Арест в 1986 году в Москве - Николас Данилов - Интервью - 2020-06-02
02.06.2020
Н. Болтянская
―
Наш собеседник сегодня - Николас Данилов или Николай Сергеевич Данилов. Его прапрадед был декабрист Александр Фролов. Его дед был генерал царской армии Юрий Данилов. В книге Николаса Данилова «Две жизни - одна Россия» есть фотография его деда, который стоит за плечами у Николая II. 34 года назад, 30 августа 1986 года, в Москве американский журналист Николас Данилов был арестован. Итак, я задаю вопрос нашему гостю. Hi, Nick! We are happy to see you. Would you tell us what happened to you on August 30th, 1986?
Н. Данилов
―
Я думаю, вы хотите, чтобы я говорил по-русски? Постараемся.
Н. Болтянская
―
Я мечтаю об этом.
Н. Данилов
―
Хорошо. Ну что, я встретился со своим другом - так называемым другом - Мишей Лузиным. Мы гуляли вдоль Москвы-реки, и в один момент он сказал: «Мне сейчас надо пойти» - он не сказал куда. И ушел. В это время подъехал микробус, и из этого микробуса вышли 6 человек. И они сразу арестовали меня. Наручники, положили на мои... - как сказать? - вот здесь.
Н. Болтянская
―
Запястья.
Н. Данилов
―
Да. И они показали, что надо войти в микробус. И так я был арестован. И поехали в Лефортовскую тюрьму.
Н. Болтянская
―
Вы знали, за что? Они вам объяснили?
Н. Данилов
―
Нет, никакого предупреждения не было. Они не сказали, почему они арестовали меня. Просто отвезли меня в Лефортовскую тюрьму. И тогда началось следствие, которое продолжалось 2 недели.
Н. Болтянская
―
Вы знали что-нибудь об аресте Геннадия Захарова?
Н. Данилов
―
Я слышал, что какой-то русский, вернее, советский человек был арестован в Нью-Йорке. Оказалось, что он, как вы сказали, Геннадий Захаров. Вообще я знал, что он был арестован, но не обратил на это много внимания.
Н. Болтянская
―
Почему всё-таки информация об аресте Захарова, в вашей книжке вы пишете, «set off a small alarm»? Почему она вас тревожила, когда вы услышали?
Н. Данилов
―
Потому что в прошлом, когда в Нью-Йорке, в Штатах арестовали какого-то советского шпиона, были ответные меры в Москве. Обычно арестовывали какого-то американского - часто это был бизнесмен. По-моему, я первый журналист, который оказался в такой ситуации.
Н. Болтянская
―
Кто такой был «Миша из Фрунзе»?
Н. Данилов
―
Очень хороший вопрос. Мне даже трудно ответить на этот вопрос. Он сейчас достаточно много написал, это находится в интернете. Очевидно, что его фамилии не Лузин, не Миша Лузин, а Александр Яцковский. Это человек, который находился во Фрунзе, где я его встретил.
Н. Болтянская
―
Он инициировал ваше знакомство, я читала. Он сам подошел к вам в ресторане.
Н. Данилов
―
Более или менее так. Потому что я там был со своим коллегой Джимом Галлахером. Он представитель какой-то газеты из Чикаго. Мы говорили по-английски. И вот этот Миша, или Алекс, как он говорит о себе, подошел и сказал: «Я слышал, что вы говорите по-английски. Хотелось, если возможно, посидеть с вами и немножко поболтать на этом языке».
Н. Болтянская
―
Очень интересно, что он подошел к вам в 1982 году. Правильно? Вы пишете об этом в книге.
Н. Данилов
―
Да, правильно.
Н. Болтянская
―
Именно в это время начались первые подозрения против Захарова. Именно в это время Геннадий Захаров пытается вести контакты с американскими студентами технических специальностей. У вас нет никаких мыслей по этому поводу?
