Государственно-частное партнерство - Леонид Кострома - Блог-аут - 2019-12-12
М. Наки
―
20 часов и 5 минут. Здравствуйте! У микрофона – Майкл Наки. Сегодня тема нашего эфира: «Государственно-частное партнерство». И в гостях в нашем эфире директор ГБУ «Городское агентство управления инвестициями» Леонид Кострома. Здравствуйте, Леонид!
Л. Кострома
―
Добрый день, уважаемые радиослушатели!
М. Наки
―
Скорее вечер, но тем не менее. Всем привет, кто бы и где бы нас ни слушал. Государственно-частное партнерство – словосочетание, которое мы достаточно часто встречаем в различных СМИ, особенно в профильных. Но я, например, его не очень понимаю. Вы, возможно, объясните, что это такое – государственно-частное партнерство. Почему государственное? Почему частное? Почему партнерство?
Л. Кострома
―
Ну, постараюсь это сделать наиболее простыми словами. Государственно-частное партнерство – это достаточно широкий термин, который в первую очередь описывает взаимоотношения бизнеса и власти при реализации долгосрочных проектов, которые, как правило, создают инфраструктуру. Это может быть транспортная инфраструктура, социальная инфраструктура, больницы, образование и иные объекты здравоохранения.И ключевая вещь, что государство и частный партнер заключают долгосрочные соглашения, распределяют между собой риски в реализации этого соглашения и решают, как правило, функции, которые свойственны решению государственными структурами, ну то есть оказание услуг по образование, здравоохранению, созданию, как я уже говорил, транспортной инфраструктуры. Как правило, в большинстве случаев это делает государство. Ну вот в случае государственно-частного партнерства это вот именно партнерство между частным инвестором, частным бизнесом, частным оператором и в нашем случае – городскими структурами, в общем случае – публичными образованиями.
М. Наки
―
А откуда необходимость в этом? То есть если это должно делать государство, как вы описали, – школы, больницы, дороги, – зачем здесь нужен какой-то частный партнер? Откуда появляется необходимость?
Л. Кострома
―
Ну, в разных случаях по-разному. В самом общем виде это, как правило, нехватка финансирования, которая возникает у бюджетов различных уровней. Желаний и необходимостей построить новую инфраструктуру дорожную, социальную и иную – их достаточно много. И потребности у городов, у стран достаточно обширны. При этом ограниченность финансового ресурса всегда существует. Всегда существует ограниченность компетенций, в том числе у государственных структур. И вот появление частного бизнеса призвано решать эти задачи, вовлекать частные деньги в решение таких инфраструктурных глобальных задач, которые по тем или иным причинам публичная сторона не может решить.Либо повысить эффективность и создать конкуренцию городским структурам, городской инфраструктуре. Ну, я все время произношу «городское», так как я работаю в Москве. Но в целом – это государственная инфраструктура, если мы говорим в целом про государственно-частное партнерство. Вот это, пожалуй, такие две основные причины, почему возникает это государственно-частное партнерство. Это недостаточность средств, то есть привлечение частных средств для решения инфраструктурных, социальных задач. И второе – это привлечение компетенций, которые есть у бизнеса, для оказания долгосрочных услуг, для более эффективного использования инфраструктуры.
М. Наки
―
Как давно используется такой способ взаимодействия? Я имею в виду в Москве, не в целом.
Л. Кострома
―
Ну смотрите, можно и про Москву, в частности, и про мир в целом. Безусловно, уже несколько десятков лет используются подобного рода проекты на Западе. У нас подобного рода проекты старт своего развития получили в 2000-х годах, в 2010-х годах. Нарастание подобного рода проектов произошло. Вот, допустим, если мы посмотрим статистику за последний год, то подобного рода проектов в целом по стране было заключено на сотни миллиардов рублей. То есть это достаточно весомый вклад в те инвестиции, в инфраструктуру, как я уже сказал, в социальную, в транспортную в дополнение к тем государственным инвестициям, которые направляют, собственно, публичные субъекты.Вот это те частные деньги, которые работают на развитие экономики страны в целом засчет развития социалки, засчет развития транспорта, инфраструктуры, засчет привлечения компетенций. Поэтому у нас это исчисляется 10+ годами, в развитых в первую очередь капиталистических странах – это уже несколько десятков лет. У них гораздо больший опыт реализации подобного рода проектов.
М. Наки
―
Ну вот о том, где это дольше. Там на Западе насколько это признано эффективной, неэффективной мерой? Есть какое-то общее представление об этом?
Л. Кострома
―
Ну смотрите, как у каждого крупного явления, безусловно, есть у него плюсы, минусы. Как я сказал, основной плюс и основные задачи, которые решает – это привлечение частных средств…
М. Наки
―
Ну, это работает то есть.
Л. Кострома
―
Безусловно, это работает. Ну, этим практикам, как я уже сказал, не одно десятилетие. Это работает. Есть и свои ограничения у подобного рода проектов. Они, как правило, на подготовительной стадии занимают чуть больше времени, потому что нужно договориться об этом партнерстве, достичь его, распределить риски. Так как, как правило, как я уже сказал, это долгосрочные проекты, которые начинаются от 10 лет и до 50 в среднем, то нужно прописать возможные изменения условий, как ведет себя сторона этого соглашения, как ведет себя государство, как ведет себя частный партнер при реализации этого соглашения при изменяющихся экономических условиях, социальных, технологических.Вот это все достаточно сложно и долго готовится, подписывается. Как правило, еще участвует в этих проектах финансирующая сторона – банки и пенсионные фонды, которые так же крайне аккуратно относятся к подобного рода проектам, потому что они инвестируют собственные деньги, которые должны вернуться и вернуться не просто так, но еще и с процентами. Поэтому на первоначальной стадии подготовка подобного рода проектов занимает, как правило, чуть больше времени, если мы сравниваем с реализацией этих проектов просто за бюджетные средства. Но в то же время вот эти эффекты по привлечению компетенций, по привлечению инвестирования нивелируются и дают отдачу подобного рода проектам.
