"Ни Ленин, ни Колчак". Социалисты в гражданской войне - Ярослав Леонтьев - Цена Революции - 2019-09-29
29.09.2019
"Ни Ленин, ни Колчак". Социалисты в гражданской войне - Ярослав Леонтьев - Цена Революции - 2019-09-29
Скачать
М. Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» «Цена революции». Ведёт передачу Михаил Соколов. А гость наш - профессор, доктор исторических наук Ярослав Леонтьев. И мы поговорим о социалистах в 1919 году («ни Ленин, ни Колчак»), ну и о тех, кто вёл совершенно другую линию - боролся с Советской властью с оружием в руках или с бомбами. Ярослав, добрый вечер! Давайте, во-первых, в общем плане объясним, в каком положении к началу 1919 года оказались оппозиционные большевикам социалистические партии. Всё-таки их было достаточно много - и партия социалистов-революционеров, и левых социалистов-революционеров, и меньшевики. Как-то обзорно.
Я. Леонтьев
―
Ну, обзорно на самом деле трудно, Михаил, потому что всё было разнопланово - даже, я бы сказал, дифференцированно. С одной стороны, помните наш последний эфир - мы говорили о массовых арестах левых эсеров, такой зачистке. Была арестована Спиридонова, потом над ней был процесс - как раз в феврале в Московском революционном трибунале. Она была приговорена к изоляции, к санаторному лечению и в то же время направлена якобы на санаторное лечение. На самом деле сидела в очень противных условиях, мягко говоря, в Кремле. Ей выделили маленькую комнатушку прямо в казарменном помещении, где находились курсанты пулемётных курсов, будущие кремлёвцы. Но в итоге она бежала с помощью одного из охранников. Там и курсанты стали ей помогать, когда прочувствовались и стали симпатизировать. Один курсант - точнее, один из чекистов по фамилии Малахов в ночь с 1 на 2 апреля 1919 года вывел её из Кремля. Спиридонова перешла на нелегальное положение, переехала сначала в Казанскую губернию, занималась подпольем. То есть таким образом были репрессированы левые эсеры - и меньшевики. Потом следующая волна арестов прокатилась по меньшевикам в марте 1919 года. Левые эсеры - это февраль. По меньшевикам массовые аресты прошли в марте.
М. Соколов
―
Формально они были запрещены - левые эсеры, меньшевики? Каким-то решением Съезда Советов или, там, ВЦИК.
Я. Леонтьев
―
Нет, формально они ещё, конечно, запрещены не были. Точнее, с левыми эсерами была гораздо более хитрая механика. Тогда же, ещё летом 1918 года принималось, что те левые эсеры, которые солидарны с позицией ЦK в событиях 6 июля, удаляются из Советов, всячески изолируются, но формально они запрещены всё-таки не были. А другие, лоялистски настроенные, оставались. Они строили там свои партии - народников-коммунистов, революционного коммунизма, о чём, наверное, сегодня ещё вспомним - особенно об этой второй партии революционного коммунизма. К этому времени произошёл раскол среди левых эсеров на Украине. Одна часть тоже была настроена лоялистски - так называемые борьбисты.
М. Соколов
―
Просоветски, собственно.
Я. Леонтьев
―
Просоветски. Но не путать с боротьбистами, которые тоже просоветские, но они были выходцами из украинских национальных эсеров, а борьбисты - это были комитеты, которые относились к общероссийской партии левых эсеров на Украине. Вот там тоже была другая часть активистов, которая сразу перешла на позиции вооружённой борьбы - там они начали активно сотрудничать с Махно. Я думаю, мы тоже сейчас разовьём эту тему дальше, но пока я продолжу свой обзор. Меньшевиков же начали арестовывать также, как и левых эсеров, по подозрению в организации забастовок. Очень серьёзных забастовок - на Путиловском заводе проходили очень серьёзные забастовки, на тульском заводах (в этом как раз обвиняли меньшевиков), в ряде других мест.
М. Соколов
―
У них же была своя газета, легальная. По-моему, называлась «Всегда вперёд».
Я. Леонтьев
―
По-разному, она меняла названия. Но общая база - название «Вперёд». Названия варьировались - так же, как «Правда», «Окопная правда», «Солдатская правда» в 1917 году у большевиков. У левых эсеров, у правых эсеров в этих случаях названия газет тоже варьировались. Вот интересен как раз вопрос с так называемыми правыми эсерами. Вы знаете, что я крайне не люблю это слово.
М. Соколов
―
Ну, основная часть эсеровской партии, скажем так.
