Леонид Агутин, Анжелика Варум - Бомонд - 2006-04-17

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Традиционный «Бомонд» в студии «Эха Москвы». У микрофона Матвей Ганапольский. Встречаем гостей: Анжелику Варум и Леонида Агутина. Добрый вечер, Анжелика.

А. ВАРУМ – Добрый вечер.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нас с вами кинули?

А. ВАРУМ – Ну… Немножко, отчасти, на время.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я объясню, товарищ Агутин все никак до студии не дойдет.

А. ВАРУМ – Большой курильщик.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Давайте вот, с чего начнем… Вот, пришел Леонид Агутин. Здравствуйте, Леонид Агутин. Садитесь, пожалуйста. Дорогие друзья, мы, знаете, что сделали. Анжелика говорит, вот для меня этот свет яркий. И я сделал то, что мы не делали никогда: выключили этот дурацкий дневной свет, который тут был, и включили обычную, 100-ватную по-моему, лампочку.

А. ВАРУМ – Я войду в историю «Эха Москвы».

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, кстати. Такая атмосфера прекрасная. Послушаем, мы выбрали три песни сегодня для нашей передачи. Первую споет Анжелика Варум. Вот давайте ее с вами и послушаем.

МУЗЫКА

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот удивительные музыканты у нас сегодня в студии. Мы их с вами знаем, друзья, много лет и можем подтвердить, что вот как-то два человека идут своей дорогой в музыке, дорогой, ни на что не похожей. Случилось это много лет назад, когда Леонид Агутин спел что-то такое свое, ни на что не похожее, и Анжелика пела что-то вот такое. Потом они объединились, стали семьей. Вот если интерес существует какой-то к музыке (во всяком случае, у меня), вот к такой, я стараюсь не слушать то, что называется «попса», потому что это раздражает, потому что это какие-то три аккорда. Вот никогда не скажешь про вашу музыку, что это «три аккорда». Вообще назвать это попсой как-то язык не поворачивается. Но хочу вам сказать, что не знаю названия того, что вы делаете. Это какие-то особые песни с очень сложной музыкой, с изобретательнейшей, но абсолютно свойственной вам двоим гармонией, с невероятно сложными оркестровками, с большим оркестром, который стоит на сцене, с живым всегда исполнением. То есть я хочу сказать радиослушателям, если мы говорим «профессионалы», то это о них – об Агутине, о Варум и тех людях, которые работают с ними. Конечно, это и композиторский дар ваш, и исполнительский дар, какая-то особая информация. В общем, можно наговорить очень много комплиментов, но правды не скроешь. Действительно это какая-то такая отдельно стоящая, ни на что не похожая музыка. При этом что интересно. Вот говорят, народ не принимает (знаете, да?), народ не любит сложного. Любит! Вот сейчас у вас концерты. Где будут концерты?

Л. АГУТИН – В «России».

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот понимаете, да? То есть большие площадки. Приходят люди, которые любят это слушать. Значит не только три прихлопа, не только два аккорда или три аккорда. Вот такое есть. Я вначале хотел сказать, это даже не комплимент, это такая жалобная констатация факта. Почему жалобная? Потому что вы – да, и все, это немножко не верно сказать «в эстраде», потому что опять же слово «эстрада» - какое-то такое слово. Ну вот в музыке нашей, в популярной музыке вот глаз положить не на кого, вот есть Агутин, есть Варум и наоборот. Поэтому спасибо вам большое. У вас это не натужно получается, у вас это хорошо получается. Вы это легко делаете, артистично. Это вот такое абсолютно ваше, гармоничная жизнь какая-то, которую вы делаете. За это вам большое слушательское и зрительское гран мерси. Вот так!

Л. АГУТИН – Спасибо. Надеюсь, мы покраснели сейчас.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А не видно, потому что горит лампочка, которую зажгла ваша жена. Знаете, да? Здесь горел дневной свет. Она говорит, ой, дневной свет. Она как таракан: боится света. Есть что-то меньшее? Я говорю, вот есть лампочка. И вот лампочка 60 ватт или 100 ватт сейчас всю нашу студию и…

Л. АГУТИН – Мне очень это знакомо.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Серьезно?

