Александр Гучков и «белый» переворот в Болгарии 9 июня 1923 года - Виктор Козодой - Цена Революции - 2021-05-23

23.05.2021

Александр Гучков и «белый» переворот в Болгарии 9 июня 1923 года - Виктор Козодой - Цена Революции - 2021-05-23 Скачать

Михаил Соколов

―

В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ведёт её Михаил Соколов. Наш гость Виктор Козодой, доктор исторических наук, автор биография Александра Гучкова и автор новой работы, она называется «Белый реванш в стране алых роз». Александр Гучков и государственный переворот 9 июня 23-го года в Болгарии – один из очень важных пунктов истории этой страны. И мы поговорим как раз о том, что там происходило после того, как туда перевезли армию Врангеля, часть её значительную, из Константинополя. Виктор Иванович, здравствуйте! Ну, вот собственно…

Виктор Козодой

―

Здравствуйте!

М. Соколов

―

… о каких… о каком количестве людей шла речь? И о каком статусе в Болгарии? То есть сколько российских военных из белой армию туда переехало? И какую роль они там играли в это время? Это 21-й год, я так понимаю.

В. Козодой

―

По эвакуации из Турция армия была разделена на две части. Часть была эвакуирована в Сербию, где и находился штаб генерала Врангеля, а часть находилась, причем большая, там порядка 20 тысяч человек, была расселена и остановлена в Болгарии. Около 20 тысяч человек. Это громадная сила была по тем временам. Около половины – это, наверное, были офицеры, которые стали воевать, ну, фактически с 1-й Мировой войны уже, все эти долгие годы. Много было участников еще русско-японской войны. И даже были участники русско-турецкой войны еще, что самое такое любопытное, наверное. Почему 20 тысяч? Почему это такая громадная сила? Потому, что это была армия больше по численности, чем болгарская армия. То есть на территории государства находилось инородное такое тело, чужая армия, которая превышала собственную армию. Армия Болгарии была НРЗБ, потому что это была проигравшая сторона в войне. И по всем соглашениям, договорам армия была разоружена, раздета и разута. Во время войны это была громадная сила. Там 800 тысяч она принимала. И потом ее должны были сократить, уволили офицеров, генералов, которые оказались очень обиженными и выброшены на улицу. Им было разрешено иметь порядка 20 тысяч. Но по факту была набрана, ну, порядка 10 тысяч человек. То есть реальная сила, если, не приведи, Господи, началось какое-то вооруженное противостояние, конечно, они не могли там серьезно противостоять русской армии Врангеля.

М. Соколов

―

Да. Виктор Иванович, скажите, а вот вообще каково состояние Болгарии на этот момент после поражения в 1-й Мировой войне? Царь отрекся. Сначала пришли к власти либералы, а потом такая крестьянская партия «Земледельческий союз», так сказать, постепенно забирала власть. Вот что это был за такой эксперимент, скажем так?

В. Козодой

―

Это действительно был такой «Земледельческий союз». Стамболийский, как мне они говорили в Софии, болгарские коллеги, Стамболийский – это аналог типа вашего Керенского, а «Земледельческий союз» – это ваши эсеры. То есть селянская партия, где не… Главную основу играли… Это селяне. Довольно такое негативное отношение было к городу, к горожанам, которых воспринимали как НРЗБ. Ну, это такая вот около социалистическая партия. Сам Стамболийский такой очень известный был деятель. Парламентская республика. Ну, а либералы отказались подписывать вот мирный договор, пораженческий. Его как раз Стамболийский и подписал. Страна лишилась значительной территории. Была, так сказать, армия расформирована фактически. И на Болгарию наложили очень большую контрибуцию. Надо сказать, что Стамболийского это не очень смущало, потому что он говорит, я тут познакомился, уже знаю многих, дайте мне время, и все про эту контрибуцию забудут. И надо сказать, что ему много что удалось там сделать. Он начал… Буквально вскоре у него там появилось однопартийное правительство. У него стала сильная позиция в парламенте. И все пошло дело к диктатуре, личной диктатуре самого Стамболийского. Уже там в 21-м году он начинает НРЗБ действия против либералов, против оппозиции. Уже в 22-м году фактически их разгромил. В апреле 23-го года, то есть накануне вот переворота, который и стал, может быть, действительно каким-то катализатором во многом, он изменил избирательный закон. И по новому закону у него было порядка более 80% голосов в парламенте.

М. Соколов

―

Ну, то есть он перешел, по-моему, к мажоритарной системе вместо… вместо пропорциональной.

В. Козодой

―

Да. Совершенно верно. Да. То есть он сначала громил либералов, оппозицию, буржуазию и начал уже громить коммунистов, которые…

М. Соколов

―

Ну, вот… Да, это кому… Коммунисты… коммунисты – это интересная тоже тема. Но я просто хочу понять вот идею. Ведь несмотря на там поражение, подписанный этот вот неудачный мирный договор, там потеря выхода к Эгейскому морю и так далее, а режим Стамболийского пользовался поддержкой из-за чего? То есть это все-таки была, так сказать, аграрная реформа прежде всего, так сказать, кстати говоря, нарушавшая тогдашнюю Конституцию, когда забирали землю фактически без компенсации? Или еще там какие-то были моменты интересные, так сказать, для такого популистского плана?