М. Наки
―
Насколько распространено это? Ну, давайте конкретно по Москве поговорим. Насколько в Москве это часто применяется? Это речь идет, я не знаю, об одном-двух случаях или это прям масштабная, массовая практика?
Л. Кострома
―
Ну, в Москве государственно-частное партнерство развито в достаточно высокой степени. Существует даже целый рейтинг различных регионов России, который сравнивает эти регионы по уровню развития государственно-частного партнерства. И Москва занимает в этом рейтинге первое место на протяжении последних 3-х лет. Ну, наверное, звучит несколько абстрактно.Чуть более конкретно как можно выразить уровень развития ГЧП в Москве – в сумме заключенных контрактов между, соответственно, городом и частными партнерами, частными инвесторами. Если мы возьмем период времени, начиная с 13-го года, когда активно начала развиваться эта практика, то подобного рода контрактов Москвой было заключено на сумму 900 млрд рублей. Это достаточно серьезно сумма. Хотя период, который мы рассматриваем – это фактически 6 лет – тоже достаточно продолжительный срок.
Чтобы дать вам какую-то точку для сравнения. У Москвы достаточно крупный бюджет. И понятно, что у Москвы есть социальные обязательства. Но у Москвы в то же время инвестиционно-ориентированный бюджет. Москва собственные бюджетные средства активно вкладывает в собственное развитие. Мы знаем про метрополитен, дороги, новые больницы. Ну зачем мне рассказывать, особенно москвичам? Они это все видят. В целом по текущему году объем адресной инвестиционной программы, объем этих бюджетных средств, который будет проинвестирован в инфраструктуру города, составит более 500 млрд рублей (около 550, по нашим оценкам). Именно бюджетных средств.
И вот можно сравнить объем инвестиций, которые мы получаем из бюджета на городскую инфраструктуру за год, вот с этой суммой в 900 млрд, которые на протяжении последних 6 лет контракты были заключены. Не все еще из этих денег проинвестированы, потому что это, как правило, долгосрочные контракты. И инвестор или поставщик-инвестор, он реализует эти проекты на долгосрочной основе. Но существенная сумма этих денег также уже была проинвестирована в городскую инфраструктуру.
М. Наки
―
Правильно ли я понимаю, что вот эти 6 лет, о которых вы говорите, 900 млрд – это не то чтобы равномерно были распределены 900 млрд годам. То есть, видимо, есть какая-то динамика на увеличение с каждым годом. Или это статично?
Л. Кострома
―
Статики никакой нет, так как некоторые из этих проектов достаточно крупные. То есть понятно, что мы наращиваем объемы, мы расширяем сферу применения государственно-частного партнерства, потому что она сейчас у нас выходит из-за предела просто социальной инфраструктуры, транспортной. Мы сейчас активно развиваем эти практики в промышленности, делая такие квазигосударственно-частные партнерства, и в том числе поддерживая нашу московскую промышленность, давая ей новый стимул для развития. Поэтому объем проектов – к нему надо подходить накопительным итогом.То есть потому что заключив проект и соглашение в каком-то определенном году, мы получаем, как правило, растянутые во времени долгосрочные инвестиции. Инвестиции, связанные не только с созданием объекта, но и с использованием его в дальнейшем, с созданием инфраструктуры транспортной с использованием для крупных закупок городских. То есть на долгосрочной основе выстраиваем партнерские отношения. Вот эти вещи носят такой длящийся характер.
М. Наки
―
Я напомню, что и вы, уважаемые слушатели, можете задавать ваши вопросы по телефону: +7 985 970 45 45, Твиттер-аккаунт @vyzvon. К вам, Леонид, у меня вопрос такой. Скажите, пожалуйста, вот эти, во-первых, квазигосударственные партнерства. Объясните чуть подробнее, почему квази?
Л. Кострома
―
Просто, есть устоявшиеся термины фактически юридические, которые четко определяют классические формы государственного-частного партнерства. Как правило, к ним относятся в первую очередь концессии. Но у нас есть достаточно широкий инструментарий, который не ограничивается только концессионными соглашениями.Это и контракты жизненного цикла, суть которых заключается в том, что в данном случае Москва, город, закупает продукцию, как правило, дорогостоящую, высокотехнологичную, и поставщик, поставляя эту продукцию, в дальнейшем обслуживает ее на протяжении всего жизненного цикла. Ну, как пример наиболее яркий – это закупка вагонов метрополитена.
М. Наки
―
Так.
Л. Кострома
―
Москва покупает эти вагоны, и затем поставщик на протяжении 30 лет, потому что срок службы вагона – понятно, что там капитальный ремонт и модернизация, текущий ремонт – составляет порядка 30 лет. И Москва, приобретая эти вагоны, получает, по большому счету, не просто продукт, а услугу, которая выглядит в готовых к эксплуатации вагонах. То есть мы платим не за сам факт поставки железной конструкции, а за факт ее эксплуатации, за факт ее работы.В чем здесь партнерство? С одной стороны, мы получаем гарантированную услугу с помощью условий, которые прописаны в этих контрактах, мы получаем ее максимально качественно, потому что, как я сказал, мы платим не за сам факт поставки, а за готовность в данном случае вагона выйти и эксплуатироваться в течение определенного периода времени. Мы уверены в том, что получим максимально качественную продукцию, потому что поставщик понимает, что ему с этой продукцией жить 30 лет. Не то, что он ее поставил и забыл. Он ее должен обслуживать в течение 30 лет.
Поэтому он заранее заинтересован произвести максимально качественный продукт. Кроме того, он понимает, что у него будут загружены на протяжении 30 лет его производственные мощности. Он понимает, что ему будет с чего платить зарплату, как модернизировать свое предприятие. Это крайне важно для бизнеса – именно долгосрочные горизонты. Имея эти долгосрочные горизонты, как я уже сказал, можно планировать свою инвестиционную программу развития, технологическую программу развития. Это дает новый стимул для развития производства.
