Свободный формат: Грозит ли Петербургу кризис безработицы? - Ирина Жильникова, Александр Курячий, Дмитрий Чернейко - Интервью - 2020-06-16
А. Петровская
―
Добрый день. У микрофона Александра Петровская. Это программа «Свободный формат». Сегодня программа идёт в записи. Говорим мы о безработице и об экономическом кризисе, который связан с коронавирусом или, как теперь это называют, коронакризисе. Я представляю гостей: в нашей виртуальной студии сегодня Ирина Жильникова, руководитель пресс-службы HeadHunter по Северо-Западу. Ирина, здравствуйте.
И. Жильникова
―
Здравствуйте.
А. Петровская
―
Дмитрий Чернейко, председатель Комитета по труду и занятости населения Санкт-Петербурга. Дмитрий Семёнович, здравствуйте.
Д. Чернейко
―
Добрый день.
А. Петровская
―
И Александр Курячий, кандидат экономических наук, директор Центра прикладных исследований и разработок НИУ ВШЭ в Петербурге. Александр, приветствую.
А. Курячий
―
Добрый день.
А. Петровская
―
Давайте начнём с последних цифр, которые у нас есть на сегодняшний день. Я напомню, что цифры, по крайней мере, которые давали на прошлой неделе от Комитета по занятости – зарегистрированных было больше 80 000 безработных; прогнозы и данные по исследованиям ВШЭ – это 150 000. Я понимаю, что и регистрация безработных продолжается, то есть, сегодня мы можем увидеть уже другие цифры; и, собственно, исследование ВШЭ тоже продолжается. Давайте начнём с самых-самых свежих цифр. Дмитрий Семёнович, вам слово.
Д. Чернейко
―
Ещё раз добрый день. Насчёт самых свежих цифр: по данным на сегодняшнее утро, утро 15 июня 2020 года, на учёте состояло официальных 84 271 безработный. Прирост по сравнению с 1 апреля колоссальный – это почти 70 000. Вместе с тем для того, чтобы понять, что это означает, надо вспомнить, что в нашем городе официально проживает 5 380 000 человек. Количество занятых плюс количество безработных, то есть, так называемая рабочая сила составляет чуть более 3 100 000 человек по данным официальной статистики. То есть, вот это число зарегистрированных безработных – это 2,7%. По всем мировым критериям это небольшая величина. Но это действительно большая проблема, потому что для нашего города это непривычно. Такой же уровень регистрируемой безработицы у нас был только где-то в периоде 1996-1998 годов, больше такого не было.Что означают эти цифры? Это тоже очень важно понять. Из этого числа безработных примерно 53 000 человек потеряли работу до 1 марта, то есть, до всех событий, связанных с коронакризисом. О чём это говорит? О том, что люди решили зарегистрировать статус безработного в связи с тем, что увеличен был решением президента Российской Федерации размер максимального пособия по безработице. Раньше это было для всех 8 000, и только для предпенсионеров – 12 130 рублей. По решению президента это уже максимальный размер для всех. Минимальный размер – 1500. Примерно 2 недели тому назад было принято решение о трёхкратном повышении этого минимального размера, и поэтому практически все люди, которые хотели получить статус плюс какое-то понятное материальное содержание, решили легализоваться. Это очень важно для того, чтобы понять, что происходило.
На самом деле в течение длительного времени рынок труда носил латентный характер, и реальные процессы на рынке труда были очень мало видны. Представьте, что должно было произойти с человеком, допустим, в периоде с 2018-2019 года, чтобы встать на учёт и рассчитывать на минимальное пособие, если вы впервые ищущий – 850 рублей, максимальное – 4900 рублей? Эти показатели не индексировались 10 лет, это тоже очень важный момент. И вдруг говорят, что пособие становится похожим на то, что в бюджете семьи будет хоть как-то заметно, и люди принимают совершенно другие решения. Они легализуют свой статус.