Я. Леонтьев
―
Да, я предпочитаю «ортодоксальные эсеры», потому что правые тоже были, но они составляли очень незначительное меньшинство, которое действительно постоянно выступало за вооружённую борьбу с большевиками, за сотрудничество с разнообразными белыми правительствами.
М. Соколов
―
В частности, парижская группа эсеров - Авксентьев...
Я. Леонтьев
―
Ну, здесь с позицией лично Авксентьева как раз более сложно. Его же как раз выслали. Выслал Колчак.
М. Соколов
―
Фондаминский.
Я. Леонтьев
―
Да, всегда были какие-то элементы, настроенные именно на сотрудничество с белогвардейцами, с белым движением. Но таких было всё-таки меньшинство. Основная часть партии была легализована - неожиданно, в отличие от левых эсеров и меньшевиков. В то время, когда их арестовывали, ПСР вдруг легализовали, как раз тоже в феврале 1919 года.
М. Соколов
―
А что случилось с большевиками? Почему они вдруг так решили легализовать?
Я. Леонтьев
―
Это было обусловлено их позицией в переговорах как раз после того, как Колчак устроил зачистку учредиловцов. После того, как части, которые раньше сражались в Народной армии, были влиты в состав его армии, часть людей там тоже была арестована или отрешена от командных должностей. Так называемая Уфимская делегация, то есть инициативная группа (там тоже были члены ЦK ПСР) начала в Уфе переговоры с ревкомом о совместных антиколчаковских действиях. И вот это как раз послужило поводом для легализации. Ортодоксальным эсерам было даже разрешено тоже издавать свою газету «Дело народа» в Москве центральный орган партии. Но ненадолго. Эта так называемая легализация была очень недолгой, потому что всё-таки основная масса ЦK ещё не вынесла своё решение. Да, по-прежнему была эта инициативная группа, которая выступала за совместный революционный фронт с большевиками.
М. Соколов
―
Это Вольский, один из лидеров Комуча.
Я. Леонтьев
―
Да, Вольский, бывший председатель Комуча, и несколько его соратников, весьма уважаемых в партии: Ракитников - один из старейших членов партии, очень известный аграрный теоретик; Николай Шмелёв; Константин Буревой, под редакцией которого начала выходить газета, потом ставшая журналом «Народ». Впоследствии эту группу стали называть «народовцы» именно по названию этого их печатного органа. Решение же о том, как вести себя по отношению к большевикам, принимал 9-й совет партии.
М. Соколов
―
То есть фактически съезд.
Я. Леонтьев
―
Фактически съезд, который собрался в полулегальных условиях. То есть большевики его специально не накрывали. Это июнь 1919 года. Совет вынес решение по-прежнему находиться в оппозиции к большевикам, то есть вести с ними политическую борьбу, но не вооружённую. Вот это тоже важно. В то же время Совет предосудительно отнёсся к этой инициативной группе, которая выступала за то, чтобы мобилизовывать эсеров в Красную армию и так далее. Но были и другие интересные группировки. Конечно, наверное, надо поговорить об анархистах.
М. Соколов
―
Вот ещё, кстати говоря, по поводу политической ситуации в тот момент. Я правильно понимаю, что все эти попытки договориться с большевиками, а большевиков - как-то смягчить свою репрессивную политику по отношению к социалистическим партиям были продиктованы тем, что достаточно успешно начались наступления сначала Колчака весной, а потом Деникина? Собственно, это маневрирование Ленина и его товарищей было продиктовано не какой-то доброжелательностью по отношению к политическим конкурентам, хотя вроде бы и на одном поле, а боязнью поражения.
Я. Леонтьев
―
Вне всякого сомнения. Действительно, легализация эсеров, как только что было сказано, непосредственно вытекала из сотрудничества их части с большевиками на колчаковском фронте в разгар летнего и, в начале осени, бурного наступления Вооруженных сил Юга России. Опять же, произошли очень интересные переговоры, о которых, я думаю, мы сейчас и поговорим. Но позвольте, я всё-таки ещё коснусь вопроса анархистов, чтобы нам тоже...
М. Соколов
―
Чтобы у нас был полный спектр.
