«Магистрат». Евгений Вышенков – об отравлении Навального - Евгений Вышенков - Интервью - 2020-12-24
А. Веснин
―
13 часов 6 минут в Петербурге. Всем добрый день! Меня зовут Арсений Веснин. Это программа «Магистрат». Сегодня отойдем от наших обычных городских историй, потому что невозможно не отреагировать на то, что происходит вокруг Алексея Навального – история с его отравлением и возможным разоблачением его убийцы. У нас в городе есть человек, с которым это, как мне кажется, особо интересно обсудить отдельно. Это журналист Фонтанки.ру Евгений Вышенков. Евгений, приветствую вас!
Е. Вышенков
―
Всем добрый день!
А. Веснин
―
Я ещё раз поясню, если кто-то не знает, почему мы решили вести разговор именно с Евгением Вышенковым. Во-первых, Евгений сам занимался многими расследованиями. Во-вторых, поэтому, насколько я понимаю, довольно неплохо знает происходящие в силовых структурах – в МВД, ФСБ. Ничего неправильного я не сказал?
Е. Вышенков
―
Все правильно!
А. Веснин
―
Тогда давайте начнём. Я хотел сразу начать с Алексея Навального, но Евгений говорит: «Давайте начнем с принципов работы спецслужб против так называемых врагов народа». Мне, конечно, интересно, каковы эти принципы, каковы эти правила, какими они были и какие они сейчас. Что это за принципы?
Е. Вышенков
―
Раз Высшая школа учит методу, то очень кратко. Вопрос первый – чем спецслужбы отличаются от неспецслужб? Прокуратура, Следственный комитет, МВД и так далее никакими спецслужбами не являются. Они являются такими такими-то органами. Да, у них есть секретное делопроизводство, но практически все это публично. Большинство того, что находится на Лубянке, тоже не спецслужбы. Они просто контролирующие, оперативно-надзирающие. Внутри есть так называемая спецслужба. Её принцип очень простой. Приведу такой пример: прямо сейчас, допустим, сотрудники спецслужбы задерживают некоего чиновника за взятку. Вроде бы понятно, что должно произойти дальше. Они имеют право не давать ход этому материалу, а с ним договориться. Я не про деньги, это была бы другая история. Никакие другие органы такого права не имеют. Они должны дать определённый ход. Пункт второй – чем отличается спецслужбы мира? Ничем. Так, как ничем не отличаются автоматы, принцип действия одинаковый, конструкция и форма разные.
А. Веснин: Цру, Фсб, Мi6
―
примерно одно и то же получается?
Е. Вышенков
―
В методе абсолютно ничем не отличаются. Чем отличается автомат Калашникова от другого автомата? Ничем. Только формой если. Когда в тебя попадает пуля, у тебя нет времени на анализ, в какой стране – в Бельгии или в Африке – этот автомат произведен. Во все времена, среди всех народов, но мы сконцентрируемся больше на ярком 20 веке и на мощных государствах, таких, как Германия, Советский Союз, Америка и так далее, всегда, если это было возможно, уничтожали своих врагов государства внесудебными методами. История с Навальным – это внесудебное решение. Давайте на скорую руку обсудим то, что буквально лежит на поверхности. В 1940 году Меркадер убивает Троцкого, получает 20 лет. В 1960 году выходит, награждается «Героем Советского Союза», получает орден Ленина. Об этом официально пишут в газете «Правда». То есть наш человек на территории другого государства убивает другого человека и за это получает «Героя Советского Союза». Он умер в 1978 году, похоронен с почестями в Москве. За несколько месяцев до смерти Меркадера, в 1978 году, известный правозащитник, журналист Марков был убит уколом зонтика. Посмотрите в гугле «укол зонтика, КГБ» и вы там прочитаете все, что можно.Тогда разразился огромный скандал. В Советском Союзе об этом не писали, у нас была газета «Правда». Уже после буржуазной революции в архивах были найдены документы, согласно которым генеральный секретарь ЦК компартии Болгарии награждает девятерых участников этой операции, в том числе сотрудника Комитета государственной безопасности. Итак, законно ли вывозить Эйхмана из Аргентины, а потом судить его в Израиле? Конечно, незаконно, но снимается куча фильмов и так далее. Согласно государственным секретам приказам – законно, а так незаконно.
