100-летие восстания чешского корпуса и создание Комуч - Ярослав Леонтьев, Евгений Григорьев - Цена Революции - 2018-05-27
М. Соколов
―
В эфире программа «Цена революции». Ведет ее Михаил Соколов. Сегодня наши гости - Ярослав Леонтьев, доктор исторических наук, Евгений Григорьев, историк, главный специалист Российского государственного архива социально-политической истории. И говорим мы о столетии восстания чешского корпуса и создании Комитета членов Учредительного собрания, благо столетняя годовщина, вот она, собственно, сейчас и есть. Давайте мы начнем с события немножко более раннего. Раз Комитет членов Учредительного собрания, что, собственно, с самим хозяином земли русской, Учредительным собранием, произошло? Вот его разогнали большевики и левые эсеры и вот что было, собственно, с членами собрания дальше? Они просто разбежались, никаких подпольных организаций не создавали? Ярослав.
Я. Леонтьев
―
Нет, конечно, они создавали. Дело в том, что с разными депутатами-учредиловцами произошло тоже разное. Некоторые из них были арестованы, задержаны в декабрьские еще дни либо в январские дни 18-го года и находились в Петропавловской крепости. Они даже не могли присутствовать в Таврическом дворце как, например, товарищ Авксеньтев, который потом станет очень видной фигурой уже там на Востоке в качестве одного из организаторов антибольшевистской борьбы, возглавит Уфимскую директорию. Но это произойдет значительно позже. Тогда она находился в Петропавловской крепости. Вот буквально недавно вышла прелюбопытная книга о докторе Иване Ивановиче Манухине, который был тогда врачом Политического Красного креста.Сначала он был врачом Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, то есть навещал царских министров в петропавловке, а потом уже навещал арестованных министров Временного правительства. И когда правительство готовилось к переезду в Москву, встала эта дилемма, вот что там делать с некоторыми арестованными. Он многих уже к тому времени выпустил Манухин, Вырубова даже выпустил по его рекомендации, медицинскому освидетельствованию. Ну, вот несколько человек там оставалось. Уже к этому времени больной Бурцев, допустим, был выпущен. А вот Авксентьев, например, оставался.
И он обратился к Штейнбергу, который был наркомом юстиции, левый эсер, и Штейнберг дал на всех остававшихся записки о том, чтобы их освободили и даже просил доктора Манухина, чтоб он в первую очередь освободил товарища по партии, он его еще так назвал, хотя они уже были в разных партиях формально, Николая Авксеньтева по записке наркома Штейнберга. Это одна сторона. Другая сторона – это то, что действительно местные депутаты-регионалы разъехались на свои места, как и должны были, и начали что-то предпринимать. Вот, в частности, как раз наши герои, о которых мы сейчас, наверное, будем говорить далее, которые организуют в июне Комитет членов Учредительного собрания, самарские депутаты – Иван Брушвит, Борис Фортунатов и Прокопий Климушкин, они вернулись в Самару и тогда уже попытались организовать какое-то сопротивление.
Например, они провели Губернский крестьянский съезд, 600 человек было делегатов на этом съезде и ни одного большевика. Поскольку представительство было со всей губернии Советов крестьянских депутатов, большевики не посмели в самарский, не осмелились разогнать его. На этом съезде выступили в защиту Учредительного собрания. То есть по-прежнему лозунги, что узурпация власти произошла Советами, что нужен хозяин земли русской – Учредительное собрание. И только он должен приступить к решению всех вопросов, в том числе и о социализации земли. Эсеровская программа, да?
И вот большевики сначала не тронули самарские, но как только они попытались приступить к действиям, а именно, провели агитацию в 2-х запасных полках, которые стояли там в Самаре, они и были сами – Брушвит был офицером одного из этих полков, а Фортунатов добровольцев-солдатом, как они, солдаты, двинулись на такую манифестацию невооруженные, насколько я понимаю, к рабочим Трубочного завода. И вот здесь уже ВРК самарский пресек это движение, эту демонстрацию не вооруженную. Кто-то попал под арест, вот Брушвит оказался в самарской тюрьме на 2 месяца, Фортунатов ушел в подполье и так далее.
Но были еще, если говорить об Учредительном собрании, и такие делегаты, которые вообще не приехали тогда в Петроград. Это были делегаты, которые там сразу были бы арестованы. Например, атаман Дутов, атаман Оренбургского казачьего войска, который стоял во главе Казачьего союза как раз всероссийского в это время созданного. Он был избран тоже депутатом Учредительного собрания, но он, конечно, заранее зная, на какую участь он обречен, он туда и не приезжал.
М. Соколов
―
Евгений, что вы добавите тоже об этой прелюдии, так сказать, к событиям уже на Волге?
Е. Григорьев
―
Да, я, наверное, хотел бы рассказать про офицерскую организацию, антибольшевистскую организацию, которая начала формироваться в последних числах 17-го года в Самаре. Лидером ее во второй половине января 18-го года становится Николай Александрович Галкин, на тот момент подполковник артиллерии. Он приехал в Самару, он был не местный, не самарский абориген. Приехал туда в конце декабря тоже 17-го года и примерно в середине января встретился на улице со своим бывшим сослуживцем по Первой мировой, офицером 74-й артиллерийской бригады Праксина, который сказал о том, что в Самаре формируется антибольшевистская организация, которая включает в себя военную и учащуюся молодежь, и позвал вступить в эту организацию.После нескольких раздумий Галкин вступил, поскольку он был едва ли не единственным кадровым офицером, там все была молодежь уровня прапорщиков, подпоручиков, поручиков и так далее, а он был подполковником, то ему предложили возглавить данную организацию. Он согласился и потом на протяжении всего этого периода с января по начало июня 18-го года, вплоть до 8 июня, когда Самару заняли чехословаки, был лидером офицерской организации. Политического лица у данной организации не было, поэтому они с самого начала начали искать, к кому примкнуть.
