На самом деле + - Николай Платошкин - Интервью - 2021-12-22
А. Петровская
―
Добрый день, это программа «На самом деле+», Николай Платошкин, политический и общественный деятель у нас в прямом эфире. Николай Николаевич, здравствуйте.
Н. Платошкин
―
Здравствуйте.
А. Петровская
―
Начинать, наверное, будем с внешних границ. МИД выдвинул ультиматум Вашингтону, обозначил красные границы, за которые НАТО не нужно заходить. Что будем делать, если получится так, что Вашингтон это предложение не примет?
Н. Платошкин
―
Ещё раз добрый день, дорогие друзья. К сожалению, я не вижу мою уважаемую соведущую. Вы меня простите, у меня сегодня дебют, так сказать. Мы сегодня постараемся поговорить о внешней политике, но знаете, есть хорошие новости по внутренней, которых не было несколько лет, когда пытались окончательно задавить гражданское общество в России, закатать нас в асфальт и прочее. Есть что интересного сообщить. И это благодаря вашей, дорогие друзья, борьбе по всей стране.Если начнём с внешней политики, я тоже сразу предлагаю моей уважаемой соведущей прерывать меня, если у людей будут какие-то вопросы. Итак, никакого ультиматума мы НАТО не предъявили. Что такое ультиматум? Это когда мы требуем что-то, даём время (например, выполнить это до такого-то числа) и заранее говорим: «Если не выполните это до такого-то числа, то мы будем делать то-то и то-то». Это, скорее, предложение России, от отчаяния.
Смысл такой — мы предложили отдельно американцам и отдельно НАТО две вещи: «Пожалуйста, не принимайте больше никаких союзных республик бывшего СССР в НАТО» (речь идёт, конечно же, прежде всего об Украине). И второе: на территории этих вновь принятых стран из бывшего СССР не проводить крупных учений, размером больше бригады (бригада в разных армиях от трёх до четырёх тысяч человек). «Ну а мы тогда будем вас за это любить и уважать». Видите, мы-то со своей стороны особо ничего не предложили кроме того, что будем обсуждать меры доверия и так далее. Американцы уже отвергли наше предложение и НАТО тоже.
Но американцы люди хитрые, они говорят: «Ну раз вы нам поговорить предлагаете своим вот этим демаршем, давайте поговорим. Только не о том, о чём вы хотите, Россия, а о том, чего мы хотим». Ну а они чего хотят? Чтобы мы дали обязательство ни в коем случае не нападать на Украину, отвели войска от границы и не угрожали своим соседям. То есть, мы им предложили поговорить по одному вопросу, а те говорят: «Хорошо, только давайте поговорим по другому вопросу».
Знаете, анекдот напоминает. Два мужика беседуют на берегу реки, один другого спрашивает: «Ты чего, рыбу ловишь?» Тот отвечает: «Не, я рыбу ловлю». «Ааа… А я думал, ты рыбу ловишь». Диалог примерно так проистекает. Для американцев сейчас главное, чтобы мы ничего не делали на Украине. Вот это основное, что их волнует. Может быть, у нас вопросы какие-то есть?
А. Жигулина
―
Пока вопросов нет, я слежу за чатом на YouTube. Я хотела вот о чём вас спросить (возможно, частично вы уже на этот вопрос ответили). Скажите, а зачем вообще было выдвинуто это требование, отказ от расширения Североатлантического альянса? Демонстрация силы? И если да, то кому?
Н. Платошкин
―
Если бы это была демонстрация силы, было бы ещё неплохо. Но для этого надо силу иметь, как минимум. Ультиматум подразумевает, что противная сторона послушал и думает: «Ага, они же и правда могут что-то такое нам сделать. Надо нам с ними поговорить». Путин, на мой взгляд, идёт по пути батьки Лукашенко, который пригнал людей на польскую границу из Ирака с одной целью: чтоб Евросоюз с ним поговорил. С целью пробить международную изоляцию Белоруссии, которая началась после выборов в прошлом году. Евросоюз с ним разговаривать не стал, батька после этого быстренько отправил всех в Ирак и запретил белорусским дипломатам там визы выдавать, чтоб больше в Беларусь не ездили.Здесь то же самое. Думаю, российское руководство ощущает, что с ним никто на Западе не хочет говорить. Ну а чтоб с тобой говорили, надо создать какие-то условия, чтобы кто-то обратил на тебя внимание. Соответственно, наши массируют войска на границе с Украиной, Запад впадает в тихий ужас, а тут наши говорят: «А давайте поговорим». Вот такая вещь. Я не думаю, что это к чему-то приведёт, по одной причине: чтоб тебя уважали в этом мире, ты просто должен быть сильным.
