Сараевское убийство. Гаврило Принцип и «Черная рука» - Евгений Матонин - Цена Революции - 2020-12-27
27.12.2020
Сараевское убийство. Гаврило Принцип и «Черная рука» - Евгений Матонин - Цена Революции - 2020-12-27
Скачать
М. Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ведет передачу Михаил Соколов. У Первой мировой войны было много всяких причин. Но был и человек, который дал для нее повод — нажал на курок и убил в Сараево эрцгерцога Франца Фердинанда, наследника престола Австро-Венгрии. Звали этого человека Гаврило Принцип. И мы поговорим о нем и о среде, которая его породила, об организации «Черная рука». Мне такой повод для передачи дал модный ныне сериал «Тени над Балканами», который я недавно посмотрел в YouTube. О более поздних, конечно, событиях, о Королевстве сербов, хорватов и словенцев, то есть Югославии конца 20-х — начала 30-х годов. И со мной на связи автор биографии Гаврило Принципа в серии ЖЗЛ Евгений Матонин. Добрый вечер, Евгений! Давайте мы немножко поговорим о событиях, предшествовавших покушению. Какой была обстановка на Балканах в начале XX века? Какие цели ставили те, кто, скажем, устроил такой кровавый переворот в этом государстве в 1903 году?
Е. Матонин
―
Да, добрый вечер! Известно выражение, что Балканы — пороховой погреб Европы. В общем, они почти всегда на протяжении ХХ века были вот этим самым погребом. И в начале XX века, то есть том времени, о котором мы говорим, там тоже было отнюдь не спокойно — и в Австро-Венгрии, самой крупной европейской империи после России, и в соседний Сербии, которая, собственно, рассматривалась одним из главных потенциальных противников Австро-Венгерской империи в то время. Собственно, причины вот этой самой майской революции или, как она часто называется в сербской истории, переворота, в результате которого вместо королевской династии Обреновичей в Сербии пришла к власти династия Карагеоргиевичей или Караджорджевичей, тоже были связаны прежде всего с отношениями с Австро-Венгрией. До 1903 года, до этого майского переворота во главе Сербии стояла династии Обреновичей. Был там такой король Милан, потом, соответственно, король Александр Обренович, который и стал жертвой переворота 1903 года. Очень многие противники Обреновичей рассматривали эту династию и самого короля Милана как такого австрофила, потому что он дружил с австрийским императором Францем Иосифом и подписал с Веной, с Австро-Венгрией тайную конвенцию, которая на самом деле очень больно ударила по Сербии. По этой конвенции почти весь свой экспорт (а в основном это были товары сельскохозяйственного производства) Сербия обязалась переправлять в Европу именно через Австро-Венгрию. И соответственно, практически вся сербская экономика ставилась в зависимость от Австро-Венгрии. Понятно, что Вене достаточно было сказать, что мы не пускаем ваши товары, и вся сербская экономика, в общем, можно сказать, летела под гору, и с ней происходили всякие нехорошие вещи. Кроме того, для сербских офицеров, которые, собственно, и стали главной движущей силой этого переворота, всё это было достаточно унизительно с точки зрения национальной гордости. И группа офицеров, которая готовила этот переворот, во главе которого стоял небезызвестный Драгутин Димитриевич по прозвищу Апис, который потом будет играть еще, в общем, немалую роль и в сараевском покушении, и в организации «Черная рука», о которой мы, наверное, еще поговорим, так и писал, что эта несчастная тайная конвенция с Веной очень больно ударила по национальным интересам Сербии. И вообще такая проавстрийская политика династии Обреновичей, дружба с таким врагом сербского народа, как они считали, унижает национальное достоинство сербов. Поэтому с этим надо что-то делать. А поскольку это были люди молодые и горячие, военные, которые жаждали какого-то действия, они, собственно, и организовали этот самый переворот 1903 года, майский переворот. Переворот был очень кровавый. Там еще был такой фактор. Король Александр Обренович женился. Королевой была такая Драга Машин, которая не пользовалась абсолютно никакой популярностью ни в народе, ни в придворных кругах. Можно сказать, что даже наоборот — к ней было такое отношение, знаете, что она позорит королевскую династию. Считалось, что она была любовницей чуть ли не всех придворных, и негоже королю брать ее себе в жены и возводить ее на престол. Кроме того, она еще пыталась приводить во власть своих родственников. В общем, там была такая достаточно сложная история, в результате которой в ночь с 12 на 13 июня 1903 года по новому стилю или с 30 по 31 мая по-старому группа офицеров проникла в королевский дворец и, можно сказать без преувеличения, зверски расправилась и с самим королем, и с его женой, королевой. Им было нанесено по несколько десятков ран — и огнестрельных, и сабельных. В результате этого переворота к власти пришла другая династия — династия Карагеоргиевичей. Пришел король Петр, которого, собственно, заговорщики с самого начала хотели возвести на трон. И вот с этого момента в политике Сербии происходит такой противоположный крен. То есть от сотрудничества и тесных отношений с Австро-Венгрией сербы начинают выруливать в другую сторону. Как считается, король Петр и те люди, которые пришли вместе с ним к власти, были настроены более русофильски, более славянофильски. Они потихоньку стали пытаться нивелировать последствия этой тайной конвенции, по которой Сербия была привязана к Австро-Венгрии.
