СССР и Германия: от Рапалло к пакту Сталина и Гитлера - Александр Донгаров - Цена Революции - 2021-08-29
29.08.2021
СССР и Германия: от Рапалло к пакту Сталина и Гитлера - Александр Донгаров - Цена Революции - 2021-08-29
Скачать
Михаил Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Сегодня наш гость историк Александр Донгаров, автор недавно вышедшей в свет очень интересной книги. Она называется «Рапалло - великий перелом - пакт - война. СССР на пути в стратегический тупик». Посвящена она международным отношениям Советского Союза с начала 20-х годов и до войны СССР с нацистской Германией. Вот об этом мы сегодня и поговорим. Добрый вечер, Александр Герасимович! И первый вопрос такой: была ли внешняя политика большевиков с самого начала 20-х годов в своём роде прогерманской, что и привело и к договору в Рапалло, и к военно-техническому сотрудничеству Красной армии и рейхсвера?
Александр Донгаров
―
Да, добрый вечер, Михаил Владимирович! Добрый вечер, уважаемые радиослушатели! Ну, на Ваш вопрос можно два ответа. Да, была прогерманской. И нет, не была прогерманской. И оба ответа будут правильными. Дело в том, что это сотрудничество было взаимовыгодным, и в этом смысле стороны оказывали действительно друг другу великие услуги. Они вообще-то подарили друг другу... сделали друг другу самый большой из всех возможных подарков. Они подарили друг другу мир. Этот подарок позволил большевикам обещать народу покончить с ненавистной войной и с помощью этого лозунга прийти к власти. А затем выполнив своё обещание путём заключения Брест-Литовского мирного договора, у этой власти удержаться. А Германии соглашение в Брест-Литовске позволило перевести с восточного фронта на западный порядка 1 миллиона своих солдат, что кардинальным образом изменило баланс военных сил на западном фронте, и могло закончится победой Германии в шедшей тогда, продолжавшейся войне. То есть Россия стояла где-то у колыбели возможной германской победы в Первой мировой войне. И если бы в Европу не подоспели американские войска в количестве 2-х миллионов человек, то, скорее всего, так бы и случилось. Теперь Вы вот упомянули в качестве прогерманской политики советскую... советского правительства военно-техническое сотрудничество Красной армии и рейхсвера. Опять же, понимаете, у советской России был собственный большой интерес в развитии этого сотрудничества. И помогала советская Россия возрождению мощи германской армии, ну, не потому, что поиграть в солдатиков, либо сделать приятное Берлину. Целью... советской целью было совершенно другое. Прежде всего окружение своего злейшего врага ближайшего и злейшего врага Польши, с которой только-только буквально недели или там месяц тому назад закончилось жесточайшее и, кстати говоря, проигранная война. Так вот... вооружая и германскую армию, содействуя её возрождению, советское правительство надеялось создать для Польши угрозу с другой стороны, с запада. Одновременно германская угроза сдерживала и французские, так сказать, возможности действий в Европе, а Франция была, напомню, самым последовательным и беспощадным критиком большевизма. Рапалльское соглашение тоже, разумеется, было двусторонним и взаимовыгодным. Так сказать, это соглашение имеет очень обманчивый вид. Собственно о чем там шла речь? Ну, о восстановлении после непродолжительного перерыва дипломатических отношений, о развитии торгово-экономических отношений и о взаимном отказе от претензий имущественного характера. Все. Таких соглашений советская Россия заключит десятки, а может быть и сотни. Но ни одно из этих заключённых потом соглашений и близко не стояло по важности и судьбоносности с Рапалльским соглашением. Почему? Потому что истинной подосновой Рапалльского соглашения было совершенно иное. И основывалось оно не на этой букве, смешной и достаточно бесцветной. И, кстати говоря, написанный пост фактум. Почему? Потому что, ну, вот восстановление дипломатических отношений, а к этому времени, речь идёт о 22-м годе. А к этому времени на территории советской России Германия получила право на военную деятельность. Эта штука, как говорится, будет посильнее «Фауста» Гёте. Так вот... вот в основе лежал их взаимный стратегический интерес, о котором, конечно, и слова нет в тексте этого соглашения. Стратегический интерес в отношении будущего Европы. Этот и общий интерес потом получит название духа Рапалло. И...
