большевиков против церковников носил либо характер откровенного самосуда, либо он, выражаясь академическими категориями, которые любят употреблять историки спецслужб, носил превентивный характер.

Иван Петров

―

Здесь важно отметить следующие, как мне представляется, две вещи. Во-первых, опасность заключалась в том, что террор проводился против священников, которые не всегда придерживались монархических взглядов. И вот Владимир Витальевич здесь привёл примеры наиболее показательного уничтожение тех архиереев, которые действительно в дореволюционный период были сторонниками монархии. Но практика того же заложничества и уничтожения епископата и духовенства касалась людей, которых уничтожали не по своим убеждениям. Чаще всего они поддержали даже революцию иногда. И более того существовали факты более позднего террора. И миряне, они фиксировали, что в 1905-7-м году, наоборот, те же священники печаловались за тех же рабочих, которые придерживались антигосударственных взглядов. Второй очень важный момент здесь то, что вот эта практика, она распространялась очень активно и вовне. Допустим, когда была гражданская война и на территории Финляндии, на территории Эстонии, там тоже уничтожать представители, в том числе православного духовенства, допустим, владыка Платон Кульбуш, который был символом вот достаточно поворота в сторону независимого эстонского государства православного, он был уничтожен при отступлении просоветских воинских частей из Тарту. То есть в данном случае это вот опасность экспорта этого террора. И безусловно здесь важно понимать, если мы сравниваем позицию белых и красных, мы не можем говорить, что вот существующей сейчас и активно артикулируемый некоторыми историками термин «белый террор», он как-то касался православного духовенства. В данном случае, наоборот, против духовенства это террор не был направлен в большинстве случаев.

В. Калиновский

―

Это единичный случай.

И. Петров

―

Были... Да, единственно единичный случай. И действительно если мы будем говорить о поддержке в ряде случаев да, духовенство сразу вот... Ну, пример Ярославля я уже упоминал, пример Шенкурска, когда начавшееся восстание против советской власти в 18-м году, допустим, поддержка владыкой Агафангелом Преображенским восстания и монахами, в особенности самой такой консервативной... консервативной части духовенства, они были НРЗБ в 1918 году. Но вот этот репрессивный каток, он ударил по духовенству в общем, то есть вне зависимости от их идеологических и политических предпочтений.

М. Соколов

―

Ну, вот если говорить всё-таки о такой символической вещи как расстрел бывшего императора Николая II и всей царской семьи, в это время заседал собор, как-то он отреагировал на это событие там?

В. Калиновский

―

Вот как раз тоже - да? - здесь нам приходится сталкиваться и во многом развенчивать те стереотипы, которые были сформированы советской пропагандой относительно духовенства и его роли в события гражданской войны и в оценке этих событий. Просто советская пропаганда, она обычно рисовала так, что духовенство практически поголовно было монархически настроено, что духовенство в гражданской войне отстаивало идею реставрации монархии и предлагало становиться монархами и Колчаку, и Врангелю, и многим другим силам, и что якобы - да? - духовенство делало все для того, чтобы как-то в начале улучшить судьбу бывшего императора, - да? - потом его всячески помянуть. И здесь тоже есть такая идея... Да? То есть, ну, понятно, что все концепты советские, которые я назвал, они далеки от истины. Среди духовенства было достаточно много и февралистов, и людей уже разочаровавшихся в монархии к 1917 году. Здесь тоже - да? - есть следующие моменты. Да? То, что есть такая концепция, что якобы упомянутый мной Гермоген Долганёв, он предлагал патриарху Тихону помочь Николаю Романову и его семье выбраться из ссылки, благословить, выделить средства и фактически выкупить императора из неволи, и что якобы патриарх Тихон от этой идеи отказался. То есть благословения выдал, но никак организационно в этом плане не помог. Но эта история такая очень запутанная и во многом мифическая. Сам...

А. Пученков

―

Как и все истории, связанные с якобы готовящемся спасением Николая II.

