- Обыски и допросы - Пикеты в поддержку журналистов "Новой газеты" - Илья Яшин, Ольга Алленова - Блог-аут - 2012-06-14

И. ВОРОБЬЕВА: 23 часа 8 минут в столице. Добрый вечер. Меня зовут Ирина Воробьева. Это программа «Блог-аут». Из-за футбола съехала вся сетка, поэтому на этой неделе и на следующей (хотя на следующей неделе меня не будет в «Блог-ауте») в 23 часа стартуем. Сегодня в программе несколько тем. Я немножко перестроила сетку, ТОП-10 будет после середины часа. После середины часа по телефону корреспондент газеты «Коммерсантъ» Ольга Алленова, я ее буду спрашивать про пикеты в поддержку журналистов «Новой газеты», которые прошли вчера около следственного комитета, вообще поговорим о той ситуации, которая сложилась и с «Новой газетой», и с Бастрыкиным, что в итоге получилось. До середины часа у меня в гостях политик Илья Яшин. Илья, добрый вечер.

И. ЯШИН: Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЕВА: Сегодня ты сообщил всем через свой Twitter и через остальные блоги, что у тебя прошел обыск в квартире. У меня было ощущение, что квартиру обыскали тогда, когда всех обыскивали, а оказалось, что нет.

И. ЯШИН: Судя по пока свидетелей, которыми выступают соседи, квартиру взломали поздно вечером 11 число, т.е. в тот день, когда по всей Москве проходили массовые обыски, ровно в тот день следователи ворвались в ту квартиру, где я фактически жил последние 7 лет. Не очень понятно, почему меня не привезли на этот обыск. Буквально перед этим происходил обыск в квартире моих родителей по адресу моей прописки. После этого было достаточно времени, чтобы привезти меня на следующий обыск и проводить всё это в соответствии с законом, в соответствии с нормами права, в моем присутствии, чтобы я мог видеть, что происходит в месте моего фактического проживания. Вместо этого была устроена довольно подозрительная спецоперация. Надо начать с того, что квартира находилась под наблюдением на протяжении довольно долгого времени.

И. ВОРОБЬЕВА: Что это значит?

И. ЯШИН: Я не появлялся там долгое время ровно потому, что постоянно какие-то люди, очень похожие на оперативников, стояли на лестничной клетке, постоянно какие-то сменяющие друг друга мужчина, обедающие из пакетов «Макдональдса», сидели в девятке под окнами у подъезда. Я понимал, что это, видимо, связано с подготовкой к протестному маршу 12 числа, старался там не появляться, чтобы не привлекать ни к себе лишнего внимания, ни к этой квартире, которую я старался не очень афишировать. Но когда начались эти массовые обыски, стало понятно, что скорее всего эта квартира тоже вызовет интерес со стороны следователей.

Я пару дней после обыска решил туда не ездить, подождать, пока ситуация успокоится. Мне все-таки казалось, что на откровенный беспредел, на взлом квартиры в мое отсутствие следователи не пойдут. К сожалению, оправдались худшие опасения. Я позвал в качестве поддержке депутата Илью Пономарева с его депутатской неприкосновенностью. Мы приехали к этой самой квартире на Ярославском шоссе, Илья поднялся первый и, спустившись, сообщил мне, что никакого наблюдения там нет, никаких сотрудников полиции или оперативников на лестничной клетке он не заметил, но дверь выломана, видны удары кувалдой по двери и так далее.

Мы поднялись, я поговорил с соседями, соседи рассказали, как всё происходило. Это была самая настоящая спецоперация. По рассказу соседей, было ощущение, что штурмуют квартиру, где засели террористы или боевики. Поднялись сотрудники ОМОНа на этаж, все пять человек были в масках, вооружены, с автоматами, был кинолог с собакой, кувалдой выбили дверь.

И. ВОРОБЬЕВА: Железная дверь у тебя.

И. ЯШИН: Против лома нет приема. Ни одна железная дверь не выдержит нескольких ударов кувалдой. Замок выбили, вломились. И начались так называемые следственные мероприятия. Сначала запустили собаку, которая искала наркотики, потом уже зашли следователи с оперативниками и начали искать. Перерыли буквально всю квартиру. Я сейчас даже примерно не могу составить перечень вещей, которые пропали. Такое впечатление, что выносили всё.

И. ВОРОБЬЕВА: А что, без понятых, т.е. соседей не привлекали?

И. ЯШИН: Мне об этом не известно. Как правило, привлекают понятыми не соседей, а сотрудники полиции и следственного комитета привозят своих понятых, т.е. людей, которых они заранее где-то находят, по непонятным критериям отбирают. Честно говоря, даже если и были понятые, степень их объективности и независимости вызывает серьезные вопросы. Вообще, надо начинать с того, что это всё было изначально беззаконно.

И. ВОРОБЬЕВА: Тогда у меня вопрос. Получается, что вскрыли квартиру неизвестные люди, ничего тебе не сказали, никаких бумаг о том, что здесь был следственный комитет, не оставили. Получается, что ты можешь обращаться в полицию с заявлением о краже.

И. ЯШИН: Совершенно верно. О том, что это были полицейские и следователи, я могу судить только по свидетельству соседей, которые видели опознавательные знаки на их одежде, ОМОН был с нашивками. Это единственное, что свидетельствует в пользу того, что это были не просто бандиты, а бандиты в погонах. Я сейчас попросил моего адвоката Вадима Прохорова прояснить ситуацию. Завтра мы направим ходатайство о том, на каком основании был проведен этот обыск, попросим нас ознакомить хотя бы постфактум с постановлением суда, который санкционировал этот самый обыск, узнаем фамилию следователя, который несет за это ответственность, будем пытаться привлечь их к ответственности. Хотя я прекрасно понимаю, что, когда люди ведут себя таким наглым образом, у них, очевидно, есть какая-то очень высокая поддержка, когда они абсолютно уверены в безнаказанности и делают что хотят, видимо, у них есть для этого основания.

И. ВОРОБЬЕВА: Ты написал у себя в Twitter'е, что завтра ты идешь на допрос. Это повестка была, да?

И. ЯШИН: Когда был допрос 12 числа, меня отпустили с очередной повесткой и вызвали на следующий допрос на пятницу, завтра в 11 часов я снова должен явиться в следственный комитет.