Советский Союз сильным был, с ним отлично обо всём договаривались, о сокращении стратегических вооружений, вооружений средней дальности, обычных вооружений в Европе, обо всём договорились. Потому что с нами надо было договариваться. Ну а Российскую Федерацию они подразумевают, как страну, которой управляют люди, чьи жизненные интересы там, у них, на Западе. Жёны, любовницы, дети, дачи, дворцы и прочее. А таких людей чего особо воспринимать всерьёз? Они и не воспринимают.
А. Жигулина
―
Тогда ещё такой вопрос: можем ли мы считать последнюю новость о том, что НАТО принимает конкретные меры по повышению боеготовности своих войск тем, что нас восприняли всерьёз? Ведь это же реакция, мы этого и добивались, нет?
Н. Платошкин
―
Это как раз не то, чего мы добивались. Мы-то наоборот добивались, чтобы военной активности НАТО не было. Вот вам пример: наши предложения отвергнуты, они уже сказали: «Мы сами решим, кого принимать. Вас не спросим». Ваши слушатели ругают «совок», ГУЛАГ и так далее. Смотрите, в марте 1962 года разведка докладывает Хрущёву: «Американцы готовы напасть на Кубу. 23 дивизии отмобилизованы, есть планы конкретных провокаций для предлога для нападения». Например, американцы хотели сбить свой же космический корабль, потому что пусковая площадка во Флориде рядом с Кубой, и свалить на кубинцев. Что делать, если до Кубы 11 тысяч километров? Американцы в 48 часов остров захватят, соотношение сил такое.Как вы знаете, Хрущёв тайно перебрасывает туда ядерные ракеты средней дальности. Причём это было сделано настолько гениально, что американцы даже ничего не заподозрили. Целых три месяца шли корабли с 40-тысячной группировкой и никто этого не заметил. После этого Хрущёв говорит: «Ракеты видите? До Вашингтона 12 минут. Нападёте на Кубу — да, вы её завоюете. Но Вашингтона после этого, к сожалению, уже не останется. Поэтому предлагаю: ракеты мы обратно с Кубы выведем, но вы, в свою очередь, выводите ракеты из Турции (которые тоже до Краснодара долетают за три минуты). И самое главное: обязуетесь никогда не нападать на Кубу». Так и сделали.
Видите, здесь ультиматум полностью себя оправдал. Мы вывели оружие, они тоже вывели и после этого Куба живёт себе спокойно с 1962 года, находясь в 150 километрах от территории США. Вот это пример удачного, если хотите, ультиматума. Ну а мы-то сейчас чем должны блефовать? Есть такая поговорка (грубоватая конечно), что ежа одним голым местом не испугаешь. Думаю, люди знают, каким. А YouTube-то всё молчит, всем всё понятно?
А. Жигулина
―
Да, я призываю всех задавать вопросы, если они возникают, у нас идёт трансляция на YouTube, можете писать в чате либо в комментариях под видео. Смотрите, получается, холодная война, если её грубо так назвать, возобновляется. Она не перейдёт в «горячую» фазу или всё-таки нам готовится к какому-то ухудшению?
Н. Платошкин
―
Нет, это всё художественный трёп в стиле профессора Соловья. Он нам обещал войну, по-моему, в апреле прошлого года, потом в апреле этого года. Причём почему-то с Прибалтикой. Ну у него предсказания все такие обычно — что Путин скоро уйдёт (он у него уходит тоже уже года два). Почему не будет войны? Потому что у нас есть ядерное оружие. И у них оно тоже есть. То есть, любое столкновение перерастёт в ядерную войну с сотнями миллионов жертв, никто этого не хочет, и американцы, естественно, тоже.Конечно, это звучит цинично, особенно для наших либералов, но им плевать на Украину, американцам. Также как им плевать на нашу оппозицию. Они просто проводят в жизнь свои интересы. Если Украина, как разменная монета, им подходит для давления на Россию… Ну как наши войска это разменная монета для давления на них. С другой стороны, Германия полностью заблокировала поставки оружия на Украину со стороны НАТО. Такого, серьёзного, я бы сказал, прежде всего, зенитного, современного. Потому что у нас превосходство в воздухе над Украиной, это понятно.
