Столетие Венгерской Советской республики. Продолжение - Александр Стыкалин - Цена Революции - 2019-03-24

24.03.2019

Столетие Венгерской Советской республики. Продолжение - Александр Стыкалин - Цена Революции - 2019-03-24 Скачать

М. Соколов

―

В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции», ведёт её Михаил Соколов, и сегодня наш гость — ведущий научный сотрудник Института славяноведения Александр Стыкалин. Мы говорим о революции в Венгрии. И мы остановились в первой передаче как раз на «революции астр», на том, как возникает Венгерская народная республика. Что это за государство, которое появляется? Довольно странное государство — фактически без территории.

А. Стыкалин

―

Да, действительно, это было государство фактически без территории. Потому что я уже говорил в ходе нашей предыдущей встречи о том, что представляла собой венгерская половина дуалистической Австро-Венгерской монархии. Территория многонациональная, где венгры составляли чуть больше половины населения — 52%. На территории также проживали трансильванские румыны, словаки, южные славяне, карпатские украинцы. И вот когда стало очевидным, что монархия Габсбургов потерпела поражение в войне, было сначала заключено перемирие в Италии, в городе Падуя 3 ноября. Но что касается Венгрии, правительство Михая Каройи, которое уже к этому времени декларировало свой разрыв с Габсбургами, считало необходимым заключить своё перемирие. И в Белграде 13 ноября было заключено перемирие держав Антанты уже с венгерским правительством Михая Каройи. Надо сказать, что к этому времени и король Карл уже полностью потерял контроль.

М. Соколов

―

Он отрекался от престола?

А. Стыкалин

―

Формально он не отрёкся — он устранился. Он заявил (это касалось, кстати, не только венгерской половины, но и австрийской) о том, что он не владеет обстановкой и, может быть, он возвратится в будущем, когда народы этой империи его призовут. Он как бы устранился и декларировал о том, что он временно устраняется от управления страной. То есть формального отречения не было. Кстати, в отличие от Австрии, которая была провозглашена республикой, если забежать немного вперёд, после падения Венгерской советской республики Венгрия было восстановлена в качестве монархии, и король Карл в 1921 году дважды предпринимал попытки вернуть себе венгерский трон. Но в ноябре 1918 года он устраняется, и это дает повод как раз провозгласить. Это произошло 16 ноября 1918 года — Венгрия была провозглашена республикой. Была введена должность президента — уже 11 января 1919 года. Было проведено учредительное собрание, которое решило прежде всего один главный вопрос — об избрании Михая Каройи уже в качестве президента этой страны. Что касается соглашения, которое было подписано в Белграде между Венгрией и державами-победительницами. Надо сказать, что Каройи, который был однозначно проантантовским политиком, конечно, всё-таки ждал от держав-победительниц большего понимания венгерской позиции, венгерских интересов хотя бы при урегулировании территориального вопроса. Но этого не получилось. Ему пришлось разочароваться, потому что те условия, которые были навязаны, конечно, были, прямо скажем, восприняты основной частью венгерского населения как что-то такое...

М. Соколов

―

Катастрофическое.

А. Стыкалин

―

Катастрофическое, да, безусловно. Потому что, с одной стороны, по этому соглашению была разоружена венгерская армия. С другой стороны, значительные территории, которые ранее входили в состав венгерской половины монархии, оказываются под контролем других армий. К этому времени, как я уже сказал, проявляет себя чехословацкое государство, которое претендует на Словакию, включая те территории сегодняшней Южной Словакии, где проживал большой процент венгерского населения.

М. Соколов

―

То же самое и в Трансильвании.

А. Стыкалин

―

То же самое и в Трансильвании, разумеется. Юго-славянское государство тоже претендует на значительные территории. Это, конечно, Хорватия, Воеводина. И вот эти условия, перед которыми было поставлено правительство Каройи — надо иметь в виду ещё и экономический аспект.

М. Соколов

―

Голод фактически.

А. Стыкалин

―

Распад традиционных экономических связей и да, фактически голод. Потому что вот эта политика экономической блокады — пока правительство не было признано, со стороны держав-победительниц не было каких-то принципиальных подвижек именно с точки зрения налаживания экономических связей. А ведь в это время на самом деле голод. И, конечно, сама эта уступка Каройи, который с точки зрения многих политически активных венгров слишком доверился державам-победительницами и согласился на разоружение. Конечно, фигура Каройи теряет популярность. Причём его критикуют, конечно, с двух сторон. С одной стороны, консервативные круги. Много политиков было ещё из старой габсбургской венгерской элиты, которые считали, что Венгрии всё-таки в этих условиях надо давать вооруженный отпор.

