Алексей Навальный - Блог-аут - 2014-01-16

И. ВОРОБЬЕВА: 21 час 6 минут в столице. Добрый вечер. Меня зовут Ирина Воробьева. Это программа «Блог-аут». У нас сегодня в рамках программы ничего не будет, кроме политика Алексея Навального, который у нас в студии. Алексей, добрый вечер.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЕВА: Алексей Навальный регулярно является одним из постоянных присутствующих людей в ТОП-10 блогеров за неделю. Алексей Навальный, по-моему, единственный человек, который до сих пор пользуется «Живым журналом» и туда постоянно пишет свои расследования. Последнее расследование, которое не могло пройти мимо этой программы и по поводу которого сегодня активно вся блогосфера жужжала, обсуждала, это по поводу зарубежных активов заместителя мэра Москвы г-на Ликсутова. Сегодня выяснилось, что все-таки г-н Ликсутов в разводе, и эти зарубежные активы принадлежат его бывшей жене. Когда пост был опубликован, там были такие чудесные слова о том, что это неопровержимые доказательства вины Ликсутова. А тут на тебе, всё опровергли.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Мы считаем, что это неопровержимые доказательства. Когда я говорю «мы», я имею в виду Фонд борьбы с коррупцией, тех людей, которые занимались конкретно этим расследованием. И я бы предпочел, чтобы жужжала не блогосфера, а весь город Москва. Мы совершенно точно доказали, что Ликсутов врал. Он же вице-мэром стал в 2011-м году. В 2011 году все говорили, что это странная ситуация, когда бизнесмен из области общественного транспорта становится чиновником в области общественного транспорта. На что Ликсутов всем сказал: «Я продам все свои активы». В 2012 году он подтвердил: «Я продал все свои активы». И сейчас выясняется, что все эти активы принадлежали ему и удивительным образом он их передал своей жене и развелся с ней спустя неделю после того, как вступил в силу этот закон о запрете на владение активами.

Мы абсолютно уверены, что это фиктивный развод, такой весьма популярный институт в советские времена, многие наши сограждане разводились, чтобы жилплощадь увеличивать и так далее. Вот заместитель мэра Ликсутов развелся, для того чтобы формально не нарушать закон о запрете владения зарубежными активами. Но факт остается фактом. И мы уверены в том, что он продолжает контролировать и получать деньги от крупнейших предприятий в области общественного транспорта, в первую очередь «Аэроэкспресс». Это конфликт интересов как минимум. А с учетом того, что Ликсутов это скрывает, мухлюет и занимается какими-то аферами, мы уверены, что это просто коррупция.

И. ВОРОБЬЕВА: Тогда по порядку. Во-первых, до того, как вступил в силу закон, который запрещает иметь активы за рубежом и чиновникам, и их супругам, Максим Ликсутов ничего не нарушал. Да, он обещал продать. Но пока не вступил в силу закон…

А. НАВАЛЬНЫЙ: Это был конфликт интересов, о котором он скрывал. Он сказал: «Я продал всё своим партнерам». Мы видели по эстонским реестрам, что до июня 2013 года всё находилось в его собственности. В июне 2013 года он передает акции своей жене и спустя 6 дней с ней разводится. Ха-ха-ха - мы можем сказать в ответ на это. Мы можем сейчас провести опрос, сколько процентов москвичей верят, что это настоящий развод Максима Ликсутова?

И. ВОРОБЬЕВА: Сначала москвичам нужно ознакомиться с тем, что написал Алексей Навальный, а потом ответили из мэрии Москвы. Понятно, что юридически нет такой фразы – фиктивный развод.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Есть. Это распространенная вещь.

И. ВОРОБЬЕВА: Каким образом можно доказать фиктивный развод?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Это распространенная вещь в гражданских процессах, когда доказывают фиктивные браки или фиктивные разводы. Помните, был известный скандал в рамках дела Магнитского, и один из фигурантов этого скандала судился со мной. Была такая Ольга Степанова, бывший директор одной из налоговых, и ее муж Владлен Степанов. И они тоже якобы развелись. Огромные, миллионные активы принадлежали мужу, но совершенно не принадлежали бывшей налоговичке. И было огромное количество доказательств, что они отдыхают вместе, живут вместе, куда-то ездят вместе и так далее. Я уверен, что это фиктивный развод Ликсутова. Это можно доказать. Но, к сожалению, Фонд борьбы с коррупцией этим заниматься не может. Мы не можем вести оперативную деятельность: следить, смотреть телефонные расшифровки, получать авиабилеты и так далее. Это должен делать следственный комитет или еще кто-то. Надеюсь, они этим займутся.

И. ВОРОБЬЕВА: Насколько я знаю, есть обращение к Владимиру Платонову от радиостанции «Эхо Москвы», подписанное главным редактором Алексеем Венедиктовым, чтобы правоохранительные органы проверили ту информацию, которая у тебя в блоге.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Я очень благодарен радиостанции «Эхо Москвы», чтобы вы сделали такой запрос. Мне не очень понятно, почему Платонову, а не непосредственному работодателю Ликсутова Собянину. Потому что Собянин – мэр Москвы, и Собянин несет политическую ответственность перед всеми москвичами за то, что его заместитель, занимаясь общественным транспортом и вкладывая бюджетные деньги в общественный транспорт, одновременно является собственником крупнейшего предприятия. Подумайте, что такое «Аэроэкспресс». Прекрасная вещь «Аэроэкспресс».

И. ВОРОБЬЕВА: Подожди секундочку. Тогда нужно нашим слушателям, не все из которых читали этот пост, объяснить, причем здесь «Аэроэкспресс».

А. НАВАЛЬНЫЙ: Это эстонская фирма, которая принадлежала Ликсутову до последнего времени, а сейчас как бы бывшей жене Ликсутова. Она владеет различными предприятиями в области общественного транспорта, строительства скоростных трамваев и так далее. А крупнейшее предприятие – это «Аэроэкспресс», те самые замечательные электрички. Это такой монополистический бизнес. Все возможности доехать на электричке в московские аэропорты – это те самые «Аэроэкспрессы».

Может быть, я упрощаю, но парадоксальная ситуация: чем больше пробок на дорогах, тем больше денег получает заместитель мэра Москвы по транспорту. Потому что бизнес «Аэроэкспресса» существует исключительно в ситуации, когда москвичи не в состоянии добраться на своих автомобилях до аэропорта. И «Аэроэкспресс» начал расцветать одновременно с расцветом пробок на московских дорогах. И мы, 10 миллионов жителей Москвы, имеем право получить ответ: как происходит такая странная ситуация, что за странные разводы? Пока всё это принадлежало Ликсутову до июня 2013 года, Собянин знал или не знал, что всем этим пользуется Ликсутов? Т.е. много вопросов.

