Жандармский корпус и «заговор генералов» в 1916-17 годах - Владимир Хутарев-Гарнишевский - Цена Революции - 2020-06-14
М. Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ведет ее Михаил Соколов. Мы продолжаем наш разговор с кандидатом исторических наук, старшим преподавателем Московского института культуры Владимиром Хутаревым-Гарнишевским, автором книги «Противостояние: спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи. 1913-1917 год».В прошлой программе мы как раз остановились на этом рубеже - Первая мировая война, конфликты между жандармерией и контрразведками. Такая вот какая-то распределенная власть - непонятно, кто за что отвечает. Я имею в виду, в области политического сыска. Владимир, как вы объясните, что даже во время войны не было создано какого-то единого органа, который соответствовал бы современным структурам, объединяя и политический сыск, и контрразведку?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Единого органа не было создано по одной простой причине. Потому что у единго органа должно быть единое начальство. А вопрос о едином начальстве болезненный: кто будет руководить МВД, кто будет руководить армией? Заодно во время Первой мировой войны был проект так называемой Государственной стражи - проект сенатора НРЗБ.Кстати сказать, после Первой мировой войны и белые, и красные пришли к созданию единого органа. То есть это было требование времени. По какому бы пути ни пошла Россия, кто бы ни победил в этой войне, это была бы единая спецслужба - к сожалению, наверное, спецслужба более карательная. Так складывалась история. Конечно, более гуманный, более либеральный, более законнический царский политический сыск уже становился таким более охранистским.
Разница также была в подходах. Для военных в годы Первой мировой войны была утилитарная задача (плюс для высокопоставленных военных - политическая цель) - убрать тех или иных персонажей. Как пример, великий князь Николай Николаевич требовал от генерала Бонч-Бруевича (а тот, соответственно, от сотрудников контрразведки) найти компрометирующие доказательства на великих князей - потомков Владимира Александровича. Это в первую очередь Кирилл Владимирович, Андрей Владимирович и так далее. Доказать, что они связаны с немецким шпионажем. То есть он давал конкретную задачу, заказ - убрать своих конкурентов среди родни. Потому что Владимировичи - следующая ветвь после ветви Николая II. То есть он понимал, что Николая II надо убрать. Ему хотелось убрать, а следующая ветвь наследования этому мешает.
Политический сыск старался, как бы сказать, вот эти жесткие методы террора, проводившиеся военными контрразведками, как-то смягчать и затормаживать. Была достаточно громкая история - дело генерала Бельского, руководителя варшавского жандармского управления. Алексей Бельский известен тем, что не называл это всё ни как иначе, как шпиономанией.
Да, он не мог это остановить, потому что военные власти не были ему подчинены, но затормаживал всеми возможными способами. Потому что понимал, что наряду со шпионами (которые, безусловно, были, и их было много, это нужно понимать), но профессионализма военных контрразведчиков, особенно в прифронтовых регионах... В тылу хотя бы НРЗБ подготовки, а в прифронтовых не хватало профессионализма. Поэтому просто хватали тех, кто вызывал больше подозрений или попался под горячую руку.
В итоге этой его борьбы его перевели на новую должность в Прибалтике. В Прибалтике он также продолжил линию затормаживания этого репрессивного аппарата. В итоге МВД под жутким давлением военного ведомства было вынуждено убрать его с должности начальника жандармского управления в тыловые губернии. Также очень многие офицеры из состава варшавского жандармского управления, разделявшие его точку зрения, были переведены в другие регионы.
Более того, нужно понимать, что среди военных было значительное число людей, оппозиционных режиму. Были такие военные, как генерал Рузский, командующий Северо-Западным фронтом. Его начальник штаба - Бонч-Бруевич. Он же - человек, курировавший военные контрразведки на Северном фронте. И он же - один из ближайших советников великого князя Николая Николаевича. Он же архитектор террора.
В чьих интересах он делал этот террор? Только ли в интересах Николая Николаевича? Или же этот террор должен был подорвать систему государственной безопасности? Потому что любой террор разлагает - при любом терроре должности получают те, кто умеет быстро сделать дело, быстро вынести приговор, а не расследовать его. Он же убирал многих талантливых жандармских офицеров с фронта, чтобы те не увидели реальную политическую работу, которую вели революционные силы на фронте - в том числе среди офицерства и генералитета.