В. Козодой

―

Безусловно это была… была его реформа, которую действительно очень многих устраивала, коммуна и много других таких вещей и именно селянских, на село. Но не следует сбрасывать со счетов и личную харизму самого Стамболийского, потому что это человек был, на мой взгляд, абсолютно не ординарный, блестящий оратор, мог там выступать, ну, вот как, я не знаю, Фидель Кастро, например, там или… кто-то там еще. У него был большой НРЗБ. Он пытался теоретизировать, может быть, не очень удачно, но по крайней мере он себя именно так позиционировал. Он встречался со многими лидерами. А вот теперь представьте себе ситуацию, что болгары – да? – проиграли балканскую войну, проиграли, значит, там мировую войну. Да? Контрибуции и прочее. И тут появляется лидер, который говорит, все будет хорошо. Вы мне поверите, все будет хорошо. И я там договорился с тем-то. Я там с тем-то договорился. Вот вам реформа. Кто вообще виноват? Оппозиция была. В тюрьму. Они давай сажать в тюрьмы, значит, бывших министров, которых обвинили…

М. Соколов

―

Кстати говоря, удивительная… удивительная вещь. Я тоже вот когда познакомился с этой темой, я был поражен. Он ведь провел референдум о том, чтобы судить бывших министров.

В. Козодой

―

Да. Конечно, да.

М. Соколов

―

То есть плебисцит о суде фактически предрешающий приговор получается. Да? То есть это какая-то уникальная такая популистская мера тоже. А народу, наверное, понравилось, вот мы решаем судьбу этих злодеев…

В. Козодой

―

Ну, конечно. Как? Бояр с крыльца сбрасывают на растерзание. Это же всегда интересно. Это вообще традиция была такая – бывших министров в тюрьму сажать, как бы у них это все происходило. Конечно, это нравилось. Спаслись только те, кто успел быстренько эвакуироваться за границу и там остаться. А все, кто был внутри, с ними со всеми очень довольно быстро разобрались. Безусловно.

М. Соколов

―

Но выборы все-таки… выборы все-таки проводились. И то есть этот «Земледельческий союз», он как такая единая направляющая, руководящая, пользуясь, так сказать, административным ресурсом успешно, так сказать, расширял свое представительство везде вроде как легальным путем.

В. Козодой

―

Совершенно верно. Значит, ну, во-первых, не буду забывать, что это и социальная база – крестьянство. Это основная масса населения. И тем нравилась. Тем более, ну, просто был… Ну, вот представляете, вот он приезжает на где-то сельский митинг и говорит, горожане там типа зажрались, мы устроим им там чистку, мы их там выселим. Ну, я не знаю, наверное, только Пол Поту потом удалось это дело сделать. Но от него звучали именно такие лозы. Понятное дело, селянам это очень нравилось, потому что, ну, город, особенно София – конечно, это, если кто-то попадал, видели там этот блеск и роскошь большого города. Может быть, не такой как Париж, но тем не менее как бы. В то время когда они там в поле постоянно. Да? Где-то там в земле. А тут на тебе, приходит лидер и говорит, всех туда, за НРЗБ. Понятно, ну, как это? Естественно нравилось как бы людям тоже. Какую-то свободу дал там в этом плане. Почувствовали себя такими вот людьми. Еще что-то такое.

М. Соколов

―

При этом он был прозападным политиком. Он же всю 1-ю мировую войну фактически просидел в тюрьме за выступление против союза с Германией.

В. Козодой

―

Совершенно верно. Да. Он почему этим и пользовался, что он мог там прийти к французам, ну, в 1-ю очередь там в большей степени лично от Франции зависели. И у него были довольно хорошие отношения. И я же говорю, то, что он говорил, вы забудьте про эту контрибуцию, ничего мы платить не будем. И время от времени они ему там по частям как-то решали эту тематику. Но он был абсолютно уверен, что нужно как бы это сделать. Вот причем когда вот по официальным документам, когда уже прошел переворот, и потом был обыск на его вилле после уже его убийства, нашли его записи, где он там сам про себя писал, что в Болгарии есть один только выдающийся политик – Стамболийский. То есть он сам про себя в 3-м лице и так скромно оценивал свою роль.

М. Соколов

―

Хорошо. Ну, а как получилось так, что вот левая партия, левый политик соглашается принять белую армию, так сказать, на своей территории? Кто принимал это решение?