Первыми кандидатами оказались кадеты. Но лидер самарских кадетов Коробов отказался, перспектив в вооруженном сопротивлении большевикам он не видел и считал, что большевистская власть сама себя изживет и власть падет им в руки. Вот такого рода соображения у него были. Затем они начинают контактировать с эсерами. Сам Галкин, в принципе, психологически был близок к эсерам по политическим своим взглядам, по личным контактам. То есть Февральскую революцию 17-го года он воспринял положительно. То есть у него были достаточно левые симпатии. И устанавливаются контакты с Брушвитом, Климушкиным.
Я. Леонтьев
―
Брушвитом.
Е. Григорьев
―
Брушвитом, да.
Я. Леонтьев
―
Брушвиным сказали.
Е. Григорьев
―
Нет, Брушвитом, естественно. В марте 18-го года к ним, к офицерам, заявляется Борис Фортунатов, представляется, что он представитель от самарского губкома эсеровского и призывает объединить эсеровскую дружину, заявленное число этой дружины слов Фортунатова было примерно 300 человек. На тот момент в офицерской организации было 200-250 человек. После недолгих раздумий офицеры решили соединиться. После этого происходит налаживание контактов со штабом Приволжского военного округа, это бывший штаб Первой армии Северного фронта, который едва ли не в полном составе был передислоцирован в Самару. Вот сначала работал на большевиков на случай войны с Германией.Но там обещали моральную поддержку и помощь в случае победы, в случае удачи. Но от прямой поддержки тоже воздержались. Более удачными были контакты с уральскими казаками. Там было правительство, возглавляемое социалистом Гурьяном Фомичевым и посыльным был…уральские казаки отправили в Самару полковника Хорошкина, который присутствовал едва ли ни на всех заседаниях вот этих совместной эсеровско-офицерской организации. И, наконец, потом устанавливаются контакты с союзниками – это были французы, представившийся французским консулом в Самаре некто Жанно. Было несколько встреч в течение апреля – начала мая 18-го года – Фортунатов, Галкин и Жанно.
На третьей из этих встреч присутствовали уже чехи, которые заявили о том, что в скором времени они будут проходить через Самару, у них есть оружие. И, в принципе, при неком удачном развитии событий они могут посодействовать тому, чтобы Самару взять.
М. Соколов
―
Вот с этим выступлением чехословацкого корпуса…
Я. Леонтьев
―
Михаил, позволите, я вас буквально на секунду перебью. Просто, прокомментирую источники Евгения. Дело в том, что ведь, вообще, долгое время судьба и Николая Галкина, и Бориса Фортунатова вообще не была прояснена и вообще было неясно, что стало с Галкиным еще тогда, после 18-го года.
М. Соколов
―
Это уже вы вперед забегаете.
Я. Леонтьев
―
Евгений опирается на совершенно новые источники. Я думаю, он сам потом о них скажет.
Е. Григорьев
―
Да, обнаружились воспоминания Галкина.
Я. Леонтьев
―
Поэтому, действительно, то, что мы сейчас излагаем – это, наверное, радиослушателей «Эха» вообще сейчас первые слушатели, еще многие вещи не опубликованы, они только готовятся к публикации.
М. Соколов
―
Ну, в общем, творится устная история. Давайте по поводу Чехословацкого корпуса. Все-таки вот это выступление, которое фактически заняло всю Транссибирскую магистраль, где-то от Пензы и до Владивостока. Было ли оно случайным или все-таки был вот этот какой-то заговор? В общем, что здесь…как бы сочетание случайности и закономерности. Предположим, могли же пустить чехов выезжать на Западный фронт, например, через Ярославль на Архангельск, на Мурманск и вот тогда бы была совсем другая история, да?
Е. Григорьев
―
Да, да. Ну, изначально, как мне представляется, заговора чехословаков против советской власти, против большевиков не было. Но вот эта атмосфера недоверия, которая была изначально между большевиками и между чехословаками, которые через Восток России двигались в сторону Владивостока для того, чтобы вернуться обратно в Европу и принять участие в освобождении родной Чехословакии от Австро-Венгрии, от Германии и так далее. Но мятежу, или восстанию, чехословаков было несколько предпосылок. Во-первых, большевиков категорически не устраивало наличие оружия в рядах чехословаков.Потом чехословаки, конечно, крайне неприязненно относились к венграм, которые в большом количестве присутствовали в рядах красных. То есть всячески… Если взять, допустим, опубликованные в прошлом году в ноябрьском, по-моему, номере «Иностранки» фрагменты воспоминаний Гайды. То есть он там всячески акцентирует, что, когда они брали, допустим, Новониколаевск в конце мая, то наибольшее сопротивление оказал интернациональный батальон имени Карла Маркса, который состоял из венгров и немцев.
Я. Леонтьев
―
Мадьяры.
Е. Григорьев
―
Да. Только вышедшая замечательная книга чешского писателя Франтишека Лангера «Периферия», там целый раздел посвящен легионерской прозе. Он был легионером, при этом приятелем Гашека. Но Гашек, как известно, выбрал стороны красных, а Лангер выбрал сторону белых. То есть он там тоже всячески акцентирует внимание на венграх. И, собственно, наверное, зачином вот этой все истории как раз послужил инцидент в Челябинске, который произошел в середине мая 18-го года, когда из поезда, в котором ехали венгерские и немецкие военнопленные в стороны чехов, в одного из чешских солдатов, полетел какой-то железный предмет, брусок, получил тяжелое ранение.Разъяренные чехословаки останавливают эшелон, вытаскивают виновного и линчуют его на месте. После этого начинается расследование. Большевики принимают сторону венгров. Одна за другой чешские делегации арестовываются.
Я. Леонтьев
―
Последовала знаменитая телеграмма Троцкого…
Е. Григорьев
―
Да, естественно. О разоружении. Но этому предшествовали еще телеграммы челябинских большевиков в окрестные области к большевикам о том, чтобы помочь подавить выступления чехословаков. Там были эти телеграммы перехвачены Оралова, по-моему, из Московского военного округа. И потом уже телеграмма знаменитая Троцкого о разоружении и о расстреле тех, кто отказывается сдать оружие. Это послужило последней каплей. Гайда, по-моему, принимал окончательное решение о том, чтобы перейти к вооруженному противостоянию с большевиками.