Они вместе с генералом Рузским, который, как мы помним, потом заманил Николая II во Псков и, я не хочу сказать, принудил к отречению, но оказал сильное моральное давление, уже в 1916 году разработали идею подчинения политического сыска армии через премьер-министра. При премьер-министре Штюрмере (был такой не очень далекий человек) создается некая канцелярия, которую возглавляет сотрудник контрразведки - человек, близкий к Бонч-Бруевичу, которому подчиняется политический сыск. То есть все спецслужбы подчинить себе, а дальше, понятно, провести все необходимые преобразования для того, чтобы они окончательно превратились в паралитиков, неспособных защитить НРЗБ. Роль этого человека до сих пор не вполне понятна - он работал и на великого князя, и на революцию в равной степени.
М. Соколов
―
Скажите, пожалуйста, история, о которой вы начинали говорить в прошлой программе - что военные, опять же, заигрались там с профсоюзами. Или они заигрались с коррупцией? Там же в контрразведке был Батюшин.
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Да, они заигрались и с тем, и с другим. С профсоюзами цель была очень интересная. Дело в том, что при контрразведке Петроградского военного округа было принято решение (формально якобы для обеспечения безопасности оборонных заводов, но потом эта практика была перекинута на все крупные предприятия Петрограда) создавать ячейки секретных сотрудников на крупных промышленных предприятиях столицы. Но ячейки не при охранном отделении, подчиненные не охранному отделению, а контрразведке. Секретные сотрудники должны были провоцировать рабочих на выступления, а потом мудрые военные власти помогли бы рабочим. Как было с Путиловским заводом - НРЗБ частного собственника.
М. Соколов
―
То есть такая зубатовщина.
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Да, зубатовщина в чистом виде. В чистейшем виде зубатовщина. И конечно же, контроль над рабочими столицы - забрать его у полиции. В итоге что мы видим? По всей стране весь 1916 год идет спад забастовочного движения. Ну, за исключением традиционных Иваново-Вознесенска и Одессы НРЗБ рост. А в Петрограде у нас идет рост забастовочного движения - просто галопирующий рост, весь 1916 год. Об этом, конечно, было доложено руководству охранного отделения. Об этой практике не сразу узнали, было доложено, но никакие меры там предпринять было невозможно.И, собственно, батюшинская контрразведка, также работавшая сначала на Северном фронте, а потом уже в Петрограде - эта комиссия по ловле шпионов. Они, конечно, занимались вымогательством. Но не нужно видеть в них таких чистой воды тупых коррупционеров. Конечно же, нет. Это был практически уровень выше. То есть деньги они на этом зарабатывали большие, но задача их была еще и в другом - парализовать политический сыск.
В тот момент, в 1916 году, когда руководство политического сыска во главе с генералом Климовичем и министром Хвостовым вело линию уже на подготовку к подавлению революции, на активную борьбу с политической оппозицией и общественными организациями, под видом которых велась откровенная революционная агитация в стране, когда они начали восстанавливать агентуру в армии - восстановили на флоте и начали восстанавливать в армии в 1916 году...
Батюшин - он же чей человек? Он правая рука Бонч-Бруевича. Там же всё связано, каждый прикрывает друг друга. В Военно-историческом архиве мне удавалось находить их личную переписку через телеграф, где они общаются на «ты». Там вполне абсолютно дружеский разговор. Они обсуждали момент, как ни в коем случае не дать жандармам получить контроль над военной контрразведкой, потому что это создаст для них большие проблемы. Там уже идет переписка на «ты», совершенно нормальный, человеческий разговор, хотя один начальник, другой подчиненный.
Что они делают? Они наезжают на банк Хвостова. Есть министр Хвостов, а есть его племянник. Он является членом совета директоров, по-моему, директором «Соединенного банка». Они наезжают на банк Хвостова, вымогают крупные деньги. Руководство политического сыска в лице Климовича арестовывает агента контрразведки с деньгами. А там была крупная сумма. Я сейчас точно уже не помню - по-моему, порядка 80 тыс. рублей, от 60 до 80 тыс. По тем временам это колоссальные деньги. Нужно умножать каждый рубль на 1200, тогда у нас примерно получатся современные рубли.