Но Германия заблокировала. Что это означает? Причём и Меркель, и нынешний канцлер не хотят жертвовать жизнями своих солдат ради какой-то там Украины. Помните, как в 1938 году, когда Чехословакия тоже просила их о помощи, англичане им ответили: «Да нам вся Чехословакия дешевле шпоры с сапога гренадёра». То есть, Западу на Украину тоже наплевать и никакой войны, я вас уверяю, не ждёт и не планирует.
А. Жигулина
―
Это способ манипуляции? Чего они тогда добиваются?
Н. Платошкин
―
Я говорю — мы добиваемся того, чтобы с нами начали разговаривать.
А. Жигулина
―
Мы понятно, а чего добивается Запад, НАТО? Зачем им пугать нас, если мы не играем никакой роли, не занимаем той позиции в политике, на которую претендуем?
Н. Платошкин
―
А Западу нужно то же, что нужно было Хрущёву от американцев. Хрущёв говорил Кеннеди: «Дайте твёрдое обещание, что вы не нападёте на Кубу, причём публично». Что Кеннеди и сделал. Американцы от Путина ждут того же самого, что он публично скажет, что Россия никогда не нападёт на Украину. Я думаю, Путин с удовольствием это скажет, он и не собирается на неё нападать.Но вещь рискованная. Должен сказать, что украинская армия, к сожалению, не такая, как 2014 году. 250 тысяч человек, это вторая армия в Европе за пределами России, после Турции. Она больше, чем в ФРГ, Великобритании, плюс ещё, к сожалению, у неё есть боевой опыт, что для любой армии важно. Никто не собирается нападать, Украину используют просто как фигуру на шахматной доске. Американцы используют, чтобы нас немножко нагнуть, а мы используем, чтобы они нас полюбили. Вот и всё.
А. Жигулина
―
Так нагнуть или защитить Украину?
Н. Платошкин
―
Нагнуть нас тем, что мы возьмём на себя обязательство не нападать на Украину. Но у нас никто этого делать не собирается, я вас уверяю.
А. Жигулина
―
Поскольку у нас в YouTube, видимо, не очень большим спросом пользуется международная политика, я предлагаю перейти к разговору о том, что происходит внутри нашей страны, как мы с вами и договаривались. В частности, обсудим новый закон, который сейчас принимается, так называемый закон о пытках. На самом деле, это поправки к определённым, уже существующим, законам. Мне с вами интереснее всего поговорить о том, есть ли в этом какая-то политическая подоплёка. Понятно, что это реакция на определённый запрос общества и это, скорее всего, очень хорошо, что такая реакция присутствует. Но есть ли в этом какой-то политический мотив? Зачем власть это делает, зачем они сейчас принимают этот закон?
Н. Платошкин
―
Это наша полная победа. Вообще, знаете, что хорошо? Последние 3-4 года шёл какой-то дикий пресс, они нас всех, оппозицию, хотели действительно закатать в асфальт, как это сказал Пётр Толстой, зампред Госдумы из «ЕдРа». Чего только не принимают! Митинги нельзя, пикеты нельзя, все — иностранные агенты. Но после избрания новой Госдумы впервые за последнее время пошёл обратный откат, в хорошем смысле слова. Помните, с чего начинала работу Государственная Дума? Депутат КПРФ Глазкова и вся фракция КПРФ, впервые в истории России, потребовали парламентского расследования пыток в больнице ФСИН в Саратове? «ЕдРо» это отвергло, и после этого на них обрушился шквал критики, которую они сейчас отрабатывают обратно.Но это ещё не всё. Как вы знаете, Путин был вынужден уволить в отставку директора ФСИН Калашникова. Но и это ещё не всё. После запроса нашего депутата ФСИН вместе с Министерством юстиции, которому ФСИН формально подчиняется, организовали специальную рабочую группу по выработке законов и внутренних правил, пытки предотвращающих. Нашего депутата Глазкову, так как она во фракции КПРФ занимается именно правозащитной деятельностью, они обещали держать в курсе итогов работы этой комиссии.
