«Волшебная гора». Итоги уходящего года - Ольга Комок, Андрей Смирнов, Наталья Эфендиева - Интервью - 2020-12-28
Т. Троянская
―
В студии Татьяна Троянская и сейчас я начну представлять моих виртуальных гостей. Каждый год мы с друзьями примерно в это время собираемся и обсуждаем самые яркие события культурной жизни. Но в этом году всё получилось по-другому, мы собрались, но каждый находится где-то там у себя, кто-то дома, кто-то в редакции. Я представляю всех по очереди: Наталия Эфендиева, театральный критик, кинокритик. Наташа, ты можешь назвать ещё регалии, если в этом есть необходимость, на твой взгляд.
Н. Эфендиева
―
Достаточно, Таня. Всем добрый день!
Т. Троянская
―
Остальное проявится в беседе. Ольга Комок, музыкант, пресс-атташе Музея театрального и музыкального искусства, и ещё…
О. Комок
―
Журналист, ладно уж.
Т. Троянская
―
Так скромно, как будто бы это что-то стыдное. Андрей Смирнов##, автор и ведущий программы «Окно в кино» на телеканале «Санкт-Петербург», человек, который, мне кажется, знает о кино всё. И об артистах тоже. Привет, Андрей.
А. Смирнов
―
Добрый день всем, друзья. Мы с вами докатились до онлайна, мы уже тут смеялись. Я вот в редакции сижу как раз, так что тут могут шуметь люди, не обращайте внимания.
Т. Троянская
―
Докатились до онлайна, но что поделать? Если каждый год мы с вами говорили о том, сколько прекрасных спектаклей на всяких фестивалях мы посмотрели, то в этом году будем говорить, как отрасли выживали, и выживут ли. Потому что всё продолжается. И сейчас, сидя здесь, мы только в кино можем пригласить людей, поскольку в театр с 30 до 10 не будут пускать, также как и в концертные залы. Музеи тоже будут закрыты. Давайте начнём с театров. Наташа, обращаюсь к тебе. Выживут ли театры вообще после коронавируса? Потому что весной они были закрыты, мы все перешли в онлайн-просмотры, потом, весной – послабление, театры открылись, все ломанулись в театры, и вот опять. На твой взгляд – испытание выдержите?
Н. Эфендиева
―
«Ломанулись» – мне кажется, это громко сказано, потому что всё равно у людей были опасения. Но по большому счёту, театру много не надо, было бы некоторое пространство. Спектакль можно играть где угодно, что нам продемонстрировал фестиваль «Точка доступа» - и на вокзале, и в каком-нибудь заброшенном цехе. Поэтому я думаю, театр будет жить. Другой вопрос, что когда весной мы наблюдали огромное количество онлайн-показов спектаклей, очень быстро стало очевидно, что никто не был к этому готов. Во-первых, к этому невозможно быть готовым в принципе, а во-вторых, была большая проблема, связанная с технической стороной. То есть, выиграли те, кто был заранее технически подкован. Естественно, это очень ограниченное количество театров.
Т. Троянская
―
Причём даже самые большие и известные театры, такие как МХТ, например, оказались совсем неподготовленными к этому.
Н. Эфендиева
―
Абсолютно. Скажем, весной это было время и подумать, и перестроиться, и когда выяснилось, что есть технические проблемы демонстрацией спектаклей текущего репертуара, все начали выкладывать архивы. Вот это было здорово, это было классно. Потому что удалось посмотреть то, что мы, наверное, никогда бы не увидели, потому что это в закрытом доступе, по каким-нибудь подпискам. А что будет дальше – никто не может сказать. Другой вопрос, что онлайн, я думаю, всё-таки не уйдёт, он будет развиваться.
Т. Троянская
―
Именно театральный онлайн?
Н. Эфендиева
―
Я думаю, в том числе. Уже упомянутая «Точка доступа» это показала. Они оказались самыми мобильными, очень быстро сориентировались, у них была прямо отдельная онлайн-программа. Мы сейчас не говорим о качестве всего того, что они выпускали, мы говорим о самом факте, что это оказалось возможным, и что если следить внимательно за повесткой дня и быстро реагировать, то можно собрать вполне достойную программу и попытаться встроиться в эти новые обстоятельства. В целом «Точка доступа» получилась. и они конкретно будут и дальше в этом направлении развиваться.
