Легенды о Якове Блюмкине - Евгений Матонин, Ярослав Леонтьев - Цена Революции - 2016-02-28
28.02.2016
Михаил Соколов
―
Добрый вечер! У нас сегодня в студии заместитель главного редактора журнала «Историкум» Евгений Матонин и доктор исторических наук Ярослав Леонтьев. Сегодня у нас тема такая интересная: «Легенда о Якове Блюмкине». Ну, в историю он вошел как убийца посла Мирбаха в 18-м году. Немецкого посла, вот. Вот передо мной такая красивая книга «Яков Блюмкин. Жизнь замечательных людей». Автор Евгений Матонин. Да мы все вот, каждый с книжкой сидит.
Евгений Матонин
―
Передо мной тоже, да.
М. Соколов
―
Кто смотрит, тот увидит. Я должен поздравить Евгения, потому что книжка…
Е. Матонин
―
Спасибо.
М. Соколов
―
… читается очень так затягивающее. Много загадочных историй. Вот. Ну, и давайте про вашего персонажа и про персонаж исследований Ярослава Леонтьева. Собственно итак, вот Яков Блюмкин, такой одесский юноша без особого образования. И вдруг революция. И в 17 лет он становиться там начальником штаба какой-то там армии, начальником отдела ЧК шпионажа за немцами. Как, Евгений, этого можно было вот добиться? Он что такой талантливый был?
Е. Матонин
―
Ну, во-первых, спасибо за хорошие слова в адрес книги. Что касается Блюмкина, ну, я думаю, это было неудивительно, потому что, ну, все мы знаем, что, например, Аркадий Гайдар в 16 лет полком командовал. В этом смысле таких судеб, наверное, было много. Вообще русская революция она интересна тем, что она выплескивала вот как бы на поверхность таких людей, которые, ну, что ли могли проявить свои необычные таланты вот в такой экстремальной обстановке.
М. Соколов
―
Жизнь замечательных авантюристов, в общем, получается.
Е. Матонин
―
Ну, в каком-то смысле. А кто тогда не был авантюристом? Владимир Ильич Ленин тоже был, в общем-то, авантюристом в очень большой степени. Поэтому, что ж уж Блюмкин уж на его фоне не самый большой авантюрист.
М. Соколов
―
А вот какой подвиг действительно заставил там тех же чекистов, Дзержинского, там Александровича взять его на работу на такое важное направление, на германское? Он, кажется, и языка не знал.
Е. Матонин
―
Как я понимаю никакой. Просто его делегировали туда левые эсеры, поскольку тогда еще в мае 18-го года левые эсеры были такой партией – союзницей большевиков. И они занимали определенные места там в некоторых ведомствах, в том числе…
М. Соколов
―
То есть, Ярослав, то есть по квоте он как бы прошел, – да? – получается в чекисты?
Ярослав Леонтьев
―
Да нет, там не совсем по квоте. Он приехал уже из армии, как раз отступали от немцев. Оккупирована Украина была. Да? И создано марионеточное правительство гетмана Скоропадского. А Блюмкин был в числе полевых командиров. Он из третьей армии, начальником штаба там одно время был, отдельным отрядом командовал, «Железным отрядом», когда из Одессы в Феодосию эвакуировались и так далее. И он прибыл в мае 18-го, ну, в конце апреля, может быть в мае, в начале мая 18-го. Точной даты не зафиксировано. Другое дело, что точно есть, когда он появился на заседании ЦК левых эсеров, там есть, зафиксирована его фамилия. И левые эсеры как раз в это время, в этот момент дебатировали вопрос: «Оставаться ли им в принципе в ВЧК или нет?». Вопрос ребром так был поставлен…
М. Соколов
―
Это в связи с введением смертной казни?
Я. Леонтьев
―
Предполагаемое, еще оно тогда… И предполагалось введение красного террора, заметим в скобках, что это было и до покушения и на Володарского, и тем более на Урицкого и на Ленина, задолго. Это еще в мае 18-го года. Вот дебатировался такой вопрос, и было принято довольно соломоново такое решение. Там выступал ряд людей, ряд цекистов, чтобы уйти из ЦК, вот демонстративно демарш совершить. Но было принято такое соломоново решение, что наоборот остаться в ВЧК и усилить своими членами наоборот изнутри как бы, понимаете. И вот как раз Блюмкин был в числе тех, кем усилили.
М. Соколов
―
Ну, усилили, в общем, довольно сильно. В результате Яков Блюмкин становиться таким одним из главных персонажей, вот этого левоэсеровского, в кавычках, «мятежа». Я хотел спросить Евгения. Так все-таки, на Ваш взгляд, вот что это было? У наших коллег, историков, много разных версий про… Я имею ввиду, что это заговор, революционная неразбериха, такая демонстрация одной партии против другой. Ну, вот Блюмкин сыграл действительно одну из самых важных ролей в этом спектакле. Какова Ваша версия? Хотя Вы многие там тоже излагаете, несколько вариантов.
Е. Матонин
―
Ну, я так думаю, что это было ближе к какой-то революционной неразберихе. То есть это не было сознательное, как мне кажется, выступление против большевиков и тем более против Советской власти, как говорили в советское время. Мне кажется, что они, левые эсеры, убив Мирбаха, думали, что вот теперь-то вот это давление Брестского мира, давление германского империализма на их союзников большевиков, оно вот, значит, спадет, исчезнет. И теперь они вместе, значит, со своими союзниками большевиками могут с чистой совестью объявлять там революционную войну Германии и вместе бороться за мировую революцию. Мне кажется, что было так. То есть они в каком-то смысле плыли по волнам событий. То есть они события не контролировали. Вот после убийства Мирбаха и…
М. Соколов
―
Ярослав, Ваш вариант?
Я. Леонтьев
―
Вот один… Ну, я уже высказывался.
М. Соколов
―
Да… Вы тут дискутировали.
Я. Леонтьев
―
И готов еще высказаться.
М. Соколов
―
Можем продолжать, да.
Я. Леонтьев
―
Как бы, знаете, недавно вышел сборник документов очередной. Вот.
М. Соколов
―
Я поздравляю. Мы отдельно можем поговорить. Да.
Я. Леонтьев
―
Спасибо. Там свыше ста новых документов. Как раз из этого следственного дела Особой следственной комиссии. Можно поговорить отдельно, с удовольствием. А сейчас я могу показать только один очень выразительный документ. Это дарственная надпись под портретом Блюмкина, может быть, в сетевизоре кто-то видит.
Е. Матонин
―
Это Ольге Каменевой.
Я. Леонтьев
―
Да, Ольге Каменевой, жене Льва Борисовича Каменева и сестре Льва Давидовича Троцкого. Вот. И здесь он подписывает, не буду японца цитировать: «От опального «мятежника»». Мятежника в кавычках. Вот, ну, довольно любопытно. 19-й год.
М. Соколов
―
То есть он сам себя тоже мятежником не считал?
Я. Леонтьев
―
В кавычках. Мятежника в кавычках.
М. Соколов
―
Так цель все-таки была спровоцировать революционную войну. А Яков Блюмкин, так сказать, орудие вот этого заговора именно по провоцированию революционной войны, а не по захвату власти. Так, Ярослав?