Н. Данилов
―
Я об этом ничего не знал.
Н. Болтянская
―
В 1982 году ФБР впервые заподозрило Геннадия Захарова в том, что он не просто посещает кампусы, но пытается заключать со студентами некие соглашения, предлагает им деньги за то, чтобы они поставляли ему некую коммерческую информацию.
Н. Данилов
―
Да, не только коммерческую, но и секретную.
Н. Болтянская
―
Но и секретную. И в итоге за 8 дней до того, как арестовывают вас, арестовывают этого самого Геннадия Захарова. Нет ли у вас ощущения, что мнимый Лузин был своего рода крюк для вас? Это был, так скажем, подставной знакомец ровно для того, чтобы на что-то вас спровоцировать.
Н. Данилов
―
Вы знаете, это, конечно, интересный вопрос. Когда я встретил его первый раз, я задал такой вопрос Джиму Галлахеру: «Думаешь ли ты, что он имеет какое-то отношение к КГБ?». И он ответил: «Вы знаете, это невозможно знать», потому что никаких намеков на это не было. Но всё-таки мы поставили этот вопрос: может быть, этот человек всё-таки связан с КГБ. Но вы знаете, человек был интересный. И в это время, конечно, я очень следил за известиями, как идет война в Афганистане. И я думал, что этот Миша мог передать мне какую-то интересную информацию про советских солдат в Афганистане. Поэтому я сказал ему, что если он приедет в Москву, чтобы он звонил нам, и мы еще поговорим. В таком случае он стал - как сказать? - мой человек, который мог рассказать мне что-то интересное про Афганистан.
Н. Болтянская
―
И он же позвонил вам как раз в день ареста Захарова, вы пишете.
Н. Данилов
―
Не в день ареста, но через несколько дней после его ареста.
Н. Болтянская
―
Итак, вы арестованы. Вас привозят в следственный изолятор. Чего от вас хочет следователь? Что он вам предъявляет, что он от вас спросит?
Н. Данилов
―
Он хотел показать, что я действительно американский шпион. Что я занимался шпионскими делами. И вот так мы по этой теме говорили в течение 2-х недель.
Н. Болтянская
―
Вам было страшно?
Н. Данилов
―
Конечно. Если ты этого не ожидал, и ты сразу находишься в тюрьме, тебя упрекают в шпионаже - конечно. Неясно, куда идет это дело.
Н. Болтянская
―
Я напомню, что наш собеседник - Николас Данилов, американский журналист, человек глубоких русских кровей. И мы говорим о его аресте в 1986 году в Москве. Несколько лет назад я вам посылала письмо Горбачева, которое было отправлено Рейгану 5 сентября 1986 года. Если вы его потеряли, я вам его перешлю еще раз. В этом письме Горбачев свидетельствует, что вы занимались запрещенной деятельностью. Вы занимались?
Н. Данилов
―
Нет. Я могу сказать, что, как американский корреспондент, я достаточно агрессивно работал. Но проблема состоит в том, что когда ты получаешь аккредитацию при МИД, ты спрашиваешь: «Какие у вас правила поведения?», они на такой вопрос не могут отвечать. Ничего не подписано, ничего публичного. Они просто говорят, что есть - как сказать? - обычные манеры, как вести себя. Но они не говорят тебе точно, в чем состоят эти правила. Вы знаете, в Советском Союзе (не знаю, как сегодня в России) было время, когда были регламенты, были правила поведения. Но они не были опубликованы. Ну, вы знаете, что случается.
Н. Болтянская
―
Конечно.
Н. Данилов
―
Я думаю, что вы отлично знаете.
Н. Болтянская
―
Скажите, пожалуйста, когда вы впервые узнали о том, что вы - «валюта»?
Н. Данилов
―
Когда я был арестован.
Н. Болтянская
―
Вы уже узнали, что это сделано для того, чтобы пополнить «обменный фонд», как это написано в одной из американских книг? Им же некого было менять на Захарова.