Мне немножко странно: если Фонд борьбы с коррупцией, который не ФСБ и не Следственный комитет, и наш сотрудник Георгий Албуров, который занимался всем этим, смогли раскрыть эту схему, почему ее не раскрыла ФСБ, почему не раскрыла сама мэрия Москвы? Наверное, знали, но молчали. Может быть, получали какую-то долю.

Мне очень часто предъявляют претензию: ты называешь всех в московской мэрии ворами, но они же не воры. Именно так, эти люди самые настоящие аферисты. И если на уровне заместителя мэра от нас скрывают наличие бизнеса в области общественного транспорта стоимостью в сотни миллионов долларов, конечно, я по-другому не могу называть, кроме как жуликами и ворами, которые просто перенаправляют бюджетные деньги в свои карманы.

И. ВОРОБЬЕВА: От Фонд борьбы с коррупцией, по крайней мере в этом посте, требование об увольнении, об отставке Максима Ликсутова. Но давайте формально подходить к вопросу, именно формально. Формально фиктивного развода, по крайней мере пока, не доказано. Формально нет нарушения законодательства, имеется в виду законодательство о том, что не имеет право иметь счетов и так далее. Формально не за что увольнять Максима Ликсутова.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Формально был конфликт интересов, когда Ликсутов владел этим всем до июня 2013 года. И формально была ситуация, при которой он публично заявлял, в том числе СМИ, что он все акции отдал своим партнерам, а на самом деле они принадлежали ему, а впоследствии его жене. Это же ложь. Смотрите, крупнейший чиновники приходит и нам говорит: «У меня был бизнес, он стоил полмиллиарда долларов, но я его продал». А выяснилось, что он им владел еще год. Мне кажется, размер этой лжи достаточный для того, чтобы он понес политическую – не уголовную, а политическую ответственность и был уволен с должности. Так, мне кажется, должен быть устроен город и такую ответственность должны нести чиновники. Но я хотел бы обратить внимание радиослушателей, что одновременно с информацией об эстонской фирме Ликсутова мы опубликовали большую, обширную, ветвистую схему оффшоров Ликсутова.

И. ВОРОБЬЕВА: От которой болит голова.

А. НАВАЛЬНЫЙ: От которой действительно болит голова - она огромная, и непривычному человеку сложно ее изучать. А в формате радио рассказать об этом вообще нельзя, поэтому я объяснение этой схемы не стал публиковать сегодня. Это будет отдельная вещь. Мы покажем, что Максим Ликсутов много чего говорит, и многое из того, что он говорит, неправда. И он по-прежнему является собственником огромного количества активов, и он по-прежнему зарабатывает на общественном транспорте в той сфере, где он управляет бюджетными деньгами. Он зарабатывает на наших деньгах.

И. ВОРОБЬЕВА: Очень много вопросов к эфиру. И один из вопросов по поводу подписки о невыезде. Я тоже хочу спросить. Вот эта вся история о том, что был выезд в подмосковное Одинцово. На тот момент подписка действовала в Москве и Московской области.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Это очень странная история. Действительно, когда в очередной раз возбудили еще одно уголовное дело, мне вынесли постановление о подписке о невыезде по городу Москве. Потом мы написали ходатайство, потому что Москва и Московская область, они слились и очень сложно не нарушать подписку в Москве. Мне разрешили передвигаться по Московской области, что я постоянно и делал. Я должен был просто уведомлять следователя постфактум.

И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. после этого.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Да. После какого-то момента зачем-то за мной начали охотиться какие-то ГАИшники с камерами, останавливали мою машину, игнорируя водителя, сразу бежали ко мне и говорили: «Предъявите документы».

И. ВОРОБЬЕВА: Они же не имеют права спрашивать документы у пассажиров.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Тем не менее. И на этой видеозаписи, которая есть в Интернете, можно посмотреть. Я им говорю то же самое: извините, отвалите от меня, потому что вы не имеете права, я вообще сижу сзади. Тем не менее, они всё время добивались моей фамилии, громким голосом ее говорили на камеру. Потом это выродилось в странный скандал, когда так называемое СМИ LifeNews опубликовало эти записи и Следственный комитет начал кричать, что я нарушаю подписку о невыезде. Сегодня они косвенно признали, что они были неправы, потому что они отменили старое постановление и вынесли новое, где уже совершенно четко мне запретили выезжать за пределы Москвы. Т.е. признали, что раньше я мог.

И сейчас, даже для того чтобы поехать к своим родителям, которые живут в ближайшей Московской области, я должен каждый раз получать разрешение. Я не представляю, например, как мне поехать в город Зеленоград. Я даже не представляю, как я домой к себе в район Марьино могу заехать со МКАДа, потому что для этого формально я должен выезжать в Московскую область, для того чтобы просто завернуть. Я не знаю, чем это объяснить. Может быть, просто Следственный комитет ерундой занимается. Ликсутов для них сложная задача, поэтому они решили заниматься моей подпиской о невыезде.

И. ВОРОБЬЕВА: Слава богу, что радиостанция «Эхо Москвы» находится в самом центре города Москвы, здесь Алексей Навальный ничего не нарушает. Наши слушатели спрашивают про Ходорковского. Многие люди ездили к Ходорковскому, встречались с ним. Понятно, что тебе нельзя ездить в Швейцарию.

А. НАВАЛЬНЫЙ: В какую Швейцарию? Тут бы в какую-нибудь Смоленскую область доехать.

И. ВОРОБЬЕВА: Я не думаю, что тебе сильно хочется в Смоленскую область, давай будем честными.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Я два года безвыездно сижу в Москве. Поверь, мне хочется уехать хотя бы в Смоленскую область.

И. ВОРОБЬЕВА: Киров был еще.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Киров был, да.