М. Соколов

―

Как давать вооруженный отпор? Я тут посмотрел: у Каройи есть книга, она называется «Против всего мира». Как сопротивляться всему миру? Мне кажется, что это было практически невозможно.

А. Стыкалин

―

Конечно, он был утопистом. Он всё-таки надеялся, что ему удастся договориться с лидерами держав-победительниц — с Англией, Францией. Тем более что поскольку он проявил себя как такой проантантовски настроенный политик в годы Первой мировой войны. Имеется в виду, конечно, прежде всего отпор тем вооружённым силам, которые формировались в соседних формировавшихся государствах.

М. Соколов

―

Да, Чехословакия, Румыния.

А. Стыкалин

―

Румыния, формирующийся югославский государственный проект. Понятное дело, Румыния и до этого существовала как государство. Она в это время претендует на огромные территории. Это не только Трансильвания, но и некоторые территории Восточный Венгрии, где проживала значительная доля румынского населения. Там происходят румынско-венгерские переговоры в Араде в конце ноября 1918 года, которые, в общем, не привели ни к чему хорошему для венгерской стороны. 1 декабря 1918 года (сейчас это национальный праздник Румынии, воссоединение с Трансильванией) провозглашается Румыния уже в новых границах.

М. Соколов

―

Объединение Румынии.

А. Стыкалин

―

Объединение, да. Потом в течение декабря румынские войска фактический уже по большей части вытесняют венгерские вооружённые силы со всей территории Трансильвании. Край, где хотя и преобладали численно румыны, но проживало более 2-2,5 миллиона венгров.

М. Соколов

―

Александр, вы сказали, что критика была справа, а с другой стороны НРЗБ коммунисты?

А. Стыкалин

―

А слева в это время уже формируется Коммунистическая партия. Какие круги? С одной стороны, безусловно, происходит полевение традиционной социал-демократии. С другой стороны, в это время в страну приезжают некоторые политические деятели, политические активисты, которые были в плену, оказались в российском плену в годы Первой мировой войны и приобщились к большевистскому движению. Потом, в конце 1918 года (прежде всего в ноябре-декабре, уже после демократической революции в Венгрии), вернувшись в родную страну, они проявили активность именно в перенесении на венгерскую почву вот этого опыта российского большевистского движения. Здесь, конечно, важна фигура Белы Куна. Он 1886 года рождения. В молодости он был активистом социал-демократической партии. Журналист. Был в российском плену, довольно рано приобщился к коммунизму, вошёл в большевистскую партию. И он возглавил венгерскую группу. В большевистской партии была так называемая венгерская группа. В одной из прошлых передач как раз говорилось о процессах образования Коминтерна. Вот я хочу сказать, что ещё в 1918 году существовала такая структура, как Бюро иностранных групп большевистской партии. И Бела Кун был настолько влиятельной фигурой именно среди вот этих национальных групп, формировавшихся внутри большевистской партии, что он был председателем этого бюро.

М. Соколов

―

Но он вернулся где-то осенью.

А. Стыкалин

―

Он вернулся в ноябре. Он вернулся в начале ноября и 24 ноября он, по сути, провозглашает Коммунистическую партию. Надо сказать, в тех условиях, когда было большое недовольство экономическим положением, разрухой, плохим обеспечением, голодом, в конце концов, плюс ещё страна потеряла огромные территории, что тоже осложнило все экономические проблемы, конечно, была питательная почва для такого левого радикализма. Где-то к февралю 1919 года в партии уже было примерно 40 тысяч человек. Но это были разные. Там были и левацки настроенные интеллектуалы, конечно, с одной стороны. Но было и немало представителей пролетариата и так далее. В общем, сама политическая атмосфера того времени располагала как к правому радикализму, который ставил во главу угла именно требование восстановления территорий, которые отпадали от Венгрии, так и к этому левому радикализму с его требованиями более радикальных реформ. Каройи пытался.

М. Соколов

―

Каройи пытался, но, в общем, у него не очень получалось. И тут вопрос такой: как происходит вот это событие, которое мы сейчас отмечаем — 100-летие Венгерской советской республики? Был ли это переворот на самом деле?