Л. АГУТИН – Я включаю свет, она выключает свет. Я включаю кондиционер, она выключает кондиционер. Так и живем. Единство и борьба противоположностей.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Расскажите мне, пожалуйста, как вы сейчас поживаете, и чего вы делаете. Сразу, знаете, какой у меня вопрос. Вы сделали много концертных программ, и я эти концертные программы видел. Вот мне кажется, все уже спето, все уже сыграно, а надо придумывать что-то новое, правда?

Л. АГУТИН – Я расскажу замечательную историю. Мне недавно Игорь Николаев рассказал про Юрия Антонова. А них было общение по поводу нового альбома, который записал Юрий Антонов. Он сказал, старик (говорит он Игорю), я сейчас записал новую, ну просто смертельную. Я купил оборудование себе новое на студию – такие агрегаты стоят, звучит просто потрясающе. Игорь: «Да?! Да ты что? Юра, класс! Такое счастье! Я бы хотел послушать обязательно. Ты мне презентуй эту пластинку. Что, все новые песни?» Он говорит, новые? Ты что дурак? Зачем мне новые песни?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Все то же: «Пройдусь по Абрикосовой»…

Л. АГУТИН – Просто по-новому записал.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Но вы, по-моему, не таким путем идете?

Л. АГУТИН – Пока, как говорится, новые песни от нас отскакивают (есть такое выражение). Мне хотелось бы еще немножко ответить на… Всегда стесняешься слышать комплименты, всегда очень хочешь. Дилемма такая: вроде и неудобно все это выслушивать, и в то же время выслушать что-то другое…

А. ВАРУМ – …менее приятно.

Л. АГУТИН – Да. Поэтому спасибо огромное. Но скажу о том, что разговор о том, что мы единственные, слухи о нашем величии сильно преувеличены. Конечно, у нас есть замечательные друзья и музыканты, которые тоже великолепно делают музыку: и Володя Пресняков, и ребята со студии, и Валерий Меладзе, и «Моральный кодекс»… То есть люди, которые замечательно искренне существуют в этом мире. Просто так получилось, что ниша, которую мы занимаем, она достаточно сложная, зыбкая, действительно невозможно правильно дать определение. Я называю это словом «поп-фьюжн» - неким миксом. Американцы называют это «adult contemporize music».

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, такая музыка для взрослых.

Л. АГУТИН – «Взрослая современная музыка» - вот так вот. Наверное, это самое точное понятие. Потому что действительно, это и не эстрада, это и не рок, и не конкретный поп в чистом виде, как поп-поп, как диско или что-то такое, это такие изобретения: и этнические, и разные музыкальные. Во главе всех этих изобретений стоит единственное желание – самим существовать прямо сейчас, в сегодняшний день, получать удовольствие. Знаете, мы сейчас споем какие-то песни, заработаем каких-то денег, а потом будем играть для себя – вот этого не бывает, не бывает никогда. Во-первых, людей не обманешь…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Юрий Антонов этого достиг!

Л. АГУТИН – Нет, ну Юрий Антонов спел от души огромное количество шикарных совершенно песен, которые он сделал от сердца, и поэтому его люди любят и любят совершенно заслуженно. В данном случае мы не можем просто идти на поводу у моды, мы не можем быть модными, мы можем быть только такими, какие мы есть. И мы давно уже выучили и поняли это, и люди уже нас воспитали таким образом, что ребята, делайте то, что именно вы хотите делать, делайте так, как вы любите делать, тогда мы ваши. Если вы начнете фантазировать, пытаться гнаться за временем, возвращаться в молодость, либо пытаться сделать что-то модное и т.д., и т.д., мы вас, извините, любить не будем, для этого у нас есть другие персонажи. Поэтому мы работаем и делаем так, как мы делаем это все.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Анжелика, ваш супруг теоретически подкован, все про это может рассказать. А вот женщины, они ведь все чувствам поверяют, чувствам.

А. ВАРУМ – Это точно, но…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – По-моему, та музыка, которую… вы же много музыки поете Леонида, которую он пишет, по-моему, это на вас ложится абсолютно спокойно, по-моему, это ваше.