И. ВОРОБЬЕВА: Киров, Москва. Может быть, по телефону, по почте общались с Михаилом Борисовичем после того, как он освободился.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Пока еще не довелось. Мне очень хотелось бы пообщаться, очень любопытно. Я с ним не знаком. Пока он был в заключении, мы буквально пару раз обменялись письмами. Мне, конечно, очень хотелось бы с ним поговорить, спросить какие-то вещи. Может быть, ему любопытны какие-то вещи. Но я просто не лезу к нему. Я думаю, ему не до того. Мне странно, когда я читаю какие-то заявления, статьи, что Ходорковский должен сделать то, должен сделать это. Он сидел 10 лет, он не видел своих детей. Я думаю, что естественным образом накапливаются проблемы со здоровьем. Поэтому пару месяцев ему нужно, просто для того чтобы восстановиться и заняться личными делами.

И. ВОРОБЬЕВА: А вот эти комментарии, которые тоже в массе своей были в момент, когда Михаил Борисович вышел из тюрьмы, что всё, теперь про Навального все забудут, вот есть Ходорковский, чего-то Навальный пропал, затих.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Я где был, там и оставался. Я буду очень рад, если Ходорковский начнет играть активную политическую роль. Он пока заявляет, что не хочет этого делать. Я не вижу здесь никакой конкуренции. Наше политическое поле настолько вытоптано, что мне даже самому достаточно давно надоело, что везде Навальный, Навальный, Навальный. Пусть появляются другие люди. Хотелось бы взаимодействовать с разными людьми. У нас нет абсолютно никакой политической конкуренции с Ходорковским. У нас, наверное, есть одна цель – мы хотим, чтобы власть в России наконец-то приняла европейские черты и служила людям и чтобы национальные богатства распределялись в пользу граждан, а не в пользу коррумпированных четырех человек, дачного кооператива «Озеро». Никакой конкуренции нет. Я даже в выборах участвовать не могу, как и он не может участвовать в выборах. В чем наша конкуренция? Он будет блоги вместо меня писать, и я буду переживать, что к нему зашло больше читателей? Нет.

И. ВОРОБЬЕВА: Хорошо, Ходорковский, может быть, не политический конкурент. А что касается бывших, нынешних соратников – Владимира Рыжкова, Бориса Немцова? Владимира Рыжкова конкретно. Что за история с РПР-ПАРНАС? Что это за раскол, о котором тоже очень много пишут?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Почему бывшие? Они все мои соратники, сподвижники. И РПР-ПАРНАС выдвигал меня на пост мэра Москвы, я благодарен. Они поддерживали мою программу как мэра Москвы. Я думаю, во многом эта программа будет повторять программу многих кандидатов на выборах в Мосгордуму. РПР-ПАРНАС сложная партия с историей, там все-таки три сопредседателя - Рыжков, Немцов и Касьянов. Это известные сформировавшиеся политики, с четкой системой взглядов. Понятно, что эти взгляды не на сто процентов идентичны. У них постоянно идет какая-то внутрипартийная дискуссия, в которую я стараюсь не лезть. Пусть они между собой что-то там обсуждают. Это нормально. У нас внутри Фонда борьбы с коррупцией постоянно идут какие-то споры, в том числе идеологические. Это нормально.

И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. эти слухи о том, что Алексей Навальный хочет возглавить партию РПР-ПАРНАС, что у него дикий конфликт с Рыжковым и Рыжков хочет чего-нибудь другого, это что?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Мне кажется, такие вещи говорят люди, которые не совсем понимают, как устроена партия. Что значит Навальный хочет возглавить РПР-ПАРНАС? Во-первых, я возглавляю партию «Народный альянс». Нам не интересно, зарегистрирована она, не зарегистрирована. Партия как политическая организация есть, я ее возглавляю. Во-вторых, РПР-ПАРНАС – это же не просто какая-то штука, где Рыжков, Немцов или Касьянов решают. Это съезд, это сторонники, это люди, это идеология. Даже коалиционные переговоры о возможных объединениях и так далее – это сложный процесс, в котором участвуют сотни людей. Там нет такого, что мы могли бы собраться вчетвером и решить: давайте я теперь будут лидером РПР-ПАРНАС. Или Рыжков говорит – нет. А мы говорим: ну, давайте проголосуем, ты, Рыжков, в меньшинстве. Конечно, так это всё не делается. Это сложная конструкция региональной организации. Ты же была членом партии «Яблоко», ты знаешь, как это устроено.

И. ВОРОБЬЕВА: Да, к сожалению, что касается партии «Яблоко», я действительно знаю, как устроено, а в отношении РПР-ПАРНАС, к счастью, нет. Еще один политический вопрос, наш слушатель спрашивает. Скоро выборы в Мосгордуму. Как вы собираетесь всё это делать? Каким образом вы собираетесь подбирать людей, которые будут идти на одномандатные округа? Есть уже понимание, как это всё будет выглядеть?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Что значит как мы будем подбирать людей? Депутатом может избраться человек, который этого хочет, этого достоин и работает на это. У нас, наверное, будет ситуация, при которой в одном округе будет 2 или 3 таких кандидата. У нас есть проблемы, связанные с тем, что не известна нарезка. И «Единая Россия» не опубликует эту нарезку до последнего момента, чтобы не дать нам подготовиться. Мое видение, что мы должны проводить какую-то процедуру, что-то вроде праймериз, предварительных выборов, для того чтобы определять сильнейшего кандидата.

Важнейшая наша задача, даже не политиков, а просто всех москвичей вот в чем. Я это говорю как человек, который не имеет права баллотироваться. На выборах в Мосгордуму я буду просто избирателем, больше никем. Я не могу быть никем. Я хочу, чтобы в Мосгордуме не было ни одного единоросса или их число серьезным образом уменьшилось. Сейчас их там 91%. На твой взгляд, это соответствует политическим предпочтениям москвичей? 91% - «Единая Россия». Видимо, нет. И даже если мы лояльно отнесемся к «Единой России», вряд мы предположим, что она могла бы получить больше 25%. Вот туда должно снижаться количество единороссов.

Но если мы поиграем в такую игру, представим, что мы зловещие жулики из московской мэрии… Мы хотим что? Мы хотим, чтобы 91% единороссов остались в Мосгордуме и позволили им и дальше принимать такие законы, которые гарантируют поток коррупционных денег. Для этого они что сделают? Они попытаются выдвинуть каких-то псевдооппозиционных кандидатов, они попытаются рассорить всех между собой, они попытаются размыть, чтобы не было системы, при которой есть кандидат от «Единой России», кандидат от оппозиции. Они попытаются эту систему размыть, заставить или уговорить коммунистов выдвинуться по всем 45 округам, заставить или уговорить прохоровцев выдвинуться по всем 45 округам.