И. ВОРОБЬЕВА: И ты пишешь, что звонил надежный журналист, который пишет, что тебя могут арестовать.

И. ЯШИН: Мне позвонил журналист, который специализируется на судебных процессах, обладает обширными связями и в правоохранительных органах, и в следственном комитете, и он попросил меня завтра быть аккуратным и внимательным, потому что, как сообщил его источник в этой следственной группе, которую возглавляет генерал-майор Гуревич, в группе по расследованию так называемых беспорядков 6 мая, вот у него есть информация, что завтра может быть принято решение об избрании мне в качестве меры пресечения заключения под стражу. Т.е. гипотеза заключается в том, что с допроса меня отвезут на суд, и в суде следователь будет ходатайствовать о заключении меня под стражу в качестве меры пресечения. Эта информация, как вы понимаете, непроверенная, она получена из источников, на которые я не могу ссылаться по понятным причинам. Но опасения есть. Потому что вся эта спецоперация, то, как были организованы массовые обыски, то, что нас постоянно начали таскать на допросы, конечно, вызывает опасения, что власти решили действовать по максимально жесткому сценарию. Очевидно, что я, Сергей Удальцов, Алексей Навальный, все остальные люди, которых вчера, сегодня, завтра вызывают на допросы, все эти люди находятся в группе серьезного риска.

И. ВОРОБЬЕВА: В каком статусе ты находишься в этом уголовном деле?

И. ЯШИН: Я бы рад знать, но, к сожалению, не могу ничего вам по этому поводу сообщить. Когда проходил обыск в квартире Ксении Собчак, в постановлении было написано, что я подозреваемый. Именно это стало основанием для проведения обыска по адресу якобы моего фактического проживания. Хотя адрес моего фактического проживания – вот та самая квартира на Ярославском шоссе. Но позже, когда меня вызвали на допрос в прокуратуру, уточнили, что мой статус – свидетель. Завтра мы постараемся уточнить, но есть опасения, что завтра дадут уже какой-то серьезный статус – обвиняемый или подозреваемый, и это будет закреплено в материалах дела.

Это будет для меня уже гораздо серьезнее. В лучшем случае при таком развитии событий с меня возьмут подписку о невыезде. В худшем случае в качестве меры пресечения, как я уже сказал, может быть избрано заключение под стражу. Я надеюсь, что всё обойдется. Все-таки мне хочется верить, что не до такой степени… Мне хочется верить, что у них сохраняются хотя бы остатки здравого смысла. Если меня завтра закроют, это очень сильно ожесточит противостояние между властью и обществом. Я не хочу быть в этом смысле человеком, который играет роль детонатора. Поэтому если сейчас слушают люди, которые принимают решения – у меня нет сомнений, что решение носит политический характер, – я призываю этих людей не будить лихо.

И. ВОРОБЬЕВА: Ты пойдешь. У тебя нет желания не ходить?

И. ЯШИН: Как я могу не идти? Теоретически человек, который оказывается на моем месте, может сбежать из страны и попросить где-нибудь политического убежища. Я этого делать совершенно точно не буду. Во-первых, это просто неправильно – я не собираюсь сбегать из своей страны даже в условиях серьезной угрозы. Во-вторых, я не могу подставить своих товарищей, я не могу подставить других людей, которые являются фигурантами этого дела. Очевидно, если я сбегаю из страны, они могут моментально оказаться под стражей: просто потому что если один сбежал, значит, надо создать такую ситуацию, чтобы не сбежали другие. Я в этом смысле не имею морального права подставлять всех остальных фигурантов дела, и завтра в 11 часов я приду в следственный комитет.

И. ВОРОБЬЕВА: Вопрос такой. Когда 11 числа начались эти массовые обыски, тебя сразу же увезли на допрос, или ты присутствовал при обыске в квартире Ксении Собчак?

И. ЯШИН: Я присутствовал при обыске в квартире Ксении Собчак, причем дольше, чем Ксения Собчак. Ей нужно было на съемки ехать, ее часа за полтора до окончания обыска все-таки отпустили, потому что она просила об этом, а я остался до конца. Я фактически находился в статусе задержанного всё это время, потому что я не мог покинуть квартиру. Когда обыск был окончен, меня сотрудники ОМОНа конвоировали в квартиру, где живут мои родители. Так что практически весь день по факту я был в качестве задержанного.

И. ВОРОБЬЕВА: А родители были дома, когда вы приехали?

И. ЯШИН: К большому счастью – благодарю за это небо, – за пару дней до всех этих событий мои родители уехали отдыхать в Восточную Европу, не стали свидетелями того, что происходит в их квартире. Это не самая комфортная ситуация. Такая изнасилованная квартира, когда заходят люди, топчут ногами, не разуваются, естественно, ведут себя как хозяева у себя дома. Забрали отцовский компьютер, забрали какие-то мамины записные книжки. Мне ужасно неудобно перед родителями, да и перед Ксенией Собчак мне ужасно неудобно. Понятно почему.

И. ВОРОБЬЕВА: Потому что обыскивали квартиру, потому что ты был там.

И. ЯШИН: Потому что искали доказательства моей причастности к организации беспорядков.

И. ВОРОБЬЕВА: У Ксении Собчак.

И. ЯШИН: У Ксении Собчак в квартире искали доказательства моей причастности к организации массовых беспорядков, это следовало из постановления суда, из того, что говорил нам следователи. Они довольно откровенно с нами разговаривали. Родителей не было, и я очень этому рад. Они порывались вернуться, но пока мне удалось их отговорить, пока они остаются на отдыхе.

