Михаил Танич - Бомонд - 2006-05-01
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Традиционный «Бомонд» из студии «Эха Москвы». У микрофона Матвей Ганапольский. Наш гость – поэт Михаил Танич. Ну вот, приблизительно раз в год у меня такой особый день, это когда Танич приходит ко мне в эфир. Мой дорогой друг, человек, к которому я отношусь с величайшим, с огромнейшим уважением, это поэт Михаил Исаевич Танич. Добрый вечер, Михаил Исаевич.
М. ТАНИЧ – Добрый вечер.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я никогда не стесняюсь признаваться в своих симпатиях, есть люди, профессионализм которых, человеческие качества которых просто вызывают у меня оторопь такую, как, вот даже не сказать. Такой вот я пиит в данном случае. За многое уважаю, очень рад вас видеть в студии. Сегодня мы с Михаилом Исаевичем договорились, что и с вами он пообщается, друзья. Мы многим обязаны Таничу и в первую очередь в песенном жанре. Сколько песен! Ну, я уж не буду их перечислять, вы их знаете, потому что слушают нас не клиенты «Фабрики звезд», замечательной передачи, а слушают те люди в этот поздний час, которые знают, кто такой Танич, и что он сделал для того, чтобы песня наша была нашей песней в полном смысле этого слова. А мы договорились, что и со слушателями будет общение во второй части передачи, но мы и музыку послушаем. Вот сейчас, например, будет с последнего диска или предпоследнего диска «Лесоповал», песня пойдет, чтобы вы настроились, потому что беседа требует такого определенного настроения. Но кроме этого, и это всегда у нас с Михаилом Исаевичем совпадает, мы слушаем его стихи. Он читает стихи, как будто песни говорит. Вот у него все стихи, как песни, а песни, как стихи – вот такой какой-то секрет его. Поэтому давайте послушаем сейчас «Лесоповал». Вы знаете, это детище Танича. Сколько уже дисков?
М. ТАНИЧ – Это 12-й диск. Называется «Винторез». Мы не песню «Винторез» послушаем, а песню «Бегут вагончики». Она немножечко шире.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Слушаем «Бегут вагончики», потом возвращаемся в студию.
МУЗЫКА
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Группа «Лесоповал». Я напоминаю, что у нас в гостях поэт Михаил Исаевич Танич. Вот прелесть этого «Бомонда», его новой версии, Михаил Исаевич, что я не начинаю это, как раньше было: где вы родились, чего вы делали – я считаю, что те люди, которые собрались на эту программу, они и биографию вашу знают, знают, что вы делали в жизни, и поэтому начинаем с середины. Я знаете, как ни странно, хотел с вами вот, о чем поговорить. Сейчас у нас праздник 1-е мая – такой совершенно не вызывающий уважение, я бы так сказал, обкаканный праздник, потому что выходят люди, чего-то там требуют, власть повышает зарплату на 100 рублей или на сколько, и вот такой триумф неискренности. И все празднуют выходной день. Это праздник выходного дня, причем так издевательски.
М. ТАНИЧ – Он всегда назывался издевательским, когда он был Днем международной солидарности трудящихся – это тоже.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Сейчас День весны и труда. Я не знаю, знаете ли вы его официальное название, называется День весны и труда.
М. ТАНИЧ – Я не знаю, и его и тогда не праздновал.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я хотел с вами поговорить о грядущем празднике – о Дне победы во Второй Мировой войне, то, что справедливо называется Великой Отечественной войной. Вы фронтовик. И я хотел вас спросить, вот как-то отходит война эта на дальний план, стираются подробности, уходят участники, и превращается она в войну 812-го года, когда известно только то, что мы дошли до Берлина, победили и что-то там водрузили. И есть хорошее чувство в этом смысле, все остальное стерлось. Это нормально?
М. ТАНИЧ – Ну что, нормально. Думаю, что так и должно быть. Нельзя все время ходить с войной в сердце, потому что война – это… У меня было когда-то военное стихотворение такое:
Нам было 20 на войне, у нас кровь играла и гудела,
Любовь, казалось бы, вполне сердцами нашими владела,
Но не слыхала шум в крови душа, уставшая смертельно,
И о войне, и о любви нам вспоминается раздельно.
