Николай Сличенко - Бомонд - 2002-10-20
20.10.2002
М.Ганапольский
―
Такой гость бывает редко, Николай (отчество), согласитесь, да?
Н.Тамразов
―
Да и не то, что редко, а просто, я не знаю, это счастье свалилось.
М.Ганапольский
―
Ты знаешь, как говорят в Украине, такое вы знаете «шесть улисей сдохло», чтобы такой гость пришел. Действительно, редко такое бывает.
Н.Сличенко
―
Так вы же против себя работаете сейчас. Значит, надо приглашать.
М.Ганапольский
―
Ну так и сделали. В студии Елена Кондорицкая, добрый день, Лена.
Е.Кандарицкая
―
Добрый день.
М.Ганапольский
―
И друзья, с большим удовольствием представляю вам, воистину могу сказать, легендарного господина Сличенко, Николая Сличенко. Давайте все, кто здесь, давайте ему поаплодируем. Человек совершенно легендарный, всегда во всех фильмах, во всех «огоньках», которые уже сейчас не показываются, или показываются, но в каком-то таком ретро смысле, хотя культура едина, и это понятно, Николай Сличенко это, конечно, это марка, вот можно сказать, это марка человека, это марка искусства. Согласен, Николай Ишуевич?
Н.Тамразов
―
Нет, как-то марка искусства, марка это то, что можно приклеить. Николай Сличенко это то, что нельзя приклеить, это то, к чему можно приклеить, человек, к которому хочется приклеиться, к его искусству, к его интеллигентности, к той самоотдаче, которую он делает в искусстве, в творчестве. А марка это что-то сухо.
М.Ганапольский
―
Ну давайте после этого первого комплимента послушаем песню в исполнении нашего гостя, а после чего начнем наш разговор.ПЕСНЯ
М.Ганапольский
―
Ну замечательно. Вообще я хочу сказать, я гибну под авторитетом гостя, мне тяжело, мне сложно с ним разговаривать, потому что сколько я себя помню, столько Николай Сличенко на экране, столько льются песни. Слово «цыган» именно благодаря Сличенко приобрело совершенно другой характер, перестало быть таким, знаете, общеупотребимым, «эй, цыган», вот «эй, цыган» ушло «эй», осталось только в песне «эй, цыган». А в жизни стало просто «цыган», и все благодаря Сличенко. Вы себя в какой-то степени ощущаете революционером? Хотя бы в этой области?
Н.Сличенко
―
Это вам со стороны виднее. Вы столько сейчас наговорили эпитетов и всяких слов, что я себя не очень уютно чувствую сейчас.
Н.Тамразов
―
Но это правильно, мы действительно так относимся.
Н.Сличенко
―
Я понимаю, спасибо, но это наверное потому, что редко видимся, соскучились и столько наговорили мне комплиментов, поэтому мне неловко, но переживу, что делать, правда.
Н.Тамразов
―
И за эти деньги, которые на «Эхе» платят.
Н.Сличенко
―
А платят все-таки? Я говорю именно за эти.
Е.Кандарицкая
―
Николай Алексеевич, я хочу спросить Вас, в этом году, если не ошибаюсь, исполняется 25 лет как Вы главный режиссер театра «Ромэн». Вот как живется сегодня единственному, по-моему, в мире, если я не ошибаюсь, цыганскому театру?
Н.Сличенко
―
Пока так, пока второго такого театра, профессионального театра цыган я, честно говоря, не знаю. Есть какие-то группы, эстрадные и т.д. А что касается 25-летия моего, то тут совпало 70-летие театра, которое мы отметили совсем недавно, 22 декабря, очень тепло было, просто прекрасно, вот годы идут, и как-то знаете, с возрастом все больше и больше задаешь себе вопрос что делал, как жил, зачем и почему, и вот это как раз событие, оно окрылило и подтвердило, что в общем дорога моя правильная оказалась, и судьба моя я благодарен судьбе, что когда-то, 50 лет, я пришел в театр, как раз в этом же году было 50-летие моей работы в театре. Так что я в этом смысле счастливый человек, и поражаюсь всегда когда бывают свободные дни, бывает их мало, и я какой-то не такой, чего-то я не знаю, что-то не очень идет, но прибегаю в театр, все я другой человек, я забегал, я засуетился, дела, проблемы. А потом я люблю очень коллектив. Я оживаю в этом. Вижу их, встречаюсь с ними, я живой человек и их очень люблю.