Более того, не надо забывать, что в Санкт-Петербурге реально работает социальный кодекс, в соответствии с которым, если человек имеет определённый социальный статус – то есть, безработный, официально зарегистрированный в органах государственной службы занятости – он приобретает право на достаточно серьёзные социальные льготы и выплаты. Например, если обычный безработный имеет право на пособие в размере 12 130 рублей по-максимуму, на каждого иждивенца и несовершеннолетнего ребёнка – ещё 3 000, то по социальному кодексу – на ребёнка ещё 5 880 рублей, плюс льготы на коммунальные платежи, плюс ещё некоторые форматы льгот. Здесь уже всё зависит от конкретного социального статуса данного человека. В случае потери работы стало выгодно становиться безработным.
А. Петровская
―
Жалко, что стало именно сейчас. Как вы сказали, 10 лет не индексировалось, и нужно было, чтобы по нам ударил этот коронавирус, чтобы наконец проиндексировали эти показатели, и это стало выгодно. Вот это, к слову, довольно обидно. Но я хочу вернуться к цифрам для того, чтобы было понятно, потому что вы сказали, что безработица чуть больше 2%, если говорить в процентном соотношении, а не в абсолютных цифрах. В то время как прогнозы, которые нам дают – в частности, Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования говорил и прогнозировал по России до 8-10% на страну в целом. То есть, даже если с этими анализами сравнить, 2% действительно, кажется, не очень много.Но тем не менее эти 2% – это число официальных зарегистрированных, я так понимаю. Эксперты (я, по крайней мере, читала об этом) говорят, что только каждый пятый встаёт официально на учёт службы занятости даже при всех тех выгодах, которые вы сейчас назвали. И плюс есть люди, как мы с вами до начала эфира обсуждали, которые не могут быть признаны безработными и иметь такой статус в силу того, что они просто являются пенсионерами или студентами и проходят по другим, скажем так, социальным статьям и больше общаются с Комитетом по соцполитике. Но тем не менее их доход от потери работы явно катастрофически упал. Поэтому в целом говорить о неком падении платёжеспособности, опираясь только на официальные цифры по безработице, наверное, нельзя. Правильно я понимаю или нет?
Д. Чернейко
―
И да, и нет, потому что мнения экспертов – это всего лишь мнения экспертов. Они за своё мнение не отвечают. И этим отличается эксперт от руководителя. Скажу так: реальную ситуацию на рынке труда, с одной стороны, нельзя назвать хорошей. Язык не поворачивается. Но она не является катастрофической – по крайней мере, в нашем городе. И вот здесь очень важно понять, что ситуация на рынке труда в Москве, в Петербурге и в остальной России – это очень большие разницы, просто колоссальные, их даже сравнивать нельзя. Потому что что происходит на рынке труда Петербурга, посмотрите: остановлено было очень мало секторов экономики. Реально очень мало. Вся HoReCa, beauty, остановилось всё, что связано с туризмом, но это всё.Все предприятия работают, продовольственные магазины работают и всё время работали. Это на самом деле более, чем серьёзно. Да, торговля промышленными товарами была приостановлена – но тоже не вся, потому что большие торговые центры, любые гипермаркеты, «Лента», «Окей» – всё работало, и продолжалась эта торговля. То есть, у нас остановка экономики была минимальной на фоне того, что во многих других регионах происходит. К чему это дальше привело? К тому, что люди, которые приехали в наш город на работу, потеряли её в первую очередь. Уровень теневой занятости именно в этих секторах достаточно высок. А если ты не имел работы в официальном режиме, то ты не можешь её потерять.
А. Петровская
―
В официальном нет, но с точки зрения доходов – да.
Д. Чернейко
―
С точки зрения доходов ситуация действительно неприятная, и весь анализ банковской среды показывает, что сокращается размер вкладов, люди больше забирают налички из банков и так далее. То есть, этот процесс идёт, его уже не скроешь. Радостного нет ничего. Но ещё раз говорю, что ущерб достаточно маленький на фоне того, что могло бы быть. Это говорит о том, что уже начинается процесс оживления экономики, и он идёт достаточно интересными темпами. Мы это тоже видим благодаря исследованиям наших коллег из ВШЭ и не только, той информации, которую так или иначе мы получаем от других коллег.
