Редколлегия - Наталья Черкесова, Кирилл Смирнов - Интервью - 2020-11-20
В. Дымарский
―
Добрый день. Это программа «Редколлегия». Чуть не сказал «на своём месте» — нет, это новая программа и новое для неё место. И сразу предупреждаю слушателей, что Таню Троянскую я не выселял. По плану нашей редакционной реновации она переселилась вместе со своей «Волшебной горой» на понедельник. А мы здесь по пятницам с коллегами из петербуржских… Хотя почему петербуржских — мы и другие города, конечно, привлечём. Так вот, мы попробуем поговорить, идя от частного к общему, о значимых событиях уходящей недели и хоть краешком глаза заглянуть в ближайшее будущее.В сегодняшнем заседании «Редколлегии», первом нашем заседании… Будем надеяться, что программа устоится, и вам понравится, и это только первое заседание, но далеко не последнее. В сегодняшнем заседании участвуют: руководитель проекта ИА «Росбалт» Наталия Черкесова. Наталия, приветствую.
Н. Черкесова
―
Добрый день, Виталий.
В. Дымарский
―
Главный редактор ежедневной газеты «Петербургский дневник» Кирилл Смирнов. Кирилл, приветствую.
К. Смирнов
―
Виталий Наумович, Наталия, добрый день.
В. Дымарский
―
Привет. И я, политический обозреватель радиостанции «Эхо Петербурга» Виталий Дымарский. Я впервые в этом качестве, без административных нагрузок. В этом тоже есть много приятного, признаюсь я вам. Так вот, мы абсолютно равны в правах. Приглашаем к разговору, как обычно, нашу аудиторию. По-моему, все вводные даны, и можно переходить к самому разговору.Уважаемые коллеги, вы знаете, с чего бы я хотел начать? Я перед нашим эфиром решил заглянуть в календарь памятных исторических дат, довольно много таких сайтов в интернете. Хотел посмотреть — а что на это неделе? Одну дату я знал, но её я практически нигде не нашёл. Сегодня 22 года как убили Галину Васильевну Старовойтову. Много другого: 19-го родился Ломоносов, умер Александр I. Сегодня, кстати говоря, большая историческая дата — 75 лет открытия Нюрнбергского процесса. Может быть, мы об этом ещё успеем поговорить. В общем, довольно много, как всегда, событий. Но я хотел бы вернуться к вот этой трагической дате и для страны, и для города безусловно — я имею в виду убийство Галины Васильевны. Прошло 22 года, и я не знаю, как у вас ощущение, а у меня ощущение, что хотя там, по-моему, 4 человека осуждены, но у меня всё равно полной ясности нет, никто мне ничего не объяснил и не рассказал до конца.
Меня вот что в этом задело, что ли: мы, я имею в виду журналистов — это я отношу и к себе, и к нашему «Эху», и к московскому, и к петербургскому — в этом потоке информации очень часто так быстро проскакиваем мимо всего. Сказали и забыли. Есть ли у вас такое ощущение, что мы редко, к сожалению, возвращаемся к тому, что не договорено, не доделано, не досказано и так далее? Может быть, это объективно, может быть, мы просто не успеваем. Было — мы сообщили и забыли. Нет такого ощущения?
Н. Черкесова
―
Я думаю, что как раз то, что касается убийства Галины Васильевны Старовойтовой, с точки зрения расследования — это убийство одно из немногих, которое было доведено практически до конца. Потому что были названы не только исполнители, но и заказчики, и наказаны заказчики на довольно высоком уровне. И мы, можем быть, не вполне понимаем мотивы, мы согласны с тем, что это политическое убийство, но это одна из таких вот вещей сделанных. И что касается Петербурга, когда речь идёт о таких страшных и серьёзных событиях, как какие-то политические убийства или заказные истории, вот здесь петербургские СМИ, по-моему, держат эту память. Часто возвращаются к этим историям, пока идёт расследование.Я не сказала бы, что мы бежим, не останавливаясь. Мы не можем остановиться про всё, но мне кажется, хорошо, что у нас есть много разных СМИ. Одни останавливаются на одних событиях, другие повторяют и разбираются с другими событиями. Но нам никуда не деться, поток такой, что мы вынуждены следовать за ним. На то и нужны эти памятные даты — какие-то реперные точки, когда можно остановиться, подумать, ещё раз вспомнить и напомнить. Я считаю, что это тоже одна из наших функций — напоминать нашим читателям и жителям Петербурга или всей страны, поскольку «Росбалт» работает на всю страну, о каких-то вещах, которые мы как журналисты считаем важными.