Н. Данилов
―
Вы знаете, в первую минуту я этого не знал. Но по ходу дела было ясно, почему я был арестован - потому что в Нью-Йорке был арестован Захаров. И конечно, КГБ хотела получить его в обмен. И они старались это делать.
Н. Болтянская
―
Это правда, что ему уже угрожало 50 лет тюремного заключения, Геннадию Захарову, за шпионаж?
Н. Данилов
―
Наверное, так.
Н. Болтянская
―
А скажите, пожалуйста, вот я краем глаза увидела, что мимо вас прошла Рут, что она находится где-то справа от вас. Я не ошибаюсь?
Н. Данилов
―
Нет, это правильно.
Н. Болтянская
―
Дело в том, что супруга Николаса Данилова - Рут, о которой многие пишут, что, в общем-то, очень серьезные заслуги в освобождении Данилова были предприняты именно ей. Как она узнала? Когда ей сообщили о том, что ее муж не загулял где-то, а арестован?
Н. Данилов
―
Вы знаете, может быть, после 6 часов следствия я сказал следователю: «Вы знаете, есть конвенция между Советским Союзом и Штатами, где говорится, что посольство должно быть информировано о моем аресте». Следователь Сергадеев Дмитрий Владимирович сказал: «Вы можете сейчас звонить вашему посольству и сообщить им, что вы арестованы». Но это была суббота. А если звонить в посольство в субботу, с кем вы будете говорить?
Н. Болтянская
―
С дежурным офицером.
Н. Данилов
―
Да, наверное, с US Marines, которые ничего об этом не знают и не знают, как отвечать. Тогда Сергадеев показал мне телефон и сказал: «Пожалуйста, звоните». Но я не звонил в посольство. Я звонил Рут, домой, чтобы сообщить, что я арестован, нахожусь сейчас где-то в Москве в тюрьме. Вот так это случилось.
Н. Болтянская
―
Куда совершила первый звонок Рут? Что сделала она, когда узнала о вашем аресте?
Н. Данилов
―
Она узнала от меня, что я арестован. И я дал ей номер телефона офиса, кабинета этого полковника Сергадеева. Я сказал: «Пожалуйста, напишите вот этот номер». И она отдала этот номер всем американским журналистам в Москве. И каждый время от времени звонил в кабинет этого Сергадеева, следователя.
Н. Болтянская
―
Некоторые современные российские источники утверждают, что вы якобы занимались примерно тем же, чем и Захаров. Они упоминают город Ригу, куда вы приезжали, встречались с «refuseniks», с отказниками, и предпочитали людей с высоким техническим образованием. Упоминается также ваше знакомство, если я не ошибаюсь, с Давидом Гольдфарбом, отцом Алека Гольдфарба. Якобы вы с ним познакомились только в связи с его научными заслугами. Что вы скажете об этом?
Н. Данилов
―
Вы знаете, когда я впервые ехал в Москву, Алекс Гольдфарб подошел ко мне дома и сказал: «Вам было бы интересно познакомиться с моим отцом». И он дал мне все координаты. И действительно, Давид Моисеевич Гольдфарб - человек очень интересный. Он, например, был в Сталинграде. Кроме этого, очень много интересного насчет него. И у нас началась хорошая дружба. Я регулярно ходил к нему. Мы просто сидели, он объяснял мне, как работает Советский Союз. Конечно, для меня это было страшно интересно. И как я говорю, у нас сложилась хорошая, честная дружба.
Н. Болтянская
―
Я напомню, что наш собеседник сегодня - Николас Данилов. А в это время в Вашингтоне уже происходят попытки как-то вам помочь. Сколько времени понадобилось президенту Рейгану для того, чтобы выйти в американский Конгресс и предложить обмен?