А город, как я сказал, получает гарантированную услугу. И засчет именно этой долгосрочности у поставщика, как правило, есть возможность существенно снизить цену. Потому что он понимает, что он получит определенный объем денег и он готов, условно, поделиться частью или получить не такую высокую маржинальность на своем продукте, когда она понимает, что…
М. Наки
―
Ну, засчет объема.
Л. Кострома
―
Засчет объема и засчет долгосрочности. Когда мы говорим про загрузку мощностей на 30-летнем периоде – это, в общем, лучшего желать не стоит любому предпринимателю.
М. Наки
―
А как, собственно, отбираются эти предприниматели? То есть вот есть какой-нибудь бизнес. Он думает: «Хорошо бы мне в государственно-частное партнерство на 50 лет как-то войти». Каким образом это происходит? Какова процедура? В Москве, естественно.
Л. Кострома
―
Смотрите, существует несколько механизмов. Если, допустим, мы говорим о создании какой-нибудь инфраструктуры (например, транспортной), один из механизмов реализации подобного рода проектов, и он юридически закреплен – так называя частная концессионная инициатива. То есть компания, у которой есть, как правило, опыт в реализации подобного рода проектов, она может выйти с инициативой в город и сказать: «Я готова построить что бы то ни было инфраструктурной в городе».
М. Наки
―
А это как? Это тендер или что? Или просто можно прийти в кабинет и сказать: «Здравствуйте! Мы бы хотели построить вам новую ветку метро»?
Л. Кострома
―
Есть, конечно, несколько формальных процедур. Они должны быть выполнены. Но в целом, по большому счету, это вот так, как вы говорите. То есть они обозначают основные градостроительные условия, основные финансовые условия, на которых оно готовы реализовать тот или иной проект. Город… Ну, я упрощенно говорю «город», потому что это соответствующий уровень исполнительной власти – градостроительный, транспортный, если мы говорим про транспортное.То есть отраслевые органы исполнительной власти, финансисты, юристы подключаются и оценивают с точки зрения – насколько нужна эта инфраструктура городу, насколько она выгодна экономически, какие задачи она решает. Если мы видим, что этот проект выгоден и инвестору, и городу, и эти условия нам приемлемы, мы выставляем эту частную концессионную инициативу на рынок и говорим: «Если кто-то еще, кто хочет поучаствовать в этом проекте?».
М. Наки
―
А кто первичен? То есть первичен бизнес, который приходит и говорит: «У нас есть мощности. Вам что-то сделать?»? Или это город, который говорит: «У нас есть потребность»? Или по-разному?
Л. Кострома
―
Два пути возможно. Даже несколько больше, но два самых прямых и базовых, они возможны. То есть существует возможность реализации частной концессионной и у города возникает потребность в чем бы то ни было, и он говорит: «Коллеги-инвесторы, приходите, пожалуйста. Вот эти базовые условия, на которых я готов реализовать тот или проект, закупить ту или иную продукцию вот по таким базовым ценам с такой-то сервисной моделью». И эти компании приходят. И, безусловно, на конкурсной основе реализуют тот или иной проект.Так вот, возвращаясь к частной концессионной инициативе. Компания готовая что-то построить в городе. Мы выкладываем эту инициативу уже согласованную с городом, то есть на приемлемых для города и для инвестора условиях. Если в течение месяца не находится желающих, кроме этой компании-инициатора реализовать его, то, соответственно, реализует компания-инициатор. Если кто-то еще подает заявку, то происходят как раз конкурсные тендерные процедуры, в ходе которых мы выбираем компанию, которая предложит наиболее выгодные для города экономические условия либо, как правило, это сочетание экономических условий, инфраструктурных и так далее. Могу пример.
М. Наки
―
Да, давайте.
Л. Кострома
―
Буквально свежий пример. Какое-то время назад к нам обратилась одна зарубежная компания, которая высказала желание построить канатную дорогу, которая соединит две станции метро через Химкинское водохранилище (это «Речной вокзал» и «Сходненская»).
М. Наки
―
То есть это они предложили?
Л. Кострома
―
Они предложили.
М. Наки
―
Сказали: «Мы хотим там канатную дорогу».
Л. Кострома:
―
«Мы хотим. У нас есть опыт реализации подобного рода проектов в других городах, в горах».
М. Наки
―
То есть город сам про это не думал, что ему нужна канатная дорога, до того, как они пришли?
Л. Кострома
―
Город думал про другие канатные дороги. И одна из них реализована в Лужниках.
М. Наки
―
Уже была.
Л. Кострома
―
Ну, недавно совсем. Эти инициативы возникли практически параллельно. Но, безусловно, у канатной дороги, которая в Лужниках, в первую очередь такая туристическая, рекреационная функция. Мы все понимаем, что транспортных задач, по большому счету, она никаких не решает. Здесь инвестор увидел в том числе и решение большой транспортной задачи, потому что часть города разделена именно этим Химкинским водохранилищем. Чтобы попасть от станции «Речной вокзал» до «Сходненской», на метро надо потратить порядка 40 минут. Если мы берем наземный транспорт (по МКАДу либо через Ленинградку) – это тоже сопоставимое время. По канатной дороге – это 7 минут.
М. Наки
―
Ощутимо.
Л. Кострома
―
Ощутимая экономия времени. Особенно в реалиях такого крупного мегаполиса как Москва время – деньги. Поэтому города посмотрел на этот проект. Это была частная концессионная инициатива. Мы ее, согласовав базовые условия, опубликовали. И нашлись другие желающие, которые готовы построить эту канатную дорогу. Вот сейчас завершаются конкурсные процедуры. У нас осталось в финале два участника, два консорциума с участием в том числе международных компаний. Одна из них достаточно известная в тех кругах, которые занимаются строительством канатных дорог – компания «Poma».Очень много у нее канатных дорог в горах и в России несколько у нее реализованных проектов. В том числе в Нижнем Новгороде они построили канатную дорогу через Волгу, которая соединяет город-спутник и Нижний Новгород. И вторая компания, которая как раз реализовала уже существующую в Москве канатную дорогу. Это российский инвестор со своей технологической компанией «Bartholet» - это швейцарская компания, которая также занимается строительством канатных дорог.