С этими деньгами его взяли и начали раскручивать цепочку. Там полетели другие сотрудники контрразведки. Там полетел сотрудник, который должен был курировать при министре весь политический сыск. И вся цепочка шла к Батюшину.
Что происходит? Происходит следующее. Руководство армии, конечно, переполошилось. В отставку отправляют министра внутренних дел, его заместителя — то есть, товарища (тогда товарищ — это заместитель) министра внутренних дел, заведующего полицией и директора Департамента полиции. Всех троих.
М. Соколов
―
Но Батюшина потом тоже снесли?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Потом снесли. Именно из-за этого дела, потому что шила в мешке уже было не утаить. Но в тот момент им нужно было кого-то сдать, и сдали Батюшина. Кто-то должен был за это всё ответить, чтобы расследование не пошло выше - не дошло до Бонч-Бруевича, не дошло до Рузского, не дошло до Алексеева, который очень высоко оценивал деятельность Батюшина.Алексеев был начальником штаба Ставки - второй человек после императора в армии и фактически в стране. Чтобы не дошло до них, обрубили на уровне батюшинской комиссии.
М. Соколов
―
Владимир Владимирович, я понимаю, что все там были замазаны, и пострадали и виноватые, и не виноватые. Но я хотел подвести вас, в общем, к одному из тезисов вашей книги. На ваш взгляд, получается, что существовал и развивался такой серьезный заговор военных, связанных с общественными деятелями, и готовился переворот. Но в жизни, правда, получилось несколько по-другому — стихийное возмущение, а потом революция. Но, тем не менее, ваша версия — что в 1916 году зрел переворот, и жандармы его даже нащупали?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Да, безусловно. Переворот, конечно, зрел. Скажем так, было несколько линий: одни вели переговоры с Николаем Николаевичем, другие вели переговоры с Алексеевым. Алексеева в итоге уговорили на этот переворот.Вели переговоры даже с Михаилом Александровичем. Мне удалось найти документы заграничной агентуры. Наши здесь молчали, а когда ездили туда, там языки развязывали. Во Франции и в Великобритании, у наших дорогих союзников, пытаются быстрее отчитаться, как мы сейчас здесь уберем это ужасное самодержавие, установим у нас подлинно демократические строй и так далее. Союзники всё это дело слушали, на ус мотали, царю не сообщали, но и этим особенно не помогали. По принципу: давайте посмотрим, кто там кого.
Было несколько линий. С одной стороны, была линия Гучкова и вот этой группы генералов, которые НРЗБ оппозиционным. Они вели переговоры с Николаем Николаевичем. Но он, как человек не сильно смелый, испугался и отказался участвовать в перевороте. В итоге убедили Алексеева.
Создали ряд крупных общественных организаций. Центральный военно-промышленный комитет, который, во-первых, под видом помощи промышленности и фронту массово пилили государственные деньги в гигантских размерах. Потом в итоге оказалось, что они фактически не выполняли контракты. Брали 100% предоплату, выполняли контракт процентов на 15-20, деньги заканчивались, и снова перезапускали контракт со 100% предоплатой.
Там были колоссальные схемы. Конечно же, и люди в Главном артиллерийском управлении были в курсе этих схем, в деятельности военно-промышленного комитета. И вообще во всех этих комитетах, кроме самих промышленников, заседали военные. При военно-промышленных комитетах были созданы рабочие группы в различных регионах страны, в которые пригласили радикальных социалистов, готовивших революцию.
М. Соколов
―
Но надо как-то контролировать предпринимателей. Значит, решили найти таких политических деятелей, которые могут до них достучаться, предотвратить забастовки. Я вам возражу.
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Возможно, оно и так. Среди них, правда, был агент охранки, сообщивший противоположное. Рабочие группы создавали и публиковали воззвания.Была другая линия общественных организаций. У нас же, как всегда, всё на помощь фронту. Земский и городской совет — прекрасная организация, огромное количество искренних благородных людей, которые хотели помочь фронту. Но, как всегда, есть свадебные генералы, а есть люди, которые ими манипулируют.