М. Соколов
―
Евгений, а ставили ли они действительно задачу постепенного объединения югославян? Хорватов, словенцев, жителей Боснии, которая была к этому моменту оккупирована Австро-Венгрией, а потом в 1909 году произошла ее аннексия, которая, видимо, шокировала многих.
Е. Матонин
―
Что касается Аписа, то он, безусловно, ставил. Потому что он был главной движущей силой такого активного движения за объединение югославянских народов со своей точки зрения. Он считал, что Сербия должна сыграть роль такого итальянского Пьемонта, вокруг которого, как известно, в XIX веке объединялась Италия. Сербия должна быть не пассивный силой, которая должна чего-то ждать, ждать какого-то освободительного движения в той же самой Боснии, а наоборот, действовать очень активно. И в том числе поддерживать освободительное движение, освободительные группы в Боснии, которые тоже борются за независимость славян, за освобождение славян от австро-венгров. И соответственно, один из проектов того же самого Аписа (ну, не только его — многие его поддерживали) было действительно создание югославянского государства под доминацией Сербии. Потому что Сербия и сербская королевская династия Карагеоргиевичей должны были стать такими объединителями югославянских народов, таким зонтиком, что ли, под которым они могли бы объединиться. Это правда. И, собственно, потом «Черная рука», которая появилась чуть позже, как раз ставила целью своей политики, как явной, так и тайной, вот это самое объединение южных славян.
М. Соколов
―
Это тайное общество «Объединение или смерть», оно же «Черная рука».
Е. Матонин
―
Да, это официальное название «Черной руки» — «Объединение или смерть». Почему ее называли «Черной рукой»? Скорее всего, по ее печати. Это была такая достаточно мрачная печать, на которой была изображена рука, держащая бомбу, а рядом револьвер, кинжал и флакон с ядом. Вот было такое мистическое изображение.
М. Соколов
―
Вошли в эту организацию люди достаточно влиятельные — военные, политики.
Е. Матонин
―
Да, что интересно, в конце концов практически, как писали в советское время, произошло такое сращение вот этих тайных структур «Черной руки» со многими чиновниками, военными, которые находились на государственной и военной службе. Надо сказать, что им всем присваивались персональные номера. Начальник белградской жандармерии, такой Илья Радивоевич (у него был номер 1), собственно, и был одним из основателей «Черной руки». А Апис, которого в литературе и народном сознании считают одним из главных лидеров этой организации, имел на самом деле всего лишь номер 6. И он сам о себе говорил, что вот, меня считают лидером «Черной руки», а это не так — я был всего лишь рядовым членом Верховный центральной управы (это что-то вроде такого центрального комитета этой организации). Он, конечно, немного лукавил, но, тем не менее, формально он был всего лишь номером 6 в этом списке. На самом деле до сих пор точно не известно, сколько людей туда входило. Есть совершенно разные данные — от 2 тысяч до даже 5 тысяч человек. Там были совершенно разные люди (как считается, потому что документальные доказательства не всегда можно привести) — начиная от Аписа до, например, посла Югославии в Москве, который встретил там 1941 год. Был такой Милан Гаврилович, который тоже якобы был в «Черной руке». Был даже такой смешной случай. Это из области таких исторических баек, но, тем не менее, всё равно интересно. Когда после переворота 27 марта 1941 года, проанглийского и просоветского, югославская делегация поехала в Москву, чтобы подписывать договор с Советским Союзом о помощи (этот договор был подписан буквально за несколько часов до нападения Гитлера на Югославию), после подписи члены делегаций пожимали друг другу руки. И среди югославской делегации был такой полковник Божин Симич — собственно, один из главных деятелей этого переворота. Он пожал руку Сталину, и Сталин, пожимая ему руку, вроде как многозначительно сказал: «Да-да, черная рука, черная рука...». Вредная, считается, что он знал о том, что люди, которые приехали в Москву, участвовали еще и в «Черной руке».
