Политцентр у власти. Судьба адмирала Колчака - Григорий Кан - Цена Революции - 2020-02-09
09.02.2020
М. Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ведет ее Михаил Соколов. У нас в гостях Григорий Кан, кандидат исторических наук, и мы продолжаем наши беседы о том, что происходило в Сибири как раз 100 лет назад — знаменитый Иркутский переворот и падение режима адмирала Колчака. Добрый вечер, Григорий! Я хотел бы, чтобы вы напомнили этот сюжет. Что происходит в Сибири, в Иркутске — в этот момент действительно ключевом городе — к Новому году? Как произошел этот переворот, который привел к власти так называемый Политцентр?
Г. Кан
―
Переворот был организован умеренными социалистами. Непосредственным военным руководителем переворота был штабс-капитан Николай Сергеевич Калашников, по взглядам эсер. Он возглавил созданную в результате начатого восстания Народно-революционную армию. После упорных боев повстанцы, находившиеся при этом в союзе с большевиками, которые тоже участвовали в этом восстании, одержали победу. 5 января Политический центр пришел к власти в Иркутске. Политический центр составляли умеренные социалисты, меньшевики, эсеры, деятели земского самоуправления. Во главе Политического центра стоял сибирский эсер Флориан Федорович - человек, не лишенный обаяния, неплохой дипломат, достаточно решительный, раз пошел на это восстание. Но при этом, тем не менее, нельзя сказать, что это был какой-то выдающийся политик, выдающийся управленец, А военным руководителем восстания, как я уже говорил, был Калашников. Колчаковское правительство - большая часть его членов — бежало из Иркутска. Некоторые были арестованы.
М. Соколов
―
Сразу начались аресты?
Г. Кан
―
Некоторых - тех, кто остались. Конечно, члены колчаковского правительства арестовывались. В ходе восстания очень усилились большевики. Возглавлял большевиков Александр Ширямов. К тому же, они усилились за счет того, что они освободили из тюрьмы массу арестованных, которые были привезены туда из разных мест в Сибири — своих арестованных товарищей. Большевики очень усилились. Они создали рабоче-крестьянские дружины. Их число к моменту окончания восстания превысило 3 тысячи человек.
М. Соколов
―
Я хотел напомнить еще один сюжет. В прошлой программе мы очень коротко тоже отметили эти события. Это трагедия на Байкале, на пароходе «Ангара». Вы как раз сказали о том, что большевики освободили из тюрьмы своих, а вот эсеры и другие участники этого заговора попали в руки семеновцев и их судьба, конечно, была трагическая. Почему во время переговоров, которые проходили между представителями колчаковского правительства (Червен-Водали) и другими мятежники не добились выдачи своих товарищей, которые были арестованы и находились в тюрьме, которых потом вывезли на Байкал?
Г. Кан
―
Речь шла вообще о сдаче власти. Переговоры так и не завершились успехом. Главный переговорщик от Политцентра — их, так сказать, министр переговоров и иностранных дел, если так можно сказать - Ахматов, меньшевик, видимо, надеялся добиться этого после сдачи власти Колчаком. Но сдачи власти не вышло, потому что когда исполняющий обязанности главы правительства Червен-Водали уже был готов согласиться на сдачу власти, собственно, военные силы, поддерживающие правительство, бежали, и власть пала.
М. Соколов
―
То есть они фактически бросили правительство — этот отряд семеновцев и те, кто сопротивлялся переворотчикам в Иркутске.
Г. Кан
―
Да, Сычев, комендант города, и люди Семенова бросили правительство, которое защищали, и вывезли заложников. Потом они были зверски убиты. Там были в основном военные — очень много военных, участников военного заговора, ближайшие друзья Калашникова. Но и гражданские лица. Они были зверски убиты на пароходе «Ангара». Это было уже после победы Политцентра. То есть это, конечно, вызвало недовольство всей сибирской общественности и очень озлобило, в особенности против семеновцев. У атамана Семенова была своя контролируемая территория Забайкалья, где был очень жестокий режим — кроме того, прояпонский. То есть японцы фактически открыто хозяйничали на территории, где был Семенов. Семенов заключал неравноправные договора. Плюс еще семеновцы действовали очень жестоко. Вот в такой атмосфере приступал к работе Политцентр. Что он успел сделать? Первое, что сделал Полицентр — это издал манифест. Манифест произвел невыгодное впечатление на большинство тех, кто его читал. Во-первых, даже само название претенциозное — манифест. Во-вторых, очень напыщенный. В начале были какие-то фразы, характерные скорее, наверное, для большевиков — что адмирал Колчак и атаман Семенов объявляются врагами народа, ни больше ни меньше. Но затем, правда, говорилось, что они будут предаваться гласному суду с участием присяжных заседателей. Дальше политическая часть манифеста. Это восстановление всех гражданских прав и свобод, амнистия, созыв через неделю, 12 января, Временного совета Сибирского народного правления, которому передавалась власть вплоть до начала Сибирского народного собрания. Передача властных полномочий на местах земским управам и городским думам. Переговоры по установлению перемирия на советском фронте — шаги к этому. Переговоры на основе гарантии самоуправления областей, освобожденных от колчаковской реакции и не занятых Красной армией. Тут одна из основных идей Политцентра — идея буферного государства.
М. Соколов
―
Что такое буферное государство - давайте тогда объясним.