Вот при Петербургском городском комитете работала городская биржа труда, которая должна была помочь рабочим искать себе работу, трудоустраивать их. Во главе встала графиня Панина - очень порядочный человек. Понятно, на всех ключевых постах - эсеры. Через эту биржу закуплены 10 тыс. единиц огнестрельного оружия, в 1916 году завезены в Петроград и распределены среди рабочих столицы.
М. Соколов
―
Так вы же сами пишете, что полиция не нашла это оружие. То есть, есть донос про оружие, а оружия вроде не нашли. Тут вопрос, как нам верить этим источникам?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Ну, можно поверить Керенскому. Керенский в эмиграции рассказывал, что получил от шведского банкира Ашберга не помню, сколько — по-моему, то ли 15, то ли 25 млн. на революцию. Это рассказывал сам Керенский. Можете ему верить, можно, конечно, считать его НРЗБ: мало ли что человек для рекламы рассказывает? Но он это рассказывает. Потому что понятно, что наши банкиры — люди жадные. Они свои деньги в это дело не вложат. Они уже один раз вложились, а никто им спасибо не сказал.Соответственно, кто там стоял за этим Ашбергом, сказать сложно. Но то, что оружие неожиданным образом появилось у рабочих во время февральских событий — это факт. Оно появилось. И ситуация с финансовыми проверками Городского и земского союзов тоже очень странно совпадает с революцией. Николай II распорядился по докладу МВД проверить финансовую деятельность этих общественных организаций.
Надо прекрасно понимать, что такое эти общественные организации. Эти общественные организации, получавшие сотни миллионов из бюджета, вкладывавшие туда дай бог 2% средств, которые они собирали с общества. 98% они получали из бюджета. Во время войны такие колоссальные суммы денег, на которые можно было купить еще оружия, больше загрузить отечественные заводы, получили эти организации и куда-то потратили.
Весной 1916 года Николай попросил проверить, куда их потратили - разумеется, с подачи МВД, потому что МВД подозревало, куда они их потратили. Но медлительность царской бюрократии в итоге ее загубила. В январе 1917 года они наконец собрались. Я видел это в протоколах государственного контроля. Собственно говоря, было заседание с приглашением военных, МВД, финансистов, советников. Не смогли отчитаться ни за что! То есть в 1917 году у них не было отчетов за 1915 год — даже не за 1916! Они не смогли отчитаться даже за 1915 год.
М. Соколов
―
Вы хотите сказать, что они хотели устроить революцию, чтобы покрыть растрату?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Ну, скажем так, они вполне могли пустить эти деньги и на революцию тоже. Потому что нужно печатать революционную прессу, агитации, воззвания, все эти газеты. Никто не будет делать революцию за свой счет. Один только Савва Морозов за свой счет участвовал в революции.Ни один предприниматель за свой счет революцию делать не будет. Он возьмет эти деньги у государства на изготовление противохимических масок, и вложит их. Сестрички в монастыре что-нибудь там сошьют бесплатно, он это всё передаст государству в качестве отчета - где-то процентов 10-15 от контракта, а остальное пустит на издание антигосударственной литературы.
Ведь тиражи у всех этих изданий были миллионные! Даже если посмотреть «Правду» 1917 года, там же миллионные тиражи. И никто свои деньги в политику не вкладывает.
М. Соколов
―
А что всё-таки делают в 1916 году эти оппозиционные генералы и политики? Где сам заговор, нити которого якобы нащупала контрразведка? Или жандармерия, уж не знаю кто.
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Скажем так, что они делают, мы посмотрели на том, как в сентябре 1916 года было разгромлено МВД. Собственно говоря, когда мы говорим «Бонч-Бруевич», мы понимаем, что это Рузский. А когда мы говорим «Бонч-Бруевич и Рузский», мы понимаем, что это Алексеев. Потому что Рузский — это один из его ближайших соратников.Есть прекрасный дневник социалиста Лемке из Ставки. Журналист Лемке (не знаю, что он делал в Ставке с его революционными убеждениями - это тоже отдельный вопрос) в своем дневнике прекрасно описывает настроения. Настроения генерал-квартирмейстера Ставки Пустовойтенко, который разве что только нецензурно не выражался по поводу императора, настроения других офицеров, которые всё это время считали, что сейчас произойдет переворот. У нас даже есть донесение о согласии Михаила принять престол. И смотрите, когда - еще в декабре 1915. Согласие великого князя Михаила Александровича принять престол.