Я. Леонтьев
―
Да, конечно. Более того сам Блюмкин не был изначально посвящен в этот план. Его использовала в слепую сначала та ячейка, ядро ЦК, которая готовила этот теракт. Там должен был совершенно другой исполнитель первоначально быть. А Блюмкин, поскольку он занимался контрразведкой, – да? – и у него было расположение анфилада вот Германского посольства в Денежном переулке. И сначала-то его просто вызвали, чтобы он предоставил расположение комнат, вот предоставил информацию об охране посольства и так далее. И лишь в последний момент переиграли, и ему было предложено. Кстати, довольно любопытно, вот у меня в руках есть другой документ. Это заключение об отказе в реабилитации Блюмкина по уголовному дело «О контрреволюционном заговоре ЦК партии левых социалистов-революционеров против Советской власти и революции». 98-й год.
М. Соколов
―
То есть какой год?
Я. Леонтьев: В 98
―
ом году все остальные почему-то, кстати, были реабилитированы.
Е. Матонин
―
Да, вот Александрович был реабилитирован.
Я. Леонтьев
―
Включая Александровича.
М. Соколов
―
Это зам Дзержинского?
Е. Матонин
―
Да, да, да.
Я. Леонтьев
―
Совершенно верно. И только лишь непосредственные исполнители, Блюмкин и Андреев, не были реабилитированы.
М. Соколов
―
Ну, убили человека, значит, не реабилитированы.
Я. Леонтьев
―
А все остальные?
М. Соколов
―
Как поспорить.
Я. Леонтьев
―
А организаторы и заказчики, как сейчас сказали, вот реабилитированы, получается.
М. Соколов
―
Ну, значит оборвались нити к заказчикам и организаторам. Какая знакомая, собственно, картина.
Я. Леонтьев
―
Да, ладно, они сами признавались. Спиридонова взяла на себя ответственность…
Е. Матонин
―
Да, там с заказчиками проблем-то не было.
Я. Леонтьев
―
Да, проблем не было. Да.
М. Соколов
―
Евгений, а скажите, вот на Ваш взгляд, почему там Блюмкина просили, а вот, скажем, зампреда ВЧК Александровича и командира этого отряда матросов Попова расстреляли? Вот один лучше… Тот кто убивает посла он лучше тех, кто, значит, там какую-то войну провоцирует?
Е. Матонин
―
Да нет, ну, на мой взгляд, Александрович, он, формально если подходить к делу, совершил, так сказать, должностное преступление. Там, будучи заместителем Дзержинского, председателя ВЧК, он принял участие в заговоре и похитил там деньги. Там была история, что он, по-моему, 544 тысячи было. Ярослав, да? Там взял и передал их в кассу партии левых эсеров. То есть там были формальные основания для того, чтобы его… Ну, я уж не знаю, расстреливать, не расстреливать, но как бы судебно преследовать, я бы так сказал.
Я. Леонтьев
―
Я бы подкорректировал бы Евгения в том плане, что Александрович попал под горячую руку. Он тоже постарался уйти…
Е. Матонин
―
Может быть и так. Да.
Я. Леонтьев
―
И изменил свою внешность, бороду сбрил, но был схвачен. И как раз там нужны были искупительные жертвы. Там расстреляли и несчастных, вот рядовых красноармейцев, поповцев, которые, конечно, были вообще… сугубо выполняли приказы, и не более того. Вообще просто рядовые исполнители. Да? А если бы Блюмкин тогда попался под горячую руку, его бы тоже, конечно, бы шлепнули там бы, на месте бы. Но вот ему удалось уйти.
М. Соколов
―
Я, кстати, напомню, у нас есть…
Я. Леонтьев
―
А ситуация потом… Да, Михаил. Ситуация потом изменилась полностью. И уже Германии, той Германии, когда Блюмкин совершил явку с повинной, вот в Киевскую губЧК, уже той Германии не было.
М. Соколов
―
Ну, понятно, кланяться было некому. Я напомню только телефон для смс-сообщений плюс 7 985 970 45 45 и твиттер-аккаунт @vyzvon. Так что, пожалуйста, Ваши вопросы Ярославу Леонтьеву и Евгению Матонину. Ну, а вот собственно с исчезновением Блюмкина все ли понятно, Евгений? Как ему удалось спрятаться от чекистов?
Е. Матонин
―
Да, на мой взгляд, тут-то как раз все очень просто. Его… Он после покушения на Мирбаха был ранен. То ли подвернул ногу, то ли ее вывихнул. В общем, были у него проблемы с ногой. Он, значит, там же буквально рядом со штабом отряда Попова, буквально через дорогу его вот там поместили в госпиталь, в котором он находился. Вот, перед этим он сбрил бороду, остригся, переоделся. А когда на следующий день началась пальба, начался штурм, собственно, вот штаба отряда Попова, просто уже, мне кажется, не было до него никакого дела. Вот. И там есть воспоминания, по-моему, Сергея Мстиславского, это один из вот левых эсеров, потом автор книги о Дзержинском. «Грач – птица весенняя» была такая книга. В детстве вот все мы ее читали. Это может быть даже…
Я. Леонтьев
―
Точно, точно.
Е. Матонин
―
Вот. Он писал, что просто начали все спасаться, кто-куда разбегаться из этого самого штаба Попова 7 июля. И просто Блюмкина забыли. Он, по-моему, сам писал, что вот как-то не было до него никакого дела, и тем более он уже был под чужим именем. Тогда, по-моему, под фамилией красноармейца Белова. Вот, ну, и как-то на него внимания…
М. Соколов
―
Ярослав, а если бы Блюмкин промахнулся? Вот чтобы было?
Е. Матонин
―
А он…
Я. Леонтьев
―
Он, похоже, и промахнулся.
Е. Матонин
―
Похоже, не он вообще убил.
Я. Леонтьев
―
Да.
Е. Матонин
―
А Андреев.
Я. Леонтьев
―
Да. Михаил…
М. Соколов
―
Но вся слава досталась вот именно Якову Блюмкину.
Я. Леонтьев
―
Ну, он это подчеркивал в своих выступлениях. А поскольку Андреев умер в 19-м году от тифа в Гуляй Поле…
М. Соколов
―
Спорить некому было.
Я. Леонтьев
―
Вот, да, то он не мог оспорить лавры. Вот. Так немножко не возражу Евгению в том, что вот та публикация, которую я сделал в томе по левым эсерам, новой, – да? – ну, в новом томе, там из нее видно, что через неделю как раз ВЧК очень активно прочесывала все московские больницы. Вообще, в поисках, не только Блюмкина, а вообще всех причастных.
Е. Матонин
―
Это уже через неделю.
Я. Леонтьев
―
Да. И собственно говоря, я нашел одно любопытное свидетельство в дневнике жены Сергея Мельгунова, Прасковьи Мельгуновой, что… Она не указывает кто именно, имена, она пишет: «Наши друзья помогли Блюмкину перейти на нелегальное положение и скрыться из Москвы». Но, к сожалению, вот большими подробностями пока не располагает. Да?
Е. Матонин
―
Но Блюмкин и сам писал, что с помощью своих друзей его вывезли из Москвы.
Я. Леонтьев
―
Видимо, не партийных друзей…
М. Соколов
―
… народные социалисты помогли. Да?
Е. Матонин
―
Видимо, да. А я еще хотел бы вот добавить просто по поводу покушения, что меня, например, удивило. То есть вот надо себе представить ситуацию, когда Блюмкин с Андреевым стреляли в Мирбаха и немцев…
М. Соколов
―
С трех метров, да?
Е. Матонин
―
Да, их разделял вот стол, за которым они сидели. То есть расстояние там было, ну, не больше там 2-3 метров. И они никак не могли попасть в него. То есть попали, как я понимаю, в Мирбаха. То есть мало того, что они не попали во всех других сотрудников посольства, а в Мирбаха они попали, как мне кажется совершенно случайно. И то, когда он уже убегал из комнаты.
М. Соколов
―
И даже бомбу еще кидали.