Г. Кан
―
Это государство, которое планировал Политцентр. Это было в его декларации. От Иркутской губернии (даже предполагалось, может быть, западнее) до Дальнего Востока. Предполагалось, возможно, будущее вытеснение Семенова из Забайкалья. То есть государство между областями, занятыми большевиками, и весь Дальний Восток, если он будет освобожден.
М. Соколов
―
А зачем большевикам, собственно, идти на такое компромисс? Они, в общем, всегда предпочитали брать власть в свои руки.
Г. Кан
―
Политцентровцы предполагали, что большевики на это пойдут (и в конечном счете потом большевики отчасти к этому склонились, но на меньшей территории) из-за того, что Красная армия устала, а на Дальнем Востоке очень много иностранных частей — японских, американских - и не нужно столкновений с ними. Поэтому предполагалось, что большевики пойдут на образование буферного государства — демократического, которое и закрепится на этой территории — Восточная Сибирь и Дальний Восток.
М. Соколов
―
Там еще, насколько я понимаю, был сюжет с золотом Российской империи, которое в тот момент было в руках Колчака, а фактически под контролем чехов. Возможно, они рассчитывали на то, что этой власти чехи это золото отдадут.
Г. Кан
―
Да, это тоже была одна из основных идей. Большая часть золота была в Иркутске, но часть была в поезде Колчака, о чем мы еще скажем.
М. Соколов
―
Вот вы сказали, что там было много японских и американских частей. И, естественно, чехи. Командовал всем этим воинством формально генерал Жанен. Собственно, какую роль он играл во время этого Иркутского переворота и затем, когда, собственно, началась власть Политцентра? Можно ли сказать, что этот французский генерал фактически помог Политцентру взять власть и потом считал эту власть - такую буферную, меньшевистско-эсеровскую с участием большевиков (так сказать, за кулисами) - оптимальным вариантом для Сибири?
Г. Кан
―
В общем, да. Тут были союзные войска в Сибири. Основную, большую их часть составляли чехи. Но на Дальнем Востоке было много японских частей. Жанен был командующим союзными войсками на территории Сибири, хотя воинские части на Дальнем Востоке ему не подчинялись. Там были свои командующие. Японцы, естественно, тоже но не подчинялись Жанену.
М. Соколов
―
У американцев Грейвс. Он потом написал злобные по отношению к колчаковцам мемуары. Все время называл их бандитами.
Г. Кан
―
Ну, Жанен тоже не лучше отзывался о колчаковцах. Вообще многие иностранцы критиковали Колчака. Основные иностранные войска, которые были в распоряжении Жанена — это, конечно, был чехословацкий корпус. Командующим был генерал Сыровы. Как отмечали многие мемуаристы, чехи подчинялись Жанену постольку, поскольку считали это нужным. То есть не чехи зависели от Жанена, а Жанен во многом зависел от чехов. То есть чехи фактически сами распоряжались своей судьбой. Кроме того, чехословацкий корпус огромный - в каждом городе чешский гарнизон. Чехословацкие дивизии в Иркутске. В Иркутской губернии было несколько...
М. Соколов
―
Насколько я понимаю, они же весь 1919 год контролировали Транссибирскую магистраль. С фронта они ушли где-то к началу 1919 года. И вот их задача была обеспечить контроль за магистралью. И параллельно вели антипартизанскую борьбу. Кстати, довольно жестоко, судя по тем отзывам, которые у нас имеются.
Г. Кан
―
Да, это действительно было так. Еще они контролировали и охраняли железные дороги, и в каждом крупном городе (и даже не крупном) был чешский гарнизон. То есть чехи вообще во многом определяли ситуацию в тот момент. Но возвращаюсь к Политцентру. Что сделал Политцентр? Одно дело, что провозгласил манифест, другое - что они сделали. Совет Сибирского народного правления — это такой квазипредставительный орган. Туда должно было войти 26 человек, а именно члены Политцентра, представители земства и городского самоуправления, представители кооперативных организаций, уполномоченные от Объединения трудового крестьянства (был такой орган) и делегаты от профессиональных союзов. Выборы проходили в первые 6 дней власти Политцентра - с 5 по 11 января. 12 января этот Совет приступил к работе. Но профсоюзы отказались послать туда своих представителей. Они контролировались большевиками и решили не участвовать в этом органе. Этот Совет Сибирского народного правления утвердил Политцентр как орган исполнительной власти. Но реально исполнительная власть была образована еще до созыва Совета. Появились так называемые уполномоченные по ведомствам — фактически министры. Вот наиболее известные министры. Конечно, военным министром стал Калашников, сохраняя пост командующего Народно-революционной армией. Министром иностранных дел — Ахматов, меньшевик. Из известных министров — министр земледелия, очень известный теоретик аграрного вопроса Быховский. Вот из известных министров можно назвать их. При этом Калашников и Ахматов были, в общем, на своем месте. Ахматов был хороший дипломат. При этом довольно хитрый человек, но для дипломата это, в общем, неплохо. Умевший, когда нужно, говорить одно, а когда нужно — другое. Калашников тоже вполне соответствовал своей должности. Другое дело, что армия его разлагалась из-за большевистской пропаганды. Он не имел политической опоры, чтобы навести порядок в армии. Но, в принципе, он соответствовал своей должности, что показывают дальнейшие события — если бы была другая ситуация. Что еще сделал Политцентр? Политцентр объявил об амнистии. Но с амнистией не очень вышло, потому что реально большевики сами освободили своих узников еще в ходе восстания, а эсеры не смогли освободить. Что началось дальше? Начались аресты - аресты членов колчаковского правительства, министров, юнкеров. Политцентр образовал городские и уездные следственные комиссии для рассмотрения дел об арестованных лицах. Образовал Чрезвычайную следственную комиссию по образцу в свое время Временного правительства во главе с одним из меньшевиков для ведения дел о членах свергнутого правительства и других высших чиновниках.