Была судьба не доедать, входить в обугленные села,
Копать, стрелять и попадать, любить и не было глагола.
Давнее военное стихотворение.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Но вот знаете, мне немного обидно, потому что говорят, что 20 миллионов погибло, а на самом деле больше погибло. Сейчас уже признают, что 30. А из смерти этих 30 миллионов, Михаил Исаевич, вот сейчас осталось только то, что мы победили, дошли до Берлина. Даже не то, чтобы победили фашизм, и, кстати, который у нас сейчас есть. И у меня какая-то обида, не понимаю, на кого. На время? Чего на него обижаться? Но жалко. Мне как-то жалко. 30 миллионов, а их как будто и не было.
М. ТАНИЧ – Жалко, что нашей страной такой варвар руководил. И он получил все лавры за эту победу, за войну, которую сам же и затеял. Вот, что обидно. И мы никак не выберемся. Каким-нибудь мудрецом и работником выбраться из того, куда мы попали, очень трудно. Я не завидую нашему президенту: очень трудная работа в этой ситуации. Ищут все национальную идею. Вот когда мы воевали, была эта национальная идея, нам надо было отстоять страну и победить фашизм. Это мы сделали ценой неимоверных усилий. И эта формула: «Мы за ценой не постоим» из Окуджавы, она вообще-то поговорка, но она, конечно, цинична очень. Именно мы за ценой не постояли. Жуков был безжалостен в этом смысле. Он не считал потерь. Жестокий был командующий. Сталин вообще относился к нашим людям плохо. Он придумал врагов народа и был руководителем страны врагов народа. Все были враги народа. Я сейчас был с гастролями у себя на родине в Таганроге и в Ростове, и мне дали так книжку, это толстенный том, причем он 3-й, расстрелянных в Ростовской области и Азово-черноморском крае. Там и мой папа, кстати, есть строчка. Это страшно. И там приведены факсимильные списки, подписанные Сталиным. «Я за»: и Сталин, а дальше Молотов, Каганович, Ворошилов. В основном, эта четверка, иногда Жданов. И вот эти картинки страшно смотреть. И я, самое главное, понял, что из этих списков же Сталин людей не знал в Азовско-черноморском крае. Это значит, оттуда присылались списки, из самого Ростова-на-Дону, и он их подписывал совершенно безжалостно, потому что он из этих людей никого не знал и, собственно, не имел к ним отношения. НКВД предлагало, он не возражал, только и всего. А потом приезжал дня на два выездной так называемый суд из корвоенюристов, бригвоенюристов, три человека: председатель выездной коллегии и два члена, тоже военные юристы. Они оформляли в течение 30 минут все эти приговоры по списку. И в этот же день, самое крайнее время – завтра, расстреливали. То есть, я понял, они привозили с собой этих специалистов расстреливать, потому что просто в НКВД их нет: сотнями стрелять людей за эти два дня командировки. Это приезжала такая команда сплоченная. Поэтому здесь формула: «За ценой не постоим». Я сейчас написал с «Лесоповалом» новый альбом, 13-й по счету, мне самому не верится, и там есть такая песня, она называется «Бизнес план». Там такой припев: «Как говорил один цыган, а нам бы новый бизнес план, чтоб бабки – нам, а срок – другим. Мы за ценой не постоим». Я нарочно эту строчку вставил, потому что когда в таком циничном виде «За ценой не постоим», это можно, это даже смешно, а когда в войне не постоять за ценой – это плохо, лучше бы дешевле она нам обошлась. Но мы куда-то в войну уехали с вами.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А потому что это волнует лично меня. Я говорю с вами о том, что меня волнует. А вот скажите, вы говорите, была национальная идея победить фашистов, да?
М. ТАНИЧ – Да, это было бесспорно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Мы вот сейчас живем в какое-то странное время, когда нет национальной идеи, как-то каждый по себе, и власть сама по себе, и мы с вами сами по себе: у вас «Лесоповал», у меня «Эхо Москвы». И какая-то невероятная государственная разобщенность, народная, гражданская разобщенность. Каждый гражданин сам по себе. А некоторые говорят, что это хорошо. Строй свою жизнь, они говорят, не надо оглядываться на государство.