А. Петровская
―
Я как раз предлагаю дать слово Александру, поскольку вы упомянули ВШЭ. Александр, вы меня поправьте, если я ошибусь: вот это исследование как раз тоже делалось и создавалось при участии Центров занятости и Комитета, но у вас немножко другие данные. У вас получилось, что на сегодняшний день, по-моему, 150 000. Откуда эта разница чуть меньше, чем в 2 раза? Можно ли рассчитать уровень безработицы вот тот, реальный, а не только фиксируемый службами занятости?
А. Курячий
―
Я, если позволите, начал бы с конкретизации той цифры, которую вы привели, от Центра макроэкономического анализа. Коллеги говорили про 8% в случае второй волны и при негативном сценарии. То есть, они ни в коем случае не прогнозировали 8% по России по состоянию на июнь. Практически все авторитетные эксперты согласны с той оценкой, которая у нас сейчас даже Росстатом идёт – там достаточно серьёзный рост для России, но он не катастрофический. Речь идёт только об очень негативных сценариях, когда сложится много плохих факторов: вторая волна, нефть и просто затяжной кризис. Если мы говорим про то, что было в Санкт-Петербурге, это было даже не исследование. Скажем так, это был мониторинг практически ежедневный. И у нас цифры не различаются с цифрами Комитета, потому что мы сейчас говорим немножко о разном.
А. Петровская
―
Да, поясните.
А. Курячий
―
Наша цифра, 144 000 – это цифра людей, которые потеряли работу в моменте, это тот пик, который у нас был в конце мая. Многие из них, естественно, не пошли обращаться в центр занятости просто потому, что кому-то это не нужно. Второй член семьи – супруг, супруга – зарабатывает, они готовы какое-то время на этом продержаться. А во-вторых, среди тех, кто потерял работу, основная масса – это молодёжь, у которой нет детей, которые сами в принципе могут пару месяцев пожить на плечах у своих родителей. Поэтому тоже нет смысла обращаться. Среди этой молодёжи и среди других людей было очень много тех, кто работал даже без оформления трудовой книжки – то есть, они могут следующему работодателю сказать, что вот, у меня был такой опыт, но подтверждения в виде трудовой книжки у меня нет.Мы говорим про одномоментную ситуацию, которая длилась примерно 2 недели в конце мая, и которая вывела нас на уровень 144 000. Дальше мы прогнозировали развилку в зависимости от того, как себя будут вести петербуржцы. Они всё-таки очень хотят на работу вернуться, мы это видим по индексу самоизоляции – несмотря на все ограничения, они стараются всё-таки возвращаться на работу. И начал подтверждаться наш оптимистичный сценарий: буквально на этой неделе пару дней назад мы обновляли данные, и у нас рухнула эта цифра практически до 100 000. То есть, вот эта цифра безработных держалась всего 2 недели. Кто-то вернулся на свою старую работу – думал, что потерял, но не потерял. Кто-то нашёл новую работу.
А. Петровская
―
Простите, можно, я для уточнения задам вопрос? То есть, выходит, что среди этих 150 000 есть те 84 000, которые на учёте и под контролем у Дмитрия Семёновича, а ещё свыше 60 000 – это люди, которые потеряли, но не пошли регистрироваться. Как вы их учитываете?