М. Соколов
―
В общем, все в России возвращается к созданию ЧК.
Г. Кан
―
Ну, все-таки ЧК не было, но что еще сделал Политцентр — действительно, некоторое ужесточение власти. Хотя, наверное, в тех условиях по-другому было нельзя. Они образовали (это уже Совет Сибирского народного правления) Верховный народный суд. Более того, был принят закон о военно-полевых судах. Учреждать их имел право главком Народно-революционной армии по соглашению с уполномоченным Политцентра. Судить такие суды могли активных участников карательных экспедиций над мирным населением, оказывающих вооруженное сопротивление военным и гражданским властям и виновных в умышленном повреждении транспортных коммуникаций. Такой суд мог выносить приговор от срочной каторги до смертной казни. Но реально таких судов создано не было. Как бы они функционировали, неясно. Но, видимо, в тех условиях... Тем более эти суды создавались — подтекст был такой — для наказания виновников расправ над заложниками. Полковника Сипайло, начальника контрразведки семеновского отряда... То есть, видимо, в тех условиях по-другому действительно было нельзя. Другое дело, что бы из этого потом вышло.
М. Соколов
―
Кстати говоря, с этими злодеями, которые убивали на Байкале, ведь такая странная история. Вот генерал Жанен приказал же чехам и американцам разоружить семеновцев на Кругобайкальской железной дороге. Их действительно разоружили. Генерал Скипетров и Сипайло были задержаны. Однако в руки Политцентра они почему-то не попали. То есть это все была какая-то такая демонстрация силы и не более того.
Г. Кан
―
Фактически они были в распоряжении Политцентра, но суда над ними не было, потому что Семенов, угрожая не пропустить чехов через железную дорогу на восток, просто взорвать железнодорожные тоннели, добился от Жанена и Политцентра освобождения арестованных семеновцев. Потому что, в конечном счете, угроза действительно была серьезная. Они были освобождены, отпущены, потому что чехи думали о своих интересах, а Жанен зависел от чехов и думал о своих интересах — что в таком случае они действительно не смогут потом проехать через семеновскую территорию. То есть Семенов силовым давлением заставил отдать своих людей. Если бы этого не было, их бы, конечно, судили и, может быть, даже приговорили к смертной казни.
М. Соколов
―
А вообще в период Политцентра были какие-то расправы над представителями колчаковской власти?
Г. Кан
―
По некоторым данным, было убийство 1 или 2 офицеров. Но это, конечно, шло не от Политцентра. Это уже был результат большевистской пропаганды.
М. Соколов
―
Там уже были еще и сдавшиеся в плен юнкера, которых тоже бросили убежавшие семеновцы.
Г. Кан
―
Нет, расправ Политцентр не допускал. Были случаи самочинных действий хулиганской анархиствующей солдатской массы. Но это шло не от Политцентра. В тюрьме, кто был арестован, хотя кормили плохо (тогда вообще был продовольственный кризис), но тюремный караул обращался вежливо. Никаких жестокостей в тюрьме не было. А юнкера вообще были отправлены обратно в училище, и с ними прекрасно обращались. Они вообще не были под арестом. То есть каких-то насилий такого рода Политцентр от своего имени не допускал. Но в ряде случаев они происходили, потому что Политцентр просто не контролировал свою власть.
М. Соколов
―
Собственно, чем занимались в этот период большевики?
Г. Кан
―
Одна из идей большевиков — это необходимость ареста Колчака. И вот хотелось бы сказать по поводу Колчака. Где был в этот момент Колчак? Вообще, конечно, тут Политцентр и большевики вполне сходились в необходимости ареста Колчака. Колчак, начиная с 27 декабря, находился в городе Нижнеудинск. Там был поезд Колчака, и там же был поезд премьер-министра Пепеляева. Они были там задержаны по распоряжению Жанена и находились там приблизительно с 27 декабря по 9 января.
М. Соколов
―
Я помню, что там, по-моему, речь шла даже не об одном поезде. Поначалу было что-то такое — 8 поездов, которые вывозили беженцев, золото, штаб и так далее. Плюс Пепеляев, который поехал на переговоры к Колчаку, сам там застрял и уже находился с ним до конца. То есть фактически было задержано достаточно большое количество людей. Собственно, какой был смысл союзникам, генералу Жанену блокировать уход Колчака на восток?
Г. Кан
―
Чтобы Колчак не вмешался в Иркутское восстание. Жанен и чехи, конечно, держали нейтралитет во время восстания.
М. Соколов
―
Какой же это нейтралитет? Фактически они арестовали верховного правителя.