М. ТАНИЧ – Ну это уже бывало в истории даже нашей страны, когда был лозунг: «Обогащайтесь!» Это бывало. Все перепробовано. Я не думаю, что есть какой-то Эйнштейн, который может открыть нечто небывшее, все уже было испробовано: карточки продовольственные… я стоял однажды уже в наше время, в 90-м году, в гастрономе у Покровских ворот, мне нужна была или сметана, или кефир. Длинная очередь в кассу, наконец, я подошел, кассирша сказала, паспорт. Как, я говорю, паспорт (две бутылки кефира и тару). Она говорит, паспорт. Прописка ей нужна была. Она проверила прописку: прописан в Москве. Выбила мне чек. Но это же уже совсем кощунство: по прописке выдавать кефир. Так что едва ли есть такой умник. Вот я сейчас сидел тут у вас в прихожей.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это не прихожая, это гостевая комната. Не оскорбляйте нас!
М. ТАНИЧ – Гостевая комната, да. Там была газета «Московские новости» с портретом Солженицына. Он говорит, главная, самая важная государственная задача сейчас – беречь народ. Ну что это означает опять же? Он всегда хотел выдумывать такие формулы. Вот новая – сбережение народа. Что народу? Вымереть от голода не угрожает. Народ живет не так плохо материально, он даже свободу сейчас имеет какую-то, в каком-то нашем понимании: можно, что хочешь, говорить, можно уезжать, можно даже выступить где-то в печати и т.д. Народу, чтобы он выжил, ничто не угрожает, у него другие какие-то идеи, он, видимо, имеет в виду свой конек.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Должна быть у нас какая-то общенациональная идея? У нас есть несколько комментаторов на «Эхе», которые… Мне вот интересна ваша точка зрения, поэта. Которые вспоминают ностальгически, например, БАМ. Они говорят, да, он был бесцельный, но он показывал какую-то цель, цель которая, если построить за такой период.
М. ТАНИЧ – Такую цель могут придумать не один раз, как БАМ, которая никуда не ведет.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Они говорят, что наше российское общество – это такое общинное общество, и нам нужна одна общая идея для того, чтобы мы чувствовали себя империей, мощным государством, а так мы все как-то слабые, «поразлезалися», или как – «поразлезлися». Вот тут у меня украинское слово «поразлизалыся». Вот как сказать правильно?
М. ТАНИЧ – Расползлись.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Расползлись, прошу прощения. Расползлись в разные стороны, и каждый долбит свое. И нет великой России.
М. ТАНИЧ – Ну, у нас, видимо, не может быть такой национальной идеи, в виду самой формы нашего государства Оно было построено как многонациональное. Хотя и многонациональное, на национальность обращалось сугубое внимание при этом, что были армяне отдельно, сделаны им национальные границы. В этом была ошибка, по-моему, еще ленинская, даже не сталинская. По-моему, у нас такого быть не может. Я же думаю, что у Америки такого нет, она тоже состоит из разных совершенно пришельцев, и в ней тоже нет национальной идеи. Национальная идея подразумевает, что человек должен жить достойно в любой демократической стране. Что это практически значит? Это значит, что не должен бедствовать студент, не должен бедствовать солдат, не должен бедствовать пенсионер. А пенсия, так называемая заслуженная по старости, должна обеспечивать нормальную, не просто, как это называется, минимальный уровень зарплаты, а нормальную жизнь. Иначе, что такое пенсия? Как должен жить пенсионер, если это не обеспечивает ему доступ: квартира, проезд, отдых, газета, про еду и одежду нечего говорить. Наша же пенсия издевательская, я очень… Я понимаю, что это лозунг политический у нашего мэра, что наша зарплата должна быть в разы увеличена, но это же приятно слышать.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вы пенсионер?
М. ТАНИЧ – Я пенсионер, у меня даже довольно большая пенсия, я военный пенсионер. Я не знаю, но большая пенсия, наверное, тысяч 12 – 13. По сравнению с… Я не знаю, я не живу за счет этой пенсии, я еще работаю все время, ежедневно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Давайте к работе обратимся. Мы сегодня читаем стихи.