А. Курячий
―
Не совсем так. 150 000 – это те, кто потерял работу в марте-апреле. Тех, кто потерял в феврале-январе, как раз-таки среди этого числа нет. Поэтому у нас, скорее всего, всё-таки соблюдается более крупная пропорция, за поддержкой в случае потери работы обращаются не так много людей. Наша методика основывалась на… Мы уже много лет работаем с базами данных работных сайтов, в первую очередь, с сайтом HeadHunter – коллега у нас сегодня присутствует. Мы на ежедневной основе выгружаем данные о том, как активно люди ищут работу. В своём резюме люди указывают, в каком месяце они потеряли свою работу: в марте, апреле, мае и так далее.Мы верифицируем эти данные с официальной статистикой, со статистикой службы занятости и в принципе со статистикой по Санкт-Петербургу, которая устояла. Но благодаря таким мощным системам сайтов по поиску работы мы сегодня имеем возможность мониторить ситуацию в ежедневном режиме по рынку труда вообще. Выборка там сумасшедшая, честно. Она затрагивает большую часть населения Санкт-Петербурга, по крайней мере, до 40 лет. Поэтому мы говорим скорее не о каких-то официальных цифрах. Мы говорим об аналитических данных, полученных на очень больших выборках, которых никогда не было в официальной статистике. Мы с ними работаем согласно определённым методам. Таким образом, мы говорим о том, как в целом кризис повлиял на весь рынок.
То есть, когда мы говорим «дополнительно 150 000», мы не говорим дополнительно к чему, потому что это сложный вопрос. Кто-то теряет работу в январе, кто-то теряет в июле, кто-то находит работу за месяц, кто-то за 3 месяца, а кто-то просто не хочет искать работу 6 месяцев, у него есть такая возможность. Кто-то является параллельно предпринимателем, параллельно работает. Слово «безработица» настолько многогранно… Что такое «безработица»? Каждый случай уникален. И в России, честно говоря, он не так хорошо отражает экономическую ситуацию, потому что российские люди уникальны тем, что они, в отличие от остального мира, согласны на снижение заработной платы, на ухудшение условий, главное – не потерять работу. То есть, у нас эластичность труда по зарплате достаточно низкая.
А. Петровская
―
Тогда у меня вопрос. Получается, что в целом всё довольно-таки хорошо и стабильно с точки зрения критерия безработицы, если мы пытаемся применить его каким-то образом к общей оценке кризисной ситуации. Как Александр уже отметил, это не самый лучший критерий, который в меньшей степени что-либо нам может рассказать и показать. Откуда тогда все эти страхи, мифы и байки про то, что у нас будет страшный уровень безработицы в мире и в России в частности?
А. Курячий
―
Александра, позвольте, я здесь один пример из нашего исследования приведу. Наша изначальная гипотеза, когда мы работали с базами данных, заключалась в том, что мы будем искать те сферы, где у нас есть всплеск резюме, и тогда там будет кризис. Примерные сферы мы и так знали, но мы хотели проверить гипотезу. Так вот, ситуация оказалась с точностью до наоборот. В тех сферах, где очевидно у нас проявился кризис сильнее всего, количество резюме падало колоссально. На треть, вполовину – очень сильно падало. О чём это сказало? Это сказало нам о том, что люди не сидят на месте. Если люди потеряли работу, будучи специалистами в одной области, они прекрасно понимают ситуацию, которая сложилась в Санкт-Петербурге. Они понимают, где они не найдут работу. И они начали резко искать работу в других сферах.Не нужно думать, что человек потерял работу – и всё, и он замер, что государство должно создать инфраструктуру… Может быть, должно, здесь я не об этом хотел сказать. Не нужно думать, что он сидит и ждёт, пока государство придёт ему помочь. Он в первую очередь ищет у себя возможности, навыки, чтобы проявить себя в других сферах. Поэтому когда мы говорим про рынок труда, мы понимаем, что определённые категории специалистов действительно оказались в тяжёлой ситуации. Например, возьмём поваров: им тяжело сменить работу. А официанты сумели себя найти в других сферах, даже переквалифицировались в курьеров. Те, кто специализировался на продажах в одном месте, в одной сфере, хорошо себя нашёл в онлайн-продажах и так далее. То есть, нужно понимать, что люди не ждут, когда им придут помочь, и поэтому это всё – очень динамичная ситуация.