И вот сейчас у нас завершается конкурс. Как раз сейчас подсчет баллов, какое количество этих баллов наберет каждая из компаний по результатам тендерных процедур. В начале следующей недели мы будем иметь победителя, который будет реализовывать этот проект.
М. Наки
―
А та компания, которая все это предложила, в итоге не попала в финал. Но так бывает.
Л. Кострома
―
Так бывает. Возможно, она испугалась конкуренции, когда появились тендерные процедуры. Здесь разные могут быть причины. У компании могла возникнуть сложная ситуация финансовая, она не готовы была конкурировать с кем-то, она рассчитывала, что никто не появится на этом рынке. Но проект действительно интересный, с нашей точки зрения. Он и инфраструктурно интересен, технологически интересен и он решает действительно транспортную задачу. Но и мы уверены, что там достаточно такой динамичный район с развивающимся речным вокзалом, который тоже будет реконструирован в ближайшее время.То есть там будет и рекреационная функция тоже. С обеих сторон неплохие парки. Поэтому кроме транспортной задачи, я думаю, что вот подобного рода объект будет привлекать и достаточно существенный туристический поток, потому что большая канатная дорога на относительно большой высоте. Это будет привлекать туристов, я уверен.
М. Наки
―
Ну, спасибо большое той компании за идею, несмотря на то, что у них не получилось поучаствовать. Повезет в другой раз. Скажите, пожалуйста, как обеспечивается… Вообще, большая часть вопросов, особенно у наших слушателей – это истории, связанные с коррупцией и с прочими вещами. Прозрачность этих тендеров и выборов как обеспечивается? Насколько эта процедура сложная, легка? Вот эти баллы, которые вы описали.
Л. Кострома
―
Послушайте, здесь в данном случае какие-то коррупционные риски предположить сложно, потому что инвестору еще предстоит потратить огромные… Понятно, что есть процедуры. Действительно, они есть. И это конкурсные процедуры, за которыми все следят. Есть свои механизмы, есть соответствующий федеральный закон, где все регламентировано. Инвесторы следят за тем, чтоб этих коррупционных рисков не возникло. Следят за этим правоохранительные органы и так далее. Но здесь коррупционную составляющую предположить достаточно сложно, потому что инвестор сначала должен вложить деньги и только в последствии на протяжении многих лет отбивать свои финансовые вложения.
М. Наки
―
То есть это очень отдаленные перспективы.
Л. Кострома
―
Достаточно отдаленные перспективы, как я сказал. Почему это долгосрочные проекты? Потому что срок окупаемости у них, как правило, достаточно растянутый. Это пенсионные деньги, это средства банков. Инвестор даже если бы хотел дать взятку, не дай бог, у него нет никакой мотивации, потому что прибыль достаточно далеко отсрочена. Ну и плюс, я сказал, регламентированы достаточно все эти конкурсные процедуры.
М. Наки
―
В общем, есть способы попроще.
Л. Кострома
―
Можно и так сказать.
М. Наки
―
Это вот вы один способ описали. Скажите, пожалуйста, этим ограничивается государственно-частное партнерство или есть еще какие-то другие формы для взаимодействия?
Л. Кострома
―
Я рассказал лишь про одну из форм. Как я сказал, концессионные соглашения. Даже про две уже успел упомянуть. И контракты жизненного цикла, как я сказал, мы активно применяем в общественном транспорте.
М. Наки
―
Это вот метро, например.
Л. Кострома
―
Помимо метро, мы это делаем в том числе и с наземным транспортом – это трамваи, это электробусы в том числе, которые также закупаются по системе жизненного цикла: компания-производитель обслуживает их на протяжении конкретных 15 лет. Сейчас мы активно внедряем эту систему при закупке сложного медицинского оборудования. Только что мы отыграли два конкурса на закупку ангиографов.Это достаточно сложное, как я уже сказал, медицинское оборудование, целью которого является исследование и диагностика кровеносных сосудов. Также у нас в данном случае победителем является иностранная компания, которые существенные снижения предложила на конкурсе относительно устоявшихся на рынке цен.
М. Наки
―
В смысле дешевле.
Л. Кострома
―
Дешевле. Естественно, да. Именно благодаря этой долгосрочности, возможности загрузки мощностей, создания сервисной базы в городе. То есть мы ушли от банальной закупки. Мы покупаем сервисную модель, когда происходит обслуживание, замена запасных частей, частично расходных материалов, в том числе обучение персонала. Это вот те вещи, которые существенным образом увеличивают эффективность использования этого медицинского оборудования, чтобы оно, не дай бог, не простаивало, а использовалось на все 100%.
М. Наки
―
Ну, если купить что-то дорогое, а потом оно сломается, а никто не умеет чинить, никто не обучен.
Л. Кострома
―
А еще у государственных органов исполнительной власти есть свои ограничения – он должен сначала отыграть конкурс на закупку той или иной запасной части. Это все затягивает процесс. А это крайне дорогая техника, которая должна, если мы говорим про медицинскую технику, помимо экономической эффективности, надо понимать, что это техника, которая спасает жизни. То есть здесь в том числе и гуманитарная, и социальная ответственность этой техники и тех людей, которые на ней работают.
М. Наки
―
Скажите, пожалуйста, а бизнесу, который во все это вписывается инвестором, с учетом того, что это не то чтобы прям устоявшийся механизм… Вы сказали, с 2013-го года, если я правильно понял.
Л. Кострома
―
Это то, как это активно начало развиваться в Москве.