Я. Леонтьев
―
Совершенно верно. Ещё одна из небольших группировок, но в это время тоже активно включившаяся и даже ставшая каким-то двигателем в некоторых процессах - я имею в виду Союз эсеров-максималистов. Это та революционная группировка, о которой в дореволюционной истории вы некогда беседовали с моим коллегой Григорием Каном. В данном случае Союз максималистов остался легальным после ареста левых эсеров. В руководстве эсеров-максималистов не было единства, за кем пойти. Одна часть тоже говорила, что необходима политическая, идейная борьба с большевиками и поддержка репрессированных левых эсеров. Другая часть тоже была настроена лоялистски. Кстати, её возглавлял знаете кто? Родной дед Натальи Дмитриевны Солженицыной. Был такой Фердинанд Светлов. Их называли «светловцами», а их оппонентов по имени другого лидера, теоретика эсеров-максималистов Григория Нестроева называли «нестроевцами». Так вот у них в конечном итоге тоже произошёл раскол. Часть максималистов отказалась от приставки «эсер». Они теперь назывались не социал-революционеры-максималисты, а просто Союзом максималистов. Что касается анархистов, в это время на Украине (хотя формально она зародилась в Курске, ещё осенью 1918 года прошла Курская конференция, но первый съезд уже действительно прошёл на Украине) появляется интересная организация, которая исповедовала концепцию единого анархизма. То есть урегулирование каких-то трений и споров (по крайней мере, на время революции и Гражданской войны) между анархо-коммунистами, анархо-синдикалистами и какими-то анархистами-индивидуалистами. Конфедерация анархических организаций Украины «Набат». На сленге их называли «набатовцы». «Набатовцы» потом станут очень важным идеологическим направлением махновского движения - но скорее на следующем этапе, потому что в этот момент, ещё весной 1919 года, я называю этот период махновского движения скорее левоэсеровским.
М. Соколов
―
А почему?
Я. Леонтьев
―
Потому что в окружении Нестора Ивановича действительно оказалась немало тех активистов левых эсеров (как из России, так и украинских, непосредственно местных), которые были противниками большевиков. Они активно проявляли себя на съездах Гуляйпольского района, даже председательствовали на съездах, как один из местных левых эсеров Чернокнижный. Затем один из этих левых эсеров, прибывший с Кубани казачий офицер Яков Озеров, стал начальником штаба у Махно. Махно в это время был комбригом в Красной Армии. Соответственно, оперативный штаб возглавил другой левый эсер из Таганрога Родионов. И вообще в окружении, в штабе Махно мы видим немало левых эсеров, прибывших из разных мест, в том числе из Петрограда, Москвы и других мест. Между прочим, в Гуляй-Поле в итоге скрылся и соратник Блюмкина по убийству графа Мирбаха Николай Андреев. Он даже и умрёт в Гуляй-Поле - правда, от тифа, а не от пули. И тут происходит такая вещь, как объявление всего махновского движения вне закона. На Украину прибывает Троцкий, председатель Реввоенсовета, как раз для организации противодействия деникинскому наступлению. Это совпало с тем, что 31 мая, в последний весенний день, Гуляйпольский исполком объявила о созыве 4-го районного съезда вольных Советов, как это именовали махновцы. Троцкий немедленно объявил начавшийся съезд вне закона. Он объявил запрет и объявил о предании делегатов съезда ревтрибуналу 14-й украинской армии, которую возглавлял Ворошилов. Кстати, по странному стечению обстоятельств, как раз в этот момент, когда Троцкий объявляет об этом, сам Махно находился вместе с Ворошиловым в одном бронепоезде на станции в 20 верстах от Гуляй-Поля, совместно руководя военными действиями. Но, почуяв недоброе, он покинул своё местопребывание. А другие махновцы, члены его штаба, оказались в руках Ворошилова и чекистов и были преданы ревтрибуналу - и начальник штаба махновского движения Яков Озеров, и другие махновцы, из которых 5 из 7 были левыми эсерами. Это к вопросу, почему я называю это левоэсеровским периодом. Они были расстреляны.
М. Соколов
―
То есть их всех расстреляли.
Я. Леонтьев
―
Да, совершенно верно, они были расстреляны в Харькове.
М. Соколов
―
Да, вот так большевики завоевывали себе союзников - расстрелами. Ну а всё-таки переговоры - вы обещали рассказать, что за переговоры были у советских лидеров с представителями социалистов?
Я. Леонтьев
―
Каких советских лидеров?
М. Соколов
―
Ну, я так понимаю, там участвовал Каменев, если я не ошибаюсь. О легализации социалистических партий.