В. Калиновский

―

Да, да. Но если мы посмотрим с вами как собор отреагировал на убийство бывшей царской семьи, то собор, как это неудивительно, по сути практически промолчал. Но тоже нужно понимать, что, в общем-то, - да? - время и место проведения этого мероприятия. Но здесь и в принципе, - да? - то, что у многих представителей церкви само событие это не укладывалось в голове, не было представления. Опять-таки мы обратимся с вами, - да? - например, к тем же мемуарам Вениамина Федченкова, где он пишет, что в Крыму под белыми, когда отмечалась годовщина убийства царской семьи, и служились панихиды по этому поводу, они тоже не вызвали ажиотажа среди населения. И само духовенство абсолютно к этому прохладно отнеслось. Тем не менее да, мы знаем о том, что не промолчал патриарх Тихон, что тоже существует его известное послание по этому поводу, где он называл расстрел, такой бессудный расстрел ужасным делом, и отмечал, - да? - что новая власть одобрила это. Это тоже - да? - не является каким-то благом со стороны новой власти. Он ожидал, что это осудят. Вместо этого он получил такую практически одобряющую реакцию, что тоже, конечно, не укладывалось в голове священнослужителя. Да? Никак не соответствовало заповедям, и никак не соответствовало взглядам - да? - духовенства на пределы допустимого. И бессудная казнь. И то, что это была казнь, которая затронула не только самого Николая Александровича, - да? - но и членов его семьи. То есть это казалось, ну, абсолютно непредставимым - да? - в былой реальности, несмотря на продолжавшийся такой террор, - да? - по большому счёту, на то, что финал императора будет таким, это ясно не входило в систему представлений патриарха.

А. Пученков

―

Я обращу внимание на то, что вообще поминовения, которые были в 18-м году во всех антибольшевистских каких-то политических режимах, то юг у Деникина, что у Скоропадского, что церковные круги, во всех этих упоминаниях о бессудной расправе с императором и его семьёй нигде не звучало никакой оценки политической деятельности отрёкшегося императора. Вот это принципиальный момент - то, что и церковь, и все руководители антибольшевистских сил говорили только о бессудной расправе с бывшим главой государства. И самое главное, напомню, что о том, сколько людей расстреляно, расстрелян ли весь состав семьи, скрывался какое-то время и факт расстрела в тюрьме Великого князя Михаила Александрович. То есть власть вела себя в отношении совершённого её или близкими ей... сочувствующими ей элементами довольно-таки трусливо. И на это не могла не отреагировать в том числе и церковь. То есть она воспринимала и саму бессудную расправу как следствие трусости, а значит известной беззаконности власти. И 2-е - конечно, то, что не в... никто в 18-м году летом не давал никакой принципиальной оценки деятельности убитого главы российского государства.

М. Соколов

―

Скажите, а как трактовать всё-таки воззвание Тихона против безумцев, вот так называемое, да? Была ли всё-таки объявлена анафема большевикам?

В. Калиновский

―

Вы имеете в виду воззвание Тихона от 19 января 1918 года.

М. Соколов

―

Совершенно верно.

В. Калиновский

―

И это воззвание - да, - многие обычно трактуют именно как анафематствование большевикам, но если мы возьмём сам текст этого документа, то мы увидим, - да? - что напрямую большевики в нем...

А. Пученков

―

Партия не называется.

В. Калиновский

―

... не упомянуты. Но тоже как говорят практически все современные исследователи сюжетов, связанных с патриархом Тихоном, что большевики подразумевались, а самое главное, воспринимались современниками как эти самые безумцы, потому что тоже если мы вчитаемся в текст этого воззвания, то мы увидим, - да? - что всё-таки патриарх Тихон говорит о новой власти и говорит о том, что эта власть обещала водворить порядок. Порядок, ожидаемый всем населением России. А вместо этого новая власть, а понятно, - да? - что под новой власти он... ну, он мог понимать только одну собственно советскую власть, власть, которая творит беззаконие и насилие, в том числе он подчёркивал в тексте этого документа, что имеет место насилие над церковью. Как сказал уже Иван Васильевич, мы знаем о единичных примерах, когда белые режимы творили насилие над... даже не над церковью, а над отдельными её служителями, которые симпатизировали большевикам чаще всего. И поэтому ясно, что подразумевались большевики. В этом же воззвании патриарх Тихон обращается к верующим - да? - и просит их встать на защиту церкви. То есть тоже многие советские историки вот религиозной тематики, они считали, что вот тем самым патриарх Тихон фактически провоцировал свой такой церковной фронт гражданской войны, призывая к оппозиции. Но ясно, что в этом тексте нет упоминаний вооружённой оппозиции, вооружённого сопротивления по отношению к большевикам, что до анафематствования - да? - то ясно, что это по сути своей антибольшевистский документ. Да? Документ, направленный против власти советов. Но вот трактовка именно анафемы, - да? - то есть вот в привычном представлении церковного проклятия здесь всё-таки, как мне кажется, не вполне корректно - да? - об этом говорить.