В. Дымарский
―
Одно замечание. Действительно, я согласен, что в том, что касается Галины Васильевны, мы многое знаем. Опять же, не до конца. Но если брать другие громкие убийства, преступления, да не только об убийствах и преступлениях речь идёт — то мы бросаем всё-таки. Мы бросаем, власти бросают. Мы же привыкли к тому, что и в 90-е годы, и в 2000-е, и Борис Николаевич, и Владимир Владимирович… После каждого такого громкого события, убийства, если уж мы говорим об этом, говорят: «Всё, взяли под личный контроль». Сколько взято этого всего под личный контроль? А результат?
Н. Черкесова
―
С этим можно согласиться. И как раз наша позиция здесь в том, чтобы об этом напоминать.
В. Дымарский
―
Вот я об этом и говорю.
Н. Черкесова
―
Не говоря уже о том, что можно себе представить, что такая же ситуация и у органов, которые это всё расследуют. Можно, конечно, говорить, что ты берёшь это всё под личный контроль. Кстати, любопытная идея: можно просто реально посмотреть, сколько всего за последние 20 лет было взято под личный контроль президентом, или за последние 10 лет, сколько у нас руководит Следственным комитетом Бастрыкин, сколько было взято у него под личный контроль, и чем всё это закончилось. Хорошая тема, спасибо.
В. Дымарский
―
Пожалуйста. Кирилл?
К. Смирнов
―
Виталий Наумович, мне-то кажется, что как раз такие резонансные происшествия, преступления, которые потрясали Петербург, не забываются. Более того, не забываются даже и родные тех… Например, буквально на этой неделе, 17 ноября, в Петербурге было 50 лет, по-моему, советскому луноходу. И благодаря сестре Галины Васильевны Старовойтовой, Ольге Васильевне, мы сделали хороший расширенный материал, поскольку в создании лунохода участвовал папа Галины и Ольги Старовойтовых. И здесь есть и совмещение вот этой вот круглой интересной даты, и при этом новое участие, в другом качестве, сестры Галины Васильевны, может быть, не столь знакомой для нашей аудитории. Поэтому мне кажется, наша задача здесь — бережнее относиться, конечно, к памяти великих людей и политиков, которых сегодня нет с нами.Но опять-таки, справедливости ради, я должен сказать, что я помню… Не знаю, как будет в этом году, но, по-моему, периодически на день рождения и на вот этот памятный день, связанный с Галиной Васильевной, власть отмечает это с цветами, приходит к памятнику на Суворовском проспекте и на Никольском кладбище. Поэтому в моём представлении, конечно, не забыта эта фигура для города. Её память чтит Петербург.
В. Дымарский
―
Я поставил этот вопрос, даже не конкретно касаясь Старовойтовой, а в принципе. Это просто навело меня на мысль о том, что мы часто забываем… Я не знаю, насколько это является нашей профессиональной обязанностью в том смысле, что сегодня сказал, сообщил — и что, забыл? Или мы должны всё-таки следить за той информацией, которую мы один раз выдали, за развитием тех событий, которые вытекают из неё? Я в этом смысле. С другой стороны, я понимаю: поток информационный такой, что в нём утонуть очень легко. И, конечно, не всегда хватает сил возвращаться. Мне очень понравилось, как Наталья сказала, что мы принимаем к сведению и будем внимательнее относиться к нашей недавней истории. И даже не к нашей истории, а к тому, что мы сами делаем, последствиям нашей журналистской работы фактически.
Н. Черкесова
―
Можно два слова?
В. Дымарский
―
Да, Наташа.
Н. Черкесова
―
Дело в том, что мы как раз об этом в редакции говорили в последнее время, потому что в начале следующего года мы будем отмечать 20-летие «Росбалта». И готовясь к своему 20-летию, мы прошлись по своему собственному материалу и по этим 20 годам страны. Стало понятно, сколько всего, с одной стороны, было сделано, написано, сказано, и что не так много из того, что мы сделали за 20 лет, оказывается значимым и важным для современного читателя. Мы попытаемся сделать длинные лонгриды на начало года про эти события, которые мы считали важными 20 лет назад — как они выглядят сегодня, что случилось за это время.