Я. Леонтьев
―
Это произошло немножко позже. Потому что ситуация была неуравновешенной ещё в начале лета 1919 года. То есть мы возвращаемся в Москву. Тогда всё-таки нужно упомянуть о таком событии - помните, в одной из последних передач я рассказывал о Всероссийской федерации анархистской молодёжи. К этому времени она уже окончательно сложилась в действительно крупную структуру, уже имела множество ячеек и множество филиалов в самых разных местах и по России, и по Украине. На конец июня или на начало июля они намечали съезд - 1-й учредительный съезд вот этого Анархомола, Анархистского молодёжного союза. В итоге делегаты съехались, к ним пришли чекисты - нагрянули и всех арестовали. То есть вот такой эпизод мы тоже давайте зафиксируем. Потому что обе эти истории - и расстрел махновского штаба, и арест съезда анархистской молодёжи - помогут нам понять, как разворачивалась Всероссийская организация анархистов подполья. Если же вернуться к вашему вопросу о переговорах, то действительно сначала удалось выйти из тюрьмы такому крупному левому эсеру, известному и на международной сцене, путём каких-то личных его переговоров с Дзержинским. К сожалению, у нас в руках нет более подробных документов, но в различных делопроизводственных документах Оргбюро ЦК РКП(б), Политбюро, которые хранятся в РГАСПИ - Российском государственном архиве социально-политической истории - есть фиксации по датам, что Дзержинский ходатайствует об освобождении Штейнберга. Штейнберга освобождают. Далее в одном из протоколов Политбюро я тоже нашёл упоминание о том, что по ходатайству Ленина была выпущена известная левая эсерка Ирина Каховская. Почему? Вот как раз во втором случае это тоже относится к вашему предыдущему вопросу. Каховская была нужна, чтобы организовать боевую группу, которая поехала охотится за Деникиным. То есть ей, как знают радиослушатели, успешно удалось организовать и провести теракт против командующего германскими оккупационными войсками на Украине в июле 1918 года. Теперь группа Каховской ориентирована на Деникина, и её освободили. Дальше Штейнберг уже действительно начинает эти переговоры с Каменевым. Официальная делегация левых эсеров встречается с переговорщиками из Оргбюро ЦК РКП(б). Первая такая встреча происходит 12 августа 1919 года. Штейнберга снабжают мандатом на посещение тюрем. Параллельно он там тоже ведёт переговоры с арестованными левыми эсерами, с членами ЦK, и они в итоге формулируют определённые тезисы, что они тоже готовы отказаться от вооружённой борьбы с большевиками, что в виду крайнего напряжения на внешнем фронте они тоже готовы провести партийную мобилизацию на деникинский фронт и влиться в ряды Красной армии. Но при этом они не отказываются от своих лозунгов, от идейной борьбы с большевиками, от политической борьбы.
М. Соколов
―
А в чём отличие? Вот, кстати говоря, наверное, важно подчеркнуть, каковы претензии тех же левых эсеров и других социалистических партий к большевикам. То есть, с одной стороны, они считают их тоже социалистами - но с чем не согласны?
Я. Леонтьев
―
Нужно вспомнить лозунг, который выдвинули те же левые эсеры ещё в конце 1918 года - «Долой комиссародержавие!». То есть вместо самодержавия теперь в стране бюрократическое засилье комиссаров. Не просто засилье - они вообще повсеместно правят бал. И ЧК, естественно - они выступали против «чрезвычайщины», особенно против бессудных приговоров, внесудебных расправ.
М. Соколов
―
Фактически, они призывали Дзержинского распустить, уничтожить ВЧК? Или как-то по-другому?
Я. Леонтьев
―
И не только ВЧК. Они выступали и даже предлагали распустить сам Совнарком, потому что считали, что эта централизация тоже вредит федералистскому делу. Они же были (мы об этом тоже не раз говорили) убеждённые и принципиальные федералисты. Поэтому сам Совнарком не давал им спать спокойно. Они ещё в июле 1918 года предлагали передать власть ВЦИК, съездам Советов и упразднить Совнарком как таковой.
М. Соколов
―
А какова всё-таки была позиция по поводу Учредительного собрания? Я так понимаю, что она была различной. Левые эсеры участвовали в разгоне Учредительного собрания. Меньшевики, кажется, этот лозунг - вернуться к тому Учредительному собранию, которое было - сняли где-то к 1919 году. А что там было у других левых? Они все были всё-таки больше за Советы?
Я. Леонтьев
―
Нет, по-разному. Если говорить об эсерах в целом, то они по-прежнему исповедовали народовластие. А народовластие подразумевало и созыв Учредительного собрания.
М. Соколов
―
Но созыв в каком виде? Которое было избрано в 1917 году или заново?
Я. Леонтьев
―
Не вполне понятно, но сам лозунг народовластия подразумевал такой промежуточный демократический орган. Что касается даже эсеровских меньшевиков (группа «Народ»), они отказались от лозунга народовластия, заменив его лозунгом трудовластия. То есть, по сути дела, встав на позицию такой «трудовой республики» - то, за что, например, активно ратовали эсеры-максималисты. Это с самого начала был их лозунг - «трудовая республика». И вот эсеровское меньшинство вместе с левыми эсерами, вместе с эсерами-максималистами тоже выступало за Советскую власть, но за истинную Советскую власть.