А. Стыкалин

―

Это был переворот в том смысле, что сменилась власть. На самом деле Каройи должен был её передать. Почему в тех условиях он передал Власть? Надо сказать, что вообще к этому времени его внутриполитическое положение осложнилось. Попытка такого большевистского, коммунистического путча была ещё в феврале, и в результате Каройи уже пошёл на некоторые строгости. Бела Куна был арестован (скорее, интернирован) и верхушка Компартии. Конечно, он пытался делать какие-то реформы, но это реформы типа провозглашения всеобщего избирательного права, провозглашение 8-часового рабочего дня. То есть, конечно, это не удовлетворяло в тех условиях. На повестке дня уже стояли другие лозунги. С одной стороны, постоянно звучало требование просто защиты границ, а с другой стороны, восстановления экономических связей, которые могли просто решить проблему обеспечения Будапешта продовольствием. Эти экономические проблемы, конечно, не были разрешены. Каройи пытался — он даже декларировал аграрную реформу. Но в конце концов это в основном было на уровне декларации и свелось по большому счёту к тому, что у него были свои огромные имения, и он разделил среди крестьян свои земельные владения, рассчитывая, что это станет примером для других крупных венгерских землевладельцев, которые пойдут по тому же пути. Но мало кто хотел это делать. Это положение ещё, конечно, осложнилось тем, что державы-победительницы продолжали занимать довольно жёсткие позиции, даже ужесточавшиеся под влиянием вот этих новообразовавшихся государств, новых государственных проектов. В условиях, когда в Париже уже начала в начале 1919 года работать Парижская мирная конференция, венгерское правительство уже ставится перед новыми условиями. 20 марта представитель Антанты привёз графу Каройи новые условия территориального размежевания. Венгерские войска должны были быть отведены ещё и с новых территорий. В сравнении — если в Белграде 13 ноября было подписано, что значительные части южнославянских территорий, входивших в венгерскую половину империи, а также трансильванская территория, всё-таки могли контролироваться Венгрией, то новые условия, которые были продиктованы 20 марта, это территориальное размежевание ещё ухудшили в сравнении с теми условиями, которые были навязаны в ноябре. Конечно, это вызвало бурю. Потому что Каройи прекрасно понимал, что настроения в венгерском обществе таковы, что 99% этнических венгров, если не 100%, конечно, не примут новые условия, которые были продиктованы. В это время Каройи уже просто отказывается. Он уходит в отставку, отказавшись принять эти условия.

М. Соколов

―

И кому передается власть?

А. Стыкалин

―

Формально власть передается венгерской Социал-демократической партии. Но венгерские социал-демократы поняли, что в условиях этого коммунистического напора без коммунистов, не вступив так или иначе в союз с коммунистами, справиться с обстановкой они не могут. Было сформировано правительство. Формально его возглавлял представитель Социал-демократической партии Гарбаи, но он был, в общем, фигурой достаточно декоративной. Коммунист Бела Кун, который был министром иностранных дел (скорее наркомом иностранных дел) в этом новом правительстве, на протяжении 133 дней этого коммунистического эксперимента — Венгерской советской республики — был наиболее значительной фигурой. Поэтому власть оказывается у... Это была как бы коалиция двух партий. Провозглашается слияние двух партий. Но, конечно, правые социал-демократы устранились от этого, а именно левые социал-демократы и коммунисты объединяются. Провозглашается Венгерская Социалистическая партия, которая на протяжении этих месяцев, до 1 августа формировала свое правительство. Там, как правило, если министром был человек из левых социал-демократов, то его первым заместителем был коммунист, и наоборот. То есть, в принципе, там позиции коммунистов были, в общем, более мощными, чем позиции социал-демократов. Но важно иметь в виду, что на первых порах это правительство было поддержано значительной частью населения не потому, что значительная часть населения принимала вот это коммунистическую программу.

М. Соколов

―

Ну да, национализация и прочее.

А. Стыкалин

―

Не поэтому было поддержана, а потому, что правительство, возглавленное коммунистами, проявило готовность именно дать вооруженный отпор посягательствам на венгерские территории. Это очень важно.

М. Соколов

―

То есть получается, что коммунисты в каком-то смысле пытаются возглавить такое национально-освободительное движение и защитить венгроязычные, так сказать, земли.

А. Стыкалин

―

В определённой мере — да. Но это всё равно в русле большевистской идеологии.

М. Соколов

―

А что они делали?