А. ВАРУМ – Абсолютно мое. И Леня очень похож… мне не приходилось переключаться и как-то что-то ломать в себе, в своей душе. Потому что когда я услышала его первую пластинку, я поняла, что у них с папой очень много общего. Мне раньше писал папа, сейчас продолжает писать, правда, реже. Они совершенно одинаковые по восприятию музыки. Они получают вот эту «мурашку» от одних и тех же сочетаний аккордов. Это замечательно. Мне вообще в жизни очень повезло, что у меня есть такое творческое продолжение в Лениной музыке.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Мужа называть творческим продолжением – безобразие!

А. ВАРУМ – Не понял. Почему? Это мое творческое продолжение, не его творческое продолжение. Если бы не было Лени, маловероятно, что нашелся бы еще такой композитор и такой музыкант, который мог бы для меня сделать что-то близкое, родное, чтобы не приходилось включать какие-то другие силы от лукавого для того, чтобы остаться в бизнесе.

Л. АГУТИН – А три аккорда, кстати, это совсем даже неплохо – это достаточно большое количество аккордов.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вопрос – каких.

Л. АГУТИН – По-простому если объяснять, вообще гармония делится на два пункта: первый – это функция аккорда, то есть «тоника» самого аккорда. «Тоника» может быть очень простая: тоника, доминанта, субдоминанта – это называется «три блатных аккорда». Но гармония – это уже не просто «тоника» аккорда, это то, что обрамляет аккорд. Вот сама гармония движения и органичность использования этих аккордов – вот это и есть музыка. Он может быть вообще один.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ваши теоретические обоснования мне совершенно не нужны. Могу сказать одно: вот чего-то у других не получается (у многих) – у многих получается, у вас получается, и как-то очень здорово. А скажите, вы вот семьей стали, вы вот друг друга нашли тоже из-за музыки?

Л. АГУТИН – Я думаю, немалую роль сыграла музыка.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – По-моему, это у вас неслучайно.

Л. АГУТИН – Я, например, очень стеснялся подойти к Анжелике, мне казалось, что эту крепость мне не взять.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Прогонит!

Л. АГУТИН – Я не очень был хорошего о себе самом мнения настолько, чтобы подойти к этой женщине, потому что она для меня была каким-то таким цветком, который заслужить достаточно сложно, мне казалось. Даже несправедливо, если бы я поперся ухаживать за этой женщиной, несправедливо по отношению к ней, мне так казалось.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Смешно!

Л. АГУТИН – А получилось так, что я же все-таки приперся и пришел с песней, конкретно предложить спеть дуэтом какую-то песню. Это был, конечно, повод.

А. ВАРУМ – А не случилось бы песни, осталась бы я без мужа на всю жизнь.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Принц еще должен был быть обязательно композитором и каким.

А. ВАРУМ – Это единственный вариант, при котором я была согласна выйти замуж. Потому что мне вообще не хотелось за муж ни за что, ни при каких условиях, мне это было все смешно вплоть до 27-ми лет. Было очень смешно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Чего-то нетипичная какая-то девушка. Нет, чтобы семью строю устроить, за богатого…

Л. АГУТИН – Я же говорю, не знал, как подойти! Конечно нетипичная.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Критериев-то нет.

Л. АГУТИН – Средство художественной выразительности, чем будем брать.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А еще когда она пела, она же глаза закатывала. Это же вообще что-то неземное. И платья такие были какие-то, талия вот такая 3 сантиметра – ужас.

Л. АГУТИН – Я скажу, я помню очень хорошо песню «Полуночный ковбой». Песня достаточно простая, даже я бы ее назвал незатейливой. И в «Лужниках», наверное в 89-м году, я зашел в зал. И в это время как раз на сцену вышла девочка, которая такая маленькая хрупкая девочка, которая пела таким ангельским голосом эту песню. По мне пробежала мурашка в палец. Я просто совершенно упал от этого. И я не понимал, что со мной происходит, потому что ничего такого в этой песне нет, чтобы я от самой песни как-то обалдел. Но вот органика, сочетание: именно этот человек именно с этим голосом, и так далеко на сцене, ее почти не видно было, я так до сих пор с этим ощущением живу.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну хорошо. А вы ссоритесь по жизни или мирный народ?

Л. АГУТИН – Ну конечно, ссоримся, а как же!