М. Соколов
―
А что значит «истинная Советская власть»?
Я. Леонтьев
―
Они как раз говорили, что большевики полностью отошли от лозунгов и заветов Октябрьской революции «Вся власть Советам». И именно они, эти группировки, и начали тогда ставить вопрос таким образом: власть Советам, а не партиям.
М. Соколов
―
То есть свободные выборы в Советы.
Я. Леонтьев
―
Свободные выборы в Советы, критика диктатуры - и партийной, и вообще диктатуры меньшинства. Для них здесь это было принципиально.
М. Соколов
―
Ну что ж, и как всё-таки продвинулись эти переговоры с Львом Каменевым?
Я. Леонтьев
―
К переговорам я предлагаю ещё вернуться, чтобы нам не упустить из общего обзора ещё один важный переговорный процесс, но немного на другом поле - на внутреннем поле народников. Дело в том, что тогда же, параллельно с переговорами Штейнберга с Каменевым, в середине августа в Москве начались такие консультативные переговоры между Партией революционного коммунизма (отколом от левых эсеров), приехавшими с Украины борьбистами, обеими крыльями максималистов (эсеры-максималисты и просто максималисты). И в качестве наблюдателей были представители группы «Народ» - Вольский и Ракитников. Между ними начались трения: как относиться, опять же, к диктатуре большевиков. Мы вообще полностью отрицаем вооруженную борьбу или нет? Например, борьбисты, прибывшие с Украины. Хотя там они сражались в одних рядах с Красной армией и входили во все украинские ревкомы, но тут, в Москве, они заявили: мы не такие вегетарианцы по отношению к большевикам. Они подчеркнули, что в случае чего могут поддержать какие-то антибольшевистские восстания. Ту же позицию, по сути дела, отстаивал лидер эсеров-максималистов Нестроев и его крыло - такие радикальные максималисты. Лояльно настроенный к большевикам лидер Партии революционного коммунизма Устинов был вынужден просто покинуть это совещание - оно пошло не по его плану. Хотя созывал он и поэтому большевики разрешили и отнеслись лояльно к самому этому совещанию. А вот и дальше пошло не по плану Устинова. Он покинул это совещание, а Партия революционного коммунизма тоже раскололась. В ЦК этой партии оказались и сторонники полного лоялизма, и, наоборот, оппозиция по отношению к большевикам, которая даже поставила вопрос так: или победа реакции, или победа народничества. Даже таким образом они начали ставить. О чём договорились оставшиеся? О том, что осенью нужно провести съезд новой партии. Было даже придумали название, слегка отличавшееся от прежнего, чтобы не путать с левыми эсерами или, наоборот, с другими эсерами - Партия революционного социализма. Уже были намечены делегаты. Максималисты провели свою конференцию в сентябре 1919 года, избрали делегатов. В общем, возникала такая интересная конструкция, совершенно новый пасьянс. И если бы эта партия родилась, она вполне могла бы стать настоящим конкурентом большевикам. Я считаю, что действительно произошла бы интеграция разрозненных частей народничества.
М. Соколов
―
Но большевикам-то что - надо было, что ли, своими руками создавать конкурентов? Собственно, они, по-моему, шли только на такие тактические уступки. Откроют газету - потом закроют. Разрешат какую-то конференцию - потом её арестуют. В этом смысле они играли как кошка с мышкой.
Я. Леонтьев
―
Конечно. И главный редактор «Известий ВЦИК» Юрий Михайлович Стеклов сразу написал и опубликовал статью «Опасная затея», поставив эпиграфом к статье из ершовского «Конька-горбунка»: «Ах вы каиновы дети! На кого орудия эти?». Тем не менее, процесс всё равно был запущен, процесс шёл. И при определенном раскладе, надо или не надо это было большевикам, эти группировки по-прежнему имели представительство в Советах. Они, в отличие от левых эсеров, были допущены к выборам. То есть они могли бы, я всё-таки ещё раз настаиваю на своей мысли, по крайней мере, попробовать составить конкуренцию большевикам.
М. Соколов
―
А что всё-таки происходило с легализацией? Вот переговоры - кажется, там находили какие-то новые документы в архиве по поводу всех этих переговоров. Что, собственно, предлагали большевики, какую, так сказать, конфигурацию существования вот этих уже ослабленных расколами разных социалистических группировок?