В. Козодой

―

Ну, здесь на самом деле несколько факторов. Во-первых, с одной стороны все тогда очень боялись Красной армии, которая была громадная. В 1-ю очередь это Румыния. И очень боялись, придет и в Болгарию. В Болгарии были союзники советской России – это компартия, как сейчас бы назвали. Да? Агенты влияния или там 5-я колонна. И у них тоже были после октябрьской революции, после вот становления советской России такое довольно серьезное влияние. Ему нужна была как альтернатива, система сдержек. И он надеялся, что вот русская армия, она поможет ему в тяжелый момент как бы, если вдруг коммунисты поднимут восстание по сговору, сговору с советской Россией, то они его защитят. Это один момент. 2-й момент – конечно, это французы, которым надо было как-то решать эту проблему, раз они за нее взялись, потому что долго содержать ее они уже не могли, и надо было что-то сделать. И вот поэтому с 2-х сторон как бы два вот этих основных таких течения, они нашли свое отражение. То есть, ну, тем более что это воспринималось как мера-то временная в каком-то плане, хотя Врангель так НРЗБ понимал, он думал как плацдарм, ему удастся убедить союзников начать новую интервенцию, новую войну против советской России. Но это было очень большое заблуждение. То есть никто не хотел воевать, потому что, ну, уже куча своих проблем была. А разгромив Германию, многие решили свои проблемы. И воевать еще с советской Россией резона просто не было никакого. Неспроста англичане в 21-м году соглашение подписали торговое к ужасу и трепету всей русской эмиграции, которая в Европе находилась.

М. Соколов

―

Ну, а каков статус был этих сил? Они сохранили вооружение, свою структуру как-то? Или это было уже что-то такое типа, ну, я не знаю, такой территориальной – что ли? – милиции, – да? – что они днем работают, но все-таки оружие у них есть.

В. Козодой

―

Ну, если говорить о юридическом статусе, его определить, конечно, очень сложно. В каком плане? Потому что союзники не признавали армию как армию, что все, они уже прекратили. Они не считали, что Врангель – командующий. Кто-то вот такие… такая ситуация. С другой стороны, в том числе и Гучков, он как бы объяснял тем же французам, вот представьте, что десятки тысяч человек, вооруженных, вдруг оказались в Европе. Это же страшная масса. Может привести к любым таким негативным последствиям. Поэтому вот эта сила должна быть организована. И именно на это и пошли, как некая организованная сила во избежание там беспорядков. И заселили вот в Болгарии, кстати, в опустевшие казармы болгарской армии, они там начинали. Оппозиция, которая приходила к тому же генералу Кутепову и говорила, вам надо НРЗБ, вам надо убрать эту военную терминологию: главнокомандующий, штаб, там корпус. Вы должны быть там, ну, просто как бы типа отряда. Ну, собственно говоря, в 24-м году они и провозгласили-то как общественную организацию НРЗБ. Армию мы прекращаем. И у нас тут общественная организация и так далее. Хотя по структуре они пытались полностью копировать, это дело продолжать. То есть такая вот борьба шла позиционная, политическая борьба. Это с одной стороны когда само русское командование воспринимало как армию, как командующего, они тем самым давали, так скажем, оружие в руки своих противников, которые говорили, что такое у нас, мы находимся под оккупацией. Тем более что, ну, давайте честно говорить, далеко не все офицеры вели себя как лорды там в палате пэров. Они могли устроить там пьянку… Много случаев, когда… Вот болгарские офицеры – это кто? Ну, те же самые земледельцы. Да? Эсеры. В случае когда в ресторане сидят и вот вдруг там эти болгарские офицеры говорят, вот вы там монархисты и так далее, и еще что-то. Долго не разбираясь, там НРЗБ, значит, там офицеры русской сейчас армии, ах, ты большевистская сволочь. НРЗБ ему там в лицо с криком: «Арестовать его! На гауптвахту!». Ну, вот представьте, болгарского офицера в Болгарии непонятные русские арестовывают, уводят на собственную гауптвахту. Это понятное дело, ну, скандал…

М. Соколов

―

Ну, скандал, конечно. Да.

В. Козодой

―

Это громадный скандал, а эти-то еще говорят: «А что такое?» Типа он нас оскорбил, там еще что-то. Мы НРЗБ покажем. И вот постоянно вот эта вот ситуация была. Особенно она обострилась, конечно, уже в 22-м году там до невозможности, когда при помощи чекистов… Вот надо отдать должное, они очень грамотно, профессионально работали.

М. Соколов

―

Вот расскажите, потому что это все очень интересно, начиная с генерала Слащева, которого, так сказать, с большим пиаром, так сказать, вернули Слащева-вешателя в Советский Союз, и до разнообразных провокаций в Болгарии. Это, по-моему, очень любопытная тема. Будет интересно послушать, как работали чекисты.