Т. Троянская
―
Вопрос охвата аудитории, конечно. Всё-таки «Точка доступа» выдаёт продукт не для широкой аудитории, прямо скажем. Он может быть хороший, но…
Н. Эфендиева
―
Конечно.
Т. Троянская
―
Мы к театру ещё вернёмся. Андрей, пользуясь тем, что ты с нами. Давай про кино. С кино вроде бы всё гораздо проще, потому что у нас многие граждане вообще в кино не ходят и смотрят кино дома, скачивая нелицензионные фильмы, и лицензионные; многие подписаны на всякие платформы. Насколько пострадала киноиндустрия?
А. Смирнов
―
Помните, мы с вами говорили на протяжении многих лет о том, что стриминг, вот эти все новомодные платформы, которые стали развиваться бешеными темпами за последние лет 5-7 (Netflix, Amazon и прочие), как бы убивали и хоронили кинопрокат в классическом понимании этого слова? Кинопрокат упорно сопротивлялся, все великие режиссёры – что наши, что американские – упорно гнобили стриминг, но убил кинопрокат вовсе не стриминг, а пандемия. И мы теперь окончательно можем констатировать тот факт, что в кино вряд ли люди вернутся в тех массовых количествах, как когда-то. Понятное дело, что есть огромное количество людей, которые смотрели кино по телевизору, на всех этих стрим-сервисах, но я не буду, Таня, поддерживать тебя в разговорах по поводу нелегального скачивания контента.
Т. Троянская
―
Я не призываю никого, я просто говорю, что есть.
А. Смирнов
―
Такое существует. Но я хочу заметить, что пандемия ускорила рост нашего отечественного стриминга. Для наших российских платформ и потоковых сервисов пандемия стала (вот для кого война, а для кого мать родная) стала источником трамплинного большого роста. Они скрывают свои доходы, количество подписчиков, но за последние полгода россияне – а ведь Россию мировые лицензионные структуры всегда недолюбливали за то, что у нас все вечно скачивают с торрентов и тому подобное…Но пандемия позволила нашим согражданам официально подписываться на российские стрим-сервисы. Тем более что многие западные, во главе с тем же самым Netflix, пришли официально в Россию, у них есть подразделение, есть русскоязычный контент, переводной дублированный. И теперь россияне платят по 100-500 рублей за подписку и смотрят новомодные американские, европейские, скандинавские, российские – какие угодно – телесериалы и фильмы, которые выпускаются исключительно в стриминге. У нас кинотеатры хоть и будут работать, но в очень ограниченном формате, не полные залы, 25%, а то и 50 человек только. Но я не думаю, что после того, как пандемия закончится (а это не факт, что она в 2021 году закончится полноценно), то прямо все вернутся. Поэтому я думаю, что телевидение и стриминг – это теперь наше с вами неизбежное будущее.
Т. Троянская
―
А как же история с Китаем и вот этим бешеным возвращением в кинотеатры.
А. Смирнов
―
Типа соскучились?
Т. Троянская
―
Да! И то, что сборы были большие? Понятно, что я не сравниваю с тем, что там было раньше, но то, что фильм «Восемьсот» собрал огромное количество. Или Китай – особая страна и у них особый путь?
А. Смирнов
―
Во-первых, Китай – особая страна, у них особые порядки. Как вы помните, когда пандемия только началась, что произошло с городом Ухань? Его просто заблокировали, зацементировали. То есть, в Китае более жёсткие порядки борьбы с пандемией были, поэтому когда кинотеатры открылись… А они же только в Китае открылись в полном значении этого слова, в Европе и Америке как в марте закрылись кинотеатры, так до сих пор не открылись. Вот где бизнес рухнул. Многие крупные киносети, европейские, американские, трансатлантические разорились уже давным-давно и продают свой бизнес. А в Китае совсем другая история. Во-первых, это же не голливудские блокбастеры там заработали миллиарды, а чисто китайское кино.Заметьте: у нас в прокате последние полгода идут только российские фильмы, их побыстрее надо спихнуть, выпустить в прокат, чтобы хоть как-то отбить потраченные государством либо частными инвесторами деньги. Те же самые «Серебряные коньки», которые сейчас становятся лидерами проката. Вот в новогодние каникулы будет исключительно российское кино (хоть и 25% зала). Все голливудские блокбастеры либо отправлены на стриминги уже давно, либо ждут, когда весной 2021 года как-то нормализуется ситуация. Вы сами знаете, что все американские продюсеры и режиссёры в шоке от решений киностудий о том, чтобы отправлять все релизы на стриминги. Фактически кино перестало быть тем искусством, для которого мы собираемся в зале, нюхаем попкорн и смотрим на прекрасный большой экран, условно говоря.