А. Петровская
―
Понятно. Но меня здесь волнует, первое: цифра, которая демонстрирует нам количество сокращений – то есть, люди, которые потеряли работу в результате сокращений, увольнений. Это, наверное, нам как-то косвенно может обрисовать общую ситуацию на рынке, как себя чувствует работодатель. К Ирине мы сейчас с этим обратимся. А вторая история – мне интересно посмотреть, как через призму показателей безработицы мы можем оценить общее падение доходов населения. Потому что люди, которые потеряли работу, если они её терять не хотели, если они хотят работать, на какое-то время останутся без дохода. Или получается так, что все, кто потеряли, нашли себя в другом месте и, например, в области потери доходов мы не чувствуем никакой проблемы? Ушли от той, а пришли туда?
А. Курячий
―
Если позволите, сразу на второй вопрос отвечу. База данных коллег нам очень сильно здесь помогла. Что мы делали: мы ежедневно отслеживали тот средний уровень ожидаемой заработной платы, которую ждут соискатели в Санкт-Петербурге. Интенсивность поиска работы увеличилась в 1,5 раза практически, но ожидания по заработной плате в среднем по всему рынку труда не упали. То есть, люди были не согласны на новую работу с более низкой зарплатой. До сих пор мы это видим: они ждут, что зарплата у них будет более-менее прежняя, сейчас в среднем по рынку. Были специальности и сферы, где было снижение, но они не оказали серьёзного влияния. То же самое касается вакансий: серьёзного падения предлагаемой зарплаты в целом мы не увидели. То есть, грубо говоря, люди пока что имеют возможность выбирать.
А. Петровская
―
Ирина, что вы добавите к этому? Действительно, что там с вакансиями? Потому что это тоже определённый критерий, который нам что-то о рынке говорит.
И. Жильникова
―
Ситуацию на рынке труда мы можем измерять по двум показателям: по количеству резюме и по количеству вакансий. Ясно, что эти два показателя абсолютно динамические. Условно, срок жизни одной вакансии составляет месяц – это мы увидели на примере в марте, когда вроде бы соискательская активность должна была вырасти, как мы все ожидали, а работодательская, напротив, упасть. Но ничего подобного не произошло по одной простой причине – потому что, опять-таки, вакансии живут один месяц, а соискатели (мы наблюдаем эту ситуацию до сих пор) не так активно выходят на рынок труда.Я абсолютно согласна с моими коллегами, которые говорят о том, что кризис 2009-2015 года показывал нам абсолютно иную динамику. Несмотря на то, что падало количество вакансий, число резюме, напротив, активно росло. И если представлять это в виде графика, то мы всегда наблюдали эдакий «ласточкин хвост»: когда резюме шли вверх, вакансии шли вниз. Вот такая ситуация. Сейчас, напротив, снижается как число вакансий – мы можем смотреть прирост год к году, допустим, по маю, поскольку период уже закончился, и его легче проанализировать. Число вакансий в мае в Петербурге сократилось на 52% по сравнению с маем 2019 года. Это много, сразу же скажу.
Сейчас в абсолютных цифрах, чтобы опять-таки было понимание, за май в среднем было опубликовано 25 000 вакансий. В хорошие годы их, скажем так, 40 000 – 50 000 по Петербургу. С резюме ситуация следующая: число резюме (опять-таки, прирост год к году) в мае составило 6%. Это не архивысокий показатель. Напротив, если даже сравнивать активность в мае с апрелем, то там мы видим падение. Поэтому если говорить в целом, соискательская активность практически не растёт либо остаётся на уровне прошлого года. Число вакансий снижалось, но опять же, какого-то тотального негатива я не вижу, потому что сейчас, после майских мы заметили медленное, но тем не менее восстановление рынка труда – в Москве и Петербурге точно.
По крайней мере, в сравнении этой недели, которая закончилась, с первой неделей июня прирост по количеству вакансий уже 10%. Отрасли понемногу начинают оживать, но говорить о том, что мы вдруг резко, быстро и весело побежим к докоронакризисным показателям пока, конечно, нельзя.