Законно ли то, что произошло на днях в Иране, когда был казнен журналист, которого незаконно вывезли из Ирака, привезли и казнили? Незаконно, но мы читаем об этом новости и смотрим, как это всё происходило. Здесь, как в анекдоте, есть нюансы. Все, что происходило в 20 веке, происходило на территории чужого государства, то есть я, неважно тиран я или нет, не могу достать своего врага на своей территории, поэтому действуют спецслужбы. Травят ли они, взрывают ли они или, допустим, как после теракта в 1972 году, когда была убита израильская спортивная делегация, Моссад объявил судный день и просто отстреливал палестинцев. Законно это? Где же тут законность, но, пожалуйста, всё это в прессе.
А. Веснин
―
Подытожим. Если мы сейчас говорим про политические убийства, то на территории другого государства…
Е. Вышенков
―
Да, мы можем назвать это политическим убийством. Первое – я не могу достать его у себя дома.
А. Веснин
―
Политические убийства, которые осуществляют спецслужбы какой-то страны, условно говоря, по указанию властей против политического соперника происходили раньше на территории другой страны, не у себя, и, я так понимаю, потом этих людей награждали?
Е. Вышенков
―
Да, потом этих людей награждали, разумеется. Тайно или явно награждали. Меркадера официально наградили, написали об этом в газете, показали всему миру, что он Герой Советского Союза. Это важно. Почему важно? Одни верят в то, что это произошло. Другие не верят.
А. Веснин
―
Давайте теперь перейдем к Навальному.
Е. Вышенков
―
Скажу ещё кое-что всё-таки. Существует одна традиция: большинство этих, как вы их назвали, политических убийств происходило за действия. Враг государства действует, что-то делает…
А. Веснин
―
Организуют партию, теракты…
Е. Вышенков
―
И так далее. Всё-таки Россия – это история слова. Со времен, когда известная императрица сказала по поводу Радищева «бунтовщик хуже Пугачёва», это история слова. Как и убийство журналиста Маркова, так и история с Навальным – это история о слове. Никто ничего не взрывал и не совершал никаких агрессивных поступков. Это очень важно. Новость, на мой взгляд, следующая – это случилось на территории нашей страны, а не, допустим, где-то, где бы он скрывался, либо там работал на Би-Би-Си, либо еще где-то.
А. Веснин
―
Тогда я хотел бы уточнить вашу позицию. Склонны ли вы считать, что это действительно было покушение на убийство со стороны спецслужб и, видимо, осуществленное по некоему указанию наших властей?
Е. Вышенков
―
Мне неприятно это говорить, но я склоняюсь к этому.
А. Веснин
―
Склонны ли вы считать, что, скорее всего, Владимир Путин в курсе и он же за этим и стоит?
Е. Вышенков
―
Я считаю, да, потому что это не только здравый смысл и не только история того, что я сказал. Про эту историю можно написать многотомник. Я знаю, что подобные вещи не решаются никаким генералом ФСБ и никаким генералом главного разведуправления. Подобные вещи готовятся кем угодно, но, если так можно сказать, виза ставится одним человеком, иначе это не государство, иначе это какое-то феодальное княжество органов, где каждый что-то решает. Смешно.
А. Веснин
―
Мы сейчас не будем уходить в политологию. Тогда следующий вопрос про то, как это все происходит. Если, как вы говорите, Путин, скорее всего, был в курсе, он был неким инициатором происходящего: пусть это произойдет, пусть убьют Алексея Навального. Как дальше всё это могло происходить и почему в итоге всё пришло к тому, что получилось? Почему в итоге не убили?