М. Соколов
―
То есть получается, что, если бы не некоторая цепь случайностей и это выступление чехословаков, то и они антибольшевистского выступления на Волге и в Сибири в это время не произошло?
Е. Григорьев
―
Вполне могло не быть, потому что тот же Галкин в своих воспоминаниях и многие эсеры, члены КОМУЧА подчеркивают, что ни Самары, ни других городов взять без помощи чехословаков не получилось бы.
М. Соколов
―
Ярослав, а как возникает, собственно, вот эта новая власть – вот Фортунатов и другие? Вольский там появляется, я так понимаю. Как они создают этот Комитет членов Учредительного собрания?
Я. Леонтьев
―
Надо сказать, что к этому времени, как я их называл, этих 3-х основных самарских депутатов – Климушкина, Фортунатова, и Брушвита, 3 самарских мушкетера. В книге «Красные» в очерке о Фортунатове есть главка. У них был, конечно же, опыт управленческий для начала. Например, Брушвит, от, собственно, возглавлял Комитет народной власти. Так назывался в Самаре, это региональная специфика, орган, который стоял во главе всей власти, объединяя Советы, все общественный организации, земства и так далее вот в 17-м году. Климушкин также принадлежал к руководителям крестьянских советов губернского масштаба. Он бывший политкаторжанин, тоже с определенным боевым опытом, эсер-максималист, побывавший на Нерчинской каторге и вернувшийся в 17-м году по амнистии, например.Фортунатов тоже любопытный человек со своей уже яркой биографией. Он был активным участником. Он москвич и участвовал активно, будучи студентом в событиях декабря 1905-го года. Был ранен, тяжело ранен во время осады дома Фидлера, мы когда-то с вами говорили вот об этих событиях. Командовал одной из железнодорожных дружин тогда в 1905-м году. В 18-м году он был направлен по линии ЦК партии эсеров в Самару для улаживания как раз конфликтов между левым крылом и правым крылом и остался в Самаре, потому что поступил добровольцем в 4-й саперный полк рядовым солдатом. Вот у них был определенный опыт, несомненно, и их знали хорошо в городе, во-первых.
А другие депутаты, действительно, подъехали. Вот подъехал Владимир Козимирович Вольский, он был депутатом по Тверскому избирательному округу. Человек крайне любопытный. Тоже имевший еще гораздо большую политическую биографию. Он и по возрасту был наиболее старший, он 1877-го года рождения. Изложить биографию Вольского или позже?
М. Соколов
―
Если коротко. Можно сказать, наверное, о нем. Это тоже важная фигура ведь.
Я. Леонтьев
―
Конечно. Так он был председателем КОМУЧа, собственно говоря. Он был тамбовчанин из семьи присяжного поверенного польско-католического происхождения, а мама такого немецко-лютеранского была происхождения, дед был полковников, потом – генералом. Коренной тамбовчанин. И брат у него эсер, тоже заметная фигура, старший брат был в Тамбове. Окончил математическое отделение тоже Московского университета, как и Фортунатов, который окончил тоже физмат Московского университета. Возможно, они как-то и пересекались в Москве в свое время. Вольский начинал в качестве социал-демократа еще в юном студенческом возрасте, в 20-летнем, в конце 19-го века.А потом, когда выехал заграницу, вступил в партию социалистов-революционеров, работал активно тоже и в боевой части, в Баку, например, создавал боевую группу. Во время Первой русской революции она опять в Тамбове. И тоже любопытное пересечение с Марией Спиридоновой. Когда Мария Спиридонова была арестована за теракт против Луженовского и находилась в тамбовской тюрьме уже незадолго до суда, то Вольский вдруг начал писать прошение о том, что он ее жених. И там такая интересная случилась коллизия, потому что выяснилось, и Вольского не допускали на свидание, что Вольский официально женат, обвенчан, но, правда, с женой он действительно к этому времени не жил, она от него ушла. И вот Вольский писал гневные такие прошения, что вот только на каком-то формальном основании ему не дают воссоединиться со Спиридоновой.
Ну, кстати, они потом встретились только в 17-м году уже на партийном съезде в Москве. И вот дальше Вольский после Первой революции занимался более мирными делами – кооперацией. Но здесь он тоже как раз приобрел известную роль – в московской кооперации. Потом он был сослан в Тверь. Собственно говоря, почему он оказался в Твери. Там активно продолжал заниматься кооперацией. И в 17-м году он занимал такую левоцентристскую, скажем, позицию. Он тоже был одним из руководителей Тверских советов, например, но, при этом, он не выступал за власть Советов, считая, что еще недостаточно опыта у народа и профсоюзное движение еще недостаточно хорошо организовано, рабочее движение, чтобы там приступить, например, к социализации производства.
Хотя за социализацию земли он как эсер убежденный, естественно, выступал, но только, опять же, подчеркивал во всех своих, только через Учредительное собрание. То есть он был такой твердый учредиловец. И вот он уехал после роспуска Учредительного собрания на Волгу как раз и пятый человек, который подписывал это воззвание, первое воззвание КОМУЧа появилось 8-го июня 18-го года.
Е. Григорьев
―
А было подготовлено несколькими днями ранее.
Я. Леонтьев
―
Конечно. Ну, заготовки документов всегда готовятся. А пятым был из тех, кто подписал и от Минского избирательного округа, Иван Нестеров. Вот эти 5 человек – Вольский, Нестеров, Брушвит, Климушкин и Фортунатов.
М. Соколов
―
То есть чехи фактически захватывают город, офицерская эта организация выходит из подполья, а КОМУЧ объявляет себя властью. Так, в общем, получается?
Я. Леонтьев
―
Не просто.
Е. Григорьев
―
Да.
Я. Леонтьев
―
Во-первых, когда чехи еще вели бои в Пензе… Кстати, там были серьезные бои. Там погиб, например, руководитель левоэсеровского губкома пензенского. До этого он был замнаркома земледелия в центральном правительстве. Леонтий Костин там погиб во время этих боев. И вот туда выехали как раз Брушвит и Фортунатов. Они выехали и вели переговоры с Гайдой. Гайда еще был тогда в капитанском всего лишь чине.
Е. Григорьев
―
Пенза? Пенза – Чечек.