Но я надеюсь на то, что разум возобладает и понимание общих целей будет все-таки доминировать, и мы сможем и с коммунистами, и с Прохоровым, и с «Партией 5 декабря», и с ПАРНАСом разделить округа, договориться о том, что будет единый кандидат. Эти кандидаты будут определены через праймериз. И мы сможем всем москвичам объяснить, что, ребята, вот есть список «Единой России», это список, извиняюсь, воров, и есть список людей, которые против «Единой России», за нормальные законы и законопроекты для москвичей, поддерживайте его. Если мы сможем это сделать, высоки шансы на победу. Но в любом случае это будет нелегко, это потребует больших ресурсов. Будет 45 округов, 45 избирательных кампаний. Колоссальное количество денег нужно будет потратить. Моя избирательная кампания стоила 103 млн. рублей. Тут нужно будет собрать гораздо больше.

И. ВОРОБЬЕВА: Тогда про депутатов. Ты говоришь, что список «Единой России» - это список воров. Я прошерстила все эти чудесные расследования и наткнулась на один пост про новогоднюю фею или что-то в этом роде про депутата Бабакова, который вообще самый бедный депутат, ничего у него не задекларировано. Я порадовалась: неужели в самом деле Алексей Навальный решил написать про какого-нибудь нормального депутата, которого они проверили и выяснили, что у него всё в порядке. Скажи честно, что есть такие депутаты, которых вы проверяли, и у них всё в порядке, не за что зацепиться, и вы просто об этом не стали писать, потому что это не интересно.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Что такое в порядке? Без сомнения есть депутаты, у которых нет незадекларированного имущества, нет квартиры в Майами. Но если он депутат «Единой России», с ним в принципе всё не в порядке. Человек, который вступил в «Единую Россию», даже если он сам непосредственно не таскает деньги из бюджета, он покрывает тех, кто таскает. Он существует там для того, чтобы принимать законы, чтобы таскали деньги из бюджета, он покрывает всю эту мафию.

И то, что он сам не спёр ничего, миллион долларов не утащил себе в Ниццу, это дело не меняет. Он, значит, стоит на стреме. Он член той же самой организованной преступной группы. В любой мафии есть босс, есть богатые, а есть какие-то шестерки. А в нашей мафии «Единой России» есть босс, есть генералитет, есть шестерки, есть артисты, есть спортсмены, есть на саксофоне, есть на балалайке. Но это же всё члены мафии. Может быть, их работа больше похожа на работу на корпоративе, но для меня это всё равно участие в организованной преступной группы. Все они воры, они обкрадывают бюджет, они обкрадывают меня, мою семью. И тебя обкрадывают, и москвичей обкрадывают.

И. ВОРОБЬЕВА: А почему только «Единая Россия»? А почему в других фракциях не посмотреть? Справедливороссы есть, ЛДПР есть.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Тот же самый Бабаков, про которого ты сказала, он раньше был во фракции «Родина», сейчас переметнулся в «Единую Россию». Были расследования по «Справедливой России». Тот же самый Малкин, который ушел из Совета Федерации после того, как мы обнаружили его израильское гражданство и недвижимость в Канаде, он вообще ни в какой партии не состоял.

И. ВОРОБЬЕВА: Я имею в виду, что при этом ты не называешь всю Государственную Думу, ты говоришь только про фракцию «Единая Россия», хотя и в других фракциях и у других депутатов вы тоже что-то такое нашли.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Конечно. Потому что «Единая Россия» - это именно политическая организация, которая обслуживает мафиозные интересы и больше не имеет никаких других целей и задач. Коммунисты, «Справедливая Россия», к ним может быть масса претензий, и у меня к ним есть масса претензий. Что-то их вынуждают делать, их подкупают, заставляют, они, может быть, чего-то боятся. Но все-таки их политическое предназначение, как они сами хотят, это не обслуживание людей, которые хотят украсть на Олимпиаде триллион рублей. А «Единая Россия» - это люди, которые вступают специально в политическую организацию с предназначением воровать бюджетные деньги у граждан России. Вот именно так. Тебе кажется, что я преувеличиваю, но это именно так. Я в это абсолютно верю.

И. ВОРОБЬЕВА: Я знаю как минимум одного депутата «Единой России» Государственной Думы, который очень приличный человек.

А. НАВАЛЬНЫЙ: А в чем его прекрасность? А как он голосовал по закону об иностранных агентах? Как он сейчас будет голосовать по закону об Интернете?

И. ВОРОБЬЕВА: Я знаю, как он голосовал по поводу закона об американском усыновлении. Он был единственным, кто проголосовал против.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Вот ты в организации «Лиза-Алерт», вы тоже какие-то средства собираете через электронные платежи.

И. ВОРОБЬЕВА: Нет, мы вообще никакие средства не собираем. Это только по вам ударит.

А. НАВАЛЬНЫЙ: По нам это вообще не ударит. У нас нет анонимных платежей.

И. ВОРОБЬЕВА: Как это? Через «Яндекс.Деньги», через «Яндекс. Кошелек» можно было переводить деньги на твою компанию.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Ты указывала там паспортные данные.

И. ВОРОБЬЕВА: Да, я указывала.

А. НАВАЛЬНЫЙ: А если не указывала, то мы возвращали эти деньги. Мы много денег вернули тем людям, которые не указывали. Если такие деньги приходили, мы их сразу возвращали. Но посмотри, как собирают деньги на больных детей. Это же пожертвования из-за границы, в том числе анонимные. Ирина Яровая требует, чтобы ей раскрывали эти анонимные платежи, она хочет их запретить. И Ирина Яровая, между прочим председатель комитета Госдумы по борьбе с коррупцией, единоросска, которая не известно откуда заработала на квартиру в центре стоимостью два миллиона долларов и оформила ее на свою дочь, она не хочет принять закон, по которому она будет обязана раскрыть, откуда она взяла деньги на эту квартиру, она хочет запретить каким-то людям собирать деньги на больных детей. Поэтому, даже несмотря на то, что твой знакомый единоросс милый человек, кому-то помогает и ты с ним в хороших отношениях, тем не менее, он член этой мафии.

И. ВОРОБЬЕВА: У нас сейчас перерыв в программе. После новостей вернемся в студию. Я напомню, что здесь политик Алексей Навальный.