М. Соколов
―
Но это всё разговоры, а что они делают? Действия? Перебрасывают войска или еще что-то?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Они всё сделали в феврале 1917 года. Первое, что они сделали — они отказались исполнить приказ. В данном случае исполнявший обязанности Алексеева генерал Гурко отказался исполнить прямой приказ императора о переброске гвардейской кавалерии в столицу. То есть перед отъездом в Петроград Николай II распорядился перебросить туда гвардейскую кавалерию.
М. Соколов
―
Это еще до начала революции?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
До начала революции. Он приехал в Петроград, НРЗБ, выехал из Петрограда в Ставку. Когда он прибыл в Ставку и узнал о начале волнений (они по совпадению начались сразу после его отъезда из столицы - прямо через пару дней), он задал первый вопрос: «А где гвардейская кавалерия?». На что Гурко отвечал: «По соображениям необходимости фронта гвардейская кавалерия в столицу переброшена не была».Притом, что сама кавалерия (тот же самый хан Нахичеванский и генерал Келлер) просили перебросить их в столицу. То есть сама гвардейская кавалерия просит ее перебросить, потому что вопрос безопасности государства - это вопрос победы в войне. Если во время войны в стране революция, скорее всего, эта страна войну не выиграет. Прямой приказ был нарушен.
Далее. Собственно говоря, военные под разными предлогами саботировали вывод петроградского гарнизона из столицы, хотя этого требовало МВД. МВД настаивало, что петроградский гарнизон абсолютно разложившийся, что совершенно невозможно отвечать, не развернет ли он завтра, собственно говоря, винтовки в тыл, и не будет ли он революционной силой.
Но военные сказали, что невозможно - больше негде в Петроградской губернии разместить запасные полки. Вот негде - только в Петрограде нужно держать 150 тыс., больше нигде. Во всей губернии нет ни одного города, ни одной казармы. И построить, конечно, это тоже совершенно невозможно. Потому что нам же нужны деньги на другие нужды. Таким образом, гарнизон был сохранен в столице.
Конечно, сами события. Алексеев, который фактически отрезал Николая II от информации, когда он находился в Ставке. Он дозированно подавал ему только информацию о том, что всё плохо. Во-первых, в условиях революции начальник штаба Ставки должен предоставлять всю информацию, а не только истерики Родзянко из Петрограда. Во-вторых, он должен давать информацию о ситуации в Москве.
К примеру, штаб Московского военного округа докладывает: в Москве всё спокойно. Представители политического сыска докладывают: если что, император может приехать в Москву. До 1 марта в Москве всё спокойно - никаких волнений, ничего. Ну, проходят небольшие демонстрации. Генерал Мрозовский запрашивает у Алексеева: «Что нам делать?». В Москве всё спокойно, но это, как говорится, временно - сейчас начнется.
Ставка не дает никаких распоряжений генералу Мрозовскому. Он ждет несколько дней, и наконец волнения начинаются и в Москве. Они не могли не начаться, если в Петрограде власть уже в руках и в революции, а в Москве тише, гладь и божья благодать. Разумеется, они начались и в Москве - достаточно быстро, 1-го числа. Да, они посылают небольшой отряд к Петрограду. Отряд затормозили - ой, не получилось наступать на Петроград, не получилось выбить.
Далее. В какой-то момент Алексеев, я так чувствую, понимает, что всё это аморально. Потому что когда Николай рвется в Петроград, Алексеев в последний момент пытается его остановить. Он даже отговорил Николая. У Алексеева было воспаления легких, и он больной, с высокой температурой, в какой-то момент прибежал на вокзал тащить его обратно.
Но Алексееву был задан вопрос: «Вы можете гарантировать безопасность передвижения по железной дороге?». Или, скажем так: «Вы можете мне сказать, что передвижение по железной дороге небезопасно?». Он не дал такого ответа. Хотя, если я не ошибаюсь, Спиридович его об этом запрошивал. И жандармы запрашивали отвечавших за безопасность царя, можно ли царю двигаться по железной дороге. Далее, когда царь прибыл к Рузскому во Пскове, его просто обложили - ни выехать из Пскова, не въехать.
