Генерал Врангель: исход из Крыма и эмиграция - Александр Пученков - Цена Революции - 2021-06-13
13.06.2021
Генерал Врангель: исход из Крыма и эмиграция - Александр Пученков - Цена Революции - 2021-06-13
Скачать
Михаил Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ведёт передачу Михаил Соколов. У нас в гостях профессор, доктор исторических наук Александр Пученков. Пандемия в прошлом году нам не дала закончить разговор о финальной стадии белого движения на юге и судьбе генерала, барона Врангеля в эмиграции. Поэтому я начну как раз с такого вот пандемийного вопроса. Какую роль сыграли эпидемии тифа, гриппа, испанки во время Гражданской войны?
Александр Пученков
―
Здравствуйте, Михаил Владимирович! Ну, хочу сказать, конечно, что те сведения, которыми мы с Вами питаемся, они, в общем, примерно одинаковые. Существует мнение, и оно существует еще с историографии 1920-х годов, которая сводится в целом к тому, что в ходе Гражданской войны от различного рода пандемий умерло больше военнослужащих красной и белой армий, чем от рубки, от артиллерийского огня, от выстрелов и так далее. То есть боевые потери, они в целом уступали потерям, которые связаны с потерями эпидемиологическими, потерям на марше. Наглядный пример – судьба моей любимой 11-й армии, Красной армии, которая еще в 18-м году называлась Красной армией Северного Кавказа. Но я думаю, что большинство людей, которые слушают эту программу, они смотрели одну из двух экранизаций замечательного романа Алексея Николаевича Толстого «Хождение по мукам». И в классической, я бы сказал, моей лучшей экранизации этого романа, экранизации конца 50-х годов, роль красного главкома Ивана Лукича Сорокина играл замечательный советский актёр Евгений Семенович Матвеев. Он показал Сорокина взбалмошным, немного хмельным, необычайно таким эксцентричным самодуром. Но как бы то ни было, пока вот такой яркий и талантливый главком командовал красными, они держали фронт против Добровольческой армии генерала Деникина. Как только Сорокин был обвинен в измене мнимой, на самом деле ничего этого не было, и был убит в результате самосуда, сразу после этого белые начали бить красных. Это во-первых. И второе было еще более ужасным. 11-я армия Северного Кавказа попала в полосу страшной эпидемии. Тиф косил армию тысячами бойцов. Ну, и проблема, она была общая, что для красных, что для белых: не хватало ни врачей, ни сестер милосердия. Человек, который ранен или заболел, его шансы умереть от последствий этого ранения, они стократно умножаются, потому что не было даже йода, не было элементарных перевязочных средств. Ну, классический пример – это судьба популярнейшего белого командира Михаила Гордеевича Дроздовского, который был ранен, судя по всему, по касательной в стопу. Началось нагноение. Ему не оказали полноценной помощи. Он был ранен как раз в боях под Ставрополем. И тяжелейшая ампутация, в ходе которой он скончался. Бичом красной и белой армий станет ужасающая постановка медицинского дела. Ужасающий масштаб эпидемий как таковых и белую, и красную армию пули и сабли противника косили в гораздо меньшей степени, чем эпидемия. Насколько сначала белым везло, и накрывала волна эпидемий Красную армию, это в немалой степени способствовало успеху белого оружия на рубеже 18-19-го года. А тут как сейчас принято говорить ответочка. На рубеже 19-20-го года тиф начинает косить уже белых.
М. Соколов
―
Ну, уж теперь давайте мы собственно к 20-му году. Мы оставили генерала Врангеля в решающий момент битв в Северной Таврии. Вот как оценить эту ситуацию? Могла ли русская армия в этот момент победить красных там под Каховкой, двинуться на Украину или двинуться, скажем, на север русских губерний, которые уже устали от большевизма, как мы понимаем, по последовавшему потом Тамбовскому восстанию? И, в общем, насколько был обоснован вот этот курс борьбы за выход из Крыма?