И. Петров

―

Конечно, вот Владимир Витальевич правильно сказал о трактовке этого. И если мы посмотрим на советскую трактовку, то была даже такая уже - что ли? - спецификация. То есть если в годы 1-й Мировой войны православная церковь призывала бороться с кайзером и султаном, то уже в годы гражданской войны в 18-м году она не поддерживала действующую власть, а была настроена к ней яро оппозиционно. И безусловно вот эта оппозиция о том, что анафема была объявлена, она выгодна сейчас. Её используют представители двух совершенно разных лагерей, в том числе в историографии с одной стороны яро такого вот про советских, скажем так, ностальгического, который считает, что с начала 1918 года православное духовенство в лице Тихона, оно дрейфовало в сторону борьбы с советами, с большевиками. И другой стороны представители противоположного лагеря, крайне критически настроенного к большевикам. И более того активно очень воззвания Тихона использовались и антибольшевиками. Если мы посмотрим на Сибирь, возьмём издания, которые выходили, там «Сибирский благовестник» и другие, Тихон был частью пропаганды в первую очередь для антибольшевистских сил на территории Сибири, да и на юга... на территории юга России. Вот эти воззвания Тихона, они объясняли их деятельность. И во многом они условно легитимировали деятельность этих антибольшевистских сил. Вот этим символом патриарх оставался весь период гражданской войны. Более того когда в начале уже 20-х годов он использовал такую более мягкую риторику, то тогда уже начался разговор о том, что его голос фальсифицируют. То есть в данном случае вот эти первые его воззвания, первые заявления, крайне критические, что мы обсуждали уже и по поводу расстрела и царской семьи, и по поводу знаменитого спора об анафеме, то здесь можно говорить о том, что эта риторика действительно поддерживалась в последствии антибольшевистскими силами и была поднята именно ими на щит.

М. Соколов

―

Ну, вот есть ещё одна такая тема, что когда возникло белое движение, тем или иным способом, я не знаю легенда это или нет, может, Вы лучше знаете, патриарх якобы благословил верховного правителя России адмирала Колчака через графа Келлера или как-то ещё, не знаю. Ну, в общем, что Вы на этот счёт можете сказать?

А. Пученков

―

Понимаете, все, что связано с фигурой Келлера и с какими-то попытками патриарха Тихона якобы благословить кого-то из деятелей белого движения, - это все является, с моей точки зрения, в значительной степени категорией исторических мифов, потому что граф Келлер был удивительный фигурой, и в данном случае значительная часть эпизодов из его биографии, учитывая его несомненную безмерную харизму, огромный рост и необычайную прямоту суждений, в силу этого графа Келлера принято было изображать в качестве такового вот, ну, главного - что ли? - рыцаря роялизма белого в годы гражданской войны. И плюс, несмотря на то, что он был убит, считай, спустя год после её начала, помните, он был убит в Киеве, по всей видимости, петлюровцами на софийской площади. Так вот все, что говорилось о том, что граф Келлер от кого-то посылал кому-то какие-то послания, граф Келлер какими-то об... очень любил намекать на то, что он близок царской семье, и он имеет с ней какие-то сношения. Это в значительной степени было искусственной игрой, которую очень любил Келлер раздувать вокруг своей фигуры. Ну, и самое главное - то, что Келлер был убит в конце 18-го года, и как раз тогда только-только Александр Васильевич Колчак был провозглашён верховным правителем России. Я не думаю, и совершенно не похоже на довольно-таки осторожного всё-таки во своей природе Тихона, что он решился бы с очень ненадёжный оказией кому-то как-то отправлять какие-то...