М. Соколов
―
Хорошо, Евгений, давайте теперь к вашему персонажу. Детство, отрочество, юность в Боснии. Собственно, как сформировался характер главного героя вашей биографии в ЖЗЛ и, собственно, главного героя этих событий, который своим выстрелом изменил мировую историю? Гаврило Принцип — что сформировало его?
Е. Матонин
―
Гаврило Принцип был на самом деле выходцем из обычной крестьянской семьи, из такого глухого уголка Боснии. Сформировали его, конечно, на мой взгляд, две вещи. Прежде всего это то положение сербов и вообще славян в Боснии, которая в начале XX века была провинцией Австро-Венгрия. Провинцией, правда, на особом статусе, но, тем не менее, всё равно. И второй момент — это очень рано проявившаяся в нем страсть к литературе, к чтению. Ну, это такой достаточно тривиальный случай, когда человек, что называется, из низов, из самых простых семей открывает для себя вот этот удивительный мир литературы, удивительный мир книг, начинает читать всё, что ему попадает в руки. Существует масса воспоминаний о том, что Принцип буквально каждую минуту использовал для того, чтобы читать что-то. То есть он читал всё, начиная от Шерлока Холмса, который выходил тогда отдельными выпусками, до Кропоткина и всяких сербских газет и листовок, которые тогда тоже появлялись. В нем отмечалась даже такая необычная черта для подростков, что он рвался ходить в школу, что для человека в возрасте 10-13 лет достаточно редкий случай. Наоборот, все хотят как-то отлынивать, а он всё время стремился учиться, стремился узнавать что-то новое. И в итоге второй этап, который сформировал его мировоззрение и его характер — это было, конечно, уже обучение в гимназии. Он учился в нескольких местах. Тут еще такой интересный момент, что на самом-то деле семья Принципа хотела, чтобы он стал военным. Даже хотели отдать его в кадетское училище. Уже даже собирались отдать. Но тут тоже произошел такой интересный случай. По дороге в это училище они с отцом зашли в магазин к одному своему знакомому, что-то там купить. И этот самый владелец магазина, который был такой правильный серб, негативно относящийся к Австро-Венгрии, который сочувствовал борьбе сербов за свободу, услышав, что Принципа собираются отдавать в кадетское училище, буквально набросился на его отца и стал говорить: «Да ты что, хочешь, чтобы твой сын стрелял в наш народ? Тебе этого никогда не простят!». И под влиянием этих уговоров отец переменил свое мнение. Отец, и там еще был старший брат Принципа. Его решили отдать в коммерческое училище, в торговое, где и учился Принцип. Потом его перевели в гимназию. То есть вот такой, казалось бы, мелкий случай, в общем, изменил всю его биографию. Потому что, естественно, если бы Принцип поступил в кадетское училище, то, скорее всего, не было бы ни сараевского покушения, ни тех дальнейших событий, о которых мы все хорошо знаем. Потом, попав в среду людей таких же, как он (в основном это были, конечно же, славяне), Принцип сначала учился в городе Тузла (такой боснийский город) в гимназии, потом снова перевелся в Сараево. И, собственно, как и в России в начале ХХ века, там уже бродили, кипели среди молодежи такие страсти, недовольство нынешними существовавшими порядками. Создавались и распадались всяческие кружки — и литературные, и не литературные, и политические.
М. Соколов
―
И демонстрации были — в общем, такие, в духе цветных революций.
Е. Матонин
―
Да, демонстрации были в 1912 году. Собственно, демонстрации были вызваны введением, говоря современным языком, чрезвычайного положения в соседней Хорватии. Там практически отменили существовавшую конституцию и ввели комиссариат, как он тогда назывался. Фактически это было чрезвычайное положение. И тамошние студенты вышли на улицы с акциями протеста. Их поддержали и студенты в Боснии. Кстати, одно из названий этих событий было «боснийская весна» и «хорватская весна». Была там еще и «хорватская весна» в 1971 году, уже при Тито, но первая была уже тогда. Демонстрации достаточно жестко разгоняли и там, и там. И кстати говоря, это тоже повлияло на то, что среди молодых радикалов, студентов, появилась такая тяга убить кого-нибудь из представителей вот этой самой австро-венгерской администрации. Причем чемпионом по покушениям был бан Хорватии (бан — это что-то вроде губернатора), который, собственно, и отменил конституционные нормы, существовавшие там. Но потом эта затея перешла в такую более широкую идею. Они начали между собой обсуждать планы тираноубийства. Это была очень модная тема тогда, в начале XX века, как среди русских революционеров, так и среди европейских. Ну и сербских тоже.