Е. Матонин
―
Бомбу кинули. Одна бомба не взорвалась. Потом по разным там, значит, данным, то ли эту же бомбу поднял Блюмкин, кинул и она взорвалась, то ли другую бомбу он кинул. В общем, там была такая история достаточно забавная, если так можно сказать.
М. Соколов
―
Ну, да, только трагическая.
Е. Матонин
―
Только трагическая.
М. Соколов
―
Вот, и левых эсеров партия в результате фактически прекратила свое легальное существование. И люди погибли. В общем… Вот я все-таки спрашиваю, а если бы он промахнулся? Если бы Мирбах остался жив, как бы пошли события, Ярослав?
Я. Леонтьев
―
Ну, это…
М. Соколов
―
Был бы в кавычках «мятеж»? Или сказали бы: «Ну, одиночка-террорист, там, хотел вот наказать германцев за их зверство на территории Украины»?
Я. Леонтьев
―
Ну, механизм уже был запущен. Я думаю, что что-то попытались бы сделать, может быть попытались, все-таки у них были вооруженные силы, тогда, может быть, просто направили бы действительно матросов из отряда Попова просто штурмовать, в конце концов, этот Денежный переулок, пока не опомнились большевики.
М. Соколов
―
А что им дался Мирбах-то? Ну, хорошо, посол германский. Да? Он же не диктовал свои…
Е. Матонин
―
Он был один из…
Я. Леонтьев
―
Диктовал, еще как диктовал.
Е. Матонин
―
Да. И тем более он был одним из символов, так сказать, вот германского империализма. Там же у них был целый ряд фигур, предназначенных для уничтожения. Вот, по-моему, как Ярослав, кстати, Вы, по-моему, писали, – да? – что не только Мирбах, и не только…
Я. Леонтьев
―
Эйхгорн в Киеве.
Е. Матонин
―
Да. А чуть ли не, там, Клемансо, и…
Я. Леонтьев
―
Ллойд Джордж.
Е. Матонин
―
Ллойд Джордж и Вильсон.
Я. Леонтьев
―
Да. И Вильсон.
Е. Матонин
―
Да.
Я. Леонтьев
―
Такой план был.
М. Соколов
―
То есть из всех виновников войны они…
Е. Матонин
―
Да, да, да.
Я. Леонтьев
―
Да.
Е. Матонин
―
Центральный террор так называемый.
Я. Леонтьев
―
Да, Гинденбург с Людендорфом, кстати.
М. Соколов
―
И в результате вот Мирбах погиб и фельдмаршал Эйхгорн, – да? – в Киеве, собственно.
Я. Леонтьев
―
Да. С адъютантом вместе…
М. Соколов
―
Да. А вот что было собственно с Блюмкиным дальше? Ну, тут люди, кстати, говорят: «Вот как же так? Встал убил человека и стал одним из замечательных людей?». Ну, замечательных, теперь слово таки в кавычках, в смысле, что интересный человек. История яркая. Дальше-то он отправился на Украину и там готовил разнообразные опять там какие-то покушения, диверсии и так далее, да?
Я. Леонтьев
―
На Скоропадского в том числе.
Е. Матонин
―
В том числе, да. Не получилось там у них. Ну, он вообще там и готовил покушения, и работал в подполье. И как он сам писал, попал в плен к петлюровцам, ему там зубы выбили. И случайно…
Я. Леонтьев
―
Самого чуть не убили.
Е. Матонин
―
Самого чуть не убили.
Я. Леонтьев
―
Мог бы тоже жертвой стать.
Е. Матонин
―
Да. В общем, у него такая там биография была достаточно боевая.
М. Соколов
―
А за что его трижды хотели убить члены партии левых эсеров, Ярослав, чем он им так насолил?
Я. Леонтьев
―
А они подозревали в том, что он может начать сотрудничать именно с органами, вот с ВЧК, – да? – и начать, так сказать, закладывать. Ну, так грубо, вульгарно выражаясь.
М. Соколов
―
То есть подозревали в стукачестве?
Я. Леонтьев
―
Допускали такое. Там еще дело в том, что это еще было связано с романтической историей с его возлюбленной. Лея Соркина, она до…
М. Соколов
―
То есть она лично в него стреляла, да?
Я. Леонтьев
―
Или Лида, Лидия Соркина. Нет, она лично нет, но она организовывала – да, – эти покушения в Киеве. Вот. Кстати, основная та боевая группа во главе с Ириной Каховской, которая вот организовала теракт против фельдмаршала Эйхгорна, они как раз отнеслись к этому отрицательно. И по словам Блюмкина Каховская лично с ним встретилась, так сказать, и дала ему индульгенцию. Что ли? Потом был, кстати, третейский суд над ним из представителей разных группировок там вплоть до анархистов уже в Москве. И тоже суд, ну, не доказал, по крайней мере, его, что он кого-то выдавал.
Е. Матонин
―
Ну, там очень странное такое было определение суда, что вроде как бы не доказано, что он не предатель. Вот как-то так.
Я. Леонтьев
―
Да. Тоже немножко соломоново такое. Да.
Е. Матонин
―
Да, да. То есть…
Я. Леонтьев
―
Вот.
Е. Матонин
―
Похоже, мне так кажется, что про извинения со стороны Каховской Блюмкин тут тоже что-то немножко так то ли преувеличил, то ли вообще придумал. Во у меня сложилось такое впечатление.
М. Соколов
―
Ну, еще один сюжет. У нас времени не так много, а рассказать хочется много. Вот эта история с иранской авантюрой коммунистов, то есть попытка установить Советскую власть то ли целиком в Иране, то ли на севере Ирана. Евгений, какова была роль Блюмкина вот в этой экспедиции там на побережье Каспийского моря?
Е. Матонин
―
Сначала никакой. Вообще, это случайно все достаточно получилось, потому что Каспийская флотилия во главе с Раскольниковым пыталась отобрать корабли, которые белые угнали, значит, вот из…
М. Соколов
―
Из Энзели, по-моему.
Е. Матонин
―
Да, да. Энзели.
Я. Леонтьев
―
Игра в догонялки была такая. Да.
Е. Матонин
―
Да. А потом они высадили десант и совершенно случайно Энзели захватили. И вот так спонтанно возникла вдруг идея возникновения организации вот этой самой…
М. Соколов
―
Иранская Народная Республика?
Е. Матонин
―
Нет, она называлась… Там по-разному она называлась. То ли Персидская Советская Республика, то ли Гилянская Советская Республика.
Я. Леонтьев
―
Гилянская. Да, Гилянская.
Е. Матонин
―
Да, вот. Провинция Гилян такая была, есть.
Я. Леонтьев
―
Там еще город Решт был захвачен…
М. Соколов
―
Сразу нашлись ополченцы во главе с Блюмкиным?
Е. Матонин
―
Нет, Блюмкин туда прибыл позже немножко. А ополченцы там были местные во главе с таким Кучек-ханом. Это был такой вот, ну, что-то среднее между Робин Гудом, Чапаевым. Ну, такой партизан, который бы воевал против всех, кстати, и против русских, которые в 15-м году оккупировали северную часть Ирана. Он против них тоже воевал.
Я. Леонтьев
―
Казаки.
Е. Матонин
―
Казаки, да. Вот. И Блюмкин прибыл туда уже позже, в июле. Что он там делал на самом деле, не совсем понятно, потому что в своей биографии он там много себе чего себе приписал, чуть ли не там 12 должностей он там занимал. И занимался и организацией там сельского хозяйства и еще чем-то, и чуть ли не в ЦК вот этой новой иранской компартии входил.