И. Петров

―

Про Трубецкого как раз интересный момент. Наоборот в церковной историографии считается, что патриарх Тихон перед его отъездом отказал в благословении белого движения, и из этого выводится позиция, в том числе нейтралитета православной церкви.

В. Калиновский

―

Ну, и вдобавок к мнению коллег тоже, - да? - если мы говорим о казусе генерала Келлера, то здесь понятно, что есть представление тоже, что якобы патриарх Тихон передал ему список с иконой Божией Матери Державной, но и якобы благословил на борьбу. Но понятно, что патриарх не мог благословить на убийство внутри одной страны. То есть максимум, что он мог сделать, - это благословить на некий крестный путь. То же самое касается благословения Колчака, потому что мы об этом благословении знаем из воспоминаний ротмистра Князева, адъютанта Колчака, которые появились спустя годы. И якобы - да? - что от патриарха было передано письмо и то ли образ, то ли фото образа. Но описание самой ситуации в этих мемуарах, оно очень искусственное. Тут надо сказать, что Колчаку, например, приписывается фраза о том, что он когда принял эти дары от патриарха, то он произнёс такую тираду о том, что теперь у него есть меч духовный, которым он может побеждать врагов. Ну, понятно, что оборот «меч духовный» - это оборот не из лексикона Александра Васильевича.

И. Петров

―

Да уж.

В. Калиновский

―

И поэтому тоже есть появившаяся позднее версия, - да? - что тот образ, который обычно выдают за образ якобы переданный патриархом Тихоном, был передан адмиралу во время пребывания в Перми. И версия эта вполне себе правдоподобная. Тоже в воспоминаниях упоминавшегося митрополита Вениамина Федченкова, он приводит тоже такую историю, что якобы некая дворянка, одевшись в простую крестьянскую одежду, добралась до Москвы, добилась аудиенции у патриарха и просила благословения Врангелю. И якобы патриарх Тихон отказал от этого благословения, но при этом тоже упомянул, что к нему приходили простить благословения Колчаку. И поэтому тоже - да? - вот понятно, что, видимо, попытки обращений были. А вряд ли патриарх давал благословение на участие в братоубийственной войне. И, конечно, тоже мы понимаем, что материалы следственного дела патриарха Тихона - это не вполне объективный источник. Но тоже понятно, что чекисты, когда спрашивали у патриарха Тихона, а благословляли ли Вы лидеров белого движения, и согласитесь, - да? - что это был бы важный пункт обвинения. То есть прямая поддержка. Поддержка, выраженная вот в такой церковные форме. И патриарх Тихон не признал на допросах вот фактов благословение именно деятелей белого движения.

**********

М. Соколов

―

Ну, вот на территориях, которые контролировали белые, возникли, так сказать, такие временные церковные управления там на юге России и в Сибири. Как это все появилось? И насколько они были лояльны к новой белой власти там?