М. Соколов
―
То есть это такой ревизионизм, да? Вот как бы пересмотр Версальской системы.
А. Донгаров
―
Да, да, да. Вот. И этот дух действительно родился из реакции и синтеза вот этих двух сил: германского реваншизма, нацеленного на слом Версальского мира... миропорядка, и агрессивного советского коммунистического мессианства, которое боролось... и тоже против этого политического порядка, но главным образом против социально... социального, так сказать, порядка в Европе. Вот. Поэтому в основе Рапалльского соглашения лежит совпадение вот этих коренных стратегических интересов России и Германии. И Берлин... Германский посол в Москве того времени граф Брокдорф-Ранцау называл это общностью судеб. Но дело в том, что эта общность заканчивалась в момент разрушения миропорядка, к которому стремились обе страны. А что дальше? А дальше их пути кардинально расходились. И потом... Да, поскольку, собственно говоря, нарушение миропорядка было только первым шагом к их действительной, конечной цели, а это целью было вот в этой заварухи добиться установления собственной гегемонии для начала в Европе, а потом и во всем мире. И само собой, разумеется, что пути Германии и Советского Союза после успешной первой стадии завершения, успешного завершения первой стадии как бы рапалльского плана, расходились с тем, чтобы если сойтись, то уже не за столом переговоров и не за банкетным столом, а на поле боя за эту самую гегемонию в Европе, что, собственно говоря, и произойдёт 22 июня 1941 года.
М. Соколов
―
Ну, а всё-таки если говорить о вот этом практическом сотрудничестве, немецкие полигоны, заводы в советской России, насколько они усилили и рейхсвер, и Красную армию? Если коротко.
А. Донгаров
―
Да, конечно. Ну, так сказать, очень кратко скажем, что это сотрудничество вообще возникло по той причине, что для Германии Версальский мирным договором были запрещены производства целого ряда видов вооружения, тяжёлого вооружения, прежде всего, танков, самолётов, артиллерии крупных калибров и так далее, химического оружия безусловно, и не только запрет на вооружение, на производство этих вооружений, но и на подготовку соответствующих военных специалистов. Вот всем этим Германия занималась на территории России. Танкистов готовили в собственном германском военном училище, которое располагалось в Казани, лётчиков - в таком же училище, которое находилось свою городе Липецк, и специалистов химической войны - в городе Войске. Вот. Ну, оценивать это сотрудничество можно, в общем-то, как весьма успешное, которое очень серьёзно продвинуло вперёд дело восстановления германской военной мощи. Вполне возможно, что где-то лет на 7-10 вперёд двинула она его. Но кем-то из историков было запущено такое, ставшее почти крылатым выражение, что меч Гитлера ковался в советской кузнице. Это всё-таки сильное преувеличение. В рамках советско-германского военного сотрудничества осваивалась треть военного бюджета Германии, в 26-м году я имею ввиду, порядка 150 миллионов золотых марок, а две третьих всё-таки Германия тратила на вооружение, так сказать, какими-то другими путями. Но Вы понимаете, что осваивать треть военного бюджета - это очень и очень немало. Да. Так что можно сказать, что роль Советского Союза в перевооружении германской армии и переподготовки её личного состава была, конечно, очень значительной. И она высоко оценивалась Германией.
М. Соколов
―
Ну, а всякие планы Коминтерна и такие акции вроде гамбургского восстание, они подрывали вот этот взаимный интерес?
А. Донгаров
―
Ну, Вы понимаете, в чем дело? Как раз нет. И это к вопросу о том, насколько все сокрушающий был их этот дух Рапалло, насколько прочным, огромным, долгосрочную был их интерес к... к стратегическому партнёрству. То есть представьте себе, что сегодня, в наши дни на территорию России кто-то завозит вооружение, боеприпасы, листовки, подрывную литературу, деньги, засылает к нам инструкторов по боевой и диверсионной работе, а мы в ответ не произносим ни слова. Так вот Германия не то, что не разорвала дипломатические отношения с Россией, когда обнаружилось её вмешательство и вот в германскую революцию 23-24-го годов. Она не то, что не отозвала посла из Москвы, она даже его не заменила. Полное молчание. Пойманных за руку советских засланных посланцев правительство сделало все, чтобы их освободить от ответственности и потихонечку отправить назад в Россию. Настолько Германия... в Берлине ценили вот этот стратегическое партнёрство с нашей страной.