Е. Вышенков
―
Как это происходило? Как всё происходит? Что-то копится. Навальный ведь не позавчера начал писать в свой блог. Навальный – это некая реальность. Кто-то говорит: «Что там, 3%, кто его читает? Довод ли это?». А кто-то может сказать: «Секундочку, посмотрим, какое число его поклонников, подписчиков…». При всем уважении к пенсионерам, которые живут на таких наших пространствах, революционное звено находится в Москве, в Петербурге, в Екатеринбурге и в других крупных городах.Это бесконечная история. Я не знаком лично ни с Навальным, ни с Владимиром Путиным, но мой опыт говорит о том, что, невзирая на то, что мы говорим о государственных политиках, о людях, которые должны придерживаться какого-то цинизма, практичности, рентабельности. Ничего личного – только бизнес: так только в известной гангстерской саге. Я бы так сказал: как правило, все эти истории приходят к следующему – никакого бизнеса, только личное.
А. Веснин
―
То есть Путин настолько не любит Навального, что не просто там не называет его имя, над чем все посмеиваются, но и из-за своих личных оскорблённых, видимо, задетых Навальным чувств он переходит к убийству?
Е. Вышенков
―
Если бы я снимал кино, то, конечно, я бы занимался не конспирологией имени Достоевского. Ещё раз обратимся к истории: тот же убитый в Лондоне в 1978 году Марков, работая на Би-Би-Си, не просто вскрывал антиболгарские язвы, он был лично знаком с генеральным секретарем ЦК компартии Болгарии и часто его оскорблял. Так, ремарка. В моей практике, я не говорю про великих князей вокруг Кремля, в практике больших людей, под которыми я подразумеваю генералов, я очень часто вижу, как внутри взрывается личное. Напиши про 6 миллиардов, про какие-то дороги, про статистику… Бывает-бывает. Напиши про дочку, ох-ох, внутри всё…
А. Веснин
―
Хотя вроде бы не Навальный про дочку писал, а журналисты.
Е. Вышенков
―
Я сейчас о принципах.
А. Веснин
―
Хорошо. Ещё личная неприязнь. Дальше. Владимиром Путиным его окружением принимается некое решение. Ими наверняка давно были приготовлены планы, как если их можно было сделать.
Е. Вышенков
―
Не окружением. Под окружением мы начинаем подразумевать известные фамилии неких больших людей. Забыть. В этом кино все выглядит так: безусловно, есть директор ФСБ, есть некий генерал, который отвечает за эту операцию и, безусловно, есть, пусть это будет, 15 посвященных человек. Все. Никакого окружения быть не может. Более того, если на каком-то этаже рядом находятся кабинеты, они ничего не знают и знать не могут, а если узнают, то это будет государственная измена.
А. Веснин
―
Наверное, уже изначально были какие-то планы. Как это можно сделать?
Е. Вышенков
―
Если мы с вами собираемся клеить обои, писать статью…
А. Веснин
―
Решение об убийстве Навального принялось в какой-то момент, но до этого, наверняка, уже были подготовлены планы, как это можно осуществить.
Е. Вышенков
―
Это тоже метод спецслужб. Если оперативник полиции должен давать результат, сколько ты нашел угонщиков? 24. Показатель спецслужб не может быть таким. Он следующий – вы меня сделали начальником спецслужбы, итак, звоню я в спецслужбы Петербурга и говорю: «Фамилия Иванов. Что на него есть?». Они говорят: «На него есть то-то». Раз есть – начинайте. А это что-то лежало пять лет. Либо я звоню, и мне говорят, что ничего нет. Я говорю: «Я не понял». Понимаете, да?Накопление информации – это и есть работа. Разумеется, речь идет о негативной информации. Зачем нам то, что он бабушку через дорогу переводит? Для чего? Для того, чтобы в любой нужный государству момент эту информацию можно было реализовать.
А. Веснин
―
Я немножко ещё про другой момент. Как вы думаете, были ли планы изначально? Что мы делаем с Навальным, если вдруг принимается решение о том, что мы должны его устранить: новичок, пуля в спину, депортация из России, несчастный случай? Какие-то такие документы лежат? Или такие операции всё-таки готовятся уже после принятия решения?
Е. Вышенков
―
Безусловно, некие сценарии могут готовиться. Например, то, как бы я вам посоветовал вести эфир? Ругаться со мной, улыбаться, напоить меня коньяком. Но это всё равно не решение наподобие «давайте посадим его за уклонение от налогов», «давайте запретим ему выезд за границу». Это нормально.
