Тим Стронг, Игорь Бутман - Тим Стронг, Игорь Бутман - Бомонд - 2001-06-10
10 июня 2001 года
В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" Тим Стронг, исполнитель блюзов, лауреат премии "Грэмми".
В беседе принимает участие Игорь Бутман.
Эфир ведет Матвей Ганапольский.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: В эфире программа "Бомонд", и сегодня мы принимаем заморского гостя. Его зовут Тим Стронг. Давайте сначала послушаем его музыку, а потом будем общаться с ним. Музыка, поверьте мне, замечательная, в чем вы сейчас убедитесь сами.
-
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Такую музыку, безусловно, можно слушать все время. У нас сегодня редкий гость. Но вначале я хочу представить человека, который имеет прямое отношение ко всем джазовым событиям, которые происходят в Москве, да и в России. Это замечательный музыкант и джазово-общественный деятель Игорь Бутман. Здравствуйте, Игорь.
И.БУТМАН: Здравствуйте.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я специально попросил, чтобы Вы пришли для того, чтобы были необходимые пояснения. Я приветствую Тима Стронга. Здравствуйте.
Т.СТРОНГ: Здравствуйте.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но первый вопрос у меня не к Тиму, а к Игорю. Не скажешь про господина Стронга, что он с Дикого Запада. Здесь очень интересная история. Игорь, расскажите ее.
И.БУТМАН: Мы познакомились с Тимом в Нью-Йорке в 1988 году, когда вместе сотрудничали с таким выдающимся музыкантом как Гровер Вашингтон. Мы познакомились с ним в джазовом клубе "Блю-Ноуд". Я выступал с Гровером как его специальный гость, а Тим в это время записывал пластинку, в которой принимал участие как продюсер саксофонист Гровер Вашингтон-младший. Затем судьба нас разбросала по разным местам, и вот совсем неожиданно, по-моему, осенью 1995 года мы встретились в клубе "Станиславский". Мы друг друга узнали. Я спросил, что он делает в Москве, и он сказал, что женился на женщине из Новой Зеландии, эмигрировал в Новую Зеландию, а потом его жена стала дипломатом и стала работать в Москве. Он собрал группу музыкантов и стал играть ритм-энд-блюз. Это продолжалось 3 с половиной года.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тим, 3 с половиной года Вы были в Москве. Какие впечатления?
Т.СТРОНГ: Я думаю, что русские люди имеют такие же проблемы, что и в Нью-Йорке, и в Новой Зеландии это жизнь. И я думаю, что в будущем все для России тоже утрясется, и, похоже, что все к тому и идет.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А как Вам Россия? Просто мне кажется, что людям, которые приезжают из теплых стран, всегда здесь холодно.
Т.СТРОНГ: Это не такая уж проблема для меня, потому что я родился в Питтсбурге, штат Пенсильвания, а там тоже бывают холода. Потом я жил 17 лет в Нью-Йорке - там не просто холодно. Представьте себе, какой ветер гуляет там между всеми этими зданиями. Поэтому иногда по воспоминаниям кажется, что там бывало холоднее зимой, чем в Москве.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Почему Вы стали заниматься именно такой музыкой? Мне кажется, что музыка - не самое прибыльное дело, если ты не Элла Фитцджеральд или Луи Армстронг, если говорить максимально.
Т.СТРОНГ: Это не я выбирал музыку музыка выбрала меня. Все случилось очень естественно. Я слушал какие-то записи, потом пел сам, и все было очень легко.
И.БУТМАН: Я вообще думаю, что когда мы начинаем заниматься музыкой, в последнюю очередь мы думаем о деньгах. И я думаю, что Луи Армстронг и Элла Фитцджеральд умерли бедными. Во всяком случае, я думал так раньше.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но приятно вспоминать именно эти воспоминания. Я хочу спросить про стиль, в котором Вы поете. Он обусловлен Вашим характером, или это тоже какая-то случайность выбора?
Т.СТРОНГ: Трудно сказать. Прежде всего, я выбирал конкретно песни, причем те песни, которые мне нравились музыкально, и мне было совсем не важно, была это любовная или политическая песня. А потом я пел те песни, которые сочинял сам, а также мои друзья.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Давайте прослушаем еще одну композицию в исполнении Тима Стронга.