М. ТАНИЧ – Так что я не завидую тому, кто возьмется, и взялся руководить нашей рассыпавшейся и рассыпающейся страной. Мне грустно, как жителю этой страны, я плачу вместе с нашим президентом. Он понимает, как это трудно все собрать, чтобы всем было хорошо. Вот эта история с этими нефтяными деньгами – ведь это действительно кощунственно слышать эти речи, что деньги, если их дать людям, погубят людей, то есть хорошо не давать. Ну, как это? Какие экономические выкладки? Как это можно объяснить по логике вещей? Деньги могут сделать только хорошо. И это деньги, принадлежащие народу.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вы как-то несколько раз сказали о Путине несколько положительно, а сейчас даже говорите, что вы плачете вместе с ним, но я как-то не видел у него слез. А вы как-то его очень положительно воспринимаете, да?
М. ТАНИЧ – Я его воспринимаю или следующего президента тоже как заложника наших тяжелых обстоятельств. Он мне лично очень нравится. Мне в нем одна только черта не нравится, что он все знает. Должен быть умный человек, который ему должен подсказать, вы не можете все знать. У меня даже есть стихотворение такое. Вот в этой книжке, кстати говоря.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Давайте читать.
М. ТАНИЧ – (Читает стихи):
Президент очков не носит, и походочка при нем,
Сам простой и нас не просит не по делу бить челом.
Там есть неприличные слова, я поэтому не буду читать.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Почему?
М. ТАНИЧ – Но смысл такой.
И когда министров дрючит или водит самосвал,
Все он знает, всех он учит, хоть чего-то бы не знал!
Вот это «хоть чего-то бы не знал» - единственное у меня к нему пожелание. Он же может сказать, вы знаете, я этого просто не знаю. Нет, он ответит на любой вопрос, пусть это будет микробиология или тракторостроение.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это хорошо или плохо?
М. ТАНИЧ – Я думаю, плохо. Он стал бы мне еще ближе, если бы он сказал, я этого вопроса не изучал, не могу говорить с видом знатока. Это было бы гораздо лучше, чем он сразу ответит на вопрос.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я напоминаю, что у нас в гостях Михаил Исаевич Танич. Время стихов, давайте послушаем стихи.
М. ТАНИЧ – Давайте я вам прочту стихи из книжки, которая в прошлом году вышла и написана в прошлом году. У меня сразу это дело выходит, потому что стихи черствеют, как хлеб, они должны быть…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ваши не черствеют.
М. ТАНИЧ – Ну, черствеют, потому что… Я вот вам прочту из новой книжки, которая еще не вышла, стихи, где сказано, что поэзия не нужна. К сожалению, и это так.
Я не люблю заоблачных высот: шумит в ушах и как-то не летится,
И первый класс, и лучше самолет – не мой размер: не бос я и не птица.
Я не люблю подземных гаражей и прочих под землей фортификаций.
Я житель невысоких этажей на уровне сирени и акаций.
И даже белый парус и шалаш мне тоже не по сердцу, бедолаге,
И вообще, мой офис – карандаш и пачка неисписанной бумаги.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Еще! Да, Михаил Исаевич, что угодно читайте.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, что угодно нельзя, просто надо хотя бы глянуть в книжку. Вот о поэзии.
Стихи выдумывать не надо, они приходят вновь и вновь,
Как поощренье, как награда за верность им и за любовь.
Слова особенного склада, у них свой звук и свой размер, и свой раскрас.
Стихи выдумывать не надо, они выдумывают нас.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Еще!
М. ТАНИЧ – (Читает стихи):
Сажусь к столу с уже готовым стишком, придуманным в рассвет,
И не управиться со словом, и под подушкой ручки нет.
Летят-летят они, лихие, слова из снов моих цветных –
Я расставляю запятые и останавливаю их.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо. А вам снятся сны?
М. ТАНИЧ – Мало и редко, как правило, к какой-то неприятности. Если я играю в футбол, то обязательно у меня какое-то несчастье.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А цветные?
М. ТАНИЧ – Когда снятся цветные: футбол, все ярко, майки, поляна зеленая – мне снятся не часто сны, но я знаю сны, которые мне приносят неудачи жизненную или горе.
Писать, покуда мастера евроремонта за стеною
Не подошли еще с утра, чтобы издеваться надо мною.
Вот-вот моторы зашумят, и завизжат электродрели.
А как начнется этот ад, бросайте струны менестрели.
Они задержатся, небось: святое право гегемона!