А. Пученков
―
А другого выхода, наверное, и не было. Врангель любил употреблять и не только Врангель, но и чины его армии любили употреблять выражение «крымская бутылка». То есть остатки деникинских армий, командование которыми принял генерал Петр Николаевич Врангель, они прекрасно осознавали, что из Симферополя до Москвы не дойдёшь. Врангель, для него было характерным та позиция, которая была абсолютно неестественна для всех белых вождей до него без исключения. Врангель делал ставку всё-таки не на военную победу. Врангель делал ставку на выигрыш времени. То есть в данном случае позиция его сводилась к следующему: мы должны выиграть время. Мы должны выиграть время, и мы должны делать ставку именно на то, чтобы за то время, которое подарила нам советско-польская война, за это время мы должны превратить Крым в неприступную крепость. Есть известный роман Василия Павловича Аксёнова «Остров Крым». В литературе 20-го года, в газетах 20-го года встречается чаще выражение даже не остров Крым, а крепость Крым. Крым должен стать неуязвимым. Крым должен превратиться в небывалую в истории крепость, которую не взять, не взять проникновением с материка. И Врангель уделял этому огромное внимание. То есть характерной чертой Врангеля было то, что все те 7 месяцев, что он находился у власти, он с одной стороны очень последовательно, я бы сказал, структурно готовился к эвакуации не только армии, но того мирного населения, которое пожелает уйти с армией, ежели армии придется уходить из Крыма на чужбину. Это 1-й момент. И 2-й момент, конечно, заключался в том, что Врангель очень рассчитывал то, что помощь французских инженеров, какая-то очень сильная, существовавшая в России традиционно школа военных инженеров и фортификаторов позволит превратить Крым вот в такую крепость, в которую проникнуть будет нельзя. Понимаете, вот дальше начинается сугубо русская история, я бы сказал. В решающий момент проникновения красных на Перекопе выясняется то, что диктатор, каковым являлся Врангель, был обманут. Крепости не достроили. Значительная часть средств, которые были выделены на строительство неприступных, для того времени естественно, укреплений, они были расхищены, и укрепления не то, чтобы существовали на бумаге, они не были завершены. Ну, стоит только гадать, что было бы, если бы вторжение в Крым было бы через год. Может быть, успели бы это достроить. Но ситуация была на ноябрь 20-го года такова, что крымские укрепления, о которых говорила врангельская пропаганда, они в значительной степени оказались легко преодолимы. И Врангель понимал, будучи профессиональным военным, что Крым падёт. Вообще если мы посмотрим на Гражданскую войну, то мы увидим, Крым невероятно легко пал, когда туда сумели проскочить немцы. Раз. 2) Крым очень легко пал, когда 2-е Крымское краевое правительство и деникинцы не сумели удержать Крым от так называемого 2-го пришествия красных. 75 дней находились всего-навсего. 2-я красная власть в Крыму была весной-летом 1919 года. Тогда первым лицом был Дмитрий Ильич Ульянов. И только прославленный генерал Яков Александрович Слащёв на рубеже 19-20-го года сумел удержать Крым. Представление Крыма как о таком непотопляемом авианосце, как потом будут такими терминами оперировать чуть ли не сам Сталин, вот эта практика Гражданской войны эту тезу не подтверждала. И Врангель понимал, необходимо вырваться на материк, необходимо любой ценой. И он предпринимает целую серию десантов. Но вот тут, как писал сам Врангель, бог отвернулся от нас.
М. Соколов
―
Каким образом?
А. Пученков
―
Чего-то не хватало всё время. Первый десант, самый первый десант, в котором участвовал тот же самый генерал Слащёв, он оказался достаточно удачен. Удалось захватить аж несколько уездов на материке. А 2-й и самый главный по замыслу – это десант, который должен был позволить пробиться на Кубань. А Кубань – регион, как бы сейчас сказали, знаковый для белого дела. С Кубани всё начиналось. Равно как и на Дон пытались поникнуть. И оба раза не хватало. Донской десант просто истребили. Он оказался плохо подготовлен. А кубанский десант здорово начинался, и генерал Улагай практически уже стучался ворота Екатеринодара. Но тут, и опять-таки Екатеринодар – знаковый город для белых, почему-то неустрашимый герой Лавр Георгиевич Корнилов в момент атаки Екатеринодара в последние дни своей жизни, это апрель по новому стилю, март по старому стилю 18-го года, не решился всё армию бросить на штурм Екатеринодара. Он оставил отряд генерала Маркова, лучший отряд, прикрывать обоз, где были раненые. Так вот и не сумели тогда взять Екатеринодар весной 1918 года. И генерал Корнилов погиб. Погиб за считанные часы до начала второго штурма. И вот точно так же вот этот штурм, штурм Корнилова, который он устраивал, по замыслу Корнилова должен был создать для белой армии, как бы сейчас сказали, имидж непобедимой, ибо они до этого били в Ледяном походе красных с потрясающей легкостью, уступая им значительно по численности. И Корнилов рассчитывал, возьмем Екатеринодар, и к нам придет пополнение. Но Корнилов был убит, и его смерть, я об этом много раз уже говорил, она подарила чудесное возрождение белому делу. И вот тут то же самое. В августе 1920 года если бы пал Екатеринодар, появились бы какие-то, я бы сказал, математические шансы на относительно долгое продолжение борьбы. Психологически атмосфера начала изменяться, я бы не сказал, в пользу белых. Она начала меняться не в пользу красных. Народ увидел то, что красные вроде бы они и свои, но ведут себя как-то по чужому. И какое-то пополнение бы белым, если бы пал Екатеринодар в конце лета 20-го года, со стороны кубанского казачества вновь могло бы быть. Но Врангель не решился пойти ва-банк. Он не отдал приказа Улагаю умереть при штурме этого города, но взять его во что бы то ни стало. Улагай как природный, я бы сказал, наверное, бы мог бы выполнить этот приказ. Врангель не шел ва-банк в этом кубанском десанте лета 20-го года. И по сути он закончился безрезультатно. Да, удалось удивительным образом добыть пополнение и вернуться в Крым большим числом, чем уходили. Но главные, знаковые задачи – создать форпост в казачьих областях, на что рассчитывал Врангель, этого не удалось. Фортуна в 20-м году, она уже была на стороне красных и не на стороне белых. Могли ли они, белые, переменить фортуну на свою сторону, я, честно говоря, не знаю. Мне кажется…
М. Соколов
―
Ну, вот на перешейках, например, когда битва собственно уже за Перекоп и за Чонгар, здесь мог быть перелом? Слащев же собственно запускал фактически красные войска, потом их бил в степи и, так сказать, отыгрывал несколько раз такие атаки.