А. Петровская
―
У нас сейчас московские новости, мы прервёмся на пару минут и продолжим.НОВОСТИ
ЗАСТАВКА
А. Петровская
―
Продолжаем программу «Свободный Формат». У микрофона Александра Петровская, говорим мы по-прежнему о безработице и о том, насколько этот показатель поможет нам оценить масштабы кризиса. Цифры настолько разные, прогнозы тоже разные – от совсем пессимистичных до неоптимистичных. Что нас ждёт в будущем? Об этом мы говорим с гостями. Ирина Жильникова, руководитель пресс-службы HeadHunter по Северо-Западу; Дмитрий Чернейко, председатель Комитета по труду и занятости населения Санкт-Петербурга; Александр Курячий, кандидат экономических наук, директор Центра прикладных исследований и разработок НИУ ВШЭ. Коллеги, приветствую вас ещё раз.Можно ли говорить, что перед нами сейчас некий объективный тренд, который уже можно называть трендом или это временные колебания на рынке? Дмитрий Семёнович, к вам обращаюсь - в одном из интервью вы говорили, что рано делать какие-либо выводы по общим потерям на рынке труда, потому как мы не знаем, все ли компании откроются, все ли выйдут обратно на работу.
Д. Чернейко
―
Ситуация действительно очень сложная для прогнозирования. Для тех, кто был закрыт, вопрос - кто откроется, кто не откроется, как пойдёт у них динамика продаж и пойдёт ли. Совершенно очевидно, что если бы мы выходили на прошлогодний уровень числа туристов в нашем городе, нам на этот уровень придётся выходить ещё некоторое время, потому что и внутренний и внешний туризм должны пройти какой-то путь, очевидно измеряемый длительным периодом, может быть, год, может быть, два. И вся эта сфера получит своих клиентов только в течение этого времени, бегом это не произойдёт, за один-два дня или за месяц, это мало реально.Не все границы ещё открыты, и внутри страны у нас очень большая разница по заболеваемости коронавирусом, между регионами. Поэтому здесь очень много нюансов. Более того, по мере выхода из этого кризиса, многие работодатели, поняв, что можно работать в дистанте, можно обойтись без некоторых сотрудников, сделают из этого определённые выводы.
А. Петровская
―
Оптимизация!
Д. Чернейко
―
Сделают эту оптимизацию, потому что кризис заставляет считать деньги и думать. Любой кризис, поверьте. В Белоруссии есть даже такая поговорка: «Горе научит и калачи есть». Такая вот сложносочинённая поговорка, но она существует. То есть, оптимизация совершенно точно произойдёт. Где и когда она произойдёт, зависит от игры разных субъектов, разных сфер рынка. Одно можно сказать: трагедии точно совершенно пока не видно, мы пока минимальными потерями проходим этот кризис на рынке труда. Мне кажется, он будет гораздо более гибким и удобным, причём как для работодателя, так и для работника.И ещё: сейчас из города уехало много людей, которые раньше в городе работали, с минимальными затратами на проживание. Я думаю, что прирост населения города несколько затормозится, и может быть, общее число занятых не будет так быстро расти. Причём как в теневом секторе, так и в легальном. Более того, я почти уверен, что произойдёт большая легализация рынка труда, причём как в крупных городах, Москве и Петербурге, так и в целом по стране. Видно, что сейчас готовится целый ряд решений, которые облегчат работу «вбелую». Посмотрим, как это будет выглядеть, но движение самозанятости, по крайней мере, обнадёживает, и есть шанс, что мы будем иметь более интересную и позитивную картинку, чем до кризиса.
А. Петровская
―
Дмитрий Семёнович, а что касается мер, которые вы сейчас предпринимаете, что называется, превентивно - с учётом того, что вы сами сказали, что ситуация трудно прогнозируемая. А если вдруг всё-таки всё перевернётся с позитива на негативный сценарий?