М. Наки
―
Как активно начало развиваться. И им не страшно? Ну, то есть, как вы говорите, прибыль – в отдаленной перспективе, соответственно, некоторые процедуры, балльная оценка, да еще идею твою могут подхватить конкуренты, предложив более мягкие условия. Почему бизнес на это идет?
Л. Кострома
―
Здесь ключевая вещь – это долгосрочные партнерские отношения и возможность выстраивания их в данном случае с городом, с публичным партнером.
М. Наки
―
То есть город постоянен в этом плане?
Л. Кострома
―
В целом да, город постоянен. Плюс, как я уже сказал, этому предшествует скрупулезная работа по прописыванию этих соглашений. И, как правило, в эти проекты, если мы говорим с финансовой точки зрения, туда приходят «длинные» деньги – пенсионные фонды, страховые компании, где важна относительно гарантированная, пусть и небольшая доходность.
М. Наки
―
Мы сейчас сделаем небольшой перерыв и после новостей вернемся к обсуждению государственно-частного партнерства.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
М. Наки
―
20 часов 33 минуты. Мы продолжаем. У микрофона – Майкл Наки. И мы сегодня обсуждаем государственно-частное партнерство. У нас в гостях – директор ГБУ «Городское агентство управления инвестициями» Леонид Кострома. Мы с вами перед перерывом много говорили про большие проекты: вагоны, ну или вещи для больших проектов, канатные дороги. Не знаю, по моим меркам это большие проекты. Насколько это по меркам бизнеса и взаимодействия? Это же большой, крупный бизнес?
Л. Кострома
―
Ну, в целом это достаточные крупные проекты. Мы оцениваем, что объем инвестиций, которые инвестор внесет в создание этого проекта, составит около 3 млрд рублей. Сумма достаточно существенная. Хотя, безусловно, существуют и более масштабные, более дорогостоящие проекты государственно-частного партнерства. Ну, наверное, самым ярким для нашей страны уже из созданных является проект – дорога между Москвой и Санкт-Петербургом.
М. Наки
―
Ну вот открыли недавно.
Л. Кострома
―
Да, недавно открыли трассу. Там инвестиции исчисляются сотнями миллиардов рублей. В том числе из строящихся таких крупных объектов – это, безусловно, ЦКАД (Центральная кольцевая автодорога). Тоже в том числе строится на основе принципов государственно-частного партнерства с привлечением частных денег. Из ближайшего Подмосковья больших таких крупных тоже инфраструктурных проектов – это объезд Одинцова. Тоже платная дорога. Достаточно масштабный проект. Но в целом это действительно, как правило, большой, крупный бизнес, заемное финансирование и так далее.
М. Наки
―
Расскажите про то, как контролируется все это на входе. То есть какие есть критерии, параметры для тех, кто хочет в этом участвовать? Там оценка определенная в завершении разных параметров. А контролируется ли это как-то на выходе? То есть что по итогу-то получилось. Те вагоны, которые поставили, ни там ездят, не ездят, вообще?
Л. Кострома
―
Даже не на выходе, скорее, а в процессе. Потому что, безусловно, существуют четкие требования к срокам создания инфраструктуры, к техническим требованиям и в дальнейшем к эксплуатационным характеристикам того или иного объекта. Ну, допустим, если мы говорим про канатную дорогу, то город, безусловно, будет контролировать такие параметры реализации проекта, как срок его создания, как чистота движения кабинок, как комфортность, в том числе наличие там кондиционера в этой кабинке.Такие параметры, как стоимость проекта, как возможность москвичами использовать в том числе карты «Тройка» привычной, для того чтобы расплатиться. Поэтому, безусловно, мы следим за реализацией этих параметров. Если мы говорим о контрактах жизненного цикла, то это готовность оборудования, отсутствие простоя, выход в данном случае вагонов на рейс. Если мы говорим про медицинское оборудование, то его готовность к использованию, к эксплуатации.
То есть есть определенное количество дней, которые инвестор, поставщик-инвестор может использовать для технического обслуживания. И это количество дней в определенный период не должно быть превышено. Если это количество дней превышено, и аппарат не работает, то мы сначала перестаем ему платить за сервисное обслуживание, а затем начинаем штрафовать все больше и больше.
Поэтому есть экономический, безусловно, стимул у инвестора – как можно качественнее оказывать данную услугу для, как правило, горожан в первую очередь.
М. Наки
―
Понятно. А как работает эта система с соинвестированием каких-то проектов? Ну, вас странно спрашивать про дорогу из Москвы в Петербург, потому что вы по московским все-таки проектам. Ну вот это соинвестирование. Как стать не исполнителем, не подрядчиком этой услуги, а, соответственно, тем, кто как-то в нее инвестирует? И как он из нее потом что-то получает?
Л. Кострома
―
Ну смотрите, здесь в первую очередь надо понимать, что когда мы говорим о государственно-частном партнерстве, там во многих проектах присутствуют в том числе и государственные деньги. То есть не только частные деньги участвуют в подобного рода проектах.
М. Наки
―
Государственные – это бюджетные?
Л. Кострома
―
Бюджетные деньги, да. Ну, в Москве особая ситуация. Мы стараемся реализовать проекты государственно-частного партнерства, по максимуму не привлекая бюджетные деньги, потому что Москва – это крупный рынок, крупный мегаполис, где проекты можно создавать самоокупаемые. Даже, казалось бы, инфраструктурные, социальные, с социальной направленностью. Они могут себя окупить засчет в первую очередь высокого платежеспособного спроса, засчет концентрации потребителей в точке.Поэтому большинство проектов государственно-частного партнерства в Москве реализуются без использования бюджетных средств, то есть фактически со стопроцентным частным инвестированием. Если мы говорим про проекты, которые реализуются в России в целом, то там, как правило, существуют капитальные гранты, то есть доля инвестиций государственных структур в тот или иной проект. Потому что, например, недостаточно высокий трафик машин по определенной дороге не позволяет в приемлемые для инвестора сроки окупиться.