М. Соколов
―
Он пишет, что каким-то мандатом там члена ЦК уже потом в Москве подписал.
Е. Матонин
―
Потом в Москве, когда освобождал Есенина и его друзей. Но я, например, вот в документах среди членов ЦК его фамилии не нашел. То есть его могли кооптировать, так сказать, его туда позже. Он мог вообще сам придумать эту историю тоже.
Я. Леонтьев
―
Михаил, вот позвольте шикарный документ, который, к сожалению, не вошел в книгу Евгения. Это на бланке реввоенсовета персидской Красной армии начальник политического отдела персидской Красной армии Блюмкин. Адресуется в совет пропаганды и действий. Был такой орган – аналог Коминтерна, созданный в Баку на съезде народов Востока. «Иранский ревком постановил торжественно отпраздновать в Персии 3-летнюю годовщину Октябрьской революции. Организация поручена по АРМу перс. Армии. В виду исключительного значения, которое имеет организованное празднование Октябрьской революции в Персии, необходимо Ваше содействие по АРМу в организации празднования. Совершенно необходимо присылка ко дню празднования духового оркестра, которого здесь не имеется. Крайне желательна присылка артистов русских для войсковых частей, - кстати, вот состав частей, - и персидских для населения. Кроме того нужны фильмы революционного содержания, плакаты, литература и газеты, выпускаемые ко дню празднования».
М. Соколов
―
Ну, недолго они там продержались…
Я. Леонтьев
―
Красивый документ.
М. Соколов
―
… так я помню, в этой Персидской республике. Где-то год, да?
Е. Матонин
―
Год, но Блюмкин там был около двух месяцев. Не более того. Он уже, он прибыл, по-моему, в июле туда, а уже в сентябре он был в Баку и организовывал работу персидской делегации. Там был такой 1-й съезд народов Востока – очень знаковое событие для того времени.
Я. Леонтьев
―
Зиновьев открывал. Да.
Е. Матонин
―
Зиновьев, Радек там был, Джон Рид.
М. Соколов
―
Ну, то есть это была такая идея коммунистического натиска на Восток, в общем. Да?
Я. Леонтьев
―
Экспансия на восток. Да.
М. Соколов
―
Поджечь восток и дойти до Индии.
Я. Леонтьев
―
Конечно. Конечно.
Е. Матонин
―
То, что интересно, там во всю прорабатывались, в общем, выдвигались идеи объединения коммунизма и исламизма. Вот. И в этом съезде участвовал, например, такой человек, как Энвер-паша. Один из руководителей младотурецкой революции и один из организаторов армянского геноцида, а потом один из руководителей басмаческого движения, который там же в 22-м году был убит Красной армией. Да?
Я. Леонтьев
―
Нет, нет. Я просто хотел добавить, что интересно еще, что Блюмкин в это же время одновременно был и слушателем восточного отделения Академии Генштаба, когда отправился…
Е. Матонин
―
По-моему, чуть позже все-таки он стал, когда вернулся уже.
Я. Леонтьев
―
Нет, нет. Уже в 20-м году он.
Е. Матонин
―
Осенью, осенью 20-го года, по-моему.
Я. Леонтьев
―
Вы думаете? Ну, уточним. Да.
Е. Матонин
―
Я, кстати говоря, тоже вот интересная история, попытался найти его личное дело в Военной академии. И нашел, можно сказать. То есть оно…
М. Соколов
―
Расскажите, это интересно.
Е. Матонин
―
Да. В каталоге Российского государственного военного архива оно значилось, но когда я его увидел, я был так немножко удивлен, потому что это была такая тоненькая папочка синенькая, в которой лежал один листок только.
М. Соколов
―
Анкетка или что?
Е. Матонин
―
Анкетка, в которой было написано, заполнено только графа имя, отчество, фамилия – Блюмкин Яков Григорьевич. И почему-то его прошлая должность еще от 19-го года. Там что-то начальник, разъездной инспектор политотдела какой-то армии, уже не помню какой. И все. Больше ничего.
М. Соколов
―
Может папочку кто-то почистил, получается.
Е. Матонин
―
Вполне возможно. Вполне возможно, что почистил или не сохранилось, но вообще это странно.
М. Соколов
―
Враг народа потом все-таки был, могли куда-то перевезти в какой-нибудь еще отделение…
Я. Леонтьев
―
Я сейчас открою Вам глаза…
М. Соколов
―
Да, Ярослав.
Я. Леонтьев
―
Евгений, опять же вот я говорю, вот тот самый случай, когда как у Гоголя в «Женитьбе», когда к губе Никанора Ивановича да нос Ивана Кузьмича. Да? Вот у меня в руках документы по поводу чистки как раз… Вы считаете, что Блюмкин доучился. Нет, он был исключен на самом деле.
Е. Матонин
―
Исключен. Да, исключен.
Я. Леонтьев
―
Да, и вот есть соответственно это обоснование его исключения. О Блюмкине, пожалуйста, вот: «Человек способный, но поверхностно осваивающий курс. Последний год в Академии совершенно не работал. Занимался другой работой. Склочник. Фракция обвиняет в карьеризме», - ну, коммунистическая фракция, имеется в виду. И он был отчислен вот в 22-м году.
М. Соколов
―
А отчислен он был куда? Уже на работу к Льву Давидовичу Троцкому в качестве…
Я. Леонтьев
―
Это параллельно было вот уже.
М. Соколов
―
А, параллельно.
Я. Леонтьев
―
Насколько я понимаю. Да.
Е. Матонин
―
Ну, дело в том, что там ситуация с отчислением, она была не такая все-таки простая. Там очень многих вычистили. И был принят специальный циркуляр Реввоенсовета, по которому… в котором говорилось, что на самом деле вот эта чистка в Академии, она является следствием, значит, прекращения военного времени и наступления мирного времени, что вот это вот вычищение оно не в коем мере не является фактором дискредитирующим как бы слушателя. Вот.
Я. Леонтьев
―
Хотя заодно вот видно из документов, что 63 человека, тем не менее, из партии даже было исключено во время этой же чистки, которые проходили…
М. Соколов
―
Ну, суровые были нравы.
Я. Леонтьев
―
Да, да.
М. Соколов
―
Вы знаете, я хотел спросить? А вот судя по Вашей книге да и по многим мемуарам Блюмкин вел очень такой богемный образ жизни, там поэты, писатели. Мандельштам там, Есенин то ли в друзьях, то ли во врагах, то ли еще как-то.
Я. Леонтьев
―
Маяковский и много людей еще.
М. Соколов
―
Маяковский. А что это их к этому злодею-то тянуло? Или он к ним тянулся?
Е. Матонин
―
Ну, я думаю здесь был какой-то взаимный интерес, потому что Блюмкин никогда не скрывал, что его тянуло к литературе, во-первых, и у него были такие у самого попытки как бы писать. Вот. К нему, как я понимаю, очень так скептически относились его друзья, но, тем не менее, в свою компанию они его все-таки допускали, пускали. И я думаю, здесь было несколько, конечно, соображений. Во-первых, он был, – ну, почему нет? – он был, как бы из их поколения. Он был человек с богатой биографией, очень умел хорошо рассказывать. Ну, просто вот такой…
М. Соколов
―
Если что, мог вытащить из кутузки.
Е. Матонин
―
Это вот другое, а это другое.
Я. Леонтьев
―
Простите, он подписывал устав…
Е. Матонин
―
Да, имажинистов…
Я. Леонтьев
―
И вольнодумцев.
Е. Матонин
―
И вольнодумцев. Да.
Я. Леонтьев
―
Первого объединения имажинистов. Да. Членов учредителей.