Г. Кан
―
Они, конечно, фактически поддерживали Политцентр. То есть им не нужно было, чтобы Колчак появился в Иркутске и участвовал в событиях. Да и могло быть насилие над ним. То есть Колчак был в Нижнеудинске. Предполагалось, что дальше Колчак поедет в Иркутск, но пришло распоряжение Жанена, что поезд и Колчака, и Пепеляева в Иркутск не поедет. Они могут поехать в другом поезде, каждый в своем вагоне — и все. То есть только вагон. При этом у Колчака 500 солдат конвоя, и с ним еще 60 офицеров. У Колчака появляется мысль, подсказанная одним из генералов - уйти в Монголию с конвоем и офицерами. Эта мысль не осуществилась, потому что сперва с Колчаком отказались идти солдаты конвоя. И вообще они его бросили — во многом под влиянием большевиков.
М. Соколов
―
Тут у нас, по-моему, только один источник на этот счет. Тут не очень понятно. То ли они отказались, то ли сам Колчак отказался от их помощи.
Г. Кан
―
Они дали понять, что не хотят совершать с Колчаком этот поход в Монголию. Потом точно так же в большинстве своем поступили и офицеры. Источник тут — да, воспоминания генерала Занкевича.
М. Соколов
―
Это, по-моему, был начальник штаба.
Г. Кан
―
Сопровождавший Колчака генерал. Насколько он точен — просто другие источники на этот счет неизвестны. Но, видимо, действительно никто не хотел связывать свою судьбу с Колчаком. Это было рискованно. И тогда Колчак согласился на предложение союзников ехать в Иркутск в вагоне с небольшой охраной и небольшой свитой. И еще вагон для Пепеляева.
М. Соколов
―
Тут еще один интересный момент. Я так понимаю, что на Колчака в этот момент оказывали давление не только представители союзников, которые контролировали железную дорогу, но и само назначенное им правительство - та часть, которая находилась в Иркутске. Насколько я понимаю, они все время посылали ему какие-то телеграммы, предлагая, так сказать, отречься от престола, от своего поста в пользу то ли Деникина, то ли еще кого-то. В общем, это ведь тоже было.
Г. Кан
―
Это тоже было, но он так и не отрекся. Передал власть на Востоке атаману Семенову, но...
М. Соколов
―
А Деникину, собственно, верховную власть.
Г. Кан
―
Так и не передал.
М. Соколов
―
Все-таки не передал?
Г. Кан
―
Непредрешение вопроса. То есть это было очень ясно сформулировано - что, возможно, этот вопрос будет рассматриваться. Но власть не передал.
М. Соколов
―
А если бы он в этот момент формально отказался от власти, могла бы как-то измениться его судьба? То есть он уже был бы в другом статусе. Возможно, его бы выпустили.
Г. Кан
―
Нет, естественно. Колчак был знаковой фигурой. Судьба его не могла бы измениться. Там было «в виду непредрешения мной вопроса о передаче власти генералу Деникину». То есть формально он, тем не менее, все-таки власть Деникину не передал.
М. Соколов
―
Еще один момент - тоже, мне кажется, интересный. Вы говорили о том, что был вариант уйти в Монголию. Но перед этим, еще раньше, когда он находился в Новосибирске, ему предлагали вместе с частью армии отступать от Новосибирска (тогда Новониколаевска) на Алтай, в район Барнаула, где находились части Анненкова, Дутова и так далее. Вот этот сюжет как-то, мне кажется, совершенно не изучен. Почему этот вариант не был избран? Хотя он был реальный.
Г. Кан
―
Колчак — человек достаточно иррациональный. Вообще его поведение. Он, по идее, должен был быть либо с армией, совершавшей тогда Великий сибирский ледяной поход (и тогда, скорее всего, остался бы жив), либо с правительством в Иркутске. Тогда бы тоже большинству членов правительства после победы повстанцев удалось скрыться. Он выбрал самый неудачный и иррациональный вариант поведения — быть в поездах под охраной союзников. В результате такова и была его судьба. Потому что вот так, какой-то странный вариант поведения — ни с военными, ни с правительством. Он почему-то считал необходимым руководить из поездов по телеграфу.
М. Соколов
―
Кстати говоря, если, опять же, напомнить: в тот момент, когда Колчак находится в Нижнеудинске, а в Иркутске происходит этот переворот и смена власти, где, собственно, находится действующая армия, которую возглавляют Каппель и Войцеховский — боевые генералы? То есть неразложившаяся часть войск. Мы помним, что в Красноярске генерал Зиневич тоже произвел переворот — кстати говоря, тоже, по-моему, плохо изученный сюжет. А вот, собственно, эти войска — они где, куда идут?
Г. Кан
―
Они совершают так называемый Великий сибирский ледяной поход от Омска до Иркутской губернии — по старым трактам, по лесам, в очень тяжелых условиях. Называется это Восточный фронт. Главнокомандующий — генерал Каппель, назначенный в середине декабря. В составе этого Восточного фронта несколько армий, одну из которых — 2-ю — возглавляет Войцеховский. И вот они совершают этот Великий сибирский ледяной поход. При этом железными дорогами они не пользуются, потому что они под контролем чехов. Чехи их туда не пускают.
М. Соколов
―
А столкновений с чехами у них нет?
Г. Кан
―
Прямых столкновений нет. Но они вообще идут отдельно. Иногда бывают столкновения с красными войсками, но в целом они идут где-то довольно далеко от Нижнеудинска. И вообще в Иркутской губернии, в Иркутске было даже не очень понятно, где эта армия и есть ли она. То есть до ее вступления на территорию Иркутской губернии про этот Восточный фронт вообще во многом забыли.