-
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А что такое жизнь джазового музыканта? Я хотел бы, чтобы сначала ответил Игорь, а потом Тим. По музыке это ощущение какого-то кафе, это что-то, происходящее обязательно вечером, чашка кофе или чего-то крепкого в общем, какая-то богемная жизнь. Но, глядя на эту жизнь со стороны, чуть-чуть ее зная, понимаешь, что эта работа достаточно тяжелая, и богемного мало. Или я ошибаюсь?
И.БУТМАН: За последние 2 недели, например, мы были во Франции, Финляндии, на Байкале, сейчас только прилетели из Самары, а до этого позавчера были в Томске. Я уже не помню, где начинается день, где ночь. Сейчас пока богемного ничего нет. Также нужна большая работа - чтобы быть хорошим джазовым музыкантом, надо все время заниматься. Конечно, есть немножко богемы ты общаешься с людьми после концерта, приносят иногда цветы, просят автографы. Но потом праздник заканчивается, и начинаются суровые будни. Много переездов, потом репетиции, занятия на инструменте, слушание музыки. Ты ее любишь и понимаешь, что без нее ты просто уже жить не можешь. Ты должен ее слушать, анализировать и пытаться что-то сделать свое. Это не всегда получается, поэтому это титанический труд.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тим, а для Вас это больше развлечение или работа?
Т.СТРОНГ: Музыка это всегда развлечение в том смысле, что это удовольствие для себя. Но джазовая музыка, на самом деле, очень сложная вещь. Для того, чтобы воплотить ее в реальных выступлениях, нужно не только готовиться к этому технически, но нужно поймать и ощутить то, что затем хочется воплотить в этой музыке. И один из путей к этому это общение с большими джазовыми музыкантами. Одновременно с этим, мне кажется, что это очень близко и к тому, что существует в классической музыке, что может существовать в любой другой профессиональной сфере, где есть большие люди и большие имена. Понимание того, что делают они, во многом помогает собственному творчеству.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Часто джазовые музыканты говорят: "Я 3 года общался с таким-то музыкантом (и называют звезду), и я у него многому научился". Но это джазовый стандарт, который каждый играет или поет по-своему. Чему, конкретно, можно научиться? Ведь он другой человек, у него, например, другие вокальные данные. Что, вы снимаете его манеру или понимаете, что в какой-то момент нужно сыграть так или иначе? Но ведь это чужое, это не ваше. Для меня всегда большой загадкой было то, чему джазовые музыканты учатся друг у друга, потому что мы говорим, что джаз это полная импровизация.
И.БУТМАН: Я могу сказать такую вещь. Во-первых, джаз это не просто абстрактная импровизация. Мы изучаем с основ гармонию, причем джазовую, с основ музыкальный ритм. Мы проходим все, как и любые классические музыканты. Классический композитор изучает стиль Моцарта, Бетховена, Баха, он учится писать фугу, он учится писать полифонию. Для чего он изучает композиции Баха? Он смотрит, как идет развитие, как получается развертывание композиции. Один из моих любимых саксофонистов - Кеннет Блэерли. Да, я снимал его соло, я их изучал и преломлял через себя. Но для того, чтобы играть как Кеннет Блэерли, нужно потратить всю жизнь, и это не имеет смысла. Но изучить технологию нужно. Я снимаю Джона Колтрейна, Сонни Роллинса, Майкла Брейкера. Это все проходит через меня, и получается Игорь Бутман. И я знаю, что я не должен играть, как Майкл Брейкер.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. Тим, а что Вы скажете?
Т.СТРОНГ: Во-первых, когда слушаешь, понятно, что, прежде всего, виляние будет со стороны той музыки, которая больше всего понравилась тут нет сомнений. Что касается более конкретного учения, например, один их моих учителей в Нью-Йорке, который дважды был обладателем "Грэмми", всегда мне советовал совершенно конкретные вещи. Например, как петь, ориентируясь при этом на ритм в оркестре. Он говорил, что ему нравится тембр моего голоса, но одновременно с этим он учил меня, как сделать этот голос более джазовым, и именно поэтому заставлял меня работать с ритмом.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: То есть, так или иначе разговор идет о технологии?