М. Соколов
―
Вот они выбрали в качестве мишени наследника престола Франца Фердинанда, который как раз собирался поехать на маневры в Боснию в 1914 году. Об этом было объявлено. Собственно, почему именно он стал их целью? Есть такая версия, что он хотел реформировать Австро-Венгрию в такую Австро-Славо-Венгрию, триединую монархию, что укрепило бы ее и помешало бы распаду. Может, есть и другие варианты. Что вы скажете?
Е. Матонин
―
Версия такая есть, но я думаю, что это не так. То есть вряд ли они... Тут надо сказать еще об одной вещи, очень важной. Везде написано, что организовала и провела сараевское покушение такая организация, как «Млада Босна», то есть «Молодая Босния». Когда мы первый раз читаем и слышим об этой организации, какой образ организации у нас возникает? Значит, существовала некая тайная организация, у которой были свои руководители, своя структура, какие-то свои собрания, съезды. То есть некая организация.
М. Соколов
―
Что-нибудь вроде «Народной воли».
Е. Матонин
―
Хотя бы, да. Или что-то вроде КПСС — это уж совсем. На самом деле это совершенно неправильное представление. Организация «Млада Босна», как организация, вообще не существовала. «Млада Босна» — это такое всеобъемлющее название этого движения. В югославской историографии оно называется молодежным движением, так называемым младенским движением, которое существовало в Боснии и Хорватии. В Хорватии, но поскольку речь идет о Боснии, мы говорим о Боснии. То есть существовала масса кружков, в которые могло входить 10 человек, могло входить 3 человека, могло 20 человек. Зачастую эти люди даже не знали друг друга. У них была какая-то общность целей, а может, даже и не было. И всё это получило название «Млада Босна». Сами они себя так никогда не называли. Это название появилось уже после Первой мировой войны, когда начался культ Принципа и его товарищей. И вот тогда было популяризировано это название. Собственно, откуда оно пошло? Придумал его один из идеологов этого движения. Был такой Владимир Гачинович, один из самых старших младобосанцев. Он написал в 1910 году статью, которая так и называлась «Молодая Босния». Причем там, естественно, не говорилось ни о каком эрцгерцоге Франце Фердинанде, ни о каких покушениях. Это были такие философские размышления о том, что настало время, когда Босния должна пробуждаться, когда молодые силы должны бороться за благо своей родины и так далее. Такая достаточно двусмысленная статья, которую можно было понимать и так, и сяк. Гачинович, кстати, в 1915 году встречался в Париже в знаменитом кафе «Ротонда» со Львом Троцким, который там был в эмиграции и который писал очерки для газеты «Киевская мысль». И он взял интервью у Гачиновича по поводу сараевского покушения. И вот Гачинович там, кстати, рассказывал достаточно интересные вещи. В частности, он сказал, что развитию этого молодежного движения в Боснии способствовало развитие русского революционного движения. Что молодые босанцы, молодые сербы, в общем-то, брали пример с русских революционеров.
М. Соколов
―
Евгений, всё-таки мы ушли от Франца Фердинанда. Он-то всё-таки за что попал в такой переплет? Они, видимо, выбрали просто важного начальника, который случайно к ним приезжает. Приехал бы император, было бы на него покушение?
Е. Матонин
―
На императора они тоже собирались покушаться. Даже была попытка покушения на императора в 1910 году. То есть на самом деле вот эта идея тираноубийства предусматривала убийство кого-нибудь из представителей австро-венгерской администрации, которая считалась у них таким коллективным врагом славянства, что называется. Причем это мог быть сам Франц Иосиф, император Австро-Венгрии, а мог быть начальник сараевской полиции, на которого они тоже собирались организовывать покушение. То есть такой широкий спектр. Франц Фердинанд, на мой взгляд, попал достаточно случайно, по двум причинам. Во-первых, они действительно считали его врагом славянства, что было неправильно. Уж среди других руководителей Австро-Венгрии, представителей императорского дома он совсем не был врагом славянства. Как вы правильно сказали, он действительно очень интересовался проектами, скажем так, преобразования Австро-Венгерской империи для того, чтобы, как считается, из двуединой монархии, которая состояла, в общем, из Австрийской империи и Венгерского королевства, создать триединую, то есть предоставить более серьезный, более полновесный статус славянским народам. В его родовом замке Артштеттен в Австрии даже висит карта — такая большая, еще времен Франца Фердинанда, на которой изображена та самая Австро-Венгро-Славия, которая якобы должна была быть после всех этих реформ.