Д. Чернейко
―
Вы знаете, очень давно ко мне на приём пришла женщина и сказала: «Моя дочь – третья скрипка в симфоническом оркестре. Оркестр закрылся, что делать?» Я говорю: «Ну, наверное, надо ещё один оркестр создать при службе занятости, чтобы у неё было рабочее место». Ещё раз говорю – это было давно, почти 30 лет тому назад. Дело в том, что экономика это вещь абсолютно объективная. И если кто-то считает, что можно либо усилиями службы занятости создать 100 000 рабочих мест, либо государство прямо завтра откроет 100 000 рабочих мест, и они будут не вообще «рабочие места», а это будут целесообразные виды деятельности, которые приносят какой-то валовый внутренний или валовый региональный продукт – это тоже ошибка, это всё постепенные процессы.Что мы можем и что мы делаем? Во всём мире приняты программы такие: массовая переподготовка, массовый досрочный выход на пенсию, и так или иначе налоговое и прочее стимулирование открытия или сохранения рабочих мест. Федеральное правительство сейчас приняло несколько решений по сохранению рабочих мест, стимулирование временной занятости на крупных предприятиях, то есть юридических лиц. Это федеральный пакет мер. Мы смотрим, и готовим соглашение с федерацией, но это ещё только проект постановления, думаю, ещё уйдёт недели две до его реализации.
У себя мы готовим общественные работы, это раз. Пока начнём примерно с тысячи человек и будем это расширять дальше, но нужно отработать технологию. Исторически общественные работы в нашем городе шли не очень хорошо. То есть жители нашего города часто не соглашаются выполнять неквалифицированные работы, считая, что они достойны другого. Не хочу давать этому оценку, но за последние 30 лет просто так сложилось. И им есть ещё на что жить, это тоже очень важно. То есть это не просто поведенческие особенности и трудовой нигилизм, нет. Просто у людей есть ещё иные источники дохода, и они могут себе это позволить. Тем не менее, с тысячи мы начнём, думаю, что доведём до трёх, может быть, до пяти – в зависимости от того, как пойдёт эта программа.
Ну и переподготовка за счёт города тоже будет происходить. Это мы готовим в рамках так называемого третьего пакета мер. И программа по организации стажировок для выпускников всей системы профессионального образования, мы предполагаем тысячи на полторы. Посмотрим, как это будет выглядеть. Хотя, опять же, понимаете, когда мы говорим о трудоустройстве молодых выпускников, то считаем, что он выпустился - и хорошо. А вот тут проблема и возникла: надо его трудоустраивать. Если он не знает своего места работы за полгода до окончания образовательного учреждения, значит. Что-то было не так – в системе образования, в его поведении, в контактах этого учебного заведения с работодателем. Поверьте, эта проблема не возникает, даже в условиях кризиса, одномоментно, именно в период получения диплома.
А. Петровская
―
Александр, хочу вас спросить про этот оптимистичный сценарий – не боитесь ли вы той самой «второй волны» и того, что самое страшное ещё впереди?
А. Курячий
―
Нет, Александра, я считаю, что здесь нет никаких оснований полагать, что будет ошибка, потому что мы можем судить об этом по различным другим показателям, например, по той же ипотеке. Нам казалось, что в мае будет очень сильное падение, сейчас смотрим актуальные цифры – нет, май возвращается на уровень марта. То же самое касается потребления непродовольственных товаров и так далее (всё это пока неофициальная статистика). Вакансии, ожидаемые зарплаты… Мы же берём информацию из разных источников и видим, что люди делают всё, что угодно, лишь бы вернуться к работе, к определённому уровню потребления.Нужно понимать, что безработица в этот кризис это совершенно не та безработица, которая была в 2014, 2008, 1998, у неё совсем другой характер. Тогда безработица была экономической, она имела конкретные экономические причины. Сейчас безработица административная. Предприятия не работают не потому, что нет спроса на эти услуги, не потому, что у потребителей нет денег, чтобы приобретать, не потому, что нет кредитов или они слишком дорогие. Нет, сейчас безработица в достаточно серьёзной мере вызвана административными мерами. На самом деле, если мы будем сравнивать, 2008, 2014 и так далее, мы поймём, что пока что негативный эффект гораздо ниже. Не видим мы никаких причин, даже с учётом второй волны, для того, чтобы начал сбываться тот негативный сценарий, в том числе коллег из Центра макроэкономического анализа, который был, извините, в середине апреля. Я думаю, они его тоже пересматривают.