А. Пученков
―
Тут была совершенно другая история. Понимаете, вот классическая сугубо русская история. Знаете, можно как угодно относиться к Владимиру Ильичу Ленину или к Льву Давыдовичу Троцкому, но эти люди обладали безмерным авторитетом, который позволял им устранять все существующие межличностные противоречия. К примеру очень плохие были отношения между тем же самым Сталиным и Троцким. И Ленина это… В годы гражданской войны. И Ленину это очень нравилось. Ну, он знал, что каждого из них он может заставить подчиняться, ну, как бы сейчас сказали, федеральному центру, а те в свою очередь могут придать, в 1-ю очередь Троцкий, Красной армии тот… ту или иную дирекцию, выгодную для дела пролетариата. Всю Гражданскую войну межличностные отношения, очень паршивые, были между как… как назло, между самыми знаковыми и лучшими полководцами белого дела. В итоге отношения, очень худые отношения между Красновым и Деникиным задержали объединение Добровольческой армии и Донской армии на целых полгода, а в условиях Гражданской войны каждый день значил безмерно много. Очень плохие отношения были между Алексеевым и Корниловым. В конечном итоге превратились в смертельных врагов друг другу Врангель и Деникин. В данном случае две ярчайшие фигуры белого Крыма Врангель и Слащев, они, конечно же, не сумели в данной ситуации подчинить свои амбиции общему делу. Врангель на каком-то физиологическом уровне не переносил Слащева с его развязностью, с его такими, я бы сказал, суворовской бравадой, с его яркими эксцентрическими выходками. Врангель всё-таки был офицером аристократического склада по своему характеру. Одним словом, в Крыму Слащёв и Врангель, что называется, не сработались. Слащев считал, что он как главный герой, отстоявший Крым… Не было бы никакого барона Врангеля, если бы Слащев не удержал Крым на рубеже 19-20-го года. И Слащев считал, что он, что называется, экстерриториален. А штаб Врангеля пытался навязать ему один за другим, как он считал, абсурдные требования. Если совсем примитивно говорить, Слащев считал лучшим полководцем русской армии себя. Врангеля он считал дутой фигурой и был готов подчиняться ему постольку-поскольку. Себя Слащев считал по таланту, ну, я не знаю, белогвардейским Суворовым, назовём так. И когда Врангель начал тактично раз за разом указывать Слащеву на его место, Слащев, ну, ощетинился. В конечном итоге всё закончилась тем, что уже в эмиграции Слащёв был уволен в отставку. А та пилюля, которую бросил Врангель Слащёву ещё в Крыму, позволив тому называться Слащевым-Крымским, это было мало утешение. В эмиграции Слащев говорил то, что надо было обладать сверхъестественными безударными способностями со знаком минус, военными, чтобы не удержать Крым с таким количеством войск, какое было у Врангеля. Иными словами, если бы эмиграции Врангеля представляли как самую крупную в военно-политическом отношении фигуру во всем белом стане, то Слащёв, который позднее оказался самым известным реэмигрантом, иначе говоря, возвращенцев в Советскую России напротив указывал на то, что Врангель – фигура дутая, глупая, чванливая и удивительно бездарная в военном отношении. Иными словами, работать на пользу дела они не могли.
М. Соколов
―
Ну, я бы, правда, заметил для объективности, что Слащев-то проиграл битву за Каховку. Именно он проиграл, так сказать, вот это столкновение, высадку красных на плацдарме. То есть у него и были не только победы, но и поражения. Ну, и плюс кокаинизм, всякое вольничание, бессудные казни. В общем, ни одна бы армия такого не потерпела.