А. Веснин
―
Условно говоря, есть пять пачек, в которых прописано: «сажаем», «оставляем так», а здесь – «убиваем»…
Е. Вышенков
―
А здесь «убиваем» – не думаю, потому что это удел того подразделения, про которое, может быть, догадываются, но никто с нашивками на руке не ходит. Оно просто где-то есть. Все. На этом информация заканчивается. Если вдруг действующий сотрудник ФСБ сойдет с ума и придет сейчас в эфир, скажет: «Я такой-то такой-то подтверждаю. Я знаю, что они сидят там-то и фамилии их такие-то, такие-то» – я ему не поверю.
А. Веснин
―
Почему?
Е. Вышенков
―
Потому что он не может этого знать.
А. Веснин
―
Чего именно он не может знать?
Е. Вышенков
―
Он не может знать, что такое-то подразделение находится там-то там-то, называется так-то так-то, там работает майор, подполковник, два капитана, фамилии их такие-то. Он не может этого знать.
А. Веснин
―
Если только он не является, наверное, каким-то совсем высокопоставленным руководителем?
Е. Вышенков
―
Если только он не является человеком внутри этой группы.
А. Веснин
―
То есть человек внутри одной группы не может знать про другую группу?
Е. Вышенков
―
Нет, если мы работаем в службе экономической безопасности, то мы можем знать что угодно про тех, кто курирует транспорт, промышленность. А по поводу этого не могут.
А. Веснин
―
По поводу этого? Я хочу все-таки понять, что имеется в виду.
Е. Вышенков
―
Давайте назовем их ликвидаторами.
А. Веснин
―
Но такое отделение ликвидаторов есть?
Е. Вышенков
―
Я не думаю, что это устроено так, как ваша редакция и как редакция Фонтанки.ру. Но, если бы снимали фильм, конечно, мы должны были бы поставить столы и стулья.
А. Веснин
―
Приняли решение. Владимир Владимирович сказал: «Все. Убирайте его». Каков механизм развития событий дальше?
Е. Вышенков
―
Опять же, сценарии. Давайте я возьму на себя эту роль.
А. Веснин
―
Давайте так: я Владимир Владимирович Путин. Можно?. Говорю: «Евгений, не могу больше терпеть. Надо разобраться».
Е. Вышенков
―
Владимир Владимирович, раз вы обратились ко мне, и я действительно специалист, то я вам предлагаю несколько сценариев развития событий. Первое: мы детально знаем его жизнь, где он ходит, и так далее. Мы всё-таки дождёмся, когда он в некоем публичном месте, баре или ресторане, будет выпивать. Кто говорит о том, что не могут рядом находиться какие-то совершенно омерзительные хулиганы, которые устроят какую-то потасовку и ударят человека в висок. Разумеется, случайно. Поверьте, что мастер спорта по боксу попадёт в висок. Ну а потом, разумеется, и СМИ, и уголовное дело.
А. Веснин
―
И посадим даже.
Е. Вышенков
―
Нет. Мы поднимем все камеры, увидим, как они убегают, но не сможем их найти, потому что это какой-то кошмар – они вбежали в какой-то странный рынок и там пропали. Посадить мы их не сможем, но, конечно, МВД будет отчитываться каждый день. И МВД, разумеется, знать об этом не будет.
А. Веснин
―
И МВД будет реально работать, реально искать этих людей?