А. ВАРУМ – Смешно, что я при этом отрицательно покачала головой. Разве это ссора? Так, ерунда какая-то.

Л. АГУТИН – У нас рекорд с тобой был: мы целый день не разговаривали один раз.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Целый день?!

А. ВАРУМ – Ну и память у тебя! Когда это было?

Л. АГУТИН – Да вот что-то полгода назад что ли.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Помнит!

А. ВАРУМ – Да, злопамятный.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нет, это совершенно замечательно. Это уже к вам вопрос, Леонид, такой, немножко по бизнесу, если можно так сказать. Вот музыканты не выступают в основном так, как вы. Я хочу сказать тем, кто не видел выступление Леонида Агутина, я имею в виду серьезные выступления, полномасштабные, у него стоит… это нельзя назвать оркестром, это такая группа, только большая: с медью, с духовыми инструментами, несколько барабанщиков, перкуссионные, несколько клавишников. Все это такой паровоз, который вот так вот… Это для вас очень важная история, кто стоит сзади?

Л. АГУТИН – Конечно. Это родные люди, люди, с которыми мы прожили жизнь. Это высококлассные музыканты, хорошие профессионалы, они много, для кого работают, в смысле студийно, пишут целые проекты и т.д., они востребованные люди, они работают в джазовых московских клубах, когда у них есть на это время, так как по-нашему договору наша работа основная. Но люди постоянно в форме, играют. И я бы даже сказал, что это люди, у которых я продолжаю учиться как музыкант. То есть каждый человек, который играет на инструменте, он владеет инструментом лучше, глубже, чем я, и поэтому эти люди у меня работают. Но главное – прирастись, сыграть вместе. Сейчас такое время, достаточно сложное для исполнения живого звука, в связи с засильем электронной музыки, уши людей привыкли к очень точному, очень ритмичному звучанию музыки, вообще без шероховатостей. И живой оркестр если будет играть хуже, чем звучит электронная фонограмма, а не так же слаженно, не так же ровно, с таким же драйвом и т.д., он будет просто раздражать, Тогда весь этот пафос живого звука просто будет глупо смотреться. Поэтому требования для работы живого оркестра сейчас намного выше, чем даже были даже 10 лет назад. Поэтому я очень дорожу этими людьми, музыкантами, которые с нами работают, потому что это такой слаженный коллектив, мы с ними находим общий язык, даже некоторые аранжировки в процессе концертов рождаются, какие-то музыкальные шутки. Кстати, сейчас, пока вы задавали свой вопрос, мне пришла в голову идея. Я этого никогда не делал. Вот на этих концертах в «России»я придумал показать людям этот конструктор, как получается песня. Ведь для людей музыка просто звучит, и все. Чем она в принципе отличается от включения кнопки на мини-диске, трудно сказать. Там фонограмма, здесь играют живые люди. Когда они играют живьем, они просто играют, и все. И когда это звучит здорово, люди даже не понимают, это фонограмма, или это живой оркестр. Я подумал, какую-то песню, какую-то очень известную, популярную, например «Граница», взять и разобрать по партиям, показать, кто что играет конкретно. А потом их сложить вместе и заиграть. Спасибо «Эхе Москвы» за идею.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Кстати о «Границе». Вчера был в одном кафе и там праздновали что-то такое молодежное. И там «караока» – как они орали «Аты-баты, мы теперь солдаты!», боже, как они орали! А рядом другие залы. То есть в одном зале было это празднество, а в других залах сидели такие люди с перстнями, с часами и интеллигентно пили кофе. И сидел даже джазовый ансамбль, играл. Но проблема заключалась в том, что там общая вентиляция. И они орали так, что абсолютно во всех залах… с подвизгиваниями там. В общем, песня пошла в народ, будем так говорить. Сейчас друзья мои, послушаем. Если первую песню спела Анжелика, то сейчас вторую песню поет Леонид. Давайте послушаем.

МУЗЫКА

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот такой неожиданный финал этой песни. Вы понимаете, непохожая музыка такая, нетипичная. «Леонид, когда я увидел вас на итальянском канале в плотной ротации, я не мог поверить в реальность происходящего. Вы блистательны! Это не дешевый комплимент», - пишет Гурген. Вообще-то, друзья, вы можете что-то написать, а я зачитаю, для Леонида и для Анжелики – это наши дорогие гости сегодня. 725-66-33 – наш эфирный пейджер. Я прочитаю. Но в основном хвалите. Недостатки свои они знают сами, они над ними плотно работают, а вот достоинства… артисту нужно говорить хорошие слова, он тогда лучше работает, и это приятно.