Т.СТРОНГ: Естественно, техника. Но при этом не забывайте, что надо поймать еще и дух этой музыки. Либо это свинг, либо это не свинг одной технологией это не возьмешь.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. Давайте тогда послушаем еще одну вещь Тима Стронга и посмотрим, поймал или не поймал он дух этой музыки. На саксофоне играет Игорь Бутман.
-
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: У меня к вам такой вопрос. Казалось бы, что человек больше всего на свете любит свободу, и, исходя из этого, джаз должен быть самым популярным жанром. Тем не менее, практика показывает, что джаз занимает только определенную нишу и не является музыкальным жанром номер один. Почему это происходит?
И.БУТМАН: В одно время это происходило. Потом джаз стал более серьезным, музыканты углубились в серьезные дебри. Поэтому не все хотят эту свободу, это иногда и в политике даже бывает. Некоторые хотят простого, им не нужен этот хаос. В свое время, когда были джаз-биг-бэнды, когда свинг был самой популярной музыкой, когда это был Бенни Гудмен или Гленн Миллер, это был не такой сложный джаз, каким его сделали Чарли Паркер и Диззи Гиллеспи. Они его изменили в более глубокую сторону.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: На Ваш взгляд, Игорь, джаз должен быть более популяризированным, чтобы он легко воспринимался?
И.БУТМАН: Здесь, мне кажется, тоже должна быть полная свобода. Если кому-то хочется, чтобы его понимали, это один момент. А если человек не думает, чтобы его понимали, а, наоборот, хочет выразить себя через более сложную музыку, через более сложный джаз, это его право. Это выбор каждого джазового музыканта. Конечно, хочется популярности.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А Вы сами сторонник чего?
И.БУТМАН: Я как музыкант люблю играть любую музыку.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А почему Вы, например, не выпустили пластинку, как Кенни Джи?
И.БУТМАН: У меня не получается. Мое видение музыки не дает мне такого. У меня получается другая музыка.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тим, этот же вопрос к Вам.
Т.СТРОНГ: Свобода это конечно хорошо, но что касается музыки, надо понимать, что в ней всегда есть ограничения, накладываемые самим ее стилем. Если мы берем классическую музыку, она хороша, но мы прекрасно понимаем, что она играется совершенно определенным образом.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но в классической музыке нет электронных инструментов, там нет ведущей роли барабанов. То есть, в ней нет современного софта. В джазе это все есть, и, тем не менее, Мэрайя Кэрри или Мадонна вверху чарта, а джазовые певцы - это совершенно другое. Это меня злит и раздражает.
Т.СТРОНГ: Естественно, все меняется. Если мы вспомним времена, когда с биг-бэндом пел Фрэнк Синатра, и вообще когда была эпоха биг-бэндов, это был совершенно определенный набор. Потом все очень постепенно изменялось добавлялись и новые технические инструменты, и новые, не принятые в этой традиции инструменты. Поэтому, естественно, меняется все. И от той традиции мы уже достаточно далеко отошли, когда, напротив, джаз воспринимался большим числом людей.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я хочу сказать, что 15 и 16 июня в джаз-ресторане "Ле-Клуб" при участии Игоря Бутмана вы сможете услышать Тима Стронга. Мы сейчас будем слушать последнюю композицию, но перед ней я бы хотел бы Вам пожелать, чтобы там, где Вы выступаете, Вы чувствовали бы себя свободно. Я думаю, что это самая большая мечта.
Т.СТРОНГ: Самое главное - быть артистом, иметь возможность создавать. Собственно говоря, я привык к разъездам еще до женитьбе на женщине с дипломатическом рангом, потому что как артист я очень много ездил всегда.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Игорь, а Вам я ничего не желаю, потому что Вы и так крутитесь все время. Крутитесь дальше. Играйте и приводите интересных людей. Спасибо вам, дорогие друзья, что вы были с нами. Я напоминаю, что у нас в гостях был Тим Стронг и Игорь Бутман.