В. Дымарский
―
Наташа, только одна просьба: из-за этой проклятой пандемии «Эхо Москвы» не сумело отметить своё 30-летие этой осенью. Я надеюсь, что к вашему 20-летию будет всё получше у нас. Не забудь всех нас пригласить на праздник.
Н. Черкесова
―
Да, как только нам разрешат собираться больше 10 человек.
В. Дымарский
―
Посмотрим. По поводу 10 человек. Скажите пожалуйста, у меня такой вопрос, я буду стараться его задавать каждый раз: на уходящей неделе, на ваш взгляд двух руководителей, какая тема была главной в вашем СМИ?
Н. Черкесова
―
Мы можем говорить, с одной стороны, об интересе читателей, с другой стороны, то, что мы сами считали для себя главным.
В. Дымарский
―
То, что вы считали, конечно.
Н. Черкесова
―
У нас по-прежнему на первом месте стоит ситуация с ковидом. Очень важно нам казалось исследовать со всех сторон ситуацию с Карабахом, то, что происходило вокруг Карабаха и в этом конфликте. Думаю, что две эти истории главные.
В. Дымарский
―
Хорошо, не будем сейчас развивать. Кирилл? Вы больше ориентированы на городскую жизнь, чем на федеральную, наверное.
К. Смирнов
―
Конечно, ковид во всех его проявлениях, во всех ограничительных мерах, которые в той или иной степени вновь вступают в силу. Пускай не в такой мощной пока силе, как это было весной, но всё равно мы каждую неделю получаем новый пакет ограничительных мер, связанный с НРЗБ тех или иных структур в городе. И это, конечно, и у аудитории находит самое большое восприятие с точки зрения необходимости узнать, что закроют на этой неделе. Ну и у журналистов, которым нужно эту тему максимально широко отражать. При этом если говорить про интерес аудитории, то всё равно он не только к региональной повестке, но и к федеральной, к сожалению. Сейчас поясню, почему к сожалению — потому что очень большой резонанс вызывает публикации в связи со смертью очень многих великих россиян, которых за последние недели…
В. Дымарский
―
Да, такой «звездопад», как кто-то сказал. Хорошо. Дорогие коллеги, у меня к вам вот какой вопрос. Я так и думал, конечно, и тоже написал себе в главные темы недели пандемию ковидную. Но 8 месяцев мы живём в условиях этой эпидемии, живём вместе с ковидом. Достаточный ли это срок для каких-то обобщений? Меня интересуют 3 пункта: есть ли у нас, у общества, у вас как отразителей тех настроений, которые существуют в обществе, всегда понимание тех мер, которые нам предлагают власти разного уровня? И нет ли у вас претензий к властям, опять же, разного уровня по поводу разъяснений смыслов вот этих принимаемых мер? Давайте с этого начнём.Достаточно ли власть делает для того, чтобы мы — люди законопослушные, которые должны слушаться и выполнять все эти поручения — понимали, для чего эти меры вводятся? Понимаете ли вы, условно, почему в лес, как это было во время первого локдауна, можно, а в парк нельзя? Нам когда-нибудь это рассказали, объяснили? Достаточно ли вам понимания, разъяснений, которые мы имеем на сегодняшний день?
К. Смирнов
―
На самом деле мне кажется, что относительно первой волны… Вот вы говорите про историю с парками — она действительно была резонансная.
В. Дымарский
―
Это просто как пример.
К. Смирнов
―
Да, я понимаю. Но она действительно вызывала большое количество вопросов и непонимания. Сейчас, мне кажется, всё-таки есть обратная коммуникация. За минувшие сутки больше 24 тысяч по стране выявленных случаев заражения. Это абсолютный отрицательный рекорд. И, конечно, мне кажется, что в той или иной степени в окружении каждого из нас сегодня уже, в отличие от весенней ситуации, есть заболевшие, есть люди, которые, может быть, не очень легко выходят из этой ситуации, связанной с коронавирусом.
В. Дымарский
―
Давайте признаемся: есть уже знакомые умершие. У меня во всяком случае.