Н. Данилов
―
Это не совсем так, мне кажется. Например, Сенат и Палата представителей сразу сделали заявление, что Николас Данилов не является агентом ЦРУ. Они просили, чтобы меня освободили моментально. Но, конечно, в таких делах, особенно когда был арестован советский шпион, скажем так, было невозможно совершить это моментально. Было очень много дискуссий между... Подождите минуточку, у меня кошка тоже хочет принимать участие.
Н. Болтянская
―
С удовольствием. Декабристская кошка должна быть с нами.
Н. Данилов
―
Так что это не шло быстро. С американской стороны были разные претензии. Например, консервативные представители Палаты представителей сказали, что невозможно обвинить невиновного человека за шпионаж. Поэтому это всё не шло быстро. Всё это шло очень медленно, было очень много подробностей, которые надо было урегулировать.
Н. Болтянская
―
От кого впервые прозвучало предложение заставить Советский Союз совершить этот обмен «по специальному тарифу»? То есть добавить к вашей персоне Юрия Орлова, Давида Гольдфарба... Кто там еще был?
Н. Данилов
―
В основном это был Юрий Орлов.
Н. Болтянская
―
Председатель московской Хельсинкской группы.
Н. Данилов
―
Да, но очень интересная деталь, которая, я думаю, находится в моей книге. Что поздно вечером во время этого инцидента американское посольство телефонировало моей жене и сказало: «Президент Рейган хочет, чтобы вы проверили список, где находятся имена тех, кого он сам хотел освободить». Чтобы они были включены в списки. За ней послали автомашину. Это был час ночи. Она была более или менее в ужасе, думая: президент Рейган просит, чтобы я проверила этот его список. Немножко необычно.
Н. Болтянская
―
А у вас был такой список советских политзаключенных?
Н. Данилов
―
У Рейгана был такой список, не у меня. Но она сказала, что там отсутствует фамилия Гольдфарб. И она добавила Гольдфарба к этому списку.
Н. Болтянская
―
Что было для вас самым страшным в Лефортово?
Н. Данилов
―
Вы знаете, когда вы сидите в тюрьме - я думаю, может быть, для советских граждан это немножко другое, но я всё-таки находился там, не зная, что будет дальше. Могу сказать, что каждую минуту это тревога. Каждую минуту. Так что это очень неприятное ощущение, которое не покидает вас.
Н. Болтянская
―
В своей книге вы упоминаете очень хорошим словом «бабута» свою бабушку. Она учила с вами стихотворение «Во глубине сибирских руд»?
Н. Данилов
―
«Прощай, немытая Россия» Лермонтова.
Н. Болтянская
―
Это Лермонтов. Вообще ваша русскость как-то всплыла, когда вы сидели в Лефортово? Вы себя ощутили в полной мере членом этого социума?
Н. Данилов
―
Может быть. Всё-таки, вы знаете, когда я впервые приехал в Москву в 60-х годах, я был тогда корреспондентом United Press International. Шефом бюро был Генри Шапиро. И Шапиро однажды пригласил человека из МИД - Замятина. Вы знаете эту фамилию - Замятин?
Н. Болтянская
―
Леонид Замятин, конечно.
Н. Данилов
―
Он был послом в Лондоне. Я помню, что в этот вечер у Шапиро Замятин сказал мне: «Вы, Данилов, еле-еле говорите по-русски». Это типично для Замятина - говорить таким невежливым тоном. Но всё-таки это дало мне толчок. Мне казалось, что надо всё-таки еще заниматься русским языком.
Н. Болтянская
―
По-моему, вполне успешно. Я знаю, что перед тем, как вас арестовали, вы собирались вместе с Рут ехать по Советскому Союзу искать следы, какую-то информацию о своем прапрадеде.
Н. Данилов
―
Это верно.
Н. Болтянская
―
А вам удалось впоследствии вообще это сделать?