М. Соколов
―
А во-вторых, он всё-таки собрался ехать на маневры.
Е. Матонин
―
Во-вторых, да, он собрался ехать на маневры — это просто был очень удобный случай для них. Потому что понятно, что одно дело, когда террористы должны были отправляться в Вену, как-то искать там эрцгерцога или кого-то еще, а другое дело, когда он приезжает в Сараево, когда информация о его визите широко публикуется в газетах.
М. Соколов
―
Ну вот Принцип и его друзья находятся, собственно, в Белграде. Каким образом они добывают оружие, бомбы и так далее? Кто им помог? Это были государственные структуры или какие-то такие парамилитарные организации? Та же «Черная рука», «Народная оборона». Собственно, что там было?
Е. Матонин
―
Это интересный вопрос. Это были люди, которые состояли в парамилитарных организациях, принимали активное участие, но при этом работали и служили на государственной службе. Поэтому тут можно толковать и так, и так. Они, конечно, как мне кажется, не действовали по заданию государственных органов или от их имени. То есть они действовали от самих себя. Просто оказывали такую дружескую помощь. Австрийцам уже после сараевского покушения очень быстро стали известны два имени. Первый человек, который помог Принципу и его друзьям найти оружие — это был такой Милан Циганович. Кстати говоря, он служил в управлении сербских железных дорог, то есть государственной организации, что, в общем, для австрийцев было одним из признаков того, что государственные органы Сербии тоже имеют к этому покушению отношение. Но при этом он состоял и в организации «Народная оборона», причем сам этого не скрывал. И по другим данным, он еще состоял в организации «Черная рука». Якобы у него там был номер 412. Принцип его хорошо знал по Белграду. Циганович тоже был из Боснии. Формально он еще считался австро-венгерским подданным — вот это тоже такой интересный момент. Принцип его хорошо знал. Он знал, что у него есть какие-то связи, благодаря которым он может добыть оружие. Собственно, он обратился — не только Принцип, но и Чабринович и Трифко Грабеж, вот эта белградская тройка обратились к нему с просьбой достать оружие, что тот и сделал. Он достал им оружие и свел с еще одним человеком, который тоже упоминался, кстати, в расследовании австрийцев, и который вообще был такой легендарной личностью в Сербии — майор (потом подполковник) Воислав Танкосич. Кстати, в сериале «Тени над Балканами», о котором вы упоминали, собственно, все эти главные действующие персонажи по разные стороны баррикад объединены тем, что в Первую мировую войну они служили под командованием этого человека, и все его очень уважали. Потому что он действительно считался таким легендарным полевым командиром.
М. Соколов
―
Лидер партизанского движения.
Е. Матонин
―
Да, он отвечал за подготовку партизан еще со времен Балканских войн. И он, естественно, участвовал вместе с Аписом еще в майском перевороте.
М. Соколов
―
То есть он, собственно, вместе с Цигановичем фактически обеспечивал оружие, бомбы и проход через границу вот этой тройки.
Е. Матонин
―
Да. Ну, оружие — это громко сказано. Им достали несколько бомб. По-моему, 6 бомб, 4 браунинга и яд. Такой важный момент: они хотели покончить жизнь самоубийством сразу после того, как убьют эрцгерцога, чтобы никого не выдать.
М. Соколов
―
Времени мало, поэтому быстро говорим о том, что они переходят границу, им там оказывают разнообразную помощь люди, которые, в общем, потом и пострадали за это. И вот 28 июня 1914 года — день святого Вита, кстати говоря. Эрцгерцог в Сараево. Что, собственно, происходит? Ключевой день.