Мы на этом не успокоились, написали туда ещё один запрос. Может быть, вы помните — в октябре в одной из колоний в Перми заключённому отрезало голову. В отличие от Саратова, на этом никто не хайповал, а мы этим занялись, тем не менее. Выяснилось, что это было самоубийство. Представляете, до чего довели человека, что он себе пилой-циркуляркой голову отрезал?
А. Жигулина
―
Может быть, это было представлено, как самоубийство?
Н. Платошкин
―
В результате, мы туда опять-таки написали, нам сказали, кого они выгнали, уволили, привлекли к уголовной ответственности, но самое главное, опять образовали комиссию по анализу этих причин, как исключить суициды. Мы за этим будем следить. После этого мы, как обещали избирателям, проехались по колониям Алтайского края и республики Алтай, где сообщили адреса наших общественных приёмных. Потому что понятно, что не все заключённые в самой колонии не испугаются что-то такое сказать.Хотя, честно сказать, говорили о своих претензиях, могу даже их назвать. Один, например, сидел 20 лет, его летом брали, ему 30 декабря освобождаться, а у него там зимней одежды нет. Мы ему эту одежду сделали. Другой никак не мог пробить операцию на глаза, а он и правда плохо видит, смотрит на тебя и не видит. Мы ему это тоже сделали. И сейчас собираемся посещать колонии в Тыве. Там, кстати, сначала вроде как не хотели пускать нашего депутата, но мы сказали, что «депутат приедет, вне зависимости, пустите вы его или нет».
В результате всего этого мощного наката, который последовал со стороны оппозиции… К сожалению, должен сказать, только со стороны КПРФ. «Новые люди», ЛДПР не горят совсем желанием что-то либерализовывать. Так вот, Крашенинников, глава комитета Госдумы, бывший министр юстиции, и сенатор Клишас, которые раньше отличались только тем, что вносили какие-то законы, всё ужесточавшие, внесли законопроект о наказании за пытки. Именно в следственных изоляторах, где у нас сидит более 100 тысяч человек. Это неосуждённые люди, а те, кто сидят до суда. Они невиновны, но сидят. И у нас ещё более 300 тысяч человек уже осуждённых сидит.
Итак, там впервые рассказано, что такое пытки и предусмотрено жёсткое наказание за эти пытки, до 12 лет. Конечно, мы эти поправки (как вы правильно сказали) в Уголовный кодекс поддержим. Но у нас, видите, какая проблема — у нас ведь и до этого пытать было нельзя.
А. Жигулина
―
Но была статья о превышении, о злоупотреблении.
Н. Платошкин
―
Там и причинение вреда здоровью, много всего есть. Вот сейчас же, после пыток в Саратове, привлекли к уголовной ответственности 6 человек из персонала этой тюремной больницы. Есть, за что. У нас просто проблема в чём: закон-то, может быть, нормальный, но кто же его соблюдает из властей?
А. Жигулина
―
А этот, новый будет соблюдаться?
Н. Платошкин
―
Мы на себя уже брали обязательство, что будем за этим внимательно следить. Как участием в рабочих группах, так и посещением колоний. Мы это будем делать постоянно. И плюс ещё принимать в своих общественных приёмных родственников, которые нам могут рассказать, конечно, гораздо больше, чем сами заключённые. Так что мы с этой темы не слезем вне зависимости от того, хайп это, не хайп. Мы людям обещали — мы сделаем.
А. Жигулина
―
Такой интересный момент. Некоторые замечают, что у этого закона, как и у предыдущего, имеется срок давности — 15 лет. Будет ли это препятствовать? Мы все знаем, что можно любое уголовное расследование растянуть на сколько угодно лет и в конце закрыть по истечению срока давности.