Либо государством контролируется стоимость, которая не должна превышать определенных социально приемлемых значений, чтобы дорога решала в том числе и социальные, транспортные функции, позволяла людям добираться из точки А в точку Б за приемлемые деньги, и, вообще, в целом вот эта инфраструктура способствовала движению продуктов, товаров, способствовала экономическому росту.
Но, как правило, если мы говорим про частного инвестора, то это, как правило, квалифицированный инвестор. Если мы говорим про обычного человека, как он может стать соинвестором государственно-частного партнерства?
М. Наки
―
Ну, то есть я не смогу стать, если я не квалифицированный.
Л. Кострома
―
Опосредованно. Опосредованно вы можете вложить деньги в банк, который направит в том числе ваши депозиты. Если у вас будут долгосрочные депозиты, он может частично ваш депозит направить на эти средства. Или пенсионные фонды, часто вы даже об этом не подозреваете, они в том числе направляются в эти проекты. Поэтому в какой-то степени вы с большой вероятностью являетесь в том числе небольшим, но соинвестором. У вас же наверняка есть пенсионные ваши накопления.
М. Наки
―
Надеюсь.
Л. Кострома
―
Да, да, да. Которые направляются на решение вот этих в том числе задач через реализацию проектов государственно-частного партнерства. Но это мы говорим про крупные проекты.
М. Наки
―
Вот, про крупные проекты. А есть ли что-то, связанное с не настолько крупными проектами – там какой-то малый бизнес, средний бизнес? Вот какие-то такие вещи.
Л. Кострома
―
Да, в Москве есть 3 программы, которые в первую очередь нацелены на привлечение в эту сферу государственно-частного партнерства небольших предпринимателей, небольших инвесторов. Все эти 3 программы реализуются в социальных сферах. Кодовое, условно название этих проектов – «1 рубль за 1 квадратный метр». Суть этой программы заключается в том, что город на основе конкурсных процедур отдает в аренду свою собственность, свою недвижимость. И инвестор там реализует социально значимые проекты.Первое – это создание кабинетов врачей общей практики. Так называемая программа «Доктор рядом», когда город сдает небольшие помещения (порядка 100, 150, 200 метров) в аренду, и там инвестор, выиграв на аукционе право создать там вот эту мини-клинику, оборудует ее и оказывает услуги в первую очередь терапевтов, врачей общего, широкого профиля. И получает вот этот объект в аренду за 1 рубль за 1 квадратный метр на 20 лет. То есть мы будем говорить, что фактически даром. И это социальная программа, которая, с одной стороны, позволяет разгрузить московские поликлиники. Там оказываются, безусловно, услуги медицинские возмездно, на коммерческой основе.
М. Наки
―
Частные клиники.
Л. Кострома
―
Да, небольшие частные клиники. Которые, как правило, расположены на первых этажах жилых домов, то есть в непосредственной близости от пациентов. Это первая программа. Эта программа реализуется с 12-го – 13-го года, сейчас точно не скажу. Было передано более 60 объектов по программе «Доктор рядом». Аналогичная программа у нас есть в отношении детских дошкольных учреждений.
М. Наки
―
Это детсады.
Л. Кострома
―
Детские сады. Детсады, все правильно. В 90-е годы, как мы помним, у нас было падение рождаемости. Какое-то количество детсадов были заброшены, в ветхом состоянии которые сейчас находятся, которые необходимы к ремонту.
М. Наки
―
Это городская собственность.
Л. Кострома
―
Это городская собственность, да. И город тоже на конкурсной основе передает эти детсады частным инвесторам, которые ремонтируют, соответственно, сертифицируют, лицензируют это детское дошкольное учреждение, оказывают там коммерческие услуги по воспитанию и уходу за нашим подрастающим поколением.
М. Наки
―
И при этом, насколько я понимаю, им само помещение, квадратные метры достаются почти бесплатно.
Л. Кострома
―
Арендная ставка составляет 1 рубль за 1 квадратный метр по подобной программе.
М. Наки
―
В месяц?
Л. Кострома
―
В год.
М. Наки
―
В год.
Л. Кострома
―
Я думаю, что это непринципиально.
М. Наки
―
20 рублей не сильно решает, да.
Л. Кострома
―
И третья программа – это объекты культурного наследия. Безусловно, город вкладывает огромные деньги в поддержание в хорошем состоянии объектов культурного наследия, которых в Москве достаточно много. Город у нас с богатой историей. Но часть объектов город на конкурсной основе тоже выставляет инвесторам. Инвестор берет на себя обязательство восстановить эти объекты в соответствии с теми охранными обязательствами, которые существуют у каждого объекта подобного рода, и с уже открытым функционалом использовать это здание либо для офисных помещений, либо для кинотеатра, музея, в зависимости от его положения и ожиданий инвестора и его предпочтений в этом смысле.
М. Наки
―
Как давно эти направления работают, которые вы перечислили?
Л. Кострома
―
Эти программы были запущены в 13-м году. Вот за этот период городом инвесторам были переданы более 130 объектов.
М. Наки
―
Это по всем программам?
Л. Кострома
―
По всем трем, да, программам. И уже более 100 из этих объектов работают. То есть часть из них еще находится в реконструкции, в ремонте. Ну, разная степень готовности была этих объектов. И вот ремонтные работы занимают разный срок, находятся на разных стадиях. Но вот уже 100 из этих объектов функционируют и выполняют вот эти социально значимые для города функции. То есть мы видим опять это партнерство. Город передал свою неиспользованную собственность, привлек частные деньги, инвестор оказывает социально важные услуги, получает прибыль. И все это на долгосрочной основе. Ну, в чистом виде модельные проекты государственно-частного партнерства.
М. Наки
―
Модельные. А 130 единиц или помещений за последние 7 лет уже почти, получается – как будто бы немного. Это мало у города таких вещей или мало конкурсов проводится, или мало желающих?