В. Козодой

―

Работали они блестяще, тут надо действительно как бы сказать. За счет чего? За счет того, что они с одной стороны, видимо, был уже какой-то отбор кадров у них произошел… подошел. А с другой стороны они принимали к себе на службу профессионалов старой гвардии. Вот в частности генерал Комиссаров, который занимался организацией вот этих миссий провокационных, так скажем, против армии в 22-м году. Это вообще был жандармский генерал. Он был начальником личной охраны Распутина. Он до этого, значит, вытащил во время мировой войны шифры посольства, германского посольства как бы. Ну, то есть такой человек очень подготовленный был, но обиженный. Его, значит, уволили из армии накануне падения самодержавия. После февраля его арестовали. И он в тюрьме, значит, там познакомился с большевиками. И когда большевики уже там по осени стали освобождать, они говорят, слушайте, там вот такой нормальный человек находится, хоть и генерал. Его выпустили. А уже после всех этих событий вошли с ним в контакт и начали привлекать его для работы. Он как профессионал, прагматик, видимо, циник, человек, который любил деньги, он охотно согласился и там своих бывших коллег очень там занимался. 1-я такая большая… А, ну, давайте про Слащева сначала. Слащев, генерал, – да? – вот генерал НРЗБ – это прообраз генерала Хлудова в известной там книге и фильме «Бег». Когда они прибыли в Константинополь, он выступил резко против Врангеля, обвинил его в проигрыше, потому что годом раньше Крым оборонял Слащев, и ему удалось его защитить. И он обвинил Врангеля, что он плохой военный как бы и так далее. Был очень большой скандал. Он даже там выпустил брошюрку, на какие-то деньги там издал, непонятно. Слащева судили генеральским судом чести, лишили его там чинов и званий. И он оказался в очень таком тяжелом положении. Там не огород разводил. В это время к нему подошли как раз товарищи из советской России и начали его уговаривать вернуться в советскую Россию, дав ему определенные гарантии. И это в конце концов удалось. Вот по фильму там Хлудов стреляется такой ностальгией, а здесь ему наоборот как бы вернули. Причем по источникам прессы тех лет, причем как эмигрантской, когда эмигранты это видели, потом уехали и описывали, и советской. Это, конечно, была громадная PR-кампания, потому что туда приезжали, его там катера с красными флагами встречали, аэропланы вокруг него, и он сам не знал, его расстреляют или что сделают. А потом его вывели на площадь, где каре вокруг памятника стояло, громадный отряд красноармейцев, с которыми он еще год назад воевал. И ему дают слово, он там перед ними выступает. Потом все поют «Интернационал». Конечно, бред это все. Ну, и по другим данным там, что за ним прислали вагон Дзержинского. И пока они ехали, они там долго все это дело разговаривали. То есть это была громадная кампания. Он после этого обратился в прессу, сказал, что я ваш командир, я вами командовал, я вам приказываю, значит, уйти от Врангеля, переходить в советскую Россию. Вот там типа НРЗБ, что расстреливают. Но вот мы все живые. Живы, здоровы и так далее.

М. Соколов

―

До поры, до времени.

В. Козодой

―

Ну, да. Ну, это ж понятное дело. Какой год-то был? 21-й год, что-то здесь… Это, конечно, был громадный удар и по репутации, и по восприятию, потому что, ну, генерал Слащев – это, конечно, фигура знаковая была. Тот же Врангель сам ему присвоил этот титул Слащев-Крымский как бы так, чтоб его как потом еще в 20-м году…

М. Соколов

―

Ну, они из Болгарии собственно достаточно успешно выманивали, я так понимаю, солдат и казаков.

В. Козодой

―

Они выманивали, но не так удачно, как им хотелось бы. Им удалось где-то четверть переманить на свою сторону. Но очень многие как бы отказывались в силу разных причин, потому что здесь армия тоже работала, все равно были факты о том, что по приезду в советскую Россию там арестовывались, расстреливались, слали письма. Они вели… То есть там была такая очень интересная насыщенная информационная борьба. Как бы там в городе были газеты одной стороны, газеты другой стороны. Они между собой конкурировали, ну, в такой жесткой борьбе, так прямо скажем. И не только там информационная. Там и убийства были, и набеги были как бы. Ну, понятно. Я почему в книге пишу, что это было продолжение Гражданской войны между белыми и красными только на другой территории, в Болгарии и в других формах? Почему книга так называется «Белый реванш в стране алых роз»? Алые розы – это, понятно, Болгария. А белый реванш, что в результате переворота, ну, они вроде как бы оказались в лагере победителей.

М. Соколов

―

Да. Но вот тут такой вопрос. А удавалось ли чекистам как-то спровоцировать болгарские власти на репрессии против, так сказать, военнослужащих армии Врангеля?