А то ведь мат проходит сквозь перегородки из бетона.
Я что-то вам хотел сказать, а вы потом бы это спели.
Но вот! Ну, все! «Э.. бёна мать» - они пришли, мы не успели.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Так вы запятыми останавливаете слова, да?
М. ТАНИЧ – Да, это у меня раздел называется: расставляю запятые. Я подумал о том, что я вообще не сажусь к столу выдумывать стихи, они у меня приходят на рассвете, когда приходят. Они приходят полосами, как опята, пачками такими, собирай только. А потом опять ничего. Вот я сейчас недели две, я кончаю книжку писать, и вдруг у меня на недели две остановились стихи. Мне бы надо еще 10 – 15 стихотворений по размеру объема книжки. Остановились. И вот сегодня только я написал стихотворение одно за две недели.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Что же это? Из этой книжки? Надо кому-то пожаловаться, Михаил Исаевич!
М. ТАНИЧ – Да. Ну, у меня с этим прямой связи нет, через врачей, через операционную.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я напоминаю, Михаил Исаевсич Танич у нас в гостях. Давайте подключим к нашему разговору радиослушателей. У нас есть два телефона: 783-90-25, 783-90-26. Хвалить надо, друзья, хвалить! Комплименты говорить. Поэт в гостях. А чего? Даю установку. Я, протягивая руки, даю установку. Еще какое-нибудь стихотворение прочитайте.
М. ТАНИЧ – Вот недавно написал.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Давайте.
М. ТАНИЧ – Это еще черновики.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да.
М. ТАНИЧ – Это я не из книжки читаю. Ну как это может прийти в голову такому пожилому человеку? Вдруг вспомнился выпускной вечер. Это же уже прошло 60 лет.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я открою секрет, Михаилу Исаевичу 83-й год.
М. ТАНИЧ – (Читает стихи):
Мы над Доном ходили парами, были девочки в белых платьицах,
И не знали, что станем старыми, что жизнь покатится и закатится.
Но мы ростовские незакатные, и мелькают в моих развалинах
Эти платьица, эти статные, все в оборочках накрахмаленных.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Блеск!
М. ТАНИЧ – Юношеское стихотворение. Еще из этой книжки…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – «Мелькают в моих развалинах», да?
М. ТАНИЧ – Я так о себе думаю. А вот как бы ко Дню победы стихотворение.
А был я винтик на войне, когда страна моя сражалась,
Простой солдатик, и на мне война конкретно не держалась,
Четыре лета и зимы мы наступали, отходили,
Мой личный подвиг в том, что мы пришли в Берлин и победили.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – «Мой личный подвиг – то, что мы»!
М. ТАНИЧ – Да. А вот тоже как бы военное стихотворение. Это все стихи, написанные днями: несколько дней назад, две недели, три недели, месяц, два-три. Полгода я писал эту книжку, она сейчас уже кончается. Она будет называться «Overtime».
Ну нет во мне английского: не внял,
Хотя перед глазами, видят боги,
Он просто так валялся на дороге,
Но я его, ленивый, не поднял.
Ну нет во мне английского, а жаль!
А сейчас с ним подружиться нет надежды.
Но этот стих – совсем не гимн невежды,
А поздняя и легкая печаль.
Ах, до чего же молодость проста:
Я пол Европы отмахал на танке,
И если попадались иностранки,
Мы как-то объяснялись: есть места.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – 783-90-25,783-90-26. Михаил Исаевич Танич у нас в гостях. Михаил Исаевич, возьмите наушники. Вам звонят.
М. ТАНИЧ – Вот эти?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да любые, главное надеть на уши.
М. ТАНИЧ – Еще надо, чтобы уши слышали.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, надеюсь как-то. Давайте послушаем звонки. Доброй ночи.
СЛУШАТЕЛЬ – Добрый вечер.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ – Это «Эхо Москвы»?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да.
СЛУШАТЕЛЬ – Очень приятно. Это Матвей?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да.
СЛУШАТЕЛЬ – Я первый раз к вам дозвонилась. Хочу вам сказать, большое спасибо за ваши передачи и спасибо, что вы таких поэтов приглашаете, что можно послушать. Я не слушатель «Фабрики звезд», ни этих совершенно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ – Меня зовут Светлана Михайловна. Из Ростова.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Отлично, ростовская. А здесь Михаил Исаевич вас слышит. Вы можете ему сами что-то сказать.