Т. Троянская
―
Я правильно понимаю – обратной дороги не будет? То есть – всё?
А. Смирнов
―
Есть люди, как мы с вами… Не знаю, насколько вы соскучились по такому времяпрепровождению в театре, в филармонии?
Т. Троянская: Я
―
очень.
А. Смирнов
―
Да, этого не хватает чуть-чуть. Но я, например, как для человека телевизионного, наше с вами общение – это вся моя жизнь, мы всё время так общаемся, что с телезрителями, что ещё с кем-то. Смотреть кино в кинотеатрах… Нет, я конечно с радостью туда вернусь, и на фестивале, куда я ездил осенью в рамках работы на нашем телеканале, я смотрел кино в кинотеатре. Но не могу вам честно сказать: «Ох, наконец-то мы в кинотеатры вернулись!» Ну да, посмотрим в кинотеатре. Хотя половина нашей профессиональной деятельности связана с тем, что мы смотрим кино на ноутбуке или на компьютере.
Т. Троянская
―
Я люблю смотреть кино на большом экране. Наташа, а ты как?
Н. Эфендиева
―
Я тоже предпочитаю, конечно, на большом экране, потому что разница колоссальная. Собственно, кино и снимается для того, чтобы его показывали на большом экране, а не на экране компьютера. Но поскольку реальность меняется, придётся смириться и принять рано или поздно. Могу сказать, что когда я пошла в кино после большого перерыва, это был дневной сеанс, в зале было полтора человека и могу честно сказать – я была счастлива, потому что меня страшно раздражают зрители, которые начинают во время сеанса светить телефонами, разговаривать, переписываться.
Т. Троянская
―
Я думала, ты сделаешь точку: «Меня страшно раздражают зрители».
А. Смирнов
―
Наталья, я хотел бы заметить, что мы на пресс-показы ходим, там мы все сидим. Неужели мы вас раздражаем?
Н. Эфендиева
―
На пресс-показах, кстати, тоже бывают граждане (я не знаю, кто эти люди, вообще не журналисты и непонятно кто), которые сидят, включают телефон…
А. Смирнов
―
Кстати, Таня, вдобавок к тому, чтобы смотреть кино на большом экране. Я провёл маленький опрос среди знакомых и коллег. Они всё говорят, знаете о чём? «У нас дома большие плазмы, у нас прямо мини-кинотеатр».
Т. Троянская
―
Но плазма – это всё-таки плазма. Даже если проектор есть. Это не то.
А. Смирнов
―
Я к тому веду, что для зрителей, о которых мы сейчас рассуждаем, отсутствие кинотеатра, где можно с пивом, с попкорном или с чем-то ещё усесться и, как хомяки, хрустеть этим всем… На самом деле, они могут и дома это сделать перед своими большими плазмами, где кинозвук этот модный, и так далее.
Т. Троянская
―
Да обленились просто все, вот и всё.
А. Смирнов
―
Ну, это уже другой момент, чисто социальное явление.
Н. Эфендиева
―
Инертность, да.
Т. Троянская
―
У нас Оля скучает сидит.
О. Комок
―
Нисколько не скучаю.
Т. Троянская
―
Оля, извини, я начну с кино. Во-первых – ты же тоже в кино ходишь, как журналист? Бывает такое?
О. Комок
―
Нет, такого со мной не случается. Я хожу по театрам.
Т. Троянская
―
Да, поскольку Оля пишет в «Деловой Петербург» рецензии. Что ты скажешь?