М. Соколов
―
А как меняется ситуация в советско-германских отношениях в 33-м году с приходом Гитлера к власти?
А. Донгаров
―
Возможно, я вас удивлю, но меняются кардинальным образом в лучшую сторону. А почему? Потому что к моменту прихода Гитлера к власти советско-германские отношения находились в столь... на столь низком уровне, что, видимо, ухудшать их уже было дальше некуда. А в чем дело? Дело в том, что Германия, начиная с середины 20-х годов, а Советский Союз где-то с 28-29-го годов потеряли интерес друг к другу как стратегические партнёры. Это произошло потому, что Германия отка... правительство Германии решило отказаться от планов реванша и сделало ставку на урегулирование своих отношений с западной коалицией исключительно мирным, демократи... дипломатическим путём. А для этого СССР ей был, Германии был совершенно не нужен. Наоборот, он становился, как сейчас принято говорить, весьма токсичным, так сказать, знакомцем, поскольку, например, мог напоминать Лондону и Парижу об этой рапалльской истории Германии, участии Германии в рапалльской истории, в истории создания явно... явно выраженного западного альянса. Что касается Советского Союза, то он тоже потерял интерес к Германии, но по другим причинам. Потому что начатая в 28-м году кампания по коллективизации и раскулачиванию поставила внутриполитическое положение страны на грань срыва. И в этой обстановке трижды ценным стало внешнее спокойствие и безопасность на границах. Поэтому советское правительство буквально и кидается. Да, это спокойствие и безопасность можно было получить где? Ну, в тех же самых Лондоне и Париже. Поэтому интерес Москвы к Берлину как партнёру по дестабилизации ситуации в Европе явно, так сказать, теряется. Затем наступила пора ускоренной индустриализации. И опять эта индустриализация требовала кредитов, технической помощи и широкого торгово-экономического сотрудничества. Опять же все это можно было найти по тем же самым старым адресам, по которым их и находила ещё и царская Россия, в Лондоне, Париже и в Америке. Так что вот в условиях потери стратегической заинтересованности друг в другу стали вылезать и приобретать гипертрофированное значение всякие мелкие не... нестыковки, сложности, проблемы и так далее, и так далее, а их было очень много. И вот они стали задавать тон в советско-германских отношениях. Поэтому когда Гитлер пришёл к власти, эти отношения были, ну, на самом низ... на самой низкой точке за всю свою историю. И... А Гитлер пришёл к власти, я Вам напомню так вкратце, хотя это вряд ли нужно, что он пришёл к власти под лозунгом... под флагом реванша. И в этом смысле... И в этом смысле возвращение Германии в рапалльскую колею, политическую колею было неизбежно, потому что этот реванш был невозможен без советской поддержки. И Гитлер с первых же дней своей... своего пребывания во власти уделяет очень большое внимание улучшению отношений с Советским Союзом. О непреходящем значении этих отношений он заявляет в своей программной речи в Рейхстаге и говорит, что правительство будет делать все, чтобы эти отношения развивать. Это не было пустой, так сказать, пропагандистской декларацией. Точно такое указание он даёт членам своего правительства. Затем он буквально через месяц ратифицирует берлинский договор о нейтралитете 26-го года, который Советский Союз и Германия заключили в развитие как бы рапалльского соглашения. Но поскольку Германия отказывалась... начала отказываться от Рапалло, правительство веймарской республики не хотело ратифицировать этот договор, и он оставался не ратифицирован в течение 2-х лет, несмотря на требования Москвы. Так вот Гитлер выполнил эту просьбу Москвы или требования в течение месяца. Затем в марте и апреле 33-го года Гитлер идёт навстречу советским просьбам об отсрочке очередных месячных платежей по предоставленному ранее Советскому Союзу кредиту в связи с кризисом внешнего платёжного баланса Советского Союза. И наконец Гитлер санкционирует заключение широчайшего экономического и кредитного соглашения с Советским Союзом. Вот таковы были его первые шаги. И вообще-то он считал и в беседах с доверенными лицами говорил о том, что его союз с Россией, советской Россией - это его главный внешнеполитический козырь. Но этот козырем он приобретёт до самого-самого конца игры и выложит его в решающий момент. А пока что Гитлер нацелился на то, чтобы разным... не мытьём так катаньем, разными способами получить все возможные уступки и поблажки для Германии от западной коалиции. Вступив на эту, так сказать, на этот путь, ему, конечно, было совершенно не с руки подчёркивать свою как бы стратегическую близость с Россией, и поэтому советско-германский стратегические как бы отношения замирают. А...