Е. Матонин
―
Эрцгерцог приезжает в Сараево на маневры. Приехал он не 28-го, а раньше, 25-го. Интересный момент, что они со своей женой до этого еще дважды приезжали в Сараево — до этого официального въезда, который произошел 28 июня. Во время одного из въездов его видел Принцип, который стоял от эрцгерцога в нескольких шагах. Как он потом сам вспоминал, он вполне мог его застрелить уже тогда, но у него с собой не оказалось пистолета. То ли он его дома забыл... В общем, тоже такой вот казус.А 28
―
го произошел официальный въезд, официальная встреча эрцгерцога и его супруги в Сараево. Тут надо сказать, что с точки зрения безопасности всё это мероприятие было обеспечено из рук вон плохо. Потому что весь маршрут был опубликован в газетах: как поедет, куда поедет. Всё расписание торжеств тоже было опубликовано в газетах. Собственно, охрана эрцгерцога составляла всего лишь, по-моему, 120 охранников в форме. Были еще штатские агенты, которые там ходили в толпе и которые, в общем-то, ничего особенного сделать не могли. Эта семерка во главе с Принципом и Данило Иличем, которые готовили покушение, всё это прекрасно знали. Они прекрасно знали маршрут. И они выстроились вдоль набережной Аппель в Сараево, по которой должен был ехать кортеж Франца Фердинанда, с бомбами в карманах. Собственно, убить эрцгерцога не составляло никакого труда. Что произошло дальше, во многом представляется совпадением, а отчасти загадкой. Произошла какая-то такая достаточно странная вещь, потому что кортеж проехал мимо пяти террористов, которые ничего не сделали. По разным причинам: кто-то говорил, что не успел вытащить бомбу, кто-то признавался, что вдруг почувствовал, что у него нет сил кидать бомбу в человека. И только пятый по счету участник покушения (был такой Неделько Чабринович) первым кинул бомбу в эрцгерцога. Но тогда Францу Фердинанду повезло, потому что бомба отскочила от верха автомобиля, в котором он ехал, и разорвалась на мостовой. Несколько человек были ранены. После этого, после первой попытки хотели вообще отменить дальнейшие мероприятия, но Франц Фердинанд на свою беду сказал: «Если я уже приехал, я должен довести это до конца и должен навестить всех раненых» (которые пострадали во время этой первой попытки покушения). И он поехал в госпиталь. По дороге они просто свернули не в тот переулок — вот тоже такой казус.
М. Соколов
―
То есть кортеж остановился как раз напротив Гаврило Принципа.
Е. Матонин
―
Да, они свернули направо вместо того, чтобы ехать прямо. Тут кто-то из водителей кортежа понял, что они свернули не туда, закричал: «Стой, стой!». Все остановились. В это время в толпе стоял мрачный Принцип, который уже думал, что покушение сорвалось. Потому что он, естественно, слышал, что Чабриновича задержали. Автомобиль с эрцгерцогом и его женой оказался буквально на расстоянии 2 метров от него. И вот, как он сам говорил, он выхватил револьвер (точнее говоря, браунинг) и успел в них выстрелить несколько раз. То ли 2 раза, то ли 4 — он сам, кстати, не понял, потому что находился тогда в таком состоянии аффекта, можно сказать. И что удивительно, оба выстрела (или 3 выстрела по разным данным) оказались сразу же смертельными. Хотя Принцип до этого, как и его товарищи, всего лишь 2 или 3 дня упражнялся в стрельбе в Сербии и немного в Боснии. То есть это были, в общем-то, дилетанты, никакие не профессионалы. Но вот такое удивительное совпадение различных обстоятельств привело к тому, что покушение оказалась для них успешным.
М. Соколов
―
Евгений, собственно, о судьбе террористов. Кто-то был задержан на месте. Потом переловили других. Переловили именно потому, что Принцип и Чабринович выдали участников покушения? Использовались ли против них пытки, или они раскололись по каким-то нравственным соображениям? Что тут можно сказать?