А. Пученков
―
Но при этом Слащева армия любила. То есть Слащев воспринимался как чудак, конечно, но чудак чрезвычайно талантливый. И самое главное, Врангель не отрицал того, что Слащёв – талантище. Другое дело, что считал, что в его команде Слащеву места нет. Врангель был типичным русским человеком, несмотря на свою фамилию. Типичным, я бы сказал, русским властителем. Ему очень нравились те люди, на которых его яркость высвечивалась ещё более, извините за тавтологию, ярко. Примером был генерал Шатилов, любимый друг Врангеля. Они всю жизнь были ближайшими товарищами. В чём только Шатилова не обвиняли! В том числе и в подлоге. Говорили то, что он приписывал себе Георгиевские награждения, которых на самом деле не было, что он приписывал производство себе в чины, которых на самом деле не было. У Шатилова было единственное достоинство: он воспринимал Врангеля как полубога. И Врангелю это очень нравилось. И в этом плане Слащев, конечно, не был готов воспринимать никого кроме государя-императора как полубога. Слащев был очень язвительный человек. Я бы сказал, такого печоринского склада. Ну, судьба его, конечно, сложилась трагически. Из эмиграции он ушел в Советскую Россию. Видимо, ему посулили боевую работу в Красной армии. Ан нет! Его устроили преподавать на курсах со знаковым для его жизни названием «Выстрел», и в 29-м году в январе его застрелил Лазарь Коленберг, который формально вроде бы обвинил Слащева в том, что тот расстрелял его брата еврея в Крыму в 20-м году. Но опять-таки если вспомнить, что как раз в то время начинала разворачиваться знаменитая операция «Весна», то мне лично станет в отношении самого себя понятно, что я только гадаю, почему Яков Александрович Слащев так вовремя был застрелен в самом начале чистки против кадровых офицеров, служивших в Красной Армии.
М. Соколов
―
Давайте вернемся теперь снова в Крым. Вот ситуация в тылу опять же в этот момент, когда красные подходит к перешейкам, белая армия всё-таки благодаря там ударам корпуса Барбовича, кажется, – да? – прорывается в Крым из Северной Таврии, что происходит в тылу? Насколько Врангель контролирует тыл, где, в общем, без дела мается там по разным оценкам то ли 30, то ли 40 тысяч военнослужащих. Вот почему они не были брошены в последний бой?
А. Пученков
―
Опять-таки ситуация была очень и очень характерная для белого дела всегда существовала превышение, это ещё традиции императорской России, тыловых чинов, получавших жалование как профессиональные военные, над теми, кто находился в строю и держал боевую нагрузку. Разный называли коэффициент. В отдельных случаях чуть ли не 3-4 офицера тыловика приходилось на одного, державшего боевую нагрузку. И почему не мог так сделать Врангель? Понимаете, Врангель… всё-таки все они, вот это было характерно для белых. Ну, помните, невозможно понять логику непрофессионала. Врангель равно как и генерал Алексеев, равно как и генерал Корнилов, когда только-только всё зарождалось, они создавали армию, ну, по тому образцу как они строили армию русскую императорскую. А русская императорская армия была армия правильная, армия в классическом понимании этого слова, где тылы, где штабы, где всё как полагается. Иными словами, отрешиться от психологии большой войны, великой войны они не могли. И в данной ситуации, если мы говорим о генерале Врангеле, сколько издавалось, что им, что Деникиным невероятно угрожающих приказов о том, что любой человек, способный стать под ружьё, который… у которого не будет уважительной причины или там, допустим, тяжкого увечья, которое не позволит ему находиться в рядах армии, будет подвергнут жестокому наказанию, чуть ли расстрелу и так далее, и тому подобное. Но все прекрасно знают нашу заветную национальную формулу: строгость законов в России обеспечивает… как бы нивелируется – что ли? – необязательностью их исполнения. То есть решить проблему с тылом в полной мере Врангель не мог. Но что было правда, что он сумел сделать здорово. Деникин не сумел обеспечить качественной эвакуации вооруженных сил юга России из Новороссийска. Ему это не удалось. Врангель несмотря на то, что там были у него те же язвы, что и у Деникина, однако всё-таки всё осуществлялось более – что ли? – профессионально. То есть в данном случае эвакуация, эвакуация остатков русской армии генерала Врангеля и мирного населения, пожелавшего оставить Крым, она прошла, я бы сказал, хрестоматийно безупречно. Считается, что никто из тех, кто желал оставить Крым и не встретиться с советами, никто из этих людей не был брошен на берегу. Но разные есть точки зрения в литературе сейчас, но всё-таки все… Если мы будем читать мемуаристику тех лет, а не новейшие исследования, так вот если мы будем читать мемуаристику тех лет, то прозвучат вот эта фраза: каждый, кто хотел оставить Крым, для его нашлось место на борту русской эскадры.