Е.Кандарицкая
―
Николай Алексеевич, а есть у Вас студия? Раньше была студия цыганская, вот сейчас есть? Если есть, кто пополняет ее?
Н.Сличенко
―
Она была дважды у нас, когда-то была, лет 40 назад, наверное. А потом, лет 15 назад, которые я возглавлял, вел студию при училище Гнесиных, 4 года мы занимались этим делом, пришло к нам около 15 человек, молодых цыган, сейчас они заняли каждый свое место, интересно работают. И пока второй такой студии Недавно была студия, вот сейчас недавно была студия, закончила свою работу. Возглавлял ее Жемчужный такой, Георгий, а при театре есть как бы такой коллектив из 20 детей.
Е.Кандарицкая
―
Детский?
Н.Сличенко
―
Детский, да.
Н.Тамразов
―
Дети актерские дети, да? Или просто дети?
Н.Сличенко
―
И актерские.
Н.Тамразов
―
И актерские в том числе.
Н.Сличенко
―
Актерские, да. У нас ведь, Колечка, очень большие династии, у нас много их, дедушки, бабушки, папы, мамы и дети.
Н.Тамразов
―
Работающие в театре, да?
Н.Сличенко
―
Да, вот мой, кстати, внук пришел неделю назад, 16 лет ему исполнилось.
М.Ганапольский
―
Николай Алексеевич, я вот Вас хотел спросить в связи с юбилеем театра, в связи с тем, что Вы уже долгие годы им руководите, я хотел Вас вот о чем спросить. Появление такого необычного театра, оно соразмерно с появлением, например, в свое время театра Сац, детского театра, так? Или, предположим, театра Сатиры, это ведь необычные драматические театры, понимаете? И я так понимаю, что отношение начальства к появлению подобного театра было непростым. А сейчас уже как-то кануло в Лету, никто не знает, как этот театр открылся, мне кажется, что это, ходят слухи, что сам товарищ Сталин решал, открываться этому театру или нет. Вот расскажите немножко, как цыгане стали официальными?
Н.Сличенко
―
Это долгий рассказ на эту тему, но были такие интересные люди, вот один из них Рэм Лебедев, вы о нем и слышали, и знаете, драматург, артист театра, вот недавно мы, так сказать, отметили его столетие со дня рождения, правда, вот уже 10 лет как его нет вместе с нами. Это личность была огромная, интересный человек. Вот во главе с ним были еще человек пять. Тогда было засилие вот этой какой-то цыганщины, вот такое оскорбительное слово для нас, для цыган, «цыганщина», вот, и эти люди тогда, так сказать, чтобы каким-то образом сохранить настоящее цыганское искусство, вот родилась такая идея открытия какой-то студии, театра. И все они обратились тогда к министру Луначарскому. Вот, кстати, Луначарский даже пригласил к себе на квартиру, и дома у него по сути решался этот вопрос, завершение было этого открытия, как бы официально, у него дома. Так что вот в 31 году такое было, значит, событие.
Н.Тамразов
―
Кто был главный режиссер в театре?
Н.Сличенко
―
Первый режиссер был такой Гольдблат. Он был довольно недолго.
М.Ганапольский
―
Цыган?
Н.Сличенко
―
Да, главный цыган был, да, вожак табора. А спустя 5 лет, в 35 году, нас возглавил Михаил Михайлович Яншин, артист Художественного театра, вот тогда он, значит, параллельно работал и в театре своем, и работал, возглавляя театр как главный режиссер.