И. ВОРОБЬЕВА: Скажи, как это всё происходит? Люди заходят и расходятся сразу по всей квартире, и за ними невозможно уследить: где они там лазают, что они там делают…

И. ЯШИН: Ко мне следователи, извините за подробности, зашли в комнату, где я спал. И первое, что я увидел, когда открыл глаза, это стволы автомата Калашникова и трех сотрудников ОМОНа в черных масках и бронежилетах. Я решил, что это какой-то розыгрыш. У Ксении своеобразное чувство юмора, и я подумал, что она решила накануне демонстрации меня так разыграть. Но когда эти хлопцы начали меня вытряхивать из кровати, употреблять довольно крепкие выражения, я понял, что либо они очень хорошие актеры, либо, что скорее всего, это совсем не актеры. Меня тут же ознакомили с постановлением суда, после чего начались следственные мероприятия: отобрали телефон, усадили в кресло, запустили собаку с кинологом, которая искала наркотики. Начали очень методично, последовательно вытряхивать все ящики, осматривать полки, осматривать шкафы и так далее. Очень некомфортные ощущения. Я был готов морально и к тому, что меня могут задержать, и к тому, что меня могут сделать обвиняемым, подозреваемым, но к тому, что вооруженные бойцы ОМОН вломятся в квартиру моей подруги и начнут там всё вытряхивать и отбирать ее личные вещи, в том числе частные письма, это стало для меня крайне неприятным сюрпризом.

И. ВОРОБЬЕВА: Слушатель спрашивает: «Проверяли вы свою квартиру на прослушивающие устройства?» До этого уже дошло или нет?

И. ЯШИН: Я ничего не успел проверить. Я сейчас занимаюсь исключительно тем, что вырабатываю какую-то линию защиты со своим адвокатом. Но даже если какие-то прослушивающие устройства установлены в моей квартире, я не вижу в этом какой-то глобальной проблемы. Я продолжаю настаивать на своей невиновности. Всё, о чем я говорю со своими друзьями, со своими адвокатами, не противоречит закону. У меня нет задачи как-то выкрутиться, уйти от ответственности. Я не признаю своей вины. Я не считаю, что я был организатором массовых беспорядков, провокатором массовых беспорядков и участником массовых беспорядков. Беспорядки были спровоцированы глупостью, идиотизмом исполнительной власти. На скамье подсудимых должны быть сотрудники московской мэрии, руководство московского ГУВД.

И. ВОРОБЬЕВА: Если возвращаться к тому самому 6 мая, когда начались столкновения, во-первых, Ксении Собчак там не было, вообще на митинге. На митинге был ты, Сергей Удальцов, Алексей Навальный из тех фигурантов, которые есть сейчас.

И. ЯШИН: Борис Немцов, Евгения Чирикова, Мария Баронова, Алексей Сахнин. На самом деле там было довольно много людей из числа тех, в чьих квартирах проходили обыски. Но история с Ксенией Собчак носит вопиющий характер, потому что ее, действительно, там не было. Она относилась к этому мероприятию иначе, чем Удальцов и я, она не пошла на это мероприятие абсолютно осознанно. Поэтому тот факт, что омоновцы вломились в ее квартиру, это, действительно, просто откровенный беспредел, это откровенное политическое давление на человека, который высказывает позицию, отличную от позиции сторонников власти.

И. ВОРОБЬЕВА: Ксения Собчак была на допросе в следственном комитете в тот день, когда был митинг 12 мая, дальше ее не вызывали, правильно?

И. ЯШИН: Как не вызывали? Завтра она к 11 часа, так же как и я…

И. ВОРОБЬЕВА: Как и все.

И. ЯШИН: Нет, не все. Навального с Удальцовым допросили на следующий день. Первый допрос был во вторник, второй в среду. Их еще раньше допрашивали, когда они сидели по 15 суток за акции протеста в первой половине мая. Завтра будут допрошены три фигуранта дела. К 11 часам вызвали меня и Ксения, в три часа должен быть допрошен Борис Немцов. Так что завтра у нас тоже большой день допросов.

И. ВОРОБЬЕВА: А вы все дали какую-то подписку о неразглашении?

И. ЯШИН: Нас просили подписать подписку о неразглашении, но мы все отказались это делать, потому что не считаем для себя это возможным. Мы расцениваем это как попытку заткнуть нам рот. Следствие очень злоупотребляет правом, например, когда публикует на официальном сайте следственного комитета фотографии обыска в квартире Ксении Собчак: что там изымали, в каких объемах… Всё публикует желтая пресса, это всё обмусоливается и так далее. Это абсолютное беззаконие, это просто грубое злоупотребление правом. В то же время с нас требуют подписки о неразглашении, для того чтобы просто нам заткнуть рот и не дать возможность комментировать это уголовное дело, чтобы я буквально не мог придти на «Эхо Москвы» и высказать свою точку зрения о том, что происходит. Я не считаю, что я должен это делать. Я считаю, что логика должна быть очень простая: поскольку дело носит очевидно политический характер и оно крайне резонансное, общество имеет право знать позицию не только следственного комитета, но и позицию тех людей, которым грозят реальные уголовные сроки.

И. ВОРОБЬЕВА: 56 вопросов были тебе заданы. Что за вопросы?

И. ЯШИН: Разные вопросы. Можно их условно разбить на три блока. Первый блок вопросов касался финансов: моих личных доходов, источников, на что я живу и так далее, источники финансирования протестного движения, источники финансирования митинга, на что изготавливались флаги, как собирались деньги, кто давал деньги – в общем, всё, что касалось денег, моих личных и денег протестного движения. Второй блок вопросов касался персоналий, тех людей, которые являются фигурантами этого уголовного дела. Это в первую очередь те люди, которые уже находятся за решеткой по обвинению в участию в массовых беспорядках, те люди, которые были заявителями митинга, формальными заявителями митинга, и те люди, которые являются очевидными фигурантами, вроде Немцова, Навального, Удальцова, Бароновой, Сахнина, Удальцовой Насти и так далее. И третий блок вопросов касался конкретно проведения демонстрации 6 мая, конкретно где я находился, что делал, куда передвигался, как это всё было организовано, кто где находился. Следователи копаются в наших показаниях конкретно по нашим действиям 6 мая в ходе демонстрации и в ходе столкновений с полицией.

И. ВОРОБЬЕВА: Если не ошибаюсь, все воспользовались 51-й статьей Конституции.

И. ЯШИН: Кто-то воспользовался, кто-то не воспользовался. Я до сегодняшнего момента отказывался от показаний по 51 статье. Но сегодня у нас была встреча с адвокатом, и я допускаю, что, возможно, завтра в этих новых условиях я начну давать показания, это будет зависеть от развития ситуации. Я подозреваю, что завтра может не быть никакого допроса. Завтра, возможно, меня вызывают исключительно для того, чтобы избрать мне меру пресечения. Будем завтра реагировать по ситуации. В принципе, я готов отвечать на вопросы следователей, мне скрывать нечего. Моя позиция на первом допросе исходила исключительно из того, что я считаю это уголовное дело политическим, политически мотивированным, действия следователей и оперативников я считаю незаконными. Поэтому на первом допросе я воспользовался своим правом не свидетельствовать против себя. Как будет развиваться ситуация завтра, будем решать.