НОВОСТИ

И. ВОРОБЬЕВА: Продолжается эфир «Эха Москвы». Здесь политик Алексей Навальный. Хочу спросить про Куршевель. Вот этот пост, который был в прошлом году, о том, что вы ищете журналиста, который поедет туда и будет всех снимать, показывать и всё напишет. Нашли в итоге?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Мы нашли, отправили. Пока анализируем эти материалы. Не знаю, что получится. Посмотрим, будет ли там какое-то сенсационное разоблачение. Но один из главных выводов по итогам этой акции, что достаточно сложно в России найти журналиста-расследователя, их практически нет. Написало большое количество людей, но человек, который умеет что-то расследовать, нет. Хотя в России вроде бы огромное количество журналистов. Но это редкая профессия.

И. ВОРОБЬЕВА: И потом это странное расследование, которое вы предложили.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Нормальное расследование.

И. ВОРОБЬЕВА: Сейчас произнесу в эфире слово «Олимпиада», в эфире, где сидит Алексей Навальный. Сегодня вице-премьер Дмитрий Козак сообщил журналистам, что общий бюджетные и небюджетные расходы на проведение Олимпийских игр составят 214 млрд. рублей. Никаких фактов нецелевого использования средств в результате проверки Счетной палатой и Росфиннадзором не обнаружено. Если я не ошибаюсь, ранее ты же писал в своем блоге, что финансирование олимпийских объектов специально устроено таким образом, чтобы контролировать его было практически невозможно. Почему оно так устроено и почему его нельзя контролировать?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Во-первых, Дмитрий Козак очень сильно всех удивил. Цифра 214 млрд. рублей, она просто абсурдна, над ней смеется вся страна. И даже, наверное, оскорбительно то, что на полном серьезе он это говорит. У нас Универсиада в Казани, несоизмеримо более маленькая по масштабу, стоила 228 млрд. Только эта якунинская супердорога до Красной поляны стоила 240 млрд. рублей. Там только ВЭБ выдал льготных кредитов на 240-241 млрд. рублей. Поэтому когда нам Козак говорит про 214, это просто смешно. Олимпиада стоит не менее полутора триллионов рублей.

Я сейчас достаточно плотно занимаюсь этой темой, наш Фонд борьбы с коррупцией сейчас готовит специальный доклад, специальное исследование по поводу Олимпиады. Там нет особенных расследований, мы пытаемся просто систематизировать данные из открытых источников и показать всем гражданам России, как было устроено вложение колоссальных бюджетных денег и как они через эту трубу проехали и оказались в карманах определенных людей, весьма близких к Владимиру Путину. Цифра, которую озвучил Козак, это полный бред.

А что касается того, что специально стройки были устроены так, что их нельзя контролировать, это совершенно так. У нас же государственное строительство, где государство заказчик, оно осуществлялось по 94 закону, сейчас по федеральной контрактной системе. А для Олимпиады они специально придумали эти госкорпорации, «Олимпстрой». Там заказчик, и вся документация, и все эти тендеры, они шли не по тем правилам, по которым обычно государство их торгует. Практически невозможно получить проектную документацию.

Много одиночных скандальных цифр по Олимпиаде мы постоянно слышим. Но если вы попробуете сделать то, что мы сейчас делаем в Фонде борьбы с коррупцией – проанализировать много объектов, мы примерно 30 объектов анализируем, – вы столкнетесь с тем, что информации вообще нет. Парадоксально. Это наши деньги, государственный объект, но вы не найдете ничего. С огромным трудом вы будете находить сметы, с огромным трудом вы будете находить цифры. А уж какие-то акты выполненных работ даже не мечтайте получить.

И. ВОРОБЬЕВА: А в других странах что, есть все это документы на проведение Олимпийских игр? Я сильно не уверена, что правительства других стран выкладывали сметы и прочие документы на строительство олимпийских объектов.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Я уверен, что их можно получить. Что касается остальных Олимпиад, достаточно много чего написано, проанализировано, за какие деньги что строилось. Не только в России с Олимпиадами вечно связаны скандалы, но и во многих странах: и в Пекине дорогая Олимпиада считалась, и в Лондоне считалась дорогая Олимпиада. Но просто сейчас на фоне того, что происходит в России, когда наша зимняя Олимпиада строит в три раза дороже, чем самая дорогая летняя, это всё уходит на второй план. Мне кажется, что с учетом того, что реально частных денег очень мало… Мы в нашем докладе анализируем, мы видим, что то, что говорит и Путин, и Козак, это абсолютное вранье. Частных денег там практически нет, их меньше 5%, всё остальное – это государственные или квазигосударственные деньги.

И. ВОРОБЬЕВА: Что значит квазигосударственные?

А. НАВАЛЬНЫЙ: ВЭБ, госкорпорации. Ну, деньги Сбербанка – это частные деньги? Деньги РЖД - частные деньги? Деньги «МРСК», «Интер РАО ЕЭС», «Газпром». Это квазигосударственные деньги по большому счету. 95% этих денег – это деньги государственные. Стоимость стадионов и строек совершенно фантастическая. Поэтому мне кажется, что мы, как граждане, хотели бы получить какие-то документы или хотя бы уточненные, верные цифры. Когда нам один чиновник говорит, что стоимость полтора триллиона, а другой выходит и имеет наглость нам заявить, что 214 миллиардов, что-то здесь не то. Что-то пошло не так.

И. ВОРОБЬЕВА: Известная фраза. Тут спрашивают о судьбе тех людей, о которых было написано в блогах. Например, один из первых, про кого было написано, это г-н Пехтин. Вы следите за судьбой тех, о ком пишете?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Мы следим за судьбой всех, про кого мы пишем. К сожалению, должен констатировать, что всё у них хорошо. Это все те самые члены «Единой России», за которую ты ратуешь здесь в эфире. Пехтин долго грозил, что подаст на меня в суд, что всё это неправда. В итоге ни в какой суд он на меня не подал. Из Думы он ушел и сразу устроился в еще одну государственную корпорацию - «РусГидро», по-моему, он член правления, член Совета директоров, получает там, я думаю, огромные зарплаты и бонусы, свыше миллиона долларов. И всё у него очень хорошо.

Казалось бы, человек должен быть с позором изгнан из Госдумы, получить волчий билет навсегда. Тем не менее, его устроили в тепленькое место, в госкорпорацию. Ты помнишь, как его провожали из Госдумы? Говорили – единственный честный, смелый человек, нашел в себе смелость. Т.е. когда жулика ловят, причем ловят уже в таком формате, когда ему деваться некуда, «Единая Россия» называет его чуть ли не героем, медаль ему вешают и говорят: браток, потерпи, мы тебя сейчас в «РусГидро» устроим, и ты будешь там получать миллион долларов и страдать.