М.Ганапольский
―
У меня еще пара вопросов в связи с организацией. А как отнеслись, употреблю такое политкорректное слово, обычные цыгане к тому, что появился их театр? Они ринулись туда все, потому что народ очень музыкальный, или приходилось искать труппу? Ведь кроме официального разрешения еще и надо, собственно, чтобы спектакли появились. И в связи с этим еще один вопрос вот спектакли, это в общем, было идеологизированное время, правильно? Или вас Господь миловал, и вы ставили спектакли про песню удалую, про музыку прекрасную, вот что это?
Н.Сличенко
―
Нет, мы в театре тоже не могли, так сказать, но ведь год работала студия, просто студия работала. Это был огромный отбор, приезжали из разных колхозов, из Ревеля, из табора прямо приходили ребята, и те, которые, так сказать, проявлялись каким-то образом, давали надежды на будущее, вот они оставались в театре. Это был большой отбор. А в 31, начале 31-го, уже был подготовлен спектакль, «Жизнь на колесах», вот так назывался первый спектакль. И он как бы произошел, его принял зритель, но то, что открывается такой спектакль, конечно, Москва об этом знала, и цыгане в том числе, и конечно был наплыв и гостей, и желающих попасть в театр, и т.д. Так что это вызвало очень большой интерес общественный.
М.Ганапольский
―
Вот уточню мой второй вопрос. Вот Вам уже, когда Вы были на должности главного режиссера театра, это ведь на протяжении уже скольких лет?
Е.Кандарицкая
―
25 лет.
М.Ганапольский
―
25 лет, да, то есть Вы времена сложные тоже застали?
Н.Сличенко
―
Я работаю 55 лет в театре, да.
М.Ганапольский
―
Нет, я имею в виду время, когда Вы принимаете решения, вот эти 25 лет. Вам приходилось бороться с цензурой? Вот вообще была цензура относительно Вашего театра и какой она была?
Н.Сличенко
―
Конечно, была. Приходили обязательно комиссии, смотрели, по 10 человек, по 15 человек, я не знаю, так сказать, из разных организаций, и Комитета управления культурой, министерства культуры и т.д. Так что приходили, смотрели, масса была замечаний, с чем-то мы соглашались, с чем-то нет, но всегда, я помню, мы эти проблемы решали мирно, вот эти всякие замечания решали мирно. Нам вообще сложно с драматургией, в этом весь вопрос. Нам очень сложно и теперь, и теперь сложно с драматургией. Сейчас любой театр думает, как ставить, что, как не то слово, что ставить. А нам уж совсем трудно, но вот так вот каким-то образом выскакиваем из этого положения. Сейчас репетируем «Кармен» по пьесе Ивана Ивановича Ромбюлева, который написал, там она немножко перестраивается, она когда-то уже шла, эта пьеса в театре. Сейчас занимается этим Жемчужный Георгий Николаевич. И недавно прошли мы комедию, такая фольклорная комедия цыганская, на мой взгляд смешная. И есть там про что посмеяться, может быть даже и поплакать.
Н.Тамразов
―
А вот в «Кармен» чья музыка будет использована? Это специальная музыка написана или вы берете что-то?
Н.Сличенко
―
Специальная, Рафаэлов есть такой композитор, который пишет.
Е.Кандарицкая
―
У вас в репертуаре был Гарсия Лорка когда-то, да, и «Живой труп» Толстого, который вы ставили и сами же играли там Федю Протасова. Вы не хотите вернуться к этому?
Н.Сличенко
―
Я хотел бы, но все как-то вроде бы не получается, а хотел бы, потому что действительно пьеса благодатная, и так сказать музыка слова Толстого это чудо, просто чудо. Но посмотрим, может быть, судьба улыбнется и мы как-то так вернемся к этому. А в обширном спектакле и Гарсия Лорка, и «Кровавая свадьба», и многие спектакли, и вот Лесков «Очарованный странник», т.е. «Грушенька» под названием, он и сейчас идет. Сейчас я недавно сделал возобновление этого спектакля, идет он уже 30 лет, зритель хорошо его принимает. Там есть, что послушать и о чем поговорить, интересно.