К. Смирнов
―
Да, конечно. И поэтому мне кажется, что сейчас общество, во всяком случае, в Петербурге всё-таки с большей осторожностью относится к тем мерам, которые принимаются, и с большим пониманием необходимости этих мер. Закрывают сейчас, например, фудкорты — я не знаю, может быть, я плохо слышу информацию, но мне кажется, что такого непонимания этой ситуации нет. Всё равно популяризация того, что нужно ходить в масках, идёт тяжело и непросто. Я знаю, например, Татьяна Троянская в своих эфирах часто обсуждает, насколько в театре комфортно находиться в маске. Об этом часто вы говорите на «Эхе Петербурга». Да, непросто. Но при этом всё равно мы видим, что в той или иной степени люди стремятся быть в безопасности.Хотя, конечно, это мера непопулярная, может быть, не столь востребованная у молодой аудитории. Но задумываться об этом, мне кажется, стали больше и с большим уважением относиться к тем непопулярным мерам, которые принимаются городской администрацией. Хватает ли времени на их разъяснения? Мне кажется, что цифры уже говорят сами за себя. Здесь уже не столько надо что-то разъяснять.
В. Дымарский
―
То есть, ты считаешь, что надо просто верить на слово? Вот нам сказали — ходите в масках и перчатках, значит, мы должны ходить в перчатках. Это я самое примитивное говорю. Мы действительно должны ходить в масках и перчатках. Но я имею в виду… Мне не всегда хватает вот этого пояснения, почему. Давайте Наташу ещё послушаем, чтобы успеть до перерыва. Достаточно ли мы получаем информации, объясняющей те меры, которые принимаются?
Н. Черкесова
―
Я бы сказала, что хотелось бы, конечно, добавлять разъяснения. Разъяснять людям надо и надо говорить об этом подробнее. Волей судеб у «Росбалта» две большие площадки — одна в Петербурге, вторая в Москве. Я могу сказать, что в Москве этого всего просто в разы больше. И объяснений, и растолкований, бесконечные выступления разных представителей власти разного уровня, в интернете, в районных изданиях — везде достаточно много, даже очень много. Теперь что касается того, что люди всё равно понимают всё это сами: я соглашусь с этим, но только отчасти. Здесь я считаю, что и мы, журналисты и СМИ, должны внести свою лепту и каждый день объяснять, что это надо делать.Я видела в Европе, да мы все видим, если смотрим Euronews — мы можем увидеть улицу европейского города. Там нет людей без масок, просто нет. Европейцы в течение короткого времени сумели приостановить вторую волну, которая пошла и в Испании, и в Италии, и в Германии, этим сокращением контактов. Они быстро и жёстко вводили точечные ограничения, и они поняли, например… Мы все получили опыт, и власти тоже получили опыт. Например, стало понятно, что бессмысленно закрывать младшие школы или детские сады. Они работают сегодня по всей Европе и будут работать, вероятнее всего, и в Петербурге, и в Москве тоже.
Мне кажется, что все набираются опыта. Печально, конечно, что этот опыт набирается на судьбах людей. Но медицина всегда так, это происходит всегда. Я считаю, что надо было бы вот этих разъяснительных мер, конечно, добавлять, больше говорить об этом, привлекать лидеров общественного мнения.
В. Дымарский
―
У меня иногда, знаете, возникает такое ощущение, что вот какой-то чиновник выходит из своего кабинета и говорит: «Так, ребята, с завтрашнего дня то-то, сё-то, а с послезавтрашнего так-то и так-то». Почему это решение? Во-первых, я понимаю, что решение чиновничье, но до этого должна быть, наверное, какая-то экспертиза, какие-то специалисты. Почему их не выпустить, чтобы они рассказали, почему в парки нельзя, а в лес можно? Или наоборот, это неважно, просто как пример. Надо, мне кажется, давать больше слова специалистам, чтобы мы понимали, что это не просто какая-то галочка в списке решений, которые принимает администрация. Извините, мы сейчас прерываемся на выпуск новостей и потом продолжим нашу программу.НОВОСТИ
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый день, мы продолжаем программу. Напоминаю, Кирилл Смирнов, главный редактор газеты «Петербургский дневник», руководитель проекта «Росбалт» Наталья Черкесова и я, политический обозреватель радиостанции «Эхо Петербурга» Виталий Дымарский втроём обсуждаем основные темы недели. Давайте всё-таки ещё чуть-чуть на ковиде остановимся. Знаете, 8 месяцев жизни с ковидом как-то подсказывают необходимость уже что-то обобщить, как-то понять, что с нами вообще происходит. Понятно, что это всё неожиданно, ни одна страна мира не была готова к этой беде и все по-разному с ней справляются. Но чего нам всё время туда смотреть? Давайте посмотрим, что у нас. Вам не показалось, что мы вдруг обнаружили в каком… дипломатично что ли сказать… В каком не очень хорошем…Слушайте, где-то я вчера прочитал какие-то жуткие цифры по поводу самого простого – канализации в медицинских учреждениях. Я даже цифры эти не буду называть. Я имею в виду, по всей стране. Мы живём всё-таки в относительно благополучных условиях крупного и известного города. Короче говоря – ваше отношение вот к этому. Как вы считаете, может быть, это подскажет нашим властям те реформы, которые необходимо провести в здравоохранении, с одной стороны. И с другой стороны, перераспределить те денежные потоки, на которых, как говорят, все сидят, и все на них смотрят, куда они идут. От проектов не очень нужных или которые могут подождать, на то, что просто жизненно необходимо.