А. Стыкалин

―

Ну что — они предприняли вооружённое наступление на чехословацком фронте, освободив от чехословацкой армии значительную часть словацкой территории. Действительно, это чехословацкая военная компания, во главе которой стояли генералы, которые к Коммунистической партии вообще не имели ни малейшего отношения, которые поддержали коммунистическое правительство лишь потому, что оно проявило готовность мобилизовать венгерскую армию на то, чтобы дать отпор чехословацким войскам, посягающим на территории, где преобладали словаки, но которые с точки зрения многих венгров воспринимались как территории исторические. Действительно, дать отпор удалось. Кстати, тоже такой любопытный момент, говоря о программе: была программа создания Венгрии как «федеративной советской республики». На территории исторической Венгрии образовать несколько советских республик. Так называемая Словацкая советская республика — то есть, на освобождённый территории Словакии в городе Прешове 15 июня была провозглашена вот эта Словацкая советская республика, которая, конечно, во внешнеполитическом и военном плане была, в общем, таким младшим партнером Будапешта, и, в общем, основной массой словаков тоже воспринималась как такое новое прикрытие венгерских гегемонистских претензий. Но, тем не менее, доктрина Белы Куна — о том, что он экспортирует из Будапешта революционный процесс на территории, где проживали не только венгры, но и другие народы исторической Венгрии, и там образуются республики того же типа. Но проходит время, и этот словацкий коммунистический эксперимент уже продолжался всего 3 недели.

М. Соколов

―

А с румынами война шла менее успешно?

А. Стыкалин

―

С румынами война шла совсем не успешно. Там такая история: там действительно произошли довольно бурные, значительные боевые действия в апреле. Там на самом деле румынская армия готовила операцию с тем, чтобы оккупировать. По той дипломатической ноте, которая была передана правительству Каройи 20 марта, венгерские войска должны были освободить ещё достаточно значительные территории. Поскольку правительство Каройи отказалось, а правительство Венгерской советской республики тоже не торопилось, Румыния просто предприняла акцию к тому, чтобы вот эти территории оккупировать. Венгерская советская республика и ее власти знали о готовящейся акции и начали превентивно готовить свою акцию. В конце концов это привело к таким активным боевым действиям. Это конец апреля — май.

М. Соколов

―

Румыны дошли до Тисы.

А. Стыкалин

―

Дошли до Тисы и даже перешли её. Дело в том, что, как мы знаем, Венгрия по Трианонскому мирному договору была значительно урезана, но река Тиса — это всё-таки в 100 километрах от Будапешта. То есть территории, примыкающие к Тисе — это территории, где румын не было вообще. Они претендовали на эти территории. Дело не в том, что они считали, что удержат эти территории. Они просто считали, что в условиях Парижской мирной конференции чем больше территорий они оккупируют, тем...

М. Соколов

―

Тем больше и получит.

А. Стыкалин

―

Тем больше и получат! Всё объяснялось очень просто. Поэтому они однозначно считали, что Тиса — это такой естественный рубеж, где румынская армия должна остановиться. А что касается Венгрии, там, конечно, так не считали. В том числе и это большевистское правительство готово было давать отпор румынам. Было уже предпринято и значительное наступление на румынские позиции. Это уже последние 2 недели Венгерской советской республики.

М. Соколов

―

Это июль.

А. Стыкалин

―

Вторая половина июля, да. Надо сказать, что к этому времени Венгерская советская республика, конечно, уже теряет значительную часть своей поддержки. Только на патриотизме, на готовности отстаивать свои территории — только на этом выехать уже было невозможно. Потому что, конечно, многих отпугнули те реформы, которые происходили. Это и провозглашенная уже в конце марта национализация предприятий. По сути дела, если сначала были национализированы только крупные предприятия — банки и так далее, то уже через 2 недели оглашается уже национализация предприятий, где работало больше 10 рабочих. Потом, конечно, аграрная реформа. Аграрная реформа было даже ещё радикальнее. Там не было, как у нас — большевистский декрет, что земля передавалась крестьянам. В Венгрии сразу начинается создание государственных даже не кооперативов, а таких госхозов. То есть земля уже сразу национализируется и начинают реализовываться проекты создания таких хозяйств.

М. Соколов

―

То есть государство как помещик.

А. Стыкалин

―

Конечно, это отпугнуло крестьянство. Тем более, что ужесточается продразверстка, что вполне понятно, учитывая вот эти проблемы с продовольствием в условиях разрыва традиционных экономических связей, в условиях экономической блокады.

М. Соколов

―

А тут, наверное, и красный террор начинается?