А. Петровская
―
Да, откуда все эти пессимисты вокруг нас, Александр?
А. Курячий
―
Нет, ну если вы посмотрите на дату, весь пессимизм был в середине апреля. У нас скачок по активности по резюме, особенно после того как президент объявил, что у нас на целый месяц будет безработица. Надо понимать – первая половина апреля это паника, и все эти модели, так или иначе, основываются на некоторых предпосылках, которые делают люди. Люди видят, что происходит, что уровень нервозности повышается и действительно приоритет всё-таки отдавался негативным сценариям. Сейчас, когда мы видим, что возвращается на работу очень много людей, мы понимаем, что это была эмоция.
А. Петровская
―
Хорошо, что всё будет хорошо. Единственный момент, который меня ещё смущает (то, о чём говорят эксперты, в том числе ваши коллеги из ВШЭ) - что безработица это не самый подходящий показатель для оценки платежеспособности населения в будущем, для оценки реальных доходов населения. Потому что безработица, и вы тоже об этом сказали, в России очень высокой не была никогда – в сравнении, например, с США. В силу того, что просто по-другому строится вся экономическая модель. При этом доходы, то есть оплата труда, могут упасть. При отсутствии увольнений, официальных и неофициальных, просто будет ниже заработная плата. В целом, ваш прогноз по реальным доходам какой? Что вы думаете на этот счёт?
А. Курячий
―
Естественно, реальные доходы снизятся, эффект этот будет ощущаться определённое время. Думаю, в 2021 году мы всё это будет чувствовать. Но сказать о том, что это падение реальных доходов, в среднем… Я просто хочу, чтобы вы понимали, что мы не говорим обо всех. У многих слушателей есть примеры друзей, родственников, которые потеряли работу, у которых сильно ухудшилась жизнь. Действительно, таких людей десятки тысяч, но если мы говорим про экономику, ощутимого падения реальных доходов населения мы не увидим. Оно будет, и оно продержится определённое время, тем более, пока закрыты границы, пока туризм очень плохо живёт, общепит. Но это явление… не коронакризис, так какой-то другой кризис бы на это повлиял.
А. Петровская
―
Спасибо. У нас минутка остаётся, Ирина, прошу вас: в силу того, о чём говорил Александр, что люди, которые раньше искали работу и работали в определённых сферах, которые сейчас неактуальны, просто переформатируются и ищут себя в новых сферах – можете вы назвать самые популярные сферы сегодня, или какие будут буквально в ближайшее время?
И. Жильникова
―
Самая яркая тенденция это, пожалуй, перераспределение вакансий в пользу информационных технологий и интернета. И в первую очередь, конечно же, повлияла всеобщая автоматизация процессов, массовый переход бизнеса в онлайн. Всем вдруг потребовались (как это и раньше было, сейчас эта тенденция только упрочилась) программисты, аналитики, разработчики. На втором месте – сфера продаж, на третьем, учитывая специфику города, производственный кластер. Вот три самых востребованных в Петербурге профобласти на сегодняшний день.
А. Петровская
―
Спасибо большое, на этом мы сегодня заканчиваем. В гостях у нас были Ирина Жильникова, руководитель пресс-службы HeadHunter по Северо-Западу; Дмитрий Чернейко, председатель Комитета по труду и занятости населения Санкт-Петербурга; Александр Курячий, кандидат экономических наук, директор Центра прикладных исследований и разработок НИУ ВШЭ. Спасибо большое.