О. Комок
―
Я могу прокомментировать так: кино, всё-таки, искусство плоскостное, это то, что уже заранее записано и транслируется на экран. В этом смысле оно чуть ближе к нашей с вами виртуальной реальности, чем то, с чего мы начали разговор, чем театр и музыка. Кино, мне кажется, не пропадёт. Оно, действительно, как-то адаптируется к плазмам, Netflix-у, как-то это всё разрешится. Театралам и музыкантам вот этот переезд в киберпространство даётся гораздо сложнее, потому что там все очень цепляются. Когда ты смотришь онлайн-постановку, а потом в театр пришёл – конечно, на собственной шкуре чувствуешь, какая глобальная разница между тем, что прямо при тебе Анна Блинова играет в «Нана» Жолдака. Или когда ты смотришь «Маузер» (я почему-то про Александринку), условно, по телевизору.Мы все повторяем, как мантру, что онлайн уже не уйдёт никуда. То, что я вижу, и как зритель (в театрах или дома, с театром наедине), и отчасти, как инсайдер (в Музее театрального и музыкального искусства), или в связи с организацией фестиваля «Музыки мира» и так далее: нам всем нужно понять, что реальное и виртуальное искусство (даже одного вида) – это два разных типа искусства. Виртуальный театр – это совсем не то, что реальный. Там работают другие механизмы вовлечения зрителя вот в эту жизнь. То же самое концерты и выставки.
Ещё в марте «Деловой Петербург» просил меня прогнозы какие-то писать. Мне казалось, что мы быстро переедем в онлайн. Нет. Все мы, творцы, оказались очень инертны. А творцы, собранные в государственных институциях, будь то театры, концертные площадки или музеи, оказались инертны втройне. К добру или к худу, но нам придётся именно вот эту инертность раскачивать, искать новые художественные средства, и просто средства (потому что онлайн – это дорого, ребята!), чтобы как-то…
Т. Троянская
―
Чтобы это была не просто трансляция чуть ли не с телефона.
О. Комок
―
Это не работает.
Т. Троянская
―
А чтобы это было художественное произведение, так или иначе.
О. Комок
―
И в результате просто стечения исторических обстоятельств и, в том числе, пандемии нам придётся изобретать новые виды искусства.
Т. Троянская
―
По поводу музеев я бы с тобой не согласилась. Может быть, некоторые музеи и проявили инертность, но были музеи и, как это ни странно, библиотеки некоторые очень быстро сориентировались и как-то включились в эту онлайн-жизнь.
О. Комок
―
Танюша, да мы сами включились в эту онлайн-жизнь с таким свистом, что просто страшно было!
А. Смирнов
―
Теперь назад из неё не выйдешь.
О. Комок
―
Да-да! Но, опять же, уровень онлайновости, что мы предлагаем в онлайне? Что может предложить музей в онлайне, кроме просветительских мероприятий, которые скоро нас всех сделают иностранными агентами? Это выставки. И вопрос, что такое виртуальная выставка, мне кажется, остался нерешённым. Во всяком случае, на российском пространстве. Даже если это шикарно сделанные 3D-туры по залам, как в Пушкинском музее, всё равно это очень оторвано…
А. Смирнов
―
От реальности
О. Комок
―
Предмет нельзя увидеть, это не очень работает пока.
А. Смирнов
―
Кстати, на самом деле смотрите какая история. Мы с вами пошутили про библиотеки, а ведь библиотеки в локдаун в Петербурге тоже будут работать, между прочим. Как и кинотеатры. А с другой стороны (я Олю поддержу): если вы говорите о том, что театральные виды искусства не очень доступны для просмотра и прочувствования с помощью онлайна…
О. Комок
―
Нет-нет. Уточнение: есть те, которые специально заточены на онлайн и они замечательно работают. Мы видели такие уже.
А. Смирнов
―
Да, соглашусь. Просто вся проблема онлайн-трансляции спектакля заключается в том, как Оля сказала: это дорого, это технически сложно. Должна быть полноценная телевизионная трансляция, с кучей современных HD-камер, с кучей режиссёров-постановщиков. Не тех, которые в театре спектакли ставят, а тех, которые работают на телевидении. Когда наш канал транслирует День Победы, военно-морской парад в день ВМФ – это же ведь гигантская, колоссальная система задействована для осуществления этой трансляции. В театрах мы в основном наблюдали, особенно по весне (в тех, которые технически не были подкованы), что поставили, условно, два телефона со странным интернетом, вечно плавающим звуком, и мы что-то там пытаемся увидеть.Что касается музеев, то если мы это видим, как некий 3D-тур или виртуальная выставка… Вот сейчас идёт в Эрмитаже прекрасная выставка про Рафаэля, а если бы был виртуальный формат, то мы фактически смотрели репродукции на экране своего гаджета. Это, как Оля говорила о том, что мы не можем почувствовать дух эпохи, историчность, увидеть живьём, условно в 50 сантиметрах те самые великие полотна представителя Возрождения.