И. ВОРОБЬЕВА: Статья, по которой тебя привлекают не понятно в каком статусе, это организация массовых беспорядков.

И. ЯШИН: Совершенно верно.

И. ВОРОБЬЕВА: Сколько грозит?

И. ЯШИН: До 10 лет, если не ошибаюсь. Серьезная статья

И. ВОРОБЬЕВА: 6 мая были беспорядки, затем был закон о митингах, потом 12 числа неожиданно для всех всё прошло очень мирно.

И. ЯШИН: Почему неожиданно? Для меня это было вполне ожидаемо. Если, например, вы почитаете мои так называемые майские тезисы, попытку сформулировать тактику и стратегию протестного движения, которые я опубликовал в «Новой газете» – написал я их, когда был арестован на 10 суток, писал практически в спецприемнике на коленях, – в этой статье я совершенно недвусмысленно говорю о том, что наша задача – вернуть протесты в мирное русло, это наша ключевая задача. Я убежден, протестное движение может добиться тех целей, которые мы заявляем, только в результате мирных массовых демонстраций. Тот факт, что 6 мая случились столкновения, это прямая ответственность власти, именно они спровоцировали беспорядки, они крайне заинтересованы в том, чтобы протест радикализировался и перерос в кровавый бунт. Мы в этом абсолютно не заинтересованы. Мы должны демонстрировать, что мы мирная цивилизованная сила. Поэтому я очень рад, что 12 числа нашим коллегам, нашим товарищам, нашим соратникам удалось не поддаться на провокации со стороны полицейских, каких-то внедренных провокаторов, доказать в очередной раз, что мы мирная, цивилизованная сила.

И. ВОРОБЬЕВА: Завтра в 11 часов допрос у тебя и у Ксении Собчак. Какие вопросы ей задают? Те же самые?

И. ЯШИН: Ей разные вопросы задают. Я думаю, не очень корректно будет, если я начну комментировать допрос Ксении. У вас всегда будет возможность задать ей вопрос.

И. ВОРОБЬЕВА: Мне просто не очень понятно: задают одни и те же вопросы всем фигурантам или в зависимости от…

И. ЯШИН: Есть основной блок вопросов, но, конечно, есть и некоторые вопросы, которые отличаются. Я думаю, будет правильно, если вы поговорите об этом с остальными фигурантам дела.

И. ВОРОБЬЕВА: Спрашивают о давлении на близких, о давлении на Ксению Собчак. Существует это давление?

И. ЯШИН: Странный вопрос. Как вы считаете, оказывает ли это давление, если в квартиру к вашим близким вламываются вооруженные бойцы ОМОН?

И. ВОРОБЬЕВА: Это давление за ее деятельность или за твою деятельность?

И. ЯШИН: Это вопрос не ко мне. Этот вопрос надо адресовать к тем людям, которые всё это инициировали и исполняли. Это известная история, что майор с Петровки, не помню его фамилию, такой толстенький с усами Ксении рассказывал о том, как ей надо выстраивать свою личную жизнь, с кем ей нужно встречаться и общаться, чтобы не было проблем, а с кем не нужно встречаться, потому что это может быть причиной подобных проблем.

И. ВОРОБЬЕВА: У вас у всех разных следователи?

И. ЯШИН: Разные следователи.

И. ВОРОБЬЕВА: Я так понимаю, что группа следователей очень большая.

И. ЯШИН: По моей информации, на пике группа насчитывала до 200 сотрудников: следователей, оперативников, представителей ФСБ, центра «Э». Возглавляет группу генерал-майор Михаил Гуревич. Вроде как, по последней информации, группа начала немножко сокращаться, потому что набрали уже большой объем доказательств, сейчас работы стало немного поменьше. Но опять же информация носит абсолютно неофициальный характер. Как вы понимаете, мы можем судить только по обрывочным сведениям.

И. ВОРОБЬЕВА: Я обещала своим коллегам, что отпущу тебя в 23-30.

И. ЯШИН: Через 15 минут буду на «Дожде», подключайтесь.

И. ВОРОБЬЕВА: Политик Илья Яшин завтра в 11 часов утра будет в следственном комитете. Удачи.

И. ЯШИН: Спасибо большое.

И. ВОРОБЬЕВА: Мы будем следить за тем, как всё будет происходить.

И. ЯШИН: No pasaran.

И. ВОРОБЬЕВА: Спасибо большое. Политик Илья Яшин. Пока, Илья.

Для тех, кто остается со мной в программе «Блог-аут», скажу, что сейчас будет ТОП-10. Надеюсь, что меня простит моя коллега из «Коммерсанта» Ольга Алленова, что так всё поздно по времени, мы обязательно позвоним потом Ольге Алленовой, поговорим с ней и про ситуацию с «Новой газетой», и про пикеты, и про всё остальное. Сейчас вернемся в обычное русло программы «Блог-аут» и поговорим о том, что именно за записи у нас выстроились в некий рейтинг цитируемости блогеров.

ТОП-10. ЛУЧШИЕ БЛОГЕРЫ

И. ВОРОБЬЕВА: Итак, компания «Медиалогия» подготовила по традиции рейтинг цитируемости блогеров.

На 10-м месте – балерина Анастасия Волочкова, которая в своем «Живом журнале» пожаловалась на телефонные угрозы от якобы Алексея Навального и Ксении Собчак. Вообще, за последнюю неделю эти фамилии столько раз звучали и будут еще звучать, в том числе в том рейтинге, о котором я буду говорить. Итак, Анастасия Волочкова написала, что сперва ей позвонил Навальный и начал угрожать закрытием детского центра, если она не принесет извинения Ксении Собчак. А затем, по словам Волочковой, позвонила сама Ксения. «Я не поверила своим ушам, но этот голос был действительно сильно пьян... Я спросила: «Ксюша, это от тебя звонил Алексей Навальный нам сегодня?» Она ответила: «Да!» – и далее я услышала послание в такие недосягаемые места, что просто дух захватывает... Мне было стыдно за все, что она говорила, и я закончила разговор», – сообщила Волочкова. Она также добавила, что в подобном состоянии Собчак звонила ей и раньше. Потом пошли опровержения, что, конечно, никто не звонил. В смысле и Собчак, и Навальный сказали, что никто не звонил, и вообще этот пост Анастасии Волочковой о том, как она каталась сначала на лошадях, были звонки… Почитайте, очень интересная запись.