Я. Леонтьев
―
Чечек, простите. Да, извините. Конечно, Чечек.
Е. Григорьев
―
Гайда – это челябинская группировка.
Я. Леонтьев
―
Простите. Оговорился, да. С капитаном Чечеком они вели переговоры, приглашая их в Самару. И Брушвит потом сопровождал в бронепоезде, первый бронепоезд чехословаков, когда они входили в Самару. А Фортунатов и вовсе вернулся раньше, и он взрывал подходящий состав с красногвардейцами. Он по профессии был химик, по основной профессии – зоолог и химик. И он лично закладывал фугасы под полотно. И взорвал железнодорожное полотно.
М. Соколов
―
Ну, и получилось, в общем, достаточно… Самару взяли без особых проблем, да?
Я. Леонтьев
―
С боями.
Е. Григорьев
―
Самару взяли практически без боев. Бои были за несколько дней до того, 4-го, по-моему, июня. А саму Самару очень быстро. То есть они подошли к мосту, сделали там несколько залпов шомпольными гранатами, перебежали мост, закололи пулеметчиков и после этого начали быстро распространяться там по линии. По-моему, только клуб коммунистов оказал некоторое сопротивление.
Я. Леонтьев
―
Евгений, простите. Это в самом городе.
Е. Григорьев
―
Да, естественно. Я про город говорю.
Я. Леонтьев
―
А на станции Липяги в 17-ти верстах от Самары, последняя станция, там серьезный был.
Е. Григорьев
―
Там серьезный бой, да. Совершенно верно.
Я. Леонтьев
―
И там погиб известный боевик уральский из Уфы. Это прибыл большой отряд. Михаил Кадомцев там как раз погиб во время этого боя.
Е. Григорьев
―
Да, известные боевики.
М. Соколов
―
И дальше, собственно, происходит что? Происходит вот эта вот консолидация власти, да? Новая уже. Она себя каким образом проявляет? Почему ей подчиняются?
Я. Леонтьев
―
Потому что власть пала. Потому что Куйбышев к этому времени скрылся по Волге на пароходе…
Е. Григорьев
―
И была договоренность с чехами.
Я. Леонтьев
―
Да, была договоренность с чехами.
Е. Григорьев
―
Не хотели выглядеть оккупантами.
Я. Леонтьев
―
И примерно составляли силы…такие расклады дают источники: в подпольной организации объединенной Галкина и боевая дружина эсеров – около полутысячи человек, 500 примерно человек, чехов примерно вошло в Самару около 5000, защитников Самары со стороны разных красных, в том числе подъехавших из Уфы, со стороны Сызрани – их было около 3000. Вот примерно такой расклад. Вот, когда они ретировались или были разбиты, вот власть просто упала, так сказать, попала сама в руки…
Е. Григорьев
―
В руки КОМУЧа, да.
Я. Леонтьев
―
Упала под ноги…не знаю, как лучше это сформулировать.
М. Соколов
―
И что, начинается в это время уже формирование и каких-то, собственно, отрядов КОМУЧа, да?
Е. Григорьев
―
Да. Уже первым приказом от 8-го июня вся полнота военной власти, то есть руководство армией, охрана порядка в том числе передавалась в руки военного штаба в составе Галкина Николая Александровича, в составе Фортунатова и бывшего комиссара Румынского фронта, некоего Боголюбова…
Я. Леонтьев
―
Причем, Фортунатов наделялся чрезвычайными полномочиями.
Е. Григорьев
―
Да. Вообще, считалось, что как военспец – это Галкин, а вот Фортунатов и Боголюбов представлены как аналог комиссаров, эсеровские комиссары. Ну, на самом деле, все надежды комучевского руководства на то, что это они смогут контролировать офицеров и Галкина, они не особо оправдались, потому что Фортунатов и Боголюбов, а потом Боголюбова заменил Лебедев, предпочитали проводить время на фронте, поэтому вся полнота власти была в руках Галкина. Вторым приказом, который в тот же день был сделан, принят 8-го июня, была создана народная армия.
М. Соколов
―
Вот здесь мы сделаем небольшую остановку для недолгих объявлений и потом продолжим разговор с Евгением Григорьевым и Ярославом Леонтьевым о КОМУЧе.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
М. Соколов
―
В эфире программа «Цена революции». Ведет ее Михаил Соколов. У нас в гостях историки – Ярослав Леонтьев и Евгений Григорьев. Говорим мы о столетии создания Комитета членов Учредительного собрания антибольшевистской власти на Волге. И вот такой вопрос к вам. А репрессии были против большевиков, левых эсеров, собственно, против красных?
Я. Леонтьев
―
Да. Конечно, были. Потому что иногда мемуаристы… Тот же Прокопий Климушкин, который уже живя в Чехословакии писал свои мемуары, он в радужных таких картинках, такую эйфорию рисует царившую. Действительно многие, конечно, наверное, городские обыватели действительно с радостью встречали переход к власти, особенно, так сказать, из числа бывших, из числа имущих каких-то слоев населения, преследуемых большевиками. Да, во-первых, распускались Советы. Евгений забыл сказать, что в первом приказе КОМУЧа официально были распущены Советы. Но не вообще ликвидированы как таковые. Там было сформулировано…
М. Соколов
―
Как органы власти были ликвидированы, в общем.
Я. Леонтьев
―
Не ликвидированы вовсе. Нет. Были распущены в том составе, в котором они существовали и было декларировано, что будут назначены сроки об их перевыборах своевременно. Решит рабочая конференция некая этот вопрос. И вот эти радужные картинки, которые нам рисуют некоторые мемуаристы, в частности Климушкин, все-таки омрачают действительно акты бессудного уличного террора, которые происходили. Там буквально в первые же часы около 100 человек погибло. Среди них были такие фигуры, как председатель ревтрибунала Франциск Венцек. Кстати, ревтрибунал тоже был упразднен и был восстановлен Окружной народный суд, под таким названием.Заведующий жилищным отделом горисполкома Иван Штыркин, Поветка Пихин, Израиль Берлинский, Александр Масленников, который руководил обороной в городе. Сам, между прочим, депутат, только от большевиков из Самары, тоже Учредительного собрания Александр Масленников. Он не был казнен. Он был задержан, арестован. Так же, как были арестованы некоторые другие жены в том числе бежавших большевиков и не только большевиков, но и левых эсеров, и максималистов, которые были сильны в Самаре. Тоже подверглись аресту, но их потом не расстреляли, собственно говоря. И Масленникова задержанного тоже не расстреляли. Был задержан известный потом писатель советский, по-моему, он даже в Чебоксарах, мне кажется, возглавлял организацию, если я не ошибаюсь, Дорогойченко.