Н. Платошкин
―
Нет-нет, вы ошибаетесь. Что такое срок давности? Это не то, что расследование может тянуться 15 лет, нет, ни в коем случае. Вот по краже срок давности — 2 года. Это означает: не дай бог, вы украли какой-то кошелёк, вас никто не нашёл. Проходит 2 года, вы сами приходите в полицию и говорите: «Я кошелёк украл». Всё, вам никто ничего не может сделать, потому что прошёл срок давности. Понимаете разницу, да? Если же вы этот кошелёк украли, вас взяли за одно место и начинают следствие — всё, срока давности здесь никакого нет.Но кстати, хорошо, что вы мне напомнили… Что мы ещё сделали: мы внесли законопроект от фракции КПРФ, опять депутат Глазкова. Ведь у нас, как я сказал, 100 000 человек сидит до суда за решёткой! Причём некоторые сидят 2-3 года. Потому что следствие говорит: «А мы что-то там ещё…» Правильно вы сказали: «А у нас ещё следствие не закончилось, а мы чего-то там тянем». Вот я сидел под домашним арестом год — мне каждый раз через 2 месяца продлевалась мера. Почему? «А мы что-то там не успели сделать». А что конкретно они не успели, никто не знал. Короче, мы внесли законопроект, по которому максимальный срок содержания под стражей до суда — это полгода, с максимальной возможностью продления на 3 месяца. Всего 9 месяцев, как беременность. Не больше. Что это означает? Если они за 9 месяцев ничего не смогли расследовать, человека надо отпустить. Всё, точка.
Ведь сейчас ужас в чём? Вот сидит человек 2 года до суда, а выясняется, что он, в общем, особо не виноват. Например, как я. А они, чтобы реабилитацию ему не платить — издержки, компенсация — осуждают обычно этого человека именно на этот срок. То есть, вот он отсидел до суда 2 года — ему дают 2 года и отпускают. Типа, «мы вам ничего не должны — вы нам ничего не должны». Нет, мы эту позорную практику должны поломать обязательно. И самое главное, я хочу большое спасибо сказать всем, потому что наша фракция — маленькая, конечно, оппозиционная, нас 57 человек из 450. Но огромный накат общественного мнения в соцсетях, сбор подписей и так далее нам помог начать наконец-то движение по правам человека хоть чуть-чуть в нормальную сторону. Так что без вас мы бы, конечно, дорогие друзья, ничего не сделали.
А. Жигулина
―
А что насчёт публикации видео пыток Gulagu.net в той же саратовской туберкулёзной больнице №1, и потом в декабре была ещё одна публикация? Они сыграли свою роль?
Н. Платошкин
―
Конечно, сыграли. После чего мы потребовали парламентского расследования, и после чего, видите, они вынуждены были снять и директора ФСИН, и комиссии организовать с участием общественности, и внести этот закон о пытках. Это означает, что они попали в дикую ситуацию, им надо перед обществом как-то оправдываться за то, что они натворили. Конечно, мы за полную гласность.И кстати, когда наш депутат Глазкова посещает колонии и изоляторы, мы обязательно всё это выкладываем, она даёт подробный комментарий. Ещё раз: родственники могут обратиться в её общественные приёмные, которые есть, например, на моём канале «Николай Платошкин». Мы их публикуем с адресами, с телефонами. Они у нас в Москве, Барнауле, Горноалтайске и Кызыле — это столица Тывы, так как она избрана от этих трёх регионов. Но если мы будем получать обращения не из этих регионов (а мы их уже получаем, кстати), мы тоже будем стараться помогать.
А. Жигулина
―
Вы сказали о том, что это такой резонный ответ обществу со стороны властей, со стороны «Единой России» и депутатов от неё, которые этот законопроект внесли. Почему…
Н. Платошкин
―
Ой, извините, вы пропали.
А. Жигулина
―
Да, у нас перерыв на московские новости, после перерыва продолжим.НОВОСТИ
А. Жигулина
―
Я приветствую всех, кто к нам только что подключился. Напомню, что у меня на связи Николай Платошкин, политический и общественный деятель. У микрофона Анастасия Жигулина. И мы плавно перешли от внешней политики к обсуждению нового закона о пытках. Николай Николаевич, у меня такой вопрос: есть ли у этого закона какие-то недостатки? Что ещё стоит доработать, на ваш взгляд?
Н. Платошкин
―
Ещё раз, Анастасия, у нас и уголовный кодекс-то, в общем, не плохой, хотя там, конечно, надо усиленно декриминализировать, экстремизм оттуда убрать и прочее такое вот, куда всех можно подверстать. Но главное — исполнение этих законов. А здесь нужен чёткий гражданский парламентский контроль общества. И то, что мы делали с октября, показывает, что это работает — и с точки зрения законодательства, и с точки зрения исполнения, главное. Нам надо проверить, как всё это исполняется. Особенно в местах, как зоны лишения свободы, где, сами понимаете, гражданский контроль и так затруднён, и мы должны как раз этим местам уделять особое внимание. Что, естественно, не означает, что мы не будем защищать права людей, находящихся на свободе.