Я. Леонтьев
―
Вторая часть переговоров Штейнберга с Каменевым, Еленой Стасовой, Крестинским - такими видными большевиками - закончилось тем, что большевики взяли тайм-аут, время подумать, и обещали дать ответ спустя неделю. Но спустя неделю как раз и произошло то, что мы с вами через столетие пережили на этой неделе. 25 сентября произошёл взрыв в Леонтьевском переулке, который прервал эти процессы естественным путем.
М. Соколов
―
Я думаю, что про взрыв в Леонтьевском переулке мы ещё подробно поговорим. Я ещё хотел бы в общем плане понять, какую важную (или неважную) роль сыграли все эти переходившие на сторону большевиков разнообразные социалистические группировки, например, в реальной фронтовой борьбе с тем же Колчаком или Деникиным. Это была какая-то серьёзная помощь большевикам? Или это могла быть в критический момент такая маленькая гирька на весах истории? Как вы оцениваете это сейчас? Скажем, возьмём колчаковскую историю.
Я. Леонтьев
―
Вы знаете, опять же, нужно смотреть по конкретным ситуациям. Вот при наступлении на Уфу - да, конечно. Потому что тем же эсерам удалось развернуть национальные башкирские части, которые до этого были в Народной армии Комуча. Валидов, стоявший во главе их. Они действительно сыграли определённую роль на Южном Урале.
М. Соколов
―
То есть перешли на сторону красных?
Я. Леонтьев
―
Да. Упоминавшаяся группа Каховской реально отправилась охотится за головой Деникина - пытались выследить в Киеве, в Харькове, в Ростове-на-Дону. В конце концов, даже выследили. Правда, это было уже в самом конце 1919 года. Уже даже было намечено покушение, разработан план, установлен маршрут автомобиля Антона Ивановича Деникина, на котором он следовал. Боевики уже примерились к позициям. Были изготовлены бомбы для метания. И тут просто по какому-то наитию всех боевиков одного за другим, включая саму Каховскую, руководительницу группы, скосил большой тиф. Тифозная вошь оказалась сильнее их замысла. Но, в принципе, сам план был вполне реальный. Такие же диверсионные группы создавали, например, эсеры-максималисты, и большевики тоже позволяли им создавать такие группы. Но мы ещё не всё знаем в деталях, полностью о деятельности таких диверсионных групп. Известно, что также выезжали группы, которые должны были охотится за Колчаком, но тоже, как мы знаем, покушение не состоялось. Не все покушения удаются, и боевиков тоже хватают.
М. Соколов
―
Ярослав, а всё-таки что можно сказать о деятельности того же Сибирского комитета эсеров в борьбе с Колчаком? Насколько я понимаю, ряд восстаний, которые, собственно, подорвали наступление колчаковской армии - это их рук дело.
Я. Леонтьев
―
Да, особенно сибирского Союза эсеров, который тоже встал на такие схожие позиции с группой «Народ». Они тоже перешли скорее на позиции «трудовластия». Всесибирский комитет партии тоже оставался, так сказать, на ортодоксальных позициях. Всё равно они тоже внесли свою лепту, конечно. Но самый главный эпизод с ними - это, конечно, уже непосредственно взятие власти в Иркутске, история с Политцентром. Но она немножко вытекает за рамки 1919 года. Так же, как, допустим, и история другого интересного начинания, тоже связанного с эсерами, с бывшими члены Учредительного собрания - Комитет освобождения Черноморской губернии, который, в частности, освобождал Сочи, выбивал оттуда деникинцев.
М. Соколов
―
Это зелёное движение?
Я. Леонтьев
―
Да. Но зелёные движения были разные. «Зелёные» - это вообще очень обобщенное понятие. Зелёными движениями называли и движения дезертиров на внутреннем фронте, так сказать, которые выступали против большевиков. Зелёными же движениями называли и некоторые партизанские части, которые выступали, наоборот, против белых в сотрудничестве с большевиками. Если говорить о Юге, там было сотрудничество, но там - по крайней мере, поначалу - точно доминировали эсеры. И определённую лепту в этих боях за Туапсе, за Сочи они внесли.
М. Соколов
―
А в Сибири вот этот Политцентр, которые создавали Федорович, Колосов и другие, действительно оказался такой реальной организацией, которая фактически смогла подорвать весь колчаковский режим? Я имею в виду восстание в Иркутске конца 1919 - начала 1920 года. Что всё-таки дало им опору? Там же, как я понимаю, была ещё такая крепкая связь с земствами и были финансы.