Н. Данилов
―
До того, как я был выдворен из Советского Союза, мы посетили Шушенское. Шушенское - это место, где он был после каторги. Он там познакомился с одной молодой женщиной, он там женился. У него было 5 детей. 2 умерло. 2 сына и дочь всё-таки выжили. И в конечном итоге они при Александре II вернулись в Москву.
Н. Болтянская
―
Николас, вы знаете, что сегодня достаточно часто жалуются на репрессивный характер российской фемиды. Я могу попросить вас дать какой-то добрый совет тем, кто сегодня находится в камере предварительного заключения? Так, как 34 года назад были вы. Что бы вы им посоветовали?
Н. Данилов
―
Это очень трудно, потому что сидеть в СИЗО, в следствии - это не прелесть. Думаю, что, конечно, надо быть очень спокойным. Надо просто сидеть и думать о лучшем. Но что будет дальше, неясно. Сейчас, как вы знаете, арестован Пол Уилан, американец. Неясно, почему он был арестован. Очевидно, его провоцировали - сунули ему какую-то секретную информацию, которую он не ожидал. Вы знаете, что КГБ и ФСБ - всё-таки большие эксперты положить в ваш карман инкриминирующий материал. Мне кажется, что это случилось с ним.
Н. Болтянская
―
Как вы считаете, ведь с того момента, как был арестован Пол Уилан (я уверена, что вы следите за этим делом), звучали мнения, что его хотят обменять на Марию Бутину. Она уже дома. Сегодня звучат такие имена, как Владимир Бут и Ярошенко. Как вы думаете, это было сделано ровно для обеспечения «обменного фонда»?
Н. Данилов
―
Это очень возможно. Я не понимаю, почему он так долго сидит. Вы знаете, что Ярошенко и Бут были признаны виновными через суд. И поэтому с американской точки зрения это дело уже закончено. Они были признаны виновными, сейчас они сидят. Бут, по-моему, получил 25 лет. 25 лет - это большой срок. И то, что, может быть, в дальнейшем будут какие-то переговоры между Россией и США - пока до сих пор нет никаких показателей, что это происходит.
Н. Болтянская
―
А у вас есть какие-то прогнозы по ситуации, или вы не готовы их давать?
Н. Данилов
―
Я ничего не знаю. Поэтому давать сейчас прогнозы очень трудно. Я, конечно, очень сомневаюсь, что наш друг Уилан занимался шпионажем. Но я не знаю, что российская сторона может показать по этому поводу. Я просто не знаю. Может быть, вы знаете?
Н. Болтянская
―
Вы знаете, я в глубоких сомнениях по этому поводу. Но я пытаюсь призвать исторический опыт. Дело в том, что я разговаривала с несколькими иностранными гражданами, которые сидели в Советском Союзе в послесталинское время. И, скажем так, есть некоторые общие черты. Одним из первых людей, которого мне удалось поймать, был Марвин Маккинен. Вы, наверное, знаете этот кейс. Это 1961 год. Но там был настоящий шпионаж. Это был совсем юный студент, которому предложили поехать в Советский Союз и немножко посмотреть, что там можно увидеть. Он был арестован. Он даже говорит, что сидел в соседних камерах с Пауэрсом. Кроме того, известно, что в конце 60-х годов были арестованы несколько человек, которые приезжали в СССР, чтобы декларировать свою приверженность правам человека. В 1976 году был Антон Пайпе, который тоже был арестован за протест против нарушений прав человека. Все они говорят, что их освобождению предшествовало некое изменение отношения к ним. Вот вы вспомните, когда господин Сергадеев изменил тон, изменил тональность, стал с вами как-то по-другому...? Что поменялось, как это выглядело?
Н. Данилов
―
Это бывало каждый день.
Н. Болтянская
―
Но он был добрый и злой - маски?
Н. Данилов
―
Добрый и злой. Иногда злой, а потом добрый. Но это, конечно, психологический подход, известный среди таких людей. Это, так сказать, их способ работы.