Телеграм было много. Телеграм о поддержке царя - от генералитета, от офицеров - в Ставку приходило много. Да, выступили против командующие фронтов. И то, как выступили против? Давайте посмотрим генерала Сахарова. Есть телеграфная переписка Сахарова со Ставкой. Сахаров (это Румыния, Румынский фронт) пишет, что это всё затеяла (мы не знаем, кто это затеял) Государственная Дума, это всё затеяли изменники. Юго-Западный фронт, Румынский фронт не поддержит. Какое мнение остальных? На что ему говорят: «Друг, все уже согласны».
И тут Сахаров понял, все согласны, и нельзя быть белой вороной, если со всеми уже договорились. И он просто пишет свою известную телеграмму: «Да, государь, это переворот, это отвратительно, это никакая не революция, вас свергает кучка заговорщиков из Государственной Думы, но я ничего не могу с этим поделать. Советую вам отречься, потому что будет гораздо худшее противостояние. Отрекитесь в пользу этих мерзавцев».
М. Соколов
―
Владимир, тогда можно вопрос? Вот мы всё-таки немножко забежали вперед с этими событиями в Пскове, с отречением и так далее. А ваши герои - жандармерия и охранное отделение - предполагали ли они такие события? К чему они готовились в конце 1916 года? Что делал министр Протопопов? Или всё уже валилось из рук, и вот это стихийное выступление солдат, солдатский бунт в Петрограде запустил эту лавину, и остановить ее было невозможно?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Я здесь хочу сказать прежде всего не про Протопопова (я сейчас к нему перейду), а про Климовича - про весну-лето 1916 года, когда еще был шанс предотвратить. Позиция тогдашнего директора Департамента полиции Климовича и министра Хвостова, солидарного с ним, была следующая. Была знаменитая записка, разосланная во все ведомства, практически прямым текстом, что готовится коренное изменение государственного строя, готовится революция. Что революцию готовит Земский и городской союз, революционные партии, действующие через них, готовят рабочие группы.Требования там были различные - вплоть до требования закрыть Государственную Думу, арестовать руководство всех этих общественных организаций, арестовать наиболее радикально настроенных политиков, пока не поздно. Плюс он отдал приказ градоначальникам разработать планы взаимодействия полиции и войск для в случае выступлений в городах.
То есть он уже весной 1916 года предполагал, что революция будет, и будут выступления в городах. Подобные планы начали разрабатываться в Москве, в Тифлисе, еще в ряде городов. Но во многих местах это, к сожалению, саботировалось.
Он же, собственно говоря, восстанавливает агентуру в армии. То есть именно понимая, что готовится революция. Он разрабатывает проект создания отдельных казачьих батальонов (это проект ротмистра Каменного, который он отобрал), вооруженных пулеметами и легкой артиллерией, для боев в городах. Ничего из этого, разумеется, сделано не было. Всё это осталось на бумажке.
Протопопов приходит уже после отставки Климовичи и первым делом попытается Климовича вернуть. Протопопов вообще на самом деле далеко не глупый человек. Его пытаются выставить таким дурачком, оказавшимся во главе: вот, взяли думского политика - царь-батюшка взял.
Но царь-батюшка пытался договориться с оппозицией: я беру товарища председателя Государственной Думы - ну кого вам еще выше? Одного из ваших самых ярких оппозиционных ораторов я назначаю министром внутренних дел! Давайте договариваться.
Это такая серьезная протянутая рука для политической оппозиции. Другое дело, что политической оппозиции нужно было всё правительство. Ей уже не нужна была должность министра. Они чувствовали себя в силах.
Как писал Милюков в письме Долгорукову уже летом 1917 года, раскаиваясь в том, что было устроено - это известное письмо: «Будущие поколения проклянут вождей пролетариата. Но в первую очередь проклянут и нас, затеявших бурю». И он там пишет: «Мы приняли решение о перевороте с начала войны». Сам Милюков признается в письме своему коллеге по кадетской партии!
Тот же Милюков был одним из организаторов травли Протопопова. То есть вместо того, чтобы обрадоваться, что министром внутренних дел царского правительства становится яркий оппозиционер, начинается его травля.