Л. АГУТИН – Это, кстати, правда. Столько накапливается отрицательного от всего: от перенасыщенности родного города, от каких-то наших российских недостатков, от шоу-бизнеса, от несправедливостей всяких и т.д. Злишься, злишься, злишься, пытаешься бороться с собой, чтобы не злиться. Зрители не виноваты. Все, выходишь на концерт, только ты начинаешь какую-то фразу своей песни, и все хлопают, и ты понимаешь, ради этого стоит жить. Все сразу обратно уходит назад, все проблемы уходят. После хорошего какого-нибудь такого достойного концерта, когда люди принимают замечательно, когда ты понимаешь, что они пришли именно на тебя, именно на твои песни, именно на то, что ты сделал, им это не все равно, не наплевать. Все, сразу жизнь опять встает на свои места.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И даже угроза, что растратят стабилизационный фонд, отходит на второй план. Будем так говорить. Ну давайте поговорим о вашей жизни. Вот что у вас происходит в жизни. Вы много ездите, много даете концертов, не секрет – вы написали об этом, это все знают по журналу «Семь дней», который популярный, что доча ваша с папой Варумом…

А. ВАРУМ – С дедушкой и бабушкой.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нет, «с дедушкой и бабушкой» - попрошу не употреблять подобные выражения! Молодые красивые люди, которых вы низвели до роли бабушки и дедушки.

А. ВАРУМ – И они счастливы.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, они живут в Соединенных Штатах. И вот перед передачей мы говорили об этом. Это какая-то чудовищная история: летать туда, а потом летать сюда. И вообще я не понимаю, как это у вас происходит.

Л. АГУТИН – Вообще все получилось абсолютно случайно. Абсолютно. Никогда мы не составляли таких глупых буржуйских планов, чтобы дочь именно училась за границей, чтобы там иметь недвижимость. Абсолютно случайно. Я записывал пластинку «Cosmopolitan life». Вот выпустили в Европе ее, в Америке в прошлому году. Записывал, работал на студии «Cry Terry» в Майями – очень известная популярная студия, в свое время еще «Bee Gees» ее организовывали. Такое место… не знаю, для нас было там находиться уже подарок и работать на этом оборудовании, на котором еще работали «Bee Gees». И мы там какое-то время были, два месяца, по работе. Так получилось. Был такой эксперимент. Он удался. И просто мы влюбились в город, в атмосферу, в море…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это в какой?

Л. АГУТИН – Майями. Море, как-то все спокойно, как в деревне. Настоящая деревня, морская такая деревня. И потом была возможность, у них есть программа для иностранцев: квартиру можно не все деньги, а можно какую-то часть ипотеку (именно для иностранцев). И потом как-то это все выплачивается. Мы попробовали. Все оказалось сделать достаточно просто без всяких проблем. В школу девочку отдать совершенно просто. Школа замечательная, никаких сложностей, пафоса, как здесь, в московских элитных школах, никаких суперденег, ничего такого – все достаточно просто, доходчиво, элементарно. Девочка довольна, там большая компания русских тоже учится.

А. ВАРУМ – Ну еще надо сказать, что основной прецедент состоял в том, что папа болел очень, и ему посоветовали просто теплый климат. Как раз к тому времени мы купили уже квартиру.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Все за счет отца! Всю кровь пьют у родителей!

Л. АГУТИН – И теперь приходится даже оправдываться, потому что неудобно как-то для нормального советского человека вот так: «О! В Америке жил. Ну вообще уже обалдели! Вот буржуи!» А на самом деле я говорю, в Москве жить в 20 раз дороже, сложнее, чем в Майями.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Знаете, моему маленькому сыну врач сказала, ему нужно солнце или витамин D капать каждый день. И я вот жду отпуска. Поедем куда-то там, чтобы было солнце, а пока капаем витамин D. Так вот, я хочу сказать не о дочери вашей, а о вас. Если вы не будете, Анжелика и Леонид, на солнце, у вас такой музыки не будет! Вот я вам говорю. Вы, конечно, знаете такого музыканта, он для меня музыкант номер один – Пэт Матини.