Л. Кострома
―
Дело не в этом. Надо не забывать, государственно-частное партнерство, в Москве по крайней мере, оно является дополняющим все-таки в бюджетные инвестиции. За этот же период городом огромные средства были направлены на реконструкцию существующих детских садов, создание новых. И все-таки население скорее привыкло ходить в государственные…
М. Наки
―
В государственный сад, где надо платить деньги, и в государственную клинику.
Л. Кострома
―
Именно, да. Поэтому здесь в данном случае спрос рождает предложение. В данном случае предложение со стороны инвесторов реализовывать подобного рода проект. И, безусловно, это такая социальная государственная функция. Но город стимулирует и создание конкуренции в этой среде, создание альтернативы, в том числе такой частной.
М. Наки
―
Насколько сейчас город… Ну, вы от лица города, судя по всему, говорите.
Л. Кострома
―
Ну, можно и так сказать.
М. Наки
―
Да. Ну, как минимум более близкий к городу и к принятию решений человек, чем я. Насколько город доволен, вообще, вот этим инструментом? В том плане, как он его оценивает: успешно, неуспешно, будет ли развивать, какие-то есть планы? Потому что история, что если есть там какие-то пустые помещения, которые не используются, сдавать их под социально важную инфраструктуру, представляется как будто бы правильным решением.При этом вы говорите, что большое количество город сам что-то ремонтирует, сам что-то делает, сам что-то открывает. И вот в этой пропорции насколько заинтересованы в этом механизме и насколько он имеет перспективы для дальнейшего какого-развития в рамках именно Москвы?
Л. Кострома
―
Ну, мы перспективы этого направления оцениваем достаточно высоко. Москва, как я уже сказал, инвестиционно привлекательный город. Мы и с точки зрения инвестиционного климата занимаем не последнее место, мягко говоря, в стране в целом. Мы в этом году заняли первое место по рейтингу Агентства стратегических инициатив. И государственно-частное партнерство является одним из направлений привлечения инвестиций. Оно для нас и для города Москвы является дополняющим те бюджетные инвестиции, которые мы направляем в инфраструктурные, социальные сектора, с одной стороны.С другой стороны, мы создаем конкуренцию оказания услуг в той или ином секторе (например, в сфере здравоохранения или в сфере воспитания детей). Плюс, безусловно, мы привлекаем новые компетенции, которых нет у города. Мы повышаем эффективность. То есть тут дело даже не в деньгах как таковых, а в повышении качества оказываемой услуги.
М. Наки
―
А каких компетенций, кстати, нет у города, например? Как это работает?
Л. Кострома
―
Ну смотрите, у города нет настолько хороших компетенций по обслуживанию сложной медицинской и транспортной техники, как у тех людей, которые ее создают, которые ее придумывают, производят. Правильно же? То есть крайне важно, чтобы занимался той или иной деятельностью компания, человек, у которого есть наиболее развитые компетенции, у которых есть опыт, материальная заинтересованность, технологические возможности.И вот подобного рода проекты нацелены на то, чтобы добиться наибольшей эффективности при реализации, как правило, сложных, долгосрочных проектов. Поэтому перспективы, с нашей точки зрения, достаточно большие. И в первую очередь благодаря тому, что Москва является таким крупным рынком, как я сказал, который позволяет окупаться подобного рода проектам без участия государственных средств. Хотя это не является ключевой целью при реализации их в Москве.
М. Наки
―
Есть помимо вот перечисленных вами видов государственно-частного партнерства еще какие-то? Например, с другими условиями интересными, завязанными не только на конкретно поступающих здесь и сейчас деньгах или еще какие-то. Потому что когда об этом читаешь, там их как будто столько видов, что и не все названия-то понятны.
Л. Кострома
―
Ну смотрите, вот в последние несколько лет мы активно стали развивать форму государственно-частного партнерства в промышленности.
М. Наки
―
Так.
Л. Кострома
―
В данном случае как мы помогаем существующей в Москве промышленности или той промышленности, которая в Москву приходит и строит что-то новое?
М. Наки
―
А что, кстати, в Москве за промышленность? Потому что многие представляют Москву городом хипстером, «Красный Октябрь», все без заводов.
Л. Кострома
―
Ну смотрите, безусловно, Москва является постиндустриальной экономикой с доминированием сектора банковских услуг, сервиса, недвижимости и так далее. Но Москва еще традиционно с советских времен являлась крупным промышленным центром. И сейчас по данным статистики около 700 тысяч москвичей трудятся на промышленных предприятиях. У Москвы крупный сектор, связанный с пищевым производством, с машиностроением, с высокими технологиями.Это, как я сказал, огромное количество предприятий, которые создают существенную прибавку к нашему валовому региональному продукту, который позволяет развиваться в том числе и московской науке, московским институтам. Потому что вот те люди с техническими, как правило, профессиями, которые заканчивают многие московские вузы, они идут работать в том числе на эти предприятия, которые сейчас выигрывают по многим параметрам в конкурентно среде не только в России, но и за рубежом. Потому что большая часть продукции московской в том числе поставляется и на внешние рынки.
Ну, возвращаясь к теме государственно-частного партнерства, хотел сказать следующее. У нас какое-то время назад основной акцент в развитии промышленности был сделан на импортозамещение, на локализацию, на уход от внешней зависимости от импортных рынков. И в данном случае город, являясь крупным закупщиком, город Москва достаточно много закупает для решения тех или иных социальных нужд, начиная от молока для молочных кухонь, которое получает наше подрастающее поколение.
М. Наки
―
Ну, в смысле совсем подрастающее. В смысле тех, кого только родили недавно.
Л. Кострома
―
Да. Это могут быть закупки, связанные с лекарствами для обеспечения людей, которые в них нуждаются. Ну то есть у Москвы самый широкий спектр закупок. И используя то, что мы являемся крупным понятным долгосрочным закупщиком, мы вышли с законодательной инициативой и внесли в федеральный 44-й закон, который является основным по регулированию государственных закупок, возможность заключения долгосрочных контрактов по поставке до 10 лет в обмен на исполнение инвестиционных обязательств. Если совсем просто…
М. Наки
―
Да, это очень сложно.