Е. Матонин
―
Да, а то, что Вы говорите, что он мог вытащить, это было второе, конечно, соображение. И он действительно вытаскивал там и Есенина, и Кусикова, его друга. И как раз тогда он показывал там следователям билет ЦК Иранской компартии. А, кстати говоря, тогда он еще не был членом российской компартии. А вот Иранской компартии уже был, что интересно. Вот, поэтому тут был такой взаимный интерес.
М. Соколов
―
А с Мандельштамом у него был конфликт вот на почве того, что-то ли он хотел похвастаться, что он кого-то может расстрелять, а тот возмутился. То ли, значит, там вообще целая байка, что он чуть ли не с пачкой ордеров на расстрел ходил.
Е. Матонин
―
Да, ну, это байка конечно.
М. Соколов
―
Что все-таки правда?
Е. Матонин
―
Это байка, конечно. Я думаю, что он… Блюмкин же вообще был человек такой, достаточно хвастливый, и было в нем что-то от Остапа Бендера, которого периодически начинало нести, особенно в компаниях. Но я думаю, что он что-то такое вот ляпнул по поводу своих полномочий, своей власти.
М. Соколов
―
Особой значимости.
Е. Матонин
―
Особой значимости, которой конечно у него не было в то время. Вот. Мандельштама это задело. Ну, а дальше все понеслось. Хотя то, что вот писал Георгий Иванов, это, конечно, преувеличение большое там было…
М. Соколов
―
Но красивая литература, прям Мандельштам вырывает там пачку ордеров…
Е. Матонин
―
Да.
М. Соколов
―
… на расстрел, рвет их и все так очень как-то по-человечески. Но на самом деле просто нажаловался. В общем, получилось так, нажаловался, по-моему, Каменевой, да?
Я. Леонтьев
―
Рейснер.
М. Соколов
―
Рейснер, Рейснер, да. И они потом сходили к Дзержинскому.
Е. Матонин
―
И они потом вместе ходили к Дзержинскому. Да.
М. Соколов
―
А тот вовремя не обратил внимания. Снял бы с работы, глядишь и Мирбах был бы жив.
Е. Матонин
―
Так он его и снял с работы.
М. Соколов
―
Но Мирбах… Снял, но не до конца.
Я. Леонтьев
―
Михаил, позвольте я тоже порассуждаю на этот вопрос.
М. Соколов
―
У нас уже перерыв короткий, Ярослав.
Я. Леонтьев
―
Вот как раз после перерыва.
М. Соколов
―
Да, после перерыва, вот, Евгений Матонин и Ярослав Леонтьев в студии «Эха Москвы». Ну, и мы продолжим после коротких тут разных объявлений.**********
М. Соколов
―
У нас в студии Евгений Матонин, автор биографии Якова Блюмкина в серии «Жизнь замечательных людей», замглавного редактора журнала «Историум». И доктор исторических наук Ярослав Леонтьев. Продолжаем наш разговор. Ну, давайте теперь о мифах. Вот, Есенин, дружба с Есениным. И Евгений, у Вас там, по-моему, пять или шесть книг, цитируются разнообразных самородков, которые рассказывают, что именно Блюмкин-то и убил бедного русского, великого поэта Сергея Есенина. А что на самом деле?
Е. Матонин
―
Ну, на самом деле там разные версии. Он лично убил. Он организовывал. Он принимал участие. А как бы заказчик убийства там либо Троцкий, либо Каменев.
М. Соколов
―
Троцкий потому что он у него работал год помощником, в общем, по литературной части таким, получается.
Е. Матонин
―
Ну, да. Да, но версия причин убийства там была немножко другая. Если мы говорим о версии такой, как бы совсем уж невероятной, что просто там Есенина убили, потому что он был великим русским поэтом, а убили, значит, его инородцы во главе с Троцким. Ну, эта версия, как бы ее вообще можно даже не обсуждать, по-моему. Есть другая версия, более забавная…
Я. Леонтьев
―
Сейчас еще больше аплодисментов получите.
М. Соколов
―
Ну, что делать? Есть такие люди.
Е. Матонин
―
Есть другая версия, более забавная о том, что Есенин проболтался своему знакомому, что у него есть якобы телеграмма, оригинал телеграммы, посланной Каменевым великому князю Михаилу Александровичу в 17-м году, когда Михаил Александрович отрекся от престола. И он ее, значит, Каменев якобы послал эту телеграмму с поздравлениями первому гражданину России, с приветствием, что вот он отрекся. А когда в 25-м году, когда уже была борьба между Сталиным и оппозицией, к которой Каменев принадлежал, значит, якобы вот этот друг Тарасов-Родионов есенинский, он сразу же побежал и рассказал об этом в ГПУ. И ГПУ, где находились еще сторонники оппозиции, они, значит… В итоге все дело дошло до Троцкого с Каменевым. Они решили вот этот компромат якобы у Есенина отобрать. Вот такая версия. Послали Блюмкина. И Блюмкин якобы с двумя, значит, своими подручными пытались отобрать, уговорить Есенина отдать эту телеграмму. Есенин отказывался. То ли потому, что телеграммы не было, или потому что не хотел ее отдавать. Ну, возникла драка, его в драке убили. А потом имитировали самоубийство.
Я. Леонтьев
―
Это вы телесериал безруковский «Есенин» пересказываете.
Е. Матонин
―
Так вот оно и есть. Да. Это вот, да, и есть…
М. Соколов
―
Ну, и что? А какая историческая основа-то есть вообще или нет?
Е. Матонин
―
Я считаю, что нет никакой исторической основы.
М. Соколов
―
То есть фантастика.
Е. Матонин
―
Скажем так, авторская версия.
М. Соколов
―
Так, ну, что, Ярослав?
Я. Лоентьев
―
Я хотел….
М. Соколов
―
Что там с бедным Есениным-то, Блюмкиным?
Я. Леонтьев
―
Позвольте два слова все-таки о книжке, которая мне очень понравилась на самом деле, Евгения.
Е. Матонин
―
Спасибо.
Я. Леонтьев
―
Скажу тоже, но не скажу приятные слова об издательстве «Молодая гвардия», потому что, вот я говорил, тот самый случай как в Гоголевской «Женитьбе», они же тоже ко мне обращались с намеками, что неплохо было бы написать, но потом отозвали свое обращение.
М. Соколов
―
Ну, не ревнуйте.
Я. Леонтьев
―
Я не ревную, я просто… Как раз тот самый случай, если бы мы соединили бы все документы, вот которых не было у Евгения.
М. Соколов
―
К следующему изданию можете объединиться.
Я. Леонтьев
―
Читатель просто оказался обделенным. Вот в чем проблема. И вот, например, наглядный случай как раз к Есенину. В разговоре, помните, самая ранняя цитата из «Некрополя» из Ходасевича, что вот Есенин на именинах у Алексея Толстого перед некой поэтессой К. хвастается, он пришел с брюнетом как раз в кожаной куртке и с черной бородой. И говорит: «А хотите поглядеть как расстреливают? Я это Вам через Блюмкина в одну минуту устрою». И везде это фигурирует. И, кстати, вот эта цитата, вот как раз часто связывают с Есениным, с ним: «Не расстреливал несчастных по темницам».
Е. Матонин
―
Да, да.