Е. Григорьев
―
Возглавлял Семен Николаев, видный деятель КОМУЧа, мировым судьей был в 17-м году.
Я. Леонтьев
―
Нет, писательскую организацию. Дорогойченко, он советский писатель довольно известный. А тогда он был лидером самарских максималистов. Будущий глава Союза писателей Мордовии. Не Чувашии, а Мордовии. Извините. Вот он, Дорогойченко был задержан. И еще целый ряд людей. Где-то и на местах тоже происходили. В Бугуруслане, например, такой левый эсер Соломон Эндин был убит. И так далее. То есть, конечно, эксцессы были. Но главным образом это все-таки были такие уличные эксцессы первых часов. Такого систематического террора, которым занималась, допустим, ЧК, уже к этому времени… Точнее, ЧК хотела заняться… Левые эсеры блокировали, они еще оставались тогда. Они блокировали тогда систематически террор. Но, тем не менее, тот террор наступил после декрета «О красном терроре», такого, конечно, в Самаре не было.
М. Соколов
―
Скажите, а какую все-таки социальную и экономическую политику предложил КОМУЧ народу? Кто берет слово?
Я. Леонтьев
―
Собственно говоря, с одной стороны, естественно, не возвращалось никакой земли помещикам, как, к сожалению, ошибочно написал в своей буквально недавней книге, вот присутствовал на презентации книги Олега Шеина, написал странный пассаж, что КОМУЧ возвращал землю помещикам и что основу народной армии КОМУЧа составляли якобы офицеры-помещики. Конечно, это абсолютная ерунда, так как основу народной армии… Смотрите, само название «народная армия» специально было принято совершенно перпендикулярно и Красной армии, и Белой армии.
М. Соколов
―
И под красным флагом.
Я. Леонтьев
―
Красный флаг, да. Красный флаг там был. Но был и еще свой атрибут, тем более, как народной армии – это георгиевские ленты. То есть вместо белых повязок и кокард трехцветных, и красных звездочек и красных повязок, они как раз на околыше фуражки георгиевскую ленточку или, соответственно, где-то куда-то в качестве повязок тоже использовалось. Это достаточно известный был атрибут.
М. Соколов
―
Но свобода торговли была введена?
Е. Григорьев
―
Конечно. Нет, во-первых, была отменена национализация производства. То есть действительно производство возвращалось владельцам. Правда, конечно, тут эсеры тоже поменяли… То, что в 17-м году уже происходило, создавались эти согласительные камеры между рабочими и владельцами, восстанавливалась система суда, как я уже сказал, упразднялась система трибуналов и восстанавливалась система прежнего выборного суда того по реформе 1864-го года.
М. Соколов
―
Прям правовое государство.
Я. Леонтьев
―
При этом, социализация земли, простите. Частная собственность никаким помещикам не только не возвращалась… И, более того, опять же, основу народной армии никакие помещики не составляли. Даже безземельный, насколько я понимаю, дворянин НРЗБ Владимир Каппель, который стал одним из руководителей народной армии, подполковник Владимир Каппель, конечно, не был никаким помещиком. Так же, как не был помещиком и другой офицер Генштаба, который тоже присоединился как и Каппель. Ведь Каппель же и Сергей Петров, они не долгое время были в Красной армии. Об этом не всегда историки белого движения любят говорить.
М. Соколов
―
Чтоб с немцами бороться.
Е. Григорьев
―
Поскольку они были…
Я. Леонтьев
―
Конечно. Они как генштабисты. И вот Сергей Петров, соратник Каппеля, другой будущий генерал колчаковской армии, а тогда тоже подполковник, он вообще из псковских крестьян был по происхождению. Так же, как и перешедший Федор Махин из Красной армии перебежавший.
Е. Григорьев
―
Из казаков.
Я. Леонтьев
―
Я думаю, Евгений коснется этой фигуры. То есть никакие, конечно, это не помещики. А основу народной армии, если уж на то пошло, вообще составлял конный дивизион Фортунатова. Фортунатов действительно по происхождению, может быть, был дворянином, но мало ли, там и Луначарский с Ульяновым – дворяне, собственно говоря. Другое дело, что Фортунатов был профессиональным революционером к этому времени и тоже никаким, конечно же, помещиком не был.
М. Соколов
―
А как, вообще, создавалась народная армия, Евгений? Собственно, что делал Галкин и другие?
Е. Григорьев
―
Да, Галкин и другие члены военного штаба. Потом он был переименован в главный штаб. Изначально они решили придать народной армии, созданной вторым приказом, добровольческой характер. Вот эсеры считали, что народ подтянется и можно будет сформировать несколько десятков тысяч человек добровольцев. То есть даже не батальоны или полки, а целые дивизии. На этом основании призыв был добровольным. Была проведена демократизация армии, то есть обращение «господин» было запрещено и обращались «гражданин». Чинопочитание и вот эта субординация вне службы была отменена.
Я. Леонтьев
―
Погоны, конечно, не возвращались.
Е. Григорьев
―
Погоны не возвращались. И, единственно, где-то с середины июля, с августа все-таки Галкин начинает допускать наличие простых погон такого защитного цвета. То есть они тоже были, но основной все-таки характеристикой были георгиевская ленточка на околыше наискось и белая повязка на рукаве.