М. Соколов
―
Ну, я бы тут поспорил, потому что есть действительно новые документы, ну, например, история Феодосии, где достаточно большой отряд не смог погрузиться. И как мы теперь знаем по украинским очень интересным документам, ныне открытым, он под видом красных ушёл из Крыма, вышел почти к польской границы и только там был окружён и разоружен. Это довольно такая нашумевшая, так сказать, была вот публикация не так давно, я видел. Но тут я хотел бы ещё поговорить о противниках Врангеля. Что можно сказать о красных, о Фрунзе, был ли он военным гением, который собственно и сумел обеспечить вот эту победу большевиков над Чёрным бароном, как тогда говорили?
А. Пученков
―
Понимаете, я вот… мне доводилось и говорить, и писать уже много раз. Смысл моего высказывания сводится к следующему: понимаете, вот трагедия Гражданской войны, она ярче всего высвечивается именно в этом противостоянии в Крыму, потому что Врангелю удалось реанимировать деникинскую армию, которая была, я бы сказал, обескрылена после поражения 19-20-го года. Деникин был выдающимся в военном отношении полководец, абсолютно выдающийся. Но фортуна отвернулась от него к рубежу 19-20-го года. И плюс еще очень важный момент, на который указывают мои друзья в своих сочинениях, московские историки Руслан Гакгуев, Андрей Ганин, Василий Жанович Цветков. Вот это, конечно, то, что вот в этих боях 18-го года, где Деникин все-таки сумел перемолоть огромную Красную армию Северного Кавказа, НРЗБ армию. Всё-таки в них сложили свою голову лучшие самые – что ли? – идеологически монолитные белогвардейцев, те, которые искренне боролись с властью советов, считая ее гибелью для России. И в этом плане та сила, которая потерпела поражение от красных 19-20-го года, она не была уже тем цельным идеологическим монолитом, которым была армия 18-го года. Так вот и стоит ли удивляться тому, что те бойцы, которые оказались в Крыму после страшной эвакуации из Новороссийска, они считали своё дело проигранным. Врангель в этой ситуации показал себя как, я бы сказал, античный герой. Как он сумел удивительным образом сочетать несовместимые вещи? Ведь что делает Врангель, когда принимает командование? Он говорит о том, что он всего-навсего обещает, обещает своим подчинённым вывести армию с честью из создавшегося положения, он не обещает победы. Он по сути своей обещает достойное поражение и не более того. И какова была сила харизмы и убеждения этого человека, что весной 20-го года снова в армию вернулся дух победы. Армии начинает верить в то, что Врангель сумеет добиться немного-немало победы над большевиками. В этом плане Врангель был действительно вождём божьей милостью. А Красная Армия? Красная Армия 20-го года – армия, с моей точки зрения, замечательная. Армия, в которой я лично вижу, очень много самых достойных черт. И со мной сходным образом рассуждают и мои коллеги, конечно же, армия, которая была переброшена с западного фронта на южный, она только-только избавившись от дурмана Варшавы, она бросается на Врангеля буквально, я бы сказал, математически будучи уверенным в том, что лозунг «Даешь Врангеля» означает немедленное окончание Гражданской войны. И дальше опять-таки вот предопределенность. Если Гражданская война заканчивается, если буржуи и беляки будут разбиты, завтра будет счастливая жизнь. Поэтому…
М. Соколов
―
Получился красный террор в Крыму.
А. Пученков
―
И получился красный террор в Крыму. Правильно Вы говорите. То есть в этом плане красные бросались на белых, которые были уже, я бы сказал, обескровлены вот этими тяжелыми неудачными десантами. А красная армия, она не только обладала критическим превосходством в численности, но она и научилась здорово воевать. Фрунзе – талантливейший полководец, но надо не забывать о том, что штаб Фрунзе состоял из таких же офицеров генерального штаба, как и штат генерала Врангеля. И вот мой друг, замечательный историк Андрей Ганин неоднократно во многих своих работах показывал, что на финальном фазисе Гражданской войны по сути шло уже столкновение выпускников Николаевской академии генерального штаба, которые были по обе стороны, как сейчас принято выражаться, баррикад. Фрунзе был ли талантливым полководцем, самородцем? Самородком. Ну, несомненно был. И опережая Ваш вопрос, Фрунзе не был злодеем с моей точки зрения…
М. Соколов
―
Ну…
А. Пученков
―
О красном терроре…
М. Соколов
―
… он пообещал амнистию, а все превратилось в такую кровавую бойню тех, кто там остался. И мы даже не знаем, сколько там погибло: 50 тысяч или 100 человек в этих репрессиях…
А. Пученков
―
Ну, эти…
М. Соколов
―
… Землячка, Бела Куна и других деятелей ВЧК.