Н. Черкесова
―
Я могу сказать об этой ситуации с двух сторон. С одной стороны, как человек, который сам оказался в больнице в эпоху этого ковида. Могу сказать, что ничего, кроме слов восхищения от того, как работают врачи. У меня так случилось, что это была Городская больница № 20, там работали молодые ребята, молодые врачи, и они просто герои. Молодцы, герои, делают всё очень правильно, хорошо. Они тоже из ситуации неизвестности выходили, когда в марте начали этим всем заниматься. Ничего, кроме благодарности сказать невозможно.
В. Дымарский
―
К врачам вообще никаких претензий нет.
Н. Черкесова
―
Да, но они существуют в системе здравоохранения. И конечно же то, что эта экстраординарная ситуация обнажила проблемы, существующие в российской системе здравоохранения, это абсолютный факт. И если мы сейчас не сделаем правильных выводов, не переформатируемся, не поймём, что те реформы, которые мы проводили в последнее время зачастую оказывались неправильными и ослабили нашу систему… А с другой стороны, мы должны понять, как и что мы должны менять в системе медицинского образования, для того, чтобы в таких случаях у нас возникал запас людей.В третьих, сейчас происходит что: средства, большие деньги брошены на ковид, чтобы справиться с этой ситуацией. Потом наступит разборка того, а как были израсходованы эти средства, рационально, правильно ли, на то ли они пошли? И потом, нам нельзя сделать так, чтобы люди, которые работают с ковидом – врачи, поликлиники, медицинские учреждения, находятся в более привилегированном положении по отношению к другим лечебным заведениям остальные. Имеется в виду по зарплатам, по лекарствам, на которые они получают средства. Чтобы мы не потеряли других людей, других больных, из-за спасения от ковида.
Я считаю, что это очень жёсткая проверка системы здравоохранения, и пока что не скажу, что мы справляемся на пятёрку. Судя по количеству смертей, и писем читательских, и криков и воплей в блогах о том, что просто не попасть в больницу, нет лекарств. Я с тобой согласна, что Петербург и Москва это ещё регионы хорошие, относительно благополучные. У нас свои проблемы есть, у нас с организацией тоже не всё в порядке, довольно высокая смертность от ковида в городе. Но мне кажется, что это важнейшая возможность для правительства принять правильные решения, связанные с системой, перераспределить, наконец, средства в пользу медицины, медицинского образования, в пользу людей – врачей и медсестёр всех уровней.
К. Смирнов
―
Конечно, Наталья Сергеевна абсолютно права. Это та история, после которой и в результате которой, внимание региональных и федеральных властей к медицине, к инфраструктуре повышенное будет в ближайшие годы, я убеждён в этом. Смотрите, буквально вчера вечером пришла информация, что ещё в трёх медицинских учреждениях Петербурга открываются новые лаборатории для диагностики на ковид. Охват тестирования в городе сегодня в 10 раз больше нормативов, которые были когда-то приняты. Всё это говорит нам о том, что система всё равно перестраивается. Да, не была готова, это, по-моему, признают абсолютно все. Но та деятельность, которая проводится, уже сейчас те затраты, которые несёт город на дооснащение оборудованием, на дооснащение лабораторий – конечно, это существенно. И я убеждён, что это и будет продолжаться дальше.Вопрос остаётся, как мне кажется, даже не только и не столько к инфраструктуре медицинской, сколько всё-таки к тому, чтобы здесь была обратная связь с людьми, с обществом. Наталья Сергеевна правильно говорит – смотрим европейские города по телевизору и видим, что там люди стараются создать меньше напряжения, меньше проблем для самих медицинских учреждений, и, понимая это, используя средства индивидуальной защиты.