В. Козодой

―

Ну, 1-я такая очень крупная провокация была в мае 22-го года. Это было связано с попыткой Врангеля приехать с некой такой ревизией войск. И тут прошла провокация, когда в гостинице провели обыск и арест Самохвалова, начальника там всей этой службы, и там нашли у него якобы документы, в которых там указывали, что они следили якобы за расположением там войска, карты, и начали их обвинять, что они совершают переворот, ну, готовятся. И должен был приехать Врангель и все это дело как бы оформить. Почему в советской историографии это постоянно нам описали вот эти ситуации о заговорах генералов Врангеля, именно все это относится к 22-му году, это был май, а потом уже осень 22-го года. Все это была, конечно, провокация очень сильная. Там никаких таких серьезных вещей не было. И информационная кампания начиналась очень серьезная, когда не только к армии… например, арестовывали на улице всех русских, кто был, и отводили их, там долго допрашивали, там что-то содержали. Пресса там раздувала русскую опасность о том, что вообще эти коварные русские хотят отравить водопровод там. Ну, и много всяких таких глупостей вот совершали. Это уже была ситуация какая? В 22-м году Стамболийский еще был заинтересован, чтобы армия ушла. Но, во-первых, у него позиции окрепли, у самого лично. С другой стороны он видел рост влияния советской России довольно серьезное уже там… Ну, да, англичане уже договор подписали. Чего же мне-то с ними ссориться-то? И тем более что они тоже предлагали как бы свои контакты. По крайней мере до конца 22-го года у Стамболийского установились очень хорошие отношения с советской Россией. И те тоже требовали как бы, ну, требовали, просили удалить эту армию. И вот в результате этой провокации майской по итогу там генералы говорят, требуем суда публичного и гласного, потому что там атрибуты суда еще были. Но обвинения были, а до суда дело не дошло. И все ограничилось высылкой по списку генералов и офицеров русской армии, там около ста человек. Их просто выслали. Но тем не менее думали, что армия после этого рассыпится, и в том числе и Кутепова отправили, там командующего. Ну, оказалось, что дисциплина довольно серьезная, несмотря на то, что 1-й слой командования отправили, все осталось. Тогда осенью, там тоже была такая провокация, что там была территория русского посольства, и якобы на его территории нашли склад оружия. Как мне говорили мои болгарские коллеги, когда я был в Софии, там через забор перебросили мешок с ржавыми винтовками и тут же якобы сразу обнаружили, и началась такая сильная провокация, где еще там десятки оставшихся генералов, офицеров тоже выслали в полной надежде, что после этого армия, ну, просто рассыпится, вот эта вот организованная часть. Но и этого не произошло. Они были вынуждены оставить несколько генералов для координации, ну, через кого там переговоры вести. В частности это генерал Ронжин, Никольский. И вот они там как бы командовали.

**********

М. Соколов

―

Виктор Иванович, а как возникает инициатива с другой стороны самого Александра Гучкова вот это письмо генералу Врангелю с предложением там совершить вместе с болгарами переворот в Болгарии, так сказать, отстранить этих левых от власти, ну, и, так сказать, обеспечить существование армии там?

В. Козодой

―

Как я говорил, что Гучков воспринимал армию – это как последний оплот российской государственности, что вот пока армия есть, значит, ну, жива Россия. Ну, старая Россия в их представлении в этом плане. Начиная там… 21-й год. И он в письме об этом Врангелю писал, что мы обходили все коридоры, все правительства, мы стучались во все двери дипломатические, и все это бессмысленно и бесполезно. Никто нас поддерживать не будет, и никому мы не нужны. Поэтому надо решать вопросы как бы самостоятельно. И поэтому у него и возникла эта идея совершить переворот, чтоб поставить правительство, которое было бы лояльно к русской армии. Причем нельзя все относить только к письму от 25 декабря 22-го года к Врангелю, он вел эти переговоры, видимо, где-то с осени, обговаривает, потому что Врангель ему отвечал, что мы провели разведку и выяснили, что переворот совершить невозможно. На что Гучков ему сказал, что беда с вами, военными, мало что понимаете. И это действительно так. Почему? Потому, что, ну, как вот Врангель, его генералы могли воспринимать переворот? Просто как прямое вооруженное вмешательство армии на чужой территории. То есть рассчитать какой там… казарму захватить, кого там арестовать, что-то сделать. Ну, абсолютно понятно, что ситуация была абсолютно нетерпима. По крайней мере ни Англий, ни Франция, ни другие страны, они бы этого не потерпели, чтобы русские там установили свое НРЗБ в Болгарии. Ну, это абсолютно нереально как бы. Поэтому Гучков-то и говорит, что надо идти другим путем совершенно. И в книге я расписал схему поэтапно, как это все происходило. Сначала идея, значит, потом военно-технологический план, политики-технологический, затем дипломатическое укрепление и информационное. Вот в целом как бы вся система. То есть то, что было совершено, внешне это выглядело как легальная смена власти, что царь одного премьера уволил, а другого назначил, хотя по Конституции у него таких полномочий не было. Но…

М. Соколов

―

Но он царь.

В. Козодой

―

Да. Это внешне так это выглядело. С точки зрения там каких-то действий, ведь кто был основной автор, так скажем, переворота? Это ведь не военные в чистом виде. Они были все в запасе. А это был… организация военных в запасе, запасников. То есть по сути дела общественная организация, лига запасных офицеров. То есть они…

М. Соколов

―

Но войска-то они вывели все-таки на улицы, так сказать, эти офицеры запасные?

В. Козодой

―

Там очень интересная ситуация, потому что вот это была такая полуподпольная организация – лига запасных офицеров, которые, конечно, имели контакты и с действующими офицерами. Когда был решен вопрос с переворотом, ну, горячая там точка, таким диктатором был назначен генерал Лазорев. Он облачился в мундир, пошел в казарму, и несмотря на то, что он был уже уволен как бы, все восприняли его как командира. И многие так офицеры достали свои мундиры, вернулись в свои казармы, которых там, ну, видимо, знали, не знали как бы. И они вывели… Ну, я должен сказать, что каких-то таких серьезных НРЗБ столкновений не было. То есть там только на одном полицейском участке полицейские возмутились, и было двое погибших. Все остальное как бы тихо-мирно разбежались. А с учетом того, как было подготовлено, потому что была определенная утечка информации, и стрелки были переведены, что главный противник, который готовит переворот и заговор – это внутренняя македонская революционная организация ВМРО. И готовит против них. И для этого, значит, Стамболийского, были проведены совещания, спросили, как армия. Там командующий сказал: «Армия выполнит свой долг». Значит, что под этим подразумевается, понятно. Спецслужбы, полиция, это все были люди Стамболийского. Понятно. Но у них еще была такая структура как оранжевая гвардия. Это типа добровольцы, ополчение. И…

М. Соколов

―

Партийная – да? – вот «Земледельческого союза»?