Т. Троянская
―
Я правильно понимаю, что музей – категорически нет онлайн, кино – да, театр – возможно, только с профессиональной съёмкой?
Н. Эфендиева
―
Нет, неправильно понимаешь.
О. Комок
―
Всё онлайн – да. Большой вопрос – как. На этот вопрос мы должны искать ответ.
Т. Троянская
―
А нужно ли?
Н. Эфендиева
―
Онлайн – это, прежде всего, конечно, качество съёмки, качество трансляции.
А. Смирнов
―
Качество съёмки, качество звука и прочего.
О. Комок
―
Не только, ребята. Здесь большой вопрос к форме подачи материала.
А. Смирнов
―
Это да. Как есть фильмы-балеты, фильмы-оперы, так, соответственно, телеспектакли и живые постановки. Это две большие разницы, Оля абсолютно права.
О. Комок
―
Вот смотрите, в театре что выстреливало в онлайне? И ещё мы с вами забываем обсудить то, что онлайн пока что никак не монетизируется. Соответственно, это трата денег. Либо государственных, если мы говорим о государственных институциях, либо просто своих кровных, которых и так нет. Онлайн должен найти способ монетизировать все эти усилия. Кое-какие театры этот способ уже нашли, некоторые онлайн-постановки прекрасно работают по подписке, за деньги. Пусть не 10 тысяч, как у Курентзиса, за 500 рублей, но всё-таки.Так что это за постановки? Как правило, это довольно сложносочинённые, и не обязательно дорого сделанные, вещи, которые используют личные средства интернета. Интерактивность, не в развлекательном её понимании, а в плане цепляния зрителя. То есть, зритель становится соучастником действа.
Т. Троянская
―
Друзья, нам нужно прерваться, поскольку московские новости. Андрей, ты покидаешь нас?
А. Смирнов
―
Да, всё, пока, друзья.
Т. Троянская
―
Спасибо, что уделил время. А с Наташей и Олей мы ещё продолжим разговор после московских новостей.НОВОСТИ
Т. Троянская
―
Продолжаем нашу программу, и у нас по-прежнему на связи Ольга Комок и Наталия Эфендиева. Андрей уже простился с нами и пошёл снимать свой выпуск. Оля, продолжая тему, которую мы начали в первой части про то, что всё возможно в онлайн, хочу вспомнить рождественские концерты, в которых ты принимала участие. Речь о концертах в Доме радио, Musica Aeterna, это оркестр Теодора Курентзиса. И та магия, прости за высокопарное слово, которая происходила в Доме радио – ну как она возможна онлайн? Ты можешь признать, что есть вещи, которые даже не стоит пытаться сделать виртуально?
О. Комок
―
Я хочу сказать, что не нужно думать, что онлайн – это перевод офлайна в другую реальность. Это другая вещь. Если бы Курентзис почему-либо решил делать онлайн-концерты, я думаю, конечно, он бы не стал это делать в фойе Дома радио, а в каком-то другом помещении, не в полной темноте. И в принципе сама режиссура подачи музыки была бы совершенно иной, заточенной специально на трансляцию в виртуальное пространство. Ну и, конечно, мы бы получили невероятнейший… С концертами это вообще особая драма, особенно с концертами живой музыки: как снять звук. Потому что это самая большая проблема у всех сейчас в филармониях этого мира.
Т. Троянская
―
Ты поясни людям, что это такое – «как снять звук».
О. Комок
―
Микрофоны! Каждому инструменту нужен микрофон, это всё нужно отстроить. Фактически мы получаем сессию звукозаписи, а как мы знаем, записывать музыку – это совсем не то, что играть её живьём. Это вообще другое мироощущение. И плюс это массы технологических сложностей, которые нужно решить. Я не буду сейчас распыляться, ладно? Я, собственно, к чему: с этим онлайном проклятущим нам придётся изобретать – опять же, не переводить то, что уже сделано или то, что сделается сугубо живьём, в чуждую этому реальность, а создавать новые вещи для новой реальности. Вот к этому мы не готовы. Ни музыканты, ни музейщики, ни в большой степени, театралы. Пока не готовы, но куда деваться? Пройдёт ещё 10 лет, и мы поговорим снова.