М. Соколов
―
А вот когда уже снова начинается, так сказать, такой диалог, поиск, так сказать, более активного партнёрства? Это где-то 37-38й год, как раз момент уже Мюнхена, наверное?
А. Донгаров
―
Ну, вот да, ну, Вы назвали 37-й... Вы понимаете, в чем дело? Значит, Советский Союз, несмотря ни на что, продолжал, ну, Сталин, скажем даже лучше, продолжал искать возможности заключения с Германией нового договора. Он предлагал договор о ненападении, начиная, по-моему, с 34-го года. Вот. Но заключение советско-французского договора о взаимопомощи в 35-м году было очень болезненно воспринято в Берлине естественно, поскольку единый... совершенно естественно, что единственной целью этого договора было окружение Германии. То есть в Берлине так это и поняли. Вот. И поэтому отношения очень ухудшились. И Гитлер никак не реагировал на сталинские НРЗБ 35-36-го и самого начала 37-го годов. И поэтому действительно до осени, до сентября 38-го года эти отношения вот находились на такой... Ну, экономические отношения, все продолжалось, но политические были очень скудными. А кроме того Гитлер продолжал рассчитывать на получение подарков от парижско-лондонского Санта-Клауса. И действительно к сентябрю 38-го года он набрал довольно много таких подарков. Ну, вот я напомню, прежде всего возвращение в старую Германию, не... милитаризация Рейнской области, отмена ограничений для Германии на вооружение, аншлюс Австрии. И наконец в сентябре 38-го года он из рук Чемберлена и Даладье получил Судетскую область Чехословакии.
М. Соколов
―
Ну, я бы тут заметил, что Советский Союз никакой по эффективной помощи Чехословакии не оказал кроме, так сказать, словесных каких-то интервенций.
А. Донгаров
―
Ну, это да. Ну, это, правда, неловко. Там другая ситуация. Это очень большой вопрос и плохо у нас и, так сказать, до тех пор изученный. Хотя, в общем-то, Сталин, как мне кажется, очень сильно колебался. И если бы... если бы он не остался в полной изоляции, то, конечно, он бы, скорее всего, помог, участвовал в помощи Чехословакии. Но остаться одному против Великобритании, Франции и Германии, ну, он, конечно, не рискнул ради Чехословакии. Вот. Хотя туда перегонялись военные самолёты порядка 300 штук в дни судетского кризиса. Вот. И это, кстати говоря, было выполнение Советским Союзом его обязательств по... Ну, не обязательств, а, так сказать, обязательств, которые не были как бы в юридическом порядке закреплены, но которые обсуждались при обсуждении, извините за тавтологию, военной стороны вот советско-французского договора о взаимопомощи, который касался, собственно говоря, Чехословакии.
М. Соколов
―
А что же происходит всё-таки после уже Мюнхена в германо-советских отношениях?
А. Донгаров
―
Да, после Мюнхена Гитлер сразу же приступил к реализации очередного этапа своей внешней политики, к возвращению в рапалльскую колею, как он и говорил своим соратникам в 34-м году. Все, больше рассчитывать на получение каких-то дополнительных бонусов от Великобритании и Франции не приходилось. У тех ничего не осталось в заначке для подарков Гитлеру. Поэтому настало время возвращаться в Рапалло. И вот с сентября 38-го года буквально там через неделю после мюнхенского соглашения, мюнхенского триумфа, скажем прямо, дипломатического Гитлером начинается вот этот обратный путь в Рапалло. Он затянулся, потому что при том, что и Советский Союз, и Германия хотели, как можно быстрее там оказаться, ну, они боялись каких-то конфузов, казусов, боялись, что партнёр подведёт, что они будут выглядеть перед миром какими-то, так сказать, чудаками, скажем так. Вот и поэтому этот... к возобновлению рапалльского... рапалльского согласия, скажем так, стороны шли очень и очень долго. И этот процесс затянулся вот чуть ли не на год до августа 39-го года.