М.Ганапольский
―
Давайте сейчас послушаем следующую песню в исполнении Николая Алексеевича, нашего гостя.ПЕСНЯ
М.Ганапольский
―
Напоминаю, Николай Алексеевич Сличенко у нас в гостях, мы слушаем музыку в его исполнении и говорим о его театре, о нем самом. Я естественно не могу не повторить тот вопрос, который обычно, наверное, Вам все задают, и Вы на него 5 миллионов раз уже отвечали, но понимаете, Вы человек необычный. И поэтому что про Вас интересно, то и спрашивают много раз. Вы кроме того, что или можно сказать главное, да, Вы и руководитель театра, но Вы совершенно грандиозный певец. И вот мы сейчас слушаем эти песни, это совершенно удивительно. Вы такой, некий Пако Рабанн в этом деле или Хьюго Босс, понимаете? Вот Вы моду задали, и потом появилось 5 миллионов Сличенко, людей, которые пели то ли под Вас, то ли в этой манере. Кто Вас учил, как Вы начали петь? Вот это страшно интересно, это вечный вопрос.
Н.Сличенко
―
Я не знаю, кажется, этому нельзя научиться. Но можно поставить голос, можно, так сказать, изучить музыкальную грамоту и т.д., и все, что связано с музыкой. Наверное, это все-таки вот как-то так от мамы, от папы, от Бога, от неба, я не знаю, как. Потому что я не занимался специально.
М.Ганапольский
―
А вот Вы впервые начали петь, кто заметил, какие это были песни?
Н.Сличенко
―
Разные цыганские песни, Господи, как в каждой семье, детишки поют, танцуют, так я чего-то позволяю себе, слышал изредка слова вот, мол Коля, есть цыганский театр, вот бы в театр. Вот как-то так вокруг меня
Н.Тамразов
―
Отмечали?
Н.Сличенко
―
Отмечали, да.
Н.Тамразов
―
Понимали, что это не так, как все, да?
Н.Сличенко
―
Отмечали, отмечали, да. Но вот я в 51 году притопал в мой единственный в мире цыганский театр. С 16 лет.
Е.Кандарицкая
―
А кто принимал Вас?
Н.Сличенко
―
Принимал тогда, такой был очень интересный человек, главный режиссер театра, Саратовский, профессор. Но это тоже долгий разговор, как я ночь не спал на вокзале, потом пришел утром рано, дверь закрыта.
Н.Тамразов
―
Собрали деньги, пришли, дали взятку и поступили. Как сегодня, да?
Н.Сличенко
―
Ну да, ну да, только мало я, по-моему, у меня таких купюр не было, а просто мелочь какая-то была. Кроме шуток, значит, я пришел в 7 часов утра, это было морозное утро, замерз. К 11 приходят на репетицию, а я стою как собачонка, весь побитый, поджавший хвост. Здрасте здрасте, как обычно, цыгане, чей, откуда, кто, что почему. Я говорю хочу к вам, я хочу к вам. Ну пойдемте. Потом там со мной подзанялись ребята, помогли мне немножко, а в это время была большая репетиция в театре, не помню, какого спектакля, не могу вспомнить, какой спектакль был, но большая репетиция, массовые сцены, прекратили они репетицию, стали меня смотреть. И вдруг встает в зрительном зале высокий, красивый мужчина, это оказался Сережа Шишков, с которым потом познакомились и дружили, ведущий актер театра, талантливейший человек, невозможно актер талантливый, просто до невозможности. Он крикнул наконец пришла мне замена. Вот так было первое слово, причем для меня очень неожиданное какое-то. Вот таким образом я и я уже говорил об этом, я благодарен судьбе, может, из-за того, что все детство страдал, потому что папу расстреляли фашисты, голод, холод, война и т.д. Это не дай Бог никому, я говорю Господи, не дай Бог повторится что-нибудь подобное, это невозможно, сколько пережито. И сейчас, когда где-то происходит что-то, вот болит сердце, болит сердце, потому что умирают люди, это ужасно, это ужасно, как это переносить, как это переживать, как сопереживать, это не хватает ни сил, ни разума, это просто Конечно, молиться очевидно надо всем нам, чтобы это все прекратилось и везде, дай Бог.