9-е место – главный редактор «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов, который пишет о том, что в издательстве «Коммерсантъ» произошли заметные кадровые перестановки. Действительно, 6 июня гендиректор холдинга «Коммерсантъ» Демьян Кудрявцев заявил, что покидает и холдинг, и издательский дом. Его должность занял генеральный директор медиа-холдинга «ЮТВ» Дмитрий Сергеев, и вот Алексей Венедиктов в своем Twitter'е предположил, что кадровые перестановки в «Коммерсанте» могут быть связаны с подготовкой издательского дома к продаже, причем вероятнее всего «Русской медиагруппе».

8-е место – вице-премьер Дмитрий Рогозин, который написал, что порядка 250 тяжелых военно-транспортных самолетов для внутренних нужд планируется построить в России до 2020 года. «Принято решение строить самолеты. Одних только тяжелых военных транспортников до 2020 года для нужд РФ построим около 250 машин». Об этом Рогозин сообщил после совещанию по стратегической авиации, которое 9 июня в Казани провел премьер-министр Дмитрий Медведев.

7-е место – заместитель главного редактора «Эхо Москвы» Владимир Варфоломеев. Неизвестные хакеры принялись атаковать сайты ряда СМИ, ведущих прямые трансляции с «Марша миллионов». В частности, DDoS-атакам подверглись сайты телеканала «Дождь», «Новой газеты». В свою очередь мой коллега Владимир Варфоломеев сообщил, что во вторник сайт радиостанции «Эхо Москвы» также подвергся хакерской атаке: «Сайт «Эха» сейчас тоже дидосят, поэтому работает со сбоями», - сообщил он в Twitter'е. После этого еще раз дидосили сайт. Если вы зайдете на сайт «Эхо Москвы», там был пост о том, как провели некую аналитику DDoS-атак в декабре на выборах, когда были парламентские выборы, когда сайт намертво лежал и невозможно было его никак поднять, когда новости транслировались через Google Docs, этим занималась Алина Гребнева. Тогда тоже сразу несколько сайтов упало. Так вот характер атак в декабре и сейчас позволил тем людям, которые проводили эту аналитику, предположить, что это были одни и те же организаторы и исполнители. Сейчас сайт «Эхо Москвы» работает, слава богу.

6-е место – телеведущий Владислав Длиннов. Ведущий новостной передачи казахстанского 31 канала Владислав Длиннов подал заявление об увольнении, чтобы в эфире не читать новость о признании солдата пограничника в убийстве всех своих сослуживцев. «Я в шоке. Челах признался в убийстве сослуживцев. Неужели кто-то из журналистов и дикторов новостей серьезно прочитают эту новость в эфире. Это позор!.. Я отказываюсь врать в эфире и говорить бред о том, что пограничник «признался» в убийстве сослуживцев. Написал заявление, назвал много причин, до последнего сомневался, все сложилось в одно. Но после адской SMS-переписки с коллегами понимаю: назад пути нет!» – именно так телеведущий Владислав Длиннов объяснял свое решение в том числе в Twitter'е.

5-е место – министр образования и науки Дмитрий Ливанов, который сообщил о том, что снял мигалку со служебной машины. «Попросил снять мигалку со своей служебной машины, – пишет он, – будем ездить по правилам». Он написал это и выложил фотографию черной иномарки без спецсигнала. В ответ ему написали: «Осталось пересесть на «Волгу». На что Ливанов ответил: «Вот этого не будет».

4-е место – Михаил Дворкович, предприниматель, который в своем блоге в «Живом журнале» заявил о своем уходе со всех постов и должностей из-за возможного конфликта интересов в связи назначением его старшего брата Аркадия заместителем председателя правительства. «Сообщаю об уходе со всех постов и должностей во всех компаниях и общественных организациях, в которых я состоял к настоящему моменту. О своих дальнейших планах сообщу дополнительно в ближайшее время. Удачи, коллеги», – и эта его запись попала на 4-е место нашего рейтинга.

Первые три места принадлежат политическим постам, политическим комментариям. Помните, когда начались обыски 11 числа, в мировые тренды Twitter'а выводился хэштег «Привет, 37 год». Действительно, этот хэштег там был. Этот хэштег, по идее, должен был быть в нашей рейтинге, но поскольку это на запись, а это именно обезличенная штука, то здесь его нет и невозможно его привязать к этому рейтингу. Итак, 3-е место – координатор движения «Левый фронт» Сергей Удальцов, которого вызвали на допрос в Следственный комитет после обыска в квартире. Он на допрос не пошел, отправился на митинг. Согласно закону о митингах, он несет ответственность за мероприятие, организатором которого является. Он написал в Twitter'е: «Я иду на марш. До встречи на Пушкинской». Кстати, надо сказать, что Сергей Удальцов, когда выступал на митинге 12 числа, он начал свое выступление с извинения. Он сказал: «Прошу извинить меня сотрудников Следственного комитета, которые вызвали меня на допрос, а я не явился, но я организатор этого мероприятия и быть здесь и сейчас для меня важнее, и это должно быть всем понятно». Удальцов таким образом ответил. И его запись о том, что он не идет на допрос, а идет на марш, попала на 3-е место нашего рейтинга.

2-е место – телеведущая Ксения Собчак, у которой в квартире прошел обыск. Она написала на своей странице в Twitter'е: «В 8 утра ворвались люди, не давали мне одеться, ограбили квартиру, унижали». У Ксении были изъяты денежные средства на общую сумму около полутора миллионов евро, происхождением которых заинтересовались следователи. Собчак была вызвана на допрос в Следственный комитет. Запись про то, как ворвались люди, не давали одеться и так далее, попала на 2-е место нашего рейтинга. Кстати, почитайте, в этом смысле Ксения Собчак довольно много пишет в своем Twitter'е: и о том, что она не понимает, почему должна отчитываться за те деньги, которые нашли у нее в квартире, подробно рассказывала и у нас в программе, и у себя в Twitter'е о том, как происходил обыск.