Е. Вышенков
―
Реально работать. Это первое развитие событий, тут публичность предельная. Второе – он же не летает на частном самолёте, а мы всё-таки не вурдалаки, чтобы самолёты с пассажирами падали. Но он иногда купается, а по поводу аквалангистов, которые дёргают за ноги – это всё-таки из смешных фильмов. Если его застрелит снайпер, то навряд ли мы спишем это на мафию, потому что мафии же он ничего плохого не делает. На Донбасс он не собирается ни с какими сюжетами. Жаль, там бы… Донбасс есть Донбасс, прилетело сверху – не просчитаешь. Поэтому, конечно, травануть. Ну а дальше возникает такой вопрос, это не возникает от императора. Я думаю, что любой специалист, любой врач может рассказать, чем можно отравить. Я одного не понимаю – что у нас, канистра с этим «Новичком» где-то стоит? Или нужно [отчитаться], сколько использовали? Ну, давайте отравим. А дальше уже…
А. Веснин
―
А дальше я вам, как Владимир Владимирович, говорю: «Хорошо, давайте отравим». Мы с вами посоветовались, наверное, с несколькими людьми, решили, и вы мне, наверное, сказали: «Постараемся сделать так, чтобы было похоже на естественное, и чтобы не нашли следов». Вы мне говорите: «У нас наш классный «Новичок», мы его усовершенствовали после Скрипалей…»
Е. Вышенков
―
Я думаю, что не надо унижать царей, это не их уровень.
А. Веснин
―
Уже не обсуждается? И дальше вы начинаете работать?
Е. Вышенков
―
Дальше начинается работа согласно секретным приказам, согласно здравому смыслу и так далее. И раз крови нет, я бы в этот водевиль добавил бы немножко юмора и всё-таки сделал бы ещё одну серию перед этим разговором. Царь такой злой после Солсбери, что с ГРУ уже не хочет общаться. «Вы уже показали всё, что можете, больше сюда не заходите. Поручу-ка я своим, надёжным». Вышло то же самое, понимаете?
А. Веснин
―
Давайте мы сейчас прервёмся на московские новости. Мы продолжим беседовать с Евгением Вышенковым после перерыва.НОВОСТИ
А. Веснин
―
Возвращаемся в эфир петербургского «Эха». Меня зовут Арсений Веснин, мы беседуем с журналистом Евгением Вышенковым об отравлении Алексея Навального и вообще о политических убийствах и работе наших спецслужб. Мы с вами остановились (в некой условной художественной реконструкции событий) на том, что Владимир Владимирович поручил дело «своим», как вы говорите. Чтоб не облажались, как внешняя разведка.
Е. Вышенков
―
Нет, как военная разведка.
А. Веснин
―
И тут облажались! Как же всё-таки получилось, что с «Новичком» второй раз облажались? Почему с Навальным облажались?
Е. Вышенков
―
Первое. Когда мы говорим: спецслужба, военная разведка – поток фильмов прежде всего порождает некого Рэмбо. Он и нож кидает, и про эпоху Возрождения читал. Это простые люди. Они зайдут сейчас к нам на разговор, мы и не поймём. Мужик и мужик, не более того.
А. Веснин
―
Судя по тому человеку, с которым разговаривал Навальный, это точно.
Е. Вышенков
―
Совершенно верно, это тому доказательство. Это первый момент. А дальше – фантастическое нагромождение случайностей может произойти в любую секунду. Для того, чтобы не строить какую-то скучную теорию, я просто расскажу в стиле Швейка. «А был ещё такой случай…» Это был год 1988-89-й. Я был оперативником уголовного розыска и вынужден был помогать (почему вынужден – потому что к КГБ мы тогда уже стали относиться плохо) в одном мероприятии. Это мероприятие называлось «Светлана» (тут я ничего не разглашаю). Почему «Светлана» – а вот так вот, теперь догадайся.Это заход в квартиру, без обыска, внесудебный заход в квартиру. Это очень сложное мероприятие: нужно вытащить хозяев, держать их под наружным наблюдением, нужно понимать, где соседи, то-сё, пятое-десятое. Специальный человек открывает дверь, туда заходят, в бахилах, аккуратно всё смотрят и выходят, не забрав даже карандаша, всё лежит на месте. Это сложно. И вот открывается дверь, а оттуда, братцы, выбегает кот. Выбегает – и вниз по лестнице, с 4 этажа, убегает. Это смешно, но это случайность. Они не знали, что это кот. Я его, кстати, не поймал – попробуй кота этого поймать!
А. Веснин
―
А вы побежали?