М. Соколов
―
Я помню там по схеме: один из отрядов вообще обходил Байкал с севера. Они ушли как-то очень далеко на север, потом уже спускались к югу. То есть они шли, конечно, не одной колонной. Да и слово «шли» тоже, мне кажется, требует некоторого уточнения. Потому что большая часть просто ехала на санях. По крайней мере те, кто спаслись.
Г. Кан
―
Кто-то и на лошадях. Но, во всяком случае, об этой армии было даже не очень известно.
М. Соколов
―
А сколько там, в этом воинстве, двигалось людей? Где-то порядка 20-30 тысяч?
Г. Кан
―
Официальное число армии постоянно таяло. С каждым новым движением количество уменьшалась. Но когда армия вступила на территорию Иркутской губернии, чуть позже, предполагалось, что около 30 тысяч. Видимо, на самом деле меньше. Так вот возвращаясь к Колчаку. Решение об аресте Колчака принималось Политцентром. В частности, Калашников еще 13 января написал письмо Федоровичу: «Считаю крайне необходимым иметь Колчака в распоряжении русской власти. Прошу не отказать внести вопрос в Политический центр в обращении к политическому представителю Чехословацкой республики о выдаче Колчака». Политцентр провел совещание с иностранными представителями. Вслед за этим Жанен, переговорив с Сыровы, дал свое согласие на задержание адмирала. То есть решение дал Жанен. Но, конечно, это шло от Сыровы.
М. Соколов
―
Сыровы — это командующий чешским корпусом.
Г. Кан
―
Да. Накануне прибытия Колчака. Колчак должен был прибыть в Иркутск 15 января. 14 января Жанен и все иностранные миссии покинули Иркутск - не хотели присутствовать при аресте Колчака. Калашников же, предвосхищая решение Жанена, еще 13 января был приказ, что адмирал Колчак не будет пропущен далее Иркутска, где будет выдан народной власти. А в другом приказе, когда Колчак уже прибыл на станцию Иркутск, Калашников заявил коменданту станции: «Предписываю вам немедленно принять самые решительные меры для того, чтобы поезд Колчака не был пропущен на восток. В случае надобности примените вооруженную силу, а также используйте все технические средства к задержанию, как-то разборку пути, неподачу паровоза». 15 января, когда Колчак прибыл в Иркутск, чехи, конечно, уже были готовы его выдать. Позицию чехов очень хорошо обрисовал Сыровы несколько позже в своем донесении Жанену — очень откровенно: «Продолжение охраны Колчака имело бы своим результатом саботаж и забастовку служащих железной дороги, что сделало бы невозможным эвакуацию чехословацкой армии и одновременно провоцировало бы новые бои с партизанами на всем протяжении железнодорожной трассы». Вот это мотивировка чехов. Они считали, что продолжение охраны Колчака будет для них означать очень большие осложнения.
М. Соколов
―
Кстати, я тут достал книжечку Дмитрия Филатьева, известного генерала. Называется «Катастрофа белого движения в Сибири. Впечатления очевидца». Вот он пишет: «Жаль, что ни Колчаку, ни его окружению не пришел в голову наипростейшей выход — пересесть в сани и двинуться на запад навстречу армии Каппеля. Легко было узнать, где она находилась, через чехов или поляков по телеграфу, так как штаб Каппеля очень часто останавливался у железнодорожных станций. Расстояние между Красноярском и Нижнеудинском - 500 верст. Двигаясь навстречу друг другу, можно было встретиться с 3-й армией, шедшей по тракту, уже через 5 дней. Адмирал спасся бы точно так же, как спаслись все мы». То есть, в общем, вы действительно правы, когда говорите, что был выбран очень странный вариант. С другой стороны, я подозреваю, что Колчаку в тот момент просто не могло прийти в голову, что западные союзники, представители Антанты, генералы и прочие поведут себя так, мягко говоря, неблагородно, а попросту подло и омерзительно, как поступил генерал Жанен. И здесь уже действительно произошла вот эта трагическая выдача 15 января. Кстати говоря, Филатьев пишет, что чехи участвовали в этом деле, поскольку «техника передачи была заранее установлена особом соглашением между чешским доктором Благошем и представителем Политцентра Косьминским». Вот так.
Г. Кан
―
Да. Колчак был выдан 15 января. При этом непосредственно от вооруженных сил Политцентра, представители Политцентра участвовали в его аресте. Также был арестован Пепеляев. От имени Народно-революционной армии — помощник Калашникова Нестеров, который потом это все и описал.
М. Соколов
―
Как это все происходило?
Г. Кан
―
Значит, примерно в 9-10 вечера, поздно вечером, чешский офицер на русском языке с сильным акцентом объявил Колчаку: «Господин адмирал, приготовьте ваши вещи (это воспоминания Нестерова). Сейчас передаем вас местным властям». Колчака как будто ударил электрический ток. Он вскочил. Лицо его страшно исказилось. В его голосе было отчаяние и ужас. Он буквально закричал: «Как?! Неужели союзники выдают меня?! Это предательство! Где же гарантии генерала Жанена?». Чех промолчал. Колчак стал нервно и суетливо одеваться. Довольно скоро Колчак овладел собой и дальше держался хотя и напряженно, но внешне спокойно. Выйти из вагона было предложено Колчаку и Пепеляеву, но с Колчаком добровольно пошла его гражданская жена Тимирева. Их доставили в иркутскую тюрьму».