СЛУШАТЕЛЬ – Добрый вечер, Михаил Исаевич.
М. ТАНИЧ – Добрый.
СЛУШАТЕЛЬ – Спасибо за ваши стихи, которые с удовольствием… Вы знаете, даже купить невозможно, чтобы почитать, чтобы вот так отвести душу. Совершенно невозможно. Я всегда слушаю до конца «Эхо Москвы» не сплю и слушаю. И всегда у Ганапольского такие люди бывают, что просто душой отдыхаешь.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Спасибо вам большое. Ну, это мое-то дело пригласить. Это же гости, они сами собою. 783-90-25, 783-90-26. Время комплиментов, больше ничего не нужно, друзья. О чем тут говорить? Пару звонков, потом еще стихи. Будем сегодня стихи читать. Вы выбирайте.
М. ТАНИЧ – С удовольствием.
СЛУШАТЕЛЬ – Алло. Матвей Юрьевич, доброй ночи. Андрей вас беспокоит, постоянный ваш слушатель. Во-первых, я хотел Михаила Исаевича поздравить с наступающим 9-м мая, Днем победы, пожелать ему доброго здоровья, успехов в его творчестве, чтобы было поменьше проблем возникающих, с этим связанных. И касательно вашего разговора предыдущего, касательно Дня победы, хотелось бы сказать, что ценности должны оставаться ценностями. То, что Михаил Исаевич (единственное, я считаю, в чем не прав), что нельзя жить все время с войной. Но, к сожалению, если человек лишается руки, ноги, глаз, то живет с этим оставшуюся жизнь. 30 миллионов, которые положены за побед – это слишком много, на самом деле. И мы действительно оказались на определенное время без рук, без ног, единственное – голова уцелела, которая, в общем-то, и дала выжить этому нашему сильному русскому народу.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Спасибо за ваше мнение. Я знаете, что бы вас попросил, скажите Михаилу Исаевичу, что у него стихи хорошие, потому что они у него действительно хорошие.
СЛУШАТЕЛЬ – Да, стихи не менее хорошие, чем песни. Я считаю, что в песнях самый минимум, наверное, того, что он хотел бы сказать.
М. ТАНИЧ – Я хотел вернуться к Светлане Михайловне, если вы слушаете, Светлана Михайловна.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Она слушает.
М. ТАНИЧ – Я только сейчас был в Ростове, буквально 5 дней назад. Очень много лет не был. Я был как бы обижен на этот город, который меня в тюрьму усадил ни за что на 6 лет. И как-то мои дороги не лежали в Ростов. И вдруг я согласился и приехал. И у меня так всплыла вся юность моя, она прошла в Ростове. И вдруг меня пригласил ректор моего института (он сейчас университет называется) РИСИ – строительного института, Виктор Иванович, на большое собрание людей и вручил мне звание почетного профессора этого моего института, который я не закончил. И я ему потом подарил книжечку, он не успел прочитать подпись, которую я сделал ему на этой книжечке: «Ректору института, который выпустил меня прямо в тюрьму». Я думаю, у него было разочарование, что он мне присвоил это звание, потом, когда он прочел. Но у меня остались от города Ростова хорошие эмоциональные стихи «Ростов-на-Дону». К сожалению, я не взял их.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Почитайте еще, почитайте.
М. ТАНИЧ – А может быть, и взял. Посмотрю сейчас на этот листок. Если есть, я прочту вам, Светлана Михайловна. Я читал на вручении.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Не оно, да?
М. ТАНИЧ – Нет.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Почитайте еще из книги что-нибудь.
М. ТАНИЧ – Вот из книги. Вот ко Дню победы.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Давайте.
М. ТАНИЧ – Я езжу часто в Ригу. Поездом «Москва – Рига». И возле Волоколамска разъезд Дубосекова, есть такой, там стоит шесть великанов каменных, гранит это или – я не знаю, какой материал, они высотой с пятиэтажный дом, шесть солдат. И я все время чувствую потребность выйти к ним. Они мелькают быстро, за 10 – 15 секунд пролетает поезд их. И я все время хотел, лет 20 я не мог никак написать стихи об этом. И потом, года полтора назад, я их написал. Послушайте.