Я. Леонтьев
―
И сразу реминисценция на Блюмкина. Вот. А что это вообще такое? На самом деле это апокриф. Ну, начнем с того, что именины Алексея Толстого… Вот к сожалению, вот Евгений не знал просто этой моей статьи, которая для есенинской энциклопедии писалась. Там был малотиражный сборник, который есенинская комиссия Института мировой литературы выпускает как раз о взаимоотношениях Есенина и Блюмкина. И я разбирал эту историю. 30 марта вообще-то именины Алексея, человека Божьего. То есть начнем с того, что это не могло быть именинами Алексея Толстого, скорее… Потому, что Блюмкина еще в Москве не было. Да и Есенин еще окончательно не перебрался в Москву. Это скорее всего мог быть день венчания, предполагавшийся, который широко отмечался Алексея Толстого с Крандиевской. Вот поэтесса К. никем, тоже не названная Вами, к сожалению, Евгений тоже, – конечно, это Наталья Крандиевская, судя по всему. Вот здесь уже по числам мог Есенин действительно быть с Блюмкиным здесь. Но то, что он, конечно, Блюмкин не имел никакого отношения к расстрелам, это тоже факт. И здесь я с Вами согласен.
Е. Матонин
―
Ну, это очевидно.
Я. Леонтьев
―
Здесь очевидно. Его должность совершенно другой отдел, осуществлял хозяйственный отдел. Хотя хозяйственным отделом, между прочим, заведовал левый эсер, матрос Емельянов, который тоже потерялся после… И теоретически можно допустить, что Блюмкин с ним был в хороших отношениях, что он мог привести как бы, продемонстрировать. Емельянов, как Спиридонов писал, пил запоем. Один из поводов того, что он как раз… почему левые эсеры хотели уйти из ВЧК? Что их принуждали как раз к расстрелам. То есть теоретически ситуация могла быть. А вот была ли на самом деле, это уже непонятно.
М. Соколов
―
Ясно. Блюмкин все-таки Есенина убивал или не убивал? Вы мне прямо скажите.
Я. Леонтьев
―
А я об этом много раз писал еще давным-давно, вот передо мной старая моя статья «Черные магниты Англетера». Вот с Максимом Гликиным мы это писали в «Общей газете» еще там 20 лет назад. И здесь я цитировал интереснейшее письмо, тогда мне присланное дочерью Иванова-Разумника. А Иванов-Разумник был важнейшим человеком в жизни Есенина. Да? Вот он прощался с мертвым поэтом на Московском вокзале в Ленинграде, вот когда отправляли в Москву. «Видел ли папа мертвым поэта, не припомню, но что он не сопровождал тело в Москву – совершенно точно. Смерть эта поразила отца. Но никаких разговоров о якобы убийстве Есенина не было». Более того Иванов-Разумник же, как мы знаем, оказался потом…
М. Соколов
―
В эмиграции. Да.
Я. Леонтьев
―
… в эмиграции в 42-м году и написал массу как раз очерков о репрессированных писателях, казненных, – да? – вот погибших. Вот и того же Мандельштама там упоминал и Клюева, там и массу… Он вообще раскрыл судьбы. А о Есенине он говорил тоже, но вскользь. И нигде, конечно, акцент не делал так же, как и все другие эмигранты.
М. Соколов
―
Времени мало. У нас уже вопрос-то пришел важный: «Как на счет Шамбалы? Блюмкин и Шамбала. Где правда? А где вымысел? Ездил ли он с Рерихом на Тибет?». Евгений?
Е. Матонин
―
Ну, на мой взгляд, я скажу так, не доказано, что он ездил. На мой взгляд, нет, не ездил. Я думаю, что он мог общаться с Рерихом в Монголии, где он был как раз в это время, когда там проходила экспедиция. Должность у него называлась «старший инструктор государственной внутренней охраны». Ну, это в монгольской ГПУ такое было вот…
М. Соколов
―
То есть он фактически присматривал за руководством вот этого монгольского ЧК или так как оно правильно называется, да?
Е. Матонин
―
Ну, он… Он присматривал… В итоге он стал присматривать не только за руководством монгольского ЧК, а вообще чуть ли не за все монгольским руководством, за что и вылетел собственно из Монголии чуть позже, из-за того, что монголы возмутились вот таким вот блюмкинским… блюмкинской самостоятельностью. Там было несколько случаев, когда он сам арестовывал, ну, правда, советских тоже советников…
Я. Леонтьев
―
Главная политохрана – да? – называлась.
Е. Матонин
―
Государственная внутренняя охрана – ГВО.
Я. Леонтьев
―
ГВО.
М. Соколов
―
То есть монголы еще в этот момент как-то пытались, так сказать, свою независимость защищать от советских чекистов, получается?
Е. Матонин
―
Ну, они не то, чтобы защищали, просто они хотели, чтобы с ними консультировались по тем вопросам, которые их касались. А Блюмкин не всегда это делал.
М. Соколов
―
То есть проявил себя недипломатичным, в общем, начальником…
Е. Матонин
―
Абсолютно.
М. Соколов
―
И за что его отправили уже дальше. Ну, а следующий сюжет уж так. То есть, ну, тут понятно, значит, в гималайской экспедиции Рериха не участвовал, в Монголии… А, кстати, в репрессиях он там участвовал или нет? Там же были чистки разнообразные. Ничего не удалось найти?
Е. Матонин
―
Непонятно. Непонятно. Его посылали в один из вус, ну, это вот такой район как бы монгольский, где были как раз чистки в это время. Но что он там делал, неясно. Я вот… Мне уже сообщили, что в Улан-Баторе есть и некий фонд Блюмкина в архиве, что интересно. Я вот все пытаюсь до него добраться. Может быть, там есть какие-то документы на этот счет.
М. Соколов
―
То есть Вам нужно новую монгольскую экспедицию организовывать?
Е. Матонин
―
Монгольскую экспедицию очень хорошо было бы организовать, потому что там, конечно, много…
М. Соколов
―
Вообще сама тема советских репрессий в Монголии, она здесь неизвестна. А там, конечно, они накосили там тысячами людей уже после прорыва.
Я. Леонтьев
―
Там начиная еще с самой ранней истории с народно-революционной армией, нигде не могу, Евгений, найти информацию. Может быть, Вы подскажите? Там поначалу начальником штаба был Беретти, а командовал Литте. Они были арестованы. Это тот самый Беретти, который с Михаилом Муравьевым был замешан в другое левое эсеровское событие, но который не был при этом левым эсером, как выяснилось. Начальник курского бронедивизиона. Там очень интересно. Бывший поручик… Знаете что-то?
Е. Матонин
―
Нет. К сожалению…
Я. Леонтьев: 20
―
й год. 21-й.
Е. Матонин
―
Я знаю, что он там был, но вот что с ним потом стало и как…
М. Соколов
―
Вернемся все-таки к нашему герою из «Жизни замечательных людей». Значит, Яков Блюмкин. Теперь его посылают в качестве разведчика в Турцию и на Ближний Восток. А какие задачи там перед ним ставились тогда? Там же, так сказать, сложная комбинация с посылкой его в виде купца с большими деньгами…
Е. Матонин
―
Его 2 раза посылали на самом деле. 1-й раз в двадцать… если мне память не изменяет, в 24-м, кажется, году была краткая поездка такая в Палестину, где он организовал прачечную и, значит, под… Ну, там он недолго был. А 2-я поездка – это уже был 28-й год, когда действительно он под видом персидского купца Якубы Султанова поехал в Константинополь и придумал совершенно потрясающую, конечно, историю как внедриться вот на… значит, в Европу и как организовать себе крышу, ну, на жаргоне разведчиков – прикрытие. То есть он понял, что в то время в большой цене на европейском антикварном рынке были древнееврейские книги. И вот он придумал эту комбинацию, по которой он хотел появиться в Константинополе в качестве человека, такого нового торговца на этом рынке с какими-то потрясающими экземплярами древнееврейских книг и рукописей, которые якобы были доставлены контрабандой из Советского Союза. И естественно к нему сразу потянулись все люди, которые этим делом занимались, и их было не так много. Вот. И Блюмкин под этим видом стал разъезжать. И он был и в Вене. Он был и в Берлине. Он был там и в Париже.