Я. Леонтьев
―
С земствами, с кооператорами, само собой, тоже. И, в общем-то, с теми офицерами-эсерами, которые тоже находились в рядах колчаковская армии. Там был организован такой Военный социалистический союз - естественно, конспиративный, подпольный - во главе с капитаном Николаем Калашниковым. Но всё-таки это, пожалуй, уже следующая страница.
М. Соколов
―
Я понимаю. Просто мне кажется, что здесь мы видим такую в некотором смысле наивную тактику всех этих групп. Потому что, подрывая Белое движение и так далее, они фактически готовили себе незавидную участь. Потому что делиться с ними властью большевики явно не собирались. Потому что если посмотрим, везде, даже где действовали зелёные или политцентры, в конце концов всё возвращалось на круги своя - с большевистской властью, с массовым террором. А недавние победители из числа эсеров - как Колосов, например - оказывались в тюрьмах. Я понимаю, что это было 100 лет назад, но всё-таки вы можете объяснить такую недальновидность сторонников «третьего пути»?
Я. Леонтьев
―
Да, Колосов - известный ваш герой. Мы знаем, что он потом помогал ставить подполье, уже в 20-е годы. Тоже, кстати, интересная тема, но это уже совсем другая страница эсеровского движения. Возвращаюсь к вашему вопросу. Они же были романтики. Они не могли заглянуть в будущее. Теперь нам, конечно, задним числом легко рассуждать. Ну у них были надежды, их питали надежды - особенно на непокорившееся до конца крестьянство. И мы на самом деле знаем, что потом это крестьянство зачастую спонтанно, хотя подчас и во главе с определёнными руководителями - как Антонов на Тамбовщине и ряд других командиров...
М. Соколов
―
Да и Махно, в общем-то.
Я. Леонтьев
―
Да, и Махно, конечно. Некоторые историки договариваются это того, что это восставшее крестьянство чуть было не свернуло хребет большевикам. То есть ситуация могла измениться. Это ещё абсолютно не было предопределено, как нам кажется сейчас, 100 лет спустя. Конечно, мы помним самое главное напряжение, возникшее у большевиков в связи с Кронштадтом, который опирался на лозунги этой «третьей революции». Кстати, впервые эти лозунги «третьей революции» как раз активно выдвинули в 1919 году некоторые из героев, которых мы сейчас обсуждаем. Но скорее более леворадикальные.
М. Соколов
―
Ярослав, а скажите, вот на ваш взгляд, вся эта деятельность социалистов в 1919 году в какой-то степени смогла способствовать смягчению террористической составляющей большевистского режима? Всё-таки, удалось спасти какое-то количество людей от гибели, от расстрелов и так далее? Или это было абсолютно бесполезно - влиять на большевиков?
Я. Леонтьев
―
Нет, почему. Ведь большевики тоже были разные, мы это тоже знаем. В этой связи мне представляется действительно интересной, может быть, позиция Каменева, тоже ещё не до конца исследованная и изученная, который, мне кажется, порой вполне искренне вёл переговоры и не держал фиги в кармане. Он же перед этим был переговорщиком и с правыми эсерами. Теперь, летом 1919 года - с левыми эсерами. И к Махно его посылали. То есть те большевики, которых мы знаем под названием «правых большевиков» (конечно, условное название - понятно, что там менялись и ситуация, и ориентация), но факт остаётся фактом, что большевизм всё-таки не был таким единым монолитом, в котором лишь только одна генеральная линия партии и всё. Я думаю, что в большевизме тоже оставались определённые течения, которые вполне допускали многопартийность.
М. Соколов
―
Ярослав, а что всё-таки случилось в Леонтьевском переулке? Кто был организатором этого знаменитого теракта?