В. Козодой

―

Да. Партийная. Да. И все было сделано таким образом, что накануне как раз для отражения атаки македонцев якобы их всех созвали в Софию на определенный стадион, где они там тренировались, накачивали мускулы. То есть оказалось очень удобным, что не надо было по всей стране бегать, искать, они были все сконцентрированы в одном месте. Поэтому когда потом уже военные пришли, просто их арестовали и все. То есть, ну, как бы в самом изначальном было все подавлено. Здесь надо иметь в виду, что даже несмотря на то, что там были военные, но методы были переворота, они абсолютно были такие ненасильственные. Тот же генерал Лазарев, – да? – командующий гарнизона, он возглавил демонстрацию. Эта демонстрация была очень такая интересная, потому что там в Софии, недалеко прям от площади царя-освободителя есть посольский квартал, улица, где посольства находятся. И вот они устраивают громадную демонстрацию, где он там вот главе, а следом идет ликующая толпа народа, которая радовалась свержению диктатора. И они, значит, проходили мимо посольства Франции, Англии. Англичане закупорились. Французы так кивнули. Но зато итальянцы вынесли знамя от Муссолини, черное знамя, так сказать, поддержки. Да, это итальянцы. Вот. То есть они демонстрировали свою связь с народом, что народ их поддерживает, как бы это очень главное…

М. Соколов

―

Слушайте, а как получилось? Ведь на выборах проголосовало вроде бы за «Земледельческий союз» чуть ли не так больше 70%. И вдруг толпы восторженного народа, приверженцев… так сказать, приветствуют свержение этого только что выигравшего выборы правительства. Парадокс?

В. Козодой

―

Ну, тут большого парадокса нет, потому что, во-первых, София – это город, и к которому Стамболийский относился крайне негативно. И там, конечно, было очень серьезное влияние оппозиции, ну, и плюс военные, их там родственники, друзья и так далее, и…

М. Соколов

―

Ну, фактически против Стамболийского выступили все существовавшие на тот момент другие партии. Там и социал-демократы…

В. Козодой

―

Совершенно верно.

М. Соколов

―

… и народники, и демократы, и радикальная партия.

В. Козодой

―

Ну, а потом надо иметь в виду, выборы – это одна ситуация, реальная политика – это маленько другое. Вот ошибка очень многих политиков, в частности Стамболийского в тот период времени, а этим грешат и современные политики, что думают, весь политический процесс можно упростить, вести только, ну, в избирательной кампании. То есть мы сначала сделаем под себя закон. Все понимают, что это закон такой довольно жульнический по тем временам был. Мы не допускаем до выборов там оппозицию, еще что-то делаем, чего он там пытался делать, Стамболийский. Побеждаем. И вроде все должны как бы так и с этим считаться, и поддерживать. Но это оказался как раз последней такой гранью, когда люди, имеющие возможности решать проблемы политические легальным путем, он сам их вытолкнул в такое поле нелегальной борьбы, когда все объединились. И македонцы, которые не могли простить, что он подписал договор с сербами, где Македонию отдал сербам фактически, потому что для него это не такой вопрос был. И коммунисты, которых… Ну, они нейтралитет заявили. Он их там тоже очень сильно мучал. Они не выступили в поддержку его. Офицеры обиженные, которых было очень много, и их там начали третировать, обвинять во всех поражениях. Хотя военные считали, что это не они виноваты, а политики виноваты. Они-то сражались героически. И это на самом деле так, что они-то воевали так, как… не щадя себя. А потом их сделали крайними. И очень много было таких недовольных естественно. Плюс довольно серьезная, ну, группа была там русская. Да? Там в Болгарии где-то порядка 35 тысяч человек. Это… Поэтому вдруг неожиданно их вчера там гоняли, гоняли. Да? Там называли чуть ли не террористами, которые там хотят канализацию, вернее водопровод отравить. И вдруг диктатор пал. Абсолютно… Я вот читал там документы, журнал представителя Земгора, который еженедельный журнал вел… Это самое, находится в НРЗБ это документы очень такие любопытные. Все были в шоке, и никто не ожидал, что это в газете Милюкова вдруг появилось, что это неожиданная революция такая, нежданная революция буквально. Милюков в этом плане как бы несколько опозорился, потому что буквально за день до этого в своей газете «Последние новости» он сделал большой материал, что позиции Стамболийского крепки как никогда, и там он будет править, бог знает… Как там говорит? Еще не успела остыть типографская краска на дневном номере, как вечером уже собрались представители нового правительства, чтобы утром возглавить Болгарию.