Е. Матонин
―
Двоих задержали сразу же — это были Чабринович и Принцип. Двоих задержали по их же собственной глупости. Тут надо опять сказать, что всё это было подготовлено настолько по-дилетантски и непрофессионально, что удивительно, как еще кто-то из террористов вообще смог скрыться. Единственный человек, которому хватило ума сразу же уехать из Боснии — это был такой Мехмедбашич. Его единственного не задержали, потому что он сразу сел в поезд и уехал. А все остальные... Данило Илич пошел к себе домой. В тот же день его взяли. А почему взяли? Потому что когда начали проверять Принципа — кто он, откуда, Принцип жил на квартире у Илича. Так мало того, что он у него жил — он у него там еще и официально зарегистрировался, когда приехал. Соответственно, быстренько пришли на квартиру и его взяли как подозрительную личность. Вот один человек. Второй человек был Трифко Грабеж, тоже друг Принципа из Белграда. Он как раз хотел уехать из Сараево, но по дороге на вокзал зашел в общественный туалет и выбросил там бомбу и револьвер. Но когда он выбрасывал бомбу и револьвер, то потерял там свои документы. Через некоторое время его сняли с поезда как подозрительного человека без документов. Тогда после покушения вылавливали всех подозрительных людей. А в это время в туалете нашли бомбу, револьвер и тут же документы. Полиция, австрийцы, конечно, тоже были не дураки и могли сопоставить, кто есть кто. И вот его задержали. То есть 4 человека были в руках следствия уже через 2 дня. А дальше произошла очень странная вещь, непонятная. Принцип и Чабринович вдруг сказали, что готовы говорить при одном условии — если им дадут очную ставку с Иличем и Грабежем. Они знали, что они уже тоже арестованы. И вот на этой очной ставке они им вдруг начали говорить, что всё равно о нас уже всё знают, следствие всё знает — давайте рассказывайте тоже. Потому что если вы не расскажете, то тогда может пострадать очень много невинных людей. Практически дословная цитата. И здесь есть различные версии, почему они пошли, что называется, на сделку со следствием. Одна из них состоит в том, что их не столько пытали (Принципа и Чабриновича вроде не пытали, нет таких данных), сколько им сказали, что если вы будете упорствовать, тогда пострадают заложники, которые были взяты в сербских семьях в Сараево.
М. Соколов
―
В результате-то получилось, что арестовали всех тех людей, которые помогали им переходить границу. Где-то у кого-то они ночевали, у кого-то оружие оставили. То есть таких соучастников. В результате на суде фактически кончилось тем, что казнили в основном соучастников, а не организаторов и исполнителей теракта.
Е. Матонин
―
Там было не совсем так, потому что среди тех, кого арестовали (на процесс увели всего 25 человек), среди тех, кто помог Принципу и его друзьям добраться до Сараево, были люди, которые НРЗБ австрийского правосудия были виновны даже не меньше, чем исполнители покушения. Потому что их обвинили в государственной измене. А это было преступление даже более тяжелое, чем убийство. Почему в измене? Потому что было доказано, что это действительно было так, что они сотрудничали с «Народной обороной», сербским обществом, и с сербской разведкой. То есть они предоставляли сербам информацию о положении в приграничных районах Боснии, о передвижениях войск — такую различную секретную и полусекретную информацию. Это был один момент. А второй момент — у них не было смягчающих обстоятельств, которые были у террористов. Потому что большинство из них были несовершеннолетними — им было 19-20 лет. По австро-венгерским законам 20 лет — это возраст, к которому не могли применять смертную казнь. А те люди, которых казнили (в итоге казнили троих), во-первых, были люди взрослые. Данило Илич был один из исполнителей и вдохновителей покушения, а еще двое как раз сотрудничали с «Народной обороной» и сербской разведкой. Поэтому им поставили в вину государственную измену, то есть тяжелое обвинение. Из 25 человек, кстати говоря, 9 были оправданы — тоже такой интересный момент.
М. Соколов
―
Поскольку времени мало, вынужден поджимать. На суде эти люди, в общем, вели себя достойно? Они отстаивали свои идеалы?
Е. Матонин
―
В целом да. Надо сказать, что наиболее последовательно и наиболее мужественно вел себя Принцип, который ни в чем не раскаивался. Он единственный сказал: «Да, я сожалею, что убил супругу Франца Фердинанда. НРЗБ что рядом с ним будет военный губернатор Боснии (был такой фон Потиорек), вот я в него стрелял. Но получилось так, что я ее убил. А в остальном я не сожалею ни о чем».
М. Соколов
―
Хорошо. Переходим уже на такой блиц. Всё-таки реакция на убийство. Австро-Венгрия решила использовать его как повод для начала войны. Войны — по крайней мере, между Веной и Белградом — было уже не избежать, как вы считаете?
Е. Матонин
―
Нет, можно было избежать. Это, конечно, было желание тех кругов в Вене, которые хотели войны. Это безусловно. Первый момент: после убийства никто из дипломатов, которые были в Белграде, не считал, даже не думали, что разразится война. Во всяком случае, такая глобальная, какой она получилась.
М. Соколов
―
Еще один вопрос о «Черной руке». В 1917 году (вы это очень хорошо, интересно описываете) король Александр решил уничтожить эту организацию. Арестовали Аписа. В общем, много людей пострадало. Надо сказать, даже и совсем невинных. По крайней мере, никакого реального заговора против короля не было. Но есть признания Аписа о том, что он был в курсе подготовки покушения и даже использовал деньги российского военного атташе Артамонова. Можно ли этим признаниям верить?