М. Соколов
―
А был план, вообще, ясный военных действий? Вот наступать, обороняться, попытаться пойти на Москву и так далее…
Е. Григорьев
―
Вообще, все более или менее толковые военачальники народной армии, в первую очередь, конечно, Каппель, который несколько часов пробыв начальником оперативного отдела штаба, возглавил Первую самарскую добровольческую дружину, они понимали, что, в принципе, инициатива и преимущество всегда будет на стороне наступающей стороны. То есть в наступлении они видели свой конек и свою силу. Они понимали, что в перспективе, конечно, за большевиками центр, за большевиками большое количество людей. И поэтому они не смогут противостоять. Тем более, это было характерно для августа, когда фронт невероятно растянулся от Казани на севере до Хвалынска и Вольска на юге. И поэтому они понимали, что нужно атаковать. Собственно, первые военные операции Каппеля, то есть это поход на Сызрань, потом в июле, наверное…
Я. Леонтьев
―
Фортунатов вместе с ним был.
Е. Григорьев
―
Да, конечно. В июле наибольшие победы – это взятие Симбирска. То есть они сделали марш-бросок на поводках и захватили город, что вызвало, конечно, невероятный резонанс в Москве. Троцкий был отправлен на этот фронт. И, наконец, в начале августа 18-го года, наверное, пик их успехов военных – это взятие Казани.
М. Соколов
―
С золотым запасом.
Е. Григорьев
―
С золотым запасом и с Академией Генштаба, да, во главе с генералом Андогским.
М. Соколов
―
Вот многие аналитики считают, что это была такая трагическая ошибка. А на самом деле нужно было идти на юг, брать Саратов и соединяться с Деникиным. А мол вот как раз эсеры в силу их левизны этого и не хотели.
Е. Григорьев
―
Да. Вообще, было несколько планов. Во-первых, вот то, о чем вы сказали, это южное направление в сторону добровольцев юга и, опять же, в сторону соединения с уральскими казаками. Чему там, в частности, противодействовала николаевская группировка красных во главе с Василием Ивановичем Чапаевым.
Я. Леонтьев
―
А Дутов официально вошел в КОМУЧ.
Е. Григорьев
―
Да, Дутов вошел в КОМУЧ. И Дутова по инициативе Галкина, как он подчеркивает в своих мемуарах, именно КОМУЧ присвоил ему генеральское звание, что, в принципе, имело целью, как пишет Галкин, привязать его посильнее к КОМУЧу и скомпрометировать в глазах сибиряков, то есть сибирского правительства, которые было гораздо более правым. И, в принципе, идеологически Дутов, конечно, был ближе к Сибири, но генерала он получил именно от КОМУЧа. В общем, да, возвращаясь к теме направлений. То есть южное направление вот. И далее во многом по инициативе части союзников, в частности, французов, был некий капитан Борт, которые в течение 18-го года в качестве эмиссара французской военной миссии колесил по всей России.Он в начале года был в районе Донецко-Криоворожской республики и взаимодействовал с красными, пытаясь отразить натиск немцев. Потом он был в Новочеркасске и раздавал деньги белым. И потом он объявился уже после взятия в Казани в КОМУЧе и он предлагал всячески двигаться в сторону севера, то есть Вологда, Пермь и к Архангельску – Архангельск и Мурманск. Но в итоге все-таки склонились. Опять же, это решение было принято, скорее, чехославаками, Каппелем, Фортунатовым и Лебедевым. При этом, само руководство КОМУЧа и, в частности, Галкин были не в восторге от идеи брать Казань. Вот Галкин пишет, что, в принципе, его вполне устроила бы демонстрация. То есть краткий набег, захватить деньги Академии Генштаба и уйти из Казани. Но соображения престижа этого не позволяли. В итоге вот произошло, опять же, растягивание фронта в августе.
Я. Леонтьев
―
Лебедев, упомянутый моим коллегой, это приехавший позже в Самару бывший глава морского ведомства Временного правительства. Он имел военно-морской чин. Простите, я еще тоже исправлю свою ошибку. Я оговорился. Я был хорошо знаком с американским историком, сыном того самого генерала Павла Петрова. Конечно, Сергей – это историк…
Е. Григорьев
―
Да, Павел Петрович Петров оставил воспоминания замечательные.
Я. Леонтьев
―
Начальник оперативного отдела военного штаба народной армии, конечно, Павел Петрович Петров. Но я хотел, на самом деле, сказать еще о двух аспектах, о которых Евгений не сказал. Первое, о чем он забыл упомянуть или не успел, это то, что еще началось встречное движение как раз в поддержку КОМУЧа и интеграции с народной армией КОМУЧа на Каме. И было восстание как раз в это время ижевских рабочих…
Е. Григорьев
―
После взятия Казани.
Я. Леонтьев
―
После взятия Казани, да. Они потом составили бригады как раз, как известно, в корпусе Каппеля, продолжали воевать под красными знаменами. Ну, эта история более-менее, хорошо известная. Я просто напоминаю об этом. И еще крайне любопытно, наверное, коснуться тоже, кто им противостоял все-таки. Я напомню, что сначала это были достаточно разрозненные части, там даже не было единого командующего на Восточном фронте – то Мясников (Мясникян), то были другие попытки. Например, выехал туда в конце мая – в начале июня несколькими эшелонами выехал боевой отряд ВЧК Дмитрий Попова, левого эсера.
Е. Григорьев
―
Латыши.
Я. Леонтьев
―
Конечно, латыши были. Много отрядов там поехало и из Петрограда, и из Москвы. Там, конечно, ехали и рабочие отряды. Это понятно. Но это были разрозненные. Где-то они назывались дружинами, где-то – отрядами, левые эсеровские дружины как раз из Самары, из других городов тоже участвовали, которые командовал Гай, тоже известный будущий военачальник, очень широко известный Гражданской войны. Он начинал с командования боевыми дружинами левых эсеров. Это все продолжалось до той поры, пока ни появился приказ за подписью Ленина и Троцкого о назначении общим главкомом Михаила Муравьева. Я думаю, нет смысла сейчас касаться истории с попыткой его выступления в Симбирске. Может быть, мы когда-нибудь еще вернемся к этому.
М. Соколов
―
Да, это отдельный такой сюжет.