Н. Болтянская
―
Всё так. Но в какой-то момент вы, наверное, поняли, что что-то кардинально изменилось?
Н. Данилов
―
Да, потому что, вы знаете, моя жена была в тесном контакте с Сергадеевым. Она время от времени приезжала в тюрьму. Она сказала мне, что происходит на Западе, в Вашингтоне, что это уже стало очень большой историей. Очень важный момент, что Рейган в это время хотел встретиться с Горбачевым, и надо было урегулировать мое дело. Если нет, тогда не будет встречи с Горбачевым. Поэтому я думаю, что с обеих сторон было желание всё-таки ликвидировать это страшное дело с Даниловым, чтобы наши лидеры могли встречаться свободно.
Н. Болтянская
―
А на каком языке общалась Рут с Сергадеевым? Вряд ли он говорил по-английски.
Н. Данилов
―
Нет, он не говорил по-английски. Я вел по-русски.
Н. Болтянская
―
Вы переводили?
Н. Данилов
―
Рут всё-таки знает русский язык. Так что если она хотела говорить с Сергадеевым, она на русском языке. Кстати, я хотел сказать, что сделал очень большую ошибку во время следствия. Потому что был переводчик, а я отказался от переводчика. Это, я считаю, ошибка.
Н. Болтянская
―
К сожалению, мне не удалось найти в архиве Рейгана его письма Горбачеву. А что он писал Горбачеву? «Освободите Данилова в любом случае»?
Н. Данилов
―
Он просто просил, чтобы я был освобожден как можно быстрее. И было 2 письма от Горбачева Рейгану. Горбачев вообще сказал: «Наша контрразведка всё знает. Данилов сделал и первое, и второе. Он вел себя очень агрессивно. Он вообще плохой человек».
Н. Болтянская
―
Скажите, пожалуйста, Николас, когда вы расставались с Сергадеевым, он вам что-нибудь сказал?
Н. Данилов
―
Я был разочарован его ответом, потому что он просто сказал, что это было типично для холодной войны. Он не извинился. Но я могу сказать, что дальше у меня всё-таки были отношения с разными чиновниками МИД, которые извинились намного больше, чем Горбачев. Так что было ясно, что они взяли меня по этому делу Захарова. Я был очень удобный кандидат, потому что я был на месте. Другой кандидат, по моему мнению, был Серж Шмеман. Но Серж Шмеман тогда путешествовал. По-моему, он в этот момент был в Африке, так что был недоступен.
Н. Болтянская
―
Скажите, пожалуйста, как вы чисто по-журналистски воспринимаете те небывалые события, свидетелями которых мы с вами сегодня являемся в разных странах мира?
Н. Данилов
―
То, что мы видим сейчас - что арестовывают очень много журналистов. Что отношения между правительствами и журналистами не очень хорошие. В Америке это тоже бывает. У нас есть очень странный президент, который принимает белое за черное и черное за белое. Он говорит вещи, которые вообще не соответствует реальности. Это дает пример для других - тоже вести себя таким образом. Это очень плохо.
Н. Болтянская
―
Я всё-таки хочу вернуться к вашему «кейсу Данилова». Я прочитала, что спустя много лет в Америке псевдо-Миша попытался выйти с вами на связь и предложить вам выпить. Это правда?
Н. Данилов
―
Это правда, да. Он звонил мне.
Н. Болтянская
―
Расскажите, пожалуйста, как это было и чем закончилась беседа.