А. Пученков
―
Вот если мы будем смотреть, вот ушла из Крыма, попало в плен по оценкам учёных до 50 тысяч врангелевцев, ну, или тех, кого могли окрестить этим ярлыком. И дальше начинается уже то, что при… Я бы всё-таки квалифицировал как эксцесс исполнителя. Вроде бы было вот это выражение Троцкого, который пообещал не приезжать в Крым, пока хоть один белогвардеец будет на его территории. Вроде бы было. Но было и другое. Понимаете, было желание провести фильтрацию Крыма, как они элегантно выражались. И как только началась эта фильтрация, местные большевики в ужасе начинают писать в Москву, что происходит что-то чудовищное. Грубо говоря, красноармейцы и рядовые крымские большевики, у них было, я бы сказал, умиротворенное настроение: победили и здорово. Вообще для финальной фазы Гражданской войны не характерна формула «пленный должен быть немедленно убит». Не было этого. И тут я в данном случае свожу все к таким людям как Ефим Евдокимов, Розалия Землячка, известный всем всему Советскому Союзу Иван Дмитриевич Папанин, который называл себя крестником Землячки, Бела Кун, вот эти люди, о которых с моей точки зрения ничего хорошего в 20-м по крайней мере году сказать нельзя. Эти люди придавали звероподобную… звероподобный колорит окончанию Гражданской войны в европейской части России. Если мы почитаем омерзительный фрагмент из воспоминаний Папанина «Лёд и пламень», он был комендантом крымского ревкома, как он пишет, попросила меня товарищ Землячка, которую я издавна привык считать что-то вроде своей крёстной матери, попросила помочь и заняться работой, какой я никогда прежде не занимался. А он моряк-черноморец. И началась работа долгие месяцы без сна и продыху, как было не ожесточиться, я цитирую дословно практически Папанина, когда ежедневно приходилось общаться с теми, кто лишь по недоразумению назывался людьми. После такой работы поневоле можно было и ожесточиться. Закончив тяжёлую работу, удалось выбить путёвку, и ближайшие шесть месяцев я отходил от крымских ужасов в Кисловодске.
М. Соколов
―
Ну, расстреливал то есть.
А. Пученков
―
Ну, да. Да. Занимался расстрелами беспрерывно и потом пил вкусную водичку в Ессентуках или где-то там ещё. То есть…
М. Соколов
―
Ну, и сколько они нарасстреливали, это мы понимаем сейчас?
А. Пученков
―
Разные точки зрения. Ну, понимаете, вот есть известная цифра. Известная цифра – то, что любимый друг товарища Ежова Ефим Евдокимов когда писал сам на себя представление, он говорил то, что вверенное ему ведомство принимало участие в расстреле 12 000 человек. Разные есть цифры. Я считаю, что от 20 до 35, допустим, тысяч. Цифры 50 и 100 тысяч, они несуразны.
М. Соколов
―
Ну, вот генерал Врангель вывез из Крыма и военных, и гражданских. Там около, видимо, 150 тысяч человек.
А. Пученков
―
Да, есть точная цифра. Извините, что я Вас перебил. Есть точная цифра. Она попала во все учебники, даже вузовские учебники советской истории. То, что Крым покинуло 145 693 человека. И считается, что последним покинул родной берег Пётр Николаевич Врангель. Ну, современные исследование того же самого Андрея Ганина показывают то, что последним покинул Крым генерал Стогов. Ну, это не суть важно. Покинули, в общем, элита. Последней покинула Крым элита.
М. Соколов
―
Вот на что политически мог рассчитывать Петр Врангель уже в эмиграции, находясь в Константинополе на борту яхты «Лукулл» и собственно размещая свои войска там где-то и в Болгарии, и на острове Лемнос и в Галлиполи?