Т. Троянская
―
Я правильно понимаю, что музыкальный этнографический фестиваль, который ты проводила в Музее театрального и музыкального искусства, проходил в этом году как раз онлайн?
О. Комок
―
Да.
Т. Троянская
―
И что это было?
О. Комок
―
Мы его сочиняли прямо сразу для онлайна, потому что где-то за месяц уже стало понятно, что ничего не будет. И с самого начала мы его делали как, условно говоря, фильм. Там было очень много предмонтажа, там была… Сейчас я уже могу признаться: там была смесь прямого эфира и «кривого эфира». Были отрепетированные переходы с прямого на запись. Очень много мы монтировали и записывали заранее. То есть, мы в принципе с самого начала не переводили то, что у нас происходит на дворе Шереметьевского дворца – это было бы невозможно. Причём мы выбирали локацию – там были важны только элементы антуража…
Т. Троянская
―
В общем, это гораздо затратнее. Я имею в виду даже не деньги, а по силам – гораздо затратнее, чем если бы вы привезли музыкантов, и они бы спели во дворе Шереметьевского дворца.
О. Комок
―
Это другие затраты. Это другие энергетические, творческие и финансовые затраты, другого класса. Я не про количество сейчас говорю. Проведение реального фестиваля – тоже такое ещё удовольствие, и слава богу, что нам помогают то президентский грант, то субсидии комитета по культуре. Просто честь им и хвала. Но ещё раз повторю: прежде, чем ты собираешься переводить что-то в онлайн, ты должен подумать о содержании.
Т. Троянская
―
В любом случае, эти эксперименты действительно возможны только с какими-то грантами и государственными деньгами.
О. Комок
―
Да, пока это не особенно монетизируется. Я не очень секу поляну популярной музыки, но я знаю, что были попытки создать платформу для платных трансляций концертов.
Т. Троянская
―
Да, была такая платформа создана. Я не знаю, насколько она успешно функционирует.
О. Комок
―
Раз мы не смотрим её, как Netflix, видимо, пока ещё не настолько успешна. И конечно, мы все тут избаловались халявой. Смотреть великие постановки – некоторые, отдельно взятые, сделали шикарные трансляции концертов и прочего совершенно бесплатно. Классно, но вообще любой труд должен быть оплачен. К этому, мне кажется, онлайн-зритель ещё не привык.
Т. Троянская
―
Да, я согласна. Наташа, у меня к тебе вопрос. А театр выживет в онлайн-формате?
Н. Эфендиева
―
Если он сможет адаптироваться, то я совершенно согласна с Олей, потому что, естественно, онлайн-постановки не равны тому, что мы видим очно. Например, я смотрела «Маузер» дважды онлайн и смотрела уже в сентябре. Собственно, это был первый показ. И это совершенно разные впечатления, абсолютно разные. Притом, что Александринка как раз технически более, чем хорошо готова была к этому, у них совершенно фантастические возможности по сравнению с очень многими даже не то, что российскими, а я думаю, даже европейскими театрами. И в этом смысле они, естественно, опередили очень многих.Но онлайн-спектакль – это совершенно другая история, это должна быть история, которая не просто адаптирована, а придумана именно для онлайн-пространства. Как привлечь зрителя, как его завлечь, чтобы он соучаствовал. Возможно, какие-то иммерсивные онлайн-спектакли. К примеру, «Точка доступа», где был спектакль-прогулка онлайн по городу, например, «Бумажный город».
О. Комок
―
Семен Александровский, «Брак».
Н. Эфендиева
―
Да-да-да.
Т. Троянская
―
Вот по поводу «Брака»… Я очень хорошо отношусь к спектаклям Семена Александровского, и это, наверное, моя проблема. «Брак» – это единственный спектакль, который я посмотрела в онлайн-формате. Что вы думаете: у меня зазвонил телефон, я отвлеклась, потеряла мысль, оторвалась от экрана и в какой-то момент поняла, что спектакль идёт фоном, и мы существуем с ним параллельно. Дело даже не в качестве спектакля, он может быть очень хороший. А просто я отвлеклась. Вот если бы я сидела в зале, то телефон был бы выключен и спрятан, никто бы меня не дёргал.
Н. Эфендиева
―
А я смотрела с ноутбука, Таня, поэтому не отвлекалась.
Т. Троянская
―
Я тоже с ноутбука смотрела. Просто телефон находился рядом.