И. Петров

―

Ну, я считаю, что правы те специалисты и Юлия Бирюкова, и протоиерей Димитрий Уриков, которые говорят о том, что и Томское соборное совещание конца 1918 года, и Юго-восточной церковный собор 1919 года - это продолжение поместного собора 1917-1918 годов. Здесь важно понимать следующую специфику. Во-первых, если мы будем говорить о поддержке антибольшевистских сил, мы должны здесь понимать территориальную особенность. Если мы живём... юг России, он традиционно более консервативен. И там как раз представителей епископата, которые проживали и были на кафедрах, и владыка Агафодор, и владыка Димитрий Абашидзе, и Митрофан Симашкевич, если мы посмотрим на их выступления дореволюционного периода, они в большей степени относились к правому крылу. И условно их поддержка в феврале 1917 года новой власти, она была веянием времени и опасностью возможного неприятия самой паствой вот этого возможного консервативного курса. Теперь же им можно было не скрывать собственных убеждений. Именно поэтому белое движение на юге России в плане поддержки православного духовенства, оно изначально принимает такой религиозно-консервативный окрас, который в последствии уже к завершающему периоду и к крымским событиям примет характер вот таких событий как дни покаяния соответственно. Крестные ходы, в том числе такие откровенно авантюристические попытки проведения крестных ходов через линию фронта в данном случае. Если же мы берём другую территорию, то там православное духовенство попадало в ряды поддержки белого движения весьма случайно. Ну, допустим, если мы смотрим близкий к нам, к Петербургу, северо-западный регион. Местный архиепископ Евсевий Гроздов, он был фигурой, Псковский, Порховский, не достаточно популярный. Ну, естественно видя деятельность большевиков в 18-м году, как только освобождались те или иные территории, например, город Ямбург, нынешней Кингисепп, там сразу поддерживали белую армию северо-западную. И более того они видели, как белые вожди в данном случае генералы Юденич и Родзянко принимали участие в богослужебной деятельности. И более того православное духовенство, допустим, отец Иоанн Стратонович, некоторые другие активно печатались на странице той периодической печати, которые выходили на контролируемой белой территории. Более того очень важно понять те институты, которые существовали в русской императорской армии. Допустим, институт вот военного духовенства, он сохранился и на той территории, которая контролировалась белыми. И в данном случае институт военного духовенства в лице главного священника, он существовал, допустим, на территории Сибири, если мы будем говорить. И в начале это были представители белого духовенства. Это священники Касаткин и Русецкий. Только впоследствии они будут заменены епископами. Если же мы берём Сибирь, там немножко другая специфика. Действительно православное духовенство на территории Урала и Сибири, оно было разным и не всегда придерживалось монархических убеждений. А 2-я очень важная часть вот это региональной специфики, что в принципе там находились к моменту острой фазы гражданской войны те иерархии, которые не имели такой большой популярности. То есть таких знаменитых архиереев как Антоний Храповицкий, как Димитрий Абашидзе, если мы берём Сибирь, не было. Безусловно деятельность, она была направлена в том числе на миссионерство среде малых народов, проживавших там. Но несмотря на это, вот такая важная фигура, допустим, как Омский владыка Сильвестр Ольшевский, который прекрасно видел вот эту деятельность большевиков в 1-й период советской власти, они сразу же с 1918 года и после Томского соборного совещания они поддерживают силы антибольшевистские. Более того мы видим некое единение людей разных конфессий и даже староверов, и православных, которые враждовали во многом в XIX столетии особенно, формирование там дружин Святого Креста, когда объединялись люди разных вероисповеданий для борьбы с общим врагом, для враги... для борьбы в данном случае с большевизмом. И, конечно, здесь важно понимать, что это не в полной мере та реставрация дореволюционных порядков и церковно-государственных взаимоотношений, но безусловно на всем периметре, занятом антибольшевистскими силами, новую власть очень активно, в особенности после того, как от демократической контрреволюции так называемой перешли всё-таки к довольно авторитарным правителям и режимам Врангеля, режиму Колчака, безусловно вот этих лидеров белого движения активно поддерживало православное духовенство. С другой стороны если мы посмотрим территорию, которую контролировали большевики, это центральная Россия и два крупнейших центра: это столицы Москва и Петроград. Как раз там было наибольшее количество духовенства, которое было просоветским. То есть будущие лидеры обновленчества, они священники условно, как я называю, с рабочих окраин. Они находились в зоне деятельности большевиков. И здесь вот этот территориальный принцип, который не всегда виден, он очень важен для понимания той политической линии, которую и придерживались пастыри.

М. Соколов

―

Ну, а если говорить о вождях белого движение, были ли они религиозны, вот если посмотреть на лидеров? Что скажете? Ну, Александр Сергеевич, наверное.