Шесть этих каменных солдат стоят у Дубосекова.
А кто они, зачем стоят, и спросить-то некого,
Какой безжалостный комдив с какой ухмылкой гадкой
Немецких танков супротив поставил их с лопаткой.
И я остался на войне, и я мотал обмотки,
И этот памятник, и мне в распадке на высотке.
Но чем я виноват, что еду в рижском скором,
А эти шестеро глядят мне как бы вслед с укором?
Ты, машинист, везти – вези, но где стоит пехота,
Ты возле них притормози: поговорить охота.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Михаил Исаевич Танич у нас в гостях. 783-90-25, 783-90-26. Следующий звонок. Доброй ночи. Алло. 783-90-26. Слушаем вас.
СЛУШАТЕЛЬ – Добрый вечер.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Добрый вечер.
М. ТАНИЧ – Михаил Исаевич, дорогой наш поэт! Я с вами одногодка. И вся моя молодость тоже прошла в Ростове. Я закончила Ростовский педагогический институт, факультет иностранных языков. Но я безумно, безумно помню и радуюсь всегда, когда говорят: «Песня на слова Танича, музыка такого композитора». Дай бог вам самого лучшего в жизни! И до конца ваших дней, чтобы мы вас всегда любили и чествовали!
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Спасибо большое.
М. ТАНИЧ – Низкий вам поклон, благодарю.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Следующий звонок. Слушаем вас. Доброй ночи.
СЛУШАТЕЛЬ – Доброй ночи. Доброй ночи, Матвей. Доброй ночи, Михаил Исаевич. Хочу вас поздравить с наступающими праздниками 9-го мая, пожелать счастья, здоровья. Хочу сказать, что у вас действительно очень хорошие стихи, вы их очень хорошо читаете. Мне действительно очень понравилось.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ – Меня зовут Дмитрий.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Сколько вам лет?
СЛУШАТЕЛЬ – Мне 27.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Голос молодой.
СЛУШАТЕЛЬ – Ну это да. Вот единственное, хотел спросить. Ему не жалко то время, которое он тратит на такую группу «Лесоповал»? В принципе, не самая хорошая лирика и опять-таки романтизация вот этого: лагерей, тюремного этого образа.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А вы знаете, что он сидел?
СЛУШАТЕЛЬ – Да, я знаю. Но он же говорит, что не стоит зацикливаться на войне. Стоит ли зацикливаться на лагерях? Потому что я знаю, что очень много молодежи вникают вот в эти песни «Лесоповала» и романтизируют слишком образно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А мы сейчас узнаем. Спасибо.
М. ТАНИЧ – По-моему, вы ошибаетесь. Может быть, в первых наших альбомах была какая-то дань отдана этому миру, потому что я не знал, что получится из этого проекта. Я думал, что я напишу одну – две песни как воспоминание о своих сталинских лагерях, это не о сегодняшнем – это как бы исторические песни о сталинских лагерях, о безвинно сидевших людях. Так что мы не романтизируем, у нас совсем вывелась эта романтика. И мы говорим о том, как плохо воровать, как трудно тратить краденые деньги, мы говорим о том, о чем никто на попсовой сцене не говорит. В этом наше отличие – мы говорим о жизни. А у страны нашей от лагерей рубцов не меньше, чем от войны, поверьте мне. Я это говорю, не спекулируя темой, я просто вспоминаю. Придите когда-нибудь к нам на концерт, подойдите ко мне, повторите эти слова. Вчера у нас был концерт в кинотеатре «Мир». Большой зал, тысяча мест, наверное, на Цветном бульваре. Концерт не был очень хорош по качеству, но успех был огромный. Зал стоял после концерта, весь подошел к сцене и стоял, и очень любили наших артистов, и много цветов и т.д. Так что есть мнения, отличные от ваших, для других людей я это и продолжаю делать. Я это вынужден продолжать, потому что большой спрос есть на альбомы «Лесоповала». Их продают звукозаписывающие фирмы. Сейчас ведь экономика капиталистическая, продают, потому что есть спрос. А то бы они это не печатали, и соответственно я этого бы не писал.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Еще я хотел бы, чтобы вы прочитали что-то уже не о войне, а вот… знаете, как, помните, раньше говорили, любовная лирика. Ну, что хотите. Или что-то смешное. Ну, все равно, лишь бы читали.