Л. Кострома
―
Да, если совсем просто. Компания, которая поставляет нужный для города продукт, строит на территории города завод и затем с этого построенного завода поставляет ему эту продукцию. В которой он нуждается. То есть вот это 10 лет у компании есть в целом на реализацию этого контракта. Чем быстрее она построит, тем больше у нее останется времени вот от этих 10 лет, чтобы поставлять продукцию.
М. Наки
―
То есть под такое обязательство.
Л. Кострома
―
Да. То есть мы изначально прописываем контракт, в котором написано, что мы хотим покупать, по какой цене, как она будет индексироваться на этом промежутке времени; мы говорим, какие должны быть выполнены инвестиционные обязательства, что должно быть построено, какая степень локализации у этого.
М. Наки
―
То есть завод – это их инвестиция (тот, кто приходит и строит)?
Л. Кострома
―
Да. То есть в данном случае у нас – не просто поставщик, получается, у нас – поставщик-инвестор. То есть компания локализует производство завода с нужными нам потребительскими свойствами, с необходимым нам уровнем локализации, с минимальным объемом инвестиций, который мы прописываем. И вот здесь тоже фактически модельная форма ГЧП, но уже не в инфраструктуре, а в промышленности. То есть инвестор получает долгосрочную гарантию сбыта своей продукции.И это крайне важно опять для него. Город получает высокотехнологичное производство, он получает созданные рабочие места, налоговую базу, он получает надежного, понятного поставщика. И благодаря тому, что это долгосрочная закупка, у инвестора есть возможность снизить цену на эти продукты. Далеко ходить не буду. Мы уже сейчас реализуем два таких проекта.
М. Наки
―
Вот я как раз хотел спросить, получилось ли кого-то так уговорить на это.
Л. Кострома
―
Конечно. На текущий момент таких двое. Сейчас у нас в конкурсных процедурах находится еще один контракт.
М. Наки
―
Третий?
Л. Кострома
―
Третий, да. Мы итоги по нему подведем буквально на следующей неделе. Тоже параллельно фактически с канатной дорогой. Сейчас у нас эти оба проекта, которые сейчас находятся в стадии реализации – в сфере фармацевтики. Поставщики-инвесторы строят два фармацевтических завода. Объем инвестиций достаточно существенный – суммарно это около 9 млрд рублей. То есть будет создано производство порядка 60 лекарственных наименований. Половина из этих лекарственных средств никогда до этого не производилась на территории Российской Федерации. То есть это новые инновационные лекарства, которые страна до этого периода не производила.
М. Наки
―
А эти компании российские, западные?
Л. Кострома
―
Это крупные российские компании. Одна из этих компаний – «Биокад», а вторая компания – это «Р-фарм». Обе эти компании локализуются в Москве в особой экономической зоне «Технополис Москва». Ну, на территории города Зеленоград, который тоже является частью Москвы.
М. Наки
―
Да, как бы странно это ни выглядело на карте.
Л. Кострома
―
Да, как бы странно это ни выглядело на карте. Да, действительно, это территория города Москвы. Создаются два крупных завода высокотехнологических с высокой добавленной стоимостью, но при этом с соблюдением всех санитарных и экологических норм, которые в городе выполняются неукоснительно. Как я уже сказал, будут созданы рабочие места. Будет поставка этих товаров, причем не только для московских нужд, но и в том числе с потенциалом поставки этого в другие регионы и также на экспорт.
М. Наки
―
Опять же это инвестор сам пришел или это было предложено ему? То есть как здесь механизм работает?
Л. Кострома
―
Здесь, безусловно, инициатива. Ну, она такая обоюдная. И нормативная база менялась совместно с рынком. Я имею в виду изменение 44-го закона. Безусловно, мы прислушиваемся к тому, что нужно инвестору. И, безусловно, мы понимаем, какие нужно прописать условия и в законах, и в соглашениях, чтобы отстоять интересы города, интересы москвичей, интересы потребителей. Поэтому это такая дорога с двусторонним движением. Но, безусловно, это в первую очередь инициатива города. Потому что 44-й федеральный закон – это конкурсные процедуры (тендерные).Это в первую очередь инициатива со стороны города. Город понимает, что ему нужно. Он, как правило, при реализации этих проектов советуется с ассоциациями: какой уровень локализации, сколько должно быть инвестиции в создание тех или иных рабочих мест, что можно создать, какие лекарства под патентной защитой, какие – нет. Безусловно, мы эти все параметры прорабатываем (ну, в данном случае – с фармацевтическим сообществом), чтобы структурировать контракт таким образом, чтобы на него пришло несколько компаний, чтобы был понятный конкурс, чтобы была конкуренция, чтобы было снижение на торгах, и чтобы заводы как можно быстрее создавались.
М. Наки
―
И по срокам насколько эти два проекта, которые вы описали?
Л. Кострома
―
Это 10-летние проекты. Заводы должны быть построены в промежутке 3 года. И оставшиеся 7 лет будет поставка. Один из заводов должен в эксплуатацию войти буквально через год. То есть мы уже лекарства, связанные с лечением онкологических заболеваний, кардиологических, эндокринных начнем в ближайшее время получать вот с этого завода для тех москвичей, которые нуждаются в подобного рода лекарствах.
М. Наки
―
30 секунд у нас остается. Скажите, пожалуйста, будет расширяться как-то вот все, что вы описали сегодня? Вот все виды государственно-частного партнерства.
Л. Кострома
―
Я очень на это надеюсь. Со своей стороны приложу максимум сил. И то агентство, в котором я работаю, это одна из основных его задач – это привлечение инвесторов для решения социальных, инфраструктурных, экономических задач города с помощью этого механизма.
М. Наки
―
Спасибо большое! У нас в гостях был директор ГБУ «Городское агентство управления инвестициями» Леонид Кострома. Обсуждали государственно-частное партнерство. Эфир провел Майкл Наки. Всего доброго!