На известном совещании лидеры оппозиции ставят Протопопову условие: «Друг, или ты уходишь с поста, и мы до сих пор с тобой здороваемся, работаем вместе и простим тебе твое слабодушие». А Протопопов-то пришел на это совещание договариваться: «Оппозиция, Дума, давайте вместе с властью! Власть сделала шаг навстречу, будем лояльны». - «Нам не нужна лояльность, нам нужна революция. Или ты уходишь, или ты остаешься. Но, извини, ты ответишь вместе со всеми министрами царского правительства, что бы ты ни делал».
М. Соколов
―
Но он же позвал Климовича к себе на службу - и что?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Климович отказался. Климович сказал очень просто: «Время уже ушло. Предотвратить революцию невозможно». То же самое сказал и Никольский, только уже в разговорах с протопресвитером императорской армии Шавельским, который спрашивал, возможно ли предотвратить революцию. Этот разговор был в августе-сентябре, как раз после отставки Климовича. Никольский сказал: «Нет, предотвратить невозможно. Всё, это конец».Климович понимал, что в воссоздании единой системы один человек не может ничего сделать. В восстановлении старой дореволюционной системы (до реформа Джунковского) и ее укреплении.
Протопопов не такой уж и плохой руководитель. Протопопов не такой уж и слабый политик. Да, он такой оригинал в своей подаче.
М. Соколов
―
Но во время событий он же фактически растерялся, потерял руководство. Вот эти жандармы и полиция абсолютно бессмысленно сражались с армией и народом на улицах Петрограда с огромными жертвами.
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Он гражданский человек. Он болтун, оратор, предприниматель, авантюрист. Он не полицейский человек. Он начал делать некие правильные меры. Он консультировался с Белецким, пытался вернуть Курлова - еще столыпинского человека. То есть он начал реализовывать то, что не мог сделать никто до него. Проект об усилении полиции в 50 губерниях империи начал реализовывать Протопопов. Все эти прекрасные министры, которые были большие государственники, не сделали этого, а Протопопов сделал, как бы к нему ни относиться.Он санкционировал арест рабочей группы. Да, потом НРЗБ рабочей группы под давлением оппозиции отпустили, но арест санкционировал всё-таки Протопопов. Он дал согласие, на счастье МВД, разбираться с Земским и городским союзом. То есть наступление на оппозицию - да, медлительное, да слабое, да, неуверенное - начал, конечно, Протопопов.
М. Соколов
―
Может, надо было не на оппозицию наступать, а хлеб в Петроград подвозить? Тогда бы и революции не было.
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Хлеба были в Петрограде! Знаете, если хлеб на складах есть, но его придерживают, это уже другой вопрос.
М. Соколов
―
Ну, это опять конспирология.
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Нет, никаких данных об отсутствии хлеба в Петрограде нет. Да, появились очереди, потому что цены выросли. Да, хлеб придерживали по понятным причинам: шел рост цен. Поставки производились. Небольшие сбои в поставках часто выдавались за катастрофу. Ну, небольшая задержка поставок, связанная с перегрузкой железнодорожных путей. Но ситуации голода и отсутствия хлеба не было.Более того: в Петрограде, по сути, не было даже карточной системы, которая была во всех странах! Российская экономика в годы Первой мировой войны росла! Более того, российская экономика не была переведена на военные рельсы. Во Франции, в Великобритании, в Германии уже была карточная система. Всё было подсчитано. У них вся экономика перестроилась на военные рельсы, вся общественная жизнь перешла на военные рельсы. Только Россия на фронте воевала, а в тылу жила как до войны. Всё работало - переносные кинотеатры, театры. Вся общественная жизнь не останавливалась. Война никак не повлияла.
И поэтому люди не прочувствовали серьезности войны. Люди жили так же вольготно, как и до войны. У них было недовольство: вот очереди появились в магазинах. Никогда в жизни их ни было, а тут очереди. Катастрофа - очереди появились! Представьте себе: во время Второй мировой войны, Великой Отечественной - забастовка рабочих. Что было бы с этой забастовкой?