Я. Леонтьев
―
Да. Но дело в том, что он же как раз прибыл в Симбирск их Казани. Сначала штаб его находился именно в Казани в качестве главного командования Восточного фронта. Но вот вся история с муравьевщиной, конечно, она тоже подыграла КОМУЧу, конечно, она подыграла Каппелю, Фортунатову, так сказать, и стала таким слабым звеном Восточного фронта. Вот почему там потребовалось Троцкому потом срочно выезжать там в Свияжск, там организовывать, когда там действительно битва за Казань происходила. Но об этих аспектах тоже стоит помнить. И все-таки противостояли с другой стороны тоже интересные фигуры, согласитесь, и Гай, и Попов…
Е. Григорьев
―
Тухачевский.
Я. Леонтьев
―
Тухачевский, конечно, был назначен начальником Первой армии…
Е. Григорьев
―
Чапаев.
Я. Леонтьев
―
…Муравьевым, кстати. Муравьев тогда лоббировал Тухачевского.
М. Соколов
―
Скажите, поскольку времени все-таки немного, вот крестьянство, основное население, оно поддержало КОМУЧ или как-то пыталось такую нейтральную какую-то позицию занять?
Я. Леонтьев
―
Как по-вашему, Евгений?
Е. Григорьев
―
В целом, оно поддерживало аграрную политику КОМУЧа, но защищать эту власть оно не рвалось. То есть эсеры, считая, что крестьянство составит массовую основу армии, сильно просчитались.
М. Соколов
―
Пришлось мобилизацию проводить?
Е. Григорьев
―
Да. Мобилизация была объявлена 30-го июня уже через 2 с половиной недели примерно, через 3 недели после создания народной армии. Но она, мобилизация, по большому счету провалилась. Более-менее нормально она проходила среди, так называемых, инородческих районов, то есть татары, башкиры.
М. Соколов
―
И чуваши там тоже, да?
Е. Григорьев
―
Да, Алатырь.
Я. Леонтьев
―
Валидов сформировал дивизию.
Е. Григорьев
―
Да, Ахмет-Заки Валидов. Опять же, контакты с казахскими алашординцами вот были. Потом это ижевско-воткинцы, да, конечно. Они сами по себе, но, опять же, в тесной связи с КОМУЧем. И южные районы Самарской губернии. Вот там, где действовал как раз известный деятель Махин. Это район Хвалынска, Вольска. Балаковские мужики, которые составили основу отряда Махина. То есть эти участники. Но во всех аспектах, конечно…Среди остальных социальных прослоек мобилизация как-то восторгом не пользовалась. Известно, что, в частности, уполномоченный КОМУЧа по мобилизации известный эсер Цодиков, в Бузулукском уезде он проводил там агитацию, мобилизацию и был убит. В итоге эсеры обстреляли деревню, погибло несколько крестьян. То есть вот это показывает. Рабочие то же самое. То есть те же… Вот Иващенковский известный завод, они постоянно колебались – сначала за…
Я. Леонтьев
―
Сначала они выступили как раз наоборот на стороне КОМУЧа.
Е. Григорьев
―
Да. Потом вот известное восстание…
Я. Леонтьев
―
Город Чапаевск нынешний, да.
Е. Григорьев
―
…Как раз под занавес истории КОМУЧа, в конце сентября, которое подавлял, в частности, Фортунатов.
Я. Леонтьев
―
Да, совершенно верно.
Е. Григорьев
―
Достаточно жестоко подавил, потому что это считалось ударом в спину.
Я. Леонтьев
―
Но до этого как раз они очень даже помогли.
Е. Григорьев
―
Да-да. Поэтому сказали, что основа все-таки народной армии – это интеллигенция, это студенты, бывшие гимназисты…
Я. Леонтьев
―
Да, городской обыватель, офицеры военного времени. Но, конечно, никакие не помещики. Это бывшие агрономы, учителя, опять же, ну кто составлял…
Е. Григорьев
―
И пару слов про позицию кадрового офицерства.
М. Соколов
―
Да, да, да, это важно.
Е. Григорьев
―
Оно, конечно, смотрело в сторону Сибири по большей части. К КОМУЧу НРЗБ.
Я. Леонтьев
―
И даже пыталось, Веденяпин об этом вспоминает… Михаил Веденяпин очень интересная фигура. Он тоже одним из первых появился в КОМУЧе, но он всегда как-то остается в тени. Хочу о нем сказать. Это член ЦК эсеров так же, как и Вольский был членом ЦК, но он не был депутатом Учредительного собрания, поэтому он не мог войти официально в КОМУЧ. Хотя Веденяпин появился одним из первых, он возглавил батальон имени Учредительного собрания. Это, вообще, можно сказать, такая основа была, гвардия народной армии КОМУЧа. И вот Веденяпин вспоминает, он делал потом доклад на форумах у эсеров, когда приходят какие пьяные офицеры, там смотрят и говорят, что болтается у вас какая-то красная тряпка…
Е. Григорьев
―
Ну, это известная история. Анненковцы в середине августа 18-го года.
Я. Леонтьев
―
Да. Анненковцы, да. Но как раз эти батальонцы не дали им, конечно, сорвать красное знамя. В батальоне были интересные люди. Там, например, была приятельница Сергея Есенина, которой он стихи посвящал, Мина Свирская, вступила туда доброволкой, из Питера пробралась. Многие пробирались. Вот как раз через линию фронта переходили, пробирались и из Москвы, и из Петрограда, чтобы вступить в КОМУЧ, собственно говоря. И количество депутатов Учредительного собрания там все прибывало и прибывало постепенно. Достаточно их потом много стало. Они назвали свои органы управления ведомствами. Вот Ведомство иностранных дел, Ведомство…
Е. Григорьев
―
Совет управляющих ведомствами.
Я. Леонтьев
―
Совет управляющих ведомствами, да. Ведомство путей и сообщения и так далее. Внутренних дел… Таким образом. Некоторые известные очень фигуры туда тоже пробрались. Василий Филипповский, который был одним из военных руководителей Февральского переворота в 17-м году, а потом позже будет бороться активно с Деникиным, возглавит такой Комитет по освобождению Черноморской губернии уже в конце 19-го года. Вот он был одним из…
Е. Григорьев
―
Известный советский писатель Неверов, автор повести, по-моему, «Ташкент – город хлебный». Написал в КОМУЧевской газете.