А. Жигулина
―
Ещё один небольшой вопрос по этой теме, и мы перейдём к нашей последней, завершающей. Вы сказали, что этот закон — ответная реакция на общественный резонанс. Но ведь было множество других вещей, на которые общество реагировало негативно, та же пенсионная реформа. Почему-то тот общественный резонанс не привнёс каких-то изменений в законодательство, а вот в этом случае сработало. Так почему всё-таки сработало-то?
Н. Платошкин
―
Я могу вам свою версию дать. Потому что видите, как у нас люди устроены, особенно ваши зрители — ведь навальновцы, когда мы им говорили: «Давайте на митинги против пенсионной реформы (потому что они были законны в 2018 году)», это их вообще не волновало. Ну, молодёжь как думает? До пенсионной реформы — это для старпёров, это всё далеко, «я вообще на пенсию не выйду». На самом деле пенсионная реформа по молодёжи-то прежде всего и ударила, потому что те, кому приходится теперь работать дольше, не до 55, а до 60, занимают как раз те рабочие места, на которые могла бы попасть молодёжь. Но люди этого не поняли тогда, поэтому протест был не такой сильный.И самое главное, сейчас общество как устроено: люди читают мало, но много смотрят. Соответственно, сами кадры этих ужасных пыток, которые, к сожалению, я думаю, не единичны… Вон, в Перми голову человеку отрубило пилой. Но просто там не было картинки. Поэтому, видите, Пермью только мы заинтересовались, а общественное мнение нет, никто этого не видел. Такая визуализация этого ужаса, который произошёл в саратовской больнице, помогла людей поднять.
Так же, как с QR-кодами: многие протестуют против них даже потому, что им сама картинка этих кодов не нравится. Они считают, что там что-то зашифровано, там Билл Гейтс, ещё кто-то. И правительство здесь хитро делает, говорит: «А мы можем вместо QR-кодов ввести бумажки с фамилией, с печатью». И половина сразу: «А, ну тогда ладно». Понимаете? Жаль, что у нас люди, что называется, интересуются делами, только когда увидят глазами какой-то ужас. А когда этот ужас происходит постоянно, когда его не видать так, чтобы весомо, зримо, грубо, как писал Маяковский — реакция, к сожалению, не такая.
А. Жигулина
―
Вот кстати, нам слушатели замечают, что митинги после принятия закона о пенсионной реформе были, и они собирали много народу. А тут, казалось бы, никаких митингов и демонстраций не было. Власть испугалась чего-то заранее?
Н. Платошкин
―
Не много, уважаемые зрители. Да не так это всё. Я не знаю, вы мне сообщите, сколько у вас в Питере было людей, а на двух центральных митингах против пенсионной реформы в Москве, в июле и сентябре 2018 года, я лично был и вёл оттуда репортажи, просто умоляя людей прийти туда. Это было на площади Сахарова в Москве, в первый раз — тысяч 15. Для Москвы! Второй раз — может быть, тысяч 20. После чего правительство поняло, что как бы народу до фонаря, и всю эту пенсионную реформу провело. Вот и всё.Здесь же что сыграло? Впервые Госдума заерепенилась, понимаете. Вот кто когда требовал парламентского расследования? Да никто. А между тем, парламентские расследования вообще-то в нормальной стране — это один из основных видов деятельности парламента. Но у нас этим никто не занимался. А тут впервые — раз! Как им реагировать? Или когда Глазкова, например, говорит: «Давайте вызывать Калашникова (тогдашнего директора ФСИН) на Думу, пусть отчитывается». Вы знаете, как они испугались? Они говорят: «Ой, может, потом….» — «Чего потом? Пусть приходит да отчитывается». Всё, через несколько дней его сняли. Здесь работа важна, конечно, тоже.
А. Жигулина
―
Слушатели спрашивают нас: в чём цель идти на митинг? Как вам такой формат проявления своей гражданской позиции, в целом поддерживаете?