Если позволите, буквально одну секунду, ещё ответ на вопрос до перерыва. Мне кажется как раз, что очень значимую роль в популяризации всех тех мер, которые должны предприниматься против ковида, должны сыграть (и уже участвуют в этом) СМИ. И «Росбалт», который представляет Наталья Сергеевна, и огромное количество петербургских городских СМИ приняли участие в проекте «Выбор за тобой», когда первые полосы и электронных и печатных СМИ вышли одинаковые, с призывом к петербуржцам носить маски. А когда к проекту подключился Союз журналистов России, буквально на этой неделе, мы видим, что эти первые полосы выходят в региональных медиа в огромном количестве регионов страны. Поэтому мне кажется, что это проверка и для системы здравоохранения, и для нас с вами, представляющих медиа-отрасль. Это проверка для очень большого количества секторов нашей сегодняшней деятельности.
В. Дымарский
―
Спасибо. Смотрите, у нас остаётся совсем мало времени. Я вспомнил, что буквально на днях было распоряжение Путина, что теперь тесты – 48 часов, не больше. Вы верите в то, что так будет? Я не верю, честно вам скажу. Мне нужно было перед госпитализацией несколько раз тесты делать, меня два раза обманули, два раза не приехали просто с этими тестами. То, что говорят одни сутки – выливается в трое суток, и так далее. Сейчас вот приказ президента. Мне кажется, что сам по себе приказ ничего не решает, должна быть инфраструктура для этого, должны быть и врачи готовы, и транспорт, и всё. Где-то была недавно цифра, что у нас около трёх тысяч санитарных машин скорой помощи не хватает в стране. Какие там 48 часов на тест! Ну посмотрим, может быть, удастся. Посмотрим.И у меня в конце очень быстрый – у нас всего 2 минуты – вопрос ещё, который возник сегодня. Как я уже вначале сообщил, сегодня 75 лет с начала Нюрнбергского процесса. По этому поводу генеральный прокурор выступил с очередной инициативой уголовных наказаний за реабилитацию нацизма. Реабилитацию нацизма не берём в расчёт, это всё правильно, реабилитировать и оправдывать не надо, убираем в сторону. Но ещё одна фраза: «И фальсификацию истории». Вот вы, как главные редактора, как руководители понимаете, что такое фальсификация истории? Вы вообще не побоитесь писать об истории?
Н. Черкесова
―
Я, честно скажу, не понимаю, что такое фальсификация истории. Если есть публикация, которая основана на документах, которые нам могут нравиться или не нравиться исходя из наших идеологических соображений – это есть документ. История сложная наука, в которой есть совершенно разные точки зрения, разные позиции, каждый факт может оцениваться по-разному. Поэтому мне кажется, что это отчаянно размытая формулировка и она трудно поддаётся администрированию. То есть если вы говорите, что история фальсифицирована…
В. Дымарский
―
По-моему, невозможно просто.
Н. Черкесова
―
Это практически невозможно. Поэтому многие даже так на это и смотрят: «да лучше мы вообще не будем писать про историю». Это неправильно! Это надо продолжать делать.
В. Дымарский
―
Будем. Кирилл, не страшно писать об истории?
К. Смирнов
―
Понимаете, конечно, это заставляет использовать некие оговорки. Как мы иногда в СМИ используем оговорку «оценочное суждение», так же и здесь, описывая историческое событие, пытаемся вложить это в уста кого-то из спикеров, чтобы была эта оценочность.
В. Дымарский
―
Я воспользуюсь случаем для маленькой рекламы – нам в журнал «Дилетант» пришла статья Мединского, дискуссионная, начат дискуссию по некоторым вопросам истории. И презентуя эту статью, я написал, что главное, чтобы результаты дискуссии не подводились в кабинете у следователя. Спасибо вам большое за первую программу «Редколлегия». До встречи через неделю.