Я. Леонтьев
―
Я уже упоминал, что анархисты не могли не реагировать на преследования, на начавшиеся расстрелы махновского движения. Они образовались Российскую организацию анархистов подполья. Организатором был муж легендарной анархистки Марии Никифоровой Витольд Бжостек, польский анархист, коммунист. Сам он в Москве не действовал, только первоначально подал эту идею в Харькове Казимиру Ковалевичу, известному московскому анархисту, и Петру Соболеву, которые тоже подвизался у Махно в штабе. И вот с несколькими другими активистами - с Яковом Глазгоном и другими - они развернули эту организацию в Москве. Параллельно выстраивалась другая организация под названием Всероссийский штаб революционных партизан. Самих анархистов подполья численно было не так уж много. Им понадобились союзники. И такими союзниками как раз выступили эсеры-максималисты - радикальная часть эсеров-максималистов, которая вместе с анархистами подполья провела несколько успешных «эксов»: в Москве на Большой Дмитровке, в другом отделении Народного банка на Долгоруковской, два крупных «экса» в Туле - рабочего кооператива и кассира патронного завода. Они там напали с перестрелкой, очень большие суммы. Последний тульский «экс» - 3,5 миллиона. И небольшая часть левых эсеров, которая была недовольна переговорами Штейнберга с Каменевым. Эту группировку называли «левейшими», то есть они были самыми левыми. Их возглавлял интересный человек Донат Черепанов. Может быть, мы когда-нибудь поговорим о нём отдельно, потому что он, естественно, еще несколько месяцев был жив и продолжал активно действовать. Может быть, мы ещё разовьем этот сюжет. Донат Черепанов не скрывал своих террористических намерений. Уже как раз в момент переговоров Штейнберга с Каменевым 17 сентября ЦК левых эсеров постановил отстранить его от партийной работы. Но он абсолютно не хотел считаться с этим решением ЦK. Наоборот, вместе с анархистами подполья Соболевым и Ковалевичем они активно готовились к тому террористическому акту, который, по-видимому, стал самым большим и грандиозным терактом времён Гражданской войны.
М. Соколов
―
Но сначала, насколько я понимаю, они собирались ударить по чекистам.
Я. Леонтьев
―
Да, первоначальной целью было общежитие. Им стал известен адрес чекистского общежития, и они хотели ударить по чекистам. Но потом решили переиграть, узнав из объявлений в газетах, что намечается расширенное собрание Московского комитета. Потому что как раз в этот момент Деникин уже взял Орёл. Это был как раз момент пика продвижения Вооружённых сил Юга России, деникинской конницы. Пали Воронеж, Курск, фронт уже готовился развернуться в Тульской губернии. Тула стояла вратами на пути в Москву. Соответственно, в Москве был создан Совет обороны. Туда входил Дзержинский, секретарь Московского комитета Владимир Михайлович Загорский. Было созвано это совещание, о котором, кстати, нам рассказывает очень интересный фильм 1970 года «О друзьях-товарищах». Фильм Владимира Назарова, где чекистку Ольгу Листопад играет недавно ушедшая от нас Зинаида Славина, актриса с Таганки, а другой её коллега Валерий Золотухин как раз играет Загорского. Там такой сборный образ из разных героев такого анархистского типа, но, возможно, тоже с намёком на Доната Черепанова. Этого главного злодея, главного организатора этой истории играет Пётр Глебов. Вот можно радиослушателей тоже отослать к этому фильму. Если мы впоследствии вернёмся к этому разговору, можно будет более подробно разобрать, что там вымышлено, а что соответствует.
М. Соколов
―
Ярослав, а всё-таки целью был Ленин? То есть подозревали, что он может приехать на это заседание?
Я. Леонтьев
―
Конечно. Он и должен был посетить. Потому что там, на этом совещании Загорский собрал агитаторов. И там, в том числе, ставились вопросы мобилизации в Красную армию. Ленин в этот день также выступал на заводских митингах. Он должен был прибыть в Леонтьевский переулок, дом 18, где сейчас находится посольство Украины. Такое интересное здание - особняк археолога Уварова, сына известного министра народного просвещения. Того самого - «православие, самодержавие, народность». В этом особняке в 1917-1918 годах как раз помещался Центральный комитет левых эсеров и Московский комитет левых эсеров. Поэтому левые эсеры очень хорошо знали все входы и выходы в этом особняке в Леонтьевском переулке. Подойдя через сад по Большому Чернышевскому, предоставив своим друзьям, анархистам подполья, установку и схему особняка, это удалось организовать. Черепанов был одним из главных организаторов. Пётр Соболев, руководитель боевиков анархистов подполья, бросал бомбу. Погибло 12 человек во главе Загорским, секретарём Московского комитета. Кстати, довольно символично, что после 6 июля тоже было расстреляно 12 левых эсеров во главе с Александровичем. Тут погибло столько же большевистских активистов во главе с Загорским. Некоторые были серьёзно ранены - Стеклов, главный редактор «Известий», Бухарин, главный редактор «Правды». Левые эсеры и анархисты считали, что таким образом свершилось возмездие за расстрелянных махновцев, за разгоны съездов, закрытие органов печати, за расстрелы левых эсеров перед этим и так далее.
М. Соколов
―
Ну что ж, здесь мы с Ярославом Леонтьевым действительно ставим многоточие. Об этой теме мы подробно поговорим уже в одной из следующих передач. Спасибо! Доктор исторических наук, профессор Ярослав Леонтьев нам ещё расскажет о том, что было после этих трагических событий. Вёл передачу Михаил Соколов.