Н.Тамразов
―
Николай Алексеевич, 25 лет руководить театром, и как вот сам говоришь не могу без театра, приду в театр, дышу этим воздухом но нужны для этого какие-то тылы, тылы мощные, тылы сильные, тылы проверенные. Что-нибудь о тылах о своих, это очень интересно нашим слушателям.
Н.Сличенко
―
Один тыл у меня есть любовь.
Н.Тамразов
―
Обоюдная любовь?
Н.Сличенко
―
Обоюдная любовь к театру, все, не хочу говорить ни о ставках, ни кто сколько получает.
Н.Тамразов
―
Я не про театр бы хотел спросить, может быть, там любовь тоже есть?
Н.Сличенко
―
Ну а дом, это естественно, это да, это изначально, как говорят, это самое, мой дом моя крепость, это действительно крепость. Это крепкая семья, вот о чем я хочу сказать, о взаимоотношениях, дружбе, поддержке друг друга и т.д. Это очень важно. Вот 40 с лишним лет, 43-й год. Это мое чудо.
Н.Тамразов
―
Я во многих изложениях слышал песню, в которой есть слова «спасибо тебе» вот в твоем исполнении, во многих изложениях слышал. Просто ничего близко не стоит рядом, и не потому, что ты сегодня у нас в гостях, и мы поем тебе дифирамбы. Наверное, все-таки потому что ты точный адрес знаешь, кому ты поешь, все остальные просто взяли как мощную, интересную и красивую и по музыке, и по литературе песню.
Н.Сличенко
―
А я тебе скажу, Коленька, вообще безадресное искусство, оно тогда мимо, а мой адрес это всегда один и тот же. Это мой дом и моя Тамилка, моя супруга, и моя семья.
М.Ганапольский
―
Давайте послушаем следующую песню, она имеет прямое отношение к тому, что сказано.ПЕСНЯ
М.Ганапольский
―
Напоминаю, потрясающее исполнение нашим гостем, Николаем Алексеевичем, очередной песни, то ли песни, то ли романса. Вот вы знаете имена песни цыганской, мой следующий вопрос, время сейчас меняется, мода другая, MTV, время такое жесткое, и вот получается, что цыганская песня, слушаем мы ее, будем так говорить, откровенно либо в ресторане, где есть и образцы замечательные, но есть и та цыганщина, о которой Вы говорили, которую бы мы с Вами не хотели видеть, или Вы лично, как знаток этой песни, не хотели бы видеть. Так вот, я о времени, о времени и о цыганской песне. Таборных цыган уж не встретишь сейчас, вот это флер, который был, как бы растаял, вот что Вы думаете, это серьезный вопрос, Николай Алексеевич, не умирает ли сейчас это искусство? Нужно ли оно, востребовано или это удел пенсионеров или удел людей старшего возраста, которые понимают, что за этим стоит? Ведь за песней всегда что-то стоит. И новые песни появляются именно потому, что за ними стоит новое время. Вот судьба цыганской песни?
Н.Сличенко
―
Я думаю, что здесь скорее интонация, она никогда не уйдет, потому что она в самом народе, вот интонация. Мы иногда поем русскую песню, так понравилось, и потом через некоторое время она становится цыганской, как бы нашей песней, потому что эту интонацию свою, это в народе, как и народ не может умереть, так и наша песня, она вечная. Она видоизменяется, очевидно, но временно, пока есть молодое поколение, скажем, сейчас, хотим мы этого или нет, есть мода, и к этому прибегают. Но проходит какое-то время, они становятся постарше, и они тут же возвращаются к той же интонации, вечной, так сказать, которая в нас жива. Нет, нет, с песней все слава Богу.