И. ВОРОБЬЕВА: Когда появляются претензии к расследованиям Фонда по борьбе с коррупций, когда указывают на то, что есть дыры в расследованиях, что здесь вы не учли, с какого года человек работает на этой должности и так далее, вы как-то реагируете на эти замечания? Или если оно опубликовано, значит, оно проверено от первой до последней буквы?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Конечно, у нас есть какие-то недочеты, и эти недочеты связаны в первую очередь с тем, что Фонд борьбы с коррупцией, он в 90% случаев использует исключительно открытую информацию. Никакого инсайда у нас никогда нет. Что тогда с Пехтиным, что сейчас с Ликсутовым, это абсолютно открытые источники информации, просто аналитика. Поэтому мы не можем описать всё. Мне говорят: а кто владеет какими-то ликсутовскими оффшорами на BVI? У меня нет ответа на этот вопрос, потому что на Британских Виргинских островах силами общественной организации вскрыть эти оффшоры просто невозможно.

Конечно, мы реагируем на всё. Но очень часто претензии к нам такого плана. Помните, был известный пост про Горбенко, еще одного заместителя мэра Москвы. Нам говорили, что вот вы его обвиняете в том, что у него колоссальная дача, а ведь эту дачу он еще построил, когда он не был формально чиновником. Он не был заместителем мэра Москвы, но он работал директором ФГУП «Российская газета». Т.е. он не был формально чиновником, но был фактически чиновником. И пост, наше расследование о том, что этот человек, который всю жизнь сидел на бюджетных деньгах, всю жизнь работал в федеральном государственном унитарном предприятии за зарплату, не занимался бизнесом, вдруг бах – не известно откуда себе получает дворец.

Незаконное обогащение - по российским законам это не преступление. Фонд борьбы с коррупцией делает всё для того, чтобы это стало преступлением, как это есть в некоторых странах. Если чиновник не может объяснить – это уголовное наказание. К сожалению, в России это не преступление, и нам говорят: знаете, не пойман – не вор. Мы с такой логикой не согласны. И мы считаем того же самого Горбенко жуликом, потому что нет никаких объяснений, откуда он строит себе дворцы, получая скромные доходы. Или высокие доходы, но которые совершенно точно не могут объяснить шикарность этих дворцов.

Незадолго перед новым годом я опубликовал про дачи Володина, Руденского и других единороссов. У них большие зарплаты, они люди, которые получают миллионы рублей в год. Но когда они строят себе поместья и дворцы, каждый из которых стоит по 10-20 миллионов долларов, это необъяснимо. Вернее объяснимо только тем, что это незаконное обогащение, это взятки. Но формально это не преступление, да.

И. ВОРОБЬЕВА: Речь идет о формальном подходе. У нас же суд тоже не подходит формально ко многим уголовным делам…

А. НАВАЛЬНЫЙ: Суда у нас вообще нет. У нас есть какая-то тетка, которая надела на себя мантию. Этой тетке позвонила вышестоящая тетка, тоже в мантии, а вышестоящей тетке позвонили из администрации президента и сказали: этому дать 5 лет, тому условно, этому реально, а этого отпустить по амнистии или без амнистии. Поэтому суда у нас никакого нет.

И. ВОРОБЬЕВА: Тогда чем вы отличаетесь, если вы без фактов говорите: этот вор, этот вор, этот вор? Т.е. формально он не чиновник, но фактически вор, формально он развелся, но фактически мы считаем…

А. НАВАЛЬНЫЙ: Подожди, Ира. Давай не будем обманывать сами себя. У нас не было ситуации, когда мы прицепились к Ирине Воробьевой и сказали: вот у нее есть гигантская дача. Ты никому ничего не должна, ты сотрудник «Эха Москвы», ты не чиновник. Но когда у нас есть заместитель мэра, государственный служащий и у него необъятных размеров дачные участки, вертолетные площадки и еще бог весть что, мы считаем, что он должен объяснить, откуда у него взялись деньги. Мы анализируем его места работы, и мы анализируем его доходы, и мы видим, что необъяснимо это богатство.

И когда мы видим, что у человека, который сидит на нашей шее как чиновник, необъяснимое богатство, мы говорим: его богатство необъяснимо – пожалуйста, объясни. В 99% случаев они молчат. Этот Горбенко что-то сказал? Нет, он молчит. Поэтому мы ему говорим – жулик. Потому что ты не можешь объяснить, откуда у тебя такие богатства. А мы можем обоснованно предположить, что ты их заработал, поскольку сидел в каком-то государственном федеральном унитарном предприятии и оттуда денежки, наверное, подпиливал.

Мы всегда стараемся формализовывать наши расследования и заканчивать их тем, что мы пишем заявление о преступлении. Т.е. мы всегда очень формальны в этом смысле. Да, как я уже сказал, в России, к сожалению, незаконное обогащение преступлением не является.

И. ВОРОБЬЕВА: А все запросы, которые вы пишете в Генпрокуратуру, еще куда-нибудь, они возвращаются какими-то ответами?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Возвращаются какими-то ответами, но чаще всего Следственный комитет говорит, что преступления нет, Генпрокуратура куда-то пересылает и тоже говорит, что преступления нет. Система защищает сама себя. Эти люди не будут же сажать друг друга. Когда Бастрыкин, который глава Следственного комитета, и мы достали документы, что он оформлял вид на жительство в Чехии, кому мы можем пожаловаться? Бастрыкину на Бастрыкина. Или можем на Бастрыкина пожаловаться Путину. Но Путина защищает тот же самый Бастрыкин, обеспечивая его коррупционные интересы.

Получается смешная ситуация: мы жалуемся мафии на членов мафии. И они, естественно, друг друга защищают. Тем не менее, мы всё равно это делаем, мы апеллируем больше к обществу, к общественному мнению, мы пытаемся людям рассказать больше о тех персонажах, которые называют себя властью, которые называют себя слугами народа, которые рассказывают нам, как они тут защищают интересы России. Хотя мы-то видим, что все их интересы России, как они их называют, это купить домик на южном берегу Франции.