М. ТАНИЧ – Сейчас попалось стихотворение… это все новые стихи.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо-хорошо.
М. ТАНИЧ – Они черновики. Это еще не напечатано. Не реклама будущей книжки.
Президент не принимает, мэр – совсем, тушите свет.
Нет приема у главкома, у любого управдома,
У ларька металлолома вообще приема нет.
И для всех (не для альбома) этот как бы не секрет,
Эта как бы аксиома, что в стране, где нет приема,
Там народа тоже нет.
Грустно, я не виноват.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, что есть. У вас для меня нет других стихов.
М. ТАНИЧ – Если бы для вас, я бы выбрал полегче.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Не-не, давайте, какие…
М. ТАНИЧ – Мне очень нравится, как вы занимаетесь своей профессией. Мы беседовали-беседовали в коридоре на посторонние темы, зашли в маленькую комнатку, и он говорит, у микрофона Матвей Ганапольский, мы вышли в эфир. Я не знал, что так просто без подготовки выходят в эфир.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да у вас подготовка – вся жизнь. Какая тут должна быть подготовка?
М. ТАНИЧ – Но видимо, и у вас.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Еще!
М. ТАНИЧ – (Читает стихи):
При Сталине боялись воровать в трамваях, в поездах и на базарах,
И даже колосков себе нарвать рискнет мужик, и он уже на нарах.
И в страхе затаились города, был строг хозяин к воровству и пьянке,
Забыв свои далекие года, когда большевиком он грабил банки.
При Сталине порядок все же был, не в счет в получку редкие попойки,
Но маляры без баночки белил, ну ни один не уходил со стройки.
При Сталине боялись воровать, но если на двоих одна рубаха,
Ну как себе по нитке не урвать: мы русские, мы были выше страха!
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Еще!
М. ТАНИЧ – Еще?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да. Михаил Исаевич Танич – наш дорогой гость, читает стихи свежие.
М. ТАНИЧ – (Читает стихи):
Какая рулетка – здоровье людское,
И разнообразие болезней какое:
От глаукомы и до геморроя!
А тут еще к вирусам общего типа
Добавились вирусы птичьего гриппа.
И как же нам жить, огибая все энти
Болезни в их гибельном ассортименте?
Вот мы и уходим от заболеваний,
Которым по-русски нету названий.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Время закончилось. Надо заканчивать. Я хочу сказать радиослушателям, что Михаил Исаевич перенес пару операций таких, крутых, поэтому…
М. ТАНИЧ – Круче не бывает.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да. А сидит, как огурец. Я хочу пожелать вам здоровья и долголетия, и чтобы господь вас хранил, и чтобы вы приходили к нам и читали стихи. Больше ничего не надо. Никаких других свершений на благо Родины я от вас не требую. Главное – обеспечить это.
М. ТАНИЧ – Могу вдогонку маленькое еще. Хватит?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, нужно. Давайте-давайте.
М. ТАНИЧ – (Читает стихи):
Было, хлеба не было нигде,
И играли школьники в «Зарницу»,
Было, нас посло НКВД
И не выпускало за границу.
Было, люди штопали носки,
А потом носили эти штопки,
И давался срок за колоски,
И никаких машин в дорожной пробке.
Было-было! И, перекрестясь,
Я о том, что было, не жалею,
Но грущу, что не перевелась
Очередь безумцев к мавзолею!
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Спасибо вам. Мы закончим песней. А я не перестаю поражаться, как вы в поэтических строчках несете с собой все время, которое вы прожили.
М. ТАНИЧ – Да, как еж на иголке, наколол и…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, наколол и несу. Спасибо. Михаил Исаевич Танич был у нас в гостях. Программу «Бомонд» вел Матвей Ганапольский. Ну а сейчас прозвучит просто песня. Называется «Золотое сердце». Слова Михаила Танича, музыка Дымарина, поет Игорь Дымарин и Тамара Гвердцители. До свидания, Михаил Исаевич! Спасибо вам!
М. ТАНИЧ – До свидания! Спасибо зрителям!
МУЗЫКА