М.Ганапольский
―
А что это за интонация? Вот в чем, на Ваш взгляд, магнетизм цыганской песни? Вы только что сказали интересную фразу, что Вы все время поете об одном, о любви. Собственно, цыганская песня это песня о любви, но с надрывом.
Н.Сличенко
―
Не только о любви. Я сказал, что по одному и тому же адресу я, так сказать, посвящаю как бы, или как бы себя понимаете, невозможно просто взять песню, просто запеть, да, вот запеть и петь ее, если за этим не рождается какая-то личность, что-то тебе очень дорогое, что-то тебе очень близкое, то ли больное что-то, боль какая-то или какая-то радость, вот тогда происходит песня. Это ведь мини-спектакль, это мини какое-то произведение, которое надо высказать, надо, да, высказать, не пропеть, а высказать. Вот это очень интересно. И так далее, таким образом получается.
Е.Кандарицкая
―
Скажите, вы часто сейчас ездите на гастроли? Вообще, как воспринимают в других странах?
Н.Сличенко
―
Я вам скажу, первые гастроли я вне театра бывал много раз за рубежом, я уж не говорю по стране, тогда, в Советском Союзе, и театр много ездил. А вот с коллективом мы выехали первый раз в 82 году. И куда бы вы думали была первая поездка в Японию. Вот таким образом, да, повезли мы наш спектакль, его называли визитной карточкой, «Мы цыгане». И неожиданно просто для нас, потому что действительно страна нам малоизвестная, в то время особенно, это были овации, это для нас была какая-то неожиданность, вы знаете, подолгу занавес закрывали, открывали, это очень интересно было, очень интересно. Вот вы говорите, в разных странах, так сказать, а принимают почти одинаково, вот восторг выражается каким-то образом одинаково, понимаете? Это удивительно. Мы проехали очень много стран.
Е.Кандарицкая
―
А сегодня театр бывает на гастролях?
Н.Сличенко
―
Редко, потому что все стало дорого, все неподъемно, потому что у нас многонаселенные спектакли, много занято народу, 50-70 человек, и вывозить это стало очень сложно, очень дорого.
Е.Кандарицкая
―
А молодые режиссеры в театре свои или те, кто заканчивает театральные институты, приходят к вам?
Н.Сличенко
―
Конечно. Ну мы их воспитываем в театре, потом они, работая в театре, заканчивают то или другое режиссерское или актерское заведение, и приходят к нам. Вот есть такие, у нас есть. Сейчас у нас 5 режиссеров, вместе со мной, это очередные режиссеры, 4 очередных и я пятый.
Е.Кандарицкая
―
Вы народный артист СССР, лауреат государственной премии СССР. И вот я совсем этого не знала, Вы академик международной театральной академии, вот что это такое, расскажите?
Н.Сличенко
―
Вы думаете, кто-нибудь знает, что это такое? Народный артист СССР что это такое, вы знаете?
Е.Кандарицкая
―
Вот я хочу узнать, что это.
Н.Сличенко
―
Я тоже, я не знаю. Дали и дали.
М.Ганапольский
―
Народный артист СССР это признание.
Н.Сличенко
―
Это признание.
М.Ганапольский
―
Это признание одной шестой части суши, суши в данном случае не японский ресторан, где они продаются. И что бы ни произошло со страной, с Вашим званием ничего не случится, понимаете?
Н.Сличенко
―
Да, но академия это ведь тоже признание, это признание, это дело, которым занимается человек.
М.Ганапольский
―
Вот о романтическом образе Николая Сличенко. Вас-то знают по песням, по фильмам, по «Огонькам», они стоят перед глазами. И вот когда Вы, рядом два гитариста, помнишь, Николай (отчество), бесконечные эти дела, и Сличенко запоет песню, а еще новогодний «Огонек», с бокалом шампанского в руке, и девки мрут, и женщины среднего, а также старшего возраста мрут. И думаешь, кто же он такой, Сличенко, это ж любая баба жизнь отдаст, чтоб вот такого себе получить. Романов было много у Вас?