И. ВОРОБЬЕВА: Говорят, что во власти – это как банка со скорпионами: все друг друга не любят и пытаются подставить. Бывает такое, что к вам приходит или пишет чиновник – а вот проверьте вот этого, я точно знаю, что у него домик во Франции, большие счета и всё остальное?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Не приходят, но присылают, бывает такое. Естественно, люди друг на друга жалуются. Это не то что банка со скорпионами, это банка с радиоактивными скорпионами, ядовитыми убийцами и одновременно бульдогами. Мы бы предпочли, чтобы они больше друг на друга жаловались нам. Но нам же недостаточно просто жалоб, нам нужны все-таки какие-то документы, причем проверяемые документы. Очень часто нам присылают информацию: знаете, вот такой чиновник владеет тем-то через такой-то оффшор. И мы понимаем, что это стопроцентная правда. Но доказать это невозможно: это какой-то оффшор в Лихтенштейне. Мы не можем взять, проверить и узнать, кто владелец этого оффшора. Поэтому что мы сделаем с такой информацией? Ну, складываем просто куда-то до лучших времен.

И. ВОРОБЬЕВА: А кто может узнать? Как это всё тогда работает?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Государство. Есть специальные межгосударственные соглашения. Что-то можно запрашивать в рамках уголовных дел. В какой-то стране раскроют, в какой-то стране не раскроют. Но есть достаточно большое международное антиотмывочное законодательство. И когда человек здесь ворует – на общественном транспорте, например, – и инвестирует куда-то на Кипр или Британские Виргинские острова, это формально отмывание денег. Или если он покупает дом в Лондоне. Это отмывание денег, это уголовно наказуемое преступление в той же самой Великобритании.

Поэтому если бы Следственный комитет и Генпрокуратура хотели бы этим заниматься, они много чего бы нашли. Тем более что все-таки в современном мире банковские проводки, где задействованы миллионы долларов, их отследить очень легко. Деньги спрятать практически невозможно в таком масштабе. Было бы желание, всё бы очень быстро нашлось. Просто руководство нашей страны понимает, что как только начнут искать, в первую очередь найдутся их деньги.

И. ВОРОБЬЕВА: У нас были выборы в Москве, мы посмотрели на количество активности, на тех людей, которые поддерживали Алексея Навального, как они выходили на улицу, когда услышали приговор, вот эти люди каким-то образом сейчас помогают в последствиях этих расследований? Т.е. они занимаются перепостом, они занимаются запросами. Или они так растворились? Всем спасибо – и все разошлись. Почитали отчет и всё.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Во время избирательной кампании это все-таки очень сконцентрированная работа, это пик активности, который идет в течение месяца, двух месяцев. И люди выкладываются, они буквально сутками сидят в штабе. В таком темпе невозможно работать. Во-вторых, на работу в таком темпе невозможно найти денег. И мы во время выборов последние две недели работали как богатая организация. Мы арендовали три здания, два особняка в центре города, потому что никуда не умещались. Но в своей обычной жизни Фонд борьбы с коррупцией, конечно, несоизмеримо гораздо более бедная организация, чем избирательный штаб. И потом нет такого количества работы.

Каждодневная жизнь Фонда борьбы с коррупцией – это все-таки достаточно специфическая профессиональная деятельность. Люди сидят, копаются в бумажках и так далее. Но при этом любому человеку, который хочет помочь, есть работа. Нам очень нужно распространение информации. Многие с иронией к этому относятся, но все эти лайки, клики, посты, перепосты – это же самое важное. Силу Интернета мы вновь увидели на этих выборах мэра Москвы.

Нам все говорили, что это ерунда и что с телевизором вы сравниться не можете. Можем мы сравниться. И в Москве проникновение Интернета высокое. И уже даже в малых городах и деревнях высокое проникновение Интернета. Поэтому каждый человек, который ставит лайк или отправляет нашу ссылку в свою соцсеть, даже если его читают 10 человек, он делает большую работу, хотя ему часто это не кажется таким.

И. ВОРОБЬЕВА: Наши слушатели просят рассказать, что происходит с уголовными делами против тебя и против твоих родственников. Сколько уголовных дел сейчас заведено против Алексея Навального?

А. НАВАЛЬНЫЙ: По одному уголовному делу меня приговорили, я получил 5 лет условно.

И. ВОРОБЬЕВА: «Кировлес».

А. НАВАЛЬНЫЙ: Да. Есть еще одно уголовное дело, так называемое дело против братьев Навальных. Оно сейчас в стадии, когда мы знакомимся с материалами уголовного дела. Я думаю, что суд начнется где-то в марте.

И. ВОРОБЬЕВА: После Олимпиады.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Да. Много различных предположений в связи с эти. Но уже после дела «Кировлеса» я никаких прогнозов и предположений давать не буду. Я и тогда-то их не давал и сейчас не собираюсь.

И. ВОРОБЬЕВА: А там в чем обвиняют и что грозит? Коротко.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Грозит всегда до 10 лет, у них какие-то стандартные статьи. А коротко фабула обвинения заключается в том, что они просто взяли абсолютно хозяйственную деятельность, чистую, прозрачную, абсолютно законную, с которой платили налоги, которой занимался мой брат в течение трех лет, с которой он никогда не имел никаких претензий, были заключены договора, и было сказано – это всё мошенничество. Как с «Кировлесом». Только здесь взяли реальные финансовые операции за три года, сказали, что это всё вы похитили, это всё было мошенничество, и за это мы вам посадим на 10 лет.

Предъявлены обвинения мне и моему брату. Допросили, обыскали абсолютно всех моих родственников, включая дальних. Забавно, что я уже связь с какими-то родственниками поддерживаю исключительно в формате, что они звонят и говорят: у нас был обыск, нас вызывали на допрос. Мы сейчас знакомимся с материалами уголовного дела. По этому уголовному делу, по-моему, 150 томов. А в деле Сердюкова их 50 или что-то типа этого. Это чтобы вы понимали масштаб моей преступной деятельности.

И. ВОРОБЬЕВА: Это так называемое дело об «Ив Роше».

А. НАВАЛЬНЫЙ: Да, совершенно верно. Это дело, по которому мне предъявлены формальные обвинения, подписка о невыезде и всё остальное. И есть вот эти дела, про которые они кричали: спиртзавод, СПС. Это были такие пиаровские дела, Следственный комитет много про них говорил в телевизоре, были крики, визги, что Навальный всё похитил. Но в итоге пока это ни к чему не привело, я даже не свидетель по этим делам. Но, тем не менее, они где-то всё время висят. Я так понимаю, просто идея Следственного комитета, Путина заключается в том, чтобы было всегда какое-то дело, пусть даже сверхабсурдное, в рамках которого можно легально в отношении меня вести оперативную деятельность - прослушивать разговоры, наружное наблюдение, ставить камеры, прослушивающие устройства – и легально держать большие ресурсы. В каждой следственной группе, которая занимается расследованием, 12 следователей, за каждой закреплены огромные бригады ФСБшников. Т.е. это большие ресурсы. Я не думаю, что какой-то теракт расследует такое количество следователей, которые бесконечно расследуют меня.