Н. Платошкин
―
Видите, сейчас, к сожалению, все эти митинги запрещены, потому что у нас коронавирус, как его уже заявили, до 2024 года. До президентских выборов коронавирус что-то никуда не денется. Странное совпадение, на мой взгляд. Почему надо идти на митинг, если он разрешён? Вот вам опять конкретный пример. 2005 год, ещё всё хорошо, цена на нефть прекрасная, всё замечательно. Тогда уже начинается оптимизация — сокращение социальных расходов, здравоохранения, с чем мы сейчас столкнулись как раз. Так вот, Путин подписывает закон, принятый Госдумой, о ликвидации материальных льгот пенсионерам: бесплатный проезд, бесплатные лекарства, отдых в домах отдыха. И замене этих больших материальных льгот вот такими небольшими денежными выплатами. Короче говоря, у пенсионеров отбирают деньги.На следующий день на улицы России выходят десятки тысяч человек, после чего проходит 2 дня, и Путин говорит: «Ой, чего-то подписали какой-то ерундовый закон, фигня какая-то, всё, отменяем». Так же, как сейчас: вот они пытались внести два закона про QR-коды, и хотя сейчас митинги запрещены, мы (КПРФ) сдали Голиковой, когда она пришла на заседание фракции, 200 килограмм подписей. Мы собрали несколько миллионов. Что происходит? Два закона было, один всё (о транспорте, он как бы отправлен на доработку, но его не будет), второй — сразу Путин говорит: «Ой, тут не надо торопиться, надо подработать». Вот реакция. На массовое общественное мнение, даже в такой форме, как сбор подписей и написание комментариев в сетях, пришлось реагировать. В этом и цель. По-моему, всё абсолютно ясно.
А. Жигулина
―
Спасибо большое. Я на всякий случай напомню всем, кто смотрит нас на YouTube: подписывайтесь, ставьте лайки, чтобы не пропускать наши видео и чтобы они лучше распространялись в интернете, попадали в рекомендации.
Н. Платошкин
―
Ещё, кстати, один пример. Помните, 2 года назад произошёл пожар в торговом центре «Зимняя вишня» в Кемерово? Там погибли люди. Я ещё тогда ходил на телевидение, сказал, что губернатора Тулеева надо снимать. Ну, на меня все набросились, «а причём тут губернатор», туда-сюда. Туда полетел Путин. Собралось до 7 тысяч человек у администрации с требованием отставки Тулеева. И Путин в их присутствии отправил его в отставку. Всё. Видите, как это работает? Абсолютно нормально. Как и в любой, кстати, демократической стране.
А. Жигулина
―
У нас осталась пара минут, я всё-таки хочу затронуть ещё одну тему, насколько мы успеем. Президент буквально вчера подписал новый закон, который расширяет полномочия полиции. То есть, полицейские у нас сейчас могут заходить в квартиры, если они считают, что там, допустим, скрывается кто-то, или там есть человек, который представляет угрозу обществу, или по каким-то ещё причинам. Они могут также вскрывать автомобили по тем же самым причинам и даже просто для проверки, если у них есть подозрения, что в этом автомобиле перевозится оружие, наркотики и так далее. Получается, у нас две противоположных ситуации: с одной стороны, мы полномочия полиции ограничиваем (ну как ограничиваем, запрещаем им пытать людей и так далее), а с другой стороны, мы разрешаем им заходить в жилища и вскрывать машины. Где здесь логика, как эти два события между собой увязать?
Н. Платошкин
―
Это логика хитрости. Во-первых, этот закон, который вы назвали (против которого коммунисты, естественно, голосовали), вообще-то был принят в первом чтении весной 2020 года, когда весь этот ковид как раз пошёл. Но власти, видимо, решили тогда особо не будоражить внимание общественности. А сейчас смотрите, как они хитро сделали. У нас весь народ был зациклен на QR-кодах, и вот пока народ боролся против них, правительство, используя эту «дымовую завесу», продавило принятие этого закона о расширении прав полиции во втором и третьем чтении. То есть, он принят.Опять: дорогие друзья, вас предупреждали, что есть только две партии — «ЕдРо» и КПРФ. Так сейчас и происходит. Все остальные-то вместе с «ЕдРом» голосуют. Так называемые «Новые люди», над которыми само «ЕдРо» смеётся: «Какие вы новые? Мы вас сто лет уже знаем!» ЛДПР, большая часть «Справедливой России»… Получается, у нас только одна оппозиционная партия. И мне очень жаль тех, кто обманулся, проголосовал за спойлера, которые теперь единым фронтом с «Единой России», извините за тавтологию, всё это безобразие принимает.
А. Жигулина
―
Николай Николаевич, у нас заканчивается время. Спасибо вам большое за эфир.