Н.Сличенко
―
Некогда, из-за песни и некогда, так прошла молодость, роман был один, первый и последний.
Н.Тамразов
―
Ашкенази говорил когда-то у меня сложно с женщинами до тех пор, пока я подхожу к роялю. У Сличенко мне кажется и этой сложности нет, запел и все.
М.Ганапольский
―
И все, весь народ в раскос, да.
Н.Сличенко
―
Нет, я рано определился свои, так сказать, серьезные отношения, с семьей и все, так сказать, на этом кончилось.
Н.Тамразов
―
Это наверное жена передачу слушает?
М.Ганапольский
―
Конечно, он не может ничего сказать.
Н.Сличенко
―
А чего говорить, когда это правда. Вы хотите, чтобы я вам сказал неправду? Я вам столько наговорю.
М.Ганапольский
―
Не неправду, Вы же понимаете, мы радиостанция, у нас желтая пресса, нам надо какую-то скандальную новость, чтоб сказали, что Сличенко в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» заявил Нам новость нужна.
Н.Сличенко
―
Это так, в законе, скандал в мою семью никаким образом.
Н.Тамразов
―
Ну вы нас плохо знаете.
М.Ганапольский
―
Хорошо, тогда у меня к Вам просьба, только вот прошу Вас, если уж так разговор пошел, вот расскажите, как Вы в нее влюбились, про первый поцелуй, какие слова Вы говорили, она ведь слушает, наверное. А если не слушает, то узнает потом, посмотрит распечатку на сайте «Эха», расскажите про свою любимую.
Н.Сличенко
―
Вы знаете, если бы Вы ее увидели раньше меня, Вы бы также влюбились, как и я точно, 100% говорю. Или тот же Коля Тамразов.
Н.Тамразов
―
Коля Тамразов давно в нее влюблен, он ее знает сто лет.
Н.Сличенко
―
Но ты увидел ее позже меня.
Н.Тамразов
―
Позже, да.
Н.Сличенко
―
Но я вам скажу, что с ней было по улицам ходить невыносимо, это была невозможной красоты женщина.
Н.Тамразов
―
Почему была?
Н.Сличенко
―
Ну да, была — потому что прошло много лет, мы уже 45 лет вместе, мы же немножко меняемся, хотя все остается вроде бы, но в то время я вообще говорю ходить по улице было невыносимо. Так что встретив такого человека и не влюбиться было невыносимо. Хорошо, что она не отвергла, а могла бы.
М.Ганапольский
―
А первый поцелуй?
Н.Сличенко
―
Первый я уж не помню, это было все так быстро.
М.Ганапольский
―
А кто кого схватил и в зубах унес? Она Вас или Вы ее?
Н.Сличенко
―
Я думаю, что это была обоюдная бойня.
М.Ганапольский
―
А долго уговаривать пришлось?
Н.Сличенко
―
Нет, вы знаете, поразительная вещь, ведь когда встречаются два человека, я убежден, что это не земные встречи по сути своей вообще, так сказать, их что-то сводит, что-то космическое, что-то божественное. Наверняка, это 100%. Почему — потому что эти семьи, сколько я дружу с семьями, я дружу с семьями, много у меня ребят, и это очень крепкие семьи, сильные, честные, просто поразительно. И знаю, сколько сходится, расходится, потому что не попадают они, эти космические, так сказать, лучи встреч, так наверное мне кажется. Поэтому так вот нас Бог свел.
М.Ганапольский
―
Вы попали.
Н.Сличенко
―
Мы попали.
М.Ганапольский
―
Последняя песня в нашей программе в исполнении Николая Сличенко, Николай Алексеевич, спасибо, что пришли. Счастья, здоровья, низкий поклон супруге. И мы Вас очень любим, ценим то, что Вы сделали, сейчас прозвучат аплодисменты и пойдет финальная песня. Ждем Вас снова в гости.
Н.Сличенко
―
Спасибо.