М. Соколов
―
Я вот помню такие фамилии Канделаки и Астахов. Это были советские дипломаты, которые предварительно договор эти... переговоры вели с Германией.
А. Донгаров
―
Нет, это не совсем так. Канделаки был спецпосланником фактически Сталина в Германии. Но он занимал по партпреда. Но на самом деле Сталин послал его туда для того, чтобы... Поскольку Гитлер не хотел идти на политические контакты, Сталин послал Канделаки вот на формально торговую какую-то... в торговую миссию с тем, чтобы он имел возможность всё-таки открывать двери важные в германские правительственные кабинеты. И это действительно было так. Он активно общался с главой Рейхсбанка Шахтом, который было и министром, так сказать и вообще финансовым гением Германии, и очень доверенным у Гитлера человеком. Он общался и с Герингом. Так что вот он... Да, но когда его миссия оказалась неуспешной, то вот в 37-м году он был отозван в Москву и репрессирован, расстрелян. А вот Астахов действительно он стоял у истоков, самых истоков вот уже конкретных переговоров... советско-германских переговоров о заключении пакта. Собственно говоря, впервые он с этой темой споткнулся, по-моему, 5 мая. Что ли? Вот. Астахов оставался фактическим руководителем советского полпредства в Берлине, потому что посол Мерекалов, ну, это вообще дипломатически никто. Незнавший ни одного языка и не имевший ни малейшего дипломатического опыта. Он был отозван в Москву как совершенно бесполезный человек. А вот Астахов был, так сказать, назначен фактически... оставлен фактическим главой полпредства. И все контакты шли через Астахова. Да. Все контакты шли через Астахова. Но и он довёл дело до заключения пакта 23 августа. Но...
М. Соколов
―
Вот тут и вопрос: как это все шло? Ведь это шло на фоне, в общем, событий нарастающей агрессивности Германии. Это и захват Чехословакии полный, и отъём Клайпеды, то есть Мемеля у Литвы. В общем, аппетиты-то росли. И с Польшей напряжённость возрастала в отношении Германии. И, в общем, и Великобритания, и Франция давали Польше гарантии, а вот Советский Союз, получается, углублялся в такие тайные сношения с агрессором.
А. Донгаров
―
Вы понимаете, в чем дело? Вот Вы назвали Чехословакию, да, действительно это... это уже был совершившийся, что называется, факт. Но Сталин тут ничего не мог поделать. И наоборот предательство Чехословакии, захват Гитлером Чехословакии... Ведь захват Гитлером Чехословакии стал возможен в результате англо-французского предательства в Мюнхене. А англо-французское предательство как раз наоборот толкало Сталина на поиск путей договориться с Гитлером. Вот ведь какой парадокс. Что касается Клайпеды, то это были события марта, если я... Да, марта 39-го года. И это был момент наивысшего обострения вот довоенных советско-германских отношений, потому что Гитлер вообще-то в начале весны 39-го года, имея ввиду о грядущей войны с Польшей, принимает решение о том, что в случае этой войны он оккупирует заодно и значительную часть Прибалтики. И Германия действительно начала работать в этом направлении, так сказать, подспудно выяснять возможность установления протектората над Литвой и Латвией. А вот в марте 39-го года, поскольку Uитлер как бы был объединителем германских всех земель, так вот Германия, угрожая оружием, отняла у Литвы Мемель - это, так сказать, город Клайпеда и Мемельский край. Вот. А в Москве это восприняли очень болезненно. И последовала нота наркома иностранных дел Литвинова правительствам Эстонии и Латвии о том, что Советский Союз... Литве - нет. Почему? Потому что тогда Литва не имела общей границы с Советским Союзом. Так вот это... в этой ноте говорилось, что Советский Союз не может остаться безучастным свидетелем того, как прибалтийские государства теряют свою независимость, и что Советский Союз готов оказать любую помощь этим государствам в отстаивании своей независимости. Ну, эта