М. Соколов
―
Одна забастовка, кстати говоря, во время войны была - в Иваново. Всё там было разогнано. Но мне кажется, тут мы идем к концу. Мне хочется задать очень важный вопрос. Всё-таки как вы считаете, с вашим знанием жандармского корпуса, охранных отделений, полицейской системы империи, можно ли было этими полицейскими мерами в конце 1916 - начале 1917 года предотвратить то, что случилось? Вот эту стихийную революцию, которая получила в этот момент массовую поддержку в обществе?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Можно было бы, но при одном условии - при наличии политической воли у императора. При твердом желании императора закрутить гайки. Такого желания у императора не было, император не интересовался этими вопросами. Он не мог продавить своих решений - даже не мог заставить своевременно выполнить свои решения. Даже правительство. Он не был способен закрутить гайки, к сожалению.Царский политический сыск - это не КГБ. У него нет прямого выхода на царя-батюшку. Его можно заблокировать со стороны. Вот докладывает министр - а как министр передаст, а вставит ли министр слова директора Департамента полиции в свой доклад или не вставит? Этот вопрос мог решать только император.
Вот Николай I активно участвовал - читал все доклады, вникал в ситуацию. Александр II меньше, но вникал. Александр III вникал тоже меньше, чем Александр II, но всё равно вникал в деятельность политического сыска. Николай II точно не вникал.
А сами спецслужбы... Спецслужбы - это молоток. Им можно вбить в стену гвоздь и повесить картину, можно пробить кому-нибудь голову, как делалось при советской власти, а можно просто положить на полочку, и он там будет лежать и пылиться. Это молоток в чьих-то руках. Если твои руки неспособны, не желают защитить самого себя и страну, не верят в то, что сейчас может произойти революция, спецслужбы неспособны ничего сделать.
М. Соколов
―
А открутить гайки и выпустить пар император и его система тоже не были способны?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Они были откручены, эти гайки! Вы сравните с той же самой республиканской Францией. В республиканской Франции выступление солдат на фронте - это расстрел. Помните, когда начал выступать Русский экспедиционный корпус? Французы даже солдат своих не послали - разнесли из легкой артиллерии, а уже потом зачистили недовольных. Французский парламент молчит. При том, что Франция с ее постоянными предвоенными сменами правительств, раз в несколько лет. Министры сидели год-два, президенты менялись как перчатки в Третьей республике. Парламент молчит!Французскоие и бельгийские социалисты едут в Россию уговаривать российских социалистов не начинать революцию! Едет Вандервельде, лидер социалистического Интернационала, общается с рабочей группой НРЗБ, общается с нашими революционерами, говорит: «Ребята, не надо! Давайте после войны. Вот победим в войне - снесете всё это правительство, снесете эту монархию, да супер. Ребята, у нас сейчас война. Остановитесь!». Вандервельде послушали и сказали, что он ничего не соображает. В итоге Франция вышла из войны победителем, а мы вышли... А мы вышли.
М. Соколов
―
Хорошо, пожалуй, последний вопрос. Когда-то Егор Гайдар написал, что власти в 1917 году не хватило одного верного полка. Думаете ли вы, что один верный полк (ну, может, дивизия) каких-нибудь внутренних войск мог в 1917 году решить судьбу народного выступления людей в Петрограде? И страны. Или нет?
В. Хутарев-Гарнишевский
―
В Петрограде - да, могла бы. Конкретно в этой ситуации - да, могла бы. Полк вряд ли, а дивизия могла бы решить эту ситуацию. В Петрограде не было нормальных внутренних войск. Были бы нормальные внутренние войска - не казаки, не вот эти запасные батальоны, которые просто не хотели ехать на фронт, а нормальные внутренние войска, для которых это была служба - всё было бы подавлено. Поэтому я в данном случае солидарен с мнением Гайдара, как ни странно.
М. Соколов
―
Хорошо. Спасибо! Я благодарю нашего собеседника. Гостем «Эха Москвы» и программы «Цена революции» был кандидат исторических наук Владимир Хутарев-Гарнишевский, автор книги «Противостояние: спецслужбы, армия и власти накануне падения Российской империи». Вышла она в издательстве Института Гайдара. Я думаю, что ее будет очень интересно прочитать, и поводов для споров она дает очень много. Вел передачу Михаил Соколов. Спасибо большое, до свидания!
В. Хутарев-Гарнишевский
―
Спасибо вам огромное!