А. Пученков

―

Ну, безусловно... То есть если мы посмотрим на эти фигуры, то, конечно, в течение всей своей деятельности, в том числе и профессиональной, они, конечно, демонстрируют то, что они воспитаны в том традиционном для человека начала ХХ духе, который, в общем-то, в значительной степени зиждился, основывался на традиционной для православного человека системе ценностей. И что Корнилов, что Алексеев, в особенности Алексеев, конечно, что Деникин, что в меньшей степени Колчак, что безусловно Юденич, что, конечно же, Врангель, если мы будем читать их переписку, то эта переписка характерная для того времени, к которому они принадлежали. И случайно, скажем, возьмём такой момент, что лишь после благословения Вениамином Федченковым Пётр Николаевич Врангель соглашается на принятие от генерала Деникина верховного главнокомандования вооружёнными силами юга России в Крыму весной 1920 года. Если мы будем читать их переписку, слышать их разговоры, то, конечно, мы... читать их воспоминания, то мы увидим, что немалое место для них будет занимать участие в традиционных церковных обрядных каких-то мероприятиях. И, конечно же, день Алексеева традиционно всегда начинался с участия в церковных службах. То же самое характерно было для Деникин в эмиграции, когда у него появилась возможность посещать во время пребывания в Париже православную церковь. Если Вы помните, последний день, последний известный нам по крайней мере день жизни генерала Кутепова также будет связан с посещением православного храма. Иными словами, воспринимать их как людей, которые были, я бы сказал, близки к религиозному фанатизму ни в коей мере нельзя. Но это были воцерковлённые люди, которые, в общем-то, были... они принадлежали по своим взглядам к тому, к кому принадлежало и русское офицерство. Иными словами, они вот то, что составляло традиционную триаду: вера, царь и отечество, по крайней мере вера и отечество у всех у них точно была в их сознании. И это не было привнесённым извне. И это было их органической сутью.

И. Петров

―

Здесь важно ещё понимать, разделять личную веру условно и религиозность того же Антона Ивановича Деникина, и понимание ситуации внутри православной церкви. То есть если мы посмотрим на «Очерки русской смуты» и да... взгляд на конфликты внутри православного духовенства, вот мне представляется, что очень часто вожди белого движения эти конфликты не понимали. У них сохранялось вот такое в чем-то... такой в чем-то взгляд на православную церковь чисто функциональный, в том числе взгляд на то, что православное духовенство должно участвовать в каком-то идеологическом обрамлении этой борьбы. Вот упомянутая уже Александром Сергеевичем поддержка Вениамином Федченковым Петра Николаевича Врангеля, ну, это напрямую политическая деятельность этого епископа, как мы потом впоследствии увидим, он активно будет поддерживать в конце своей жизни Иосифа Сталина. То есть здесь это важно, что это такой церковный флюгер, который менял свои взгляды. И вначале он говорил, что это вот камень, на котором будет зиждется церковь Врангеля, в конце жизни так славословил в адрес вождя народов, как не славословили те церковные иерархии, которые сидели в ГУЛАГе. То есть в данном случае вопрос о применимости этой фигура довольно спорный. И 2-й здесь очень важный момент: конечно, как и многие офицеры, как и многие политические деятели того времени, безусловно они видели кризисное положение в православной церкви, и уж слишком абсолютизировали вот эти кризисные положения. Мне иногда кажется, что взгляд представителя офицерства и лидеров белого движения, он относительно православной церкви, ну, он не сравним. Они не видели часто этого бревна в своём глазу. Но если мы сравниваем их с большевиками, там с Владимиром Ильичем Ульяновым-Лениным, Троцким, да тем же Сталиным безусловно это...

А. Пученков

―

... коллеги, давайте не поминать.

И. Петров

―

Да. Несравнимые фигуры.

М. Соколов

―

А вот у... Вот у красных всё-таки... Вот я хотел бы всё-таки на этом... рассказать, потому что а то не успеем. Вот у красных ведь не только воинствующие безбожники на их стороне. Как всё-таки было с религиозностью? Ну, было же мобилизовано офицерство в конце концов. Как вот это все совмещалось? Можно это понять сейчас или нет?