Е. Матонин
―
Я думаю, частично можно, частично нет. То, что он использовал, как он там писал, деньги русского военного атташе, которые тот ему давал на организацию разведывательной сети в Боснии — собственно, почему этому не верить? Почему русская разведка не могла пользоваться услугами сербов для того, чтобы получать какую-то информацию о Боснии? Я думаю, что это вполне могло быть правдой. Но то, что Апис на эти деньги готовил теракты и снабжал оружием террористов, представляется малореальным, потому что, собственно, в его показаниях, в его признаниях содержится масса противоречий с теми фактами, которые мы знаем о Принципе и его друзьях. Потому что Апис там писал, что они завозили в Боснию оружие по каким-то каналам, а мы знаем, что оружие, благодаря которому был убит Франц Фердинанд, Принцип, Чабринович и остальные тащили с собой через границу. Апис писал, что террористы получали гонорары от «Черной руки», а мы знаем, что перед тем, как уехать в Сараево, Принцип заложил в ломбарде свое последнее пальто. Даже квитанция сохранилась. Если он получал гонорар, зачем ему надо было пальто закладывать? То есть множество таких деталей говорят о том, что всё-таки, как мне кажется, это было такое вынужденное признание.
М. Соколов
―
Но, по крайней мере, цели развязать мировую войну у Сербии и, собственно, у этих младобосанцев не было?
Е. Матонин
―
Конечно, нет. Я думаю, что у них не было цели вообще развязать какую-то войну. Покушение — это тогда было таким, если не сказать, будничным явлением тогдашних дней, то, в общем, не событием из ряда вон выходящим. В Австро-Венгрии происходило по несколько покушений в год. Да и в Сербии. Я думаю, среди тех людей, которые могли знать, что кто-то отправился организовывать покушение на Франца Фердинанда, было, наверное, очень немного людей, которые думали, что оно вообще удастся. Потому что в основном покушения не удавались. То есть стреляли студенты, просто какие-то дилетанты, которых ловили на месте.
М. Соколов
―
Хорошо. Теперь последнее, пожалуй. Вот Принцип, Чабринович и многие другие погибли в заключении, в концлагерях. Всё-таки как возник этот культ Гаврило Принципа и других, и пережил ли он Югославию?
Е. Матонин
―
Он возник в 20-е годы. Это началось после перезахоронения останков Принципа и других младобосанцев — участников покушения в Сараево. Тогда, собственно, и началось. Они получили почетное название «видовданских героев». Их перезахоронили в Сараево. Над их могилой поставили такую капеллу, которая до сих пор, кстати, стоит. Удивительно, что она не была разрушена даже во время немецкой оккупации Сараево. Да, и потом начался культ, который пережил и королевскую Югославию. Удивительно, что культ Гаврило Принципа существовал во время Второй мировой войны как среди партизан, так и среди четников. Был даже такой корпус имени Гаврило Принципа, который, по иронии судьбы, принимал участие в операциях против партизан, против Тито в знаменитой немецкой операции «Ход конем» в 1944 году, когда немцы пытались захватить Тито. Вот там одной из вспомогательных частей был корпус имени Гаврило Принципа. Вот такая история. А в социалистической Югославии были даже спортивные клубы, которые назывались «Млада Босна». Были, естественно, улицы имени Гаврило Принципа.
М. Соколов
―
А сейчас?
Е. Матонин
―
Сейчас в Белграде есть памятник Принципу. Есть памятник, который был открыт к 100-летию начала войны в сербской части Сараево. А, скажем так, в боснийско-хорватской части Сараево ситуация сложнее. Само место покушения обозначено — поставили доску. Раньше там были другие доски, но во время гражданской войны в Югославии первым делом эту доску разбили и выкинули в реку. Считалось, что эта доска — проявление великосербского национализма. Сейчас опять поставили, но с нейтральным текстом: «На этом месте было совершено покушение на Франца Фердинанда». До сих пор продолжаются споры о том, кто такой, собственно, Принцип. Для сербов он, естественно, герой. Для многих других он просто такой политический террорист, из-за которого пострадали миллионы людей. Поэтому однозначного отношения там нет.
М. Соколов
―
Ну что ж, спасибо! Сегодня гостем программы «Цена революции» был Евгений Матонин, автор очень интересной книги — биографии Гаврило Принципа. Вышла в серии «ЖЗЛ». Читайте — вам, я думаю, понравится. Вел передачу Михаил Соколов. Всего вам доброго, до свидания!
Е. Матонин
―
Спасибо!