М. Соколов
―
Он редкие книги, которые принадлежали государству продал заодно, в общем.
Е. Матонин
―
Нет, там некоторые книги все-таки вернулись самые ценные. Их потом вернули. Он их не продавал, он их показывал просто в качестве доказательства того, что вот что у него есть. А некоторые да, к сожалению, ушли. Но это он сам описывал процесс этих переговоров, которые он называл еврейско-рваческими, что вот, значит, надо понимать, что Блюмкин, человек из Одессы, если он говорит сам о таких вот переговорах, легко представить, как они выглядели. Вот. То есть там торговались, ударяли по рукам, расходились. Ну, то есть как на одесском привозе практически. И под этим делом вот он организовал целую резидентуру, целую сеть контактов в Европе, и самое главное – на Ближнем Востоке.
М. Соколов
―
А что-то известно? Вообще какую информацию он добыл ли, должен ли был добыть? Ярослав, ничего…
Я. Леонтьев
―
Ну, я…
М. Соколов
―
… из архивов секретных?
Я. Леонтьев
―
Нет. К сожалению…
М. Соколов
―
Ради чего все такие муки?
Я. Леонтьев
―
Знаете, когда в свое время Наталья Дардыкина из «МК» допрашивала по этому поводу Юрия Кобаладзе, когда он еще занимал должность… У Вас будет здесь Кобаладзе, поинтересуйтесь лучше у Кобаладзе, потому что мы же не знакомились с Евгением, к сожалению, с этими делами в архиве СВР и вообще с личными делами…
Е. Матонин
―
Простите, я просто добавлю…
Я. Леонтьев
―
Да?
Е. Матонин
―
… что у меня была такая попытка. И я неофициально попытался поспрашивать, будет ли вообще какая-нибудь возможность познакомиться с делами, которые он вел там за кордоном. На что мне сказали: «Нет, и даже не надейся». Вот.
М. Соколов
―
Очень странно, потому что прошло чуть ли не 100 лет, а вот все они это дело прячут.
Я. Леонтьев
―
Хотя при этом, Михаил, я Вам скажу, что, конечно, в архивах еще есть большой потенциал, потому что, например, вот опять же, к сожалению… Евгений, это не упрек. Ну, просто невозможно за всем угнаться. Вот а мои, например, крымские информаторы мне очень интересными поделились документами о раннем Блюмкине вот из симферопольского архива, когда он еще там был полевым командиром. Да? Есть еще ряд, пласт документов… Это самое, Евгений поднял в архиве экономики еще тоже дело, когда Блюмкин служил в наркомате внешней торговли. Вот.
М. Соколов
―
Тоже непонятно, то ли служил, то ли это было прикрытие. Но опять же ответ у нас…
Е. Матонин
―
Ну, прикрытие… Он сам писал, что, ну, как… Какого рода прикрытие – непонятно. Хотя он писал там, что о своей работе: «О своей чекистской работе я докладывал товарищу Трилиссеру». Есть у него такая фраза в его автобиографии. Но что это за работа?
Я. Леонтьев
―
Михаил…
М. Соколов
―
У нас мало времени, Ярослав. Последнее все-таки надо же рассказать о конце героя.
Я. Леонтьев
―
Обязательно. Но давайте еще…
М. Соколов
―
Любовь к Троцкому, любовь к женщине и в результате гибель.
Я. Леонтьев
―
Еще буквально секунда через возвращение к Есенину. Вот я думаю, что как раз будет очень интересно, если одна обнаружится, а я думаю, рано или поздно это произойдет, когда мы узнаем версию самого Блюмкина о смерти Есенина, потому что был его разговор с Мандельштамом вскоре после этого, когда они в поезде встретились и помирились там, кстати, в начале 26-го года. Да? Наверняка еще где-то это всплывет. По крайней мере, вот к сожалению, в тех архивно-следственных делах, которые я изучал, в том числе и дело его жены, его единственной законной жены, от которой у него был сын, родившийся, кстати, в начале 26-го года, как раз Мартин. Вот. И там и, конечно, он фигурирует. Его… Ее уже аж в 50-м… В 51-м году ее обвиняли в том, что она была замужем там 25 лет назад, и они развелись потом. Да? Вот. Но о Есенине нигде нет, хотя, понимаете, насколько это было бы выгодно, если бы Блюмкин был причастен да и Троцкий тоже, как это было бы следователям бы… было бы лить воду на это.
М. Соколов
―
Ну, да, полезно…
Я. Леонтьев
―
Как загубили национального поэта там… великого национального поэта, что я действительно… соответствует действительности. Вот в следственных делах это же против троцкистской банды и Блюмкина как этого агента мирового империализма.
М. Соколов
―
Ох, фантазии им видно не хватило.
Я. Леонтьев
―
Да, да.
М. Соколов
―
Да. Все-таки вот вопрос: зачем Блюмкин, уже находясь в Константинополе, пошел к высланному Льву Троцкому? И вот Ваши версии, Евгений.
Е. Матонин
―
Интересный вопрос. Я… У меня в этой вот истории, вот я всегда чувствовал, что что-то не складывается вот как бы. Да? Мне кажется неправдоподобным, что… Он, Блюмкин сам писал, что его высылка Троцкого так потрясла. Он о ней узнал… Ну, в 29-м году выслали в начале января из СССР в Турцию. А Блюмкин в это время находился в Берлине, и когда он узнал, он якобы все бросил и помчался в Константинополь. И буквально там, значит, через некоторое время случайно, как он пишет, встретился с сыном Троцкого и договорился о встрече уже с самим Троцким. Вот мне кажется, что что-то здесь вот не так.
М. Соколов
―
То есть Вы подозреваете, что его могли все-таки послать к Троцкому.
Е. Матонин
―
Я думаю, что его послали к Троцкому. Он с Троцким встретился и поговорил. И тут, как у него не раз было, что-то у него щелкнуло, и он понял, что против Троцкого он работать не может и стал как бы вот конфидентом Троцкого и его сына…
М. Соколов
―
И повез бумаги в Москву.
Е. Матонин
―
И повез бумаги… Вот что-то, что-то, наверное, было в этом роде, мне так кажется.
М. Соколов
―
Ярослав, как Вы думаете?
Я. Леонтьев
―
Похоже. Похоже на правду, потому что он ехал с одним чувством. Потом в Москве он узнал, что там идет уже покаяние ряда оппозиционеров. Да? И он…
М. Соколов
―
Пошел к Радеку.
Я. Леонтьев
―
Начались у него эти метания, колебания. Да? С Сосновским – да, – вот разговоры. Вот похоже на правду, как Евгений это трактует. Да.
М. Соколов
―
Ну, и получается вот в этом сюжете в Вашем действительно такая любовная линия. Блюмкина фактически предает его подруга, любовница, вот эта Горская-Зарубина. То есть ее чекистская сущность победила, так сказать, человеческие чувства.