М. Соколов
―
Еще интересный момент — я этого тоже не знал, сейчас посмотрел у Филатьева — про японцев. Японцы тоже были, в общем, серьезной силой. Их отряд присутствовал в Иркутске. Вот он пишет: «Присутствовавшие на вокзале японцы молчаливо наблюдали сцену передачи адмирала. По словам японского полковника Фукуды, когда передача уже состоялась, он (Фукуда) разыскал Сыровы и предложил ему в тот же день, 15 января, взять на себя перевозку адмирала, если чехи извлекут его из тюрьмы. Сыровы отказался, потому что эта услуга подвергла бы его войска мести, которой он хотел избежать, выдавая адмирала трибуналу русского народа». Вот здесь опять та самая позиция чехословаков, которая потом многократно критиковалась белыми мемуаристами. Это называется просто трусость и измена. Кстати говоря, тот же Филатьев отмечает, что предавали Колчака не все союзники, а именно чехи, одни чехи. А все остальные, включая Жанена, как Пилат, умывали руки и не сделали даже попытки удержать чехов от задуманной ими низости.
Г. Кан
―
Филатьев, конечно, все-таки человек тоже пристрастный.
М. Соколов
―
Естественно, он же участник всех событий.
Г. Кан
―
Политцентр, помимо его собственного желания арестовать Колчака, все-таки подпирали большевики. Иркутские железнодорожные рабочие приняли резолюцию, что они не выпустят Колчака из Иркутска и, если нужно, разберут железнодорожные пути. По дороге поезда Колчака в Иркутск черемховские шахтеры объявили однодневную забастовку, требуя выдачи Колчака. Прекратили только тогда, когда Политцентр заверил, что Колчак будет арестован. То есть даже если предположить, что чехи попытались бы его спасти, это действительно грозило бы для них очень серьезными последствиями.
М. Соколов
―
Кстати, мы не рассмотрели еще один из вариантов, про который говорит Занкевич, начальник штаба Колчака. Он же сделал ему предложение переодеться солдатом и ехать с одним из чешских эшелонов. В принципе, чешские офицеры это предлагали. Чешские эшелоны, которые проходили через Иркутск, никем не досматривались - ни большевиками, не Политцентром. Никто на это не покушался. То есть в одиночку, с каким-то еще сопровождающим, он, в общем-то, мог бы проехать. Помните, Керенский, конечно, не переодевался в женское платье, но он переоделся матросом и спасся из Гатчины. Но вот, видимо, Колчак был человек слишком гордый, чтобы садиться в чешский эшелон в одежде солдата.
Г. Кан
―
Да, он считал это для себя недопустимым.
М. Соколов
―
И ответил Занкевичу: «Не хочу быть обязанным своим спасением чехам». То есть, в общем, в данном случае вел себя как настоящий военный. Но, опять же, не рассчитывал на то, что можно будет спастись одному, кого-то бросить. В результате его бросили все.
Г. Кан
―
Возвращаясь к Иркутску, тут сразу стоит сказать, что Политцентр, конечно, не обладал реальной властью в Иркутске. Очень усилились большевики.
М. Соколов
―
А как же Калашников со своей Народной армией, с отрядами?
Г. Кан
―
Народную армию постепенно захватывали большевики. Я сейчас об этом скажу. Значит, большевики очень усилились. В принципе, они еще по ходу восстания ставили цель: после победы Политцентра отстранить Политцентр от власти. Такую линию проводил Ширямов, глава иркутских большевиков. Это был довольно типичный провинциальный большевик времен Гражданской войны - очень фанатичный, наглый, нахрапистый, не очень культурный, беззастенчивый в средствах, и при этом хитрый. Альтернативную линию предложил другой человек, освобожденный из тюрьмы Иркутска в ходе восстания - Александр Краснощеков, человек другого типа. В прошлом он был меньшевик, довольно долгое время жил в Америке, окончил там Чикагский университет, работал адвокатом, имел неудачный опыт руководства Дальневосточным Совнаркомом, когда он был свергнут. Позднее Краснощеков попал в тюрьму. На основе опыта жизни в Америке и в свое время участия в руководстве исполнительным органом в первые месяцы советской власти он предлагал другую линию - сотрудничество с Политцентром (хотя рассматривал его как переходную ступень к Советам). Вообще Краснощков был очень серьезный и крупный политик, стратегически мыслящий. Наверное, он был наиболее крупный политик вообще в тот момент в Восточной Сибири. Не только у большевиков и умеренных социалистов, а вообще на несколько голов выше остальных. Очень неординарный человек. Он вышел из тюрьмы человеком- вот если кого можно назвать либеральным большевиком, то именно его. Он не был сторонником военного коммунизма. Он предлагал другую экономическую политику - хотя в свое время проводил национализацию на Дальнем Востоке, но извлек урок. Он был сторонником буферного государства (в принципе, такого же, как предлагал Политцентр), но с большим усилением большевиков, с большим влиянием большевиков. И он противодействовал Ширямову в его радикальных настроениях отстранить Политцентр от власти. В результате резолюция большевиков, принятая тогда, была и умеренной, и радикальной. Поскольку Политцентр составляют правые политические партии, преследует он явно мелкобуржуазные цели, коммунисты против него и за действительную пролетарскую диктатуру. Но так как Политцентр ставит своей ближайшей практической задачей гражданские меры борьбы с реакцией, они будут поддерживать его как временную власть. То есть с одной стороны и с другой стороны. Но все-таки Ширямов имел большее влияние, хотя формально руководителем иркутского губкома большевиков был Краснощеков. Вскоре были поставлены следующие задачи. Первое - создать под видом рабоче-крестьянских дружин хорошо оснащенные многочисленные вооруженные силы. Второе - перетянуть на свою сторону большинство воинских частей Народно-революционной армии. Третье - при помощи активной агитации масс добиться созыва в Иркутске Совета рабочих депутатов. Все три задачи большевики успешно решали. 9 января в город вошли партизаны во главе с партизанским командиром Зверевым, прокоммунистически настроенным, в количестве 400 человек. Чуть позже вошла еще одна партизанская группа - там было уже больше тысячи человек.