И. ВОРОБЬЕВА: Я не очень хорошо разбираюсь в этом, но мне казалось, что если у человека условный срок по уголовному делу, то в следующем уголовном деле ему не могут назначить условный срок.

А. НАВАЛЬНЫЙ: В моей ситуации это возможно, поскольку считается, что я своей ужасной преступной деятельностью занимался тогда. Если они возбудят новое уголовное дело – допустим, я на «Эхе Москвы» выступил, сказал что-то экстремистское или поддержал террористов, - и вот тут мне гораздо сложнее будет вынести условно, потому что я буду рецидивист. Но так как я всё совершал тогда, еще тогда я не был осужден. Насколько я могу судить, мне может теоретически светить условный срок, а может и реальный. Не знаю.

И. ВОРОБЬЕВА: Тут очень много вопросов. Продолжают присылать вопросы по поводу выборов в Мосгордуму, по поводу конфликта с РПР-ПАРНАС…

А. НАВАЛЬНЫЙ: Да нет никакого конфликта с РПР-ПАРНАС. Еще раз по поводу РПР-ПАРНАС. В РПР-ПАРНАС идет непростая внутрипартийная дискуссия. Насколько я могу судить, в этой дискуссии участвует с одной стороны Владимир Рыжков, с другой стороны – Немцов и Касьянов. Прекрасно, пусть ведут свою партийную дискуссию, а потом всем, включая меня, сообщат, что они там решили. Вот и всё. Никакого конфликта больше нет. Мне кажется, это раздувается людьми, которые не очень понимают, как устроена РПР-ПАРНАС. Там всегда есть обсуждение - все-таки люди разные. Представляешь, один бывший вице-премьер, другой бывший министр, третий зампред Думы. Они все с какими-то своими четкими взглядами и тараканами в голове, привычками, особенностями, они всё время друг с другом дискутируют.

И. ВОРОБЬЕВА: А почему Фонд по борьбе с коррупцией… Я понимаю, что мы сейчас говорим только о нынешних чиновниках, о тех, кто сейчас во власти, но те, кто был во власти в те годы и кто ныне является в оппозиции, разве они не достойны того, чтобы тоже на них посмотреть в годы их властного присутствия?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Достойны, конечно. Если есть такие материалы, то можно рассматривать. Другое дело, что формально к этому сложно подойти, потому что везде вышли сроки давности, наверное. Но если есть основания расследовать каких-то людей, конечно, кто угодно будет это делать, и мы будем это делать, если есть что расследовать.

И. ВОРОБЬЕВА: Здесь же речь идет не о преступлениях и не о фактах преступлений, а о какой-то моральной стороне дела, раз уж эти люди являются оппозицией.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Я считаю, что в любом случае, когда человек становится чиновником или претендует на то, что он чиновник, он должен быть готов, что его деятельность расследуют. Когда ко мне постоянно лезут с какими-то придирками, я к этому уже сейчас, после того, как я баллотировался на пост мэра Москвы, отношусь философски, потому что люди имеют право.

И. ВОРОБЬЕВА: С придирками – что имеется в виду? Что где-то деньги зарабатываешь?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Со всем чем угодно. И постоянно пытаются в отношении меня что-то найти, исследовать, расследовать, понять, как Фонд борьбы с коррупцией финансируется, как «Народный альянс» финансируется.

И. ВОРОБЬЕВА: А кстати как?

А. НАВАЛЬНЫЙ: На пожертвования.

И. ВОРОБЬЕВА: И партия тоже.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Партия сейчас не требует особенного финансирования. Наша избирательная кампания, вот эти 103 миллиона рублей, фамилии и даже паспортные данные каждого жертвователя известны и сданы в Избирком, можно это всё посмотреть. Как финансируется Фонд борьбы с коррупцией тоже известно, есть отчеты. И эти тысячи людей, которые пересылают нам небольшие суммы, они тоже все известны. Мы понимаем, что нас многие хотят проверять, мы пытаемся держать очень высокий стандарт прозрачности. Мне кажется, нам это в основном удается. Именно поэтому люди продолжают нам пересылать деньги, за что я им очень благодарен.

И. ВОРОБЬЕВА: Спрашивает Татьяна, как дела у Петра Офицерова. Чем он занимается? У него из-за условного срока никаких ограничений, кроме невозможности участия в выборах?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Есть еще ограничение, для него очень важное, как и для любого человека, - про заграницу. Условно осужденному запрещен выезд за границу, даже загранпаспорт тебе не дают. Я в течение 5 лет не могу поехать за границу. Но я-то даже за пределы Москвы. И я понимаю, что это всё происходит от моей политической деятельности. А с Офицеровым вновь та же история: случайный человек случайно схвачен, попал за компанию. У него сейчас бизнес, он занимается тем, что он семинары организует. Он очень много ездил за границу раньше, это был его способ зарабатывания на жизнь. Сейчас он этого способа лишен. Но в любом случае, к счастью, он на свободе, чему я очень рад.

И. ВОРОБЬЕВА: Те, кто работают в Фонде борьбы с коррупцией, тоже ощущают на себе проверки или нет, или это только Фонд проверяют?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Они привыкли ко всему, они готовы ко всему.

И. ВОРОБЬЕВА: Кто эти люди?

А. НАВАЛЬНЫЙ: Это замечательные люди. Я приглашаю всех – приходите к нам в Фонд борьбы с коррупцией с ними знакомиться. Многих из этих людей вы заочно знаете, я про них пишу регулярно, и они авторы большинства расследований. Приходите, знакомьтесь с ними. Но я всегда объясняю людям, которые хотят работать в Фонде борьбы с коррупцией, что такие вещи могут случиться. И я с большой радостью и гордостью могу сказать, что пока это никого не испугало. Все, кто работали, так и работают, и даже еще больше, сильнее и лучше хотят работать.

И. ВОРОБЬЕВА: Спасибо большое. Это был Алексей Навальный. Алексей, до встречи в эфире.

А. НАВАЛЬНЫЙ: Спасибо.