1-е место – юрист Алексей Навальный, который был одним из первых, кто сообщил о начавшейся волне обысков. Он пишет: «У меня дома идет обыск. По делу о массовых беспорядках. Чуть дверь не распилили». Там еще была фраза, просто она здесь не попала в цитату. Так вот Навальный одним из первых написал об этом, все узнали о том, что идут обыски, что его вызвали на допрос в Следственный комитет, который фактически лишил его возможности принять участие в «Марше миллионов». 12 июня Навальный был на допросе, равно как Илья Яшин, Ксения Собчак и Анастасия Удальцова, они все были на допросе 12 числа. Алексей Навальный также написал большой пост о том, как приходили следователи, как обыскивали квартиру, как впоследствии поехали обыскивать «РосПил», как потом вскрывали сейф, как его опять вызывали на допрос. В общем, он подробно об этом рассказал, можете почитать на сайте «Эхо Москвы», об этом много написано. Спасибо большое компании «Медиалогия», которая каждую неделю составляет нам рейтинг цитируемости блогеров за неделю.

Получается, что сегодня программа «Блог-аут» полностью состоит из политических историй. 11 июня каким-то неуловимым образом абсолютно изменилась жизнь. Когда пошла волна этих обысков, арест Михаила Маглова, действительно волна обысков, бесцеремонная, абсолютно наглая, и всё это происходило у нас буквально на глазах. И то, что происходило впоследствии, я бы поставила это в один ряд. Наша следующая тема – это те пикеты, которые вчера происходили около «Новой газеты», вообще история о том, как всё это произошло. Я сейчас напомню и попрошу моих коллег помочь мне связаться с корреспондентом «Коммерсанта» Ольгой Алленовой.

«Новая газета» в четверг опубликовала открытое письмо Дмитрия Муратова, который обращался к главе Следственного комитета г-ну Бастрыкину в связи с тем, что произошла неприятная история, мне не понятная история с заместителем главного редактора «Новой газеты» Сергеем Соколовым. Я хочу вам зачитать несколько цитат из этого письма, чтобы было понятно, почему впоследствии я сделаю определенные выводы. Я буду зачитывать много писем. Извините, что сегодня без общения, но очень много всего происходит, очень хочется всё это вам рассказать. Открытое письмо Александру Бастрыкину – о незаконченных делах. Я хочу обратить ваше внимание на те слова, которые я сейчас зачитаю. Итак, главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов, четверг.

«Обращаюсь к Вам публично с письмом чрезвычайной срочности, поскольку возможность Вашей личной встречи с редакционной коллегией Вами отклонена. В понедельник 4 июня утром Вы пригласили с собой на борт самолета, вылетающего в Нальчик, моего заместителя, шеф-редактора «Новой газеты», руководителя отдела расследований Сергея Соколова. Цель поездки Вами была сформулирована так: редакция в статье Соколова «10 тысяч с небольшим рублей за одну жизнь – это прейскурант государства» оскорбительно для Вас отреагировала на приговор в отношении одного из фигурантов дела по массовому убийству в станице Кущевской. В своем комментарии Соколов оценил действия силовых структур крайне негативно. Возможно, персонально несправедливо охарактеризовав Вас и ряд других руководителей правоохранительных органов как «опору власти Цапков и их бизнеса» (эпитеты опускаю). Вы потребовали извинения. На совещании в Нальчике приглашенный Вами в президиум Соколов извинения лично перед Вами за эмоциональный перехлест принес, однако задал ряд вопросов по сути расследования. Его извинения Вы в результате не приняли, грубо потребовав покинуть зал».

Там частично выложена аудиозапись (частично, обращаю ваше внимание), где, действительно, очень жестко г-н Бастрыкин разговаривает с Сергеем Соколовым. Далее. «Увы, на этом история не закончилась. Была вторая часть. После приземления Вашего борта поздним вечером Соколов был усажен в машину Вашей охраной и отвезен без объяснения причин в подмосковный лесок. Там Вы попросили охрану удалиться и остались с Соколовым наедине». Муратов рассказывает далее о том, что Соколову угрожал г-н Бастрыкин. «И Вы знаете, что на этот раз жестокая правда в том, что Вы в запале грубо угрожали жизни моего заместителя. И даже удачно пошутили, заметив, что сами же это дело и будете вести…» Что происходит дальше? Дальше Дмитрий Муратов обращается к Александру Бастрыкину, требуя гарантий безопасности для Сергея Соколова и сотрудников редакции. «Я надеюсь, мы сможем преодолеть взаимный эмоциональный срыв (если это не было чем-то большим). Также прошу Вас довести до Ваших подчиненных, ставших свидетелями конфликта на совещании в Нальчике, не воспринимать сотрудников «Новой газеты», работающих на Кавказе, как людей, на которых открыт долгожданный сезон охоты. Ваш ответ мы опубликуем. Кроме того, Александр Иванович, у нас есть и другие незаконченные дела. Например, дело Анны Политковской». Поэтому с надеждой на сотрудничество главный редактор «Новой газеты» Д. МУРАТОВ».

Я специально зачитываю именно вот так письмо Дмитрия Муратова, не полностью, но все требования, которые выдвигала «Новая газета» в своем открытом письме в лице главного редактора. После того, как все прочитали это открытое письмо в Интернете, поднялась довольно большая волна, которую подняли журналисты в ужасе от того, что происходило. В середине дня у здания Следственного комитета начались одиночные пикеты. Мы связались с корреспондентом газеты «Коммерсантъ» Ольгой Алленовой. Ольга, добрый вечер.

О. АЛЛЕНОВА: Здравствуйте.

И. ВОРОБЬЕВА: Оля, первый вопрос – как вышло так, что все пошли к Следственному комитету? Я знаю, что FaceBook'е была создана группа, она была создана тобой. Это была спонтанная идея или с кем-то договаривались? Как это происходило?

О. АЛЛЕНОВА: Мы ее создали с Володей Варфоломеевым, журналистом «Эхо Москвы», мы обсудили это в FaceBook'е, когда прочитали письмо Муратова и решили создать группа, для того чтобы пойти пикетировать здание Следственного комитета.