М. Соколов
―
А сколько было у Калашникова в этой Народной армии?
Г. Кан
―
Там численность все время колебалась, но тут главное другое - что благодаря большевистской пропаганде ключевые части армии Калашникова стали переходить на просоветские позиции. То есть Калашников терял контроль над своей армией. Большинство частей армии высказались в поддержку Советов. Если бы Калашников получал серьезную политическую опору, то он, конечно, навел бы порядок в армии, как он показал потом во время своих действий в феврале-марте 1920 года, о чем я еще расскажу. Но он не получал никакой политической опоры. То есть большевики фактически постепенно лишали его армии. Далее 6 января проводились ежедневные митинги среди рабочих и пришедших в Иркутск крестьянских партизан, где все время принимались антиполитцентровские резолюции о передаче власти Советам. И все профсоюзы выступили за передачу власти Советам. В результате, конечно, власть Политцентра становилась все более и более слабой. При этом я сразу хотел бы сказать, почему вообще и крестьяне, и рабочие в тот момент действительно были настроены пробольшевистски.
М. Соколов
―
Да, обольшевичелись, как пишут в мемуарах.
Г. Кан
―
Да, причина, на мой взгляд (не я первый высказываю это мнение) - слабая коммуникация с европейской частью России. Потому что сложно себе представить, что если бы крестьяне знали о продразверстке, о том, какими методами она взимается в европейской части России, то какие-либо крестьяне могли бы поддерживать большевиков.
М. Соколов
―
А что, о большевистском терроре они, скажем, тоже ничего не знали? О ВЧК и так далее.
Г. Кан
―
Ничего не знали. Большевики, вступая в Сибирь, на территорию Сибири, старались действовать аккуратно. Это только потом, когда укрепляли власть, действовали жестче. То есть крестьяне не знали о продразверстке, о том, какими методами она взимается. Рабочие не знали о милитаризации труда, о фактическом приписывании рабочих в европейской части России к фабрикам и заводам. То есть роль сыграла именно слабая коммуникация.
М. Соколов
―
Но и у Колчака и его правительства была очень слабая пропаганда. Даже Освага не было.
Г. Кан
―
Это да, пропаганда была слабая. И потом, это все было далеко. Тогда же не было средств связи. В общем, Политцентр потерял власть. Они решили стабилизировать ситуацию. Как можно было стабилизировать ситуацию? Они решили договориться с большевиками о буферном государстве. Решили отправить туда свою делегацию во главе с Ахматовым. В состав этой делегации большевики предложили включить Краснощекова. При этом ему дали указание (влияние Ширямова усилилось) - выступить против буфера за скорую советизацию Иркутска.
М. Соколов
―
А где в это время, собственно, находятся красные?
Г. Кан
―
Еще очень далеко - где-то в районе Красноярска.
М. Соколов
―
Это 5-я армия, которой руководил, по-моему, Иван Смирнов.
Г. Кан
―
Ну, руководили там военачальники. Смирнов, с кем шли переговоры, был председателем Сибирского революционного комитета, созданного в августе 1921. Это революционный комитет для управления освобожденной Сибирью. Смирнов тоже очень выдающаяся личность. Он был очень хороший политик, очень гибкий, прагматичный. Хороший администратор, способный организатор. Ему полностью доверяли Ленин и Троцкий. Он был способен подчас на довольно неожиданные политические шаги. Но при этом, в отличие от Краснощекова, нельзя сказать, что Смирнов был либеральный большевик. Он был прагматичный человек. Либеральным он не был, как позднее показали его действия. Но при этом он не был и каким-то человеком жестоким от природы, хотя гражданская война его очень ожесточила. Он был такой рациональный, прагматичный большевик. И вот сперва поезд делегации (Ахматов, Краснощеков) прибыл в Красноярск, а оттуда в Томск. В Томске тогда находился Смирнов, и там велись переговоры. Они проходили 19-20 января. Аргументы Ахматова, главы делегации, были следующие. Буфер будет удобен для вытеснения Японии из Забайкалья и с Дальнего Востока - японцы поведут себя осторожнее. Буфер, в котором сохраняться демократические свободы (ну, буфер - буферное государство) устроит американцев. И чехи тоже согласятся оставить России золотой запас и передать буферному государству контроль над Кругобайкальской железной дорогой. Краснощеков, вначале заявив о том, что иркутский губком против буфера, затем фактически поддержал политцентровцев, фактически встал на их сторону: «Мы не можем до прибытия подкреплений с Запада преодолеть силу японцев и чехов в открытой войне». И Смирнов, в общем-то, согласился с образованием буферного государства и позднее получил поддержку Ленина.