нота была формально направлена в Ригу и Таллин. Но на самая... Её действительные, так сказать, адресаты находились совершенно по другому адресу в Берлине. И эта нота была фактически предъявлением ультиматума Германии под названием «руки прочь от Прибалтики». В подтверждение этой ноты, как бы сказать, для усиления влияния, которое она должна была произвести, были проведены военные учения на советско-эстонской границе с выходом войск на самую границу и имитацией её перехода. И теперь Берлин стал перед дилеммой, что делать. С одной стороны хочется поглотить, проглотить Прибалтику, а с другой стороны это противоречит более общей, более стратегической задачи установления... восстановления рапалльских отношений с Советским Союзом. Ну, и, конечно, Гитлер как разумный человек сделал выбор в пользу, ну, восстановления отношений с Советским Союзом. И после вот этого мартовского триумфа в Мемеле Германия как бы теряет полностью интерес к Прибалтике и предлагает прибалтийским странам заключить договора о ненападении. Германский посол в Москве Шуленбург называл, что вот эти договора с Латвией и Эстонией явились как бы первым политическим взносом Германии в улучшение, в реальное улучшение советско-германских отношений. Это действительно было так.
М. Соколов
―
Ну, а что собственно... Как этот переговорный процесс двигался к 23 августа? Как действовали дипломаты в Берлине?
А. Донгаров
―
Двигался он таким образом... Я Вам напомню, что вообще-то вот Вы сказали, что Германия давала повод Советскому Союзу задуматься о том, каковы её планы. Это действительно так. Советский Союз задумался. И не только Советский Союз, но Великобритания и Франция. И вот это абсолютно неясность того, как будет дальше развиваться военно-политическая ситуация в Европе заставила три страны: Великобританию, Францию и Советский Союз начать договариваться на случай, если Германия вдруг начнёт создавать какие-то совсем уже невозможные для них проблемы. И это было предложено Советскому Союзу со стороны западной коалиции, и Москва ответила 17-го... 17 апреля согласием вступить в такие переговоры. Но Вы спрашивали о переговорах в Берлине. Именно 17 апреля полпред, тогда ещё который оставался в Берлине, Мерекалов впервые за год своего существования в Берлине, вылез из полпредства с тем, чтобы нанести деловой, рабочий визит в МИД Германии, госсекретарю МИДа Германии Вайцзекеру 18-го числа. Что должен был символизировать этот визит? Это визит должен был символизировать, что московское согласие на предложение западной коалиции о переговорах и возможность заключения какого-то договора не являются, так сказать, пределом советских мечтаний, и что на самом-то деле, в общем, в Москве предпочли бы договориться обо всем именно в Берлине. Во время беседы Мерекалова с Вайцзекером стороны пришли к соглашению о том, что советско-германские отношения могут быть существенно улучшены. Германия предприняла... делает целый ряд шагов, чтобы продемонстрировать свою добрую волю. Так она соглашается с просьбой Советского Союза оставить в захваченной ею Чехословакии советское торгпредство, хотя по общему международному праву это торгпредство должно было ликвидировать... ликвидироваться... ликвидировано, поскольку Чехословакия потеряла суверенитет. Также Германия соглашается на поставку в Советский Союз с военных заводов «Шкода» продукции очевидно, ну, явно военного предназначения. Да, а тем временем Берлин решает действовать и более решительно и выяснить истинные намерения Москвы. Каким образом он собирался это сделать? Вайцзекер приглашает в МИД Германии болгарского посланника Првана Драганова и просит того выступить посредникам в советско-германских отношениях. И при этом говорит, что Драганов от имени Германии может обещать советским представителям. Драганов действительно встречается с временным поверенным в делах СССР в