И. ВОРОБЬЕВА: Что двигало тобой лично?

О. АЛЛЕНОВА: Возмущение.

И. ВОРОБЬЕВА: По поводу того, что такая история могла произойти.

О. АЛЛЕНОВА: Конечно.

И. ВОРОБЬЕВА: На том пикете, о котором говорим, были задержаны журналисты «Эхо Москвы», четыре человека: Владимир Варфоломеев, Нателла Болтянская, Алина Гребнева и Ольга Бычкова. Потом пикет продолжился. Сегодня, насколько я понимаю, к Следственному комитету уже никто не ходил.

О. АЛЛЕНОВА: Сегодня и не было такой задачи, потому что все ждали, чем закончится встреча Муратова и Бастрыкина.

И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. не было задачи пикетировать до тех пор пока… Просто была задача показать позицию?

О. АЛЛЕНОВА: Мы хотели понять позицию г-на Бастрыкина. Он вчера весь день молчал, Следственный комитет молчал. Сегодня сказали, что будет встреча с Муратовым. Мы ждали, что г-н Бастрыкин ответит на письмо Муратова.

И. ВОРОБЬЕВА: По итогам этой встречи как бы ты расценила то, что произошло на встрече Бастрыкина и Муратова?

О. АЛЛЕНОВА: Муратов обозначил некие проблемы в своем письме. Он заявил, что журналистам «Новой газеты», которые работают на Кавказе, теперь будет сложно там работать, возможно, будут даже какие-то проблемы с безопасностью. Это первое. Второе – Соколов, человек уехал, ему угрожали, и главный редактор требует, чтобы все эти угрозы были сняты. Третье – извинения. Т.е. Муратов потребовал извинений в адрес Соколова. Как я понимаю из всего, что я сейчас вижу в СМИ, он был удовлетворен тем, что там заявил Бастрыкин. Т.е. Бастрыкин извинился, Бастрыкин пообещал, что у Соколова проблем не будет, у журналистов на Кавказе тоже. Вот этим всё и закончилось.

И. ВОРОБЬЕВА: Ты…

О. АЛЛЕНОВА: Давайте на «вы» все-таки, потому что я вас не знаю лично, давайте на «вы».

И. ВОРОБЬЕВА: Ольга, меня зовут Ирина Воробьева. Я прошу прощения, что в самом начале эфира я не представилась. Это моя вина, извини, пожалуйста. Можно продолжать на «ты»?

О. АЛЛЕНОВА: Да, Ира, прости, пожалуйста.

И. ВОРОБЬЕВА: Мне вот что интересно. После того, как эта встреча закончилась и все узнали о том, что произошло на этой встрече, мир как будто раскололся пополам: одни говорят, что нас предали, это всё неправильно, другие говорят, что это победа, потому что всё, что требовалось, всё выполнено. Ты, как человек, который был на пикетах и создавал эту группу, как оцениваешь то, что произошло?

О. АЛЛЕНОВА: Я оцениваю очень позитивно то, что произошло. По сути, впервые не знаю за сколько лет последних представитель власти такого уровня принес извинения. Это очень важно. По сути, признал, что всё, о чем писал Муратов, имело место быть. Я не помню за всю свою журналистскую практику такой истории. И те люди, которые кричат, что Муратову нужно было выйти на тропу войны, добиваться суда какого-то и так далее… Большинство этих людей, которые кричат, я их не видела вчера на пикете. Люди, которые были на пикете, мы сегодня обсуждали это всё. Да, есть несколько человек, которые не очень понимают, как это всё оценивать. Но в основном все считают, что всё правильно, всё нормально и мы добились своего. Мы добились извинений. Мы добились того, что журналист Соколов может вернуться в страну и может дальше работать. Вот это было нашей главной задачей. У нас не было задачи отставки Бастрыкина. У нас не было каких-либо других политических задач. Мы хотели, чтобы журналист Соколов вернулся в Россию и мог дальше работать, чтобы ему никто не угрожал и больше никто не возил его ни в какой лес, ни на какую обочину.

И. ВОРОБЬЕВА: Но с теми, кого могут отвезти в следующий раз… Ничего же не произошло – извинились и всё.

О. АЛЛЕНОВА: Ира, давай определимся, чего мы ждали. Мне очень интересно, чего мы ждали. Мы ждали, что г-н Бастрыкин подаст в отставку? Мы в какой стране живем?

И. ВОРОБЬЕВА: Я просто задаю те вопросы, которые задают люди, имеющие другую позицию, вот и всё.

О. АЛЛЕНОВА: Если будет следующий раз, значит, мы и в следующий раз пойдем пикетировать прокуратуру, ФСБ, Следственный комитет, от кого будет исходить угроза в адрес какого-либо журналиста. Если это будет, конечно. Я очень надеюсь, что этого не будет, что эта история покажет представителям власти, что журналисты – это не обслуживающий персонал, а люди, у которых есть свое мнение, это люди, с которыми надо считаться. В конце концов, если Соколов написал какую-то плохую заметку, в которой всё было неправильно и г-н Бастрыкин оскорбился, ну пусть подает в суд на Соколова, на «Новую газету». Мы живем в каком государстве, в правовом? Мы хотим жить в правовом государстве? Давайте тогда жить по закону, а не возить журналистов в лес или еще куда-нибудь.

И. ВОРОБЬЕВА: Насколько мне известно из сегодняшней встречи, пикеты, которые проходили вчера в здании Следственного комитета, все-таки возымели свое действие, это было одной из причин, почему сегодня всё так закончилось. Я очень надеюсь на то, что это действительно так. Я благодарю тебя тоже – вчера нужно было кому-то начать и кому-то сказать, что мы должны выйти на улицу, давайте соберемся у Следственного комитета. Поэтому спасибо большое.

О. АЛЛЕНОВА: Спасибо, Ира.

И. ВОРОБЬЕВА: Я напомню, что у нас была по телефону журналистка газеты «Коммерсантъ» Ольга Алленова. Еще раз благодарю за то, что так поздно нашла возможность выйти в эфир. Ольга Бычкова, моя коллега, осуждает меня за то, что я не назвала задержанного Александра Подрабинека. Конечно. Я просто говорила, что были задержаны журналисты «Эха», совсем забыла, что на тех одиночных пикетах был задержан и журналист Александр Подрабинек. Я разговаривала сегодня с Дмитрием Муратовым, когда уже всё произошло. Честно скажу, первая реакция, когда всё это стало известно, была очень странная.