О. Комок
―
Ты поднимаешь очень хороший вопрос, извини за такое оценочное суждение. Действительно, когда мы находимся дома в комфортной обстановке, мы бесконечно отвлекаемся на соцсети, телефоны, внешние какие-то входящие и кофе.
Н. Эфендиева
―
Попить чаю.
Т. Троянская
―
Конечно.
О. Комок
―
Это правда. То есть, культура зрительского восприятия сильно меняется, и нужно либо воспитывать правильного зрителя в себе самостоятельно, либо опять же придётся творцам, учитывая это, что-то делать.
Т. Троянская
―
Знаете, воспитывать зрителя… Допустим, мы, может быть, постараемся, потому что каждому из нас нужно посмотреть тот или иной спектакль. А человек, который в театре бывает достаточно редко, скажет: «Зачем мне это надо – сидеть и воспитывать себя? Почему я должен сидеть у экрана компьютера и заставлять себя смотреть спектакль, если я готов ради чашки чая отвлечься?»
О. Комок
―
Этот зритель – он же иногда ходит в театр?
Т. Троянская
―
Там его ничего не отвлекает. Там атмосфера. Вот в чём дело. Это же, как в ресторане есть и дома, разве не так? Мы в ресторан ходим не за едой скорее, а за атмосферой, чтобы посидеть, пообщаться. В этом разница.
Н. Эфендиева
―
Вообще вопрос взращивания зрителя хоть кино, хоть театра, хоть посетителя музея нового формата – это вопрос, естественно, долгосрочной перспективы, нам всем, кто пишет про театр, смотрит, продюсирует. И то же самое касается кино. То есть, так или иначе, придётся адаптироваться под новую реальность. Я думаю, что онлайн-показы, конечно, никуда не денутся. Они просто займут какую-то свою нишу, это очевидно. Насколько она будет большая – понятно, что никто пока не может этого сказать.И в принципе мне кажется, что могут появиться какие-то гибридные формы сотрудничества. Допустим, театры плюс какие-то сериальные подходы. Собственно, они появились, потому что есть же вот этот НРЗБ, по-моему, и ещё какие-то направления. Вот эти платформы тоже довольно быстро сориентировались. Здесь уже вопрос ещё и в качестве того, что будут предоставлять зрителю по той же подписке. Но при этом я согласна с тем, что Оля говорила про инертность государственных театральных институций. Вероятно, музейных тоже, тут мне сложно судить. Придётся как-то перестраиваться. Либо вы будете плестись в хвосте, сидеть на государственно-бюджетной игле и рассказывать про то, что у нас в зале полторы старушки, и те заснули где-то на середине нашего выдающегося спектакля.
Т. Троянская
―
А может быть, это и хорошо? Может быть, это тот самый волшебный пендель, который и выведет искусство на абсолютно новый уровень?
Н. Эфендиева
―
Такая надежда пока есть у меня. Посмотрим. Нам остаётся только наблюдать за происходящим. Мы сейчас видим, что происходит в кино – куча релизов была перенесена на следующий год. Про Бонда мы знаем, что шли переговоры, что он не выйдет в кинотеатрах в апреле, а, возможно, его продадут на платформу и так далее, и тому подобное. Единственный из всех этих грандиозных блокбастеров, которые должны были выйти, вышел только «Чудо-женщина». У нас она, правда, вообще в январе выйдет только, а на Украине и в Европе она уже с 16 декабря в прокате. Посмотрим, потому что все надеялись на «Довод» Кристофера Нолана, который должен был, как предполагалось, вернуть зрителей в кинотеатры – этого не произошло.
Т. Троянская
―
Здесь, наверное, проблема в «Доводе» всё-таки, а не в страхе перед коронавирусом.
Н. Эфендиева
―
Я думаю, тут очень много причин для этого. И сарафанное радио оказалось не настолько успешным…
Т. Троянская
―
В общем, да. Мы, к сожалению, должны уже заканчивать, и, конечно, ответы на вопросы мы не нашли. Просто поразмышляли о том, что будет. И даже сейчас не можем никого пригласить в театр и в музеи, поскольку до 10 числа всё будет закрыто. Ходите в кино, будьте осторожны, и будем наблюдать, что будет происходить с нашим искусством. Наталия Эфендиева, Ольга Комок. Спасибо. Удачи.