М. Соколов
―
То есть он обратился в центр? Так сказать, за санкцией на какое-то соглашение с Политцентром?
Г. Кан
―
Он подписал это соглашение о создании буфера под названием Восточно-Сибирская государственность и получил согласие Ленина. Но при этом в телеграмме Ленина он сам немножко изменил условия: что весь штаб главкома Народно-революционной армии будет назначен из коммунистов. Реввоенсовет 5-й армии решил, не доводя до сведения Политцентра, захватить всю Кругобайкальскую дорогу, а сам Политцентр перевезти в Читу.
М. Соколов
―
В общем, типично большевистское поведение: договориться об одном, а сделать по-своему.
Г. Кан
―
Да. И закрепление буфера, как он писал в телеграмме Ленину, больше чем на 4 недели едва ли возможно. В переговорах это не оговаривалось. Ленин одобрил позицию Смирнова. Казалось бы, в общем, политцентровцы добились того, чего хотели.
М. Соколов
―
На словах, по крайней мере.
Г. Кан
―
На словах, отчасти. Фактически это была, так сказать, капитуляция на приемлемых условиях. Но дело в том, что у Ширямова чесались в руки быстрее взять власть в Иркутске. Им нужен был предлог. Этот предлог они получили, когда стало известно о вступлении вот этой уже забытой армии Восточного фронта белых на территорию Иркутской губернии. Это известие было получено 17 января, и они стали заявлять, что Политцентр неспособен оборонять Иркутск от армии во главе с Каппелем. Что Политцентр договорится с каппелевцами, сдаст Иркутск и тому подобное. На самом деле ничего подобного быть не могло. Каппелевская армия большей частью ненавидела умеренных социалистов и Политцентр не меньше, чем большевиков. За исключением одного человека - генерала Войцеховского, который как раз предлагал каппелевцам признать власть Политцентра. Но большинство генералов это отвергли. Поэтому обвинение большевиков, что может быть союз Политцентра и каппелевцев или что Политцентр не может защитить Иркутск от Каппеля, было неправильно. Политцентр действительно не мог защитить, потому что его армию большевики уже разложили. Она уже фактически подчинялась большевикам. А по поводу союза, блока это было совершенно неправильно. Это было не так. Что было дальше? Калашников, понимая, что его армия уже ему не подчиняется, сам предложил отдать власть большевикам. Не как коммунист, а как прагматик. Что если защищаться от белых, то тогда уж пусть большевики и руководят армией, которую они фактически уже взяли под контроль.
М. Соколов
―
То есть получилось так, что фактически он способствовал второму перевороту в Иркутске, сам будучи вроде бы демократом и эсером.
Г. Кан
―
В тот момент он верил в либеральный большевизм. И действительно такая мефистофелевская гримаса, что в прошлом антикоммунист и в будущем ярый антикоммунист сам предлагает такой вариант. Но, что любопытно, Политцентр отклонил предложение Калашникова. Тогда большевики решили вопрос каким образом? Сперва они (ну, большевики - Ширямов) объявили, что 25 января будет созван Совет солдатских и рабочих депутатов. Политцентровцы заявили, что готовы передать власть этому Совету. Они выжидали, ждали результата томских переговоров. Затем Ширямов, контролировавший телеграф, получил известие об удачном завершении переговоров в Томске и решил после этого немедленно взять власть в Иркутске. Это могло укрепить положение Политцентра, пока до Политцентра не дошли известия об удачных томских переговорах.
М. Соколов
―
В общем, по-ленински: кто контролирует почту и телеграф, тот фактически контролирует и власть.
Г. Кан
―
Да, 20 января губкомом была принята декларация - в этом участвовали и левые эсеры - декларация о требовании немедленной передачи власти, чтобы Политцентр немедленно передал власть Военно-революционному комитету, ревкому. Что ревком сложит свои полномочия перед созываемым 25 января Советом. Ревком гарантирует чешским легионерам (это нужно было, чтобы чехи не возражали) свободный проезд на восток с оружием в руках при условии их полного невмешательства в русские дела.
М. Соколов
―
Ну, они сами себе гарантировали проезд, поскольку сил у них было достаточно.
Г. Кан
―
Но тем не менее. И дальше тоже такая своего рода подачка: ревком дает гарантии полной неприкосновенности личного состава Политцентра и той демократии, которая с оружием в руках боролась против колчаковской власти. У Политцентра никаких сил нет, и они соглашаются 21 января передать власть ревкому. И власть переходит к ревкому. Во главе ревкома встает Ширямов. Но первое время, придя к власти, Ширямов выполняет свои обещания. Вообще в тот момент большевики держали себя относительно либерально, вели либеральную линию. Выборы в Советы 23 января прошли абсолютно свободно. Большевики там действительно победили. Вошли в этот Совет и остальные партии. Совет, ввиду чрезвычайности обстановки, сохранил ревком как орган власти. Первое время большевики вели относительно либеральную линию, хотя были аресты священников. Вот священников, нескольких епископов арестовали сразу. Между тем двигались каппелевцы. Надо было организовывать оборону.
М. Соколов
―
Ну что ж, здесь мы поставим многоточие до следующей нашей передачи «Цена революции» с Григорием Каном, кандидатом исторических наук. Мы продолжим разговор о судьбе адмирала Колчака и о событиях в Сибири в 1920 году в нашей следующей программе. Всего доброго!