А. Стыкалин

―

Красный террор, да. Ну, масштабы красного террора примерно такие: по разным данным, жертвами красного террора стали примерно чуть больше 500 человек. Масштабы уже белого террора, который был после подавления Венгерской советской республики, были чуть больше. То есть там считается примерно, что если в пределах 600 человек стало жертвами красного террора, где-то максимум 2000 человек стали жертвами белого террора. Это конец 1919 — начало 1920 года. Но, правда, данные там достаточно разноречивые. Как правило, в подавляющем большинстве случаев это не по приказу, исходившему от командования и от правительства. Это были такие плохо контролируемые крайне правые отряды, которые устраивали эти погромы. Плюс ещё определенное количество человек стало жертвами расправ со стороны румынской оккупационной армии.

М. Соколов

―

А что за мятеж такой был в июне? Конфликт между теми же коммунистами и народными социал-демократами. Это тоже, видимо, ослабило республику?

А. Стыкалин

―

Безусловно, ослабило республику. Там, конечно, возникли разногласия уже внутри верхушки Венгерской советской республики. С одной стороны, Бела Кун всё-таки, будучи таким довольно непреклонным коммунистом, тем не менее, уже понял в этой обстановке, что нужно где-то идти на компромисс. Но это именно компромисс во внешнеполитическом плане. Он дал согласие на отступление на чехословацкого фронте. То есть у него тоже были контакты со странами-победительницами. Он же был министром иностранных дел, и эти контакты были. Но с другой стороны, там даже среди этих политиков левого плана, которые поначалу поддерживали его власть, усилилось понимание того, что пока такое слишком радикальное правительство стоит во главе страны, договориться с державами-победительницами о чём-то невозможно. Нужно как-то и менять саму конфигурацию правительства, и выступать с какими-то декларациями, которые способны усилить внутриполитическую поддержку. Надо сказать, что значительная часть интеллигенции — скажем, творческой — в первые месяцы поддержала этот коммунистический эксперимент. Это видно: и поддержка многих акций культурной политики, и так далее, когда происходила демонстрации 1 мая. Те же самые процессы, которые происходили в Советской России, когда немалая часть творческой интеллигенции на каком-то этапе восприняла большевистский эксперимент позитивно. Но по мере усиления и террора, и вот этого левого радикализма, конечно, эта поддержка слабела. Уже труднее было эксплуатировать вот эти лозунги обороны территорий, заселенных венграми, в условиях наступления других армий. И, конечно, крестьянство не поддержало. Здесь уже целиком, самый мощный в стране...

М. Соколов

―

Аграрии, собственно. А вот интересный вопрос. Контрреволюция — Хорти, будущий регент, и другие. Они фактически формировали свои структуры на оккупированной румынами территории. Как это выглядело с точки зрения патриотизма?

А. Стыкалин

―

Там была другая история. На самом деле в это время формируются два таких контрреволюционных центра. Один в Австрии, в Вене. Это граф Иштван Бетлен, так называемый Антибольшевистский комитет. Под его контролем потом оказываются некоторые территории Западной Венгрии. С другой стороны, в городе Сегед, который был оккупирован французской и югославской армиями, формируется другое антибольшевистское правительство. Его возглавлял Дьюла Каройи, двоюродный брат Михая Каройи. И как раз Миклош Хорти, который в дальнейшем, уже на следующем историческом этапе, стал главой Венгрии, становится министром обороны вот этого альтернативного антикоммунистического правительства. И уже в июне-июле формируются войска, которые подчиняются этому правительству. Войска, в которые в массовом порядке мобилизуется венгерское крестьянство на тех территориях, которые контролировались этим правительством. И создаётся достаточно боеспособная армия. Но пришлось освобождать венгерскую столицу Будапешт.

М. Соколов

―

Это сделали румыны?

А. Стыкалин

―

На самом деле это сделали румыны. Там такая история. 1 августа 919 года — это последний день Венгерской советской республики. К этому времени уже был очевиден провал. Там планировалось наступление на румынском фронте около Тисы. Не получилось. Было однозначно, что там провал, и румынская армия наступает уже с явной целью войти в Будапешт. Для того, чтобы как-то связаться с Антантой, особенно с представителями Франции, и чтобы она дала команду румынам приостановить наступление, было понятно, что пока правительство Белы Куна, абсолютно неприемлемое для тех же французов, договориться ни о чём не удастся. Это такое слишком левое правительство, которое не воспринималось державами-победительницами как договороспособное. Поэтому формируется такое переходное правительство во главе с правым социал-демократом. Оно просуществовало всего 5 дней. К этому времени, 3-4 августа, в Будапешт уже входят румынские войска и находились там до 14 ноября 1919 года. И уже 6 августа вот это правительство правых социал-демократов тоже уходит в отставку и передает власть уже правительству, составленному из представителей правых партий.