В. Калиновский

―

Ну, как раз-таки эта сфера, - да? - которая трудно понимаема во многом. То есть безусловно. Да? Ведь по большому счёту гражданская война разделила и вчерашних прихожан, в том числе - да? - которые выступали за разные ценности. Но вот тут вопрос, как именно воспринимались большевики в то время, ведь не случайно в тех свидетельствах церковных, которые до нас дошли, многие представители и рядового духовенство, и епископата, они говорили: «Мы были против большевиков, потому что большевики безбожники и узурпаторы». Но понятно, что далеко не все прихожане, воспринимали это именно так. Все равно ведь многие поверили и пошли к большевикам, потому что большевики пообещали как минимум землю. И для крестьянина вопрос земли оказался важнее вопросов веры. То есть мы знаем с вами массу примеров о том, как, что называется, простые люди отказывались от традиций, когда эта традиция переставала быть обязательной. То есть после соответствующих распоряжений Временного правительства, в частности, - да? - о необязательности, например, посещения служб. И поэтому да, то есть для многих все равно - да? - это продолжало оставаться частью традиции, частью старого мира. И симпатии красных этому не... не препятствовали, не перебивали их. Да? И вот тоже понятно, что не случайно находились некоторые священнослужители на местах, которые в открытую симпатизировали большевикам. Многие священники вообще проходили целую эволюцию, - да? - когда в 17-м году они привыкали к эсерам, а потом под... под влиянием ситуации уже становились большевиками. И тоже - да? - ведь в 17-м году ещё даже до захвата власти большевиками уже вовсю в церковных кругах существовало понятие «церковный большевизм». А некоторых случаях даже это называлось «церковным ленинством». И это не всегда казалось каких-то... касалось каких-то идей, связанных с учением Маркса. Так казалось... касалось просто преобразования церковной среды, преобразования революционных и так далее. И, в общем-то, со временем, - да? - то есть когда большевики действительно показали своё истинное лицо, то, конечно, многим их сторонникам, симпатикам, - да? - приходилось гасить религиозные чувства и уже идти, ну, как Есенин написал, задрав штаны за комсомолом, в данном случае за магистральной линией, за линией атеизма.

А. Пученков

―

Ну, сводки ВЧК ОГПУ показывали начала 20-х годов, что население, в общем-то, не восприняло в той мере, в какой рассчитывала власть, вот эти агрессивные антицерковные программы, в том числе программы по вскрытию мощей. То есть религиозность русского народа снижалась первые годы советской власти всё-таки достаточно медленно. И у меня нет даже твёрдой уверенности в том, что менялось негативную сторону отношение к церкви и церковникам как к институту.

И. Петров

―

Ну, я, наверное, здесь ещё скажу следующее: если мы будем смотреть на формальную сторону этого момента, всё-таки РКК - эта армия, где не было военного духовенства. Это армия, где, если говорить совсем грубо, проповедовалось безбожие и атеистическая пропаганда за всю историю её существования. И даже те военспецы, бывшие офицеры, которые пошли служить в эту армию, они всё-таки не афишировали свою религиозность и приверженность православной церкви. Ну, представить институт военного духовенства в Красной армии даже в периоды более поздние мы сейчас просто-напросто не можем. А в годы гражданской войны, и когда православное духовенство уже военное стало служить, допустим, в составе военного духовенства, ставших независимом государстве, здесь я имею в виду государства Балтии, Польши. То есть это было вполне нормальным продолжением этой традиции. Действительно Александр Сергеевич прав, что в первый период вот это антирелигиозная борьба советской власти, во многом топорная, в особенности в период изъятия церковных ценностей 1922 года, и здесь можно говорить, что это продолжение гражданской войны и пытка большевиков справиться со своим последним противником - с крупнейшей поместной православной церковью, она имела место быть. Вот эта картинка похорон в 25-м году патриарха Тихона, и когда на эти похороны вышло огромное количество верующих, по сути дела если мы не берём советских вождей, такое количество народа собралось только на похороны Владимира Семёновича Высоцкого, это хорошо показывает, скажем так, внутреннюю оппозиционность православных мирян и вообще граждан Советского Союза. Но при всем при этом уже в годы гражданской войны мы видим такую опасность, безмолвствуя, и того, что на многие меры советских властей будущие, скажем так, воспитанные уже в большевизме люди, и более того те верующие, которые относились, как сейчас принято говорить, к народу-богоносцу, они смотрели сквозь пальцы и в принципе были немыми свидетелями вот этих прямых репрессивных действий.