Германии Астаховым и говорит ему примерно следующее, что он, Драганов, советовал бы советских представителям, Советскому Союзу затягивать трёхсторонние переговоры с Англией и Францией, которые в то время уже начались, и обратить больше внимания на Германию, и что если Советский Союз хотел бы... так сказать, обеспокоен судьбой Прибалтики или Бессарабии на Балканском полуострове, то он может, так сказать, не переживать. Германия здесь совершенно с большим удовольствием пойдёт навстречу всем советским пожеланиям. Ну, Астахов как умный и опытный дипломат сразу понял и сообщил об этой беседе в Москве, добавив, что речь-то совершенно очевидным образом предлагаются... речь идёт о разделе сфер влияния. Эту фразу впервые... это прозвуча.... слова впервые... Формулировка впервые прозвучала вот в телеграмме Астахова в Москву. Ну, а в Москве буквально на следующий день ответили Вайцзекеру через Астахова, а Астахов через Драганова, что если Германия пойдёт на заключение договора о ненападении с Советским Союзом или сделает такое публичное заявление, то Советский Союз не будет заключать соглашение с Великобританией и Францией. Напомню, что это было сделано 15 июня 39-го года. Драганов, разумеется, все это передал в МИД... в МИД Германии. А затем уже Молотов в беседе с Шуленбургом ближе к концу июня буквально требовать улучшения советско-германских отношений. Речь шла... Речь во время беседы... Вообще-то беседа была посвящена заключению торгово-экономического соглашения, но Молотов поставил вопрос так, что без полит... улучшения политических отношений трудно будет достичь такого соглашения. Хотя до этого советское правительство, советская позиция всегда была обратной, что к политическим соглашениям нужно идти постепенно через развитие экономического сотрудничества. Шуленбург об этом информирует Берлин, и там это придаёт дополнительный импульс. Вот этой промосковской... новой промосковской политики Германии. Но Гитлер был очень раздосадован тем, что все эти переговоры идут крайне медленно, и, в общем, сказал, что давайте пошантажируем Москву и временно прекратим такие особые контакты... активные контакты. И действительно эти контакты превращаются... прекращаются до конца июля. А вот 27 июля состоялась буквально историческая беседа в каком-то из берлинских ресторанов вот... временного поверенного Астахова с одним таким ответственным работником и очень доверенным работником МИД Германии Шнурре. И беседа... Во время беседы Шнурре заявил следующее, что... Он сказал, что... заявил следующее, что участие Советского Союза в антигерманской коалиции не даст Советскому Союзу ничего хорошего и сослался при этом, так сказать, на опыт Первой мировой войны. А у... А с германской стороны, сказал Шнурре, что можем мы обещать? Мы можем обещать понимание всех советских интересов и, если... или, так сказать, как в былые времена, достославные времена, то есть во времена 3-х польских... предыдущих 3-х польских разделов, если у Советского Союза есть какие-то особые заинтересованности в восточно-европейских территориях, то они будут обязательно учтены Германией. Ну, естественно Астахов сообщил об этом в МИД. На следующий день Риббентроп в телеграмме Молотову подтвердил, что все, что сказал Шнурре, соответствует позиции германского правительства. И после этого дипломатическая мельница закрутилась и буквально в течение 2-х недель стороны пришли к принципиальному соглашению о том, что пакт - да, - будет заключён. И 11 августа переговоры зашли уже так далеко и были такими успешными, что Политбюро принимает решение принять предложение Германии и заключить, подписать с ней этот договор о ненападении.
М. Соколов
―
А как же переговоры с Францией и Великобританией? Не возможно было подписать эффективный договор о взаимопомощи, обеспечить и защиту Польши и интересы Советского Союза, и предотвращения войны?