М. Соколов

―

А почему всё-таки венгерская Красная армия так быстро распадается? Вроде бы ещё летом она успешно наступает, и вдруг буквально за несколько дней она распадается, капитулирует, бросает фронт и разбегается. Буквально в первые числа августа.

А. Стыкалин

―

Дело в том, что, конечно, это связано прежде всего именно с потерей поддержки этого большевистского правительства. Как я уже сказал, если в апреле-мае даже немалая часть вот этих полководцев — генералитета, офицерства — не принимая коммунистической идеологии и политической практики, тем не менее, была готова служить в этой Красной армии...

М. Соколов

―

Против внешнего врага.

А. Стыкалин

―

Да, против внешнего врага. Потом, конечно, стало очевидным, что многое всё-таки зависит от держав-победительниц. В это время уже происходила Парижская мирная конференция. Уже было понятно, что многое зависит от них, от того, какое решение будет принято там. Поэтому для многих представителей офицерства, командования уже было понятно, что если как-то сменится власть, Венгрии будет легче договориться. Если будет более договороспособное и признанное в Париже правительство, то, может быть, и дипломатически удастся...

М. Соколов

―

Бела Кун в августе бежал в Австрию, все они разбежались. Кто-то пострадал, кто-то попал в тюрьму. А, собственно, удалось договориться или нет в результате всего этого? Что получила Венгрия после революции? Одни неприятности.

А. Стыкалин

―

Венгрия получила одни неприятности, потому что всё это в конце концов привело к Трианонскому мирному договору, который был подписан 4 июня 1920 года — наиболее поздний из этих договоров, которые определили Версальской систему международных отношений. Венгрия лишилась значительных территорий. Как я уже сказал в прошлой передаче, территории именно венгерской половины Габсбургской империи была больше 320 тысяч квадратных километров, а по Трианонскому мирному договору — всего 93 тысячи. То есть территория государства, контролируемого венгерскими властями, уменьшается более чем втрое.

М. Соколов

―

И 3 миллиона венгров за границей.

А. Стыкалин

―

3 миллиона венгров за границей. Потому что это, конечно, и Трансильвания, и Словакия, и Воеводина — прежде всего вот эти территории. Вот эта проблема Трианонского мирного договора, конечно, была центральной на протяжении следующего периода венгерской истории. Потому что, конечно, ни одна политическая сила Венгрии не приняла этих условий. Там, конечно, был мощный настрой общественного мнения в пользу необходимости пересмотра, ревизии вот этого Трианонского договора. Другое дело, что, конечно, в тех условиях они должны были его подписать ещё и потому, что это необходимо было в силу экономических условий. Если даже страна могла в определенной мере существовать в условиях политической изоляции, то уж в условиях экономической изоляции существовать никак не могла. Поэтому этот договор необходимо было подписать. Но, тем не менее, этот Трианонский мирный договор, конечно, не был принят.

М. Соколов

―

То есть здесь этот договор признан не был, и потом возникло такое довольно забавное государство — монархия без короля с регентом-адмиралом без флота. И, пожалуй, последний вопрос: Ленин и эта революция. Есть такая версия, что по радио этой революцией и руководил.

А. Стыкалин

―

На самом деле значительных связей не было и уже не могло быть в тех условиях. Это 1919 год, наступление Деникина. Конечно, никакой реальной помощи. У Венгерской советской республики, конечно, были надежды, что если Красная Армия ударит по Румынии (а Румыния в это время, как мы знаем, в 1918 году оккупировала Бессарабию), удастся как-то с востока напасть на Румынию, тогда часть румынских войск будет оттянута. То есть строились некоторые надежды. Но не было никаких условий для того, чтобы это реализовалось. Ну, связь была. Один из руководителей Венгерской советской республики, Тибор Самуэли, действительно выезжал в Москву, но никакой реальной помощи это...

М. Соколов

―

В общем, не помогла Советская Россия. Спасибо! Я благодарю Александра Стыкалина, нашего гостя, ведущего научного сотрудника Института славяноведения. Говорили мы о Венгерской революции, 100-летии Венгерской советской республики. Вел передачу Михаил Соколов. Всего доброго, до свидания!