Л. АГУТИН – О!

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И понимаете, если бы вот этот Пэт не писал и не жил там, он бы такой музыки не написал. Я имею в виду, там – не в Америке, а вот на солнце у себя, на кактусы не смотрел, на песок не смотрел. Вот у вас музыка очень… первая ваша пластинка, помните, которая была, где гитарист… Ольцман его фамилия?

Л. АГУТИН – Да, Ольцман.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я помню. Это же какая-то совершенно странная была история. Я думаю, слушатели помнят эту пластинку, где вот этот выстрел был Агутина, где одна песня к одной. До сих пор это слушаешь, как будто сегодня написана. Она ведь по-русски, и мелодии там русские, но совсем про какой-то другой мир. Что-то латиноамериканское, нелатиноамериканское. Вообще это черт его знает. Вы тогда и не ездили ни в эти страны, а сгенерировали совершенно другую атмосферу. То есть интересно, что вы генерируете совершенно другую атмосферу. Это русское по форме, но не русское по содержанию. Или русское по содержанию, но не русское по форме. То есть пафос в чем моих слов – надо вам на солнце.

А. ВАРУМ – Мы согласны.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Море надо видеть.

Л. АГУТИН – Так мы же уже согласны!

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Часто ездите, да?

А. ВАРУМ – Стараемся. Два раза в год получается.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Дочка говорит, кто эти дядя и тетя?

А. ВАРУМ – Нет, не говорит, она уже узнает.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Сколько ей?

А. ВАРУМ – 7 лет. Стараниями бабушки и дедушки.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – «Папа энд мама! Наконец-то вы приехали. Я очень рада вас видеть, папа и мама!» (М. Ганапольский говорит эту фразу с американским акцентом).

А. ВАРУМ – Приблизительно так.

Л. АГУТИН – Год назад, когда я разговаривал в школе с учителями и с администрацией, чтобы договориться и выяснить все условия и т.д., дочка говорила, как интересно, папа ты говоришь по-английски, и Миша, мой брат, тоже говорит по-английски, вот как вы говорите по-английски. Прошел год. Я говорю с учителем, мы пришли на праздник в школу. Дочка мне говорит, папа, ты неправильно строишь фразы. Ей уже за меня неудобно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Тут смешно. «Приятно смотреть, как Агутин балдеет от своей музыки вместе со зрителями», - пишет Танечка. Анюта пишет: «Все, уговорили! В деревню к бабкам, в глушь, в Майями!» «На каком-то новогоднем вечере, кажется в 98-м вы пели песню про парня Чико из Пуэрто-Рико…» Было такое?

Л. АГУТИН – Нет, ничего подобного.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – У них все (я говорю, радиослушателю или радиослушательнице), у них все про этого Чико. Мы ведь хотим чего-то, когда мы слушаем музыку и песни слушаем, мы хотим, чтобы нас куда-то, простите за пошлость, уносило, уводило, чтобы была какая-то атмосфера.

Л. АГУТИН – Мы вообще хотим, чтобы с нами что-то происходило в этот момент.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот вопрос атмосферной музыки получается. А вот когда вы приезжаете туда (вы сказали, что вы два месяца), вы чего делаете? Или тоже работаете? Гастроли по местным барам!

А. ВАРУМ – Нет, январь, февраль мы позволяем себе отдохнуть.

Л. АГУТИН – Но это только в этом году произошло.

А. ВАРУМ – Надеюсь, это станет доброй традицией.

Л. АГУТИН – Мы первый раз так психанули серьезно, поехали отдохнуть и отдохнули. Скажу, что в основном теннис.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А там тепло, да, в это время?

А. ВАРУМ – Да, там круглый год тепло. Минимум 15 градусов.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я вас ненавижу!

А. ВАРУМ – Плюс 15. Леня – в теннис, я за дочкой в школу. Дочку на танцы. Я за рулем получаю огромное удовольствие.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Как в России, дочку на танцы, потом пойдет музыка. «Руку держи, руку держи! Как будто яблочко». Я помню, яблочко внутри.