Я. Леонтьев
―
Да. Другой, пожалуйста, известный писатель, Иван Вольнов, который тоже был депутатом Учредительного собрания, тоже входил в КОМУЧ. Он тоже потом напишет повесть об этих событиях. У него Вольский по так Сольский будет выведен. Красный граф Алексей Толстой тоже в «Хождении по мукам» отразил, как известно, известные эпизоды вот в «Хождении по мукам» самого непосредственно самарского переворота, вот этих событий. То есть в художественной литературе тоже интересующиеся радиослушатели могут найти отражение.
М. Соколов
―
Вот у нас времени совсем мало. Все-таки вот начинаются поражения. В чем причина? В том, что, во-первых, не было выхода вот этой сибирской армии на фронт, наверное?
Е. Григорьев
―
Они ждали сибирские дивизии. Но вот эти непримиримые их идеологические разногласия и споры по поводу того, кто будет главенствовать, то есть КОМУЧ или Временное сибирское правительство, они все-таки оказались неразрешимыми. А вот эти оба челябинских совещания. Первое – встреча на колесах в июле 18-го. Потом второе совещание в конце августа. И, наконец, уфимское вот это совещание известное. Вот они все по большому счет не закончились объединением сил. Но, опять же, да, это, во-первых, причины поражения – это нехватка сил, нехватка людей. Плохая логистика, конечно. И большинство людей упрекают в этом именно Галкина, который как военный руководитель, организатор оказался не на высоте. В принципе, это общее мнение большинства мемуаристов. И при прочтении стенограммы его воспоминаний, в принципе, мнение остается таким же.
Я. Леонтьев
―
Вот у меня к вам тогда вопрос. А почему полковник Генштаба Махин, который перебежал от красных, не сменил?
Е. Григорьев
―
Да, да. В принципе, многие мемуаристы об этом писали. Это было связано с тем, что руководство КОМУЧа опасалось ставить во главе военного ведомства Махина, поскольку он был эсером. А офицерство было настроено достаточно консервативно. Они боялись, что это окончательно разрушит доверие комсостава к народной армии и приведет к поголовному бегству всех в Сибири.
Я. Леонтьев
―
Я напомню, что это тот самый Махин, который потом будет начальником штаба у Иосипа Броз Тито в партизанской армии в звании уже генерал-лейтенанта.
Е. Григорьев
―
Да, в 44-м году он…
М. Соколов
―
Слетает в Москву и умрет неожиданно и о при очень непонятных обстоятельствах.
Я. Леонтьев
―
Это верно, но меня сейчас другое интересует, что армия партизанская Тито и Махина не сдалась Вермахту, она сопротивлялась. Может быть, если б Махин сменил Галкина, может быть, иначе была бы картина.
М. Соколов
―
Хорошо. Ну, а чехи, видимо, тоже устали от участия в Гражданской войне. Я так помню по источникам, что они начали постепенно с фронта уходить в это время уже, к концу лета 18-го года.
Е. Григорьев
―
Да, да.
Я. Леонтьев
―
Не то, что устали они. У них задача-то была другая – двигаться все-таки в сторону Владивостока и бороться с австрияками. Еще же Первая мировая не закончилась. Национально-освободительная задача главная, а не участие в Гражданской войне в Советской России.
М. Соколов
―
Хорошо. Ярослав, в заключение, а вот все-таки как политический проект такого третьего пути КОМУЧ состоялся или нет, на ваш взгляд?
Я. Леонтьев
―
Он все-таки не до конца оформился, но вот именно как такая проекция этого третьего пути – я думаю, да. В общем, это был интересный проект, несомненно, на мой взгляд.
М. Соколов
―
То есть это показывает, что такая возможность развития была, вот такой демократической диктатуры? Я бы так сказал.
Е. Григорьев
―
Демократической контрреволюции.
Я. Леонтьев
―
Более того, я процитирую, наверное, впервые тоже из показаний Бориса Фортунатова начала 30-х годов. Сейчас это следственное дело хранится в киевских архивах. «В общем, мое тогдашнее довольно сумбурное мировоззрение сводилось к диктатуре большевистской по типу, но диктатуре ПСР». То есть Партия социалистов-революционеров. Так вот Борис Фортунатов ставил вопрос.
М. Соколов
―
А Галкин, кстати, уцелел в результате этой Гражданской войны?
Е. Григорьев
―
Да, в заключение этой истории. Галкин считался долгое время погибшим. В литературе фигурировали разные даты, то есть это 20-й год, когда он был взят в плен…
Я. Леонтьев
―
Я видел его в Политическом Красном кресте.
Е. Григорьев
―
Да, вместе с отрядом Перхурова и полковника Казагранди, героя будущей книги Юзефовича, которая должна скоро выйти, по-моему. И в 21-м году его осудили. Сначала присудили расстрел. Потом, учитывая амнистию ноябрьскую 20-го года, приговорили к 5-ти годам. Он подал прошение во ВЦИК. В марте 22-го года был отпущен. Далее его следы теряются. И вот буквально в 36-м году сотрудники рабочего секретариата «Истории гражданской войны», был такой проект амбициозный по созданию многотомной книги. Они его нашли, пришли к нему, записали его воспоминания.То есть это была вторая половина 36-го года. Дальнейшая судьба пока неизвестна. Вот жду доступ в архив ФСБ. Вот есть догадка о том, что это тот самый Николай Александрович Галкин, который в феврале 38-го года, проживая по улице Кирова, то есть Мясницкая, 15, был арестован и спустя год расстрелян. Вот, в принципе, сходятся место, год рождения, то, что он был бухгалтером. Он был бухгалтером в Самаре в начале 18-го года, судя по воспоминаниям. То есть, возможно, это тот самый человек.
М. Соколов
―
Давайте мы уже эти темы, судьбы участников Гражданской войны…
Я. Леонтьев
―
Ну, о судьбе Фортунатова вы можете в книге «Красные» уже прочесть.
Е. Григорьев
―
Да, она вышла.
М. Соколов
―
Я благодарю тогда Ярослава Леонтьева и Евгения Григорьева за этот разговор о Комитете членов Учредительного собрания. Вел передачу Михаил Соколов.