А. Донгаров
―
Понимаете, Ваш вопрос, я прошу, конечно, прощения, исходит из абсолютно ложной презумпции, из абсолютно неверной предпосылки, но тут Вы стали жертвой, так сказать, советской исторической пропаганды. Вот. Которая утверждала, что в августе 39-го года Сталин решал вопрос о том, каким из 2-х возможных путей: либо договора с Германией, либо договор с коалицией можно наилучшим образом обеспечить безопасность Советского Союза. На самом деле Сталин решал совершенно другой вопрос. Он решал не вопрос о путях обеспечения безопасности Советского Союза. Он решал вопрос о самой цели переговоров, а целей этих могло быть 2... две: спасения страны и спасение его режима. Спасение... И к каждой из этих целей вёл только один путь и там выбирать было нечего. К спасению страны вёл путь сотрудничества на антигерманской основе с Великобританией и Францией, ну, и затем вообще участие в мировое антигитлеровской или антигерманской коалиции. Тут нечего и доказывать. Это доказано историей и результатами 2-х мировых войн, в которых Россия участвовала в одном случае, в первом случае с самого начала, во втором случае, так сказать, с некоторым опозданием, но участвовала именно в этих... в составе таких коалиций и вышла из этих войн, из Первой мировой войны с минимальными как тогда возможными потерями, а из Второй мировой войны, ну, Вы знаете, победителем и приобретшим очень многое. Вот. А договор с Германии был способом достижения совершенно иной цели - вот спасения режима. Почему это так было? То есть что произошло с Россией у Сталина на глазах? У него был пример Первой мировой войны, в которую Россия вступила царской, во время войны стала буржуазно-демократической и из войны вышла уже советской социалистической. Да, страна сохранилась, но где два предыдущих режима? И Сталину очень не хотелось, чтобы в результате новой войны страна проделала обратный путь. В Берлине прекрасно знали об этих страхах Сталина и активно их использовали и письменно, и устно, напоминая ему, что вот в 14-м году царь пошёл вместе Англией и поплатился за это троном. Да, Сталину, так сказать, и не нужны были эти напоминания, он знал об этом на собственном человеческом и политическом даже опыте.
М. Соколов
―
Ну, то есть для Сталина всё-таки подписание пакта с секретными протоколами - это был старт игры в большую войну? Без Советского Союза столкнуть запад и собственно Германию и ждать результат.
А. Донгаров
―
Да, здесь, собственно говоря, это... Конечно, это было так. Конечно, считать, что это какая-то вот наивысшая государственная тайна Советского Союза не стоит. Это было известно всем политическим, дипломатическим наблюдателям. Об этом, собственно говоря, Сталин заявил в своём выступлении 19 августа на Политбюро, на котором обсуждался вопрос заключения пакта. Его выступление записано верным сталинцем, председателем Коминтерна Георгием Димитровым, известным человеком. Так что в его объективности и в честности этой записи можно не сомневаться. Так вот Гитлер... Я цитирую... Сталин, вернее, я цитирую по памяти, заявил примерно следующее, что немцы предлагают нам заключить пакт о ненападении. Если мы согласимся, то Германия, конечно, нападёт на Польшу, а... и вступление в войну Франции и Великобритании станет неизбежно. Это позволит нам остаться в стороне от войны, а также создаст благоприятные условия для развития социальной революции в Европе. Нам выгодна эта война, и нам выгодно, чтобы она продолжалась, как можно дольше, без решительной победы одной стороны над другой. И поэтому мы должны работать в этом... на эту цель, в этом направлении. Ну, я хочу сказать, что официальная пропаганда пытается бросить тень сомнения на аутентичность этой записи. Однако есть и официально опубликованная телеграмма Сталина 35-го года Молотову и Кагановичу. 35-й год, я Вам напомню, - это самый разгар, так сказать, советской борьбы в кавычках за коллективную безопасность в Европе. Так вот в этой телеграмме Сталин говорил, что драчка между ними, то есть великими державами запада и Германией, очень выгодна для нас. И что мы должны делать все, чтобы она продолжалась, как можно дольше. То есть 19 августа Сталин просто процитировал сам себя. И поэтому вопрос об аутентичности димитровской записи его выступления я считаю закрытым.
М. Соколов
―
Ну, и теперь собственно господин Риббернтроп собирается лететь в Москву, подписывать пакт, готовиться к этому визиту. И здесь мы сделаем, я думаю, паузу в нашей беседе с Александром Донгаровым, поскольку нам надо будет в следующий раз поговорить об НРЗБ пакта Молотова-Риббентропа или, если правильно говорить, Сталина и Гитлера, о том, принёс ли он долгожданную передышку Советскому Союзу, и как Советский Союз и Сталин собственно воспользовались этой паузой 22 июня 1941 года. Ну, а нашим слушателям я ещё раз рекомендую ознакомиться с очень важной и полезной книгой Александра Донгарова «СССР на пути в стратегический тупик», которая вот вышла недавно в свет, и мы с ней вас знакомим. Вёл эту передачу «Цена революции» Михаил Соколов. Всего вам доброго! До свидания!