Е. Вышенков
―
Я пытался около лифта, но где кот и где я? Я же не могу беспощадно стрелять в него из табельного оружия. А потом положить его, простреленного, обратно. Это четвёртый этаж, там были закрытые ставни, всё было закрыто. Они провели это мероприятие и не доложили о коте. Хозяйку, разумеется, прослушивали. И вот хозяйка, под технику, говорит по телефону приятельнице: «Представляешь, прихожу домой – нет кота. Ну некуда ему деваться. Я уже и в унитазе посмотрела – нет кота! Не понимаю, что произошло». Руководителю, разумеется, кладут сводки ПТП, он вызывает красавцев и говорит: «Вы чего не сказали-то?»Это смешно, но это не байка. Я конечно, адресов не буду называть, но это было так. Не учли кота. Вот это «не учли кота» может сработать в любую секунду, понимаете? В любую секунду. Я могу привести ещё несколько смешных примеров. Поэтому когда мы говорим об этой истории, тем более связанной с химией, с влажностью, с какими-то… Я сейчас так, моделирую, потому что я не специалист…
А. Веснин
―
Со сложным процессом отравления.
Е. Вышенков
―
Также негласно нужно было войти к нему в номер, отключить камеры, дать залегендированную команду человеку, который смотрит в этой гостинице за камерами, какому-нибудь безопаснику, какой-то горничной, ещё что-то. Мама дорогая! Зашли туда – и вдруг какой-то пьяный начинает ломиться, потому что он выпил и перепутал соседнюю дверь. Понимаете количество всего этого, да? И всё это, в конце концов, приводит к тому…
А. Веснин
―
Самолёт посадили быстро, врачи оказались нормальными, и так далее.
Е. Вышенков
―
Называется «лётчика не предупредили». Хочется сыронизировать. Не посадили туда капитана ФСБ. Понимаете, это вот так работает. А в нашем понимании это работает, как в голливудском фильме. Не работает так.
А. Веснин
―
Я понимаю, о чём вы говорите. Безусловно, всё это не как в кино. Всё-таки, что это значит? Из этого мы делаем вывод: понятно, что случайность может быть всегда, но, с другой стороны, определённый уровень профессионализма должен сокращать влияние случайностей на результат нашего дела.
Е. Вышенков
―
В теории – да.
А. Веснин
―
Здесь мы видим и в Солсбери такую историю, и вспоминаю, как у нас под Петербургом нашли дачу Бортникова, которую просто не смогли потереть в реестре (уж вроде бы – главы ФСБ). Потереть в реестре вроде бы довольно простая вещь, и не сделали. Действительно возникает ощущение некоего не совсем профессионализма.
Е. Вышенков
―
Давайте говорить честно: профнепригодности.
А. Веснин
―
То есть, так и есть?
Е. Вышенков
―
Есть законность, есть мораль, а это немножко другая категория.
А. Веснин
―
Мы сейчас говорим про работу спецслужб, мы же не оцениваем.
Е. Вышенков
―
Есть два конца нашего художественного фильма, который мы снимали. И вот снова я прихожу к вам и говорю: «Царь-батюшка, мы готовы искупить вину». А царь мне говорит: «Знаешь, Женя, с меня хватит. Вот просто – с меня хватит».
А. Веснин
―
Думаете, сейчас произошло так?
Е. Вышенков
―
Это одна версия. «Что ГРУ, что ФСБ. Мне уж участковых скоро надо будет попросить. Всё, завязываем. Кроме заголовков и «Эха Москвы» я больше ничего не получу». Это мой здравый смысл делает такую концовку. Но есть и другая история. Давайте смотреть сверху. То есть, не мы на облака, а на нас из-за облаков (космонавты могут сказать, что цвета меняются).Если я сейчас возьму на себя эту роль Ивана Грозного, то я бы сказал: «Да, что-то криво пошло… Зато боятся все по-настоящему». Это уже взгляд. А что? Вот вы улыбнулись, и я улыбнулся. А ведь мы с вами о чём говорили? Есть огромные истории, есть спецслужбы. Раз – и на своей территории. В Лондоне получилось не очень, но ничего, на Урал слетали. Плюс ещё – за что? Не за то, что с вами бомбу сконструируем, а за то, что мы с вами разговариваем. Даём какие-то оценочные мнения. За слово. И вот здесь такой взгляд Ивана Грозного имеет право на существование.