Е. Матонин
―
Но это как посмотреть. Мы же не знаем, с какой целью она знакомилась с Блюмкиным. Знакомились ли они там по взаимной симпатии, или ее, грубо говоря, подставили, значит, Блюмкину, чтобы узнать о каких-то его планах. То есть нам это неизвестно. Со стороны, конечно, все это выглядит, ну, не очень как бы порядочно по отношении… с ее стороны по отношению к Блюмкину. Да? Но…
М. Соколов
―
Она его призывала периодически пойти покаяться там к Трилиссеру в ВЧК…
Е. Матонин
―
Да, сначала она его…
М. Соколов
―
… в Центральную контрольную комиссию…
Е. Матонин
―
Сначала она его… Сначала, как она писала в своем рапорте, он все время ей многозначительно намекал на то, что вот как бы она отнеслась к тому, что вот есть некий товарищ, который совершал ошибки, а потом хотел бы покаяться. И она его все время: «Ну, расскажи, расскажи, расскажи». И он в итоге…
М. Соколов
―
Расколола то есть.
Е. Матонин
―
Да. И он в итоге поплыл, все рассказал. И вот после этого собственно завертелась вся эта история его последних дней, когда он сам уже заметался, пытался то ли скрыться, то ли покончить жизнь самоубийством как он там, значит…
М. Соколов
―
И был арестован.
Е. Матонин
―
И был в итоге арестован и расстрелян.
М. Соколов
―
Ярослав, а на Ваш взгляд, вот если бы… Там же есть у Евгения сюжет. Ну, он там, условно говоря, звонил к Сольцу в Центральную контрольную комиссию, а тот его не принял. Или там Зарубина, вот эта Горская предлагала ему пойти к начальству и покаяться. Если бы он так поступил, его бы не расстреляли, как Вы думаете?
Я. Леонтьев
―
Сложный вопрос. Вот у меня, кстати…
М. Соколов
―
Или уже нужна была такая жертва? Вот он предатель, троцкист, изменник и кого… Он очень хорошо на эту роль годился.
Я. Леонтьев
―
Не исключено. У меня вот в руках как раз документ, между прочим, Вы прямо в точку попали, Центральной контрольной комиссии. Ярославский, Губельман-Ярославский делал доклад по Блюмкину. И его тут одновременно из партии естественно исключили. Вот. Нет, ничего не помогло. Хотя перед этим он прошел партийную чистку там совсем незадолго. Там вот почему…
Е. Матонин
―
Да. Были разговоры там в октябре…
Я. Леонтьев
―
Да, да. Тоже вот есть очень подробные выписки. Все его там нормально было. Но, понимаете, они, по-видимому, делали это для острастки, потому что вот чуть-чуть вернемся назад к Вашему предыдущему вопросу, почему расстреляли Попова. Попова ведь тоже не сразу расстреляли. Его расстреляли в 21-м году. Подробно перед этим он несколько раз беседовал с Дзержинским. Вот. И Попова расстреляли уже как махновца тогда. И как раз, судя по всему, это произошло в кронштадтские дни. А перед этим его даже незадолго выпускали. Помните, как раз тогда Дзержинский выпускал анархистов на похороны Кропоткина. Вот. И Попова… Вот Попов даже выступал в одном клубе анархистов. И потом вдруг его…
М. Соколов
―
Ну, то есть это… Это такой же, так сказать…
Я. Леонтьев
―
В научение.
М. Соколов
―
… демонстративный…
Я. Леонтьев
―
Да, да. Тем более это год великого перелома, как раз это тоже нужно было и, наверное, может быть, и здесь какой-то тренд усилить, не знаю.
М. Соколов
―
А решение о расстреле Блюмкина принимало Политбюро, то есть Сталин, Политбюро. Это вопрос голосовался? Или это ВЧК?
Е. Матонин
―
Там странная ситуация. Там все-таки принимало с одной стороны коллегия ВЧК, причем мнения разошлись. А Политбюро, как я понимаю, утверждало, причем по датам получается, что Блюмкина расстреляли, а Политбюро утвердило через 2 дня.
Я. Леонтьев
―
Задним числом.
Е. Матонин
―
Задним числом.
Я. Леонтьев
―
Вот у меня в руках постановление Политбюро от 5 ноября…
Е. Матонин
―
От 5 ноября.
Я. Леонтьев
―
Совершенно верно.
Е. Матонин
―
Либо, как мне кажется, опять же я предполагаю, что Блюмкина расстреляли все-таки после постановления Политбюро, после решения Политбюро. А вот эта дата 2 ноября, по-моему, там которая фигурирует…
М. Соколов
―
Тут сразу спрашивают, про как вел себя перед расстрелом. Есть некоторое количество легенд об этом.
Е. Матонин
―
Да.
М. Соколов
―
… что героически там как-то…
Е. Матонин
―
Есть легенда о том, что…
М. Соколов
―
Интернационал пел.
Е. Матонин
―
… он пел Интернационал и перед расстрелом спросил, будет ли завтра о моем расстреле в «Правде» и «Известиях». Вот насколько это правда, тоже сложно судить.
М. Соколов
―
А в газетах было или нет?
Е. Матонин
―
Нет, ничего не было естественно.
Я. Леонтьев
―
Ха! Самое смешное, что в книге «Вся Москва» за 30-й год еще вышла информация о том, что Блюмкин проживает в Калошином переулке и по профессии литератор.
Е. Матонин
―
Книга позже вышла.
М. Соколов
―
Идем к концу. Ну, а можете себе представить Блюмкина… Мог бы он пережить 37-й год? Вот его друг киллер Серебрянский пережил же и там погиб уже после смерти Берии даже в тюрьме. Вот. Были у него шансы вообще с его наклонностями, авантюризмом, вот и вообще…
Е. Матонин
―
Мне кажется, нет. Я не знаю, как Вам.
Я. Леонтьев
―
Ну, да и… То есть нет, кое-кто переживал. Да. Но если бы он бы согласился сыграть роль Меркадера, тогда кто знает?
Е. Матонин
―
Ну, да. Дело в том, что мне-то кажется, что судьба Блюмкина была определена тогда… Почему в него стреляли? Потому, что он… Не потому, что он с Троцким встречался. Вот мое личное представление…
М. Соколов
―
А не стал работать против Троцкого.
Е. Матонин
―
А стал работать на Троцкого. То есть ему дали одно задание, а он повернул и как-то вот по-другому.
М. Соколов
―
У меня, у меня как раз после прочтения Вашей книги возникло ощущение, что он как раз представил себе, что его пошлют к Троцкому в качестве вот именно…
Е. Матонин
―
Да.
М. Соколов
―
… шпиона, а, может быть, и убийцы. И в этом смысле…
Е. Матонин
―
Да, да. Именно так.
М. Соколов
―
… поэтому были все эти метания, вот этот ужас, который его довел до…
Е. Матонин
―
Вполне возможно. Да.
М. Соколов
―
… такой, в общем, картины. Ну, что ж? Я думаю, что мы рассказали действительно об этом замечательном человеке. Это…
Я. Леонтьев
―
Справились с задачей, да?
М. Соколов
―
Ну, по-моему, да, справились. А те, кто, в общем, заинтересуются, они могут прочитать книгу Евгения Матонина. А еще расскажу, что большое удовольствие, поскольку с одной стороны очень хорошая историческая основа, а с другой стороны написано так, что начнете читать и не оторветесь. Извините, но не могу не порекламировать.
Е. Матонин
―
Спасибо.
М. Соколов
―
Спасибо. Евгений Матонин и Ярослав Леонтьев были в студии «Эха Москвы». Ну, надеюсь, что, может быть, следующее издание Вы как-то совместно сделаете этой книги. А я…
Е. Матонин
―
Я бы с удовольствием…
Я. Леонтьев
―
Я был бы только за.
Е. Матонин
―
Я тоже готов.
М. Соколов
―
Спасибо большое. Всего доброго!
Е. Матонин
―
Спасибо.
М. Соколов
―
«Цена революции»…
Е. Матонин
―
До свидания!
М. Соколов
―
… была в эфире.