М. Соколов

―

Да. Это Санков и другие. А вот скажите, пожалуйста, а все-таки какую роль сыграли российские вот эти военные? Они участвовали в разработке плана переворота? Вот генерал Ронжин там и другие.

В. Козодой

―

Да, это была создана такая группа, 4 человека: 2 российских генерала и 2 болгарских, которые, собственно говоря, и разработали вот этот план из военных… военной части. Если Гучков разрабатывал план политических действий, – да? – там с оппозиционерами связался, предоставить все. Потом дипломатически уже по окончанию как бы закрепление успеха информационного, что вот эту военную часть вот такая группа небольшая, 4 человека, представители русской армии и представители болгарской. Причем самое интересное, что трое из них учились в одной академии в Санкт-Петербурге. То есть у них были общие традиции, знакомые преподаватели, любимые учителя генералов там, жена русская, где он женился еще там в Санкт-Петербурге. То есть у них был полный контакт, полное доверие. Если соотнести, я в заключении книги пишу, тот план, который предложил Александр Иванович, соотнести с теми действиями, которые мы можем зафиксировать, то он во многом совпадает. Эти планы. То есть имея тогда вот эту схему, как бы Гучков, имея свой секретный канал, сдает эту информацию Врангелю. У Врангеля это зафиксировано. Были контакты с генералом Ронжиным. Он есть. Который был членом вот этой группы военно-такой подготовительной. А дальше был уже такой план политический. Как бы кабинет во главе с Панковым, куда, конечно, генералы российские не входили, и о существовании вот этой военной группы вообще мало кто знал. Там вообще получилась такая забавная ситуация, когда вечером на квартире собрались будущий кабинет министров. По воспоминания некоторых участников оказалось, что многие друг друга увидели в 1-й раз, только там познакомились. Они пришли, уже поняли, что их уже не выпустят, надо дожидаться, чем это все закончится. В 10 вечера выключили свет. Как раз было напротив управления внутренних дел, они находились. Отключили телефоны, и в темноте сидели. Кто молился, а кто там крестился. Непонятно что, потому что, ну, ситуация была прямо, скажем такая…

М. Соколов

―

Ну, там еще интересный сюжет, что царь Борис по началу ушел гулять, и его очень долго ждали, согласится ли он подписать эти указы об отставке. Там тоже была такая пауза. Да? Где-то до 2-х часов ночи, по-моему. Вот. А переворот в 3 часа начался.

В. Козодой

―

Они к нему приехали где-то около 4-х. И где-то якобы около часа с ним разговаривали. Я думаю, что это больше была игра. Игра, потому что понятное дело, что царь, не зная до конца обстановки, ситуации, мог предполагать, что это была некая авантюра, какие были гарантии, что там могло произойти. И поэтому, конечно, ему было надо показать какие-то колебание, потому что на случай, ну, вдруг не получится, чтобы всегда можно сказать, что я-то вообще не при делах, меня заставили там. Или еще что-то было сделано. Хотя по воспоминаниям некоторые там говорили, что если бы он там не подписал, то мы бы его там могли бы и кончить. Ну, это один из только говорил. Насколько это было искренне, насколько это продумано, тоже непонятно. Да и с другой стороны даже если бы он не подписал, ну, могли бы его просто изолировать, и сказали, что вот есть манифест царя. Кто бы там мог проверять в той ситуации, опубликовали в газетах, это тоже вопрос такой. Но проблема там в чем? Царь-то тоже был заинтересован, что его Стамболийский уже настолько опекал, настолько он его там кружил. И вот Лебедев – да? – это товарищ Стамболийского, эсер, он там описывает, что он относился к царю как к сыну. Естественно его это, наверное, не могло удовлетворять в полной мере. Ему ж надо было тоже крылья расправить. То есть на самом деле как бы интересы в тот период времени сложились… совпали у очень-очень многих…

М. Соколов

―

Ну, судьба Стамболийского была… была достаточно печальная. Его там убили, обезглавили и так далее. То есть…

В. Козодой

―

Она не только…

М. Соколов

―

… говорить о мирном… мирном перевороте все-таки довольно сложно. Там и несколько министров потом были убиты и депутатов. Так что это такой с элементами гражданской войны все-таки был переворот.

В. Козодой

―

Нет, ну, здесь надо иметь в виду, ну, судьба была его не просто там печальной, она была просто ужасной. Его там, во-первых, и… не то, что голову там. Его четвертовали. Его буквально живьем там резали на куски.

М. Соколов

―

но вот это македонцы. Да? Вот эти революционеры.

В. Козодой

―

Да, это революционеры-македонцы. То есть здесь надо разделять несколько этих авторов, тех, кто был во главе, как бы организаторы. У них такой цели истреблять Стамболийского вообще и не было. Более того он даже направил телеграмму, что он отказывается… Ну, когда он понял, что он находится в изоляции, его, так сказать, окружили, что он написал телеграмму… отправил телеграмму, что он отказывается от власти. Типа не хотите НРЗБ обойтись. Ну, смысл примерно такой был. Видимо, он думал, что там отсижусь, потом сами к нему придут. Но потом пришли абсолютно как самостоятельные игроки, вот этот отряд македонцев, которые стали ему просто мстить. И мстить они ему стали вот за то, что он подписал договор с Сербией, который закреплял Македонию за сербами.