А. Веснин
―
Ещё один момент. Вы говорили про планирование операции, многое может пойти не так, или так. Как мне кажется, какая история получается: в том, что не получилось убить, с одной стороны (и слава богу, я думаю, что все рады, что человек не погиб). С другой стороны, оказалась совершенно идиотская ситуация, что не только не замели следы и это обнаружили, не только не смогли придумать какую-то внятную версию того, что произошло (то диабет, то обмен веществ, никакие камеры не покажут ничего), так ещё и в итоге так спалились. С этими передвижениями, кто-то телефон включал не в нужный момент. А потом этот господин, разговор с которым уже 20 миллионов человек послушали, самому же Навальному всё выдаёт! Вот это уже третья часть.
Е. Вышенков
―
Смотрите. Третья часть заключается в том, что, опять же, это происходит на своей территории. Полностью на своей территории, она подконтрольна. Поэтому если я у себя дома хожу, я могу вообще голым ходить, правильно? Сделайте мне замечание, попробуйте. Это первый момент. Момент второй: когда мы работаем с вами за границей…
А. Веснин
―
То мы больше стараемся?
Е. Вышенков
―
Разумеется, нет. Стараться нужно, какая разница, пишем мы статью в Африке или здесь? Мы знаки препинания должны учитывать и там, и там. Мы обязаны планировать провал. И этот провал, как бы мы его ни планировали, заканчивается следующим: если ты влетаешь, у тебя только одно: «Ничего не знаю, ничего не помню, всё чудовищная ложь». Сидим в тюрьме, ждём, пока тебя вытащат. Всё. Задача преторианца только одна. Если мы на своей территории работаем, кто нас с вами, коллега, в этой студии заставит говорить по-другому? Мы сидим тут и разговариваем, это наша с вами территория. И представляете, перед эфиром мы говорим: «Давайте спланируем с вами следующее – вдруг мы сойдём на эфире с ума и начнём ругаться матом целые пять минут?» Я говорю: «Слушай, а чего тут планировать-то? Мы же так делать не будем, это же наша территория».Поэтому вот этого плана на своей территории нет, и поэтому, когда происходит сбой, начинается быстрая реакция. Самый крайний здесь – Песков, я точно не завидую этому человеку. Он никаких приказов не читал, он всё понимает, и ему надо красиво выходить из этой ситуации. Это сложно, потому что он в оконцовке. А все остальные… «Ой, здесь найдём медика, он про диабет что-то скажет». Когда мы срочно собираем комментарии, видно, что мы срочно нашли какого-то медика. Это первый момент.
И вот этот звонок, который делится на «Теперь мне всё ясно» и «Где вы такого дурака нашли?»… Опять же, я не отсюда. Я знаю то количество и своих, и чужих дурацких ошибок, когда я носил погоны... Ещё одна байка от Швейка: я сижу в своём рабочем кабинете, мне звонок по телефону. «Жень, привет! Это с наркоотдела, звонят такие-то». И говорят моей лексикой: «Слушай, у тебя есть ОРД на такого-то?» Я говорю: «Есть». «Слушай, посмотри корки, там такая-то история есть у него?» Я открываю оперативное дело, говорю: «Слушайте, да нет, здесь не так». «А, ну всё, Жек, спасибо, телефон такой-то, всё». А потом я понял, что мне звонил жулик. Просто он подготовился и научился сленгу. И я сел, думаю: «Большое тебе человеческое спасибо. Я на всю жизнь запомнил». То есть, я ему сказал спасибо за это. Дурак ли я? Да нет, не дурак.
А. Веснин
―
Евгений, 10 секунд осталось. Что будет с этими людьми, которые так прокололись? Уволят?
Е. Вышенков
―
Ничего.
А. Веснин
―
Продолжат работать?
Е. Вышенков
―
Ага. Мы сейчас его уволим, сломаем шпагу, лишим пенсии, посадим на два года условно, а он разозлится и сюда на эфир придёт.
А. Веснин
―
Но и не убьют.
Е. Вышенков
―
Нет.
А. Веснин
―
Спасибо. Это был Евгений Вышенков. Меня зовут Арсений Веснин. До свидания.