Л. АГУТИН – То же самое говорили мне.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И музыкальная школа, учебник Николаевой.

Л. АГУТИН – Мне жутко повезло, когда я учился в музыкальной школе, у меня был педагог Марина Владимировна – замечательная потрясающая совершенно женщина, очень добрая. И я помню, не хватало в музыкальной школе помещений, и мы в агитпункте занимались. Там было поделено какими-то фанерными стенами. Стояли рояли. Три или четыре класса одновременно занимали. Это очень мешало, но не важно. Главное, от чего я получил удовольствие и почему, собственно, стал продолжать музыкой заниматься… пацаны во дворе дразнили «музыкант», пытались драться, и спортом я тоже занимался, но музыкой было как-то заниматься стыдно, неудобно. Вот только из-за Марины Владимировны, потому что она единственная терпеливая, самая хорошая, мне просто очень сильно повезло. Потому что то, что я слышал за этими фанерными стенами: «Что ты играешь?!» - по рукам «бац-бац», крики какие-то, подзатыльники, над людьми просто издевались, над учениками. А у меня такой педагог была замечательный. Так нормально по-доброму все выдерживала, все мои импровизации или невыученное ничего. И этому я так и остался. И закончил школу, потом училище, потом институт. В общем, так оно и пошло.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А вот еще хочу вас спросить. Все мы как-то взрослеем, и получается такая история, что даже интересная жизнь приедается. И вот одна ваша концертная программа, потом вторая. То есть это для меня в кайф, а для вас это работа. Ну еще в концерте 20 песен, вот еще будет 20 песен, еще будет 20 песен. И начинаешь хандрить и начинаешь чего-то искать. И вот эту интересную историю я хочу рассказать тем, кто не очень хорошо знает музыку из наших радиослушателей, я уверен, таких мало конечно, что существует выдающийся такой американский музыкант Эл Димиола. Он такой гитарист, и можно его назвать, с одной стороны джазовый гитарист, с другой стороны… короче говоря, это вот такой выдающийся гитарист, который хочешь – соло играет, хочешь – с ансамблем играет и замечательно импровизирует. В общем, человек, входящий там в тройку и т.д. И вот Агутин с ним играет. Он сюда приехал, играли вместе. Потом концерт, на котором я был, когда играли вместе, потом пластинку записали. Это вот вам много дало?

Л. АГУТИН – Очень много.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Как вы его убедили, договорились?

Л. АГУТИН – Это удивительная вообще история. Из виртуозов, из людей, которые вделают своим неповторимым стилем, из виртуозов-музыкантов, может быть, единственный, кто подходил точно к тому, что бы я хотел бы сделать. Но я даже об этом не мечтал. И так получилось, что у нас друзья в Нью-Йорке живут. И мой друг пригласил к нему на день рождения. И мы приехали. Так получилось. Мы пообщались, что-то попытались пошутить. Было 8 американских музыкантов, которые выпили чекушку водки и «Абсолют» 250 грамм на восьмерых и были счастливы так, так смеялись. Весь вечер веселились. И мы пообщались. И я говорю, а как приехать в Москву, предположим, сыграть. Он говорит, я не слышал ни музыки, парень ты хороший, но я никогда не слышал, что ты делаешь. Я надавал им кучу музыки всякой. И так получилось, что до этого с музыкантами, которые работают с ним, я там уже в Нью-Йорке записал пару вещей. И они меня уже предлагали. Им понравилось со мной работать. Они показывали, вот мы записали пару вещей. Послушай, это интересный парень, русский. Никогда не работал с русским – посмотри. Он посмотрел, но все было как шутка. Я говорю, приезжай в Москву, давай сыграем вместе. Он говорит, я в Москву не поеду. Почему? В Москве мафия. Я говорю такую естественно шуточную фразу, я и есть мафия. Он говорит, тогда поеду. Это как был была шутка, пошутили. ОК. Пошутили. Чувствовалось, что итальянец: все-таки к мафии относится серьезно, пятое десятое. Но это был такой разговор, подсознательно имелось в виду, что все будет организовано нормально, не обманем, примерно так это звучало. Потом были полгода переговоров. Он послушал музыку. Я прислал какие-то еще вещи, которые мы могли бы с ним сыграть. У него есть «Infinity desire» - такая пластинка, где он играет замечательное «Амисио аморе» (такая песня есть). Я предложил ее спеть. Пино Даниэли еще написал слова для этой песни, является первым исполнителем. Я там присоседился, тоже ее исполнил. Потом после Москвы мы поехали в «Блю ноу» - такой джазовый клуб. Я там выступал. Он меня представлял в Америке как русского автора, певца и т.д. Как-то так получилось, что мы сошлись. Ну вот, случилоcь. И в прошлому году целое лето, у нас совершенно уникальное лето было такое, первое в жизни. И мы выступали на легендарном джазовом фестивале «Монтрё», игали с Эл Димиола. Штутгарт – «Джаз оупен». Потом в Монако уже выступали. И т.д., и т.д. То есть у нас целое лето было таких вот фестивалей джазовых в Европе. Это, конечно, опыт совершенно уникальный. Страшно очень было. Потому что это то, на что ты с детства молишься, то, что ты любишь. Когда мы записывали пластинку, Энтони Джэксон – бас-гитара, Вини Колоюто – барабан и т.д. Все эти люди, я на них смотрел и не верил своим глазам. А бас-гитарист Энтони Джэксон, отыграв четыре вещи с нами…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – На своем шестиструнном басу?