М. Соколов

―

Да, но если вот мы еще посмотрим на белую армию, добились те, кто хотел как-то стабилизации ее положения в Болгарии, своего в тот момент?

В. Козодой

―

Ну, вот самое такое интересное, что когда там начинали в советские времена там говорить, что армия не принимала никакого участия, еще что-то. Самое главное, а кто является главным выгодоприобретателем. Вот даже по заключению болгарских исследователей там, НРЗБ в частности писала, что для русской эмиграции наступил золотой век сразу после переворота и буквально там до 44-го года. Во-первых, русская эмиграция, они получили право служить в болгарской армии, в полиции, в государственных органах, преподавать, ну, и до этого там было, а тут вообще просто все шлюзы открыли. Они стали получать типа, ну, говоря современным языком, гранты. Более того небывалый случай в мировой истории: участники русско-турецкой войны живые, их там несколько десятков было в Болгарии, а потом и в Сербии, они получили пожизненную пенсию, чего такого никогда не было. Фактически русский язык был приравнен во многих учебных заведениях. В этом, ну, был, конечно, интерес привлече… русскую интеллигенцию как все русскую в университеты. Это тоже понятно. Но это были очень большие привилегии. Русские школы, русские клубы. То есть по крайней мере их перестали там как-то третировать, вступать там в какие-то такие взаимодействия. То есть ни одна национальная группа таких привилегий как вот русская эмиграция не получила.

М. Соколов

―

Ну, кстати говоря, было ведь и продолжение у этого переворота. Коммунисты попытались совершить свой контрпереворот, так сказать, свой октябрь, но не в октябре, а уже в сентябре. Вот. И вот тут-то, по-моему, русские войска сыграли довольно важную роль, участвуя в подавлении этого мятежа. Это тоже, наверное, важный момент…

В. Козодой

―

Там на самом деле…

М. Соколов

―

… в истории.

В. Козодой

―

Там надо иметь в виду вот такой момент. Я вот в книге описываю, что русская армия даже вот в перевороте и в июньском, она сыграла такой фактор страха. Ведь что произошло? 2 года из русской армии, вообще из русских там как бы делали такого монстра, что вот они тут сейчас нас всех там колонизируют, ну, просто вот оккупанты, там ходят все. То есть так напугали, что когда начался переворот, коммунисты, они уже и верили в эту пропаганду, в том числе и сами которую распространяли. Они так испугались, что еще ничего неизвестно, а ЦК уже издал свой там манифест о том, что это борьба с сельской и городской буржуазией. Нас это не касается. Пусть они там сами разбираются. И оказались нейтральными. Это был очень большой подарок всем организаторам, потому что вся политическая деятельность, пресса была запрещена. А они, значит, быстренько эти листовки распечатали коммунистические. И полиция распространяла коммунистические листовки, что они нейтральные. Коминтерн за это очень сильно решил наказать, ругались на коммунистов, и стали готовить восстание, потому что Болгария – это был один из форпостов Коминтерна в деле продвижения мировой революции в южную Европу и дальше там северная Африка, и вот эти средиземноморские страны. Германия – это вот другой форпост был. Как раз на 23-й год все это и было назначено. Но проблема была в чем? Проблема была в самой компартии. Дело в том, что это была… Это не было аналогом большевиков, как очень многие воспринимали. Это была абсолютно легальная парламентская партия, у которых весь пыл уходил в парламентскую борьбу, где они там с трибуны там грозили. Но в то же время у них было довольствие от властей, кабинеты там, какие-то преимущества. А тут им говорят, там за баррикады. Это, помните, как Шариков говорил в фильме: «На учет встану, на войну не пойду». Так и здесь. Одно дело, значит, в парламенте воевать, тем более что в местных органах власти они были очень хорошо представлены. Например, местные депутаты там и лавочники, торговцы очень активно вступали в компартию, чтобы стать депутатами. Ну…

М. Соколов

―

В общем, с октябрем у них, то есть сентябрем, уже явно не получилось ничего. И как сказать?

В. Козодой

―

Ну, там…

М. Соколов

―

Новая власть укрепилась.

В. Козодой

―

Там получилась вообще смешная ситуация. Как-то разоблачили этот переворот, восстание, что коммунисты стали публиковать в своих газетах, что они готовят вот восстание, и типа все желающие или там все борцы должны появиться туда-то, туда-то такого-то числа во столько-то.

М. Соколов

―

В общем, это еще одна интересная балканская история, о которой, я думаю, мы обязательно еще поговорим. А сегодня у нас в гостях в программе «Цена революции» был Виктор Козодой, доктор исторических наук, автор биографии Александра Гучкова и вот этой книги «Белый реванш в стране алых роз». Еще раз ее показываю тем, кто с нами на «Ютюбе». Очень интересная, подробная и с огромным фактическим новым материалом. Всего вам доброго! А вел передачу Михаил Соколов.