Н. Данилов
―
Он звонил. Я тогда работал в университете - преподавал журналистику. Я был удивлен, что он уже 10 лет находится в Америке. Мне кажется, что КГБ очень доволен его работой, и они дали ему возможность ехать в Америку. Он звонил и сказал: «Если вы будете в Нью-Йорке, мне было бы очень приятно посидеть с вами, выпить красного вина, покушать немножко пиццы, как мы делали в Москве». Но я ответил: «Да, это было бы очень интересно. Но перед тем, как это делать, у меня есть одно условие. Вы должны извиниться за то, что вы предали меня КГБистам». Он ответил достаточно - как сказать? - ugly, не очень красиво. Он ответил: «Я делал свое дело, а вы делали ваше дело». На этом всё кончилось. Так что встречи не было. После этого я узнал, что он достаточно много написал и опубликовал в интернете. Там очень интересные вещи. Ясно, что у него в юности и когда он был молодым, было очень много проблем с властью. Он был задержан. По-моему, несколько лет сидел если не в тюрьме, то...
Н. Болтянская
―
В лагере?
Н. Данилов
―
В лагере, да. Так что я кое-что знаю о нем, если он не врет. Это тоже очень возможно, что он врет.
Н. Болтянская
―
Встречались ли вы со своими «подельниками» - с Юрием Орловым? То, что вы дружили с Давидом Гольдфарбом, известно. Вы наверняка встречались в Америке. Я знаю, что вы даже помогли ему непосредственно выехать. А удалось ли вам познакомиться с Юрием Орловым, который пошел вместе с вами одним делом?
Н. Данилов
―
У нас было несколько встреч в Москве. Мы даже вместе пошли в Лефортовскую тюрьму.
Н. Болтянская
―
Когда?
Н. Данилов
―
Это было, может быть, через год после его освобождения. Я точно не помню. Но факт, что мы встретились в Москве. Мы подошли к тюрьме, просили, чтобы они пустили нас, потому что мы хотели посмотреть еще раз нашу резиденцию в этой части Москвы. Нам отказали, отбросили нас: «Идите вон, пожалуйста».
Н. Болтянская
―
Сейчас всё-таки прошло много лет. Этот опыт вам чем-то полезен? Или это черная страница вашей жизни, которую надо перевернуть и забыть?
Н. Данилов
―
Невозможно забыть. К сожалению, это остается. Я могу сказать, что, конечно, из-за этого я был очень популярен в это время. После ареста меня пригласили в разные места, чтобы выступать и так далее. Так что из-за этого я стал достаточно известен как человек. Это, конечно, было приятно.
Н. Болтянская
―
Если я не ошибаюсь, вы планировали после своего возвращения поехать на год, взять отпуск и писать книгу о своем предке-декабристе. Эта книга написана?
Н. Данилов
―
Никакой книги нет. Я всё-таки получил очень много подробностей про декабриста. И то, что мне интересно: опять же, его внук - его звали Саша Манганари - к 100-летию восстания декабристов написал про Фролова. Очень интересно: его жизнь, какие серьезные моменты были в течение его жизни. Что я могу сказать? Мы нашли это в архивах в Москве, было написано в 26 году прошлого столетия, к 100-летию восстания декабристов. Поэтому я намного больше знаю о Фролове, чем, например, мой отец. Думаю, что и бабушка тоже мало знает. Потому что то, что написал Саша Манганари - все подробности жизни декабристов, которая вообще исключительно интересна. Очень возможно, что я буду просить вас о помощи в Москве, если я приеду. Вы знаете, что мой дед был военным консультантом в советской делегации в Бресте? После этого, вы знаете, он, конечно, работал, воевал с Деникиным и особенно с Врангелем. Но это уже другая история. Но мне хотелось знать, что есть в архивах МИД насчет его службы в советское время и после. Потому что, вы знаете, он был очень против сепаратного мира в Бресте. Мне хотелось знать, написал ли он какой-то меморандум, который находится в архивах, где он объясняет, почему сепаратный мир - очень плохой шаг.
Н. Болтянская
―
Брестский мир - тот самый, знаменитый?
Н. Данилов
―
Брестский мир, да. Это, конечно, интересует меня. И вообще хотелось приехать в Москву и постараться что-то об этом узнать. Но, к сожалению, я старею и всё стало немножко труднее, чем было в 1986 году.