А. Пученков
―
Ой, ну, на что он мог рассчитывать? Естественно он рассчитывал на то, что фортуна повернется к белым. Понимаете, на что рассчитывал Врангель? Целый ряд факторов, я их постараюсь перечислить. Ну, 1-й фактор абсолютно удивительный. Это был 1-й и последний раз в истории Гражданской войны, когда белые покидали Крым, их не провожали проклятиями, как это было в Одессе, как это было в Новороссийске, как это было много ещё раз при эвакуациях белых. Иначе говоря, за время правления Врангеля в Крыму была белыми порождена, создана жизнь, которая была в целом комфортна для обывателя. Это очень важный момент. То есть Врангель рассчитывал на то, что о белых будут вспоминать хорошо. Врангель рассчитывал на то, что… Вот тут я процитирую формулу, которая была выражена одним из идеологов белого дела Василий… Василием Шульгиным. Шульгин писал, прошло всего несколько лет, уже в эмиграции он писал, и выяснилось то, что вся Россия мечтает жить так, как жил Крым при Врангеле в 20-м году. Иначе говоря, Врангель создавал те 7 месяцев, которые он был у власти, оазис правового пространства, очень относительно правового естественно, какое только возможно в условиях военной диктатуры и в условиях Гражданской войны. Но тем не менее относительно твердые цены, относительно приличный сравнительно с условиями Гражданской войны уровень заработной платы. Она отставала, как бы сейчас сказали, от минимальной продуктовой корзины всего в полтора-два раза. Это для Гражданской войны невероятно хороший уровень. То есть можно было жить, не умирая с голоду. То есть при Врангеле в Крыму питались, почти не голодая. Я выражусь очень аккуратненько. Естественно религиозная свобода. Но не говоря уже о том, что Крым был культурным оазисом. Там были самые разные люди, начиная от Максимилиана Волошина и заканчивая, скажем, Фаиной Раневской. То есть Крым был осколком старой России в культурном отношении. И самый важный, конечно, момент заключался в том, что Врангель полагал, что об этом все будут помнить. И ещё один момент чрезвычайно важный. Понимаете, Врангель уезжает из Крыма во главе эскадры невероятно популярным вождем. Деникин, когда уходит в отставку и терпит военное поражение, – это вождь, имя которого произносится с проклятьями. Это заслуживает отдельной программы. Это было несправедливо. Но это было так. Люди забыли о том, что он вывел армию из-под Екатеринодара, потерпев поражение, и довёл её почти до стен Москвы. Понимаете, как в классике советского кинематографа запоминается последнее. Деникин запомнился как вождь, при котором белое дело потерпело поражение. Врангель… Тоже разгромлены были белые красными, в пух и прах разгромлены. И потрясающе красивая операция была Перекопско-Чонгарская, очень красивая Красной армии. Но тем не менее Врангель оказывается на чужбине, будучи вождем, имя которого произносится как символ какого-то чуда. Эмигранты верят в то, что Врангель что-нибудь придумает. И тут опять-таки снова русский бог поворачивается к ним. Кронштадт. Врангель обещает, вот только они приезжают, только они приходят на чужбину, Врангель говорит, скоро мы вернёмся в Россию. И тут Кронштадт. И это воспринимается опять-таки как чудо. Белые рассчитывали в первые годы, что красная Россия взорвется изнутри, не выдержит простой народ преступления коммунистов. То, что коммунизм воспринимается как… Дело Ленина воспринимается как дело кучки идейных большевиков во главе с Лениным, который держит под своим контролем несколько тысяч звероподобных чекистов, которые терроризируют весь народ. Но рано или поздно русский народ проснется, сбросит ярмо большевиков и – барабанная дробь! – он призовет своих естественных властителей. А кто эти естественные властители? Белогвардейцы, которые будут терпеливо ждать своего часа.
М. Соколов
―
Ну, не только ждать. Ведь были какие-то планы десантов даже. Обсуждалась возможность переброски войск, например, на Дальний Восток, где сохранялось еще не большевистская власть там у Меркуловых, например, в 21-м году. Почему ничего не получилось? Ни десанта в Одессу, ни десанта в Грузию, ни переезда вот туда на Дальний Восток? А всё закончилось расформированием этой русской армии и превращением её в российский общевоинский союз.
А. Пученков
―
Ну, харизма Врангеля, его масштаб личности, он всё равно не мог изменить самый главной и простой составляющей. Армия, считай, жила на французском пайке. И она от него зависела напрямую. Притом этот паек был не в рамках такой вот армии спасения. Это было под гарантией русского военного имущества. И Врангель был полностью в этом плане зависим от, ну, я бы сказал, от благодарности союзников по отношению к белым. И это время всё-таки НЭПа в России, время постепенного потепления. Советская Россия поворачивается лицом к западу и начинает буквально выпрашивать по отношению к себе хорошего… по отношению к себе такого вот более теплого взгляда. Что ли? Иначе говоря, большевики еще при жизни Ленина, начинают стыдливо припрятывать свои прежние лозунги. И тут выбрасывается знаменитая формула: «Торговать можно даже с дикарями». Иначе говоря, Запад, как сейчас принято говорить, коллективный запад потихоньку начинает воспринимать Советскую Россию как страну, с которой можно иметь бизнес. И в этой ситуации начинает Запад компрометировать армию Врангеля и открыто ей покровительствовать. Армия Врангеля – это, ну, воспринимается как сила, откровенно враждебная советской власти. Она и была таковой. И пока ещё она была в каком-то качестве нужна той же самой Франции, ее держали. Как только надобность в ней отпала, ну, был отдан фактически приказ о расформировании. Врангель естественно понимал и надеялся, что положение в той или иной степени изменится, но в конечном итоге, скрепя сердце, он отдает приказ о расформировании… о начале деятельности Русского общевоинского союза. Ну, и плюс понимаете, что такое эмигрант? Эмигрант – это человек, в котором утысячеряются те характерные особенности, которые присутствуют в русском характере, в русском человеке как таковом. Русский человек, конечно же, обожает чудеса. Если мы откроем газеты эмигрантские 20-х годов, первой половины, то вот это смех смехом, это выглядит потрясающе наивно и по-детски, но едва ли не в каждой газете звучит упоминание: наш конфиденциальный источник сообщает то, что Ленин скончался. А Ленин ещё даже не начал болеть. И это где-то раз в неделю появляется такая информация. Или Ленин тяжело заболел. Ленин умер, а это скрывает московское руководство. И всё сводится к этой формуле: Ленин умер, советская власть падет сама по себе. Представляете, какая эйфория начинается у эмиграции, когда Ленин умер на самом деле, и они ожидают, что вот-вот их призовут. Ну, и так далее.