Л. АГУТИН – Да. Он просто выходя со студии, собираясь домой, заплакал. Он сказал, я не хочу, русские, с вами расставаться, мне с вами хорошо. Меня обозвал Мусоргский, что было очень приятно. В общем такое было с ними замечательное общение. И перкуссионисты великие, в общем, много мы с кем пообщались, поработали с музыкантами. Я надеюсь, что не последний раз, еще много будем делать. Вот недавно Вольтер Афанасьев - такой есть замечательный с русскими корнями известный очень автор, продюсер и композитор, почти все написал для Mariah Carey, для очень многих людей, вот недавно мы с ним записали песню в Лос-Анджелесе тоже. В общем это происходит. Не то, что это приведет к какой-то коммерческой выгоде. Вряд ли это принесет какие-то мощные дивиденды финансовые, вряд ли это удовлетворит мечту любого автора жить по-западному, получать за каждую свою непиратскую копию, а за каждую пластинку получать свои… удовлетворять свою интеллектуальную собственность такими…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Но в любом случае, это величайшее приключение.

Л. АГУТИН – Величайшее приключение – совершенно верно. Да.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Другими словам не скажешь. Это вот такое: сначала жену отхватил, о которой и не мечтал, потом с музыкантами сыграл, о которых и не мечтал.

Л. АГУТИН – Да, совершенно верно. И это делает из жизни жизнь.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Теперь еще с Рите Науром надо сыграть, с Бобом Джейфсоном – вот такими.

Л. АГУТИН – Рите Науром – вряд ли, но Пэт Матини – это, конечно, мечта. Потому что он удивительный. Но я думаю, что они с Элом общаются, о моем существовании он уже знает.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Более того, в тайне мечтает. Надо заканчивать, потому что я хочу, чтобы мы песенку полностью послушали. Я вам хочу сказать, что я вас очень уважаю и хочу сказать, что вы замечательные музыканты. И вас слушать одно удовольствие. Знаете, как говорят, нужно радость нести людям. Вот вы и несете этой своей музыкой. Поэтому я вам желаю хороших выступлений, хороших общений, вот всего, всего, всего, всего, чтобы замечательно у вас сложилось. А почему желаю? Потому что отдача есть. Вы на два месяца в проклятую Америку съездите, потом хорошие песни получаются.

Л. АГУТИН – Спасибо огромное. В свою очередь хочется сказать, что это очень приятно почесывает наше эго, это приглашение на наш любимую радиостанцию «Эхо Москвы». Обожаем, всегда слушаем. И для нас это, я думаю, мнение наше семейное выскажу, для нас это просто почет и уважение. И спасибо все радиослушателям, которые нас слушали. Спасибо вам.

А. ВАРУМ – Спасибо. Спокойной ночи.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Успеха вам, друзья, уважаемые радиослушатели, следите за их творчеством. Ну а сейчас песня. Дуэт. Оба поют.

МУЗЫКА