Я объясню. Я хотела написать большой пост об этом, но поняла, что раз у меня есть эфир, то можно и в эфире сказать. Я не зря вам зачитывала то, о чем написал Дмитрий Муратов. Ведь фактически всё то, чего требовала «Новая газета», абсолютно всё, до последнего слова, было выполнено. Когда я выходила вчера к зданию Следственного комитета, у меня на плакате было написано «Хочу знать правду». Я на тот момент думала о том, что будет слово Соколова против слова Бастрыкина. То, что говорил сегодня Александр Бастрыкин в газете «Известия» в интервью, фактически это какая-то не очень достоверная история получилось. Потому что позднее всё было иначе – и признание этого факта, и гарантия безопасности для Сергея Соколова и сотрудников редакции, и обещание, что незаконченные дела, например, дело Анны Политковской будет доведено до суда в более-менее приличном виде, оно тоже будет выполнено.

Тут к Дмитрию Муратову у меня лично претензий никаких нет. На мой взгляд, всё, что они требовали, было выполнено. Поэтому в случае, если «Новая газета» говорит о том, что это победа, это право «Новой газеты» говорить, что это победа. И еще одна важная штука. Я не знаю, как мои коллеги к этому относились, но я выходила к зданию Следственного комитета, потому что так нельзя, это невозможная история, которая не укладывается у меня в голове, она до сих пор не укладывается у меня в голове.

Я не вижу возможности для себя считать нормальным, воспринимать адекватно тот факт, что глава ведомства может вывезти журналиста – не важно куда, в лес, на обочину, за двор, за дом завести, – об угрозах жизни говорить, а потом еще сказать, что сам буду расследовать. И после этого это заканчивается извинениями. Если бы это не было применимо к тем требованиям, которые выдвинула «Новая газета»… У меня это всё равно не укладывается в голове никаким образом, я не считаю это нормальным. Но как справедливо заметила моя коллега Ольга Алленова, мы живем в такой стране, что всё прекрасно понимаем.

Вот что еще хотела зачитать вам из написанного. Сегодня Сергей Соколов, заместитель главного редактора «Новой газеты», тоже написал текст, написал это на сайте «Новой газеты», мы перепостили это на сайт «Эхо Москвы». Хочу тоже частично зачитать, чтобы вам было понятно, о чем пишет Сергей Соколов, непосредственный участник той ситуации, о которой мы говорили. Дорогие друзья, коллеги, читатели «Новой газеты», блогеры – все, кто поддержал «Новую газету» и меня лично в этой непростой ситуации, – спасибо! Спасибо за пикеты, комментарии, статьи – за вашу искреннюю и стремительную реакцию. Именно это позволяет моим коллегам и мне, потерявшим в странной и затяжной войне с государством многих журналистов, по-прежнему работать и надеяться на то, что наступит такое время, когда не нужны будут в газетах отделы расследований, а журналисты смогут возвращаться домой, не опасаясь за жизнь.

Я не случайно сказал о войне государства с журналистами. Не мы ее объявляли, но именно журналисты несут в ней чудовищные потери. Я знаю, о чем говорю, поскольку занимался расследованием убийств своих друзей и сотрудников: Игоря Домникова, Юрия Щекочихина, Анны Политковской, Анастасии Бабуровой, Стаса Маркелова. В курсе и обстоятельств убийства Натальи Эстемировой. Ни в одном из этих случаев не обошлось без представителей государства: чиновников, офицеров спецслужб или полиции. Рано или поздно все это станет явным, а убийцы, заказчики и пособники вместе с теми, кто их покрывал, сядут на скамью подсудимых.

Чтобы список этих потерь не рос и в нашей совместной биографии не добавлялось траурных дней, когда принято пить водку, не чокаясь, нужно быть вместе, несмотря на различия, – наступило такое время, когда не до них.

И свобода – тоже не придуманный кем-то несбыточный идеал. Я уверен, что мы все – столь разные в своих пристрастиях, убеждениях, политических взглядах – сможем жить, не испытывая ежедневного чувства отвращения, сможем не бояться за себя и своих близких, спокойно и радостно заниматься любимой работой, любить, растить детей».

То, что пишет Сергей Соколов, он обращается к аудитории. Я прошу вас, почитайте, это висит на сайте «Эхо Москвы», висит на сайте «Новой газеты». Также я не могу не озвучить и некоторые другие позиции людей, которые отреагировали на сегодняшнюю встречу Александра Бастрыкина и Дмитрия Муратова. Во-первых, мой коллега Сергей Бунтман пишет о том, что у него странные ощущения: «Извинились, почеломкались, сказали, что попсиховали, Соколову позвонили... Можно ему домой. Голову не отпилят. Ладно! С кем не бывает. Ну, чистой воды семья. Коммуналка в лучшем случае». Главный вывод, который делает Сергей Бунтман из этой ситуации: «В общем, государства у нас нет. В государстве какой-нибудь министр - замминистра плодородия, сорганизовав ДТП, валяется в шоке на госпитальной койке. А у нас не государство, а большая, проблемная семья/коммуналка. Папаша разбесился, обещал всех порезать, его успокоили - и до следующего «срыва».

Разные эмоции возникают у разных людей по этому поводу. Вот пишут о том, что журналисты «Эха» вели себя непрофессионально. Я не очень понимаю, в чем именно. По-моему, на том плакате, который я держала в руках, не было ни одной грамматической ошибки. Спасибо большое всем тем, кто оставался в этой программе. Спасибо большое всем участникам, по крайней мере со стороны журналистского сообщества, последних событий. Я напомню сегодняшние две темы. Обыски и допросы. Завтра в том числе политик Илья Яшин, который был у нас в эфире, идет на допрос в Следственный комитет, он говорит о том, что его могут арестовать. А историю с «Новой газетой» и Александром Бастрыкиным, я очень надеюсь, можно будет закрыть в ближайшее время. Меня зовут Ирина Воробьева. Это была программа «Блог-аут». До встречи через неделю.