М. Соколов

―

Ну, вот я...

А. Пученков

―

В мире вообще сложилось то, что у нас народ, будучи глубоко верующим и воцерковлённым, всё-таки воспринял... привык воспринимать церковников как объект какой-то иронии, сатиры. И, конечно, это столетиями готовило в том числе и будущую агрессивную атаку власти, которая по большому счёту не встречала защиты со стороны мирян. Я не... Сложно... сложно представить простых людей, которые будут защищать церковников или станут стеной на пути к раке, где находится мощи святого.

М. Соколов

―

Насколько я понимаю, всё-таки патриарх Тихон в конце концов где-то в октябре 19-го года прямо призвал и паству, и священников воздерживаться от политики и занять такую нейтральную позицию. Помогло ли это церкви, так сказать, найти какое-то... ну, возможность сосуществования с большевистским режимом на контролируемой им территории?

В. Калиновский

―

Так, ну, это тоже - да? - мы говорим о воззвании, где патриарх Тихон фактически призывал всё-таки не поддерживать какую-либо из сторон, оказаться над схваткой и так далее. Но все равно на этом репрессии не остановились. Мы уже говорили с вами о репрессиях 1919 года. Все равно - да? - то есть мы говорим с вами о том, что те действия большевиков, которые развернулись по всей стране, они никак не облегчили судьбу священнослужителей. И как раз тоже ведь специальный секретный отдел ВЧК, - да? - он был создан в феврале 1919 года для борьбы с враждебной деятельностью церковников, - да? - которая... Эта борьба развивалась на самых разнообразных уровнях. И тоже убийства священников, они никуда по большому счёту не делись. То есть понятно, что по-прежнему, несмотря на вот такой казалось бы шаг священнослужителей к примирению, он не воспринимался большевиками как нечто существенное. То есть он все равно не решал тех неразрешимых противоречий, которые существовали между патриархом Тихоном и большевиками. Это не остановило ни экспроприацию церковного имущества, ни лишения, - да? - ни убийства духовенства. То есть это был встречный шаг, но который не был оценён 2-й стороной конфликта по большому счёту. Тем более все равно - да? - здесь ещё добавляется фактор того, что на подконтрольных белым территориях духовенство оставалось, духовенство было вовлечено в политическую борьбу. И вот эта тень борьбы, тень сопротивления она все равно касалось и того духовенства, которое находилось на красных территориях.

А. Пученков

―

Если мы почитаем советские произведения этих лет, там я не беру Демьяна Бедного, я возьму, допустим, Маяковского, то мы увидим то, что везде выстраивается смысловой такой ряд: поп, соответственно поддержка Врангеля или Деникина и несчастный оболваниваниемый попами народ, которому церковники пытаются внушить мысль о том, что советской власти скоро крышка. Это один момент. Ну, и 2-й момент, конечно, то, что советская власть исходила из того... из программного убеждения, которое разделялось подавляющим большинством большевистской элиты, что церковь - исторический враг угнетённых. Исторически враг угнетённых и историческая сила, поддерживающая соответственно иго## капитала и угнетение трудового народа. И как следствие сказанного церковь как должна... Это и инструмент, и знамение прошлой эпохи, которое сейчас просто должно уйти, навсегда погибнуть. И ему не место в том государстве, в котором труд освобождён от ига капитала. Иначе говоря, церковь должна быть сокрушена. И чем быстрее она будет сокрушена, тем будет лучше для абсолютного большинства населения.

М. Соколов

―

Ну, собственно этим советская власть и занималась долгие годы и в какой-то период достаточно успешно, а потом пыталась приспособить русскую церковь к своим задачам. Уж как это получилось, мы, кстати говоря, тоже об этом говорили. Я благодарю наших гостей из Санкт-Петербурга. Это были доктор исторических наук Александр Пученков, кандидат исторических наук Иван Петров, Владимир Калиновский, тоже кандидат исторических наук, участники проекта по истории «Русская церковь гражданской войны». Вёл эту передачу Михаил Соколов. Всего вам доброго! До свидания!