М. Соколов
―
Но не дождались они. Я хотел бы… Уже наш разговор идёт к финалу. О 2-х криминальных сюжетах, все-таки связанных с именем Врангеля. Во-первых, на ваш взгляд, было ли покушение на Врангеля, когда пароход итальянский, шедший из советского Батума протаранил вот эту штабную яхта «Лукулл», погибли люди. Сам Врангель уцелел, так сказать, в этом сюжете, то, что его не было на борту. Якобы это разведчица Елена Феррари, она же Ольга Ревзина, она же Ольга Голубева, кавалер ордена Красного знамени организовала вот этот таран.
А. Пученков
―
Ну, если мы почитаем эмигрантские газеты, если мы почитаем переписку того же самого Врангеля с его самыми разными корреспондентами, сам белый главком был убежден, что это рука Москвы. И отвечая на Ваш будущий вопрос, который несомненно интересен любому человеку, который интересуется история нашей страны, смерть Врангеля.
М. Соколов
―
Вот. Не успел задать. Ну, отвечайте.
А. Пученков
―
Ну, если разрешите. Так вот, понимаете, но когда Врангель умирает, это воспринимается всем белым станом как даже не катастрофа. Всё. Это конец всему. Врангель до моменты своей смерти, я бы сказал, сверхъестественно популярный вождь белого дела. Сверхъестественно популярный. Врангель воспринимается как тот единственный человек, который может вернуть эмигрантов в Россию как победителей. Не как просителей, каким… не как предателей, какими значительная часть эмиграции воспринимала несчастного Слащева, а именно как победителей. И Врангель болел, в 19-м году он едва выжил, когда у него был… была тяжелейшая форма то ли испанки, то ли тифа. Едва он выжил тогда и в бреду просил у бога прощения за свою непомерное честолюбие. Тут у Врангеля развивается скоротечная чахотка. Если мы почитаем дневники одного из приближённых Врангеля Алексея фон Лампе, то это просто хроника катастрофы. Неужели главнокомандующий может умереть? Ему пишут, когда уже Врангель умер, может быть, это летаргия. Это пишут образованные люди, включая нынешнего сверх популярного Ивана Александровича Ильина. Может быть, это летаргия? На самом деле Врангель не умер. Врангель воспринимается как сверхчеловек. Ну, понимаете, грубо говоря, белогвардейский Ленин такой. И когда в январе 30-го года посреди бела дня в центре Парижа пропадает генерал Кутепов, даже те эмигранты, которые скептически относились к версии об отравлении и о том, что Врангелю как бы, я не врач, мне трудно сказать, занесли какие-то, в общем, то, что способствовало зарождению вот этой скоротечной чахоткой, когда Кутепова похищают, и сразу же понятно, что его похитили чекисты, а не, я не знаю там, не какие-то там аборигены с Гавайских островов, так вот сразу стало понятно, что это чекисты, и сложился, как сейчас принято говорить, у эмиграции в голове пазл. Врангель был отравлен советами, – запятая, – но все нынешние историки, включая едва ли не единственного из наших историков, которого пустили работать с документами службы внешней разведки, с документами Федеральной службы безопасности, всё указывает на то, что такая операция по устранению Врангеля на официальном уровне не велась, либо она была настолько засекречена, что даже в сверхъестественно секретных архивах не было никаких упоминаний об этом. То есть если чекисты устранили Врангеля, то это могло быть только на уровне устного приказа первого лица советского государства, то есть читай в скобках Сталина, сделать всё невероятно секретно и успешно.
М. Соколов
―
Спасибо. Я благодарю Александр Пученкова, доктора исторических наук, профессора. А вёл передачу «Цена революции» Михаил Соколов. Всего вам доброго! До свидания!